На главную   
   GOR    

Библиотека исторического романа

Цянь Цай

Сказание о Юэ Фэе

Исторический роман в двух томах
Перевод с китайского В. Панасюка

Государственное издательство Художественной литературы, Москва, 1963 год
Вступительная статья Л. Эйдлина
Стихи в переводе И. Голубева
Художник В. Носков

С о д е р ж а н и е:

 Том первый

Л. Эйдлин. Жизнеописание Юэ Фэя в романе Цянь Цая.
Глава первая. Отец Юэ Фэя гибнет во время разлива реки. Семья Ван Мина дает приют лишенным крова.
Глава вторая. Госпожа Юэ обучает сына грамоте. Наставник Чжоу дает уроки ученикам.
Глава третья. Юные герои вступают в союз в деревне Цилиньцунь. Старая змея дарит копье в гроте Лицюань.
Глава четвертая. Юэ Фэй одерживает первенство в стрельбе девятью стрелами. Ли Чунь завязывает узы родства на сто лет.
Глава пятая. Юэ Фэй строит шалаш на могиле в горах Лицюань. Ню Гао грабит проезжих на дороге у холма Луаньцао.
Глава шестая. Сюй Жэнь видит во сне крылатого тигра и выдвигает достойного человека. Хун Сянь занимается наглым вымогательством и лишается должности.
Глава седьмая. Юэ Фэй завершает брачный обряд и возвращается на родину предков. Хун Сянь вступает в сговор с разбойниками и грабит на большой дороге.
Глава восьмая. Юэ Фэй ведет беседу в ставке главнокомандующего. Цзун Цзэ присылает угощение на постоялый двор.
Глава девятая. О доблестных предках повествует сказитель в храме. В борьбу за первенство вступают потомки на ристалище.
Глава десятая. Чжоу Сань-вэй дарит герою драгоценный меч. Цзун Цзэ клянется присудить звание достойному.
Глава одиннадцатая. Чай Гуй домогается звания и гибнет в поединке. Юэ Фэй убивает соперника и бежит с ристалища.
Глава двенадцатая. Ван Гуя сражает болезнь в деревне Чжаофынчжэнь. Цзун Цзэ атакует лагерь у холмов Моутоган.
Глава тринадцатая. Юэ Фэй громит разбойников и благодарит верного друга. Ши Цю-ань преграждает тропу и встречает доброго приятеля.
Глава четырнадцатая. Учжу поднимает войско и совершает разбойничье вторжение. Лу Дэн составляет план и отражает коварного врага.
Глава пятнадцатая. Хамичи доставляет поддельное письмо, но лишается носа. Лу Дэн теряет укрепленный город, но выполняет долг.
Глава шестнадцатая. Лян Хун-юй оказывает сопротивление и теряет Лянлангуань. Чжан Шуе притворяется покорившимся и сохраняет Хэцзянь.
Глава семнадцатая. Цзиньский Учжу по льду переходит реку Хуанхэ. Чжан Бан-чан замышляет свергнуть династию Сун.
Глава восемнадцатая. Ли Жо-шуй осыпает бранью цзиньского правителя и гибнет от мечей. Цуй Сяо передает одежду пленным императорам и получает написанный кровью указ.
Глава девятнадцатая. Чудесная птица уводит правителя из цзиньского лагеря. Глиняный конь переправляет Кан-вана через бурную реку.
Глава двадцатая. В Цзиньлине Гао-цзун вступает на императорский престол. В Танъине Юэ Пын-цзюй разрывает братские узы.
Глава двадцать первая. Ван Цзо под вымышленным именем пытается завязать братский союз. Госпожа Юэ дает строгий наказ сыну всегда быть верным государству.
Глава двадцать вторая. По приказу полководца справедливый Ху Сянь выявляет истинного победителя. С помощью хитрости Юэ Фэй наносит поражение цзиньской армии.
Глава двадцать третья. Лю Юй освобождает вражеского военачальника и сдается цзиньцам. Чжан Бан-чан доставляет государственную печать и получает должность.
Глава двадцать четвертая. Ван Хэн разрушает мост и вымогает деньги на речной переправе. Чжан Бан-чан подделывает указ и навлекает опасность на честного человека.
Глава двадцать пятая. Лю Юй добивается благосклонности и получает драгоценное знамя. Цао Жун изменяет родине и сдает береговую оборону.
Глава двадцать шестая. Юэ Фэй дает великое сражение в горах Айхуашань. Юань Лян берет в плен Учжу на реке Хуанхэ.
Глава двадцать седьмая. Юэ Фэй выступает с войсками в поход против разбойников. Ню Гао попадает в плен во время поездки по озеру.
Глава двадцать восьмая. Юэ Фэй проникает в укрепленный стан разбойников. Братья Гэн вступают на путь справедливости.
Глава двадцать девятая. Юэ Фэй составляет план и уничтожает боевые корабли. Ян Ху терпит поражение и сдается императорским войскам.
Глава тридцатая. Юэ Фэй вступает в поединок и привлекает на свою сторону храброго военачальника. Ян Ху получает двадцать палок и помогает брату овладеть логовом разбойников.
Глава тридцать первая. Цзинь Цзе видит во сне тигра и выдает замуж свояченицу. Ню Гао осушает кувшин вина и наносит поражение чжурчжэням.
Глава тридцать вторая. Лю Лу-ван поощряет сына и учиняет насилие. Мын Бан-цзе бежит от опасности и встречает друга.
Глава тридцать третья. Цзи Цин проваливается в яму и попадает в плен. Чжан Юн встречается с братом и сдает заставу.
Глава тридцать четвертая. Провиантский обоз встречается с разбойниками у горы Цзюгуншань. Отважные военачальники играют свадьбу в поместье Фаньцзячжуан.
Глава тридцать пятая. Хэ Юань-цин дважды попадает в плен. Цзиньский Учжу по пяти дорогам развертывает наступление.
Глава тридцать шестая. Всемогущие святые являют чудеса на великом море. Сунский Кан-ван попадает в осаду на горе Нютоушань.
Глава тридцать седьмая. Отважный герой переходит на сторону Юэ Фэя. Удачливый воин отвозит вызов в цзиньский лагерь.
Глава тридцать восьмая. Предателей приносят в жертву вместо свиней и баранов. Храбрец отдает жизнь в поединке с железными катками.
Глава тридцать девятая. Юэ Юнь убивает вражеского военачальника и спасает семью. Гуань Лин дарит рыжего коня и обретает брата.

 Том второй

Глава сороковая. Юэ Юнь находит невесту в поместье Гунцзячжуан. Чжан Сян спасает государя на горе Нютоушань.
Глава сорок первая. Уничтожив таблички о запрещении поединков, Юэ Юнь нарушает приказ. Победив в единоборстве цзиньского вана, Хань Янь-чжи проникает во вражеский стан.
Глава сорок вторая. Провожая гостя, юноша обретает названого брата. Подарив мешочек, монах разглашает небесную тайну.
Глава сорок третья. Госпожа Лян бьет в барабан у подножья горы Цзиньнань. Учжу с разгромленным войском бежит в залив Хуантяньдан.
Глава сорок четвертая. Чжурчжэни расчищают заиленную протоку, и Учжу спасается от гибели. Император переносит столицу в Линьань, и Юэ Фэй уходит с должности.
Глава сорок пятая. Учжу проявляет милость и возвышает Цинь Гуя. Мяо Фу сдерживает обиду и убивает Ван Юаня.
Глава сорок шестая. Отважный полководец прибегает к хитрости, чтобы изловить коварных мятежников. Мудрая императрица вышивает знамя, чтобы привлечь доблестного военачальника.
Глава сорок седьмая. Явившись во сне, Ян Цзин раскрывает неизвестный прием боя. Устроив ловушку, Ван Цзо посылает приглашение на пир.
Глава сорок восьмая. Ян Цинь тайком приносит карту местности. Хань Ши-чжун хитростью захватывает Грот кладов.
Глава сорок девятая. Ню Гао разбивает кувшины с вином и встречается с праведником. Юэ Фэй отправляется в разведку и попадает в беду.
Глава пятидесятая. С помощью огненных буйволов У Шан-чжи сокрушает врага. С помощью чудесных драгоценностей Ню Гао одолевает волшебство.
Глава пятьдесят первая. Янь Чэн-фан при поединке на молотах обретает названого брата. Ци Фан из чувства мести пытается убить юаньшуая.
Глава пятьдесят вторая. Юэ Фэй переходит в наступление и громит неприятельское войско. Ян Цзай-син проваливается в речку и гибнет от вражеских стрел.
Глава пятьдесят третья. Цинь Гуй обретает власть и лишает должности соперника. Тан Хуай провожает посла и кончает жизнь самоубийством.
Глава пятьдесят четвертая. Лу Вэнь-лун один вступает в бой с пятью военачальниками. Ван Цзо отрубает себе руку и проникает в стан противника.
Глава пятьдесят пятая. Повествуя о минувших событиях, Ван Цзо показывает картину. Возвратившись на истинный путь, Цао Нин убивает отца.
Глава пятьдесят шестая. Вооружившись копьями с крюками, воины Юэ Фэя громят железную конницу. Прислав письмо на стреле, Лу Вэнь-лун спасает сунское войско.
Глава пятьдесят седьмая. Ци Фан гибнет при попытке отомстить юаньшуаю. Гуань Лин отличается в битве с чжурчжэнями.
Глава пятьдесят восьмая. Юэ Фэй получает приказ об отходе и назначает на должности отличившихся. Дао-юэ истолковывает вещий сон и читает на прощание буддийскую гату.
Глава пятьдесят девятая. Чжоу Сань-вэй возмущается несправедливостью и отказывается от должности. Чжан Бао навещает узников и погибает во имя справедливости.
Глава шестидесятая. У восточного окна муж с женой составляют коварный план. В дворцовой беседке отец и сыновья кончают земную жизнь.
Глава шестьдесят первая. Юэ Лэй в Ханьцзячжуане встречает верного друга. Ню Тун в Цибаочжэне громит винную лавку.
Глава шестьдесят вторая. Великий дух, ниспослав бурю, являет чудо. Героиня, прыгнув в колодец, кончает жизнь самоубийством.
Глава шестьдесят третья. Чжугэ во сне передает книги по военному искусству. Оуян с помощью хитрого плана освобождает узника из тюрьмы.
Глава шестьдесят четвертая. Названые братья приносят жертвы на могиле Юэ Фэя. Жадный чиновник вымогает подарки у жителей Учжэня.
Глава шестьдесят пятая. Разгневанный Ню Тун укоряет отца. Добрая госпожа Чай предотвращает мщение.
Глава шестьдесят шестая. Подлеца постигает заслуженная кара во дворце Чжао-вана. Братья находят достойных жен в монастыре Вопрошаю луну.
Глава шестьдесят седьмая. Ню Тун хитростью берет южную заставу. Юэ Тин в дороге встречает добрых друзей.
Глава шестьдесят восьмая. Отважные юноши приносят жертвы на могиле погибшего полководца. Честные горожане возносят молитвы в храме речного божества.
Глава шестьдесят девятая. Безумный монах говорит намеками в кумирне Успокоения духов. Благородный воин жертвует жизнью у моста Всеобщего спокойствия.
Глава семидесятая. Ван племени мяо выдает дочь замуж за Юэ Линя. Хэ Ли на юго-восточной горе встречается с буддой Ди-цаном.
Глава семьдесят первая. Хэй Мань-лун выступает в поход и приносит жертвы на могиле. Цинь Гуй откусывает язык и уходит в царство мрака.
Глава семьдесят вторая. Ху Ди во сне сочиняет богохульные стихи и странствует по преисподней. Цзиньский Учжу видит во сне загробное судилище и выступает в поход.
Глава семьдесят третья. Невинно пострадавшие возвращаются из ссылки и приносят жертвы на могиле Юэ Фэя. Коварных предателей судят справедливым судом и предают казни у горы Цися.
Глава семьдесят четвертая. Разъяренная толпа расправляется с подлым Чжан Цзюнем. Доблестный Ван Бяо мстит за отца родственникам предателей.
Глава семьдесят пятая. Даос Пуфын побеждает сунских военачальников. Чжугэ Цзинь уничтожает горбатых драконов.
Глава семьдесят шестая. Шаньшито преграждает путь обозу у подножья хребта. Ян Цзи-чжоу вступает в бой с цзиньским полководцем.
Глава семьдесят седьмая. Жемчужина Черного ветра приносит смерть четвертым военачальникам. Лента Белого дракона берет в плен отважного воина.
Глава семьдесят восьмая. Ши Цинь берет в плен волшебницу Черного духа. Ню Гао в поединке побеждает Ваньянь Учжу.
Глава семьдесят девятая. Император особым указом увековечивает память Юэ Фэя. Потомки рода Юэ обретают заслуженную славу.


ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ЮЭ ФЭЯ В РОМАНЕ ЦЯНЬ ЦАЯ

Это роман о китайском национальном герое Юэ Фэе. Юэ Фэй, родившийся в 1103 году, жил во время правления династии Сун, в так называемом сунском Китае, феодальном государстве, верховная власть в котором принадлежала императору.

Огромную роль в жизни страны, конечно, играли крестьяне, трудившиеся на собственных землях или арендовавшие землю у государства и у помещиков. Арендаторы составляли больше половины всего населения. С ними мы не раз встречаемся и в романе. У крестьян-арендаторов после расплаты с владельцем поля оставалась меньшая часть урожая. Много земли было в собственности у монастырей.

В сунском Китае были развиты промыслы по добыче металлов и соли. Процветали ремесла, в особенности шелкоткацкое. Уже созданы были текстильные мануфактуры, на которых трудились до нескольких сот мастеровых. Уже существовало разделение труда, и можно говорить, таким образом, о передовом для того времени способе производства.

Росла внутренняя и внешняя торговля. Китайские купцы ездили по сухопутью на север и запад, где торговали во времена недолгих перемирий с государствами Ляо и Ся, по морю же ходили в страны южных морей, — там особенно ценились китайские золото, серебро, шелк и фарфор.

Сунский Китай был страною высокой культуры, развивавшейся на протяжении многих столетий. Именно в нем в XI веке было изобретено печатание подвижным шрифтом. Благодаря тому до нас дошло множество сочинений науки и литературы также и досунских времен. Что же касается сунского времени, то здесь нам следует упомянуть исторические труды Оуян Сю, написавшего “Историю Пяти династий” и Сыма Гуана — автора первой в Китае не династийной, а сводной истории, кончающейся эпохой Пяти династий, то есть началом становления сунского государства. Эти и другие историки были одновременно и философами и поэтами. И конечно же, говоря о литературе, следует прежде всего назвать имя великого Су Ши, а говоря о философии — Чжоу Дунь — и Чжу Си — комментатора поэтических и конфуцианских книг, нового истолкователя конфуцианства. Высоких вершин достигла живопись, в искусстве пейзажа пришедшая к поэтическому проникновению в мир природы, в искусстве же портрета давшая уже ту индивидуализацию, какой не знала живопись предшествующей танской эпохи.

Время господства династии Сун было, о чем нам придется неизбежно говорить ниже, временем непрерывных войн, и оно породило такие изобретенья, как порох и зажигательные стрелы. Во второй, южный период сунского государства появились и пушки, стрельбу из которых мы так часто слышим в романе.

В книге рассказывается о войне. Эта война была продолжением многих войн, которыми ознаменовано все существование сунской империи. Уже в X веке в Северный Китай вторглись кидани, основавшие государство Ляо. Уже эта война рождает героев, имена которых остались на страницах китайской истории. В плену у киданей гибнет не пожелавший склониться перед ними полководец Ян Е.

Но история сохранила нам также и сведения о той позорной политике, которую проводили сунские императоры, боявшиеся патриотического всенародного подъема и искавшие путей для примирения с захватчиками. Так, в 1004 году сунское правительство заключило мир с киданями и согласилось платить им ежегодно сто тысяч лан серебра и двести тысяч кусков шелка.

Так же точно поступила династия Сун и с нападавшими с запада обитателями страны Западной Ся — тангутами. В 1044 году по мирному договору с ними Китай должен был выплачивать ежегодную дань в семьдесят две тысячи лан серебра, сто пятьдесят три тысячи кусков шелка и тридцать тысяч цзиней чая.

Мы не будем здесь рассказывать о том, как пытались сунские правители спасти свое государство, какие меры принимали они, чтобы укрепить его. Для этого нам пришлось бы коснуться знаменитых реформ Ван Ань-ши, государственного сановника и поэта, борьбы консервативно настроенной верхушки с этими реформами и многого другого. Ограничимся лишь тем, что относится непосредственно к содержанию романа. Юэ Фэя еще не было на свете, но время войн и унизительных мирных договоров, сделавших прежде могущественный Китай данником сначала киданей, а затем тангутов. Его ждали иные противники, воспользовавшиеся пагубным стремлением сунских императоров к оборонительной тактике в отношениях со своими слишком воинственными соседями.

Этими иными противниками оказались чжурчжэни, отнявшие часть территории у киданей, а затем в 1125 году и вовсе уничтожившие государство Ляо и захватившие императора этого государства в плен. Сами чжурчжэни основали государство Цзинь во главе со своим предводителем Агудой. Вместо того чтобы воспрепятствовать усилению мощи нового врага, сунские правители объединились с ним для похода на киданей. Чжурчжэни же после падения Ляо немедленно выступили против Сунской империи. Они дошли до столицы Сунов, Кайфына. Сопротивление возглавил полководец Ли Ган, имя которого читатель встретит в романе. Ли Гаму пришлось, кроме войны с чжурчжэнями, вести войну и со стоящей у власти группой сторонников повторения позорных мирных договоров. Успехам чжурчжэней способствовали предатели, подобные одному из действующих лиц романа — Чжан Бан-чану. С помощью народа Ли Гану на этот раз удалось отстоять Кайфын, который был все же захвачен чжурчжэнями потом, в начале 1127 года, и освобожден лишь спустя четыре месяца.

В 1127 году единственный, оставшийся на свободе, представитель Сунской династии, Кан-ван, младший брат находящегося в плену императора Цинь-цзуна, становится императором Гаоцзуном и начинает новую династию Южная Сун. При дворе, как и прежде, продолжается борьба между сторонниками подчинения чжурчжэням и подлинными патриотами. Один из изменников, сановник Цинь Гуй впоследствии сыграл роковую роль в жизни страны. По его наущению был убит Юэ Фэй.

Император Гаоцзун не сумел подняться выше своих предшественников. Он был, по-видимому, слабый человек, не пользовавшийся симпатиями народа. Читатель может увидеть это и по тому, как обрисован его облик в романе, питающемся, что мы покажем впоследствии, также и народными представлениями об истории. Однако же, несмотря на все свое нежелание, Гаоцзун, побуждаемый патриотическими настроениями в народе, вынужден был продолжать сопротивление чжурчжэням. Приблизительно то же, если мы вспомним, повторилось в Китае во время вторжения японских империалистов, когда Чан Кай-ши, вопреки своему стремлению к капитуляции, должен был объявить войну Японии!

На севере, в местах, захваченных чжурчжэнями, организуются целые народные армии, совершающие стремительные налеты на города и села, держащие в постоянном трепете врага, по существу, воюющие теми методами, которые впоследствии стали называться партизанской войной.

В первые годы правления Гаоцзуна во главе правительства стоит известный нам по обороне Кайфына, знаменитый в народе полководец Ли Ган. В это время Кайфын обороняет миллионная армия под командованием Цзун Цзэ. Для ее содержания необходимы большие средства. Ли Ган вызывает возмущение правящей верхушки своим требованием собрать деньги на военные расходы среди тех, кто в состоянии их дать, то есть среди торговцев, помещиков, государственных чиновников. Вокруг все делается для того, чтобы подчиниться государству Цзинь. Проводится политика соглашательства с врагами и все больших притеснений внутри страны. А между тем народ уже сражается к югу от Янцзы, и цзиньские войска в начале 1130 года бегут на север. Отступление чжурчжэней не воодушевляет императора и окружающую его клику изменников, а скорее вселяет в них тревогу. Они испытывают все более сильную боязнь перед воспрянувшим народом.

В 1138 году император ставит во главе правительства предателя Цинь Гуя. В стране нарастает недовольство изменническими действиями верховных сановников, поднимаются новые восстания. Повстанцами, по всей видимости, являются те, кого автор романа называет разбойниками.

В то время, о котором мы говорим, Юэ Фэй уже был одним из самых известных полководцев. Он родился в бедной семье, но судьба его сложилась так, что он сумел получить нужное для военной карьеры образование и благодаря своим талантам выдвинуться, а благодаря душевным качествам — благородству, прямоте, любви к людям — стать человеком, популярным в народе, из которого он вышел.

В 1139 году Китай заключил очередной свой постыдный и разорительный мирный договор с государством Цзинь, по которому китайский народ должен был ежегодно платить дань в двести пятьдесят тысяч лан серебра и двести пятьдесят тысяч кусков шелка. Но сын императора государства Цзинь, полководец Учжу нарушил перемирие, и войска чжурчжэней снова двинулись на юг. Юэ Фэй и его полководцы Лян Син и Ню Гао во главе разных частей армии Юэ Фэя теснили Учжу с трех сторон, и он вскоре вынужден был отступить. Войска Юэ Фэя дошли до Чжусяньчжэня и остановились всего в сорока пяти ли от Кайфына. Народ ликовал. Слава Юэ Фэя опережала его войска. Юэ Фэй рвался вперед, окрыленный надеждой на скорую победу. Но император Гаоцзун боялся этой победы, потому что старший брат его Циньцзун оставался в плену у чжурчжэней, и Гаоцзун не хотел его возвращения. Это совпадало и с желанием изменнического окружения Гаоцзуна. Вот почему как раз тогда, когда войска Юэ Фэя готовились к переправе через Хуанхэ, полководец получил одну за другой двенадцать золотых табличек, каждая из которых означала приказ императора вернуться ко двору. “Труды десяти лет уничтожены в один день”, как свидетельствует история, сказал Юэ Фэй и, плача, повернул войска. Население со слезами провожало воинов Юэ Фэя. Юэ Фэй отходил очень медленно, заботясь о том, чтобы народ имел время покинуть родные места вместе с войсками.

Гаоцзун стал жертвой своей политики. В 1141 году Учжу снова двинулся на юг, вступил на левый берег Янцзы и через изменника Цинь Гуя заявил, что согласится на мир только в том случае, если будет казнен Юз Фэй. В конце 1141 года Юэ Фэй, его двадцатидвухлетний приемный сын, уже покрывший себя славой на поле боя Юэ Юнь, и преданный Юэ Фэю полководец Чжан Сянь по приказу Цинь Гуя были брошены в тюрьму. В тюрьме их тайно умертвили. Юэ Фэй был убит после долгих и жестоких пыток. Тюремные служители, рискуя жизнью, зарыли его останки в заброшенном храме Цзюцюй в Ханчжоу за городскими воротами Цяньтанмэнь.

Так кончилась жизнь того, о ком враги говорили: “Легко отодвинуть гору, трудно отодвинуть войско Юэ Фэя”. Его убили презренные люди, принесшие новые унижения своей многострадальной стране.

В 1163 году при императоре Сяоцзуне Юэ Фэй был прославлен как национальный герой, и прах его был торжественно предан земле над прекрасным озером Сиху. Здесь покоится он и теперь. Здесь был воздвигнут в 1221 году храм в честь Юэ Фэя. Во дворе храма растут камфарные деревья и кипарисы. Слева от входа сохранился круглый каменный колодец, в который, по преданию, бросилась дочь героя, узнав о смерти отца. В центре главного зала храма стоит статуя Юэ Фэя, а в боковых крыльях — статуи верных его полководцев: чернолицего Ню Гао и светлоликого Чжан Сяня. На западной стороне храма находятся могилы Юэ Фэя и его сына Юэ Юня. Перед могилой Юэ Фэя высится причудливый камень в форме кипариса. По преданию, этот кипарис был свидетелем смерти героя. Жизнь дерева кончилась вместе с жизнью Юэ Фэя, и оно постепенно превратилось в камень причудливой формы. Через семь веков, в 1928 году это дерево-камень было перенесено к могиле. Лицом к могилам Юэ Фэя и его сына за оградой стоят на коленях чугунные фигуры Цинь Гуя, его жены и двух сановников, помогавших им совершить их черное дело.

Сюда, где шумят вековые деревья, где сон Юэ Фэя охраняют каменные изваяния людей и боевых коней, приходят потомки тех, чьи жизни защищал герой. Имя Юэ Фэя осталось навеки в сердце китайского народа.

Юэ Фэй умер, а легенды о нем сказители-шошуды разносили по всей стране. Сразу после смерти героя это были устные сказания, а потом появились и записи “яньи”. Самая последняя запись — предлагаемый читателю роман Цянь Цая “Сказание о Юэ Фэе”, вобравший в себя все предшествующие ему сказания овеликом полководце-патриоте.

Цянь Цай жил в конце XVII — начале XVIII века при господстве маньчжурской династии. Он был уроженцем города Ханчжоу, столицы южносунского государства, того города, в котором был погребен Юэ Фэй и где находится его храм. Больше ничего неизвестно об авторе романа. Вероятно, это был один из обычных для старого Китая конфуцианских ученых-начетчиков, иногда позволявших себе тайное пристрастие к “вульгарным” народным романам. Ясно и то, что он был смелым человеком, потому что произведение о самоотверженной борьбе с чужеземными захватчиками всегда могло быть воспринято во время маньчжурского господства как некий недвусмысленный намек.

Автор смертью главного героя не кончает роман. Он доводит свое произведение до времени восстановления славного имени героя. В романе после гибели Юэ Фэя остается старый его соратник Ню Гао, остается молодое поколение, сыновья тех, кто сражался вместе с полководцем. Так, впоследствии появляется, например, молодой воин, сын Ван Хэна, убитого предателями, захватившими Юэ Фэя. Герои мстят. Они гибнут один за другим. Уцелевшие возвышаются. Так, Юэ Лэй, один из сыновей Юэ Фэя, получает от императора Сяоцзуна должность своего замученного отца.

Народ хочет, чтобы виновные понесли наказание, и автор его придумывает сам, а может быть, пересказывает легенду, пришедшую к нему из других уст, и тогда в романе появляется ужасная смерть Цинь Гуя и его жены, и тогда император Гаоцзун падает замертво от одного имени Юэ Фэя, и тогда погибает полководец чжурчжэней Учжу, и только после этого указом императора Сяоцзуна, восстановившего справедливость, кончается “Сказание о Юэ Фэе”.

Если мы станем рассматривать роман просто как произведение XVIII века, то нас неизбежно удивит странный анахронизм его: он написан почти так, как писались романы столетия за четыре до него. Это типичный многоглавный роман, как “Троецарствие”, как “Речные заводи”. И написан он приблизительно таким же ясным, близким к понятному на слух языком. Есть, правда, одно новшество по сравнению с традиционными романами: новеллы-главы, из которых состоит он, почти всегда объединены присутствием в них главного героя.

Но мы думаем, что роман этот надо рассматривать не просто как авторское произведение и эпигонское повторение китайского героического романа, а скорее как запись тех сказаний о Юэ Фэе, которые появились среди крестьян и обрастали с течением времени все новыми подробностями, все новыми удивительными событиями. И тогда нам роман не покажется анахронизмом, и тогда нас в нем, запечатлевшем действительные происшествия, не удивит волшебная сказка, как не удивляет нас Змей Горыныч или Соловей Разбойник, существующие там, где есть историческое лицо — князь Владимир. И тогда для нас роман этот окажется уже не просто историческим романом, к какому мы привыкли в европейской литературе, и не только героическим, но и волшебным.

Итак, примем роман как эпос, пересказанный Цянь Цаем, и это даст нам возможность разглядеть, где в нем кончается творение народное и где автор выражает свои взгляды, обусловленные и временем, и влиянием общественного слоя, к которому автор принадлежал.

Народ гордился своими защитниками. Ему хотелось представить их всемогущими, и в романе предводитель войска Цзун Цзэ стремится один порваться в лагерь чжурчжэней: он верит в свои силы. Но наряду с этим трезвый, реалистический ум народа вносит коррективы в выдуманные события. Герой не всегда побеждает. Его могут взять в плен, как берут в плен Хань Ши-чжуна и его сына, ему не зазорно и убежать, когда он видит, что с противником не справиться.

Народ жаждет спасения своего героя, и коль скоро в нашем человеческом мире земные возможности не безграничны, он вводит в действие сверхъестественные силы. Когда Кан-ван убегает от Учжу и Кан-вана сбрасывает конь, из леса выходит святой даос и предлагает ему своего коня. Этот конь, оказавшийся потом глиняным, переносит будущего императора через реку. Волшебник дарит Ню Гао туфли, в которых можно ходить по воде, и чудодейственную стрелу. Волшебство нужно еще и потому, что иначе не победить силы, покровительствующие захватчикам: дракон спасает Учжу из рук поймавшего его лодочника, злая колдунья предоставляет тому же Учжу три тысячи рыб-воинов и превращает поле боя в бушующее море.

Народ ненавидит Цинь Гуя и уготовляет ему муки ада. Как бы для того, чтобы мы скорее поверили в реалистичность этого, ад со всеми его страхами предстает перед нами вначале как сон Хэ Ли, слуги Цинь Гуя, а потом и как действительность. Все это естественные элементы эпоса с присущей ему гиперболичностью и сказочностью, введенные Цянь Цаем в его исторический роман.

Насколько близок этот роман к “Троецарствию” или “Речным заводям”? 1. В нем нет-нет да появляется кто-либо из молодцов Ляншаньбо или из их ближайших потомков, вдобавок с теми же приметами красоты выдающегося человека, что и в классических романах, то есть с ушами, свисающими до плеч. Но автор, конфуцианец, старается исправить народные представления и ввести их в привычное ему русло. Идеи классических романов он не всегда принимает. Он не одобряет то, что Ян Цзао-син, потомок знаменитых полководцев Янов, не хочет служить ничтожному императору, и намеренно изображает Юэ Фэя как человека, который образцово служит самой идее династийной императорской власти. Юэ Фэй верен этой идее и тогда, когда его схватили изменники от имени императора. Ван Хэн защищает его, но Юэ Фэй велит ему не шевелиться, несмотря на занесенный меч. И меч опускается на голову верного Ван Хэна. Здесь, правда, жизненная достоверность все-таки заставила автора показать, как наивен Юэ Фэй в своей преданности трону и как бесстыдны его враги, не постеснявшиеся воспользоваться подложным императорским указом.

В своих конфуцианских предрассудках автор идет дальше. Так, Чжан Бао проникает в тюрьму и хочет вывести из нее Юэ Фэя, но тот не соглашается уйти без государева указа. Не хотят уходить и Юэ Юнь и Чжан Сянь: “Подданные должны почитать государя, сыновья — родителей”. Чжан Бао тоже верен долгу и не желает оставаться в живых, он убивает себя. Автор рисует Юэ Фэя безропотно принимающим смерть. Мы не можем поверить, чтобы таким представлял себе народ своего героя.

Конфуцианская идея почитания родителей в ее, если угодно, изуверском понимании проводится автором в рассказе о смерти Цао Нина. Полководец Цао Нин, один из любимых приближенных Юэ Фэя, убивает изменника-отца. Юэ Фэй прежде всего видит в этом поступке нарушение сыновнего долга и прогоняет Цао Нина со своих глаз. В ужасе от содеянного, Цао Нин вонзает меч себе в грудь. Невольно в противовес этому вспоминается Тарас Бульба, покаравший предателя-сына. Так пишет художник, когда предубеждения не застилают его взора, когда он следует истинно народным представлениям о долге и верности родине.

Роман привлекает своими батальными сценами, но автор все же не поднимается до той игры ума, рождающей воинскую хитрость, какую мы видим в лучших главах “Троецарствия”. Иначе в романе не было бы таких эпизодов, как заманивание Цзи Цином в ловушку чжурчжэньского полководца Учжу, человека проницательного и опытного. Цзи Цин легко вызывает раздражение Учжу, заявив, что тот боится преследовать его, и Учжу, который знает о засаде, в дикой ярости бросается за Цзи Цином. Странная тупость, безрассудное подчинение грубым чувствам. Может быть, это происходит от неумения автора быть сотворцом дошедшего до него эпоса, от неумения отбросить то лишнее, без чего рассказ приобретает большую гармоничность и целостность?

Может быть, поэтому в романе мы не ощущаем и той особой атмосферы, какую создавали в определенных кругах сунского общества тончайшая литература и искусство той эпохи? В книге мы замечаем почтительное отношение к образованности, и это характерно для Китая, но сама китайская образованность показана мало, и автор сохраняет грубую сторону эпоса, отразившего, конечно, грубость своего времени, существовавшую наряду с той утонченностью, о которой мы говорили и которую автор не сумел донести.

Но и представленные в романе стороны жизни чрезвычайно интересны и увлекательны, а главное, достоверны. Так нетороплив был ход времени в феодальном Китае, что автор и в начале XVIII века мог видеть многое из описанного им и относящегося к той далекой поре, когда жили его герои. Мы читаем о костюмах, в которые они были одеты, об обстановке, в какой они готовились к экзаменам в уезде, о самих экзаменах и о многом, многом другом. Перед нами живые приметы жизни, добрые и дурные люди. В первых главах книги наводнение лишает крова семью Юэ Фэя; береговые жители жадно расхватывают приплывшее имущество, и только двое из них спасают Юэ Фэя с матерью. Мы вдруг обнаруживаем, что не так уж нов способ обучения грамоте, о котором мы несколько лет тому назад прочитали в автобиографической повести современного китайского писателя Гао Юй-бао: 2 оставшийся без средств маленький Юэ Фэй тоже чертят прутиком на песке иероглифы.

Очень просто заключаются браки. Юэ Фэй даже не видел дочери начальника уезда Ли Чуня, на которой он женится: гороскоп хорош, и этого достаточно. А сын Ню Гао — Ню Тун женится на девушке, отца которой он убил, и особенно не размышляет по этому поводу.

Автор охотно разворачивает перед нами картины повседневной жизни и низов и верхов общества. После сказок “Тысячи и одной ночи” мы встречаемся на этот раз уже не с халифом и его везиром, а с императором Гаоцзуном, который переодевается в платье купца и вместе с предателем Цинь Гуем ходит по городу.

Мы узнаем о быте и нравах чжурчжэней. Есть основания думать, что подробности их жизни, по-видимому наблюденные очевидцами, достаточно правдивы. Интересно, что на состязаниях для выборов главного полководца, которые происходят у Агуды, когда поднимают железного дракона весом в тысячу цзиней, Агуда вспоминает китайских героев — Сян Юя, У Цзы-сюя. И тот же Агуда не любит своего четвертого сына Учжу за то, что тот преклоняется перед всем китайским. Народное предание подчеркивает и жестокость чжурчжэней: спасаясь на кораблях от войск Юэ Фэя, они сбрасывают за борт незнатных воинов, представляющих собою лишний груз.

Книга демократична. В ней ясна связь между народом и его героями. Начать с того, что Юэ Фэй беден, и эта бедность не изображается как несчастье для человека. Он беден, и этим только похож на тех других, которых намного больше, чем богатых.

Герои книги — самые простые или занимающие высокие должности в войсках — грубы и неприхотливы, но они ценят благородство чувств. Так, рыбаки идут на смерть, чтобы спасти малоизвестного нм государя Кан-вана. Рыбаки ведут Учжу по самому берегу реки, зная, что на них обрушится вал и вместе с Учжу неизбежно погибнут и они. Попавший в плен к чжурчжэням Цуй Сяо находит царственных пленников в яме, куда они были брошены, и, не думая о том, что это грозит ему казнью, приносит им овечьи шубы и мясо.

Автор, продолжая традицию старых народных романов, с возмущением пишет о бесчинствах, творимых помещиками и продажными чиновниками. Они изменяют своей родине, притесняют крестьян. И государь их слушается. Автор вкладывает в уста чжурчжэня Учжу слова, обличающие сунского императора и его окружение, и в этих словах правда: “Он возводит дворцы, а народ стонет от тягот...”

Верный проповедуемой им конфуцианской идее преданности государю, автор не высказывает прямого неодобрения, но дает все же понять, как непривлекательны многие черты представителей господствующей династии. Достаточно ничтожен Циньцзун, посылающий к чжурчжэням заложником своего младшего брата, будущего императора Гаоцзуна. Не лучше и Гаоцзун, слабый и робкий. В самое критическое время, когда наступают чжурчжэни, он пирует с красавицей Хэ-сян. Из книги ясно одно: эти люди меньше всего думают о народе своей страны.

В книге, среди множества действующих лиц, мы выделяем двух главных героев: это Юэ Фэй и его противник Учжу. Мы уже говорили о том, что, в отличие от других многоглавных романов, здесь главы не представляют собою отдельных новелл: в каждой из них присутствует либо сам Юэ Фэй, либо та ясно видимая нить, что приведет к нему. Юэ Фэй добр и велик в своем внимании к людям. Он понимает, что ему надлежит заботиться о многом. И поэтому так чист предписываемый им кодекс поведения предводительствуемых им войск, и поэтому (здесь соединяется в нем общечеловеческое и конфуцианское), беспокоясь о потомстве, велит он жениться Ню Гао. Он не хочет насилия там, где в нем нет необходимости, и дважды отпускает враждующего с ним Хэ Юань-цина, который отказывается служить сунской династии. Он не раз спасает людей от казни.

И в то же время он дик и неистов в своей фанатической целеустремленности. Когда сын его Юэ Юнь захватил в плен вместо Учжу другого цзиньского военачальника, Юэ Фэй в ярости хочет отрубить голову Юэ Юню. Образ Юэ Фэя однолинеен, и автор даже не пытается показать здесь борьбу возмущения Юэ Фэя с естественным чувством любви к сыну. Подобных сложностей вообще нет в романе. Но если автор бессилен в изображении психологической стороны, то нельзя отказать ему в реалистическом описании самих действий его героев: оклеветанный Юэ Фэй, как это случается в жизни человеческого общества разных времен, обвиняется именно в том, что присуще обвинителям, в данном случае — в прекращении войны с чжурчжэнями, в притеснении населения, в присвоении средств для снабжения войска.

Вызывает восхищение принесенная в эту книгу объективность народного суждения. Учжу — враг. Но он благороден. Может быть, здесь сыграло свою роль тяготение Учжу ко всему китайскому, так не нравившееся отцу его Агуде. Учжу не предает смерти своего будущего врага — грудного ребенка правителя Луаньчжоу Лу Дэна, что было бы естественно в те времена, а усыновляет его. Учжу приказывает убить вероломную наложницу Кан-вана, которая сожалеет о том, что Учжу не успел захватить его. Учжу в восторге от мужества жены полководца Хань Ши-чжуна, которая сама повела в бой войска.

Читая книгу, мы все больше убеждаемся в том, что здесь эпос китайского народа, представление его о великих исторических событиях определенной эпохи. Автор скорее стремился донести до нас этот эпос в неискаженном виде, и старания его в общем увенчались успехом. Дело современного читателя быть внимательным в тех случаях, когда автор вырывается из народной стихии. Мы уже отметили некоторые из них, в частности, так не соответствующее народному сочувствию отрицательное отношение автора к повстанческому войску Ян Яо.

Нам остается сказать о характере реализма романа. Это тот наивный реализм, который присущ эпосу. Герои романа не индивидуализированы, а типизированы в своих чувствах и чертах характера. Они примитивны, автор не наделяет их сложной противоречивостью чувств. Вот еще один пример этого. Учжу усыновил сына Лу Дэна. Лу Вэнь-лун узнал об этом через тринадцать лет и одержим одной лишь ненавистью к воспитавшему его Учжу, которого он хочет немедленно убить. Герои часто подчиняются первому импульсу, не задумываясь над тем, к чему это может привести. Не задумывается над этим и автор.

Таковы достоинства и недостатки интересной книги Цянь Цая, стоящей в следующем ряду за классическими китайскими романами и во многом повторяющей присущие им черты.

Еще появится не одна книга о Юэ Фэе, и в этих книгах великий человек будет изображен во всей сложности своей незаурядной натуры. Но и тогда читатель обратится к труду Цянь Цая и с наслаждением вдохнет хранимый в нем аромат далеких времен.

Л.ЭЙДЛИН


ГЛАВА ПЕРВАЯ

Отец Юэ Фэя гибнет во время разлива реки.

Семья Ван Мина дает приют лишенным крова.


Триста лет

Продолжался период власти

Северосунской

И Южносунской династий.

Двух государей

Враги на чужбину угнали —

Осиротевшие

Честные люди страдали...

Иней и росы

Их путь многотрудный покрыли,

Мухам подобно

Изменники небо затмили...

Честь и растленье,

Высокий полет — и паденье!

Нет, Люй Дун-биня

Нельзя забывать сновиденье! 3


С древнейших времен развитие мира свершается по замкнутому кругу. Периоды процветания чередуются с периодами упадка.


Многие годы Пять государств враждовали, —

И не предали б забвенью копья с мечами,

Если б не он, появившийся в желтом халате 4,

Чтобы избавить людей от глубокой печали.

Знайте, когда государь утвердился на юге,

Были б надежными стены китайской столицы,

Жаль, что не верил он честным, не спрашивал мудрых,

Вот отчего у людей опечалены лица!


Стихами этими и начинается рассказ о князе Преданном и Воинственном, который жил при династии Южная Сун, и всего себя без остатка посвятил служению родине.

После гибели империи Тан 5, в эпоху Пяти династий 6, когда утром правила династия Лян, а вечером ее сменяла Цзинь, на долю простого народа выпадали одни страдания.

В ту пору в западных горах Хуашань жил даосский отшельник Чэнь Туань, человек поистине праведный и добродетельный. Современники называли его Наставником редкостных достоинств. Проезжая однажды по мосту Млечного Пути, он увидел разноцветные благовещие облака и вдруг так рассмеялся, что упал с мула. Сопровождающие с недоумением спросили у него, что случилось.

— Зря говорят, что в мире нет истинных правителей, — воскликнул мудрец. — Скоро у нас появятся два дракона!..

Как ты думаешь, дорогой читатель, что значили эти слова?

А то, что в военном поселении Цзяма у госпожи Ду, супруги Чжао Хун-иня, состоявшего в должности начальника ведомства чинов, в ту пору родился мальчик, которому дали имя — Куан-ин.

Когда Куан-ин вырос, никто не мог сравниться с ним в силе и разуме. Он навел порядок в четырехстах округах и уездах и основал династию Великая Сун, правившую страной более трехсот лет. Став императором, он получил имя Тай-цзу. В народе его называли "императором-драконом". Прошло несколько лет, и Куан-ин передал престол своему брату Куан-и, который принял имя Тай-цзуна.

Так сбылись пророческие слова мудреца о двух драконах.

Начиная с основателя династии — императора Тай-цзу и кончая Хуэй-цзуном, на троне сменилось восемь правителей.

Император Хуэй-цзун преклонялся перед волшебниками и чародеями и называл себя Верховным владыкой даосов. Он вступил на престол в то время, когда в Поднебесной 7 уже много лет царили мир и спокойствие, когда коней отпустили на пастбища в южные горы, мечи и копья сдали в арсеналы, когда пышно взрастали хлеба и люди с радостью трудились на полях.

По этому поводу написаны такие стихи:


Прояснилось небо Яо,

Просветлело солнце Шуня 8,

Барабан зовет на праздник —

Сколько песен! Сколько шума!

Добрый дождь, послушный ветер, —

Люди радостными стали,

О стадах заботясь мирных,

Сабли, копья побросали!


Но не будем отвлекаться — ведь все это не имеет прямого отношения к нашему повествованию. Расскажем лучше о том, что в уезде Танъинь округа Сянчжоу была деревня Сяодили, а в ней — усадьба Юэцзячжуан, принадлежавшая некоему Юэ Хэ. Он имел ученое звание, но должности никакой не занимал. Его жене, урожденной Яо, было уже сорок лет, когда она родила сына.

Едва служанка сообщила отцу о рождении мальчика, как тот поспешил в родовой храм, чтобы воскурить благовония и вознести благодарственную молитву.

В это время у главных ворот усадьбы появился праведник Чэнь Туань. Он низко поклонился привратнику и сказал:

— Не откажите подать что-нибудь на пропитание, почтенный! Бедный даос совсем изголодался...

— Некстати вы пришли, учитель! — покачал головой привратник. — Мой хозяин добрый человек, он всегда готов подать милостыню. Но сейчас все в доме сбились с ног, некому приготовить для вас пищу. Дело в том, что хозяину уже перевалило за пятьдесят, а детей у него не было. В прошлом году он ездил в храм Путо молиться о продлении рода. И вот бодисатва совершил чудо — хозяин узнал, что жена его забеременела. Сегодня у нее родился мальчик. Ступайте в другой дом.

— Я пришел из дальних краев, и, может быть, мне посчастливится, — возразил монах. Доложите о пришельце: примут — с вас никто не взыщет. Бедный даос всегда будет помнить о вашей доброте

— Хорошо, посидите немного, — уступил привратник и пошел к хозяину.

— Господин! Какой тο монах просит его накормить!..

— Неужели ты, пожилой человек, не знаешь, что в таких случаях надо делать? — недовольно сказал Юэ Хэ. Сегодня у меня родился сын, хлопот по горло, да и дом осквернен. А монах — человек праведный, он и без моей милостыни после смерти попадет в сонм святых. Если я его впущу, то совершу грех, за который потом придется нам с сыном расплачиваться.

Привратник передал монаху ответ хозяина.

— Сама судьба привела меня к вам сегодня! — воскликнул даос. — Прошу вас, доложите еще раз. Пусть господин не боится, грех я беру на себя. Зато счастьем, какое выпадет на его долю, будет пользоваться он один!

Пришлось привратнику опять возвратиться в дом.

— Накормить праведника ничего не стоит, но принимать его в доме все же неудобно, — заколебался Юэ Хэ. — Как же быть?

— Господин, не обижайтесь на монаха, — вступился за него привратник. Ну, где ему поесть, если в нашей захолустной деревушке нет даже трактира? Поговорка гласит: "Богатого не судят". Какой на вас может пасть грех, если вы по доброте своей накормите монаха?

— Пожалуй, ты прав, — согласился Юэ Хэ. — Пойди, пригласи его.

Когда Юэ Хэ увидел седовласого монаха с лицом отрока, он торопливо спустился с крыльца ему навстречу и почтительно пригласил в зал. Здесь они приветствовали друг друга со всеми подобающими церемониями и затем сели, как полагается гостю и хозяину.

— Я виноват перед вами, учитель, простите меня! — начал разговор Юэ Хэ. — Но видите ли, у меня родился сын, дом осквернен, и я боюсь, как бы скверна не коснулась вас.

— Добрые деяния свершаются втайне и невидимы людям, но небу известны причины, их вызывающие, — заметил даос. — Позвольте узнать ваше имя?

— Меня зовут Юэ Хэ, я уроженец здешних мест. У меня всего несколько му земли, но местные жители называют мою усадьбу громким именем — Юэцзячжуан — поместьем семьи Юэ. А теперь, почтенный учитель, позвольте спросить, как прозывают вас в монашестве и где находится ваша обитель?

— Меня прозывают Наставником редкостных достоинств, — ответил даос, — постоянного пристанища у меня нет. Я, как вольное облако, странствую по миру. К вам я попал случайно, и как раз в день рождения вашего сына! Видимо, так распорядилась судьба! Не покажете ли мне младенца? Может быть, ему угрожают злые духи? Я бы тогда за него помолился.

— Нет, нет, это невозможно! — запротестовал Юэ Хэ. — Скверна от мальчишки перейдет на меня и на вас!

— Ничего не случится! — успокоил даос. — Раскройте над мальчиком зонт, и от него перестанет исходить скверна, а злые духи к нему не приблизятся...

— Простите, учитель, но я все-таки посоветуюсь с женой.

Юэ Хэ велел слугам накормить монаха, а сам направился в спальню и спросил жену:

— Как себя чувствуешь?

— Милостью Земли и Неба, добрых духов и наших предков, я вполне здорова. Взгляните на сына!

Счастливый Юэ Хэ взял младенца на руки и обратился к жене:

— К нам зашел какой-то даос. Говорит, много лет ведет монашеский образ жизни и знает молитвы об отвращении зла. Он просит показать ему нашего сына и, если мальчику угрожают злые духи, обещает за него помолиться.

— Мне кажется, новорожденного нельзя показывать, — возразила жена. — Как бы этим не прогневить духов!

— Я ему то же самое говорил. Но даос уверяет, что если раскрыть над младенцем зонт, скверна от него исходить не будет, и нечистая сила скроется.

— Что ж, несите его к монаху! Только осторожнее, не потревожьте мальчика.

Юэ Хэ приказал слуге раскрыть над мальчиком зонт и вышел в зал.

— Какой прелестный у вас сынок! — в восторге воскликнул монах, едва увидев новорожденного. — Вы уже дали ему имя?

— Нет, не успел. Он ведь только сегодня родился.

— Вы не прогневаетесь, если бедный даос осмелится выбрать имя для вашего сына?

— Наоборот, я был бы вам очень благодарен!

— Судя по внешности, ваш сын взлетит высоко и стремительно. Так что, думаю, самым подходящим для него именем было бы "Фэй" — "Летающий". Ну, а вторым именем можно взять — Пын-цзюй — "Взлетающий гриф. Вы не против?

Юэ Хэ только кивал головой и без конца благодарил монаха.

— Теперь унесите сына, — сказал даос. — Здесь сквозняк, мальчик может простудиться.

Отец унес младенца во внутренние покои и рассказал жене о своем разговоре с монахом. Жене, разумеется, имя тоже понравилось.

Юэ Хэ вернулся в зал и принялся угощать даоса.

— Господин, признаюсь вам откровенно, у меня есть собрат по учению, сказал монах. — Сейчас он в деревне. Мы сговорились, что если кому из нас посчастливится найти доброго человека, мы вместе воспользуемся его милостями. Если позволите, я позову его сюда.

— Пожалуйста, пожалуйста! Где ваш почтенный собрат? Я сам с великим удовольствием схожу за ним!

— Нет, это могу сделать только я. Вам его не найти, ибо пути людей, ушедших от мира, неведомы простым смертным, возразил даос.

Он поднялся с места и неторопливо зашагал к выходу. Вдруг ему в глаза бросились два больших глиняных чана. Юэ Хэ купил их совсем недавно для золотых рыбок и еще не успел наполнить водой.

— Прекрасные чаны! — одобрительно заметил монах.

Начертав в воздухе магический знак над одним из чанов и пробормотав заклинание, даос отправился дальше. Хозяин проводил его до ворот.

— Люди, ушедшие от мирской суеты, не привыкли обманывать, — сказал вдруг монах. — Если в деревне кто-нибудь уже накормил моего собрата, я к вам не вернусь.

— Как же так! — с упреком воскликнул Юэ Хэ. — Обязательно приходите. Я буду счастлив, если вы поживете у меня несколько дней!

— Спасибо за доброту! Я хотел бы предупредить вас еще об одном: если в течение трех дней ваш сын будет спокоен, значит, все обойдется благополучно; если же он чего-нибудь испугается, посадите его с матерью в чан, который стоит слева, и жизнь их будет спасена. Запомните мои слова!

— Конечно, конечно! — заверил Юэ Хэ. — Но только прошу вас, почтенный учитель, разыщите поскорее своего собрата и приходите. Не томите меня ожиданием.

Монах поклонился и исчез за воротами.

Через три дня друзья и знакомые пришли поздравить Юэ Хэ с великой радостью. Хозяин устроил пир.

— В столь преклонных годах обрести сына — счастье, какое Небо не часто дарует! — говорили гости. — Почтенный брат, если бы ваша супруга согласилась показать нам мальчика!

Юэ Хэ отправился к жене. Та не стала возражать. Юэ Хэ, как и прежде, велел слуге раскрыть над сыном зонтик и вынес мальчика к гостям.

Собравшиеся с восхищением разглядывали широкий лоб, высокое темя, прямой носик и резко очерченный рот новорожденного. Вдруг один молодой человек взял младенца за ручку, легонько потряс ее и проговорил:

— И верно, мальчик замечательный!

Младенец расплакался. Молодой человек смутился и сказал Юэ Хэ:

— Ваш сынок, видно, проголодался! Отнесли бы вы его к матери...

Хозяин поспешно унес ребенка в спальню. Многие возмущались опрометчивым поступком молодого человека.

— У господина Юэ на старости лет родился единственный сын, он дорожит мальчиком, как жемчужиной, а ты вздумал его трогать! Может, ты повредил ему ручку? Теперь родители будут беспокоиться. И нам неудобно.

Гости подозвали слугу:

— Ну, как малыш?

— Плачет, даже грудь не берет, — ответил слуга.

— Нехорошо получилось!

Смущенно переглядываясь, гости стали расходиться.

А тем временем Юэ Хэ тщетно пытался успокоить ребенка. И вдруг ему вспомнились слова монаха: "Если на третий день мальчик чего-нибудь испугается, посадите его с матерью в чан".

Юэ Хэ бросился к жене, но та была так расстроена, что ровно ничего не поняла из его рассказа и машинально сказала:

— Хорошо, запеленай ребенка.

Юэ Хэ торопливо укутал сына и велел служанке постелить ковер на дно чана.

Едва мать с ребенком забралась в чан, как раздался ужасающий грохот и во двор хлынула вода. Она постепенно поднималась, и вскоре на месте усадьбы образовалось огромное озеро. Многие жители утонули.

Юэ Хэ плыл, держась рукой за край чана. Жена его громко причитала:

— Что же теперь с нами будет?!

— Жена! — строго оборвал ее Юэ Хэ. — От судьбы не уйдешь! Поручаю тебе сына... Сбереги его, пусть не оборвется наш род Юэ!.. Ради него я без сожаления жертвую жизнью!

Пальцы его разжались, послышался всплеск — течении подхватило старика и увлекло прочь.

Чан с Юэ Фэем и его матерью река унесла в уезд Нэйхуан области Дамин в Хэбэе.

Была в этом уезде небольшая деревушка Цилиньцунь. В ней жил известный богач Ван Мин со своей женой, урожденной Хэ. В то время, о котором идет речь, обоим супругам было уже под пятьдесят.

Однажды утром Ван Мин приказал слуге Ван Аню:

— Поезжай в город за гадателем.

— Может, лучше пригласить здешнего, — робко возразил слуга. — До города тридцать ли 9, а в оба конца — шестьдесят, хватит ли у вас терпения ждать? И позвольте еще спросить, господин, зачем вам понадобился гадатель?

— Сон растолковать.

— Сны толковать я и сам умею! — заявил Ван Ань. — Кроме трех видов, которые не поддаются толкованию.

— А какие сны не поддаются толкованию? — заинтересовался старик.

— Те, что снятся в первую и вторую стражу 10, те, что снятся в четвертую и пятую стражу, и те, в которых запомнилось только начало, — пояснил Ван Ань. — А вот сны, которые снятся в третью стражу и хорошо запоминаются, я толкую без ошибок.

— Я как раз видел сон в третью стражу! Мне показалось, будто в воздухе вспыхнуло пламя и озарило весь небосвод. К счастью это или к несчастью?

— Поздравляю вас, господин! — радостно воскликнул Ван Ань. — Пламя предвещает встречу с выдающимся человеком!

— Тьфу, дурень! И еще уверяешь меня, будто умеешь толковать сны! Лень тебе ехать в город, вот и морочишь мне голову!

— Да разве я посмею! — обиделся Ван Ань. — В прошлый раз, когда мы с вами возили подати в уезд, я купил в городе "Полный толкователь снов". Хотите, принесу?

Слуга сбегал за книгой, раскрыл ее на нужной странице и протянул хозяину. Убедившись в его правоте, Ван Мин подумал: "Странно! С каким выдающимся человеком можно встретиться в нашем захолустье?"

Вдруг с улицы донеслись крики.

— Ван Ань, пойди узнай, что случилось! — приказал Ван Мин слуге.

Тот не заставил себя долго просить и бросился за ворота. Вскоре он вернулся возбужденный:

— Где-то в верховьях реки наводнение, и течением принесло к нам уйму добра. Вся деревня сбежалась на берег собирать.

Ван Мин неторопливо поднялся и, сопровождаемый Ван Анем, отправился к реке. Его соседи уже бегали у самой воды и вытаскивали то, что волны прибивали к берегу.

Ван Мин лишь тяжело вздохнул.

Вдруг Ван Ань заметил вдали большой темный предмет. Коршуны кружились над ним стаей.

— Взгляните, господин! — воскликнул слуга. — Где это видано, чтобы коршуны собирались стаями?!

Ван Мину это тоже показалось удивительным.

Вскоре волны прибили странный предмет к берегу. Это был огромный чан, в котором сидела женщина, прижимающая к груди младенца. На нее никто и не взглянул — люди старались выловить из воды побольше сундуков и корзин.

Ван Ань подбежал к чану, отогнал коршунов и крикнул хозяину:

— Господин, вот вам и выдающийся человек!

— Выдающийся человек? — хмыкнул Ван Мин. — Это просто пожилая женщина!

— У нее на руках ребенок, — не уступал Ван Ань. — И он спасся, несмотря на то что ему грозила такая опасность. Еще древние утверждали: "Счастлив тот, кто выходит из беды невредимым". А коршуны, охранявшие мальчика! Эти приметы говорят о том, что когда он вырастет, то станет великим сановником. Неужели вы еще сомневаетесь?

"Из каких мест принесла река этот чан?" — думал между тем Ван Мин и, наклонившись над женщиной, спросил:

— Почтенная, откуда вы родом? Как вас зовут?

Ответа не последовало.

— Может, она глухая? — в раздумье сказал Ван Мин.

Он не знал, что женщина родила всего три дня тому назад и была еще очень слаба. К тому же бедняжка страшно переволновалась, пока разбушевавшаяся река кружила и швыряла чан, и поэтому впала в полузабытье.

— Разрешите, я с ней поговорю, — попросил Ван Ань и, наклонившись к самому уху женщины, во все горло рявкнул: — Ты что, глухая? Мой господин спрашивает, откуда ты родом? Как тебя зовут? Как ты очутилась в этом чане?

Окрик подействовал — госпожа Юэ пришла в себя. Из глаз ее покатились слезы.

— Где я? В царстве тьмы?..

— Вот смешная! — пожал плечами Ван Ань. — Бормочет о каком-то царстве!

Убедившись, что женщина не глуха, Ван Мин послал слугу в ближайший дом за горячей водой. Женщина напилась, и Ван Мин обратился к ней:

— Почтенная, вы не в царстве тьмы, а в деревне Цилиньцунь области Дамин. Откуда вы?

— Из Сянчжоу. Там у моего мужа была усадьба. Случилось наводнение, имущество наше погибло, а мужа унесло течением. Не знаю, жив ли он. Но мне, видимо, не суждено было погибнуть. Мы с сыном сели в этот чан, и река принесла нас сюда.

Госпожа Юэ горько зарыдала. Ван Мин, как мог, ее утешал.

— Не представляю, как вы могли сюда доплыть! — удивлялся он. — Ведь Сянчжоу очень далеко отсюда!

— Господин, одно доброе дело вы сделали — спасли мать и сына, — вмешался Ван Ань. — Сделайте и второе — приютите их у себя в доме!

— Пожалуй, ты прав, — согласился Ван Мин и обратился к госпоже Юэ: — Мой дом недалеко отсюда. Хотите пожить у меня? А как узнаете, где ваш муж, я вас к нему отправлю.

— Спасибо, добрый господин! — воскликнула растроганная женщина. — Мы будем считать вас отцом родным, если вы нас приютите!

— Что вы, не за что и благодарить! — замахал руками Ван Мин.

Помогая Госпоже Юэ выбираться из чана, Вань Ань насмешливо бросил суетившимся поблизости односельчанам:

— Может быть, вы и ее утащите?

Люди только посмеивались: "Какой дурак! Вместо того чтобы подбирать добро, которое само идет в руки, взял в дом пару лишних ртов!"

Слуга побежал в усадьбу предупредить хозяйку. Та вышла за ворота встречать госпожу Юэ. Женщины прошли в дом и приветствовали друг друга со всеми подобающими церемониями. Госпожа Юэ поведала хозяйке, при каких обстоятельствах ей пришлось расстаться с мужем. Слушая ее рассказ, жена Ван Мина и служанки утирали слезы.

В этот же день хозяйка распорядилась приготовить для гостей небольшой пустующий домик на восточном краю усадьбы. У госпожи Юэ был мягкий характер, она умела ладить с людьми и вскоре завоевала в доме всеобщее уважение.

Между тем Ван Мин послал людей в Танъинь. Вода там уже схлынула, но никого из семьи Юэ найти не удалось.

Госпожа Юэ была безутешна, и жена Ван Мина от души ее успокаивала. С этих пор обе женщины стали жить дружно, как родные сестры. Однажды хозяйка пожаловалась на то, что у нее нет детей.

— Есть три вида непочтения к родителям, но самый худший — отсутствие потомства, — сказала госпожа Юэ. — Неужели вы допустите, чтобы ваше состояние попало в чужие руки? Пусть лучше ваш муж возьмет наложницу. Возможно, она родит ему сына, и тогда род Ванов не оборвется.

Хозяйка была ревнива, но госпожа Юэ все же сумела ее убедить. Через год у наложницы родился мальчик, которого назвали Ван Гуем. Ван Мин без конца благодарил госпожу Юэ.

Время текло незаметно, Юэ Фэю исполнилось семь лет, а Ван Гую — шесть. Его отец пригласил в дом учителя.

Кроме Ван Мина, в деревне жили еще два состоятельных человека — Тан и Чжан. И когда Ван Мин взял учителя, они, на правах его старых друзей, прислали к нему своих сыновей — Тан Хуая и Чжан Сяня.

Из трех учеников только один Юэ Фэй прилежно учился, остальные увлекались кулачными боями и бездельничали. Учитель пытался их наказывать, но мальчики были избалованными и однажды чуть не выдрали учителю бороду. Учитель жаловался родителям, но ничто не помогало. В конце концов он отказался от места. Наняли другого учителя, потом третьего, но все шло по-прежнему.

Как-то Ван Мин сказал госпоже Юэ:

— Ваш сын вырос, и жить в моем доме вам уже неудобно. У нас есть дом с двориком за воротами усадьбы, переселяйтесь туда. На прожитие я буду давать. Вы согласны?

— Господин! — воскликнула мать Юэ Фэя. — Вы меня спасли, все время обо мне заботились, и я вам очень благодарна! Мы с сыном охотно переедем в этот дом, чтобы не доставлять вам лишних хлопот!

В счастливый день госпожа Юэ переселилась на новое место. Ван Мин прислал ей соли, рису, масла и кое- что из утвари.

Госпожа Юэ с соседками занималась вышиванием, продавала свое рукоделие и этим зарабатывала на жизнь. Однажды она сказала сыну:

— Тебе уже семь лет, а ты все еще балуешься. Нельзя так... Возьми-ка корзину и топор — завтра пойдешь за хворостом! Надо работать, а то благодетель скажет, что мы лентяи!..

— Хорошо, матушка! — отозвался Юэ Фэй. — Завтра я принесу хворосту...

Наутро госпожа Юэ накормила сына и отправила за топливом.

— Мама, — сказал Юэ Фэй перед уходом, — пока меня нет дома, держи ворота на запоре!

Госпожа Юэ была добродетельной женщиной и свято придерживалась правила: "Умер муж — повинуйся сыну". Заперев ворота, она возвратилась в дом и горько разрыдалась.

"Если бы жив был муж, он непременно нанял бы сыну учителя. А сейчас мальчику приходится работать".

Поистине:


Тысяча бед! Десять тысяч несчастий!

Сердце разбито, и скорбь на устах!

Если отвага покинула душу —

В слабое сердце вселяется страх!


Если вы хотите знать, что произошло, когда Юэ Фэй ходил за хворостом, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ВТОРАЯ

Госпожа Юэ обучает сына грамоте.

Наставник Чжоу дает уроки ученикам.


Бьются волны бурного потока,

Предвещая много бед и гроз!

О, как жаль, что горькою полынь

Юного героя путь зарос!

Чтобы кров добыть и пропитанье,

Я за пряжей коротаю ночь,

Об отце сказать не в силах сыну —

Но и слезы мне сдержать невмочь.


Юэ Фэй вышел за ворота. Куда идти, где искать хворост? Погрузившись в задумчивость, мальчик брел по дороге, пока не добрался до небольшого холма. Кругом ни кустика, ни травинки. Юэ Фэй поднялся на холм, огляделся — нигде ни души.

Он миновал еще один холм и вдруг увидел полянку, на которой играли дети. Среди них Юэ Фэй узнал соседских сыновей: Чжан И и Ли Сяо-эра.

— Юэ Фэй, ты куда? — обрадовались они.

— Мать послала за хворостом.

— Подождет твой хворост! У нас как раз одного игрока не хватает! — крикнул один из мальчишек.

— Некогда мне! Мать приказала...

— Подумаешь, "мать приказала"! Не будешь играть — поколотим! — пригрозил другой.

— Не пугай, я не из пугливых! Мне не до шуток!

— А кто с тобой шутит? — не отставал Чжан И.

— Так, значит, тебя не испугаешь? — подхватил другой мальчуган. — Думаешь, мы тебя боимся?

— Да что с ним говорить! — крикнул третий и набросился с кулаками на Юэ Фэя. Остальные последовали его примеру.

Троих Юэ Фэй сразу сбил с ног и, воспользовавшись тем, что нападавшие попятились, пустился наутек.

— Ага, убежал! — закричали мальчишки, но, испытав на себе силу кулаков Юэ Фэя, преследовать его не осмелились. Кое-кто, утирая слезы, побрел жаловаться матери Юэ Фэя.

А Юэ Фэй тем временем убежал за холм. Пока мальчик наломал веток и сложил их в корзину, начало смеркаться. Взвалив корзину па спину, он зашагал к дому.

Во дворе Юэ Фэй опустил свою ношу на землю и пошел ужинать.

— Я тебя за делом послала, а ты подрался с мальчишками, — напустилась на него мать. — Ко мне жаловаться приходили. И потом чье дерево ты обломал? Вот увидели бы хозяева, отколотили бы как следует! А если бы сорвался с дерева и разбился? Кто б тогда кормил меня на старости лет?

— Не волнуйтесь, матушка, — просил мальчик, опускаясь перед матерью на колени. — Я больше не буду.

— Встань! — сказала мать. — Больше я тебя за хворостом не пошлю. Господин Ван дал мне книги, и с завтрашнего дня я начну учить тебя читать.

На следующий день госпожа Юэ принялась за обучение сына. Сообразительный от природы, Юэ Фэй схватывал все на лету. Стоило ему один раз прочитать текст, как он мог уже повторить его наизусть.

Через несколько дней мать сказала сыну:

— А теперь тебе надо учиться писать. Я скопила немного денег — купи кистей и бумаги.

— Зачем? — возразил мальчик. — У нас все есть!

С совком и корзинкой Юэ Фэй побежал к реке. Там он насыпал в корзинку мелкого речного песку, наломал тонкой лозы и вернулся домой.

— Матушка, вот мои кисти и бумага. Их никогда не испишешь, и денег на покупку тратить не надо.

— Вот и хорошо, — улыбнулась мать.

Юэ Фэй высыпал песок на стол, разровнял, и мать прутиком начала чертить иероглифы. Вскоре Юэ Фэй уже писал самостоятельно.

С этих пор мальчик перестал выходить из дому и целыми днями усердно занимался.

Теперь речь пойдет о Ван Гуе, сыне Ван Мина. Мальчишке исполнилось всего шесть лет, но он рос не по годам сильным и дерзким ребенком.

Однажды он со слугой Ван Анем гулял по саду. Заглянул в беседку, увидел на столе шахматы и спросил:

— Для чего эти фигурки?

Это шахматы, — улыбнулся Ван Ань. — Игра такая. В ней участвуют двое: один выигрывает, другой — проигрывает.

— А как выигрывают? — заинтересовался Ван Гуй.

— Если черные съедят короля белых, значит, черные выиграли. А если белые съедят короля черных, значит, черные проиграли.

— Да это ж так просто! Давай-ка с тобой сыграем!

Ван Ань расставил фигуры. Белые пододвинул к Ван Гую.

— Что ж, молодой господин, ваш ход первый!

— Если я пойду первым, ты проиграешь! — заявил Ван Гуй.

— Почему?

Ван Гуй поднял с доски своего короля, сбросил короля черных и торжествующе засмеялся:

— Что? Проиграл?!

— Кто ж так играет? — улыбнулся Ван Ань. — Королем первый ход делать нельзя. Придется мне тебя поучить.

— Ерунда! Король мой, и я хожу им, как хочу! Думаешь, раз я никогда не играл в шахматы, меня можно дурачить?

Ван Гуй схватил доску и замахнулся на слугу. Тот не успел уклониться, и удар пришелся по голове. Хлынула кровь.

Ван Ань схватился руками за голову и с воплями бросился бежать. Ван Гуй — за ним. Слуга шмыгнул в зал, где в это время находился Ван Мин.

— Что с тобой? Почему у тебя голова в крови? — удивился хозяин.

Ван Ань стал рассказывать, как они с Ван Гуем играли в шахматы. В это время на пороге появился сам Ван Гуй.

— Ах ты скотина! — обрушился отец на мальчишку. — Сопляк, а уже руки распускаешь!

И старик закатил сыну несколько пощечин. Гнев отца перепугал мальчишку, и он в слезах побежал во внутренние покои жаловаться матери.

— Отец хочет меня убить!

Мать крикнула служанке, чтобы та принесла фруктов, а сама принялась утешать сына:

— Не надо плакать! Я же с тобой!

Неожиданно на пороге появился разъяренный Ван Мин. Женщина проворно вскочила и загородила собою дверь.

— Где этот мерзавец? — загремел Ван Мин.

Громко рыдая, жена напустилась на старика:

— Изверг! Жаловался, что у тебя нет детей, а теперь, когда госпожа Юэ уговорила меня взять в дом наложницу и она родила тебе сына, ты хочешь его убить?! За что? Да разве его нежные косточки выдержат твои кулаки? Нет, уж лучше я порешу тебя, старого зверя! — И женщина с разбегу ударила мужа головой в грудь. К счастью, подоспели служанки и под руки увели разбушевавшуюся госпожу.

— Ну и ну! Распустила негодника, житья от него нет! — только и мог выговорить задыхавшийся от гнева Ван Мин. Он был возмущен и не знал, на ком сорвать злость.

В это время привратник доложил о приходе соседа Чжан Да. Когда гость вошел и поздоровался, Ван Мин сразу заметил, что тот не в настроении.

— Чем вы так расстроены, мудрый брат? — спросил Ван Мин.

— Лучше не говорите! — начал сокрушаться Чжан Да. — В последнее время трудно мне стало ходить пешком, и я имел несчастье купить коня. Вот мой сын Чжан Сянь и повадился на нем ездить. То что-нибудь потопчет, то кого-нибудь собьет, а мне за все расплачивайся! Вот и сегодня сшиб человека. Принесли его к нам, поднялся скандал. Пришлось извиниться, дать пострадавшему денег на лечение. Я своего сорванца отругал как сле­дует. Хотел высечь, да жена моя ему во всем потакает, расшумелась и поцарапала мне лицо. А кому жаловаться? Вот я и пришел к вам отвести душу.

Не успел Ван Мин ответить, как в гостиную вбежал запыхавшийся пожилой человек.

— Почтенный друг, ну, на что это похоже?!

Ван Мин и Чжан Да обвернулись — это был Тан Вэнь-чжун.

Он бессильно опустился на стул и, отдышавшись, стал отвечать на расспросы соседей.

— Сейчас все расскажу. У ворот моей усадьбы есть пустующий домик, его у меня снял под трактир старик Цзинь. Понравились моему мальчишке Тан Хуаю его пельмени. Придет, съест все, что хозяева наготовили, да еще кричит "мало". Настряпают старики на другой день побольше — он не является. Приготовят поменьше — он тут как тут! Опять скандал. Старик Цзинь в конце концов не вытерпел, все мне рассказал. Уплатил я ему, что следовало, а сыну задал трепку. Так представляете, что натворил этот мерзавец? Камнями завалил вход в дом Цзиня! Утром старик стал открывать дверь — посыпались камни и отдавили ему ногу! Цзинь со своей старухой опять явились ко мне, и опять мне пришлось откупаться! Хотел я проучить мальчишку, да жена набросилась на меня, как тигрица. Скалкой огрела! Жаловаться некому, вот и пришел к вам.

— Успокойтесь, мудрый брат! — сказал Ван Мин. — У нас точно такое же горе.

Друзья рассказали старику о проделках Ван Гуя и Чжан Сяня. Все трое не знали, что предпринять, и только сокрушались.

— Господин Чжоу Тун из Шэньси приехал, хочет вас повидать, хозяин, — доложил привратник, появляясь на пороге.

Старики поспешили навстречу гостю и провели его в гостиную.

— Давненько не виделись, старший брат! — воскликнул Ван Мин. — Слышал, будто вы поселились в Восточной столице? Каким ветром занесло вас в наши края?

— Да, последние годы я жил в столице и, как видите, совсем постарел, — кивнул головой Чжоу Тун. — Когда-то я учительствовал в семье Лу и приобрел в здешних местах немного земли. Нынче приезжал собирать плату с арендаторов и по пути домой вздумал навестить почтенных друзей.

— Спасибо, что не забыли, старший брат! — воскликнул Ван Мин. — Надеюсь, несколько дней поживете у нас! Спешить ведь вам некуда!

Он велел поварам приготовить угощение для гостя, а Ван Аня послал за вещами Чжоу Туна.

Затем старики уселись, и беседа продолжалась.

— Больше двадцати лет не бывали вы у нас, — говорил Ван Мин. — Как поживают ваша супруга, сын?

— Жена умерла, а сын ходил в поход против Ляо 11 с моим учеником Лу Цзюнь — и не вернулся, — сказал Чжоу Тун. — Потом клеветники погубили моих учеников, и вот я остался совсем один. А у вас есть сыновья?

— Есть, — отвечали старики. — Да такие сорванцы, что мы не знаем, как с ними справиться! Откровенно признаться, мы и собрались сегодня для того, чтобы поделиться своими горестями.

— Почему вы не пригласите учителя? — поинтересовался Чжоу Тун. — В их возрасте пора учиться.

— Уже приглашали, да с такими сорвиголовами разве кто справится? Мальчишки их бьют!

— Видно, плохие учителя попадались, — улыбнулся Чжоу Тун. — Не хвастаясь, скажу: меня им не удалось бы побить!

— Может, вы останетесь, поучите наших сорванцов? — обрадовались старики.

— Что ж, можно и остаться. И обещаю, что сделаю ваших сыновей настоящими людьми.

Не будем описывать, как Ван Мин потчевал гостя и как потом друзья расходились по домам. Скажем только о том, что когда Ван Гуй играл во дворе, проходивший мимо работник насмешливо бросил:

— Теперь-тο уж не побалуетесь! Говорят, хозяин пригласил вам строгого наставника!

Встревоженный этой новостью, Ван Гуй побежал искать приятелей Чжан Сяня и Тан Хуая. Мальчишки договорились захватить на первый урок железные прутья и как следует проучить нового учителя.

На следующий день старики привели сыновей на занятия. Мальчики приветствовали учителя со всеми положенными церемониями, после чего их родители поднесли Чжоу Туну вина.

— Простите, но сейчас не время пить, мудрые братья, — отказался Чжоу Тун. Он выпроводил стариков и вернулся в комнату для занятий.

— Ван Гуй, начинай читать! — приказал он.

— В этом доме хозяин я, а вы только гость! — дерзко ответил Ван Гуй. — Где это видано, чтобы гость приказывал хозяину?

Он быстро сунул руку в чулок, выхватил железный прут и замахнулся на учителя. Чжоу Тун обладал острым зрением. Он мгновенно отскочил в сторону, одной рукой перехватил прут, другой — рванул Ван Гуя за шиворот, бросил на скамью и так отхлестал тем же прутом, что мальчишка света невзвидел.

Сами понимаете, сын богача побоев не знал. Не удивительно, что после первой трепки он стал как шелковый — выполнял все, что ему приказывали! Чжан Сянь и Тан Хуай тоже присмирели.

Домик Юэ Фэя и его матери стоял по соседству с тем, где Чжоу Тун вел занятия. Мальчик часто забирался на стену и наблюдал, как учитель обучает его приятелей.

Однажды слуга доложил Чжоу Туну:

— Почтенный наставник, вас хочет видеть арендатор Ван из западной деревни.

— Я тоже рад с ним встретиться! — воскликнул Чжоу Тун. — Проси!

Вошел Ван Лао-да, поклонился Чжоу Туну и сказал:

— Господин, я давно арендую у вас землю. Вы уже больше десяти лет не бывали в наших краях, и мне все время приходилось держать деньги дома. Теперь я пришел рассчитаться.

— Весьма тронут вашей честностью! — обрадовался Чжоу Тун и обратился к Ван Гую: — Скажи Ван Аню, чтобы гостя накормили.

— Как в нынешнем году рис уродился? — продолжил разговор Чжоу Тун.

— Нынче я собрал столько, сколько раньше и за два года не собирал! Почти на каждом стебле выросло по два колоса. Разве это не предвещает счастья?

— Разумеется, — подтвердил Чжоу Тун. — Два колоса на одном стебле — явление редкое. Видно, у нас в государстве появится выдающийся человек. Завтра я поеду с тобой, посмотрю на этот рис.

Скоро Ван Лао-да пригласили к столу, и Чжоу Тун уговорил его остаться ночевать.

На следующее утро он сказал ученикам:

— Даю вам три темы, пишите сочинения. Вернусь — проверю.

Он переоделся и вместе с арендатором отправился в деревню.

Юэ Фэй видел, как ушел Чжоу Тун, и подумал: "Пока учителя нет, дай-ка я зайду и посмотрю, что они там делают!"

И мальчик перелез через стену. При виде его Ван Гуй радостно закричал:

— Тан Хуай, Чжан Сянь, смотрите! Юэ Фэй пришел! Отец говорил, он очень умный. Может, он напишет за нас сочинения?

— Верно! — подхватили друзья. — Пусть пишет, а мы сбегаем домой!

— Боюсь, плохо получится, не сумею угодить вашему учителю, — пытался отказаться Юэ Фэй.

— Ничего, сойдет!

Чтобы Юэ Фэй не сбежал, Ван Гуй запер дверь на замок.

— Если проголодаешься, открой ящик и можешь есть все, что там найдешь! — крикнул он, и приятели убежали.

Юэ Фэй внимательно прочитал все, что успели написать мальчишки, а затем, стараясь подделаться под стиль каждого из них, закончил сочинения. После этого он сел за учительский стол, прочитал несколько сочинений самого Чжоу Туна и невольно воскликнул:

— Будь у меня такой учитель, я бы обязательно прославился!

Встав на скамеечку, мальчик на белой стене тушью написал стихотворение:


Не стремясь к чинам высоким,

Взялся я за эту кисть, —

Ведь достоин осмеянья

Тот, кого влечет корысть.

Нет конца моим стремленьям

Даже там, где Млечный Путь,

Нужно смело, целясь в звезды,

Лук упругий натянуть.

Стать героем тот сумеет,

Кто отвагой наделен,

Кто подобен ветру-тигру,

Кто как облако-дракон 12.

Ну, а тот, кому по сердцу

Незаслуженный успех,

Вызывает не почтенье,

Вызывает горький смех!


И снизу приписал: "Сочинил экспромтом Юэ Фэй, семи лет от роду".

Едва мальчик убрал кисть, как в дверях щелкнул замок и в комнату вбежали испуганные Ван Гуй, Чжан Сянь и Тан Хуай.

— Уходи, уходи скорее! Иначе плохо будет!

От неожиданности Юэ Фэй вздрогнул.


Если вы хотите знать, что произошло потом, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Юные герои вступают в союз в деревне Цилинъцунъ

Старая змея дарит копье в гроте Лицюанъ


Рождена из сердечных глубин,

Дружба древних измены не знала,

Дружба тверже, чем камень, была

И прочнее любого металла.

Тленно все — и металл и гранит, —

Но не тленна душа в человеке.

Дружба древних веками жила

И осталась живою навеки!

Ныне дружба — пустые слова,

Не высокое чувство — притворство,

А источником дружбы такой

Служат праздность, вино и обжорство.

А бывает, ничтожный пустяк

Вызывает обиды большие,

И расходятся в гневе друзья:

Были близкими — стали чужими!

О, великие мира сего!

С кем сдружусь я теперь, и надолго ль?

Вас к богатству, к наживе влечет,

А не к верности дружбе и долгу!

Нет Гуаня и Бао средь нас,

Я не вижу ни Чэня, ни Лэя,

Жизнь проходит у нас в мелочах,

И глубокое чувство — мелеет...

* * *

Рыба скрылась на дне.

Гусь летит в вышине.

Нет бездонных глубин

Свод небес не высок,

Есть для гуся стрела,

Есть для рыбы крючок!

* * *

Омут в тысячу чжан 13 глубиной

Все же дно под собою имеет.

Но скажите, людские сердца

Кто и мерой какою измерит?

Леопард не приучен к седлу,

Тигр людскому приказу не внемлет,

Если сердце желудок закрыл, —

То желудок его и заменит!

Другу новому, право, нельзя

Говорить о своем, сокровенном,

Дружба в наш удивительный век,

Как и все на земле — переменна...

Может быть, и настанет тот день -

На сегодняшний день непохожий,

И границу сердца проведут

Между истинной правдой и ложью.


Это стихотворение называется "Строки о дружбе". Оно написано в подражание древним, чья дружба была тверже железа и камня. Поэт сожалеет о том, что нашему поколению неведомо чувство подлинной дружбы, и люди, которых считают друзьями, на деле оказываются совершенно чужими друг другу. Они не умеют ценить чувство преданности, которая связывала некогда Чэнь Чжуна и Лэй И, Гуань Чжуна и Бао Шу-я, беспримерную верность которых не могла поколебать даже смерть.

Но не будем отвлекаться посторонними рассуждениями.

Расскажем о том, как Юэ Фэй, восторгавшийся талантами Чжоу Туна, сетовал на свою бедность, из-за которой он не мог нанять столь образованного учителя. Свое заветное желание он и постарался выразить в стихотворении, написанном на стене.

Едва мальчик успел вывести последнее слово, как возвратился Чжоу Тун. Ван Гуй и его приятели в испуге со всех ног бросились в класс.

— Уходи, уходи скорее! Учитель вернулся!

Юэ Фэй поспешил скрыться.

Чжоу Тун вошел в класс, погруженный в свои думы. Он все еще находился под впечатлением виденного в деревне.

"Два колоса на одном стебле, — это, конечно, чудо! Но откуда в захолустье может появиться выдающийся человек?"

Чжоу Тун присел к столу и стал машинально просматривать сочинения своих учеников. И по стилю, и по содержанию они показались ему безупречными. Тогда он заглянул в предыдущие их работы и сразу почувствовал неладное.

"Неужели за столь короткое время они сделали такие успехи? — удивлялся он. — Видно, я не ошибся, и не зря взялся их учить!"

Чжоу Тун еще раз перечитал сочинения, не переставая восхищаться их содержательностью и совершенством формы.

"А может быть, писали не они, а кто-то другой?" — вдруг мелькнуло у него в голове, и оп, нахмурившись, строго спросил Ван Гуя:

— Кто заходил в класс в мое отсутствие?

— Никто не заходил.

Чжоу Туна одолели сомнения. И вдруг ему бросились в глаза ряды каких-то иероглифов на стене. Он подошел ближе и увидел, что это стихотворение. Хотя оно и но отличалось совершенством стиля, зато ясно выражало устремления его автора. Внизу стояла подпись: "Юэ Фэй".

Чжоу Тун сразу вспомнил, как однажды Ван Мин упомянул о Юэ Фэе, необыкновенно способном мальчике. Да, старик был прав.

— Скотина! — обрушился на Ван Гуя учитель. — Видишь стихи? Их сочинил Юэ Фэй! Как же у тебя после этого хватило совести врать, будто в класс никто не заходил? То-то я смотрю, ваши сочинения написаны не так, как раньше! Оказывается, это дело рук Юэ Фэя! Сейчас же пригласи его сюда!

Оробевший Ван Гуй выскочил из класса и побежал к Юэ Фэю.

— Ты что там написал на стене? Учитель заметил и страшно рассердился! Велел тебя пригласить. Наверное, хочет выпороть!

Госпожа Юэ встревожилась было, но, услышав слово "пригласить", сразу успокоилась.

— Иди, — сказала она сыну. — Но будь осторожен!

— Не беспокойтесь, матушка, я знаю, что делать.

Представ перед учителем, Юэ Фэй отвесил низкий поклон:

— Явился по вашему повелению. Приказывайте, учитель.

Чжоу Тун смерил мальчика пристальным взглядом и остался доволен — хоть и мал, а держится с достоинством. Потом он приказал Ван Гую принести стул, предложил Юэ Фэю сесть и спросил:

— Так это ты, молодой человек, писал на стене?

— Простите, учитель, я сделал это по глупости, — смутился мальчик.

— Второе имя у тебя есть? — поинтересовался Чжоу Тун.

— Есть. Пын-цзюй. Мне его дал один монах.

— Многозначительное имя! — одобрительно кивнул учитель. — Кто учил тебя грамоте?

— Матушка. Мы бедны и нанять учителя не можем.

— Передай своей матушке, что я хочу с ней поговорить, — после некоторого раздумья сказал Чжоу Тун.

— Матушка моя — вдова, живет затворницей, боюсь, ей будет неудобно разговаривать с вами наедине, — робко возразил мальчик.

— Прости, молодой человек, я об этом не подумал! — извинился учитель и, обратившись к Ван Гую, сказал: — Скажи своей матушке, что я хотел бы посоветоваться с госпожой Юэ об одном важном деле, и спроси, не сможет ли она присутствовать при нашем разговоре?

— Слушаюсь! — отозвался Ван Гуй и побежал во внутренние покои.

— Ну, вот, видишь? Я пригласил супругу господина Ван Мина,— сказал Чжоу Тун.— Теперь ты передашь матушке мою просьбу?

Юэ Фэй вернулся домой и сказал матери:

— Наставник Чжоу хочет о чем-то с вами посоветоваться. Он даже просил госпожу Ван присутствовать при вашем разговоре. Вы пойдете?

— Почему бы не пойти? Тем более что там будет госпожа Ван! — сказала госпожа Юэ.— Только не пойму, о чем ему со мной советоваться?

Госпожа Юэ заперла дом и вместе с сыном направилась к усадьбе Ван Мина. Госпожа Ван со служанками встретила ее у ворот и ввела в дом. Навстречу гостье вышел сам хозяин.

— Учитель Чжоу Тун хочет с вами поговорить,— сказал он, кланяясь госпоже Юэ.— Не взыщите, что побеспокоили вас приглашением!

— Что вы, что вы! — воскликнула госпожа Юэ.

Ван Мин послал сына за учителем. Чжоу Тун не заставил себя ждать и явился в сопровождении Ван Гуя и Юэ Фэя. После взаимных приветствий хозяйка дома и гостья заняли места у восточной стены зала, а хозяин и учитель — у западной. Его ученики продолжали стоять.

Чжоу Тун первым обратился к госпоже Юэ:

— Я пригласил вас, чтобы поговорить о вашем сыне. Он умен и талантлив, ему надо учиться. Если вы не возражаете, я готов считать его своим приемным сыном.

Из глаз госпожи Юэ покатились слезы.

— Мальчику было три дня от роду, когда случилось наводнение. Муж строго наказывал мне беречь сына! Спасибо господину Ван Мину и его супруге: они спасли нас и приютили! А мы до сих пор так и не можем отблагодарить их за доброту! Сын у меня единственный, больше некому продолжить род Юэ, и поэтому простите, учитель, я не могу выполнить вашу просьбу!

— Извините, госпожа, я поступил опрометчиво, обращаясь к вам с таким предложением! — воскликнул Чжоу Гун.— Но меня привели в восторг стихи вашего сына. Вы, должно быть, знаете древнее изречение: "Пока яшма не отшлифована, ее не считают драгоценностью". Ваш сын и есть эта самая яшма — только ее нужно отшлифовать. У меня были достойные ученики, но их погубили подлые люди. Сейчас я обучаю трех мальчиков — и да простит господин Ван Мин меня за нелестный отзыв о его Сыне! — у них нет таких способностей, как у Юэ Фэя! Вы сейчас упомянули о продлении рода. Но вашему сыну не придется менять фамилию! Просто он временно будет называть меня отцом, а я передам ему свои знания и жизненный опыт. Когда же умру, пусть он меня похоронит, как подобает хоронить приемного отца, и долг его по отношению ко мне будет исполнен. Почтенная госпожа, надеюсь, теперь вы согласитесь?!

Не успела госпожа Юэ и слова вымолвить, как ее сын сказал:

— Если фамилию менять не нужно, я буду рад назвать вас приемным отцом! Сядьте, пожалуйста, на почетное место — я вам поклонюсь!

Уважаемый читатель, не подумай, что Юэ Фэй нарушил волю матери! Нет, он просто понял, как много знаний может дать ему талантливый наставник!

Чжоу Тун занял место на возвышении. Юэ Фэй опустился перед ним на колени и отвесил несколько земных поклонов. Затем поклонился Ван Мину, его жене и, наконец, своей матери.

Радость и печаль смешались в душе госпожи Юэ.

Ван Мин распорядился принести угощение и послал слуг за своими друзьями Тан Вэнь-чжуном и Чжан Да, а женщины удалились во внутренние покои, чтобы поговорить наедине.

На следующий день Юэ Фэй пришел на занятия. Учитель выразил желание, чтобы мальчики побратались. После занятий они сообщили об этом своим родителям и получили их согласие.

С этих пор Чжоу Тун с особым старанием начал обучать Юэ Фэя восемнадцати видам военного искусства.

Время летело незаметно, весна сменялась осенью, осень — весною, и вот Юэ Фэю исполнилось тринадцать лет.

Вместе с назваными братьями он каждый день с утра до вечера прилежно занимался. Чжоу Тун оказался прекрасным учителем, и за несколько лет мальчики многому у него научились.

Как-то в теплый весенний день, когда уже распустились цветы, Чжоу Тун сказал Юэ Фэю:

— Давно я не виделся со своим старинным другом Чжи-мином. Он сейчас стал праведником и живет в горах Лицюань. Пока никаких важных дел нет, мне хотелось бы его навестить. Вы, мальчики, останетесь дома и будете писать сочинения.

— Отец, сегодня чудесная погода, возьмите нас с собой,— попросил Юэ Фэй.— И вам в дороге будет веселее, и мы будем счастливы повидать великого праведника.

Чжоу Тун согласился, велел слуге запереть классную комнату и вместе с учениками отправился в горы Лицюань.

Дорога проходила по живописной местности. Путники не переставая восхищались красотами природы. У подножья гор Чжоу Тун залюбовался красивым холмом и остановился.

— Что вам так понравилось, отец? — прервал его размышления Юэ Фэй.

— Вон тот холм! Горы его прикрывают от ветра, воздух свежий... Любой гадатель скажет, что место хорошее! Чья это земля?

— Моего отца! — поспешил сообщить Ван Гуй.— Когда вы умрете, мы можем вас здесь похоронить!

— Замолчи! — прикрикнул на него Юэ Фэй.

— Что ж, было бы совсем неплохо! — подхватил Чжоу Тун.— Кто из людей живет вечно?! Только бы ученики после моей смерти не забыли меня... — и затем обернулся к Юэ Фэю:— Запомни, о чем мы сегодня говорили, мой мальчик!

Юэ Фэй кивнул головой.

Продолжая беседовать, учитель и ученики вступили в горы. Не прошли и половины ли, как среди густого леса увидели плетеные ворота. Чжоу Тун постучался. Тотчас же из-за ворот высунулась голова маленького послушника:

— Кто здесь?

Скажи наставнику, что его хочет видеть Чжоу Тун из Шаньси.

Послушник скрылся. Вскоре сам старец, опираясь на посох, вышел встречать гостя и провел его в свою хижину. Мальчики стояли поодаль, готовые услужить в любую минуту.

Как и полагается в начале разговора, старец сперва завел речь о погоде, потом вспомнил о минувших днях и лишь после этого спросил, как поживает сейчас Чжоу Тун.

— Занимаюсь с учениками,— ответил тот и представил Юэ Фэя.— Это мой приемный сын Юэ Фэй.

— Хорош! — воскликнул старец.— У вашего сына величественная осанка, и он, по всей видимости, обладает незаурядными способностями! Сразу заметно ваше воспитание!

Послушник приготовил трапезу. Поскольку время уже было позднее, старец оставил гостей ночевать. Сам он уселся на молитвенный коврик и, как обычно, провел ночь в созерцании.

На следующее утро Чжоу Тун собрался уходить. Старец его удерживал:

— Вы так редко у меня бываете, друг мой! Давайте хоть позавтракаем вместе!

Чжоу Туну пришлось уступить. Послушник подал чай.

— Правду говорят, что вода в источнике Лицюань исключительно хороша для заварки чая? — спросил Чжоу Тун, принимая чашку.

— Истинную правду. А вы знаете, почему эти горы называются Лицюаньшань? Потому что неподалеку отсюда есть каменистый грот и из него вытекает источник. Его называют Лицюань — "Иссякающий". Вода в нем приятна на вкус и обладает целебными свойствами: стоит промыть ею глаза, и улучшается зрение. Раньше я всегда брал в этом источнике воду и на ней заваривал чай для гостей. Но с некоторых пор в гроте происходит что-то странное — оттуда все время струится дым. От него голова кружится. Так что в грот я больше не хожу, собираю для чая дождевую воду.

— Удивительно! — покачал головой Чжоу Тун. — Видно, сама судьба не желает, чтобы я попробовал воду из этого источника!

Слушая разговор старших, Юэ Фэй подумал: "Откуда взяться дыму в таком живописном месте? Просто монах решил нас припугнуть! Вот пойду сейчас и наберу воды, пусть приемный отец промоет глаза! Надо же хоть как-то ему услужить!"

Юэ Фэй украдкой расспросил послушника, как пройти к источнику, взял чашку и выскользнул за ворота. Вскоре он действительно увидел пещеру, из которой вытекал ручеек. Рядом высилась каменная плита с высеченной на ней надписью кисти Су Дун-по: 14 "Чудодейственный источник Лицюань".

Вдруг из маленького отверстия над входом в грот высунула голову змея. Крошечные глаза ее злобно сверкали. Из разинутой пасти капала слюна.

"Мерзкая тварь! — подумал мальчик. — Только грязнит воду. Убью гадину!"

Юэ Фэй осторожно поставил чашку на землю, поднял большой камень и прицелился.

Если бы он промахнулся, то, возможно, ничего бы и не случилось. Но камень попал в голову змеи. Послышалось шипение, заклубился дым, выпученные глаза чудовища сверкнули золотом. Змея разинула пасть величиной с добрый таз, и ринулась на мальчика. Юэ Фэй мгновенно отскочил в сторону, изловчился и поймал ее за хвост. Что-то зазвенело. Когда ошеломленный Юэ Фэй пришел в себя, то увидел, что держит в руке не змеиный хвост, а длинное позолоченное копье с надписью на древке: "Волшебное копье из источника Лицюань".

Юэ Фэй хотел набрать воды, но ручеек уже пересох. Однако это не омрачило радости мальчика. Держа чашку в одной руке, а другой сжимая копье, он прибежал в хижину отшельника и рассказал учителю о своем приключении. Лицо Чжоу Туна засветилось радостью.

— Вот, оказывается, в чем дело, дорогой друг! — воскликнул отшельник.— В гроте Лицюань поселился добрый дух. Встреча с ним приносит счастье. Уверен, что сын ваш будет великим полководцем и прославится! Но после того, что он совершил, мне здесь делать нечего — придется уйти в горы Утайшань! Зато теперь у вашего сына волшебное копье, владеть которым не дано простым смертным!.. Кстати, у меня есть книга, где очень хорошо описаны все приемы боя на копьях и правила управления войсками. Дарю эту книгу вашему сыну — пусть изучает! Мы же с вами доживаем последние дни, и, видимо, свидеться еще раз нам не суждено. С вашим же сыном мы встретимся через двадцать лет на горе Цзиньшань... А теперь разрешите проститься.

— Брат мой, это я во всем виноват! — огорчился Чжоу Тун.— И зачем только я к вам пришел!

— Так повелела судьба! — изрек старец.— При чем здесь вы?

Он удалился в молитвенную комнату и вскоре вернулся оттуда со шкатулкой, запертой на золотой замочек. В ней лежала книга. Старец протянул шкатулку Чжоу Туну, а тот передал ее Юэ Фэю и велел хранить как зеницу ока.

Распрощавшись с отшельником, Чжоу Тун и его ученики вернулись домой. Чувствуя необыкновенный прилив сил, наставник стал обучать Юэ Фэя искусству владения копьем, а остальным ученикам велел упражняться в стрельбе из лука.

Шли дни. И вот однажды Чжоу Тун спросил у Тан Хуая:

— Какое оружие нравится тебе больше всего?

— Копье, — ответил тот.— Люблю смотреть, как им орудует брат Юэ Фэй!

— Хорошо, научу тебя обращаться с копьем! — пообещал Чжоу Тун.

— Копье отличное оружие! — подхватил Чжан Сянь.— Им с одного удара можно заколоть врага! Плохо только, что нечем взять его голову! Нужно еще что-то вроде крюка!

— И такое оружие есть,— ответил Чжоу Тун.— Оно и называется "копье с крюком". Я сейчас его нарисую. Ты попроси отца, чтобы он приказал выковать точно такое, а приемам боя научу тебя я.

— А по-моему, нет ничего вернее меча! — вмешался Ван Гуй.— Одним взмахом можно снести головы сразу нескольким!

Учитель знал храбрость Ван Гуя и только улыбнулся.

— Тебе нравится меч? Ну что ж, научу тебя владеть мечом! — пообещал он.

С этих пор установился такой порядок: один день мальчики занимались в классе, а другой день упражнялись в обращении с оружием. Следует напомнить, что Чжоу Тун в свое время был учителем Линь Чуна, который занимал должность главного наставника по фехтованию при императорском дворе и обучал прославленного Лу Цзюнь-и. Уже одно это доказывает, насколько обширны были его познания в военном деле.

Юэ Фэй был еще подростком, но силой превосходил многих взрослых. Чувствуя, что жизнь его подходит к концу, Чжоу Тун торопился передать ему познания в военном искусстве, приобретенные за долгую жизнь. За короткое время Юэ Фэй оказался лучше подготовленным, чем некогда Линь Чун и Лу Цзюнь-и.

Однажды Чжоу Тун и родители его учеников на досуге прогуливались возле усадьбы Ван Мина. К ним подошел староста деревни, низко поклонился и сказал:

— Почтенные господа, поскольку наставник Чжоу здесь, я хочу вам кое-что сообщить. Вчера я получил приказ составить список кандидатов на малые экзамены 15. Я включил в список ваших детей, так что, уважаемые господа, приготовьтесь — пятнадцатого числа ваши сыновья должны прибыть в уезд.

— Ты, видно, рехнулся! — рассердился Ван Мин.— Тебе бы следовало с нами посоветоваться, прежде чем отсылать список! Откуда ты знаешь, готовы наши сыновья к экзаменам или нет? Если бы дело касалось твоего собственного сына, то и тогда тебе следовало трижды подумать! Как же тебя угораздило сделать такую глупость?!

— Не ругайте его! — вступился за старосту Чжоу Тун.— Ведь он желал вам добра! Пусть ваши сыновья молоды, но в военном деле они достаточно подготовлены, чтобы участвовать в экзаменах! — И, обратившись к старосте, добавил: — Спасибо за усердие. Мы когда-нибудь вас отблагодарим.

— Что вы! — смутился староста.— Разрешите откланяться, а то у меня есть еще дела в деревне.

— Друзья, не будем терять дорогого времени, — обратился к старикам Чжоу Тун. Он простился со стариками и, вернувшись в классную комнату, сказал своим ученикам:— Пятнадцатого числа мы поедем в уезд на экзамены. Пусть родители справят вам снаряжение и коней.

Те отправились выполнять приказание, только Юэ Фэй остался и робко возразил:

— Батюшка, в этих экзаменах я участвовать не могу — придется подождать следующих.

— Что такое? — удивился Чжоу Тун.— Почему ты отказываешься?

Юэ Фэй долго объяснял наставнику причину отказа, но все кончилось как нельзя лучше.


Лишь он один

Так тетивой владел,

В мишень из ста

Сто попадало стрел.

И так же,

Как пять сотен лет назад,

Вновь повторился

Яшмовый обряд 16.


Если вы не знаете, что говорил Юэ Фэй своему учителю, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Юэ Фэй одерживает первенство в стрельбе девятью стрелами.

Ли Чунь завязывает узы родства на сто лет


Будет много разных превращений

В мире рыб, драконов водяных,

Прежде чем признают Юэ Фэя

За стеной покоев золотых 17.

Чем на ширме рисовать павлинов,

Право же, умней взлететь к луне

И, подобно всем святым — бессмертным,

Встретиться с прекрасною Чан Э 18.


Итак, мы прервали повествование в тот момент, когда Чжоу Тун спросил Юэ Фэя:

— Почему ты отказываешься участвовать в экзаменах?

— Мои названые братья из богатых семей, им отцы дадут и коней и одежду. А на мне одни лохмотья! И где я возьму денег, чтобы купить коня? Вот почему мне придется ждать следующих экзаменов.

— Все это, конечно, верно,— согласился Чжоу Тун и, подумав, добавил:— Иди-ка за мной.

Юэ Фэй прошел за учителем в его спальню. Чжоу Тун порылся в сундуке и выложил на стол чуть поношенный белый шелковый халат, кусок темно-красной узорчатой парчи и пояс.

— Сын мой, попроси свою мать перешить тебе этот халат. Из обрезков вполне выйдет головная повязка, а из парчи — безрукавка и нарукавники. Пояс переделывать не надо, он тебе и так подойдет. Коня возьмешь моего. Утром пятнадцатого числа мы должны быть в уезде, так что поторопись.

Исполненный благодарности, Юэ Фэй со всех ног бросился домой и передал матери свой разговор с учителем. Не теряя времени, госпожа Юэ принялась снаряжать сына.

На следующее утро, когда Чжоу Тун в классной комнате просматривал сочинения своих учеников, послышались шаги, и на пороге появился Тан Хуай.

— Учитель, отец кланяется вам и просит посмотреть, все ли у меня в порядке.

Голову Тан Хуая украшала повязка, расшитая пионами. На юноше был белый шелковый халат, ярко-красная плюшевая безрукавка и такого же цвета нарукавники. Серебряный пояс стягивал тонкий стан. На ногах — туфли с толстой черной подошвой.

— Вполне прилично,— одобрительно заметил Чжоу Тун.

— Отец приглашает вас, учитель, завтра на угощение,— добавил Тан Хуай.— Он хочет ехать вместе с вами.

— Угощение ни к чему. И пусть он едет один — встретимся в городе.

Не успел Тан Хуай удалиться, как появился Чжан Сянь в зеленой головной повязке, такого же цвета атласном боевом халате, в розовой безрукавке и в туфлях на зеленой подошве. Пояс его был отделан червонным золотом.

Низко поклонившись Чжоу Туну, юноша сказал:

— Осмотрите мое снаряжение, учитель! Похож я на воина?

— Разумеется. Передай своему отцу, чтоб завтра меня не ждал — встретимся на экзаменах.

Чжан Сянь скрылся за дверью, и почти тут же в комнату вошел Ван Гуй.

— Учитель, взгляните, так ли я одет, как нужно?

Бордовый боевой халат и головная повязка с вышитыми на ней букетами белых цветов, красная безрукавка и нарукавники, золотой пояс и желтые атласные туфли — все это как нельзя лучше гармонировало с румяным лицом Ван Гуя.

Глядя на юношу, Чжоу Тун невольно воскликнул:

— Великолепно! Завтра на рассвете поезжай с отцом — пусть он меня не дожидается. Завтракать я буду у Юэ Фэя.

Едва Ван Гуй вышел, как явился Юэ Фэй.

— Отец, взгляните на меня!

— Неплохо, — кивнул головой Чжоу Тун. — Братьев твоих я предупредил, что встретимся на месте экзаменов. Позавтракаю у вас, потом поедем.

— Простите, учитель, но нам нечем угостить такого почетного гостя! — расстроился юноша.

— Не беда, я не взыскателен!

Юэ Фэй распрощался и, вернувшись домой, рассказал матери о желании своего наставника.

На следующее утро Чжоу Тун пришел к Юэ Фэю. Они позавтракали вместе и отправились в путь. Учитель ехал верхом впереди, а Юэ Фэй шел пешком следом за ним. Так они добрались до Нэйхуана.

По улицам города сновали прохожие, торговцы бойко предлагали свои товары. На каждом шагу встречались харчевни и чайные. Всюду царили суета и оживление.

Чжоу Тун выбрал чайную, где было поменьше народу, привязал возле входа коня и вошел внутрь. Вместе с Юэ Фэем он занял столик и заказал чай.

Родители остальных учеников Чжоу Туна остановились у друзей, которые наперебой выражали желание их угостить. Поэтому они заняли самую большую чайную и тут же отослали слугу за Юэ Фэем и учителем.

После недолгих поисков у входа в одну из чайных слуга увидел привязанного коня Чжоу Туна и поспешил доложить об этом своим господам. По приказанию родителей молодые люди отправились за учителем.

— Наши отцы собрались в чайной неподалеку отсюда и просят вас с Юэ Фэем составить компанию.

— Передайте им, что сейчас не время пить вино, — сказал Чжоу Тун. — Отправляйтесь к месту экзаменов. Когда начнется перекличка и назовут Юэ Фэя, отвечайте, что он приедет попозже.

— Почему же брат не будет экзаменоваться вместе с нами? — удивился Ван Гун.

— Ты ничего не понимаешь! Я бы выпустил всех сразу. Только Юэ Фэй стреляет лучше вас, и вы рядом с ним произведете плохое впечатление. Так что экзаменуйтесь отдельно.

Юноши попрощались с учителем и возвратились в чайную, где их дожидались отцы. Старики были довольны ответом Чжоу Туна, хотя в душе и завидовали его приемному сыну.

Вскоре площадь заполнили экзаменующиеся. Это были, в основном, дети из богатых семей, роскошно и изысканно одетые. Они гордо восседали на холеных конях с дорогими седлами и сбруей. Держались так, будто приехали на экзамены в столицу. Народу собралось великое множество, и описать, как выглядел каждый из присутствующих, просто невозможно.

Вскоре в сопровождении свиты прибыл начальник уезда Ли Чунь. Он поднялся на возвышение, и слуги тотчас же поднесли ему чай. Глядя на толпу, запрудившую площадь, начальник уезда подумал: "Если здесь есть хоть несколько способных, которые добьются успеха на столичных экзаменах, мне тоже будет немалая честь!"

Письмоводитель подал список экзаменующихся. Ли Чунь пробежал его глазами и приказал начинать состязания по стрельбе из лука на скаку.

Перед террасой экзаменационного зала зацокали копыта коней, послышался свист стрел.

Чжоу Тун и Юэ Фэй сидели в чайной и прислушивались. Чжоу Тун лукаво улыбался.

— Что вас веселит, отец? — удивился Юэ Фэй.

— Разве не слышишь? Стреляют и стреляют, а барабаны не бьют! Значит, никто не попал в цель!

Между тем начальник уезда заглянул в список, присланный из деревни Цилиньцунь, и назвал первое попавшееся имя:

— Юэ Фэй!

Ответа не последовало.

— Тан Хуай, Чжан Сянь, Ван Гуй!

Юноши откликнулись и вышли из толпы. Родители остались в чайной и с волнением следили за сыновьями. Каждый из них в душе желал, чтобы именно его сын оказался в числе лучших и получил право участвовать в столичных экзаменах.

Начальник уезда с первого взгляда определил, что все трое обладают незаурядными способностями, и, как только они поклонились ему, спросил:

— Кто такой Юэ Фэй, что значится в вашем списке первым? Он здесь?

— Он хочет экзаменоваться последним, — доложил Тан Хуай.

— Тогда приступаем к экзаменам, — объявил начальник уезда. — Я посмотрю, как вы стреляете из лука.

— Господин начальник уезда, если можно, пусть поставят мишень подальше, — попросил Тан Хуай.

— До мишени шестьдесят шагов. Куда же еще дальше?

— Прикажите отставить мишень подальше, — настаивал Тан Хуай.

— Поставьте мишень на расстоянии восьмидесяти шагов! — распорядился начальник уезда.

— Можно и дальше, — вмешался Чжан Сянь.

— Сто шагов! — приказал Ли Чунь.

— Если можно, еще дальше! — попросил Ван Гуй.

Начальник уезда усмехнулся:

— Хорошо! Мишень поставят на расстоянии в двести шагов!

Служители мгновенно выполнили приказание и подали стрелы. Первым стрелял Таи Хуай, за ним — Чжан Сянь, и последним — Ван Гуй.

Стрелы точно ложились в цель, в толпе то и дело разливались восхищенные возгласы, Ли Чунь одобрительно кивал головой.

Выполнив задание, трое юношей подошли к террасе и низко поклонились начальнику уезда.

— Кто обучил вас так искусно стрелять? — не скрывая радости, спросил тот.

— Учитель! — за всех ответил Ван Гуй.

— Какой учитель?

— Настоящий.

Ли Чунь рассмеялся:

— Стреляешь ты хорошо, а ума у тебя маловато! Я спрашиваю, как зовут твоего учителя?

— Чжоу Тун из Шэньси! — доложил Тан Хуай.

— Чжоу Тун?! Это же мой лучший друг! — воскликнул пораженный Ли Чунь. — Как давно мы с ним не виделись! Где он?

— Здесь. Сидит в чайной.

Ли Чунь приказал одному из чиновников вести экзамены, а сам послал слугу за Чжоу Туном. Едва завидев друга, Ли Чунь бросился ему навстречу и после традиционного обмена приветствиями пригласил его в зал.

— Брат мой, почему вы ни разу не навестили меня после того, как я стал начальником этого ничтожного уезда? — с укоризной сказал Ли Чунь.

Не хотел доставлять вам лишних хлопот. Я живу в деревне Цилиньцунь, а там много кляузников. Если бы я вас навестил, пошли бы разговоры о кумовстве. Да и вы по старой дружбе начали бы делать мне всякие поблажки. А я этого не хочу! Ведь этим вы бы нарушили закон, а я терзался бы угрызениями совести. Так что не взыщите!

— Спасибо, что заботитесь о моей чести! — растрогался начальник уезда.

— А я и в самом деле давно у вас не бывал! — вздохнул Чжоу Тун. — Наверное, за это время у вас появились сыновья?

— Жена моя умерла и оставила мне единственную дочь. Недавно ей исполнилось пятнадцать лет.

— Надо бы жениться второй раз, если нет сыновей, — посоветовал Чжоу Тун.

— Не решился — здоровье плоховато... А как поживает ваша супруга?

— Давно покинула этот мир.

— Сыновья у вас есть?

Чжоу Тун подозвал Юэ Фэя:

— Поклонись дяде, сын мой!

Юноша поклонился.

— Вы шутите! Говорите, жена давно умерла, а сын еще совсем молодой!

— Видите ли, у вас дочь родная, а у меня сын приемный, — признался Чжоу Тун. — Его зовут Юэ Фэй. Не хотите ли посмотреть, как он стреляет из лука?

— Зачем? Я и так убедился, что ученики достойны вас!

— Мудрый брат, вам поручено выбирать молодых людей, способных служить на государственной службе, так что никакие поблажки здесь неуместны. Неужели вы не знаете, что в казенных делах надо быть осторожным?

— Хорошо, я велю слугам принести мишень, — сказал начальник уезда.

— Только пусть ее поставят как можно дальше, — попросил Чжоу Тун.

— На сколько шагов стреляет ваш сын?

— Шагов на двести сорок. Мальчик еще молод, но уже может натянуть самый тугой лук!

Ли Чунь недоверчиво пожал плечами, но исполнил просьбу друга.

Дорогой читатель, ты, наверное, уже догадался, что Юз Фэй стал необычайно силен, постоянно упражняясь и стрельбе из лука Волшебное плечо, подаренного ему Чжоу Туном. Натянуть такой лук может лишь силач, способный поднять не меньше трехсот цзиней! 19

Юэ Фэй спустился с крыльца, попробовал лук, прицелился и одну за одной выпустил девять стрел.

Загремели барабаны — все стрелы попали в цель! Зрители кричали от восторга. Зато другие экзаменующиеся лишь смущенно переглядывались.

Родители Ван Гуя, Чжан Сяня и Тан Хуая громко рукоплескали, высунувшись из окна чайной.

К начальнику уезда подошел чиновник, наблюдавший за стрельбой, показал мишень, в центре которой ежом торчали стрелы Юэ Фэя, и сказал:

— Молодой господин стреляет отменно! Ни разу не промахнулся!

— Сколько лет вашему сыну? — обратился к Чжоу Туну начальник уезда.— У него уже есть невеста?

— Шестнадцатый пошел, но невесты пока нет.

— Тогда, если вы не против, я готов выдать за него свою дочь!

— Я бы не возражал, но, боюсь, Юэ Фэй не пара вашей дочери — он беден.

— Зачем говорить об этом?! Мое решение твердо, и через несколько дней гороскоп дочери будет у вас!

— Кланяйся и благодари за честь! — приказал Чжоу Тун ученику.— Господин начальник уезда теперь будет твоим тестем!

Юэ Фэй отвесил Ли Чуню низкий поклон. Чжоу Тун от радости не мог усидеть на месте.

— Мы как-нибудь на днях приедем навестить вас! — пообещал он.

— Зачем? — заволновался Ли Чунь.— Не надо церемоний, я и так в любой день готов принять вас в ямыне! 20

— Очень вам признателен, мудрый брат!

Распрощавшись с Ли Чунем, Чжоу Тун и Юэ Фэй возвратились в чайную, где их ждали друзья, и вместе с ними двинулись в обратный путь.

На следующее утро начальник уезда аккуратно переписал гороскоп дочери и с письмоводителем отправил его Чжоу Туну. Посланец добрался до деревни Цилиньцунь и разыскал усадьбу Ванов. Работник провел его к Чжоу Туну.

— По приказанию господина начальника уезда разрешите передать вам гороскоп, — сказал письмоводитель, кланяясь.

Чжоу Тун принял гороскоп и передал Юэ Фэю:

— Отнеси домой! Это гороскоп барышни Ли!

Юэ Фэй отнес гороскоп матери. Та обрадовалась, поклонилась табличкам предков и только после этого посмотрела гороскоп.

— Как это ни удивительно, но девушка родилась в один и тот же год, месяц и даже день с Юэ Фэем! Видно, сама судьба повелела им сочетаться браком! Однако не об этом сейчас речь.

Готовя подарки невесте, Чжоу Тун говорил письмоводителю:

— Извините, почтенный брат, но мне нечем вас наградить! Если не побрезгуете, я вас хоть угощу!

— Не стоит! Не стоит!

Посланец откланялся, а Чжоу Тун сказал Юэ Фэю:

— Завтра поедем благодарить твоего тестя!..

Учитель и ученик поднялись на рассвете. Умывшись и причесавшись, они пешком отправились в уезд. У ворот ямыня гости попросили привратника передать начальнику благодарственные письма. Ли Чунь велел раскрыть парадные ворота и вышел навстречу.

После приветственных церемоний Юэ Фэй поблагодарил начальника уезда за оказанную честь. Потекла непринужденная беседа.

Слуги накрыли на стол, и хозяин стал угощать гостей отборными винами.

— Мы пришли пешком, — сказал Чжоу Тун. — Слуг с собой тоже не взяли, так что надо возвращаться засветло!

— Значит, вы без коней?! Тем лучше! — обрадовался Ли Чунь. — У меня на конюшне их еще около десятка осталось — не успел распродать! Вы не станете возражать, если я одного подарю зятю?

— Мой сын больше учился фехтованию, он плохо ездит верхом, — проговорил Чжоу Тун. — Но конь, конечно, ему пригодится. Выпить успеем потом, а пока давайте взглянем на ваших коней.

Они встали из-за стола и направились в конюшню.

— Возьми уздечку! — приказал Ли Чунь конюху. — Будешь выводить коней по одному.

Учитель шепнул Юэ Фэю:

— Смотри внимательно и выбирай! Тесть делает тебе подарок, неудобно отказываться!

— Понимаю.

Юэ Фэй стал внимательно приглядываться к коням. Больше всего ему понравился белый жеребец. Но когда юноша ощупал его ноги, они показались ему слабыми. Уже нескольких коней осмотрели, и ни один не пришелся Юэ Фэю по вкусу.

— Неужели все кони плохие? — удивился Ли Чунь.

— Кони ладные, но они больше подходят для прогулок господским сынкам, а не настоящему воину! — возразил Юэ Фэй. — Вот если бы у вас нашелся хоть один настоящий боевой конь, я был бы доволен!

— Я и хотел подарить тебе коня для простых поездок, — сказал начальник уезда. — Где же мне взять другого?

Вдруг из-за стены послышалось ржание.

— Вот прекрасный скакун! — воскликнул Юэ Фэй. — Где он?

— Как ты по одному ржанию определил, что конь хороший? — недовольно заметил Чжоу Тун.

— Вы слышите, как он ржет? Это превосходный конь!

— Зять не ошибся! — поддержал юношу Ли Чунь. — Несколько лет назад мой родственник Чжоу Тянь-лу купил этого коня в северных землях. Конь что надо! Жаль только — никого к себе не подпускает — брыкается, встает на дыбы. Я его несколько раз продавал, но хозяева возвращали обратно. Так и держу в отдельном загоне.

— Можно на него взглянуть? — спросил Юэ Фэй.

— Не сладить тебе с ним, — покачал головой Ли Чунь. — А сладишь — бери!

Конюх открыл загон и предупредил Юэ Фэя:

— Будьте осторожны, господин! Он может покалечить!

Юэ Фэй скинул халат и смело шагнул к коню. Тот взвился на дыбы, норовя ударить юношу копытами. Юэ Фэй отскочил в сторону. Конь попытался укусить смельчака, но юноша изловчился, ухватил его за хвост и с силой ткнул кулаком в бок. Животное сразу присмирело.

Поистине:


То ль не Бо Лэ и конь его горячий,

Что превратились в яркую звезду?

То ль не Ван Лян 21, до неба доскакавший,

В руке зажав надежную узду?


Если вы не знаете о дальнейших событиях, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ПЯТАЯ

Юэ Фэй строит шалаш на могиле в горах Лицюанъ.

Ню Гао грабит проезжих на дороге у холма Луаньцао.


Так же, как траву уносит ветер,

Жизнь влечет страдальцев в никуда.

Одиноким облаком скитаться —

Право, незавидная судьба!

Но в шатре тебе не до печали,

Не беда, что беден, не беда, —

Вудет время — все Четыре моря 22

Благородным назовут тебя!


Издревле говорят: "У каждой вещи есть свой хозяин". Видно, сама судьба предназначила Юэ Фэю этого коня, если он сразу почувствовал хозяйскую руку и замер на месте. Юноша вывел норовистого жеребца во двор и стал внимательно осматривать. Конь был рослый — длиною почти в чжан, и высотой — в восемь чи 23. Голова величиной с громадного зайца, глаза словно бронзовые колокольчики. Крутой лоб, широкая грудь, маленькие уши, мягкий развевающийся хвост, круглые копыта. Только масть трудно было определить, потому что конь был весь в грязи.

Юэ Фэй заметил поблизости небольшой пруд и крикнул конюху:

— Принеси-ка скребницу!

Конюх подал скребницу, а сам остановился поодаль, не осмеливаясь приближаться к коню.

— Не бойся, подходи — я его держу! — сказал Юэ Фэй. — Давай-ка мы его помоем и почистим.

— Держите покрепче, господин! — попросил конюх. — Я ему сперва надену узду.

Конюх накинул на жеребца узду и повел его к берегу. Коня вымыли, и Юэ Фэй еще раз его осмотрел. Прекрасный скакун! Белоснежный, ни одного волоска другого цвета! Таким можно только восхищаться!

Юэ Фэй привязал его к коновязи, надел халат и прошел в зал, чтобы поблагодарить тестя за щедрый подарок.

— Стоит ли этот конь тех хлопот, какие он тебе доставил! — воскликнул Ли Чунь. Он приказал слугам принести седло с уздечкой и оседлать коня. Чжоу Тун стоял рядом и любовался скакуном.

Снова сели за стол, выпили вина. Наконец Чжоу Тун поднялся и, несмотря на настойчивые просьбы хозяина, стал прощаться. Тогда начальник уезда велел слуге оседлать еще одного коня и проводить гостей домой.

Юэ Фэй и Чжоу Тун верхом поехали к городским воротам. Слуга следовал за ними пешком.

— Хорош у тебя конь, сын мой, — сказал Юэ Фэю учитель. — Отпусти поводья и скачи вперед — я хочу взглянуть, каков он в ходу.

Юноша вытянул коня плетью — тот рванулся и помчался как ветер. Цоканье его копыт по мостовой напоминало звон бьющихся фарфоровых чашек.

Чжоу Тун остался доволен, подхлестнул своего коня и бросился вдогонку. Но разве мог его конь состязаться с чудесным скакуном Юэ Фэя?! А о слуге и говорить нечего! Пытаясь догнать господ, он совсем выбился из сил, пот катился с него градом.

У ворот усадьбы Чжоу Тун и Юэ Фэй спешились. Чжоу Тун дал слуге пять цяней серебра, тот оседлал коня, на котором приехал Чжоу Тун, и ускакал.

Юэ Фэй отвел жеребца домой и рассказал матери о подарке тестя. Госпожа Юэ была до слез растрогана.

Но вернемся к Чжоу Туну. Разгоряченный быстрой ездой, он сбросил с себя халат и принялся обмахиваться веером. К вечеру у него заболела голова, и старик слег в постель. Никакие лекарства не помогали. Юэ Фэй неотлучно находился у постели больного.

Прошло два дня. Чжоу Тун чувствовал себя все хуже и хуже. Ученики приходили справляться о здоровье учителя, их родители приглашали гадателей и лекарей. Больше всех волновался Юэ Фэй.

На седьмой день больной подозвал к себе приемного сына и велел ему принести сундук.

Юэ Фэй исполнил его просьбу.

— Видно, пришло мне время умирать! — произнес старик. — Хорошо, что твои братья здесь, пусть и они меня послушают! Сын мой, мне очень досадно, что я ничего не оставляю тебе в наследство! Я всю жизнь скитался и ничего не нажил, кроме вещей, которые лежат в этом сундуке. Возьми их, и пусть они напоминают тебе о твоем приемном отце! И еще, сын мой, прошу тебя, похорони меня как подобает!

— Лечитесь и выздоравливайте, учитель! — заволновались юноши. — Не беспокойтесь ни о чем! Вы еще встанете на ноги! А если и случится худшее, мы не позволим Юэ Фэю взвалить на себя все хлопоты!

Тогда Чжоу Тун обратился к Ван Мину:

— Брат Ван, земля возле гор Лицюань принадлежит вам. Не откажите в милости, похороните меня там!

— Все будет так, как вы желаете! — ответил Ван Мин.

— Я в этом не сомневался!

Чжоу Тун велел Юэ Фэю поблагодарить Ван Мина, и юноша почтительно опустился перед стариком на колени.

— Зачем так, Пын-цзюй?! — поднимая его, воскликнул Ван Мин.

— Дорогие братья! — обратился к старикам Чжоу Тун.— Если хотите, чтобы ваши сыновья прославились, пусть они никогда не покидают Юэ Фэя!

В горле Чжоу Туна что-то заклокотало, и вскоре дыхание его оборвалось. Это произошло в четырнадцатый день девятого месяца седьмого года периода Провозглашения согласия 24. Чжоу Тун умер в возрасте семидесяти девяти лет.

Юэ Фэй горько оплакивал учителя.

Ван Мин и его друзья должным образом обрядили покойника и положили в гроб. Пригласили монахов, которые сорок девять дней читали молитвы над усопшим. Похоронили его у подножья гор Лицюань.

Юэ Фэй построил рядом с могилой шалаш и заявил, что будет в нем жить все время траура. Ван Мин и его друзья тоже велели сыновьям остаться у могилы. Время летело быстро. Миновала зима, и вновь наступила весна. В сезон Ясной чистоты 25 старики приехали на могилу друга принести жертвы и еще раз его оплакать.

— Пын-цзюй! — обратился Ван Мин к Юэ Фэю. — Твоя матушка дома одна, о ней некому позаботиться, так что не задерживайся здесь! Сейчас мы совершим жертвоприношение, а потом вместе вернемся домой.

Юэ Фэй решительно отказался.

— Не уговаривайте его, отец! — вмешался Ван Гуй. — Позвольте нам сломать его шалаш — иначе он отсюда не уйдет!

Тан Хуай и Чжан Сянь захлопали в ладоши:

— Правильно, брат Ван! Мы тебе поможем!..

Юноши мигом разобрали шалаш. Юэ Фэю ничего не оставалось, как поплакать над могилой учителя и поблагодарить стариков за внимание.

— Можешь еще немного побыть здесь, сыновья наши останутся с тобой, а мы сейчас уезжаем.

— Слушаемся! — в один голос ответили юноши.

Когда молодые люди остались одни, они приказали работнику в укромном местечке разостлать циновки и сели пить вино.

— Брат Юэ Фэй, твоей матушке очень тяжело! — сказал Тан Хуай. — Пора домой — она беспокоится.

— Старший брат, ты сам понимаешь: разве мы когда-нибудь прославимся, если будем без пользы расточать спои силы? — подхватил Чжан Сянь.

— Смерть наставника доставила мне такое горе, — вздохнул Юэ Фэй, — что я позабыл слова "слава" и "заслуги"!

— Конечно, учитель оказывал нам большие милости, и забывать о них нельзя, — согласился Ван Гуй. — Но и о славе позаботиться нужно! Ты ведь понимаешь — на кого нам надеяться, как не на тебя?

Шорох в траве прервал беседу братьев. Ван Гуй вскочил и бросился в заросли. Неожиданно из чащи на четвереньках выполз человек:

— Пощадите, добрый господин!

Ван Гуй схватил его за шиворот и рывком поставил на ноги.

— А ну выкладывай деньги!

— Не болтай глупостей! — прикрикнул на брата Юэ Фэй. — Отпусти его!

Ван Гуй расхохотался.

— Не бойся, перед тобой честные люди, — успокоил незнакомца Юэ Фэй. — Мы устраивали жертвоприношение на могиле, а теперь решили немного выпить. Небось принял нас за грабителей?

— Так вы не разбойники? — обрадовался незнакомец и, обратившись в сторону зарослей, позвал: — Выходите!

Из кустарника один за другим вылезли человек двадцать. В руках у них были зонтики, за спиной — узлы.

— Плохое место выбрали вы для развлечений, господа! — заговорили они наперебой. — Недалеко отсюда у холма Луаньцао недавно объявился разбойник. Он никому не дает проходу. Только что злодей захватил целый купеческий караван. Нам чудом удалось спастись. Когда мы натолкнулись на вас, то подумали, что вы тоже грабители. Извините, что потревожили вас! Мы идем в Нэйхуан...

— Этот уезд недалеко отсюда, идите прямо по дороге, — сказал Юэ Фэй. — Можете не опасаться, место здесь спокойное.

Когда люди ушли, Юэ Фэй предложил братьям:

— Давайте тоже собираться.

— Старший брат, хотелось бы все-таки взглянуть на разбойника! — сказал Ван Гуй.

— Заниматься разбоем может лишь тот, кто потерял совесть! — ответил Юэ Фэй. — Стоит ли на него смотреть? Он ценит только богатства и не сознает, что творит.

— А почему не посмотреть? — возразил Ван Гуй. — Я еще ни разу не видел разбойников!

— Но у нас нет оружия, — заметил Юэ Фэй. — Что мы будем делать, если он на нас нападет?

— Здесь много деревьев, можно наломать палок, — предложил Чжан Сянь. — Неужели мы вчетвером не справимся с одним бандитом?!

— Старший брат, — подхватил Тан Хуай, — бежать было бы простительно, если бы нас окружило войско! Но неужели ты испугался одного разбойника?

Юэ Фэй задумался: ведь если он не пойдет — братья сочтут его трусом!

— Соберите вещи и поезжайте домой, — приказал он работникам. — Мы немного задержимся.

Более храбрые стали просить:

— Господин, возьмите и нас с собой!

— Неужели вы не понимаете, что это опасно? — возразил Юэ Фэй. — А если злодей окажется сильнее нас и нам придется бежать? На вашу помощь надеяться не приходится. Да и зрелище не больно уж интересное.

Работники согласились с ним и уехали, а братья сломали по деревцу, сделали дубинки и направились к холму Луаньцао. Разбойника они увидели еще издалека. Высокий, смуглолицый, в шлеме и кольчуге, из-под которой виднелся черный шелковый халат, подпоясанный пластинчатым поясом, он восседал на вороном коне. В каждой руке у него было по сабле. Человек пятнадцать стояли перед ним на коленях и молили о пощаде.

— Сжальтесь, повелитель! Ничего ценного у нас нет!

— Выкладывайте деньги, иначе не пощажу! — грозил разбойник. — Всех перебью!

— Видите, какой здоровенный детина? — сказал братьям Юэ Фэй. — Стойте здесь, я сам с ним поговорю.

— Куда ты, старший брат? Ведь у тебя нет оружия! — воскликнул Тан Хуай.

— Этот человек груб и невежествен — брать его надо не силой, а смекалкой, — возразил Юэ Фэй. — Если увидите, что я не могу с ним справиться, приходите на подмогу.

Юэ Фэй выступил вперед и крикнул разбойнику:

— Эй, приятель! Отпусти этих людей!

Разбойник оглянулся. Внешность Юэ Фэя, видимо, произвела на него впечатление.

— Не хочешь ли ты что-нибудь мне преподнести?

— Разумеется! — спокойно отвечал Юэ Фэй. — Недаром же гласит пословица: "Того, кто живет в горах, кормят горы; того, кто живет у реки, кормит река".

— Верно сказано!

— Я богатый купец, за мной едут приказчики с товарами. А ты кого поймал? Какой прок от этой мелкой рыбешки? Отпусти их, я дам тебе царский выкуп.

— Ладно, уходите! — крикнул пленникам разбойник и, как только те разбежались, снова обратился к Юэ Фэю:

— Ну, давай свой выкуп!

— Получилось недоразумение — я пообещал, а приказчики ничего не хотят давать. Никак не могу их убедить!

— Какие такие приказчики? Где они?

— Вот! — Юэ Фэй поднял кулаки.

— Как это понимать?

— Очень просто. Сумеешь с ними справиться — получишь выкуп, не сумеешь — пеняй на себя!

— Как ты смеешь дразнить тигра?! — в ярости взревел разбойник. — Видишь мои сабли? Мне тебя зарубить — что плюнуть! Только чести от этого мало! Ладно, будем драться на кулаках.

Привесив сабли к седлу, разбойник соскочил на землю и с поднятыми кулаками бросился на Юэ Фэя. Тот увернулся и очутился за спиной противника. Разбойник хотел нанести Юэ Фэю удар в грудь, но юноша мгновенно отскочил в сторону и дал подножку. Детина во весь рост растянулся на траве.

— Блестящий прием! — восхищенно закричали братья. — Великолепно!

— Как я опозорился! — вскричал разбойник. Он вскочил на ноги и выхватил кинжал с намерением покончить с собой.

— Ну, зачем так? — Юэ Фэй удержал его руку.

— Меня еще никто не побеждал! А сейчас? Хватит, жить больше незачем!

— Слишком ты горяч, приятель! Я с тобой и не дрался по-настоящему — ты сам поскользнулся! Неужели из-за такого пустяка стоит прощаться с жизнью?

Разбойник смерил Юэ Фэя пристальным взглядом:

— Сила у тебя большая! Кто ты такой и откуда родом?

— Я — Юэ Фэй из деревни Цилиньцунь.

— Из Цилиньцунь?! Ты, наверно, и с наставником Чжоу Туном знаком?

— Он был моим названым отцом. А ты откуда его знаешь?

— Теперь понятно, почему ты меня побил! Сразу видна выучка Чжоу Туна! Что ж ты мне сразу не сказал, кто твой учитель?

Он поклонился Юэ Фэю, оба сели на траву и завели беседу.

— Я расскажу о себе, — начал разбойник. — Меня зовут Ню Гао, я уроженец Шэньси. Отец мой — выходец из военного сословия. Умирая, он наказывал матери: "Если хочешь, чтобы наш сын прославился, отошли его учиться к Чжоу Туну". Я разузнал, что наставник живет в уезде Нэйхуан, в деревне Цилиньцунь, и мы с матерью отправились туда. Проезжая по здешним местам, наткнулись на шайку разбойников. Я убил главаря, забрал его доспехи, а шайку разогнал. Потом подумал: "Найду я наставника Чжоу Туна, попрошусь в ученики — а на что жить?" Вот и решил заняться грабежом, чтоб поднабрать денег на прожитие и на подарки наставнику. Не думал, что попадется мне такой силач! Пойдем, представлю тебя матушке. А потом отведи меня к Чжоу Туну.

— Постой! Прежде познакомлю тебя со своими братьями, — сказал Юэ Фэй. Он сделал знак братьям выйти из-за укрытия и представил их Ню Гао.

Затем они отправились к его матери. Ню Гао ехал впереди и указывал дорогу. Вскоре все пятеро вступили в узкое ущелье и очутились у скрытого за кустами входа в пещеру. Ню Гао вошел первым, переговорил с матерью, и та вышла встречать гостей.

Со слезами на глазах старуха поведала о том, как покойный муж наказывал ей непременно отдать сына в ученье к Чжоу Туну.

— К великому несчастью, мой приемный отец в девятом месяце прошлого года покинул этот мир, — печально сказал Юэ Фэй.

— Горе мне! — расстроилась старуха. — Прахом пошли все мои труды! Мы за тысячи ли ехали к наставнику, а его, оказывается, уже нет в живых! Видно, не суждено моему сыну прославиться!

— Не убивайтесь, мать! — утешал ее Юэ Фэй. — Я не так опытен, как мой приемный отец, но все-таки кое-чему успел научиться. Раз уж вы попали в наши края, можете пожить у меня в доме, пока мы с вашим сыном будем изучать военное дело.

Лицо старухи озарилось радостью. Она быстро собрала в узел немногочисленные пожитки и с помощью сына забралась на его вороного коня. Ню Гао взвалил узел на спину и следом за Юэ Фэем отправился в Ванцзячжуан.

Скоро Юэ Фэй начал обучать Ню Гао грамоте и военному делу.

Однажды пятеро братьев упражнялись на копьях посреди поля, с которого уже убрали пшеницу. Вдруг они заметили, что кто-то следит за ними из ближайшей рощи.

— Эй, кто там? — грозно окликнул Ван Гуй.

Из чащи неторопливо вышел человек и направился к юношам.

Эта встреча привела к тому, что Юэ Фэй еще раз проявил свою доблесть и возвратил состояние, которым владели его предки. Вот почему говорят:


Пять планет собрались у созвездия Куй 26 —

Все зажглось, заблестело...

Преисполнились духом высоким бойцы:

Смотрят гордо и смело!

Перед ними откроются тысячи ли —

Ждет их жизнь боевая,

Кони мчатся, друг друга стремясь обогнать,

Пыль столбом поднимая!


Если вы хотите узнать, что сказал юношам этот человек, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ШЕСТАЯ

Сюй Жэнъ видит во сне крылатого тигра и выдвигает достойного человека.

Хун Сянь занимается наглым вымогательством и лишается должности


Итак, человек неторопливо приблизился к юношам, поклонился и сказал:

— Я здешний сельский староста. От сянчжоуского губернатора господина Лю получен приказ направить в округ всех молодых людей, обученных военному делу, для отбора кандидатов на столичные экзамены. Я хотел сообщить об этом господину Юэ Фэю, но не посмел вам мешать и спрятался в роще, чтобы посмотреть, как вы упражняетесь.

— Спасибо за добрую весть! — сказал Юэ Фэй и проводил старосту.

На следующий день Юэ Фэй помчался в уездное управление. Привратник провел его во внутренние покои. Юноша поклонился тестю и промолвил:

— Ваш ничтожный зять собирается поехать на окружные экзамены в Сянчжоу. Пришел к вам проститься. Но вот незадача — у меня появился еще один названый брат. В уезде он не экзаменовался. Если можно, прошу вас, включите и его в список.

— Мне это ничего не стоит! А как зовут твоего брата? — спросил Ли Чунь.

— Его зовут Ню Гао.

Ли Чунь приказал письмоводителю вписать в список имя Ню Гао, а сам снова обратился к Юэ Фэю:

— Дорогой зять, я хочу дать тебе рекомендательное письмо.

Он распорядился принести вино и закуски, усадил Юэ Фэя за стол, а сам удалился в кабинет. Вскоре он вернулся оттуда с запечатанным письмом и, подавая его юноше, сказал:

— Начальник уезда Танъинь — мой сверстник Сюй Жэнь. Очень честный человек. Народ его любит, губернатор уважает. Передашь ему это письмо, и он все сделает, чтобы на экзаменах вам не чинили препятствий.

Юэ Фэй с благодарностью взял письмо и вернулся домой.

— Я добился включения Ню Гао в экзаменационный список, — сообщил он родителям своих названых братьев. — Завтра счастливый день, и мы с утра выезжаем.

Старики тут же принялись снаряжать сыновей в дорогу.

На следующее утро все собрались на усадьбе Ван Мина. Молодые люди попрощались с родителями и двинулись в путь. Пока было светло — ехали, лишь глубокой ночью останавливались на ночлег. Дорогой весело болтали, перебрасывались шутками. Только один Юэ Фэй был печален.

"Я уроженец Танъиня, а жить приходится на чужбине", — думал юноша, и на глазах его навернулись слезы.

Добрались до Сянчжоу, миновали южные городские ворота. На каждом шагу по обеим сторонам улицы попадались гостиницы и постоялые дворы. Взгляд Юэ Фэя случайно упал на ворота одного из домов.

"Цзян Чжэнь-цзы. Спокойный приют для странствующих гостей" — гласила большая вывеска.

Юэ Фэй заглянул в дверь, — помещение показалось ему чистым, — и сделал братьям знак остановиться.

Навстречу вышел хозяин. Он распорядился, чтобы вещи новых постояльцев отнесли в верхние комнаты, а коней отвели на конюшню и задали корму.

Выяснив, кто такие приезжие и с какой целью они прибыли в город, Цзян Чжэнь-цзы побежал готовить вино и закуски.

— Сколько сейчас времени? — поинтересовался Юэ Фэй.

— Около полудня.

— Как же быть? Придется отложить поездку до завтра.

— Куда вы так торопитесь, господин? — спросил хозяин.

— Надо отвезти письмо начальнику уезда.

— Тогда вы не опоздали! — успокоил хозяин постояльца. — Наш начальник уезда честный и добросовестный чиновник. Он уже десять лет у нас правит, и люди души в нем не чают. О таких говорят: "В кармане пусто, а своих подопечных любит, как родных детей". Его несколько раз хотели повысить в должности, да народ не отпускает. Так что можете смело идти к нему — он бывает в ямыне с утра до вечера.

Юэ Фэй запер дверь комнаты на замок и в сопровождении братьев отправился в уездное управление.

Случилось так, что накануне ночью начальнику уезда Сюй Жэню приснился удивительный сон. Утром он пришел в ямынь и, когда подчиненные явились к нему на прием, спросил:

— Кто из вас умеет толковать сны?

Письмоводитель, которого за глаза называли Всезнайкой, доложил:

— Я, с вашего позволения! Какой сон вам приснился, господин начальник?

— Прошлой ночью в третью стражу мне почудилось, будто в комнату на крыльях влетел тигр и набросился на меня. К добру это или к несчастью?

— Поздравляю вас, господин! — радостно воскликнул Всезнайка. — Когда-то чжоускому Вэнь-вану 27 приснилось, будто в его шатер влетел на крыльях медведь, и вскоре после этого он повстречал на берегу реки Вэйшуй старца Цзян Цзы-я!.. 28

— Ах ты собачье отродье! — начальник уезда даже стукнул кулаком по столу. — И как ты посмел сравнивать меня с величайшим мудрецом древности?! Тьфу! Дурак!

Всезнайка счел за лучшее потихоньку отойти в сторонку. Но тут вошел привратник и доложил:

— Из уезда Нэйхуан прибыли пятеро молодых воинов. Говорят, у них есть для вас письмо от господина Ли Чуня.

— Проси! — приказал Сюй Жэнь.

Юноши вошли в зал. Юэ Фэй почтительно протянул письмо начальнику уезда. Гордая осанка юношей понравилась Сюй Жэню, и в голове его мелькнула мысль: "А что, если мой сон связан именно с их приездом?" И он спросил:

— Где вы остановились, молодые господа?

— На постоялом дворе Цзян Чжэнь-цзы у южных ворот, — ответил за всех Юэ Фэй.

— Возвращайтесь туда и отдохните. Старший помощник правителя округа по военным делам Хун Сянь — мой хороший друг. Завтра же он проэкзаменует вас.

Юэ Фэй поблагодарил начальника уезда, и братья возвратились на постоялый двор. На следующее утро они прискакали к воротам военного лагеря, и Юэ Фэй доложил:

— Извините, что осмелились побеспокоить господина начальника! Но мы бы хотели, чтобы он посмотрел, как мы стреляем из лука!

Хун Сянь с надменным видом обернулся к подчиненному:

— Что они привезли?

— Ничего!

— Простите, мы не знали здешних порядков! — выступил вперед Юэ Фэй. — Сейчас привезем!

— Юэ Фэй, неужто ты не знаешь, что сегодня начальник округа никаких экзаменов не принимает?! — грубо крикнул Хун Сянь. — Приходи через три дня!

Пришлось братьям вернуться на постоялый двор. Но на обратном пути они увидели паланкин начальника уезда и, когда поравнялись с ним, спрыгнули с коней и почтительно встали у обочины дороги.

— А я только собирался взглянуть, как Хун Сянь принимает у вас экзамены! — заметив их, сказал начальник уезда. — Неужели я опоздал?

— Хун Сянь экзаменов у нас не принимал, а велел приходить через три дня! — доложил Юэ-Фэй. — Он еще приказал нам привезти все, что полагается!

— Глупости! — возмутился Сюй Жэнь. — Ступайте за мной! Обойдемся и без Хун Сяня!

Братья вскочили на коней и вслед за начальником уезда направились к воротам окружного ямыня. Сюй Жэнь приказал доложить, и вскоре привратник объявил, что губернатор просит начальника уезда к себе.

Сюй Жэнь вошел в зал и опустился на колени.

— Встаньте, пожалуйста! — приказал ему губернатор Лю.

Сюй Жэнь поднялся, отвесил низкий поклон и промолвил:

— Разрешите доложить! Из уезда Нэйхуан к нам прибыли пятеро молодых воинов! Они просят принять у них экзамены по верховой езде и стрельбе из лука!

— Позовите их! — распорядился губернатор.

Юношей пригласили. Молодые люди с первого взгляда понравились губернатору. Но в этот момент появился Хун Сянь.

— Господин губернатор, они плохо стреляют — я уже смотрел. Пусть еще поучатся! Удивляюсь, как они посмели вас тревожить!

— Врет он! — не выдержал Сюй Жэнь. — Подарков ему не поднесли, вот он и недоволен! Господин губернатор, это очень способные молодые люди! Если хотите, взгляните сами на их искусство!

— Вы, господин, говорите неправду! — вмешался Хун Сянь. — Я только что проверял молодых людей — никаких способностей у них нет! Не верите? Так пусть кто-нибудь из них померится со мной силой!

— Можно и помериться, если господин начальник разрешит! — сказал Юэ Фэй.

Выслушав обе стороны, губернатор Лю сказал:

— Хорошо! Начинайте поединок — я сам буду судьей!

Хун Сянь приказал людям подать ему трезубец, проделал несколько упражнений, затем встал в боевую позу "тигр, приготовившийся к прыжку на барана" и крикнул Юэ Фэю:

— Ну? Посмеешь подойти ко мне?

Юэ Фэй вскинул копье, повертел им в воздухе и принял боевое положение "феникс устремляется к небу".

— Ну, проси извинения за наглость! — крикнул он противнику.

Хун Сянь в ярости бросился на юношу, рассчитывая покончить с ним с первого удара. Юэ Фэй отклонился в сторону, и удар не попал в цель.

"Зачем позорить его? — подумал Юэ Фэй. — Ведь мы с ним не враги!"

Хун Сянь сделал новый выпад, направив трезубец в лицо Юэ Фэя. Тот пригнул голову, отскочил вбок и, держа перед собой копье, бросился бежать. Хун Сянь ринулся вдогонку и поднял трезубец, чтобы ударить юношу в спину. Юэ Фэй мгновенно обернулся, ловким ударом выбил оружие из рук соперника и рукояткой копья легонько ткнул его в грудь. Хун Сянь потерял равновесие и растянулся на земле.

— Ловкий удар! — одобрительно закричали люди, наблюдавшие за поединком.

Губернатор Лю сделал знак Хун Сяню подойти.

— Жалкая тварь! И как ты ухитрился занять высокую должность?! Выгнать его! — коротко приказал он служителям ямыня.

Служители пинками вытолкали Хун Сяня за ворота. Губернатор обернулся к Сюй Жэню и сказал:

— Я уверен, что Юэ Фэй прославится! Проверьте по записям в уездных книгах, каким состоянием владел род Юэ, и донесите мне. Я выдам молодому человеку денег, пусть он переедет на родину предков и отстроит усадьбу.

Сюй Жэнь почтительно принял приказ, а Юэ Фэй поблагодарил губернатора за милость.

Начальник уезда пригласил юношей к себе в ямынь, приказал накрыть на стол и сказал Юэ Фэю:

— Я распоряжусь, чтобы для тебя отстроили усадьбу в моем уезде. Можешь привезти сюда свою матушку.

Юэ Фэй от души поблагодарил своего покровителя и вместе с братьями возвратился на постоялый двор. Там они рассчитались с хозяином и на следующее утро тронулись в обратный путь.

Дома Юэ Фэй рассказал матери о том, что сказали ему губернатор Лю и начальник уезда Сюй. Радости госпожи Юэ не было предела. Не откладывая дела в долгий ящик она занялась сборами сына на столичные экзамены. Но сейчас не об этом речь.

Пока Юэ Фэй беседовал с матерью, его названые братья успели сообщить родителям, что их старший брат собирается на родину предков. Старики взволновались.

На следующий день, когда они собрались на совет в усадьбе Ван Мина, пришел Юэ Фэй и сообщил о предстоящем отъезде.

— Пын-цзюй! — вскричал Ван Мин.— Неужели ты уедешь? Я так на тебя надеялся! Ведь твой приемный отец перед смертью говорил: "Если хотите, чтобы ваши сыновья прославились, пусть они никогда не покидают Юэ Фэя!"

— Губернатор Лю милостиво обошелся со мной, и я не смею его ослушаться,— возразил юноша.— Я не могу остаться с вами, дядюшки, даже если бы и хотел!

— Я знаю, что делать! — неожиданно вмешался старик Чжан Да.— И нам не придется разлучаться, и сыновья наши будут вместе.

— Говори же скорей! — встрепенулись старики.

— Я нажил большое состояние, а сын у меня только один,— начал Чжан Да.— Если мой Чжан Сянь выдвинется, он прославит и своих предков. Так что я решил переехать в уезд Танъинь к Юэ Фэю! А за усадьбой и полями оставлю присматривать какого-нибудь родственника.

— Хорошо ты придумал! — обрадовались друзья.— Мы тоже так сделаем!

— Что вы, что вы! — вскричал смущенный Юэ Фэй.— Вы здесь давно живете, у вас много родственников — зачем вам ехать на новое место? Подумайте хорошенько!

— Мы все обдумали! — твердо заявили старики.— И не отговаривай нас, Пын-цзюй!

Юэ Фэю пришлось уступить.

На следующий день он оседлал коня и поскакал в город. Привратник из ямыня доложил о нем начальнику уезда. Ли Чунь пригласил молодого человека в дом, усадил и стал расспрашивать, как прошли экзамены в Сянчжоу.

Юэ Фэй рассказал все по порядку: как он встретился с Сюй Жэнем, как Хун Сянь потребовал взятку и как принял его губернатор, а в заключение сказал:

— Губернатор Лю приказал начальнику уезда выяснить, каким имуществом владели мои предки. Он дал денег, чтобы отстроить усадьбу у меня на родине. Я пришел к вам попрощаться и поблагодарить за милости!

— Редко высокий начальник бывает таким добрым! — воскликнул Ли Чунь.— Но если он вернул тебе наследие предков, не отказывайся! Поезжай!


Избран феникс в золотых чертогах,

Где под звуки шэна 29 песнь звучала,

Весел был дракон в ночных покоях,

Освещенных красными свечами! 30


Если вы интересуетесь, что еще говорил начальник уезда, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Юэ Фэй завершает брачный обряд и возвращается на родину предков.

Хун Сянь вступает в сговор с разбойниками и грабит на большой дороге


Довольный возвратился в отчий дом,

Когда погасли свадебные свечи,

Но там внезапно — кто бы думать мог! —

Был совершен невиданный разбой.

Напрасно путь повозке преградил —

Ты очень мал и слишком слаб, кузнечик 31,

И мстить не надо, зная наперед,

Что эта месть окажется пустой.


И вот начальник уезда Ли Чунь сказал Юэ Фэю:

— С тех пор как я похоронил жену, за дочкой моей некому присматривать. Хорошо, если бы она жила с твоей матерью! Возвращайся в деревню и передай матушке: завтра счастливый день, и я привезу дочь, чтобы завершить брачный обряд.

— Простите, уважаемый тесть, но мы бедны и так быстро мы не сможем устроить невесте достойную встречу! — возразил Юэ Фэй. — Лучше подождать, пока я вернусь со столичных экзаменов.

— Об этом не может быть и речи, — твердо заявил Ли Чунь. — Ты уезжаешь на экзамены, выдержишь их, и тебя могут назначить на должность в какой-нибудь дальний край. А я стар, и мне потом трудно будет приехать на свадьбу. Словом, завтра я привезу дочь в ваш дом.

Юэ Фэй счел за лучшее уступить, попрощался с тестем, сел на коня и возвратился в Цилиньцунь.

При появлении Юэ Фэя старики бросились к нему с расспросами:

— Ты уже попрощался с тестем?

— Посоветуйте, что мне делать! — сказал им юноша. — Узнав, что я уезжаю на родину, тесть очень огорчился. Боясь, что некому будет прислуживать моей матушке, он решил завтра устроить свадьбу.

— Это же замечательно! — обрадовались старики.

— Не тужи, племянник! — успокоил юношу Ван Мин. — Мы тебе поможем! Комнат свободных у меня много — пусть твоя матушка выберет две-три под брачные покои.

Юэ Фэй вернулся домой и рассказал матери о предстоящей свадьбе. Нечего и говорить, сколько радости доставила госпоже Юэ эта весть.

Между тем Ван Мин, не теряя времени даром, занялся приготовлениями к торжеству. Он нашел музыкантов, разослал приглашения родным и знакомым и с нетерпением стал дожидаться следующего дня.

Утром от Ли Чуня привезли приданое невесты, а вскоре прибыл и сам начальник уезда. За ним следовала дочь в отдельном паланкине.

Заиграла музыка. Подружки помогли невесте выйти из паланкина и провели ее в зал. Здесь молодые воскурили благовония, совершили поклоны Небу и Земле и удалились в брачные покои. Спустя некоторое время они вышли оттуда, поклонились Ли Чуню, и пиршество началось.

Ли Чунь выпил три кубка вина и встал:

— Простите, но у меня служебные дела, и я не смогу провожать молодых! Моя дочь и зять еще слишком молоды, и я надеюсь, вы будете их наставлять!

Старики пытались удержать его, но тот стоял на своем. О том, как его провожали, рассказывать не будем.

Затем все возвратились в зал, и веселье вспыхнуло с новой силой. Гости разошлись лишь поздно вечером.

На следующий день Юэ Фэй решил нанести прощальный визит тестю и вместе с братьями отправился в уезд.

В честь приезда зятя Ли Чунь приказал устроить угощение. Юноши выпили вина и стали прощаться.

— Вы отправляетесь в столицу, а я остаюсь здесь! — сказал им начальник уезда. — Надеюсь получить от вас радостную весть.

Братья поблагодарили его.

Через три дня все собрались на усадьбе Ван Мина, и целый обоз из сотни повозок растянулся по дороге, ведущей к уезду Танъинь.

Ехали весь день и к вечеру попали в местность со странным названием — "Убежище Дикой кошки". Перед ними насколько хватало глаз расстилалась пустынная равнина. Вокруг ни души.

Юэ Фэй сказал братьям:


— Мы так торопимся, что даже не подумали, где остановиться на ночь. Отсюда до ближайшего постоялого двора почти сорок ли. До ночи не успеем добраться. Пусть Тан Хуай и Чжан Сянь поедут вперед и посмотрят, не найдется ли поблизости места для ночлега.

Молодые люди хлестнули коней и скоро скрылись из виду.

Обоз двигался медленно. Юэ Фэй возглавлял караван, а Ван Гуй и Ню Гао замыкали шествие, охраняя задние повозки.

Через некоторое время Тан Хуай и Чжан Сянь возвратились и сообщили:

— Старший брат, мы проскакали с десяток ли и не повстречали ни одной деревеньки. Только в четырех ли отсюда есть заброшенный храм бога Земли. Там можно остановиться. Жаль, нет монахов — некому будет заняться ужином.

— Ничего, сами приготовим! — успокоил его Ван Гуй. — Запасы и котлы у нас есть, а топлива где-нибудь добудем!

— Правильно! — подхватил Ню Гао. — Едем туда, я совсем проголодался!

По приказанию Юэ Фэя все поехали за Тан Хуаем, который указывал дорогу.

У ворот храма остановились. Повозки завезли во двор. Люди расположились на ночлег в двух пристройках. Женщины и барышня Ли устроились в самом храме.

Позади храма, под навесом, который едва держался на полусгнивших столбах, стояло несколько гробов. Неподалеку виднелась кухня. Очаг в ней был разрушен, котел кто-то унес. В углу громоздилась куча прелой соломы.

Ню Гао и Ван Гуй отыскали поблизости источник и принесли воду. Слуги захлопотали вокруг очага.

Когда ужин был готов, господа поели, выпили вина и стали укладываться в левой пристройке храма. Один Ню Гао не выпускал из рук чашку.

— Хватит тебе пить, — обратился к нему Юэ Фэй. — Древние недаром говорили: "Вино возбуждает страсти; а богатство разжигает зависть". Что будет, если ночью на нас нападут грабители? Вот приедем на место, тогда пей, сколько душа просит!

— Вижу я, трусишь ты, старший брат! — усмехнулся Ню Гао. — Ну, ладно! Больше пить не буду!

И все же Ню Гао еще несколько раз наполнил и осушил чашку. Наконец слуги убрали со стола и легли спать в правой пристройке.

— Братья, надо быть настороже, — сказал Юэ Фэй Тан Хуаю и Чжан Сяню, — займите домик у задних ворот храма, и если кто нападет, действуйте, не дожидаясь моих приказаний. А ты, брат Ван, — повернулся он к Ван Гую, — наблюдай за разрушенной стеной слева! Если кто появится — зови меня! А ты, брат Ню Гао, будешь сторожить стену справа! Она ветхая — того и гляди обвалится!

— Ты боишься, старший брат? — сказал Ню Гао. — Кто тут на нас может напасть? В случае чего я возьму всю вину на себя!

Юэ Фэй улыбнулся:

— Вспомни древнюю пословицу: "Осторожность нигде не мешает". Сколько мы везем поклажи? Если нас ограбят, над нами же, растяпами, и будут смеяться! Так что выполни мою просьбу. Сам я буду сторожить ворота. Надеюсь, ночью ничего не случится, и завтра мы сможем продолжать путь. Как бы мне хотелось поскорее добраться до Сянчжоу!

— Ладно уж! — согласился Ню Гао. — Буду охранять эту правую стену!

А сам в это время думал: "В мирное время — и вдруг разбойники! И кого боится старший брат?!"

Ню Гао привязал коня возле пристройки, повесил плеть у седла, а сам присел на крыльцо и задремал.

Между тем Юэ Фэй закрыл ворота, припер их тяжелой каменной курильницей, валявшейся у крыльца, закутался в халат и, присев на ступеньку, стал глядеть на небо.

Ночь была темная, безлунная, лишь кое-где тускло мерцали звезды.

Во вторую стражу откуда-то донесся шум. Вскоре у ворот храма вспыхнули факелы, донеслось конское ржание, послышались крики:

— Отпирайте ворота! Выносите золото и драгоценности, если хотите остаться в живых!

— Смотрите, чтоб Юэ Фэй не сбежал!

Ворота затрещали от ударов.

"Откуда эти разбойники меня знают? Я еще молод и ни с кем не враждовал!" — Юэ Фэй не на шутку встревожился.

Он выглянул в щель и увидел Хун Сяня, которого губернатор Лю Гуан-ши недавно прогнал со службы.

Хун Сянь был конокрадом, но губернатор Лю, восхищенный его необыкновенной силой, сделал конокрада чиновником. Когда же Хун Сянь не принял экзамены у Юэ Фэя и обманул губернатора, тот с позором прогнал его. Но он не смирился — собрал своих сыновей, приятелей и решил мстить.

"Не надо обозлять людей! Будем лучше обороняться: минует ночь, и разбойники сами уйдут!" — решил Юэ Фэй. Юноша подтянул пояс, взял копье и вскочил на коня.

Шум и крики разбудили Ню Гао. Он открыл глаза, увидел факелы за воротами и подумал: "А старший брат проницателен — разбойники уже явились! Надо сразиться с ними! А то я еду в столицу добиваться звания "первого из сильнейших", а не знаю, на что способен!"

Ню Гао повалил ветхую стену, выхватил сабли и с громким криком выскочил наружу:

— Ну, выходи на поединок!

Сабли Ню Гао со свистом рассекли воздух, и один из разбойников упал мертвым.

Ван Гуй, охранявший левую стену, услышал шум и подумал: "Плохо дело! Еще немного, и они без меня всех врагов перебьют!"

И он тоже ринулся в бой. С каждым взмахом тяжелой секиры летела на землю отрубленная голова врага.

От факелов было светло, как днем. Хун Сянь восседал на коне и, потрясая трезубцем, отдавал распоряжения. На него налетел Ню Гао, и пришлось ему самому отбиваться. Его сыновья Хун Вэнь и Хун У атаковали Ван Гуя.

— Ах ты мерзавец! — выругался Ню Гао. — И ты еще смеешь тягаться со мной!

И он снова ринулся на врага.

— Держись, подлец! — кричал Ван Гуй. — Я с тобой расправлюсь!

"А братья не на шутку развоевались! — подумал Юэ Фэй. — Надо их успокоить, иначе Хун Сянь совсем разозлится!"

Юноша распахнул ворота. Тан Хуай и Чжан Сянь с криками бросились к храму:

— Не бойтесь, госпожа! Мы не пропустим сюда разбойников!

Молодые люди вскочили на коней.

Хун У первым заметил, что отец не может устоять против Ню Гао, и поспешил ему на помощь. Хун Вэнь остался один против Ню Гао и был убит. Вскоре упал и Хун У.

— Вы отняли у меня сыновей! — в отчаянии завопил Хун Сянь. — Берегитесь! — И он замахнулся трезубцем на Ню Гао.

— Стой, Хун Сянь! — крикнул Юэ Фэй.

Услышал Хун Сянь голос Юэ Фэя и струсил. Хотел он повернуть назад, да не тут-то было: сбоку подскочил к нему Чжан Сянь и крюком стащил с коня, а Тан Хуай копьем прикончил разбойника.

Поистине:


Уговаривали господина:

Станешь мстить — и посеешь горе!

Месть не знает мер и границ,

Глубока она — словно море!

Погубил и себя Хун Сянь

И своих родных сыновей,

Вместе с ними сошел, несчастный,

В преисподнюю — царство теней!


Гибель главаря посеяла панику среди разбойников — они бросились врассыпную. Ван Гуй и Ню Гао преследовали бегущих и нещадно их избивали.

— Назад! — кричал Юэ Фэй.

Но братья и слушать об этом не хотели. Тогда Юэ Фэй решил их обмануть.

— На помощь! — завопил он. — На храм напала еще одна шайка!

Ван Гуй и Ню Гао живо повернули обратно.

— Где разбойники?

— Бежали, — улыбнулся Юэ Фэй. — Гнаться за ними не будем. Мы и так вон сколько народу перебили — как бы завтра среди жителей не поднялся переполох! Пойдемте-ка в храм! Там обсудим, что делать дальше.

Братья послушались его и вернулись в храм. Перепуганные родители, барышня Ли, служанки и слуги бросились к ним с расспросами. Но как только Юэ Фэй сообщил о победе, все успокоились и вознесли благодарственные молитвы Небу и Земле.

— Хватит разговоров, — сказал Юэ Фэй. — Видите, уже светает? Если до местного начальства дойдет слух, что мы побили разбойников, начнется следствие — по судам затаскают. А к чему нам лишние хлопоты?

— Мы сейчас отсюда уйдем, — кто же узнает о нас? — возразил Ван Гуй. — Не станут же грабители жаловаться на нас в суд?

— И все же трупы оставлять здесь нельзя, — заметил Юэ Фэй, — потом неприятностей не оберешься.

— Давайте их сожжем! — предложил Ню Гао. — Кому вздумается устраивать расследование, если мы заметем следы?

— Правильно, — одобрил Юэ Фэй.

— Вот это здорово! — Чжан Сянь и Тан Хуай даже захлопали в ладоши от восторга. — Разбойничьим ремеслом брат Ню Гао овладел в совершенстве! Оказывается, чтобы грабить, жечь и прятать концы в воду, тоже надо иметь талант!

Все рассмеялись.

С помощью самых расторопных слуг братья перетащили в храм и сложили в кучу убитых.

Затем повозки вывезли со двора, и обоз снова тронулся в путь. Между тем Ню Гао натаскал в зал храма сухого хворосту и поджег его. Ветер быстро раздул пламя, и вскоре на месте храма остались лишь тлеющие угли.

Юэ Фэй с братьями вскочили на коней, поскакали по дороге в направлении Сянчжоу.

Не будем слишком затягивать рассказ. Скажем только, что через несколько дней путешественники добрались до Сянчжоу и остановились на постоялом дворе неподалеку от городских ворот. Здесь они переночевали, а наутро Юэ Фэй в сопровождении братьев пошел в танъиньское уездное управление. Привратник доложил о прибывших и получил распоряжение — просить.

Молодые люди прошли в ямынь. Начальник уезда Сюй Жэнь встретил их в зале, угостил чаем. Потом Юэ Фэй сообщил ему, что женился на дочери начальника уезда Ли Чуня и что родители его названых братьев выразили желание жить вместе с ним в Танъине.

— Редчайший случай! — восхитился Сюй Жэнь. — Но, простите, я не знал, что почтенные господа приедут! Как же их устроить? Боюсь, в вашем домике всем будет тесно!

— Не беспокойтесь, пожалуйста, мы и так доставили вам много хлопот! — воскликнули юноши. — Как-нибудь устроимся.

— Тогда не смею вас задерживать. Устраивайте родителей, а потом поедем благодарить господина губернатора и устроим угощение.

— Что вы, что вы! Опять вы о нас беспокоитесь! — смутились молодые люди.

Начальник уезда Сюй Жэнь велел подать коня и вместе с юношами отправился на постоялый двор засвидетельствовать почтение Ван Мину и его друзьям. Юэ Фэй доложил старикам о приезде высокого гостя, и те приняли его со всеми подобающими церемониями. Отсюда Сюй Жэнь повез Юэ Фэя в деревню Юнхэ.

Обращаясь к юноше, он говорил:

— Я выяснил по реестрам, какими землями владел род Юэ, и господин губернатор дал денег, чтобы их выкупить. Так что в ближайшее время можете переселиться.

Юэ Фэй в тот же день послал слуг прибрать и обставить дом на усадьбе и вскоре перевез туда родных.

Вспоминая, какой богатой прежде была их семья и как потом погиб ее муж Юэ Хэ, госпожа Юэ не могла удержаться от слез. Тщетно пытались служанки успокоить ее.

— Не скорбите, матушка! — просил Юэ Фэй. — Домики маленькие, но на первое время устроимся. Со временем возведем другие!

Он приказал подать вино, и все выпили по случаю новоселья. На следующий день Юэ Фэй с братьями уехал и город благодарить начальника уезда, Сюй Жэнь тотчас же повез их к губернатору.

Пока чиновник докладывал, Юэ Фэй предупредил братьев:

— Будьте внимательны и осторожны!

Наконец гостей провели в зал, и молодые люди преклонили колена перед губернатором. Начальник уезда поблагодарил господина Лю за заботу о Юэ Фэе и сообщил, что вместе с юношей на жительство в Танъинь приехали его названые братья и их родители.

— Доброта ваша не знает границ! — горячо воскликнул Юэ Фэй, низко кланяясь губернатору. — Чем же я отплачу вам за такие милости?

— Это просто замечательно, что вы не захотели расставаться с братьями! — одобрительно заметил губернатор. — Начальника уезда задерживать не буду, а вас, молодые люди, попрошу остаться!

Сюй Жэнь откланялся.

— Заприте дверь! — распорядился господин Лю.

Слуги мгновенно выполнили его приказание.

— Когда вы собираетесь в столицу на экзамены? — снова обратился к молодым людям губернатор.

— Завтра выезжаем, — почтительно доложил Юэ Фэй.

Губернатор задумался, потом подозвал к себе Юэ Фэя и тихо сказал:

— Недавно я отослал письмо наместнику Цзуну и просил его позаботиться о вас во время экзаменов. Но, видимо, он загружен государственными делами, и ему было недосуг прочесть мое письмо! Я сейчас напишу второе, передайте ему лично, и он примет вас как следует.

Губернатор велел принести письменный прибор, написал письмо, потом дал Юэ Фэю пятьдесят лян серебра и сказал:

— Это серебро возьмете на дорожные расходы!

Юэ Фэй поблагодарил и низко поклонился. Братья последовали его примеру.

На улице, прощаясь с ними, начальник уезда говорил:

— Я бедный чиновник, ничего не могу вам подарить, но о ваших семьях позабочусь! Так что не беспокойтесь!

Братья склонились перед ним в низком поклоне, вернулись домой и сообщили родителям о предстоящем отъезде.

— Когда вы уезжаете? — спросили старики.

Завтра, — ответил Юэ Фэй.

— Тем лучше. Только выберите себе слуг порасторопней!

Никого не нужно! — возразил Юэ Фэй. — И без слуг доберемся!

День прошел в хлопотах: собирали в дорогу, укладывали вещи. Юэ Фэй попрощался с молодой женой и сделал ей несколько наставлений. Наконец братья оседлали коней и тронулись в путь.

Ехали долго, пока не добрались до столицы.

— Ведите себя сдержанно! — поучал Юэ Фэй братьев. — Столица — это вам не деревня!

— А что, здесь едят людей? — спросил Ню Гао.

Не говори глупостей! — одернул его Юэ Фэй. — В столице много сановников. Если вы кого обидите, нам всем несдобровать!

— Постараемся молчать! — пообещал Ван Гуй. — Так что не беспокойся!

— Даже будем уступать дорогу всем прохожим! — подхватил Тан Хуай.

За разговором братья и не заметили, как добрались до южных городских ворот. Вдруг Юэ Фэя догнал запыхавшийся человек, схватил его коня за узду и воскликнул:

— Вы меня погубили, господин Юэ! А сейчас и признавать не хотите!

— Ты как сюда попал? — Юэ Фэй оглянулся: — Братья, поворачивайте!

Не после этого ли события стали говорить о том, что Юэ Фэй обрел друга и прославился на тысячу лет?

Поистине:


Обманчивая горная порода!

Не видит человек в тебе нефрита...

Но, отделив тебя, уразумеет,

Как много в мире ценностей сокрыто!


Если вы не знаете, кто был человек, который догнал Юэ Фэя, прочтите следующую главу.


ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Юэ Фэй ведет беседу в ставке главнокомандующего.

Цзун Цээ присылает угощение на постоялый двор


Юэ Фэй обернулся и увидел Цзян Чжэнь-цзы, хозяина постоялого двора в Сянчжоу.

— Как ты сюда попал? — спросил Юэ Фэй. — И почему пострадал из-за меня?

— Ах, господин! Когда вы уехали, Хун Сянь со своей шайкой ворвался ко мне на постоялый двор, чтоб свести с вами счеты. Говорил, будто вы его опозорили перед губернатором, будто из-за вас он лишился места. Я сказал, что вы уехали, но он не поверил. Вообразил, будто я вас укрываю! Его молодчики перебили и переломали все в доме, а потом квартальный староста по наущению Хун Сяня и вовсе запретил мне содержать постоялый двор. Пришлось перебраться сюда и у южных ворот открыть новое заведение. Мой приказчик видел вас, и я помчался вдогонку. Не откажите, господин, остановитесь у меня!

— Оказывается, в дальнем краю можно встретить близкого друга! — обрадовался Юэ Фэй и сказал братьям: — Поворачивайте назад, Цзян Чжэнь-цзы приглашает нас к себе.

Молодые люди не заставили просить себя дважды. Они не меньше Юэ Фэя были рады встрече со старым знакомым.

У ворот постоялого двора всадники спешились. Хозяин распорядился перенести вещи гостей на верхний этаж, а сам отвел коней на конюшню и задал им корму. Он хлопотал без устали, стараясь угодить постояльцам: то подавал воду, то подносил чай.

— Ты уже обжился в столице — не знаешь ли, где ямынь наместника Цзун Цзэ? — спросил его Юэ Фэй.

— О, кто его не знает! — воскликнул Цзян Чжэнь-цзы. — Езжайте по этой улице, никуда не сворачивая, и через пять ли вы упретесь прямо в ямынь!

— Сегодня наместник, наверное, уже начал прием?

— Нет, еще рано. Наместнику Цзуну пожаловано высокое звание Защитника государства, ему принадлежит военная и гражданская власть в столице и ее окрестностях, и он каждое утро ездит во дворец вершить государственные дела. Возвращается обычно к полудню и только тогда начинает прием.

Юэ Фэй поблагодарил хозяина за объяснение и поднялся в свою комнату. Перечитав еще раз письмо, которое перед отъездом дал ему губернатор Лю, он снова спустился вниз.

— Ты куда, старший брат? — спросил его Тан Хуай.

— Губернатор велел мне лично передать письмо наместнику, — ответил Юэ Фэй. — Цзун Цзэ пользуется большим влиянием при дворе, и если с его помощью мне удастся получить хорошую должность, вы тоже не останетесь без дела.

— И мы с тобой! — заявил Ню Гао.

— Не надо. Еще чего натворишь, а мне — отвечай!

— Клянусь, я и рта не раскрою! — пообещал Ню Гао. — Буду дожидаться тебя у ворот ямыня.

Но Юэ Фэй твердо стоял на своем.

— Брат Ню Гао хочет тебе добра — вдруг понадобится его помощь! — вмешался в разговор Ван Гуй. — Мы тоже пойдем и не позволим ему затевать ссор!

Юэ Фэю пришлось уступить.

— Ладно, если вы так настаиваете — пусть будет по-вашему! Только будьте осторожны, в столице не до шуток!

Братья заперли свои комнаты и предупредили хозяина:

— Присмотрите за нашими вещами. Мы идем в ямынь и скоро вернемся.

— А я только собирался вас угостить! — опечалился хозяин. — Надеюсь, вы не задержитесь?

— Спасибо за хлопоты, но, право, не стоит о нас так беспокоиться...

Здание ямыня имело очень внушительный вид, и братья в нерешительности остановились у ворот. Вдруг из чайной напротив вышел рослый воин.

— Господин начальник, не знаете ли вы, когда наместник Цзун начнет прием? — обратился к нему Юэ Фэй.

— Господин наместник утром отбыл ко двору и еще не возвращался.

— Спасибо, — поблагодарил юноша и обернулся к братьям: — Неизвестно, сколько еще придется его ждать. Лучше придем завтра.

Братья зашагали назад. Но не успели они пройти и половины ли, как услышали крик:

— Почтенный господин Цзун едет!

Освобождая дорогу, прохожие прижимались к стенам домов. Братья тоже отошли в сторонку.

Появился паланкин наместника Цзуна. За ним толпою шли письмоводители и служители ямыня. Юэ Фэй и братья взглядами провожали паланкин до тех пор, пока он не остановился у входа в ямынь.

Когда наместник вышел из паланкина, раздался барабанный бой, возвещавший о начале приема. Служители и писцы засуетились.

Цзун Цзэ прошел в ямынь, занял место за столом и приказал чиновнику:


— Бумаги, на которые требуется ответ, подавай по очереди. Если приедет Юэ Фэй из Танъиня, пропустите немедленно.

— Слушаюсь! — отозвался чиновник.

"Кто знает; быть может, этот Юэ Фэй совсем не талантлив! — размышлял Цзун Цзэ. — Просто богач. Дал губернатору взятку, тот и написал рекомендательное письмо".

Наместника одолевали сомнения, и ему не терпелось собственными глазами взглянуть на Юэ Фэя.

А тот стоял на улице. Грозный вид наместника Цзуна, напоминавшего владыку подземного царства, внушил юноше страх.

— Неужто наместник сразу принялся за дела? — недоверчиво проговорил Тан Хуай.

— Я тоже удивляюсь, — сказал Юэ Фэй. — Ко двору он уехал в пятую стражу, и сейчас ему полагалось бы поесть и отдохнуть. Должно быть, у него очень срочные дела.

Пока братья разговаривали, чиновники один за другим подносили наместнику бумаги, присланные из областей и уездов.

— Сейчас самое время и мне передать письмо. Только в белом халате неудобно появляться перед наместником, — в раздумье произнес Юэ Фэй. — Брат Чжан Сянь, одолжи мне свой халат!

Они тут же на улице поменялись халатами.

— Ну, я пойду! Ждите меня здесь и не вздумайте шуметь, если задержусь. Иначе не только за свою, но и на вашу жизнь не ручаюсь!

— Может быть, лучше и не лезть с этим письмом? — заметил Тан Хуай. — Мы и без него сдадим экзамены! Если получим должности только благодаря этому письму, начнутся разговоры, будто нас пристроил губернатор Лю.

— Я знаю, что делать, — оборвал его Юэ Фэй.

Он вошел в ворота и первому же чиновнику доложил:

— Передайте, пожалуйста, господину наместнику, что Юэ Фэй из Танъиня просит приема.

— Так ты и есть Юэ Фэй? — переспросил чиновник.

— Да.

— Господин наместник только что о тебе вспоминал. Подожди минутку.

Чиновник скрылся в дверях, и юноша услышал его голос:

— Юэ Фэй из уезда Танъинь просит приема!

— Проси! — приказал строгий голос.

Чиновник снова распахнул двери:

— Юэ Фэй, господин наместник тебя приглашает! Следуй за мной!

— Слушаюсь!

В приемном зале Юэ Фэй опустился на колени перед наместником и почтительно доложил:

— Высокочтимый господин, вам кланяется Юэ Фэй из Танъиня!

Наместник смерил юношу надменным взглядом:

— Я же говорил, что этот Юэ Фэй богач! Вы только посмотрите, как он вырядился!.. Когда приехал?

— Сегодня.

Юэ Фэй подал наместнику письмо губернатора Лю. Тот неторопливо прочитал его и вдруг стукнул кулаком по столу:

— Сколько ты заплатил за это письмо? Сознавайся сразу, иначе не миновать тебе допроса под пыткой!

Стараясь угодить начальнику, служители обрушились на Юэ Фэя с бранью. Крики, доносившиеся из зала, дошли до ушей братьев Юэ Фэя.

— Плохо дело! — вскричал Ню Гао. — Я сейчас прорвусь туда и выручу брата!

— Стой! — одернул его Тан Хуай. — Посмотрим, что будет дальше!

Взволнованные братья снова прислушались.

Что касается Юэ Фэя, то гнев наместника Цзуна ничуть не испугал его.

— Я уроженец Танъиня. Отца моего звали Юэ Хэ, он погиб на третий день после моего рождения, когда разлилась река Хуанхэ, — спокойно сказал он. — Я остался в живых только потому, что матушка успела вовремя взять меня на руки и сесть в чан. Все наше имущество погибло во время наводнения, а меня с матерью унесло течением в уезд Нэйхуан. Там нашелся добрый человек Ван Мин — он дал нам приют. Когда я подрос, меня усыновил наставник Чжоу Тун из Шэньси — у него я выучился военному делу. Недавно я ездил в Сянчжоу на областные экзамены. Узнав о моем положении, губернатор Лю велел начальнику уезда Сюй Жэню выяснить, каким состоянием владели мои предки, и дал денег, чтобы я мог выкупить землю и построить усадьбу на родине. А когда я уезжал в столицу, он подарил мне пятьдесят лян серебра на дорожные расходы и выразил надежду, что я добьюсь успеха на экзаменах. С меня брать нечего — я гол как сокол. Что я мог бы дать господину Лю?!

Наместник Цзун выслушал Юэ Фэя и подумал: "Чжоу Тун был способным человеком — я о нем давно слышал. Жаль, что старик не хотел поступать на службу! Если этот малый действительно его приемный сын, к нему стоит приглядеться. Если же нет, то..."

И он строго сказал Юэ Фэю:

— Хорошо! Идем на стрельбище!

Служители засуетились. Одни под руки подняли наместника, другие потащили Юэ Фэя. На стрельбище наместник сказал Юэ Фэю:

— Выбирай лук и покажи твое искусство!

Юэ Фэй снял со стойки первый лук, попробовал — слабоват. Взял второй — и тот не лучше. Перепробовал все луки, но не нашел ни одного подходящего.

— Простите, господин наместник, луки слишком слабые, — сказал он, опускаясь на колени. — Из них на большое расстояние стрелять невозможно.

— Какой же силы лук, из которого ты обычно стрелял? — поинтересовался наместник.

— Цзиней в двести. И стрелял я на двести шагов, а то и больше.

— Тогда тебе принесут мой лук Волшебное плечо, — сказал наместник. — Но имей в виду — он силой в триста цзиней! Сумеешь его натянуть?

— Попытаюсь, если позволите.

Вскоре служитель положил у крыльца лук наместники и колчан с оперенными стрелами. Юэ Фэй попробовал упругость тетивы и восхищенно воскликнул:

— Вот этот лук замечательный!

Одну за одной выпустил юноша девять стрел, и все они попали в красный кружок мишени.

Обернувшись к наместнику, Юэ Фэй застыл в почтительной позе.

— С каким оружием ты еще умеешь обращаться? — спросил наместник.

— Со всяким понемногу, но лучше всего с копьем.

Цзун Цзэ одобрительно кивнул и велел слугам принести копье. Служители тотчас исполнили приказание.

— Ну, показывай свое искусство!

Копье замелькало в руках Юэ Фэя. Шаг вперед, отскок в сторону. Шаг назад, наклон, выпад, уклонение от удара... Ни разу не отдохнув, Юэ Фэй показал семьдесят два приема и тридцать шесть поворотов.

— Неплохо! — одобрил Цзун Цзэ.

Услышав мнение начальника, приближенные тоже стали хвалить юношу.

А Юэ Фэй прислонил копье к стене и поклонился наместнику. Несмотря на трудные упражнения, не заметно было, чтобы юноша устал.

— Я вижу, ты настоящий воин! — сказал Цзун Цзэ. — А как бы ты командовал войсками, если бы тебя назначили полководцем?

Юэ Фэй тотчас ответил:


Если приказано войску

выйти в поход далекий,

Горы встряхнув, рассеять

врагов у границ Китая,

Строгим и справедливым

должен быть полководец,

Должен думать о долге,

карая иль награждая.

Главное для полководца —

искусство ведения боя,

Не удальству — смекалке

в бою доверяться надо.

Если передние части

заняты в обороне,

Нужно поднять резервы,

врага заманить в засаду.

Надо любить отважных,

в первых рядах идущих,

Чтобы для прочих воинов

были они как знамя.

Но нельзя из тщеславья

людей обрекать на гибель,

А боевую славу

должно делить с друзьями!


Наместник Цзун был очень доволен ответом Юэ Фэя.

— Заприте дверь и никого не впускайте, — приказал он служителям, а сам спустился с возвышения и обнял юношу. — Прости меня, но я сперва подумал, что ты просто хочешь купить высокую должность! Я и не предполагал, что у тебя такие таланты! Садись, пожалуйста!

— Что вы, господин! — растерялся Юэ Фэй. — Да разве я посмею сесть в вашем присутствии?!

— Не скромничай! Садись, и давай побеседуем.

Юэ Фэй отвесил наместнику низкий поклон и опустился на стул. Слуги подали чай.

— Ты достоин стать полководцем, — начал Цзун Цзэ. — Меня только интересует, насколько глубоко ты изучил правила управления войсками?

— Если вы имеете в виду общие правила построения войск, так их, на мой взгляд, не стоит изучать, — заметил Юэ Фэй.

Наместник был в душе недоволен ответом молодого человека.

— Выходит, нет ничего полезного в трудах древних стратегов?

— Я имею в виду совсем не это. Каждый знает, что вступать в бой можно только тогда, когда войско построено в боевой порядок. Но нельзя слепо придерживаться одних правил — то, что было полезным в древности, мотет быть бесполезным в наше время! Сражаться приходится при самых разных обстоятельствах: поле боя может быть просторное и тесное, удобное и неудобное для битвы. Нельзя во всех случаях строить войска одинаково! Действовать следует стремительно, чтоб враг не успел выведать твои сильные и слабые стороны. В этом вся суть тактики. Иначе победу не одержать! Ну, а если враг нападет внезапно и окружит тебя? Будет ли тогда время думать о построении войск?! Настоящий полководец должен предвидеть возможные изменения обстановки и в зависимости от них принимать решения!

— Ты настоящий государственный деятель! — восхитился наместник. — Губернатор Лю умеет разбираться в людях! Одно жаль — не вовремя ты приехал! Прибыть бы тебе на три года раньше или на три года позже, и все было бы в порядке!

— Простите, но мне непонятно, что вы хотите сказать? — удивился Юэ Фэй.

— Видишь ли, недавно государь пожаловал Чай Гую титул лянского вана 32 и огромные владения в Юньнани,— сказал Цзун Цзэ,— а этот Чай Гуй — прямой потомок Чай Ши-цзуна 33. Так вот — он прибыл ко двору благодарить государя и заодно, говорят, решил держать экзамен на звание "первого из сильнейших" 34. Государь назначил четырех экзаменаторов: первого министра Чжан Бан-чана, главного судью Ван До из военного ведомства, полководца правой руки Чжан Цзюня и меня. Чай Гуй привез рекомендательные письма и богатые подарки. Первый министр уже пообещал присудить ему победу на экзаменах. Ван До и Чжан Цзюнь тоже приняли подарки, только я ничего не взял. Так что результаты экзаменов зависят не от меня — если они сочтут, что лянский ван достоин звания "первого из сильнейших", так оно и будет. Это я и имел в виду, когда говорил, что ты приехал не вовремя.

— И все-таки от вас многое зависит! — возразил Юэ Фэй.

— Мне дано право выдвигать талантливых людей на высокие должности, но сейчас я в затруднении, — сказал наместник Цзун. — Я бы с удовольствием оставил тебя у себя дома, но, боюсь, это вызовет сплетни и навлечет на меня неприятности. Поэтому поезжай опять на постоялый двор, а когда придет время экзаменов — что-нибудь придумаем.

Юноша поблагодарил наместника и распрощался. Увидев Юэ Фэя в воротах ямыня, братья бросились к нему и засыпали вопросами:

— Почему ты так задержался? Мы уже думали, что с тобой беда случилась!

— Чем ты так опечален?

— Наместник на тебя рассердился?

— Какое там! — махнул рукой Юэ Фэй. — Он меня принял очень милостиво! Потерпите, вернемся домой, все расскажу.

Когда братья добрались до постоялого двора, начало смеркаться.

Юэ Фэй вернул Тан Хуаю халат п переоделся. Тем временем хозяин накрыл на стол.

— Прошу вас, господа! — пригласил он. — Вино и закуски поданы! Извините, не могу составить вам компанию — надо заботиться о других постояльцах.

Хозяин вышел, а братья сели за стол. Юэ Фэй рассказал, как наместник Цзун принимал у него экзамены, но ни словом не обмолвился о Чай Гуе. Братья так и не поняли, в чем причина мрачного настроения Юэ Фэя.

Вечер прошел без всяких происшествий.

На другой день около полудня к братьям явился хозяин и сообщил:

— Служители из ямыня принесли вино и закуски на пять человек. Они просили передать, что господину Цзуну неудобно приглашать вас к себе, поэтому он просит принять его скромные дары. Позвольте спросить, каковы будут ваши распоряжения?

— Несите все сюда, — приказал Юэ Фэй и дал хозяину два ляна серебра, чтобы наградить служителей.

С помощью приказчика хозяин перенес наверх корзины с закусками, а сам спустился на кухню подогревать вино.

— Не утруждай себя, — сказал приказчику Юэ Фэй. — Принеси вино, а мы уж сами о себе позаботимся.

— Пить за счет хозяина неудобно, но раз вино прислали из ямыня и ответного угощения устраивать не надо — выпьем! — сказал Ню Гао.

Он сел за стол и принялся осушать чашку за чашкой.

— Просто так пить неинтересно, — давайте устроим застольную игру! — предложил Ван Гуй.

— Правильно! — подхватил Тан Хуай. — Начинай!

— Постой! — удержал его Ван Гуй. — По всем правилам распорядителем игры должен быть Юэ Фэй. Но так как наместник Цзун прислал угощение старшему брату и ему приходится сейчас выступать в роли хозяина, то пусть распорядителем будет Чжан Сянь.

— Чжан Сянь так Чжан Сянь, — согласился Тан Хуай.

— Я не умею вести застольные игры, но раз уж на то пошло, пусть каждый назовет имя жившего в древности человека, который бы, выпив вина, совершил подвиг! — сказал Чжан Сянь. — Кто не назовет — пьет три штрафных кубка!

Ван Гуй наполнил кубок и поднес Чжан Сяню. Тот выпил вино и произнес:

— Скажите, разве Гуань Юй 35 не совершил подвиг, когда один отправился на пир во вражеский стан?

— Гуань Юй — истинный герой, выпьем за него! — воскликнул Тан Хуай.

Никто не возражал. Чжан Сянь снова наполнил кубки п обратился к Тан Хуаю:

— Теперь твоя очередь, брат!

Тан Хуай осушил кубок:

— Можно, по-вашему, считать героем Лю Бана 36, который напился допьяна и обезглавил змею?

— Можно! — в один голос отозвались братья. — Выпьем и за него!

Настала очередь Ван Гуя:

— А Сян Юй 37, пировавший в Хунмыне, разве не герой?

— Герой-то герой, только ему не удалось убить Лю Бана, и он потерпел позорное поражение! — возразил Чжан Сянь. — Штраф тебе! Продолжай, брат Ню Гао.

— Не знаю я ваших старцев! — отмахнулся Ню Гао. — Я сам герой, пейте за меня и мне дайте выпить!

Братья рассмеялись.

— Ладно, пусть выпьет три кубка!

— Три кубка?! При вашей "щедрости" можно умереть от жажды! Давайте самую большую чашку — пью сразу две залпом!

Ню Гао подряд осушил две чашки.

— А теперь пусть говорит брат Юэ Фэй! — зашумели молодые люди.

— Вы называли имена людей, живших при династии Хань и во времена Троецарствия, — начал Юэ Фэй, выпив полагавшийся ему кубок, — а я хочу рассказать о событии, которое произошло при императоре нынешней династии Чжэнь-цзуне. Цао Вэй, сын государева наставника Цао Биня, пригласил на пир друзей. Сначала он вместе со всеми сидел за столом, потом вышел, а через минуту вернулся с отрубленной головой заклятого врага! Разве это не герой?

— Герой, герой! Пьем за него!

— И что вам вздумалось показывать свою ученость — то в древность полезли, то в современность! — перебил Ню Гао. — Не лучше ли загадывать загадки?

— Загадки так загадки, — только начинаешь ты! — сказал Ван Гуй.

Ню Гао стал задавать загадки, но всякий раз проигрывал, и братья пили. Один Юэ Фэй сидел в задумчивости.

"Что делать, если звание "первого из сильнейших" получит лянский ван? Неужели у нас меньше способностей?"

Вскоре хмель взял свое, и Юэ Фэй задремал.

Чжан Сянь и Тан Хуай, глядя на него, удивлялись:

— Что с ним сегодня? Раньше, бывало, за вином веселился, шутил, а тут на тебе!

Тан Хуай и Чжан Сянь, недовольные, ушли спать. Ван Гуй выпил еще немного, откинулся на спинку стула и захрапел. Один Ню Гао продолжал пить. Но и он вскоре заскучал.

"Пойду-ка я прогуляюсь! — решил он, — Посмотрю, что делается на улице".

Он потихоньку спустился вниз и сказал хозяину:

— Братья мои спят — хлебнули лишнего! Не тревожь их. Я хочу сходить по нужде, скоро вернусь...

— Тут неподалеку есть пустырь — удобное место. Отсюда налево, — посоветовал хозяин.

— Спасибо.

Ню Гао вышел из ворот, свернул налево и зашагал по улице. У перекрестка он остановился: "Куда идти? Где веселее?"

Вдруг его внимание привлекли двое: один высокий и круглолицый в белом халате, другой ростом пониже — в красном. Они шли навстречу Ню Гао и вели непринужденную беседу.

— Я слышал, будто где-то здесь есть храм Великого министра, — говорит человек в красном. — Пойдем туда, брат, там бывает весело!

— Ты и так сегодня весел! — заметил одетый в белое. — Ладно, идем!

"Об этом столичном храме мне тоже приходилось слышать! — подумал Ню Гао. — Пойду и я с ними!"

Возле храма толпился народ, было шумно и оживленно.

"Прекрасное местечко! Мой старший брат, видимо, о нем и не подозревает!" — подумал Ню Гао.

Следом за незнакомцами он проник в ворота храма. Больше всего людей было у западной стены, и одетый в красное направился туда.

— Позвольте, позвольте! — покрикивал он, и люди расступались.

Не в таких ли случаях люди говорят:


Облако мы не относим

К живым существам,

Если плывет —

То плывет, подчиняясь ветрам.


Если вы не знаете о дальнейших событиях, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

О доблестных предках повествует сказитель в храме.

В борьбу за первенство вступают потомки на ристалище


Ню Гао пробился сквозь толпу и увидел рассказчика. При появлении новых слушателей тот поднялся и радушно пригласил:

— Присаживайтесь поближе, люди добрые!

Оба незнакомца сели. Ню Гао пристроился рядом с ними и стал слушать сказ о том, как император династии Северная Сун попался в ловушку.

— Однажды император Тай-цзун отправился на гору Утайшань воскурить благовония, — продолжил свой рассказ сказитель. — В дороге Пань Жэнь-мэй уговорил его посмотреть надгробную надпись на могиле одного знаменитого праведника. Эта могила находилась у самой границы Ючжоу, и неподалеку от нее стоял дворец матушки лянского вана государыни Сяо. Тай-цзун вдруг заметил, что от дворцовой башни исходит радужное сияние, и сказал: "Нам хотелось бы осмотреть эту башню. Можно туда поехать?" — "Почему же нельзя? — тотчас отозвался Пань Жэнь-мэй. — Ведь Ючжоу, как и вся Поднебесная, принадлежит вам! Пусть только Пань Лун передаст ваше повеление Сяо Бану, чтобы он на время перебрался в другие покои и дал вам спокойно осмотреть башню!" Тут вмешался престарелый соратник основателя Сунской династии Ян Е и промолвил: "Не ездите туда, государь! Разве подобает повелителю великой империи так неосторожно лезть в логово тигра?" Тай-цзун возразил: "Какая может быть опасность? Мы уже взяли Тайюань, армия Ляо дрожит перед нашим доблестным войском!" — "Ян Е вздумал противиться вашей воле, государь! — воспользовавшись удобным моментом, вставил Пань Жэнь-мэй. — Прикажите взять его под стражу, а когда вернетесь в столицу, накажете". Тай-цзун только кивнул в знак одобрения. Воины тут же взяли Ян Е и его сына под охрану, а Пань Лун получил приказ ехать к Сяо Бану. Лянский ван объявил, что почтительно принимает государево повеление, а сам тайно вызвал на совет военного наставника Сали-маду. "Момент благоприятный, не упускайте его! — сказал вану наставник. — Стяните войска и, как только приедет Тай-цзун, окружите Ючжоу. Ручаюсь, Поднебесная будет вашей!" Лянский ван решил действовать. Он милостиво обошелся с Пань Луном, пообещал с почетом встретить государя и отпустил посланца. Пань Лун передал императору ответ вана, и Тай-цзун со свитой из высокопоставленных сановников отправился в Ючжоу. Лянский ван встретил его у ворот и проводил во дворец. Почти тут же кругом затрещали хлопушки, и спрятанные в засаде войска окружили город. Счастье государя, что в его свите оказался князь небольшого горного владения Хуби-сянь! Он сумел повидаться с лянским ваном и заверил его в том, что Тай-цзун будто бы решил отречься от престола в пользу лянского вана, а его посылает в столицу за государственной печатью. Благодаря этой хитрости ему удалось выбраться из окружения и добраться до Сючжоу. Ян Е и его восемь сыновей возглавили войско и спасли императора. Такова история полководца Яна, которая еще называется "Восемь тигров врываются в Ючжоу".

Рассказчик умолк. Незнакомец в белом халате протянул ему два ляна серебра.

— Спасибо, друг! Мы приезжие, так что не обессудь, если плохо тебя наградили!

— Очень вам благодарен, почтенные господа! — воскликнул рассказчик.

Незнакомцы стали выбираться из толпы. Ню Гао следовал поодаль.

Только теперь рассказчик понял, что третий пристроился к тем двум, чтобы даром послушать рассказ!

А Ню Гао в это время размышлял: "Кто эти люди? Подумать только — два ляна серебра отвалили!"

И вдруг он услышал, как одетый в красное сказал:

— Для тебя, брат, два ляна ничего не значат. Но здешние жители могли подумать, будто ты невежда и не знаешь, сколько платят рассказчикам!

— За такой рассказ стоит заплатить десять лян! — возразил тот. — Ведь сказитель говорил о моих предках!

"Прославленные предки! — подумал Ню Гао. — А о моих что можно рассказать?"

— Давай взглянем, брат, что там за толпа! — неожиданно предложил одетый в белое.

— Давай! — согласился его спутник и первым стал протискиваться вперед, покрикивая: — Пропустите нас, пожалуйста, мы приезжие!

Толпа расступалась, давая дорогу. Ню Гао не отставал от незнакомцев.

Оказалось, что здесь тоже выступал рассказчик, который вел сказ о возвышении династии Тан.

— Циньский ван Ли Ши-минь 38 направлялся на встречу с пятью могущественными правителями в горы Цзясошань. В его свите находился Ло Чэн, которого считали седьмым богатырем Поднебесной. По приказу военного наставника Ло Чэн, жаждавший отличиться, закрыл врагу выход из гор и взял в плен пятерых богатырей.

— Вот какой великий подвиг совершил герой! — заключил сказитель.

Одетый в красное встал и подал ему четыре ляна серебра:


— Друг, мы приезжие, так что прости, если даю мало!

"Видно, и у этого какой-нибудь прославленный предок!" — думал Ню Гао, когда они выбирались из толпы.

Дорогой читатель, что это мы называем незнакомцев — одетый в белое да одетый в красное! Пора уже объяснить, кто они! Так слушайте: незнакомец в белом халате был потомком Ян Е и звали его Ян Цзай-син, а одетого в красное звали Ло Янь-цин, и приходился он дальним праправнуком танскому Ло Чэну.

Итак, Ян Цзай-син сказал:

— Зачем ты дал четыре ляна?

— А ты разве не слышал, что он рассказывал о моем предке? — в свою очередь, спросил Ло Янь-цин. — Мой предок один справился с пятью врагами, а твоих было девять человек, и то им насилу удалось спасти одного императора. Стало быть, подвиг моего предка выше, поэтому я и заплатил вдвое больше.

— Ты оскорбляешь моих предков!

— Вовсе нет! Признайся, мои предки были посильнее твоих!

— Хорошо! Давай померимся силами: если ты меня одолеешь, уступаю тебе звание "первого из сильнейших". Если верх будет мой, поезжай домой и жди следующих экзаменов!

— Согласен! — сказал Ло Янь-цин, и они направились в гостиницу.

"Счастье, что я подслушал их разговор! — подумал Ню Гао. — А то эти щенки так и забрали бы звание!"

Он побежал на постоялый двор. Братья еще спали.

"Не буду им ничего говорить, — решил он, — лучше сам завоюю звание "первого из сильнейших", а потом уступлю брату Юэ Фэю".

Ню Гао спрятал под халат сабли и сказал хозяину:

— Оседлай моего коня — надо его напоить.

Хозяин вывел коня. Ню Гао вскочил в седло и поскакал по улице, но вскоре в нерешительности остановился. Куда направиться? Вдруг у бамбуковой ограды он увидел двух стариков. Они сидели на земле и о чем-то беседовали.

Не слезая с коня, Ню Гао окликнул их:

— Эй, как проехать на ристалище?

Дерзкий окрик юнца так возмутил старцев, что они какое-то время не могли вымолвить ни слова и только широко раскрытыми глазами смотрели на грубияна.

— Отвечайте же!

Старики продолжали молчать.

— Вот немые! — с досадой вскричал Ню Гао. — Будь это в деревне, я бы вам показал!

Наконец один из стариков перевел дух и выкрикнул:

— Невежа! Приехал в столицу и так безобразничаешь! Попался бы ты нашим сыновьям, они бы тебе кости переломали! Поезжай отсюда на восток, потом повернешь на юг — там и есть ристалище!

— Так бы сразу и сказал, старый дуралей! — рассердился Ню Гао. — А то наговорил сорок коробов! Благодари моего старшего брата, что остался в живых!

Ню Гао подхлестнул коня и ускакал. А старики все еще продолжали возмущаться:

— И водятся же в Поднебесной такие неотесанные болваны!

Между тем Ню Гао добрался до ворот ристалища и услышал возглас:

— Хорошо, будем драться на копьях!

Ню Гао заволновался, проехал в ворота и увидел, что поединок уже начался.

— Стойте! — крикнул он. — "Первый из сильнейших" — мой старший брат! Не хотите уступать звание — отведаете моих сабель!

Он размахнулся и изо всех сил нанес удар Ян Цзай-сину. Тот копьем парировал удар и воскликнул:

— Брат Ло, откуда явился этот дикарь? Давай-ка собьем с него спесь! Все равно мы с тобой по силе равны, так что драться бесполезно.

Ло Янь-цин согласился.

И первым нанес Ню Гао удар в грудь. Тот едва успел уклониться, как на него обрушился удар Ян Цзай-сина. Ню Гао не успевал отбиваться.

Когда он покидал постоялый двор, в голове еще играло вино, и он думал, что равных ему молодцов не сыщешь во всей Поднебесной, а тут все обернулось иначе: Ло Янь-цин и Ян Цзай-син орудовали копьями, словно небесные духи!

К счастью, дело было в столице, и противники не решились убить Ню Гао. А тому уж было не до шуток, и он в отчаянии взывал:

— Старший брат! Если ты сейчас не придешь, звание "первого из сильнейших" заберут другие!

Возглас Ню Гао и обозлил и рассмешил противников:

— Этот дурак зовет еще какого-то старшего брата! Поприжмем его, — может, какой-нибудь "герой" и явится на помощь!

И они с новой силой атаковали беднягу...

В это время на постоялом дворе Юэ Фэй проснулся и разбудил братьев. Отсутствие Ню Гао он заметил сразу.

— Где брат Ню?

— Откуда мы знаем? Мы тоже спали! — отвечали братья.

Юэ Фэй бросился к хозяину.

— Господин Ню уехал поить коня, — сообщил тот.

— Когда?

— Часа два тому назад.

— Брат Ван Гуй, посмотри, здесь ли его оружие! — приказал Юэ Фэй.

Ван Гуй побежал в комнату и тотчас же вернулся:

— Сабель нет!

Юз Фэй даже побледнел от волнения:

— Беда! Хозяин, седлай коней, подай наше оружие! Если Ню Гао что-нибудь натворил, придется спасаться бегством!

Братья быстро собрали свои вещи. Тем временем хозяин оседлал коней.

— Ты видел, в какую сторону поехал господин Ню? — спросил его Юэ Фэй.

— На восток.

Братья поскакали туда. Доехали до перекрестка улиц, где у ограды все еще сидели старцы, и остановились, не зная, куда ехать дальше.

Юэ Фэй сошел с коня, поклонился старикам и спросил:

— Позвольте вас спросить, почтенные люди, не проезжал ли здесь смуглолицый молодой человек на вороном коне? Если проезжал, то не будете ли добры сказать, в какую сторону он направился?

— Кем вам приходится этот чернолицый малый? — спросил один из стариков.

— Младшим братом.

— Удивительно! — воскликнул старик. — Вы такой вежливый, а ваш брат — грубиян!

И старик рассказал, как Ню Гао выспрашивал у него дорогу.

— Счастье, что он наткнулся на нас, а то бы ему несдобровать! — добавил он. — Поезжайте на ристалище — он туда спешил! Скачите сперва на восток, а потом на юг.

— Премного благодарен вам за указания! — поклонился Юэ Фэй.

Он вскочил на коня, и братья поехали дальше. Тут до них и донесся голос Ню Гао:

— Старший брат, если ты сейчас не придешь, звание "первого из сильнейших" заберут другие!

Юэ Фэй поспешно проехал в ворота и сразу увидел двух воинов: одного в белом, а другого в красном, — которые, ловко орудуя копьями, наседали на Ню Гао. У того уже почти не было сил сопротивляться. Юэ Фэй едва не задохнулся от возмущения.

— Стойте на месте, я один пойду на выручку! — приказал он и, подхлестнув коня, с криком — "оставьте моего брата!" ринулся к месту схватки.

Ян Цзай-син и Ло Янь-цин обратили копья против нового противника. Юэ Фэй взмахнул копьем сверху вниз, и копья обоих молодых людей уткнулись остриями в землю.

— Нынче звание "первого из сильнейших" достанется этому человеку! — воскликнули пораженные молодые люди, глядя на Юэ Фэя. — Нам здесь делать больше нечего!

Они повернули коней и поскакали прочь. Юэ Фэй догнал их и окликнул:

— Постойте, господа, разрешите узнать ваши имена!

Меня зовут Ян Цзай-син, я уроженец Шаньхоу, — ответил один, — а это Ло Янь-цин из Хугуана. Мы уступаем вам звание "первого из сильнейших". Будем экзаменоваться в следующий раз.

С этими словами молодые люди уехали. Юэ Фэй вернулся на ристалище и сказал Ню Гао, который все еще никак не мог отдышаться:

— Зачем тебе понадобилось драться с ними?

— Неужели не понимаешь? Не хотел отдавать им звание! Но я не думал, что у них такая сила! Счастье, что ты явился вовремя и победил — теперь звание твое!

Юэ Фэй рассмеялся:

— Спасибо за доброе пожелание! Только звание "первого из сильнейших" присуждается на состязаниях героев Поднебесной тому, кто всех победит! Разве два-три человека могут в поединке "забрать" его?!

— Выходит, напрасно я с ними дрался! — сказал смущенный Ню Гао.

Братья посмеялись и отправились обратно на постоялый двор, а Ян Цзай-син и Ло Янь-цин тем временем возвратились в гостиницу, уложили вещи и покинули столицу.

На следующее утро, после завтрака, Тан Хуай, Чжан Сянь и Ван Гуй сказали Юэ Фэю:

— Нам надо купить мечи. При них мы будем выглядеть внушительнее! Старший брат, может быть, ты съездишь с нами в оружейную лавку?

— Мечи, конечно, необходимы, — согласился Юэ Фэй. — Но я не заводил о них речи, потому что денег у меня маловато.

— Ничего, купим, — у меня есть деньги! — сказал Ван Гуй.

— Тогда едем, — согласился Юэ Фэй.

Попросив хозяина присмотреть за комнатами, братья покинули постоялый двор. Они заглянули почти во все оружейные лавки по главной улице, но хороших мечей не нашли.

— Свернем в какой-нибудь переулок, — предложил Юэ Фэй. — Может быть, там найдем что-либо подходящее.

Братья свернули в первый попавшийся переулок. Там тоже было несколько лавок: в одних людно, в других — почти никого. В одном месте прямо на улицу были выставлены для продажи старинные вещи. Юэ Фэй вошел в эту лавку. В ней стены были увешаны портретами знаменитых людей, мечами и саблями. Хозяин вскочил с места и почтительно приветствовал посетителя:

— Присаживайтесь, пожалуйста! Осмелюсь узнать, чем могу служить?

— Нам нужны мечи, — ответил Юэ Фэй. — Если есть хорошие, покажите.

— Есть, есть! — Хозяин лавки снял со стены один меч, вытер с него пыль и подал Юэ Фэю.

Юэ Фэй внимательно осмотрел ножны, потом извлек меч, и скользнув взглядом по лезвию, возвратил хозяину:

— Такой меч мне не подходит. Покажите по-настоящему хороший, если у вас есть.

Хозяин лавки дал другой меч, но и тот не подошел. Так они перебрали все мечи.

— Если нет хорошего меча, разрешите откланяться, — сказал Юэ Фэй. — Не стоит зря тратить время.

Раздосадованный в душе хозяин лавки сказал:

— Неужели все мечи одинаково плохи?

— Если бы вы предложили такой меч для украшения какому-нибудь молодому человеку из знатной семьи, никто не сказал бы, что меч нехорош! — объяснил Юэ Фэй. — А нам нужны мечи, чтобы сражаться! За настоящий боевой меч я готов уплатить любую цену!

— Сколько скажете, столько и заплатим! — подхватил Ню Гао. — А игрушки нам не нужны.

Хозяин лавки снова смерил посетителей пристальным взглядом и промолвил:

— Есть у меня один превосходный меч, но только он дома. Если хотите, я прикажу брату проводить вас в мою убогую хижину.

— Это далеко? — поинтересовался Юэ Фэй.

— Нет, недалеко.

— Ради хорошего меча стоит сделать несколько шагов.

— Позови сюда второго господина, — приказал хозяин мальчику-слуге.

Мальчик убежал, и вскоре в лавку вошел молодой человек.

— Ты меня звал, старший брат?

— Да. Эти господа хотят купить меч. Я показал им все мечи, какие есть в лавке, но ни один не подошел. Видимо, они большие знатоки оружия. Проводи их и покажи тот, который дома.

Молодой человек кивнул. Затем обернулся к посетителям и вежливо пригласил:

— Пожалуйте со мной, господа.

— Нет, вы пожалуйте вперед! — возразил Юэ Фэй, уступая ему дорогу.

Идти пришлось около двух ли. Остановились около стоявшего на отшибе домика с плетенными из бамбука воротами. Со двора на улицу через ограду свешивались ветви плакучих ив. Молодой человек негромко постучался. Из дома вышел мальчик и отпер ворота.

Гостей пригласили в зал и подали им чай.

— Разрешите узнать ваше имя? — обратился Юэ Фэй к молодому человеку.

— Сначала позвольте мне узнать ваше имя, и откуда вы родом?

— Меня зовут Юэ Фэй, второе имя — Пын-цзюй. Родом я из уезда Танъинь округа Сянчжоу.

— Очень приятно с вами познакомиться!

— А это мои названые братья, — продолжал Юэ Фэй, — Тан Хуай, Ван Гуй и Чжан Сянь, уроженцы уезда Нэйхуан области Дамин...

— А я и сам могу представиться — зачем брату утруждать язык! — вступил в разговор Ню Гао. — Меня зовут Ню Гао, родом я из Шэньси.

— Извините, почтенный господин! — сказал Юэ Фэй молодому человеку. — У моего брата несносный характер, обязательно влезет, куда его не просят! Но живем мы дружно!

Он снова хотел спросить имя молодого человека, но тот уже поднялся.

— Посидите немножко, господа, я принесу меч.

Когда молодой человек удалился, Юэ Фэй окинул взглядом комнату и проговорил:

— Наверное, хозяин большой любитель древности. Смотрите, сколько у него старинных картин!

Вдруг внимание Юэ Фэя привлекла парная надпись, висевшая возле дверей.

— Вот оно что! Оказывается, его фамилия Чжоу!

— Откуда ты знаешь? — удивился Тан Хуай. — Ты ведь еще не успел спросить у него фамилию.

— Взгляни на эту надпись, и все поймешь! — возразил Юэ Фэй.

— На ней даже слова "Чжоу" нет! — воскликнули братья.

— Прочтите лучше! Первая часть надписи гласит: "Весною наездник в поле испытывает боевого коня". И вторая — "Ночью в шатре полководец составляет военные планы". Так вот — эту надпись танский Ли Цзинь-ван подарил Чжоу Дэ-вэю 39. Отсюда я и заключил, что фамилия хозяина — Чжоу.

— Чжоу или не Чжоу, не будем спорить, — перебил Ню Гао. — Спросим у него самого.

В этот момент молодой человек вернулся и положил на стол меч.

— Простите, что задержался и заставил вас ждать!

— Ничего! — сказал Юэ Фэй. — Но вы так и не назвали свою фамилию!

— Моя фамилия Чжоу, имя — Сань-вэй, — ответил молодой человек.

— Наш старший брат — настоящий провидец! — воскликнули пораженные братья.

— Осмотрите, пожалуйста, меч, господин Юэ, — сказал Чжоу Сань-вэй.

Юэ Фэй взял меч и извлек его из ножен. Грозно блеснула сталь, от клинка повеяло холодом.

— Господин Чжоу, уберите его! — воскликнул Юэ Фэй, возвращая меч хозяину.

— Вы уже посмотрели, господин Юэ? Почему же не назначаете цену? Неужели и этот вам не нравится?

— Что вы, господин Чжоу! О таком мече я и мечтать не смею — он стоит целого города!

Чжоу Сань-вэй принял меч и снова положил на стол.

— Садитесь, пожалуйста.

— Не смею. Разрешите откланяться.

— Зачем вы так спешите? — засуетился Чжоу Сань-вэй. — Может быть, вам что-нибудь известно об этом мече? Тогда расскажите.

Юэ Фэй уступил его просьбе и остался.

— Все мои предки были воинами, и этот меч достался нам по наследству, — пояснил хозяин. — Но дед сменил военную карьеру на гражданскую, и меч теперь нам не нужен. Перед смертью дед наказывал сыновьям и внукам: "Если вам встретится человек, который знает происхождение этого меча, подарите ему его и не берите ни гроша". Меч вам как будто знаком. Расскажите, что вам о нем известно? Может быть, вы и есть его настоящий владелец?!

— Не уверен, тот ли это меч, за какой я его принял, и поэтому боюсь говорить, чтобы знатоки не высмеяли меня за невежество. Но если вы так просите и обещаете не смеяться, если я скажу какую-нибудь глупость, то я готов...

— Счастлив буду выслушать ваши наставления! — воскликнул обрадованный Чжоу Сань-вэй.

Юэ Фэй загнул два пальца и начал рассказ, смысл которого можно уложить в следующие строки:


Тысячу осеней будут гордиться потомки

Праведным сыном, отмстившим за гибель отца.

Тысячу лет целомудренной женщины имя

Будут хранить, как святыню, людские сердца!


Но если вы не знаете историю этого меча, прочтите следующую главу.


ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Чжоу Сань-вэй дарит герою драгоценный меч.

Цзун Цзэ клянется присудить звание достойному.


Преподношу тебе священный дар —

В три чи длиною — Лунцюаньский меч 40.

Герой! Благословенны дни твои!

Пусть будет он тебя в бою беречь!

Таких отважных воинов, как ты,

И в древние эпохи было мало.

Дарю его, чтоб Четырем морям

О подвигах твоих известно стало!


Итак, Юэ Фэй уступил настойчивым просьбам Чжоу Сань-вэя и начал рассказ:

— Мой покойный учитель когда-то говорил мне, что лучшими мечами считаются те, которые в воде поражают драконов и змеев, а на суше убивают слонов и носорогов, и что есть восемь таких прославленных мечей. Когда я вытащил из ножен ваш меч, от клинка повеяло холодом, и мне стало понятно, какую драгоценность я держу в руках! Когда-то во времена Чуньцю 41 чуский ван решил подчинить себе других удельных князей. Он прослышал, что в княжестве Хань в горах Цилишань живет Оуян Е-шань, который лучше всех умеет ковать мечи, и велел призвать его ко двору. "Сделай для меня два меча", — сказал прославленному мастеру чуский ван. "Какие мечи нужны великому вану?" — спросил Оуян Е-шань. "Такие, чтобы взлетали в воздух и разрубали человека. Сумеешь сделать?" Оуян Е-шань подумал: "Чуский ван — могущественный повелитель. Если откажусь — не пощадит!" — и сказал: "Мечи я могу сделать, но, боюсь, у вас не хватит терпения ждать". Ван удивился: "Это почему?" — "Потому что на изготовление таких мечей потребуется три года". — "Хорошо, даю тебе три года, и ни дня больше", — сказал чуский ван и распорядился одарить мастера золотом, парчой и шелками. Оуян Е-шань вернулся домой и принялся за работу. Через три года мечи были готовы, но не два, а три. Оуян Е-шань собрался в дорогу и сказал жене: "Я понесу мечи чускому вану. Когда ван их увидит, он казнит меня, чтобы я не сделал таких же кому-нибудь другому. Вот я и подумал: поскольку все равно помирать, так лучше я отнесу два меча, а один спрячу дома. Если ты услышишь печальную весть, не скорби. Подожди, пока у тебя родится ребенок. Если это будет дочь, делу конец. А если сын, хорошенько его воспитывай. Когда он вырастет, отдай ему меч, и пусть он за меня отомстит. Я из преисподней помогу ему!" Он попрощался с женой и отправился в царство Чу. Чуский ван сразу же захотел испытать мечи и со своими сановниками прибыл на ристалище. Мечи не взлетали. Рассерженный владыка понял, что мастер обманул его, понапрасну заставил ждать три года, и Оуян Е-шаня казнили.

Когда весть об этом дошла до жены, она затаила свое горе. Потом у нее родился сын. Вдова заботливо воспитывала мальчика, семи лет отдала его учиться. Однажды в школе один из учеников обозвал мальчика "безотцовщиной". Тот в слезах прибежал домой и стал допытываться у матери, кто его отец. Расстроенная женщина рассказала ему об Оуян Е-шане. Сын попросил ее показать меч. Она достала меч и дала ему. Мальчик повесил меч за спину, низко поклонился матери и заявил, что идет в Чу мстить за отца. "Ты еще мал!" — пыталась удержать его женщина. Но сын стоял на своем. Женщина очень сожалела, что так рано раскрыла тайну, и в отчаянии повесилась. Похоронив ее, мальчик сжег дом и, взяв меч с собой, двинулся в дорогу. Он спустился к подножью гор Цилишань и, не зная, куда идти дальше, горько зарыдал. Два дня и две ночи плакал мальчик, а на третий день из глаз его полились кровавые слезы. В это время с горы спустился даос и спросил: "Почему из глаз у тебя течет кровь?" — и мальчик поведал ему об отце. "Как же ты сможешь отомстить? Ведь ты еще мал! — сказал даос. — У чуского вана строгая стража, разве она пропустит тебя во дво­рец? Я готов отомстить за твоего отца, если ты исполнишь одну мою просьбу". — "Просите хоть голову, я отдам!" — воскликнул мальчик. "Мне она как раз и нужна", — отвечал даос. "Берите! Только выполните наказ моего отца!" — мальчик опустился на колени, несколько раз поклонился даосу, потом выхватил меч и вонзил себе в грудь. Даос отрубил ему голову, привесил к поясу меч и отправился в Чу. У ворот дворца он трижды громко расхохотался и трижды поплакал. Стража доложила вану, и тот выслал чиновника разузнать, в чем дело. Даос сказал: "Я смеялся над людьми, которые не знают, какая у меня есть драгоценность, а плакал потому, что ношу эту драгоценность без пользы и не встречаю знатока, способного ее оценить". Чиновник передал слова даоса, ван приказал позвать его. Войдя во дворец, даос вынул отрубленную голову и сказал: "Я принес вам пилюлю бессмертия". — "Какая же это пилюля? — удивился ван. — Это ведь голова!" — "Прикажите положить голову в котел с маслом, — сказал тогда даос, — и развести под ним огонь. Через четверть часа у головы заалеют губы, через полчаса — откроются рот и глаза, через три четверти часа — голова заговорит и сможет назвать по именам всех ваших придворных сановников, через час — на ней вырастет цветок лотоса, через час с четвертью — завяжется плод, через полтора часа — созреют семена. Если съесть одно семечко, можно прожить, не старея, сто двадцать лет". Чуский ван приказал придворным сделать все, как говорил даос. И действительно, через полтора часа семена лотоса созрели. Даос попросил вана сорвать "пилюлю бессмертия", и тот спустился с возвышения. Но как только чуский ван подошел к котлу, даос взмахнул мечом, и отрубленная голова вана упала в кипящее масло. Придворные бросились к даосу, но тут опять сверкнуло лезвие меча, и на этот раз голова даоса свалилась в котел. Когда головы выловили, то не могли различить, какая из них принадлежит чускому вану. Так и похоронили все три головы вместе. Отсюда и пошло предание о "Могиле трех голов". Я знаю, что при династии Тан меч этот принадлежал Сюэ Жэнь-гую 42. Если передо мной именно этот меч, то позвольте узнать — как он попал в ваши руки?

Чжоу Сань-вэй радостно заулыбался:

— Вы истинный знаток древностей, господин Юэ! Ваш рассказ совершенно точен!

Он встал и почтительно поднес меч Юэ Фэю:

— Много лет он лежал без дела, а сейчас наконец обрел настоящего хозяина! Примите мой подарок и сражайтесь во славу родины! Теперь я спокоен, потому что выполнил наказ деда!

— Я не смею взять чужое сокровище! — возразил Юэ Фэй. — Это было бы несправедливо.

— А что делать мне? Я тоже не смею пойти против воли деда!

Сначала Юэ Фэй из вежливости отказывался, но в конце концов взял меч и повесил на пояс. Хозяин проводил гостей до ворот, и они расстались.

Затем братья побывали еще в нескольких лавках и купили три сносных меча. Пока добрались до постоялого двора, уже начало смеркаться.

— Завтра пятнадцатое число, начинаются экзамены, и нам с утра надо быть на месте, — сказал Юэ Фэй хозяину, когда тот принес ужин. — Так что приготовь завтрак пораньше.

— Не беспокойтесь, господа! — заверил хозяин. — На моем постоялом дворе остановились еще несколько молодых людей, приехавших на экзамены, так что я ночь не посплю, но приготовлю все вовремя!

— Все-таки постарайтесь пораньше, — попросил Юэ Фэй.

Братья улеглись спать сразу же после ужина.

Еще задолго до рассвета хозяин разбудил постояльцев. Они быстро позавтракали и начали собираться.

В боевом снаряжении братья выглядели великолепно, их новая одежда и латы сверкали. Только один Юэ Фэй был в своей обычной одежде, при старом испытанном боевом оружии.

Молодые люди спустились во двор и за воротами сели на коней. Хозяин незаметно привязал к седлу Ню Гао небольшой узелок. Потом слуга принес короб с засахаренными фруктами и чайник с вином.

— Господа, выпейте перед отъездом! — сказал хозяин. — И желаю вам получить звание "первого из сильнейших"!

Братья осушили чарки, подхлестнули коней и поскакали. Было еще темно, поэтому слуга с фонарем сопровождал их.

У ворот ристалища он сказал:

— Господа, дальше идти я не могу.

Юэ Фэй поблагодарил слугу и отпустил.

На ристалище они увидели огромную толпу — вперед не пробиться.

— Давайте отъедем в сторонку и подождем, — предложил Юэ Фэй.

Ждать пришлось долго. Ню Гао вдруг вспомнил, как перед отъездом хозяин что-то привешивал к его седлу. Пощупал — оказалось, это узелок с пампушками и вареным мясом. Хозяин, по заведенному обычаю, всегда снабжал провизией постояльцев, уезжающих на экзамены.

"Прекрасно! — сказал про себя Ню Гао. — Как начнутся экзамены, обедать будет некогда — надо подкрепиться, пока есть время".

Он развязал узелок и уничтожил все, что в нем было.

Прошло еще некоторое время, и вдруг Ван Гуй спросил:

— Брат Ню, хозяин, кажется, давал тебе съестное? Поделись-ка с нами, а то мы что-то проголодались.

— А у тебя разве ничего нет? — удивился Ню Гао.

— Нет. Хозяин все тебе отдал.

— Вот беда! — развел руками Ню Гао. — А я думал, что он и вам дал по узелку, и все поел. Брюхо набил — чуть не лопается.

— Сам нажрался, а о нас и не подумал? — рассердился Ван Гуй.

— Что ж теперь делать?

— Брат Ван, помолчи лучше. Люди услышат — стыда не оберешься! — сказал Юэ Фэй. — А ты, Ню Гао, тоже хорош! Сам поел, а другим ничего не оставил. Надо было спросить, прежде чем приниматься за еду.

— В другой раз так и сделаю. В одиночку ничего есть не буду, только с вами вместе.

Пока шли пререкания, чиновник вдруг объявил:

— Господин Юэ Фэй здесь?

— Здесь! — крикнул в ответ Ню Гао.

— Опять лезешь, куда не просят! — упрекнул брата Юэ Фэй.

— Что тут худого, если я за тебя отозвался? — возразил Ню Гао.

Подошел чиновник, двое слуг несли за ним корзину с провизией.

— Что же вы здесь стоите, господин Юэ? — спросил чиновник. — Мне так долго пришлось вас искать! Наместник Цзун посылает вам немного вина и закусок.

Братья поблагодарили чиновника, сошли с коней и принялись за еду.

— Теперь ешьте вы, я больше не буду, — заявил Ню Гао.

— В тебя больше ничего и не влезет, — насмешливо заметил Ван Гуй.

Братья выпили и закусили, слуги взяли пустую корзину, и чиновник удалился.

Начинало светать. Экзаменующиеся были уже в полном сборе.

Три главных экзаменатора — Чжан Бан-чан, Ван До и Чжан Цзюнь — прошли в зал. Потом появился Цзун Цзэ. Он поздоровался с коллегами, и они уселись пить чай.

Разговор завел Чжан Бан-чан:

— Ваш любимец все же уговорил вас включить его в список, господин Цзун!

— О каком любимце вы говорите, господин Чжан? — с недоумением спросил Цзун Цзэ.

— О Юэ Фэе из Танъиня, разумеется! Разве вы не взяли его под свое покровительство?

Да будет тебе известно, дорогой читатель, что какой бы поступок ни совершил высокопоставленный сановник, он становится достоянием широкой гласности, даже если хотят сохранить его в тайне. А наместник Цзун действовал открыто: он принимал Юэ Фэя в ямыне, посылал ему угощение на постоялый двор. Могло ли это укрыться от людских глаз? Кроме того, три других экзаменатора получили подарки от лянского вана, и поэтому поведение Цзун Цзэ было для них не безразличным.

Когда Чжан Бан-чан назвал Юэ Фэя, наместник Цзун покраснел от смущения, но быстро овладел собой и сказал:

— Государственные экзамены не место для проявления личных склонностей и симпатий. Сейчас мы дадим клятву, что будем искренни и беспристрастны! — И приказал приближенным: — Принесите жертвенный столик и курильницу!

Поклонившись Небу и Земле, он опустился на колени и первым произнес клятву, обращенную ко всемогущим духам:

— Я, Цзун Цзэ, уроженец Цзиньхуа, удостоенный великой милости мудрейшего государя и назначенный экзаменатором, клянусь быть честным и беспристрастным, избрать истинно достойного человека, способного отдать все силы без остатка делу служения государству. И если я из личной корысти хоть чуточку покривлю душой, нарушу закон и обману государя, пусть меня постигнет злая смерть от меча или стрелы!

Цзун Цзэ встал с колен и уступил место Чжан Бан-чану.

"Вот подлец, испортил мне все дело! И как мне клясться?" — подумал Чжан Бан-чан, но, так как уклониться от клятвы было невозможно, опустился на колени и произнес:

— Я, Чжан Бан-чан, уроженец Хуанчжоу, в Хугуане, милостью мудрейшего государя назначенный принимать экзамены, клянусь быть честным и беспристрастным. Если я обману государя и нарушу закон, за взятку вынесу решение, противное велению совести, то пусть окончу жизнь на чужбине под ножом, как жертвенная свинья!

Произнося такую доселе неслыханную клятву, он в то же время в душе думал: "Разве я, высокопоставленный сановник, попаду когда-нибудь на чужбину? А если и попаду, неужто кто осмелится принести меня в жертву, как свинью? Да и клятва эта только для вида!"

За Чжан Бан-чаном на колени опустился Ван До и произнес:

— Я, Ван До, уроженец тех же мест, что и господин Пан-чан. Если я обману государя, то пусть я превращусь в барана и меня постигнет та же участь, как и господина Пан-чана!

Дав такую клятву, Ван До поднялся с колен, усмехаясь про себя: "Ладно! Ты умеешь хитрить, но и я не хуже тебя!"

Чжан Цзюнь, наблюдавший за этой сценой, мысленно говорил себе: "Ловко они выкрутились! Какой же клятвой поклясться мне?"

Но как только наступила его очередь, он встал на колени и сказал:

— Я, Чжан Цзюнь, уроженец Шуньчжоу. Если я дозволю себе хотя бы в мыслях обмануть государя, то пусть меня растерзает народ!

Странные клятвы, не правда ли, дорогой читатель?

Через много лет исполнилось то, что в них предрекалось. И это, пожалуй, еще удивительнее!

Между тем четыре экзаменатора снова заняли отведенные для них места.

"Эти трое приняли решение непременно присудить звание "первого из сильнейших" лянскому вану, — подумал Цзун Цзэ, — так что надо вызвать и проэкзаменовать его первым".

И он распорядился:

— Вызовите сюда Чай Гуя из Наньнина.

Чиновник громко объявил:

— Господин старший экзаменатор вызывает Чай Гуя из Наньнина.

Лянский ван вышел вперед, слегка поклонился экзаменаторам и остановился в ожидании приказаний.

— Ты и есть Чай Гуй? — спросил Цзун Цзэ.

— Да, — ответил лянский ван.

— Ты на экзаменах! — строго сказал Цзун Цзэ. — Почему не становишься на колени перед экзаменаторами? "Какое занимаешь положение, такие и выполняй церемонии", — говорили древние. Если бы ты был просто ваном, тебя усадили бы на почетное место, но раз ты экзаменуемый, у тебя такие же права, как и у остальных. Где это видано, чтобы экзаменуемый не становился на колени перед экзаменаторами? И потом, к чему тебе при твоем высоком титуле обязательно добиваться звания "первого из сильнейших"? Видно, советчик какой-то надоумил? Взгляни, здесь собрались лучшие богатыри Поднебесной, каждый из них легко может тебя победить! Оставь лучше мысль о звании и поезжай домой, — по крайней мере хоть сохранишь репутацию. Думай быстрее!

Речь Цзун Цзэ смутила лянского вана, он потупил голову и молча опустился на колени.

Почему же лянский ван, несмотря на свое высокое положение, во что бы то ни стало решил получить звание "первого из сильнейших", и ради чего стерпел такой позор? Чтобы понять это, дорогой читатель, надо знать, что случилось с лянским ваном на пути в столицу, когда он проезжал через горы Тайхан. Там обосновался главарь разбойников Ван Шань Золотой Меч, или, как его называл народ в Цзянху, — великий ван Золотого меча. Человек отменной храбрости, он присвоил себе высокий титул, сделал своими помощниками отважных военачальников Ma Бао, Хэ Лю, Хэ Шэня, Дэн V, Тянь Ци и других. Он окружил себя советниками, собрал пятисоттысячное войско и теперь мечтал завладеть Сунской империей. Правительственные войска не могли с ним справиться. Он уже давно двинулся бы на Кайфын, будь у него там союзники.

Когда Ван Шаню сообщили, что лянский ван едет в столицу, он вызвал на совет военного наставника Тянь Ци. По его совету разбойники перехватили лянского вана на дороге и провели в шатер, где его встретил Тянь Ци.

Выпили чаю, и Тянь Ци начал речь:

— Во времена династии Южная Тан хотя и царил упадок, но Поднебесная все же была спокойна. Чжао Куан-ин поднял мятеж и обманом захватил престол, который и поныне занимают его потомки. Вам же для виду дали титул, чтобы держать вас в повиновении. Мы бы на это не пошли! Великий ван, я бы советовал вам воспользоваться столичными экзаменами, завоевать звание "первого из сильнейших", привлечь на свою сторону богатырей и поднять восстание. А мы из своего горного стана поможем вам. Согласны вы на такой союз?

На самом же деле Тянь Ци намеревался с помощью лянского вана завладеть Сунской империей и передать ее Ван Шаню. Лянский ван поверил хитрецу и с радостью согласился:

— Как хорошо, что мы встретились! Я так и сделаю! Если добьюсь успеха, мы поровну разделим богатства и почести!

Ван Шань устроил пир в честь высокого гостя, а затем проводил его в дорогу.

В столице лянский ван прежде всего свел знакомство с экзаменаторами. Три продажных сановника за взятки решили присудить ему звание "первого из сильнейших в военном искусстве". Но Цзун Цзэ, который искренне заботился о благе государства, не поддался на подкуп и сказал лянскому вану несколько резких слов, на которые тот не знал, что ответить.

"Ну, хорошо! — подумал рассерженный Чжан Бан-чан, — Твоего любимчика я тоже как следует отчитаю!"

Он подозвал глашатая.

— Что прикажете, господин?

— Вызови Юэ Фэя из Таньиня.

— Вызывают Юэ Фэя из Танъиня! — громко объявил глашатай.

Юэ Фэй торопливо отозвался и поднялся в зал. Увидев, что Чай Гуй стоит на коленях перед Цзун Цзэ, юноша тоже опустился на колени и отвесил земной поклон Чжан Бан-чану.

— Ты и есть Юэ Фэй? — спросил тот.

— Так точно, — ответил юноша.

— Гм! Гляжу я на тебя и думаю: с виду ты самый заурядный, ничем из толпы не выделяешься. Как тебе взбрело в голову домогаться звания "первого из сильнейших"?

— На экзамены съехалось больше тысячи богатырей, и не только я, а все они мечтают получить звание, — почтительно возразил Юэ Фэй.

Чжан Бан-чану очень хотелось отругать Юэ Фэя, но слова юноши поставили его в тупик, и он только сказал:

— Каким оружием ты владеешь?

— Копьем.

— А вы каким? — обратился он к лянскому вану.

— Мечом.

Тогда Чжан Бан-чан приказал Юэ Фэю написать "Рассуждение о правилах боя на копьях", а лянскому вану — "Рассуждение о правилах боя на мечах".

Служители внесли в зал столики с письменными принадлежностями, и оба молодых человека сели писать. Чай Гуй, конечно, обладал незаурядными способностями, но после выговора, который ему сделал Цзун Цзэ, он был раздражен и в слове "меч" допустил ошибку. Волнуясь, он стал исправлять, а получилось еще хуже. В конце концов пришлось зачеркнуть все сочинение и писать его снова. А Юэ Фэй уже давно сдал свое сочинение. Чтобы не опоздать, лянскому вану пришлось сдать черновик.

Чжан Бан-чан сперва прочел сочинение лянского вана, спрятал его в рукав, а затем взял сочинение Юэ Фэя.

"Пожалуй, этот малый поученее меня! — подумал он, прочитав первые строки. — Недаром старик Цзун так его полюбил!"

И все же Чжан Бан-чан прикинулся возмущенным:

— И ты со своей пачкотней задумал получить звание "первого из сильнейших"! Вон отсюда!

Чжан Бан-чан швырнул сочинение Юэ Фэя на пол. Прислужники бросились к Юэ Фэю.

— Стойте! — крикнул Цзун Цзэ.

Люди остановились. Разве кто из них посмел нарушить приказ могущественного сановника?

— Дайте мне сочинение Юэ Фэя! — распорядился Цзун Цзэ.

Боясь навлечь на себя гнев Чжан Бан-чана, служители только переглядывались — никто не двинулся с места.

Юэ Фэй сам поднял лист и подал Цзун Цзэ. Тот положил его на стол, разгладил рукой и прочитал.

"Подлецы! — подумал он. — Да здесь что ни слово, то золото! Им наплевать на подлинный талант — лишь бы нажиться!"

Он тоже спрятал сочинение в рукав и сказал:

— Юэ Фэй, ты человек способный, неужели не прославишься и без звания? Ты помнишь, чего стоила Су Циню 43 "Книга из десяти тысяч слов", и во что обошлась Вэнь Тин-юню "Ода о южном цветке"?

Этими словами Цзун Цзэ намекал на исторические факты. Су Цинь представил циньскому правителю доклад об управлении государством, а министр Шан Ян 44 позавидовал его способностям, побоялся, как бы не лишиться власти. Он добился отстранения Су Циня и на его место взял Чжан И 45. А история Вэнь Тин-юня связана с именем Хуань Вэня, первого министра царства Цзинь. Однажды цзиньский ван пригласил Хуань Вэня полюбоваться цветком южной бегонии и приказал ему сочинить оду об этом цветке. "Позвольте представить ее завтра утром", — попросил Хуань Вэнь. Цзиньский ван разрешил. Но что мог сочинить Хуань Вэнь? Оду за него написал домашний учитель Вэнь Тин-юнь. Хуань Вэнь прочел стихи и был поражен способностями Вэнь Тин-юня. "Если цзиньский ван узнает, что у него такой блестящий талант, — подумал он, — так, чего доброго, отстранит меня от должности, назначит его!" Он отравил Вэнь Тин-юня, а "Оду о южном цветке" переписал и преподнес вану, как свое произведение...

Чжан Бан-чан понял намек и вскипел гневом. Но получилось так, что знатный ван погиб по воле злого рока, а его многотысячное войско было повергнуто в прах.

Поистине:


Когда изменники трон окружают

Толпою тесной,

Для истинных героев места

Нет в Поднебесной!


Что произошло после этого, вы узнаете из следующей главы.


ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Чай Гуй домогается звания и гибнет в поединке.

Юэ Фэй убивает соперника и бежит с ристалища.


Жизнь беспросветная — холод и бедность,

Платье убогое — все, что имею.

Так появиться в присутственном месте

Даже с мечом, — не могу я, не смею...

Пусть я уверовал сердцем в заветы

Матери доброй мудрейшего Мына 46,

Пусть, вдохновленный деяньями предков,

Верую в чудосвершенья Чэнь Пина 47, —

Трудно взлететь, коль подрезаны крылья,

Скорбно вздыхая, твержу удрученно:

Скоро ль наступит желанное время

Кованых лат, кушаков золоченых? 48

Жаль, что напрасно расходую силы:

Богатырю исполинского роста,

Если у важных господ не в почете,

Воинской славы добиться непросто!


Чжан Бан-чан догадался, что Цзун Цзэ намекает на его алчность, но, как говорится, мог лишь гневаться, а возражать не смел, потому что боялся разоблачения.

— Хорошо, Юэ Фэй, не будем пока касаться твоего сочинения, — сказал он. — Я хочу спросить, решишься ли ты состязаться с лянским ваном в стрельбе из лука?

— Я готов, если вы приказываете, господин! — ответил Юэ Фэй.

"Ну, раз речь зашла о состязаниях, то злодей попался в ловушку!" — подумал Цзун Цзэ и распорядился:

— Поставьте мишень в ста шагах!

Лянскому вану такое расстояние показалось слишком большим.

— Простите, господин, но у меня лук слабоват! Пусть сперва стреляет Юэ Фэй, — попросил он Чжан Бан-чана.

Тот велел Юэ Фэю стрелять первым, а сам тайно приказал служителям отнести мишень на двести шагов. Он думал, что юноша откажется стрелять, и таким образом найдется предлог выгнать его с экзаменов.

Но Юэ Фэй перед лицом героев всей Поднебесной спокойно приготовился к стрельбе. Лук изогнулся, словно молодой месяц, стрела взвилась, словно метеор. Юноша выпустил подряд девять стрел — неумолчно гремели барабаны, возвещая о том, что все они попали в цель. Чиновник, который наблюдал за стрельбой, принес утыканную стрелами мишень и положил перед близоруким Чжан Бан-чаном. Тот не разобрал, что перед ним такое, но чиновник доложил:

— Экзаменующийся стрелял отлично — все девять стрел попали в одну точку!

— Ерунда! — раздраженно крикнул Чжан Бан-чан. — Убери прочь эту дрянь!

А лянский ван подумал: "В стрельбе из лука мне с ним не сравниться — лучше взять какое-нибудь другое оружие и во время поединка уговорить этого парня, чтобы он добровольно уступил мне звание. Не согласится — изловчусь и зарублю его, все равно мне не отвечать".

И он доложил экзаменаторам:

— Все стрелы Юэ Фэя попали в цель. Если я тоже не промахнусь, то невозможно будет определить, кто стреляет лучше. Разрешите нам помериться силами в рукопашном бою!

Чжан Бан-чан тотчас же выразил согласие.

Лянский ван вышел из зала, поправил седло и вскочил на коня. Выехав на середину ристалища, он крикнул:

— Ну, Юэ Фэй, отведай моего меча!

Хотя Юэ Фэй прекрасно владел копьем, но он понимал, что перед ним знатный ван и надо держаться осторожно. Экзаменующиеся неотступно следили за Юэ Фэем и, заметив его нерешительность, переговаривались:

— Какой же он соперник лянскому вану? Непременно проиграет!

Даже у Цзун Цзэ мелькнула мысль: "Он, должно быть, и в самом деле трус! Напрасно я о нем заботился!"

Когда Юэ Фэй подъехал поближе, лянский ван тихо сказал:

— Слушай, Юэ Фэй: если ты притворишься побежденным и уступишь звание мне, я тебя щедро награжу! Не послушаешь — пеняй на себя!

— Повиноваться вашей светлости — мой долг, — возразил Юэ Фэй. — Но сегодня мы с вами на экзаменах, где собрались лучшие люди Поднебесной, каждый из которых горит желанием прославиться. Вы сами понимаете, что звания вам не добиться! Да и зачем оно вам при вашем высоком положении? Ведь вы из-за прихоти хотите обидеть героев, готовых, не щадя сил, служить государству! Я не могу с вами драться. Давайте уедем с поля, и пусть экзаменуются другие!

— Паршивый пес! — рассердился лянский ван. — Тебе предлагают богатство, а ты нос воротишь?! Ну, берегись!

Он занес меч над головой Юэ Фэя. Юноша ловким движением копья отвел его в сторону. Лянский ван хотел ударить противника по пояснице, но Юэ Фэй отразил удар древком копья, использовав прием "большой поворот ястреба". Кровь ударила в голову лянскому вану, он сделал еще пять или шесть беспорядочных выпадов, но все они легко были парированы Юэ Фэем. Тогда лянский ван круто повернулся и поскакал обратно. Юэ Фэй последовал за ним, недоумевая, что он затеял.

Лянский ван поднялся в зал и доложил Чжан Бан-чану:

— Юэ Фэй совсем не умеет обращаться с копьем — я не буду с ним драться.

— Я давно это знал! — воскликнул Чжан Бан-чан.

Цзун Цзэ посмотрел на Юэ Фэя, который опустился на колени позади лянского вана, и подозвал юношу к себе:

— Неужели у тебя не хватает ловкости, чтобы прославиться?

— Ловкости у меня хватает, но я не посмел драться с ваном в полную силу, потому что он человек знатный, а я — простолюдин, — возразил Юэ Фэй.

— В таком случае тебе вовсе не следовало приезжать на экзамен!

— Экзамены бывают раз в три года, и я не хотел их пропустить! Раньше экзамены ограничивались смотром искусства владения луком и копьем да еще скачками. А тут получился поединок — с копьем против меча! Если он убьет меня — ему придется отвечать. Если я убью его — мне придется поплатиться жизнью. Если вы разрешите, мы с лянским ваном дадим друг другу письменное обещание, что никто не будет мстить, если я убью его или он меня. Только тогда я согласен драться!

— Вот это верно! — согласился Цзун Цзэ. — Недаром говорят: "Когда богатырь вступает в бой, он будет либо ранен, либо убит!" Чай Гуй, ты согласен?

Пока лянский ван раздумывал, Чжан Бан-чан воскликнул:

— Ловко работает язык у Юэ Фэя! Что ж, посмотрим на его способности! Пишите бумагу, ваша светлость! А потом хоть убейте его, никто вас не осудит!

Когда лянский ван и Юэ Фэй кончили писать, экзаменаторы скрепили их подписи печатью. Бумагу лянского вана вручили Юэ Фэю, бумагу Юэ Фэя — лянскому вану.

Тот передал ее Чжан Бан-чану. Юэ Фэй, следуя примеру лянского вана, протянул свою бумагу Цзун Цзэ.

— От этой бумаги зависит твоя жизнь, так что храни ее сам, — сказал Цзун Цзэ. — Я тут ни при чем!

— Слушаюсь, слушаюсь! — почтительно поддакнул Юэ Фэй и взял свою бумагу обратно.

Когда соперники бок о бок вышли из зала, Юэ Фэй сказал:

— Ваша светлость, вы отдали свою бумагу наставнику Чжану, а мою господин Цзун принять не захотел. Подождите минутку, я передам ее своему другу. — Он подъехал к братьям и сказал: — Брат Тан Хуай, если увидишь, что лянский ван проигрывает, возьми брата Ню Гао и сторожи с ним выход из его шатра. Будь внимателен, потому что народу собралось много! Ты, брат Чжан, наблюдай за шатром лянского вана сзади, и если телохранители попытаются ему помочь, прегради им путь. А ты, брат Ван, будь наготове и жди у ворот ристалища. Если лянский ван убьет меня, забери мой труп и уезжай. Если же я убью его, сразу открывай ворота, и — бежим. Храни эту бумагу как зеницу ока, — без нее мне конец!

Покончив с указаниями, Юэ Фэй выехал на середину поля. Кругом сплошной стеной стоял народ, собравшийся посмотреть на состязания.

Тем временем лянского вана охватила тревога, он не выдержал и бросился к своему шатру.

Дорогой читатель, может быть, вам покажется странным: откуда во время экзаменов на ристалище мог появиться шатер? А все дело в том, что лянский ван воспользовался своим высоким положением и явился на экзамены не один, а со свитой. На поле он поставил целых три шатра!

Войдя в шатер, лянский ван сел и заявил своим приближенным:

— Я был уверен, что легко добуду звание "первого из сильнейших", но, как назло, повстречался с этим Юэ Фэем! Придется мериться силами! Мы с ним обменялись бумагами, в которых написали, что если кто из нас будет убит, не мстить. Так что или я его убью, или он меня. Как вы думаете, сумею я его победить?

— Сколько же голов у Юэ Фэя, чтобы он решился вас убить! — закричали телохранители. — Пусть только попробует кичиться своей силой! Мы его тут же прикончим! Не сомневайтесь — наставник Чжан при дворе за нас заступится!

Лянский ван снова выехал на середину поля, но как только взглянул на Юэ Фэя, который гордо гарцевал на своем коне, так сразу струсил.

— Послушайся меня, Юэ Фэй! — крикнул он. — Добром уступи мне звание "первого из сильнейших" и забирай себе второе или третье место! Тебе же будет лучше! Что ты вздумал становиться мне поперек дороги?!

— Великий ван, неужели вы не понимаете? — покачал головой Юэ Фэй. — Древние говорили: "Военному делу учатся для того, чтобы принести пользу государству". Если вы меня победите — я подчинюсь. Но если нет — спросите, захотят ли вам повиноваться собравшиеся здесь герои?!

Лянский ван пришел в ярость и замахнулся мечом, но Юэ Фэй с такой силой отбил удар, что у противника заныла рука.

— Ого! — воскликнул он и сделал еще один выпад — Юэ Фэй с легкостью необыкновенной отвел его меч в сторону.

Убедившись в том, что противник не собирается нанести ему ответный удар, лянский ван осмелел и забыл про осторожность.

Юэ Фэй отбивался, пока у него хватало терпения, но потом не выдержал и крикнул:

— Чай Гуй, ты не знаешь никакой меры! Лучше уезжай, пока я тебя не прикончил!

Когда лянский ван услышал, что Юэ Фэй называет его прямо по имени, да еще на "ты", он пришел в ярость:

— Собачья морда! Я с тобой церемонюсь, а ты меня оскорбляешь!

С поднятым мечом он ринулся на противника, норовя нанести удар в голову. Юэ Фэй спокойно отвел в сторону его меч и сам сделал выпад, целясь в грудь противнику. Лянский ван мгновенно отклонился, но не рассчитал — удар попал в грудь между латами, и он вверх тормашками полетел с коня. Еще удар — и все было кончено. Ловкие приемы Юэ Фэя сопровождались одобрительными возгласами из толпы, в то время как воины из охраны только испуганно переглядывались.

Чиновник, следивший за порядком на ристалище, приказал страже:

— Хорошенько следите за Юэ Фэем! А то еще сбежит!

Но победитель как ни в чем не бывало сошел с коня, воткнул в землю копье и остановился в ожидании приказаний.

Распорядитель экзаменов докладывал экзаменаторам:

— Почтенные господа! Юэ Фэй убил лянского вана! Прикажете его схватить?

Цзун Цзэ внешне оставался спокойным, но доклад чиновника встревожил его. Зато Чжан Бан-чан вышел из себя и крикнул:

— Схватить негодяя!

— Слушаемся! — отозвались служители.

Они бросились к Юэ Фэю, связали его и подвели к крыльцу.

В это время телохранители лянского вана выскочили из шатра с намерением отомстить за своего господина, но Тан Хуай преградил им путь.

— Стойте! — крикнул он. — Юэ Фэй победил в честном поединке, и если вы тронетесь с места, герои Поднебесной вас сомнут!

Телохранители заколебались. Их нерешительностью воспользовался Чжан Сянь. Копьем и крюком он разорвал шатер и крикнул:

— Только посмейте двинуться, и вам конец!

Зрители вели себя по-разному: одни восхищались Юэ Фэем, другие — посмеивались. Только приверженцы лянского вана были в смятении, но, увидев, как Юэ Фэя связали, решили, что Чжан Бан-чан и сам с ним расправится, и успокоились.

Когда Юэ Фэя схватили, Ню Гао от волнения позабыл обо всем на свете, а приказ Чжан Бан-чана — отрубить голову Юэ Фэю — совсем вывел его из себя. Но в это время Цзун Цзэ крикнул:

— Стойте!

Он вскочил с места, одной рукой схватил Чжан Бан-чана, другой — Ван До и воскликнул:

— Юэ Фэй и лянский ван дали слово, что за смерть любого из них никто не отвечает. Мы скрепили их бумаги печатями! Если казнить Юэ Фэя, все богатыри взбунтуются, и нам не сносить головы. Надо доложить государю, пусть он сам распорядится, что нам делать!

— Если простолюдин осмелился убить вана, значит, он даже отца и государя ни в грош не ставит! — возразил Чжан Бан-чан. — Древние говорят: "Мятежника надо уничтожать безо всякой пощады". Зачем докладывать государю? — И он обернулся назад: — Палачи! Рубите ему голову!

Приближенные тут же отозвались:

— Слушаемся и...

Но не успели они сказать "выполняем", как Ню Гао закричал громовым голосом:

— Богатыри Поднебесной, неужто никто из вас не хочет прославиться? Юэ Фэй показал свою силу, а его же за это хотят казнить! Да разве можно такое терпеть?! Бей экзаменаторов, с богами и с чертями рассчитаемся позже!

Он выхватил обе сабли, подскакал к знамени и рубанул по древку. На ристалище поднялся шум.

— Мы тоже хотим экзаменоваться! Зачем нам ждать еще три года? Лянский ван думал, что у него высокое положение, значит, можно нас ни в грош не ставить!

— Вы слышите? — Цзун Цзэ отпустил руки. — Теперь идите и рубите ему голову!

Чжан Бан-чан, Ван До и Чжан Цзюнь в растерянности смотрели на Цзун Цзэ:

— Ведь мы с вами, как говорится, плывем в одной лодке! Успокойте толпу, мы вам будем очень признательны!

— В таком случае прикажите объявить, чтобы экзаменующиеся не скандалили и ждали указаний! — сказал Цзун Цзэ.

Чиновник во всеуслышание объявил:

— Слушайте, слушайте! Господин Цзун приказывает прекратить шум! Кто ослушается, будет наказан!

Как только люди услышали имя Цзун Цзэ, они сгрудились у крыльца, а некоторые даже влезли в зал.

— Посоветуйте мне, Цзун Цзэ, как выпутаться из этой истории! — молил Чжан Бан-чан.

— Прежде всего отпустите Юэ Фэя! Видите, как все возмущены? Сперва избавимся от этой опасности, а потом подумаем, что делать дальше!

По приказу Чжан Бан-чана Юэ Фэя освободили.

Он вскочил на коня и помчался к воротам. Ню Гао последовал за ним. На поле все смешалось, экзаменующиеся с шумом начали разъезжаться.

Труп лянского вана убрали, и экзаменаторы отправились ко двору, чтобы доложить государю о происшедшем.


Если вы не знаете, какое решение принял император, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Ван Гуя сражает болезнь в деревне Чжаофынчжэнъ.

Цзун Цзэ атакует лагерь у холмов Моутоган.


На дворе постоялом

Друзья отдыхали с дороги.

Но по воле Небес

Путь их был не прямым и не долгим.

А потом оказалось:

Когда бы не болен был Ван,

И Цзун Цзэ бы не смог

Всполошить неприятельский стан.


Юэ Фэй и его братья покинули ристалище, добрались до ворот ямыня и сказали начальнику охраны:

— Просим вас передать господину, что Юэ Фэй хотел его отблагодарить, но не смог. Мы будем служить ему преданно, как служат человеку собака и конь! Пусть господин не сомневается.

Приехав на постоялый двор, братья собрали вещи, рассчитались с хозяином и двинулись в путь.

Итак, телохранители убрали труп лянского вана и отправились ко двору. Чжан Бан-чан опередил всех и доложил государю:

— Экзамены сорваны из-за Юэ Фэя, любимчика Цзун Цзэ. Он убил лянского вана!

К счастью, Цзун Цзэ верно служил императорам, при дворе его любили за честность, и поэтому государь не стал его наказывать, а только лишил должности.

Когда Цзун Цзэ возвратился в ямынь, привратник опустился перед ним на колени и доложил:

— Приезжал Юэ Фэй, плакал, кланялся и говорил, что во веки веков не забудет ваших милостей.

Цзун Цзэ тяжело вздохнул и приказал:

— Принесите мой сундук. Поедем за ним вдогонку!

— Он уже далеко!

— Откуда вы знаете? — строго сказал Цзун Цзэ. — Сяо Хэ отправился за Хань Синем 49 почти через месяц после того, как тот сбежал, и все-таки догнал! А ведь благодаря Хань Синю династия Хань прославилась на четыреста лет! Юэ Фэй по своим способностям не ниже Хань Синя, его надо обязательно вернуть.

Принесли сундук, Цзун Цзэ приказал навьючить его на коня и поскакал вслед за Юэ Фэем.

Между тем, когда Юэ Фэй отъехал от ворот ямыня, Ню Гао сказал ему:

— Зачем мы мчимся во весь дух?

— Ничего ты не понимаешь, брат! — возразил Юэ Фэй, — Разве продажные сановники согласятся простить нас? Скажи спасибо господину Цзуну за то, что нас так легко отпустили!

— Ты прав, старший брат! — согласились остальные. — Надо поскорее уезжать отсюда!

Начинало смеркаться. Солнце — золотой ворон — скрылось за горами, на востоке показался нефритовый заяц — луна.

Братья проехали уже больше двадцати ли, как вдруг позади раздались крики.

— Вот видите? — обратился Юэ Фэй к братьям. — За нами гонятся телохранители лянского вана!

— Остановимся! — предложил Ван Гуй. — Перебьем их, и делу конец!

— Братья, чего вы боитесь! — вскричал Ню Гао. — Давайте захватим Кайфын! Старший брат объявит себя императором, мы станем его полководцами. Зачем нам тогда какое-то звание "первого из сильнейших"?

— Ну-ка замолчи! — прикрикнул на него Юэ Фэй. — Ты что, с ума сошел?

Ню Гао умолк, но сквозь стиснутые зубы все же процедил:

— Ладно, поступайте, как знаете, я и пальцем не пошевелю! Сам подставлю шею — пусть рубят!

— Зачем ты кипятишься, брат Ню? — упрекнул его Тан Хуай. — Остановимся и узнаем, зачем они явились: на переговоры — будем разговаривать, драться — будем драться. Неужто испугаемся?

Вскоре братья увидели мчавшегося к ним во весь опор всадника, который махал рукой и кричал:

— Господин Юэ, подождите! Наместник Цзун хочет вас видеть!

— Оказывается, это наш благодетель! — воскликнул Юэ Фэй. — Интересно, зачем я ему понадобился?

Подъехал Цзун Цзэ, сопровождаемый слугами. Братья сошли с коней, почтительно встали на колени. Цзун Цзэ спрыгнул с седла и поднял Юэ Фэя.

— Вы спасли нам жизнь, а мы в спешке не только не смогли вас поблагодарить, но даже попрощаться не успели! — сказал Юэ Фэй. — Приказывайте, господин, мы слушаем.

— После всей этой истории Чжан Бан-чан подал государю доклад, и высочайший указом снял меня с должности, — сообщил Цзун Цзэ.

Смущенные братья стали просить прощения.

— Не расстраивайтесь, друзья, — успокоил их Цзун Цзэ, — без дела я все равно не останусь. Ну, а если окончательно дадут отставку, тоже не беда — поживу на покое. — И он обратился к телохранителям: — Как называется эта местность? Можно здесь где-нибудь остановиться?

— Неподалеку отсюда начинаются сады советника Ли, там можно и переночевать, — доложили ему.

Цзун Цзэ приказал ехать дальше.

Когда путники приблизились к воротам сада, их приветствовал смотритель. Все спешились и прошли в павильон.

— Мы проголодались, можно здесь достать вина и закусок? — спросил Цзун Цзэ.

— Чуть подальше — деревня Чжаофынчжэнь, там можно купить все необходимое и найти повара.

Цзун Цзэ дал слуге денег и послал его за провизией. Потом он приказал внести сундук и, передавая его Юэ Фэю, сказал:

— У меня нет ничего, кроме этих доспехов и боевого халата. Примите их в знак моего искреннего расположения.

Обрадованный Юэ Фэй, у которого как раз не хватало лат, с благодарностью принял подарок.

— Нынче вы не прославились, друзья, но не унывайте,— продолжал Цзун Цзэ.— Как только удастся разоблачить продажных сановников, я представлю доклад государю, и, ручаюсь, вы получите высокие должности. А сейчас возвращайтесь домой, хорошенько прислуживайте родителям и упражняйтесь в военном искусстве. Нельзя из-за случайной неудачи забывать о великом долге.

— Мы выполним ваш наказ,— в один голос ответили молодые люди.

Между тем слуги накрыли стол и наполнили вином кубки. Завязалась непринужденная беседа о военном искусстве, о последних событиях.

Ван Гуй и Ню Гао весь день ничего не ели и сильно проголодались. Как только на столе появились вино и закуски, они набросились на яства, как голодные волки, и принялись уничтожать все подряд. Занятые едой, они не прислушивались к беседе.

Получилось так, что повар, — то ли в спешке, то ли по рассеянности,— пересолил закуски. Ван Гуй и Ню Гао съели слишком много соленого и стали просить чаю.

Слуга, который кипятил чай, покачал головой и тихо сказал своему товарищу:

— Смотри, за столом идет ученый разговор, а этим двум неотесанным парням и дела нет до него. Ты им подал по чашечке горячего чаю, так они еще морщатся — не нравится! Подай-ка им по большой чашке холодного чаю — лучшего они не заслуживают!

Слуга так и сделал. Ван Гуй выпил подряд пять или шесть чашек и воскликнул:

— Неплохо освежает! — И снова принялся за вино.

За беседой время летело незаметно. Уже начало светать, и Юэ Фэй стал прощаться.

— Дайте господину Юэ коня и сундук,— распорядился Цзун Цзэ.

Юэ Фэй еще раз поблагодарил.

Поистине:


До пятой стражи продолжался

Почтенных путников обед, —

И вот уж солнце на востоке

Вещает утренний рассвет.

Среди цветов — прощальный кубок:

Итак... до дна — в последний раз!..

Друзей расходятся дороги,

И пробил расставанья час!


Итак, Цзун Цзэ со своими людьми возвратился в город, а братья поехали дальше. Юэ Фэй без конца восхищался честностью и справедливостью Цзун Цзэ.

— Да! На свете редко встречаются такие люди! По нашей вине его лишили должности, и он же нас ободряет! Сумеем ли мы когда-нибудь отблагодарить нашего благодетеля?

Вдруг Ван Гуй громко вскрикнул и свалился с коня. Лицо его сделалось серым, как земля, челюсти крепко сжались. Перепуганные братья спешились и торопливо подняли его.

— Дорогой брат, очнись же, очнись! — звал Юэ Фэй, но Ван Гуй даже не шевельнулся.

Юэ Фэй громко заплакал:

— И откуда такая напасть! Если ты умрешь, как нам смотреть в глаза твоим родителям?

Молодые люди совсем растерялись.

— Ведь брат Ван раньше ничем не болел, — заметил Ню Гао. — Видно, он вечером объелся, а потом выпил холодного чаю, и у него раздуло живот. Дайте-ка я его полечу.

И он с силой начал мять Ван Гую живот. Больного стошнило, он застонал и понемногу пришел в себя.

— Брат Тан Хуай,— сказал Юэ Фэй,— поезжай в Чжаофынчжэнь и позаботься о месте для отдыха, а мы подождем тебя здесь.

Тан Хуай поскакал в село. По обе стороны улицы стояло несколько постоялых дворов, но всюду было полно народа. Хозяин постоялого двора, находившегося немного поодаль, заметил, что Тан Хуай в нерешительности оглядывается, и обратился к нему:

— Вам, наверное, нужно отдохнуть, почтенный господин?

Тан Хуай спрыгнул с коня и приветствовал хозяина.

— Разрешите узнать, кто вы?

— Моя фамилия Фан, — отвечал тот. — Жители Чжаофынчжэня называют меня Фан Честный, потому что я никогда не обманываю постояльцев.

— Нас пятеро, мы едем с экзаменов. Один брат в дороге заболел, ему надо отдохнуть и подлечиться. Можно будет у вас устроиться?

— Почему же нельзя? Милости прошу. Комнаты у меня чистые и сухие, места хватит на всех. Понадобится лекарь, найдем в селе.

— Очень хорошо,— сказал Тан Хуай.— Тогда я поеду за остальными.

Братья ждали его на прежнем месте. Они кое-как посадили Ван Гуя на коня и привезли на постоялый двор.

В тот же день Фан Честный пригласил лекаря. Тот нашел у больного несварение желудка и легкую простуду, прописал жаропонижающее и пообещал скорое выздоровление. Юэ Фэй заплатил ему пять цяней 50 серебра.

Шли дни, братья отдыхали и дожидались выздоровления Ван Гуя.

А в это время разбойник Ван Шань Золотой Меч, обосновавшийся в горах Тайхан, получил весть о гибели лянского вана в поединке с Юэ Фэем и об отстранении Цзун Цзэ от должности. Он собрал своих людей и обратился к ним с такой речью:

— Ныне у власти стоят бесчестные и продажные сановники, между военачальниками и воинами царит разлад. Жаль, конечно, что лянский ван погиб. Зато мы получили добрую весть: Цзун Цзэ снят с должности. Теперь при императорском дворе больше нет способных людей. Я решил поднять войско, взять Кайфын и подчинить себе Сунскую империю. Что вы об этом думаете?

Тут поднялся военный наставник Тянь Ци и сказал:

— Нынешний император увлекается возведением дворцов, народ им недоволен. Он отвергает честных людей, между его приближенными часто вспыхивают раздоры. Я тоже думаю, что сейчас самый подходящий момент для нападения на столицу.

Ван Шань не стал терять времени даром: тут же назначил Ma Бао командиром передового отряда, поставил Хэ Лю и Хэ Ци во главе другого отряда в тридцать тысяч воинов, переодетых в форму императорских войск, и отдал приказ выступать. Сам же вместе с военным наставником Тянь Ци принял на себя главное командование.

Войско Ван Шаня двигалось по дороге к Кайфыну, не встречая преград. Возле Наньсюньмыня, в пятидесяти ли от города, мятежники остановились и разбили лагерь.

Военачальники, оборонявшие столицу, переполошились и бросились с докладом ко двору. Император распорядился запереть городские ворота и созвал на совет придворных сановников.

— Разбойники подняли мятеж и идут на столицу,— объявил он.— Кто из вас готов возглавить войско и покарать непокорных?

Сановники лишь смущенно переглядывались и молчали.

Недовольный император обратился к Чжан Бан-чану:

— Древние говорили: "Войско кормят тысячу дней ради единого дня сраженья". Вас же государство кормило многие годы, а теперь, когда столице грозит опасность, вы молчите! Это ли не черная неблагодарность?

Вдруг из толпы сановников вышел советник и доложил:

— Государь, позвольте молвить слово вашему верному слуге Ли Гану! У злодея Ван Шаня смелые люди, они давно мечтали напасть на столицу, но боялись Цзун Цзэ. Поставьте его во главе войска, и мятежники будут разбиты!

Император Хуэй-цзун одобрил этот совет и распорядился вызвать Цзун Цзэ ко двору.

Ли Ган поспешил к нему в дом. Встречать гостя вышел Цзун Фан, сын опального наместника.

— Где ваш отец? — удивился Ли Ган. — Почему он не выходит принять государев указ?

— Простите, он болен! — ответил юноша.

— Чем болен? Где он?

— После истории на экзаменах он расстроился и слег.

— Проводите меня к нему, — попросил Ли Ган. — Я передам ему императорский указ и заодно спрошу, как он себя чувствует.

— Рад вам услужить! — воскликнул юноша. — Но только зря вы себя утруждаете.

Цзун Фан проводил Ли Гана до спальни. Из-за дверей доносился раскатистый храп.

— Счастье, что приехал я, а не другой! — воскликнул Ли Ган. — Не то вашего родителя обвинили бы в непочтении к государю!

— Отец не притворяется, он в самом деле болен! — горячо возразил юноша.

— Ну и подлец! — вдруг пробормотал Цзун Цзэ во сне.

Слышно было, как он ворочается на постели. Потом опять стало тихо.

— Да, ваш отец действительно болен, — согласился Ли Ган. — Придется мне вернуться во дворец и спросить государя, что делать дальше.

Юноша проводил гостя до ворот.

Ли Ган вернулся во дворец, низко поклонился императору и доложил:

— Цзун Цзэ заболел и не смог принять указ.

— Велите послать к нему придворного лекаря! — распорядился император.

— Боюсь, простыми лекарствами болезнь Цзун Цзэ не вылечить, — осмелился возразить Ли Ган. — Он заболел от расстройства после скандала на экзаменах. Я сам слышал, как он во сне проклинал продажных сановников! Если вы, государь, прикажете взять его обидчиков под стражу, он выздоровеет безо всяких лекарств!

— Кто эти продажные сановники? — грозно спросил Хуэй-цзун.

Ли Ган хотел доложить, но его опередил Чжан Бан-чан. Он опустился на колени перед троном и воскликнул:

— Это начальник военной палаты Ван До!

Государь приказал взять Ван До под стражу и отвести в ведомство наказаний.

Дорогой читатель, как ты думаешь, почему Чжан Бан-чан вздумал свалить вину на своего сообщника? А потому, что мошенники всегда хитрят! Чжан Бан-чан испугался, как бы Ли Ган не выдал всех троих: тогда едва ли бы им удалось вывернуться. Одного Ван До легче вызволить из темницы,

"Хитер, подлец! — подумал Ли Ган. — А может быть, он и в самом деле раскаивается?"

Ли Ган поклонился императору и снова отправился к Цзун Цзэ. А тот уже послал верных людей разузнать, что творится во дворце. Когда ему сообщили, что государь приказал взять Ван До под стражу и что Ли Ган едет к нему с новым указом, Цзун Цзэ встал с постели и вышел в зал. После взаимных приветствий гость рассказал, что произошло при дворе.

— Легко отделался, мошенник! — воскликнул Цзун Цзэ и вместе с Ли Ганом отправился ко двору.

Император восстановил опального сановника в должности и приказал ему разбить войско мятежников.

Но Чжан Бан-чан и тут схитрил.

— Государь! — говорил он. — Чтобы разгромить Ван Шаня, достаточно и пяти тысяч воинов!

Император послушался его и велел Цзун Цзэ возглавить пятитысячный отряд. Тот хотел возразить, по Хуэй-цзун уже покинул зал.

— Выходит так — если ты не убил тигра, то тигр убьет тебя! — воскликнул возмущенный Цзун Цзэ. — Что же мне теперь делать?

— Берите войско и выступайте, — посоветовал Ли Ган. — Завтра я поговорю с государем, и вам пришлют подкрепление.

На следующее утро Цзун Цзэ вместе с сыном прибыл на ристалище, сделал смотр войску и выступил из города. У холмов Моутоган, на виду у мятежников, императорские войска расположились лагерем.

"У врага сил в десять раз больше! — думал Цзун Цзэ. — Как же мне быть?"

В конце концов он приказал отойти к холмам и укрепиться.

Цзун Фан обратился к отцу:

— Батюшка! Не опасно ли разбивать лагерь на холмах? А если мятежники нас окружат, что мы будем делить?

Цзун Цзэ смахнул набежавшие слезы.

— Сын мой, неужели я этого не понимаю? Но коварные сановники хотят меня погубить и поэтому послали меня с пятитысячным отрядом против пятидесятитысячного войска мятежников. Как мне с ними справиться? Слушай меня внимательно: ты с войском останешься здесь, а я один ворвусь в лагерь мятежников и буду биться. Если мне удастся посеять панику в стане врага, атакуй его и поддержи меня. Если не удастся, возвращайся и город, забери мать и уезжай на родину — оставаться в столице тебе нельзя!

Цзун Цзэ всегда заботился о воинах, и те очень его любили. Увидев, что их предводитель собирается один ворваться во вражеский лагерь, они заволновались.

— Куда вы, господин? У разбойников сила великая, зачем лезть в логово тигра? Мы вас не отпустим одного! Bce пойдем вместе с вами!

— Я сам знаю, что разбойники сильнее нас! — возразил Цзун Цзэ. — Поэтому и еду один, чтобы всех не губить!

Воинам так и не удалось его отговорить. Цзун Цзэ вскочил на коня и на всем скаку ворвался в неприятельский лагерь.

— Эй, злодеи, кто ищет смерть, выходи!

Грозный вид Цзун Цзэ смутил мятежников, они в нерешительности топтались на месте.

Наиболее расторопные бросились в шатер Ван Шаня:

— Великий ван, Цзун Цзэ у нас в стане, ничего не можем с ним поделать!

"Цзун Цзэ — способный полководец, — подумал Ван Шань, — и к тому же честный человек. Если он решился на такое безрассудство, значит, его к этому принудили. Попробую привлечь его на свою сторону! Если удастся — империя моя!"

И он передал строгий приказ всем военачальникам:

— Взять Цзун Цзэ живым во что бы то ни стало!

— Слушаемся!

Плотным кольцом они окружили Цзун Цзэ, громко крича:

— Сдавайся, Цзун Цзэ! Слезай с коня! Чего еще ждешь?

Поистине:


Героя люди обманули,

Чтоб на позор его обречь,

Конь боевой теряет силы,

И не блестит на солнце меч.

И торжествуют лисы, веря,

Что в них проснулся тигра дух,

Что попугай, теряя перья,

Смешнее будет, чем петух!


Если вы не знаете о дальнейшей судьбе Цзун Цзэ, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Юэ Фэй громит разбойников и благодарит верного друга.

Ши Цюань преграждает тропу и встречает доброго приятеля.


Ты, защитник дворца государя,

Был в зените воинской славы

И, достойный высшей награды,

Смело жертвовал жизнью своей.

Все ж под знаменем Белой сороки 51

Ты заклятых врагов обезглавил,

Под горою Красного шелка

Повстречал ты верных друзей!


В лагере мятежников Цзун Цзэ вступил в смертельный бой, хотя и не рассчитывал на победу. Он понимал, что одному справиться с целым войском невозможно. Стоило врагам открыть стрельбу из луков, и он в один миг стал бы похож на утыканного стрелами ежа. Однако Ван Шань отдал строгий приказ взять Цзун Цзэ живым, и вокруг него все туже сжималось кольцо мятежников.

В это время Ван Гуй, который отдыхал и лечился в Чжаофынчжэне, почувствовал себя лучше и попросил пить.

— Брат Тан Хуай, — сказал Юэ Фэй, — сходи к хозяину и принеси чашку чаю.

Но хозяина дома не оказалось. Тан Хуаю пришлось кипятить чай самому. Вдруг скрипнула дверь, — в комнату вбежал встревоженный хозяин, за ним — двое слуг.

— Куда это вы запропастились? — спросил Тан Хуай. — Весь дом обыскал, и нигде ни души.

— А я спешил к вам, чтобы сообщить важную новость, — сказал хозяин. — Разбойники с гор Тайхан подняли мятеж и двинулись на столицу. Если им удастся взять город, все обойдется, но если императорские войска их разобьют и обратят в бегство, разбойники начнут грабить деревни и села на своем пути. Придется тогда собирать пожитки и уходить. Советую и вам, господа, поспешить с отъездом.

— Вот оно что! — воскликнул Тан Хуай. — Да эти разбойники и носа в Чжаофынчжэнь не посмеют сунуть, если узнают, что мы здесь! Ну, а если и явятся, так только для того, чтобы поднести нам что-нибудь на дорожные расходы!

Хозяин и слуги загалдели:

— Не до шуток сейчас, господин, положение опасное!

Тан Хуай улыбнулся, взял чай и отправился в комнату Ван Гуя.

— Почему ты так задержался? — спросил его Юэ Фэй. — Брат Ван ждет не дождется чаю.

Узнав, в чем дело, Юэ Фэй вызвал хозяина.

— Быть может, это ложные слухи?

— Нет, истинная правда! — заверил его хозяин. — Император уже выслал войско против мятежников.

— В таком случае приготовь нам скорее поесть!

Хозяин решил, что постояльцы решили уехать, и со всех ног бросился на кухню.

А Юэ Фэй между тем сказал братьям:

— Сдается мне, что государь поставил во главе войска нашего благодетеля Цзуна.

— С чего ты взял? — возразил Тан Хуай.

— При дворе почти все сановники взяточники и трусы, разве кто из них добровольно согласится пойти в бой? Лишь господин Цзун бескорыстно служит государству. Сделаем так: брат Ню Гао останется ухаживать за больным, а мы поедем и разузнаем: если во главе императорского войска наш благодетель — поможем ему, если нет — вернемся назад.

Чжан Сянь и Тан Хуай одобрили такое решение, только Ню Гао запротестовал:

— Брат Ван уже поправился, зачем мне сидеть около него?

— Пусть поправился, но одного его оставлять нельзя, — твердо сказал Юэ Фэй. — Я еду помочь нашему благодетелю, это уже значит, что мы помогаем ему все вместе.

Ню Гао хотел еще что-то возразить, но Ван Гуй незаметно ущипнул его за ногу.

— Ладно, мне все равно, — махнул рукой Ню Гао. — Не хочешь меня брать — не бери.

Слуга принес еду, и братья сели за стол. Ню Гао ничего не мог есть от возбуждения, у Ван Гуя вообще не было аппетита.

Наскоро перекусив, Юэ Фэй, Тан Хуай и Чжан Сянь вскочили на коней и уехали.

— Ты зачем меня ущипнул? — спросил Ню Гао у Ван Гуя.

— Эх ты тупая башка! — улыбнулся Ван Гуй, — Понимать надо: раз старший брат сказал, что не возьмет тебя, значит — не возьмет! А ты знаешь, почему я заболел?

— Откуда мне знать!

— От досады, что в тот день на ристалище не удалось никого пристукнуть! Ты слышал, что разбойники с гор Тайхан угрожают захватить столицу? Стало быть, войско у них большое, и предстоит горячая схватка. Я хотел, чтобы братья уехали, а потом и мы с тобой отправимся вслед за ними. Для меня сражение лучше любого лекарства! Ну, как?

Ню Гао даже в ладоши захлопал:

— Едем, едем!

Они тоже поели, снарядились и сказали хозяину:

— Стереги наши вещи, — мы едем биться с разбойниками!

Скоро и их кони скакали в направлении Наньсюньмыня.

Между тем Юэ Фэй с двумя братьями добрался до холмов Моутоган. Над военным лагерем действительно развевалось знамя Цзун Цзэ.

— Что такое! — вдруг с тревогой вскричал Юэ Фэй. — Наш благодетель превосходно знает военное дело — почему же он разбил лагерь на холмах? Видно, дела у него идут неважно!

Братья подстегнули коней и скоро оказались у стана. Воины доложили о них Цзун Фану, и тот выехал встречать молодых людей.

— Как же это ваш почтенный батюшка, искушенный в военном деле, мог расположиться в таком опасном месте? — был первый вопрос Юэ Фэя. — А если разбойники отрежут ваше войско от воды и провианта?

Взволнованный Цзун Фан рассказал, как продажные сановники задумали погубить его отца и не дали ему достаточно войск и как Цзун Цзэ, желая своей смертью отблагодарить государя за милости, оставил свой отряд на холмах, а сам ворвался в неприятельский стан.

— Мы вызволим из беды вашего отца! — воскликнул Юэ Фэй. — Едем, братья! Тан Хуай, ты ударишь слева, а ты, Чжан Сянь, — справа. Кто первый увидит нашего благодетеля, за тем и будет числиться первая заслуга.

— Старший брат, ты погляди, сколько недругов! — заметил Тан Хуай. — Разве их всех перебьешь?

— Нечего зря считать! Наше дело спасти благодетеля!

Братья отважно ринулись вперед. Тан Хуай, размахивая своим посеребренным копьем, налетел слева:


То дракон метнулся разъяренный

Из кипящих океанских волн;

То броском внезапным и коварным

Тигр потряс высокий горный склон!


А справа атаковал Чжан Сянь:


То крылья распускает гриф —

Застыло небо, потемнев;

То гривой бешено встряхнув,

Клыки оскаливает лев!


Чжан Сянь разил врагов без промаха, стоны поверженных сотрясали небо.

А Юэ Фэй уже прорвался в самое сердце вражеского лагеря.


Серебром сияет шлем

В блеске солнечного дня,

Грудь надежно защищает

Белоснежная броня.

Грива

Белого коня —

Как дракон

В пучине вод,

А копье,

Пронзая ветер,

Угрожающе

Поет.

Белоснежная

Броня

Упасет его

От ран,

Верный конь,

Как лев свирепый,

Всадник —

Богатырь Цзиньган! 52

Сеет смерть

Его копье,

Щит

Врагов не защитит,

Белый конь

Злодеев топчет,

Не щадя

Своих копыт!


Раздались испуганные крики:

— Берегитесь! Юэ Фэй здесь!

Поистине:


Защищая праведного мужа,

Обнажил он благородный меч.

Чтобы с плеч мятежников постылых

Головы презренные отсечь!

Совершив непревзойденный подвиг,

Признан был героем Юэ Фэй.

И гремит о нем поныне слава,

И поныне радует людей!


Окруженный врагами, Цзун Цзэ сражался из последних сил.

— Цзун Цзэ! — кричали ему разбойники.— Если сдашься, наш великий ван обещает сохранить тебе жизнь! Переходи на нашу сторону!

Казалось, спасения не было. Но вдруг среди разбойников поднялась паника:

— Юэ Фэй, Юэ Фэй напал! Тот самый, что убил лянского вана!

"Неужели Юэ Фэй вернулся? — мелькнуло в голове Цзун Цзэ.— Или мне это снится?"

Нет! Юэ Фэй действительно был рядом.

— Простите меня, благодетель, за опоздание! — крикнул он, пробиваясь сквозь толпу врагов.

Почти в тот же момент появились Тан Хуай и Чжан Сянь.

— Братья, наш благодетель здесь! — крикнул им Юэ Фэй.— Будем выходить из окружения!

И с новой силой они ударили по врагу. Разбойники падали вокруг них, как скошенная трава.

К этому времени Ван Гуй и Ню Гао добрались до входа в лагерь мятежников.

— Ого! Бой в самом разгаре! — радостно воскликнули они.— Еще не всех перебили! Нам оставили!

— Постой, брат Ню Гао, дай мне для поднятия духа проглотить пилюлю! — попросил Ван Гуй.

— Какие там еще пилюли! Бей мятежников!

Ню Гао подхлестнул коня и, размахивая своими саблями, ринулся на врагов с яростью Сюань-таня 53. Ван Гуй орудовал мечом, как воскресший Гуань Юй.

Разбойники бросились к Ван Шаню:

— Великий ван, беда! У врага новое пополнение. Рубят всех, кто попадется,— никто с ними не справится! Особенно тот, в красном халате!

— Коня! — крикнул Ван Шань. — Я сам буду драться!

Ему подвели коня, подали меч. Приободрившиеся разбойники закричали Ван Гую:

— Погоди, сейчас наш великий ван тебе покажет!

Как только Ван Гуй увидел Ван Шаня, с уст его сорвалось радостное восклицание:

— Мой брат всегда говорит: "Хочешь сразить всадника — сначала срази его коня; хочешь выловить разбойников — сначала поймай их главаря".

И он ястребом кинулся на Ван Шаня. Ню Гао мчался за ним следом и отчаянно взывал:

— Брат Ван, остановись, дай и мне укрепляющую пилюлю!

Этот неожиданный возглас прозвучал для Ван Шаня как гром среди ясного неба. Не успел он опомниться, как его отрубленная рука; все еще сжимавшая знаменитый Золотой меч, упала на землю.

Ван Гуй соскочил с коня, привесил к поясу отрубленную голову поверженного врага, подхватил Золотой меч и снова ринулся в бой.

Ню Гао заволновался: "Не успокоюсь, пока не убью такого же главаря!" — и он врезался в самую гущу сражения.

В это время его и заметил Юэ Фэй.

"Неужели он оставил Ван Гуя одного?" — подумал он, но тут же увидел Ван Гуя с отрубленной головой у пояса. Тот преследовал неприятельского военачальника Дэн Чэна. Удар копья — и Дэн Чэн полетел с коня!

Тянь Ци пытался помочь Дэн Чэну, но Ню Гао одной саблей отбил его алебарду, а другой рассек противнику голову.

После гибели главарей мятежники обратились в бегство.

Цзун Фан, с вершины холма наблюдавший за боем, заметил панику в стане врага и тоже перешел в наступление. Большинство разбойников было перебито, около десяти тысяч сдалось в плен, и лишь тысяче удалось спастись бегством.

Ударами гонгов Цзун Цзэ созвал воинов. На поле боя собрали множество знамен, оружия и провианта, брошенных мятежниками.

Цзун Цзэ приказал отряду располагаться на отдых, намереваясь завтра же вернуться в столицу.

Юэ Фэй стал прощаться.

— Дорогой друг, вы совершили великий подвиг, и уезжать вам никак нельзя, — запротестовал Цзун Цзэ. — Я представлю доклад государю, и он вас щедро наградит.

Пришлось остаться.

На следующий день войско вступило в город. Цзун Цзэ явился во дворец, опустился на колени перед золотым крыльцом и доложил:

— Государь, по вашему высочайшему повелению я выступил против мятежников. Меня окружили, и если бы не помощь Юэ Фэя из Танъиня и его братьев, я бы погиб! Но они вовремя подоспели, убили Ван Шаня и его военных наставников Дэн Чэна и Тянь Ци! Подношу вам отрубленные головы врагов и прошу наградить героев!

Хуэй-цзун сделал знак Цзун Цзэ встать и распорядился вызвать Юэ Фэя с братьями.

Юноши вошли и почтительно преклонили колена перед государем.

— Какая должность полагается за такой подвиг? — обратился Хуэй-цзун к Чжан Бан-чану.

— За такой подвиг полагается жаловать высшую должность, — ответил Чжан Бан-чан. — Но, государь, они ведь совершили преступление на экзаменах! Пожалуйте пока звания младших военачальников, а если они еще отличатся, можно будет их и повысить!

Хуэй-цзун кивнул, Юэ Фэй низко поклонился и вышел.

Захваченное у мятежников добро было передано в казну.

На этом прием окончился, и сановники покинули дворец.

"Каков злодей! — негодовал Цзун Цзэ. — Разве в Поднебесной будет мир, пока у трона стоят такие предатели?!"

Когда Цзун Цзэ покидал дворец, ему доложили, что Юэ Фэй с братьями дожидаются его у ворот. Он пригласил молодых людей к себе домой.

— Я хотел рекомендовать вас на высокие должности, но опять взяточники помешали! — с сожалением сказал он. — Время сейчас такое — способных людей не жалуют, так что возвращайтесь в деревню и ждите. Хотелось бы оставить вас у себя на несколько деньков погостить, но не могу — стыдно мне перед вами!

— Я до конца дней своих не забуду вашу доброту! — воскликнул растроганный Юэ Фэй. — Мы принимаем ваши наставления, ну, а теперь разрешите попрощаться!

Не хотелось Цзун Цзэ расставаться с молодыми героями, да что поделаешь! Сердечно попрощавшись со своим благодетелем, Юэ Фэй и его братья возвратились в Чжаофынчжэнь, забрали вещи и отправились в Танъинь.

По этому поводу написаны такие стихи:


Дух боевой

Поднимается выше планет,

Только конца

Бесполезным скитаниям нет!

Скоро ль таланты

Оценят у нас по делам?

Ли 54 доверялся

Сердцам, а не важным чинам!


По дороге братья завели беседу о зле, которое продажные сановники чинят честным людям, и о том, как трудно прославиться в нынешние времена.

— Хватит с меня, обойдусь и без славы! — рассердился Ню Гао. — Погодите, придет день — порублю всех взяточников!

— Перестань болтать вздор! — оборвал его Юэ Фэй.

— Старший брат, если бы ты не мешал, мы перебили бы всех этих Чжан Бан-чанов! — подхватил Ван Гуй. — Надо снести им головы, пока они не снесли наши.

Вдруг впереди раздались возгласы — навстречу братьям бежали люди.

— Господа, поворачивайте назад! Дальше ехать нельзя!

Чжан Сянь спрыгнул с коня и схватил одного из бегущих:

— Толком говори, что там такое?

Бедняга совсем перепугался.

— У холмов Хунло на нас напали разбойники! Мы насилу спаслись!

— Стало быть, разбойники на вас напали! — усмехнулся Чжан Сянь. — Стоило ли из-за этого поднимать такой шум!

И он выпустил беглеца. От неожиданности тот упал, но тут же вскочил и пустился наутек.

Чжан Сянь обернулся к Юэ Фэю:

— Старший брат, опять разбойники!

— Есть о чем горевать! — оживился Ню Гао. — Побить их — раз плюнуть!

— Не торопись! — удержал его Юэ Фэй. — Брат Тан, поезжай на разведку!

Тан Хуай поскакал вперед. Остальные приготовились к бою и двинулись следом.

У подножья холма путь Тан Хуаю преградил рослый разбойник. Он восседал на рыжем коне, потрясал огромным мечом и кричал:

— Плати деньги за проезд!

— Деньги за проезд? — пожал плечами Тан Хуай. — Что это ты вздумал лезть ко мне с такими пустяками? Спроси у моего приказчика.

А где твой приказчик?

— Вот он! — Тан Хуай поднял кверху копье.

Разбойник в ярости обрушил меч на Тан Хуая. Тот ловко отразил удар. Силы обоих противников были приблизительно равными, и никто из них не мог взять верх.

Братья подоспели вовремя. Чжан Сянь вскинул копье и с криком "берегись!" бросился па помощь Тан Хуаю. Но с холма навстречу ему устремился всадник в красном боевом халате, в золоченом шлеме и латах, вооруженный стальным копьем. Тогда на подмогу поскакал Ван Гуй. Еще один желтолицый разбойник спустился с холма и, вращая над головой трезубцем, вступил в бой с Ван Гуем. Ню Гао не выдержал и тоже ввязался в драку. Против него выступил разбойник на черногривом коне, вооруженный дубинкой Волчий зуб.

"Сколько же на холме разбойников? — подумал Юэ Фэй. — Бой идет давно, и конца ему не видно — придется вмешаться".

Он тронул коня, но на холме зазвенели бубенцы, и человек в блестящем серебряном шлеме и латах, на белом коне, вооруженный алебардой, стремительно бросился в атаку на Юэ Фэя. Снова и снова сходились они в жаркой схватке. Вдруг разбойник повернул коня и отъехал в сторону:

— Давай отдохнем! Я хочу кое-что у тебя спросить.

— Спрашивай! — Юэ Фэй убрал копье.

— Гляжу я, лицо твое мне знакомо — только не припомню, где мы встречались? Скажи мне, кто ты и откуда родом?

— Мы из уезда Танъинь, ездили на столичные экзамены! — отвечал Юэ Фэй. — И с такими нечестивцами, как ты, никогда не водили знакомства.

— Вспомнил! — вскричал разбойник. — Ты тот самый Юэ Фэй, который в поединке убил лянского вана?

— Тот самый.

Разбойник мгновенно спрыгнул с коня, воткнул в землю алебарду, поклонился Юэ Фэю и сказал:

— Простите, я не видел вас никогда в латах и сразу не опознал!

Юэ Фэй тоже сошел с коня.

— Откуда же ты меня знаешь?

Погодите, я позову братьев — потом расскажу, — ответил тот.

Поистине:


Что предназначено самой судьбой,

Предугадать заранее нельзя:

Столкнулись — как смертельные враги,

А оказалось — верные друзья!


Если вы не знаете, откуда этому человеку был знаком Юэ Фэй, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Учжу поднимает войско и совершает разбойничье вторжение.

Лу Дэн составляет план и отражает коварного врага.


Барабаны Юйяна 55

Гремят, небеса потрясая,

Грустны воды Ишуя 56,

Звезды стынут, — и людям на страх

Мчат железные кони

Врагов на просторы Китая,

Зазвучали рожки,

Дым и пыль над заставой в горах.


Итак, разбойник обернулся и громко позвал:

— Братья, кончайте бой, идите сюда!

Сражавшиеся убрали оружие и подъехали:

— Ты зачем нас позвал, старший брат? Еще немного, и мы схватили бы этих щенков!

Человек указал на Юэ Фэя:

— Смотрите, это тот, кто победил лянского вана.

Разбойники спрыгнули с коней и почтительно поклонились. Юэ Фэй велел братьям спешиться и ответить на поклоны.

— А теперь позвольте узнать ваше имя, — обратился он к разбойнику, вооруженному алебардой.

— Меня зовут Ши Цюань, — ответил тот. — А это мои названые братья: с мечом — Чжао Юнь, с копьем — Чжоу Цин, с трезубцем — Лян Син, с дубинкой Волчий зуб — Цзи Цин. Мы тоже ездили на экзамены добиваться звания "первого из сильнейших", но вы убили лянского вана, и экзамены не состоялись. Хотели вернуться домой, а в кармане ни гроша. Посоветовались и решили, что, поскольку семей у нас нет и ничто нас не связывает, лучше всего поступить к вам на службу. Отправились в путь, но у здешних холмов натолкнулись на разбойников, и после недолгой битвы они предложили мне занять место убитого главаря. Так мы здесь и остались. Хотели собрать денег на подарки, а потом ехать к вам. Простите, встреча была такой неожиданной, что мы не разобрались и напали на вас!

Юэ Фэй был доволен благополучным исходом дела. Ши Цюань пригласил его на холм, и перед столиком с курильницей они дали клятву быть братьями. Затем бывшие разбойники собрали свои пожитки и вместе с Юэ Фэем отправились в Танъинь.

Дома Юэ Фэй и его братья ежедневно упражнялись в военном искусстве и совершенствовались в науках. Но об этом речь пойдет ниже.

Сейчас мы расскажем о завоевателях чжурчжэнях. Далеко на севере в области Хуанлунфу появился могущественный правитель Ваньянь Агуда. Он подчинил себе вождей многих племен и основал государство Великое Цзинь.

У Агуды было пять сыновей. Старшего звали Няньхань, второго — Лахань, третьего — Дахань, четвертого — Учжу, пятого — Цзэли. Должность первого министра занимал Халицян, военного наставника — Хамичи, главного советника — Хамиси. Войска возглавляли ханы — Няньмоху, Хуаньмоху, Темучин, Улибу и Валибо.

Владения Агуды были огромны. Но богатства Срединной равнины не давали покоя алчному правителю, и он мечтал о захвате Сунской империи.

Однажды придворные доложили ему о прибытии военного наставника, и Агуда приказал позвать его.

— Желаю могущественному повелителю здравствовать десять тысяч лет и спешу сообщить радостную весть! — приветствовал Агуду военный наставник Хамичи, опускаясь перед ним на колени.

— Что за радостная весть у вас? — спросил Агуда.

— Я побывал на Срединной равнине, — доложил Хамичи. — Старый сунский император уступил престол сыну — Цинь-цзуну. Молодой император не заботится о государственных делах, во всем слушается продажных сановников, честных и преданных людей изгоняет. На пограничных заставах сейчас почти нет способных воена­чальников. Государь, если вы хотите завладеть Сунской империей, поднимайте войска в поход.

Обрадованный правитель распорядился в пятнадцатый день месяца устроить на ристалище большие военные состязания, чтобы избрать главного полководца для похода на Срединную равнину. О предстоящих состязаниях оповестили всех воинов и народ.

В назначенный день Агуда на колеснице прибыл на ристалище и занял место на возвышении в экзаменационном зале. Гражданские и военные чины представились правителю и встали рядами с правой и с левой стороны от него.

Перед экзаменационным залом возвышался железный дракон весом в тысячу цзиней, поставленный прежним правителем в память об установлении мира и спокойствия в государстве.

Агуда приказал глашатаям объявить:

— Любой силач, будь он из знатного рода или простолюдин, который сможет поднять дракона, получит титул чанпинского вана и будет назначен главным полководцем в Южном походе.

Почти все придворные, военачальники и простые воины хотели попытать счастья. Подойдет к дракону один и отступит: сил мало. Подойдет другой, поднатужится, — опять неудача. Подойдет третий, приналяжет — дракон только покачнется, и пристыженный претендент на высокий пост отходит в сторону.

— В древности Сян Юй сдвинул гору 57, У Цзы-сюй поднял треножник,— вздохнул Агуда,— так неужели в моем государстве не найдется богатыря, способного поднять тысячу цзиней?!

И вдруг перед ним как из-под земли вырос человек необычайного вида.


Его лицо —

Как уголь раскаленный,

Волос копна

Подобна туче черной,

Рот — круглый,

Лик — шарообразен,

Мочалкой бровь

Висит над глазом,

Широкогруд — и ростом в чжан

Непобедимый великан.

* * *

Быть может, в облике шакала

Цзиньган сошел на землю нашу?

Быть может, зверь спустился с неба —

Из хищных тварей самый страшный?


Это был Учжу, четвертый сын Агуды. Он низко поклонился правителю и сказал:

— Я подниму дракона!

— Связать его и отрубить голову! — в ярости закричал старый правитель.

Стражники мгновенно схватили Учжу и скрутили веревками.

Дорогой читатель, как ты думаешь, почему Агуда, вместо того чтобы радоваться, так круто обошелся с сыном? А вот почему: Учжу хотя и вырос в государстве чжурчжэней, но преклонялся перед всем китайским. За это отец и невзлюбил его.

— Государь, сегодня каждый может показать свои способности! — вступился за Учжу военный наставник. — Почему же вы лишаете этого права родного сына? Это несправедливо!

— Он хвастун, и его надо наказать! — возразил Агуда.— Смотрите, сколько здесь силачей, и ни один из них не смог поднять дракона!

Но Хамичи стоял на своем:

— О человеке нельзя судить по одной наружности.

— Государь, разумнее все-таки позволить вашему сыну попытать счастья. Если он подымет дракона, пожалуйте ему высокую должность, и пусть идет завоевывать Срединную равнину. Одержит победу — для вас же будет великое счастье! Ну, а если он не подымет дракона, казните его. По крайней мере тогда уж никто не обвинит вас в несправедливости!

Агуда приказал отпустить Учжу и поставил ему условие: подымет дракона — получит должность главного полководца, не подымет — будет казнен за хвастовство.

Учжу поклонился правителю, вышел из зала и, обратившись лицом к небу, мысленно произнес молитву: "Если мне суждено пойти в поход на Срединную равнину и завоевать Поднебесную Сунов, пусть всемогущие духи помогут мне поднять этого железного дракона. Если же нет, то пусть я умру под мечом палача!"

Окончив молитву, он левой рукой подобрал полы одежды, правой — ухватил дракона за ногу и рывком поднял его над головой.

— Государь, ваш сын сдержал слово!

Старый правитель не скрывал своей радости, ликовали придворные, воины и народ криками выражали свое одобрение.

Учжу еще трижды поднял дракона. Потом отбросил его в сторону, поднялся в зал и опустился на колени перед отцом, дожидаясь его повелений.

Агуда пожаловал сыну титул чанпинского вана и звание командующего войсками. Он отдал в его подчинение все свои войска, выделил ему в помощь военного наставника, советников и военачальников.

В первый же счастливый день Учжу принес жертвы Знамени Жемчужных облаков, попрощался с правителем и во главе пятисоттысячного войска выступил в поход.

Через месяц армия чжурчжэней достигла границ Сунской империи. Первой преградой на ее пути встал город-крепость Луаньчжоу, который оборонял знаменитый сунский военачальник Лу Дэн, за ум и способности прозванный в народе Маленьким Чжугэ 58. Под его командованием находилось пять тысяч воинов.

Однажды, когда Лу Дэн занимался делами в окружном управлении, к нему примчался разведчик:

— Беда, господин! Цзиньский полководец Ваньянь Учжу с несметным войском вторгся в наш округ и сейчас находится в ста ли от города.

Лу Дэн встревожился. Он дал разведчику в награду слиток серебра и снова послал в разведку.

Затем было отдано распоряжение переселить в город всех жителей из окрестностей, а дома их сжечь. Военачальники получили приказ усилить охрану городских стен. Чиновники по казенным ценам скупили в лавках все глиняные кувшины и чаны. К ним сделали деревянные крышки и поставили по одному на каждом отрезке стены между башнями. Войско было разделено на пять отрядов, и каждый из них должен был оборонять свой участок. На каждом участке соорудили по три очага.

Населению роздали тысячу деревянных ведер для сбора нечистот. Их кипятили вместе с ядовитым зельем и сливали в расставленные на городской стене чаны, чтобы потом выплескивать на головы атакующих.

Речной шлюз закрыли, а перед ним в воде расставили сеть с железными крючьями.

По внешней кромке стены на ночь тоже растягивалась сеть с крючьями, чтобы вражеские воины под покровом темноты не могли незаметно взобраться на стену.

Как только все приготовления были окончены, Лу Дэн написал срочное донесение и отправил гонца в столицу с просьбой о помощи.

Он был очень встревожен, так как понимал, что если падет Луаньчжоу, то и Кайфын трудно будет удержать.

Кроме того, Лу Дэн отправил еще два письма такого же содержания: одно — Хань Ши-чжуну, начальнику заставы Лянлангуань, и другое — Чжан Шу-е, правителю области Хэцзянь — на тот случай, если войска из столицы придут слишком поздно.

Лу Дэн возглавил оборону — даже ночью не покидал он городских стен.

Поистине:


Необходимо вырыть западню,

Чтоб тигра и пантеру одолеть,

А чтобы злого изловить дракона,

На небесах расставить нужно сеть.


Между тем войско Учжу двигалось грозным и неудержимым потоком. Неподалеку от города оно по сигналу из пушки остановилось и начало располагаться лагерем. С городской стены Лу Дэн наблюдал за врагами.


Причудливые белые туманы,

Дивя людей, в лазурь небес поплыли,

Потом земля покрылась пеленою

Непроницаемой зловещей пыли.

Все слышат гром тревожный барабанов,

Мир оглушая, гонги прогремели,

Доносится из лагеря чжурчжэней

Нестройный шум и звук степной свирели.

На тысячах дорог юго-востока

Взметнулась пыль седыми облаками,

Здесь — копья, топоры, мечи, секиры

И палицы с шакальими клыками!

Гудят северо-запада дороги,

Идут войска несметною толпою,

Здесь — молоты, трезубцы, алебарды

И посохи с тигровой головою...

* * *

Вдруг... синее

Явилось существо,

Багрово-красны

Волосы его,

Клык изо рта

Торчит, как острый нож,

Ни на кого на свете

Не похож!

Вот, обойдя войска

Со всех сторон,

Пригладив брови,

Поднял веки он,

Зрачки расширил,

Как степной орел,

О, как он страшен,

Безобразен, зол!..

* * *

Люди закованы в латы,

Шлемы над их глазами,

За спинами — словно крылья -

Трепещут хвосты фазаньи.

Радугой согнуты луки,

Послушные только сильным,

Острые стрелы в колчанах

Подобны перьям гусиным.

С грив лошадей свисают

Парчовые покрывала,

Тьма знамен разноцветных -

Синих, белых и алых...

* * *

Вооруженные орды

Движутся днями, ночами

С трезубцами боевыми,

С копьями и мечами...

Все в пыли потонуло,

Слившись в потоке смрадном,

Небо, кипя, как лава,

Дышит смертельным ядом!

* * *

Этим утром чжурчжэни

Пошли на китайцев войною;

Всюду — копья с мечами,

Пыль взметнулась подобно лавине.

Устрашают людей

Колесницами, флейтой степною,

Сколько угнанных плачет

На далекой, постылой чужбине!

Стонут души умерших,

Скорбно небо над полем сраженья,

Заливаясь слезами,

Мать навеки прощается с сыном.

Справедливости, чести

И знать не знавали чжурчжэни, —

Словно с неба свалились

На горе страдальцам невинным!


При виде столь грозной силы защитников города охватил страх. Некоторые военачальники предлагали воспользоваться удобным моментом: пока враги не успели отдохнуть после похода, выйти в поле и вступить в бой.

— Чжурчжэни еще не знали поражений, и боевой дух у них высок, — ответил Лу Дэн. — Нам надо обороняться и ждать подмоги.

Никто не посмел ему возражать.

А в это время Учжу, удобно расположившись в просторном шатре из воловьих шкур, спрашивал военного наставника:

— Кто обороняет Луаньчжоу?

— Лу Дэн по прозвищу Маленький Чжугэ. Очень искусный полководец.

— Он честный человек или взяточник?

— Один из самых преданных сановников Сунской династии!

— Придется мне самому на него взглянуть! — сказал Учжу.

По его приказу пятидесятитысячное войско с барабанным боем выступило из лагеря и подошло к городским стенам.

Лу Дэн немедленно распорядился:

— Стойко держите оборону, а я поеду на переговоры! Ворота распахнулись, опустился подъемный мост, и Лу Дэн появился перед неприятельским строем. Он поднял голову и сразу увидел Учжу.


Шлем боевой на его голове

Украшен бивнем слона,

Золотом блещет кольчуга на нем,

Грудь защищает броня.

Два изумрудных павлиньих хвоста —

Лишь ветерок набежал —

Ожили вдруг, засияли на солнце,

Над головою дрожа...

С плеч ниспадает

Пленяющий взгляд

Шелковый красный халат!

Смотрят зловеще драконы, цилини 59

С непробиваемых лат.

Конь его мечет копытом огонь —

Это не конь, а дракон,

Феникс на острой секире сияет

Золотом и серебром.

Истинно: это — восставший из гор

Ринулся в бой исполин!

Истинно: витязь — могучий и грозный —


Вышел из адских глубин!

— Эй, пришелец! — крикнул Учжу. — Ты не Лу Дэн?

— Лу Дэн! — ответил знаменитый военачальник.

Учжу оглядел своего противника:


Шлем из темно-красной меди

Защищает полководца,

Ослепительно сияют

Золотой кольчуги кольца.

Ярки — словно звезды в небе —

Стрелы в кожаном колчане,

Полумесяцем изогнут

Лук, висящий за плечами.

Сколько мощи в этом теле!

Сколько духа в сердце рьяном!

Нет такого, кто б назвался

Этому герою равным!

Нет такого, чьи б таланты

Были столь же всемогущи, —

Он — храбрейший из храбрейших

Среди живших и живущих!


"Действительно, необычные люди живут на Срединной равнине!" — подумал Учжу, а вслух сказал:

— Полководец Лу! Я привел с собой пятисоттысячное войско и намерен завоевать Поднебесную. Луаньчжоу — первая крепость на моем пути. Мне известно, что вы храбрый воин, но я предлагаю вам сдаться, чтобы избежать кровопролития. Если вы примете мое предложение — получите титул вана!

— Ты кто такой? Назови сперва свое имя! — крикнул Лу Дэн.

— Я четвертый сын правителя Великого Цзинь — чанпинский ван, главнокомандующий войсками Южного похода Ваньянь Учжу!

— Довольно болтать вздор! Ваши земли на севере, наши — на юге, и между ними установлена граница! Гуманность и добродетели моего государя распространяются на всю Поднебесную, а ты, позабыв о совести, поднял против него оружие! На что это похоже?

— Вы не правы, полководец! — возразил Учжу. — Издревле говорят, что Поднебесная не может быть собственностью одного человека. Лишь тот может ею управлять, кто этого достоин! А сунский император бесчинствует, изгоняет людей честных, а на их место назначает коварных и продажных. Он возводит дворцы, а народ стонет от тягот. Небо гневается! Мой государь поднял войско, чтобы восстановить справедливость, чтобы спасти ваш народ от бедствий! Послушайтесь меня, сдавайтесь, и должность сохранится за вами! Не хотите слушать доброго совета — пеняйте на себя: разгорится пожар, и в огне погибнут и простые камни, и драгоценная яшма!

— Прекрати безумные речи, подлый варвар! — Лу Дэн с копьем наперевес бросился к Учжу. Тот отбил удар секирой и сам сделал выпад. После нескольких схваток Лу Дэн обратился в бегство. Учжу его преследовал.

— Воины на стене, стреляйте! — крикнул Лу Дэн.

Едва раздался этот возглас, как Учжу повернул назад.

Опустился подъемный мост, Лу Дэн въехал в город, созвал военачальников и предупредил:

— Учжу силен, будьте осторожны!

Между тем Учжу с войском возвратился в лагерь.

— Почему вы не догнали Лу Дэна и не схватили его? — спросил военный наставник.

Лу Дэн выехал один, но где-то поблизости у него была засада. Можно было угодить в ловушку!

— Тоже верно, — согласился Хамичи.

Наутро Учжу снова явился к городским воротам и стал вызывать на бой. Из города никто не выходил.

Так продолжалось полмесяца. Учжу начал беспокоиться. Он приказал Уголуну и Угоху соорудить штурмовые лестницы и послал хана Темучина с пятью тысячами воинов на первый приступ.

С помощью лестниц воины преодолели ров и полезли на стену. Они уже почти добрались до самого верха, а на стене не было заметно никакого движения.

"Наверное, Лу Дэн сбежал! — подумал Учжу. — Иначе, почему не видно стражи?"

Вдруг прогремел пушечный выстрел, и на головы атакующих полились нечистоты. Воины срывались с лестниц и умирали, корчась в страшных муках. А оборонявшиеся крюками подхватили лестницы и втащили их на стену.

— Почему наши воины умирают, как только упадут на землю? — с недоумением спрашивал Учжу у военного наставника.

— Потому что их обливают ядовитой жижей! — ответил Хамичи.

Учжу пришлось собрать войско и возвратиться в лагерь, а Лу Дэн приказал отрубить головы убитым врагам, уничтожить захваченные штурмовые лестницы и пополнить запасы ядовитой жижи.

Тем временем Учжу вызвал на совет военного наставника и сказал ему:

— Днем идти на приступ бесполезно — от ядовитой жижи никуда не укроешься. Надо предпринять ночное нападение.

В сумерки войска подошли к городу, перешли городской ров и полезли на стену. Наверху не видно было ни одного факела, и Учжу в душе радовался.

— Ну, теперь Луаньчжоу наш! — говорил он военному наставнику.

Но не успел он это сказать, как на стене вспыхнули факелы. Стало светло, как днем. Сверху в ров полетели отрубленные головы чжурчжэней.

При виде этой картины из глаз Учжу покатились слезы.

— Как они сумели перебить и этих воинов? — в отчаянии восклицал он, обращаясь к военному наставнику. Но даже мудрый Хамичи растерянно разводил руками.

Оказывается, на стене была расставлена увешанная крючьями сеть. Воины чжурчжэней, взобравшись на стену, в темноте запутались в ней и были перебиты.

Как тут было не расстроиться Учжу, если он погубил множество воинов и за сорок дней осады не добился ни малейшего успеха?!

Приближенные с трудом уговорили его вернуться в лагерь. Чтобы отвлечь Учжу от невеселых дум, Хамичи предложил ему осмотреть окрестности и заодно поохотиться. Учжу согласился.

Они взяли с собой охотничьих собак и соколов и в сопровождении небольшого отряда воинов отправились в горы. Вдруг неподалеку среди зарослей что-то мелькнуло.

— В этом лесу прячется лазутчик! — воскликнул Хамичи.

По его приказу воины окружили лес и вскоре привели к Учжу человека.

— Ты чей лазутчик? Отвечай! — грозно крикнул Учжу. — И не пытайся врать — не то не сносить тебе головы!

Не в связи ли с этим случаем появилось на свет стихотворное изречение:


Лишившись носа, человек,

Имеющий большое званье,

Сочувствия не заслужил

И был достоин осмеянья.

А полководец, долг храня,

Смерть выбрал — но не пораженье:

То было честно и — увы! —

Достойно скорби, сожаленья!


Если вы не знаете, что ответил пленник, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Хамичи доставляет поддельное письмо, но лишается носа.

Лу Дэн теряет укрепленный город, но выполняет долг.


Много ли их, преданных мужей,

Смерть в бою предпочитавших плену?

Твердым он остался до конца —

Как же не скорбеть нам по Лу Дэну?

Лучшее из всех людских сердец

В Поднебесной биться перестало!

Не увянет десять тысяч лет

О погибшем полководце слава!


Стража поставила пленника на колени перед Учжу, и тот сказал:

— Ты смелый человек! Решился потеребить тигра за усы! Кто тебя послал? Живо отвечай! Соврешь — голова с плеч!

Пленник поклонился и торопливо заговорил:

— Я не шпион, я честный человек! У заставы закупил товары на продажу и собрался домой, а тут началась война. Тогда я оставил товары у одного знакомого купца, а сам спрятался в лесу. Потом я узнал, что в вашем войске строгие законы, никому не разрешается грабить население, вот и решил забрать свои товары, прежде чем ехать домой. Пощадите меня, великий хан!

— Хорошо, я тебя отпускаю! — сказал Учжу.

— Повелитель, это лазутчик, не отпускайте его! — воскликнул Хамичи. — Если бы он был обыкновенным торговцем, то при одном виде владыки у него отнялся бы язык! А он не только не испугался, но еще несет какие-то небылицы! Пусть его возьмут в лагерь и допросят.

— Пожалуй, верно, — согласился Учжу и приказал страже: — Доставьте пленного в лагерь!

После недолгой охоты Учжу вернулся в лагерь и снова стал допрашивать пленника. Тот слово в слово повторил свой прежний рассказ.

— Зря мы подозреваем этого человека, — сказал Учжу военному наставнику, — надо его отпустить.

— В таком случае хотя бы обыщем его! — сказал Хамичи и велел стражникам тщательно обыскать пленника.

Найти ничего не удалось.

— Уходи! — Раздраженный Хамичи поддал пленнику ногой под зад. И вдруг у того откуда-то вылетел шарик.

— Я же говорил, что это лазутчик! Он нес письмо! — вскричал Хамичи. — Вот оно! Это так называемое письмо "в восковом шарике"!

Маленьким ножичком Хамичи осторожно разрезал шарик, извлек комочек бумаги, разгладил и показал Учжу: это оказалось письмо командующего войсками заставы Лянлангуань — Хань Ши-чжуна, адресованное Маленькому Чжугэ — Лу Дэну.

В письме говорилось:

"Кайфынский губернатор Сунь Хао получил высочайшее повеление вести войско на врага. Ни в коем случае не помогайте ему, ибо он приверженец изменника Чжан Бан-чана. Даже лучше будет, если он погибнет от рук варваров. С этим письмом посылаю к вам своего доверенного Чжао Дэ-шэна. Все, что здесь написано, храните в глубочайшей тайне".

Учжу прочитал послание и сказал военному наставнику:

— Не вижу ничего важного в этом сообщении.

— Нет, повелитель, это только кажется на первый взгляд! — возразил Хамичи. — Вдумайтесь! Сунь Хао ведет против нас войска, и если Лу Дэн выйдет ему на помощь, мы сможем захватить город. Если же это письмо попадет в руки Лу Дэну, он по-прежнему будет обороняться па крепостных стенах, и нам не удастся его сломить.

— Что же, по-вашему, надо делать? — спросил Учжу.

— Я прикажу изготовить точно такую же печать, как у Хань Ши-чжуна, потом его почерком перепишем письмо. Посоветуем Лу Дэну выйти па помощь Сунь Хао. Я возьму его войско в кольцо, а вы в это время овладеете городом.

Учжу разрешил военному наставнику действовать, а пленного приказал казнить.

— Отдайте лазутчика мне, — попросил Хамичи. — Он еще сослужит нам службу.

— Забирайте, если он вам нужен.

На следующий день Хамичи подделал письмо и показал его Учжу, но тот с сомнением покачал головой:

— А кто возьмется его доставить?

Опросили почти всех военачальников, но никто не выражал согласия.

— Шпионом может быть только ловкий и изворотливый человек, который не растеряется ни при каких обстоятельствах, — сказал тогда Хамичи. — Я сам отвезу письмо. Об одном лишь прошу, повелитель: если меня постигнет неудача, позаботьтесь о моей семье!

— Об этом можете не беспокоиться! — заверил Учжу. — Идите, и желаю вам успеха!

Хамичи переоделся в одежду Чжао Дэ-шэна, спрятал письмо, попрощался с Учжу и покинул лагерь.

Подойдя к подъемному мосту, он негромко позвал:

— Стража, опустите мост! Мне надо в город по секретному делу.

Убедившись в том, что пришелец один, Лу Дэн распорядился опустить мост. Хамичи подошел к стене и снова попросил:

— Откройте ворота, впустите меня.

— Садись в корзину, мы тебя подымем! — ответили ему со стены. Воины спустили вниз по веревке большую плетеную корзину, и Хамичи сел в нее. Корзина поплыла вверх, но скоро остановилась и повисла в воздухе чуть ниже верхнего края стены.

— Как тебя зовут и кем ты послан? У тебя, может быть, есть письмо? — спрашивал Лу Дэн.

Хамичи прекрасно умел говорить по-китайски, он не раз бывал на Срединной равнине и изучил все обычаи тамошнего населения. Однако такого, как сегодня, с ним никогда не случалось!

Пришлось ответить:

— Меня зовут Чжао Дэ-шэн. Я с заставы Лянлангуань, принес вам письмо от господина Ханя.

Лу Дэн вспомнил, что у Хань Ши-чжуна действительно служит некий Чжао Дэ-шэн, но видеть этого человека ему ни разу не приходилось.

— Если ты служишь у господина Ханя, то, наверное, знаешь, за какой подвиг он получил звание юаньшуая? 60 — спросил он.

— За то, что призвал к миру молодцов из стана Ляншаньбо! 61 — бойко отвечал Хамичи. — После этого государь и назначил его охранять заставу Лянлангуань.

— Как зовут его жену?

— О, супругу моего господина ни с кем нельзя сравнить! Она хранит печать командующего пятью армиями! Да кто же может не знать прославленную госпожу Лян?!

— Какого она происхождения?

— Об этом я не смею говорить.

— Есть у нее сыновья?

— Двое.

— Как их зовут? Сколько им лет?

— Старшему сыну Хань Шан-дэ пятнадцать лет, второму — Хань Янь-чжи — около четырех.

— Все верно! Дай-ка письмо.

— Как мне его подать? Сначала поднимите меня на стену!

— Пока не дашь письмо, на стену тебя не пущу! — твердо заявил Лу Дэн.

Хамичи повиновался и протянул полководцу восковой шарик.

Лу Дэн извлек из шарика письмо, прочитал и подумал: "Сунь Хао — приверженец изменника. Почему мне советуют ему помогать? А если в мое отсутствие Учжу нападет на город?"

Лу Дэн напряженно думал, и вдруг в нос ему ударил запах баранины. Он спросил телохранителей:

— Вы сегодня ели баранину?

— Нет! — отвечали те.

Лу Дэн еще раз взглянул на письмо, потом обнюхал его и вдруг громко расхохотался:

— Если бы не бараний дух, этот подлец, пожалуй, обманул бы меня!.. Эй, подлый раб, как ты посмел морочить мне голову?! Отвечай, кто тебя послал? И говори правду — все равно ты теперь в моих руках! Если у варваров ты носишь какой-нибудь дрянной титулишко, я тебя отпущу живым, а если нет — проку от тебя мало, придется казнить.

Убедившись, что об уме и проницательности Лу Дэна слава идет недаром, Хамичи улыбнулся и сказал:

— Люди знают, что в горах водятся тигры, и все же ходят туда рубить дрова! Я — Хамичи, военный наставник цзиньского государя! Мы не могли приступом взять ваш город, и я решил применить хитрость!

— Действительно, я слышал, что у чжурчжэней есть некий Хамичи. Так, значит, это ты? Ловкий шпион! Несколько раз пробирался на Срединную равнину, а теперь привел войско! Отпустить тебя безнаказанно — ты опять придешь шпионить, и никто тебя не опознает... Отрежьте ему для острастки нос! — коротко приказал он.

Стражники мгновенно исполнили приказание и спустили корзину со стены.

Закрывая ладонью лицо, Хамичи перебежал подъемный мост и что было сил помчался к лагерю.

— Что с вами? — удивился Учжу, увидев своего военного наставника в таком жалком состоянии.

Хамичи рассказал, как было дело. Учжу пришел в ярость.

— Отдыхайте, наставник, и лечитесь! — сказал он. — Мы отомстим Лу Дэну, как только он попадется в наши руки.

Хамичи поблагодарил Учжу за заботу и удалился.

Через полмесяца рана у него зажила, на месте носа образовался рубец. Военный наставник снова явился к Учжу, и они, посоветовавшись, решили попробовать взять Луаньчжоу со стороны реки. Снарядили тысячу воинов, и те под покровом ночной темноты пробрались к шлюзу. Но перед шлюзом в воде была натянута сеть с колокольчиками. Едва воины прикоснулись к сети, как колокольчики зазвенели. Сверху опустились крючья и выловили чжурчжэней всех до одного. Пленным отрубили головы и выставили их на городской стене.

Опять Учжу потерпел неудачу, и опять призвал на совет военного наставника.

— Чертовски хитер этот Лу Дэн! — говорил он. — Я сегодня сам хочу попытаться овладеть шлюзом. Если погибну, собирайте войско и уходите!

Вечером Учжу возглавил тысячу воинов и повел их к шлюзу. Он первым спустился в воду и двинулся вперед. Одного неосторожного движения было достаточно, чтобы зазвенели колокольчики. Оборонявшиеся опустили крюки, но Учжу молниеносно разрубил сеть мечом, выскочил на берег, сбил замок с ворот и опустил подъемный мост. Чжурчжэни лавиной хлынули в город.

Лу Дэн в это время находился в ямыне, и дать отпор врагу было некому.

Правильно говорится в стихах:


Столкнуться в сраженьях чжурчжэням и суннам

Давно предначертано было судьбою.

Себя проявил непреклонней Чэнь Пина

Лу Дэн в мастерстве рукопашного боя.

Прискорбно, что Небо само предрешило

Победы воинственным ордам чжурчжэней,

А сунскую армию и полководцев

Оно не спасло от больших поражений!


Когда Лу Дэн занимался в ямыне делами, ему доложили:

— Варвары ворвались в город!

Лу Дэн торопливо сказал жене:

— Теперь нам конец — город все равно не удержать! Но я до конца своих дней останусь верным родине!

— И я тоже исполню свой долг! — сказала жена и обратилась к кормилице: — Мы сейчас умрем. Сохрани нашего сына, воспитай его, и пусть он продолжит жертвоприношения предкам рода Лу! Если выполнишь наш наказ, мы будем считать тебя благодетельницей.

Когда Лу Дэн услышал, что жена его покончила с собой, он в отчаянии вонзил меч себе в грудь.

Его мертвое тело продолжало стоять. А слуги, убедившись в том, что господин и госпожа погибли, разбежались, спасая свою жизнь.

Кормилица собрала вещи и тоже хотела бежать, но в город уже въехал Учжу, и она спряталась за дверями в доме.

Учжу вошел в зал ямыня и увидел человека, который стоял, сжимая в руке меч.

— Ты кто такой? — крикнул Учжу.

Ответа не последовало. Он подошел ближе и узнал Лу Дэна. Даже мертвый он не упал! Пораженный Учжу поставил копье у крыльца и вошел во внутренние покои. Там не было ни души — только посреди комнаты лежал труп женщины. Вернулся в зал — никого! Только мертвый Лу Дэн стоит недвижим.

— Теперь мне все понятно! — воскликнул Учжу. — Ты подумал, что я убью тебя, истреблю твою семью, и потому покончил с собой.

Вошел Хамичи и доложил:

— Повелитель, я пришел вас охранять!

— Очень хорошо! Передайте приказ, чтобы воины не трогали население.

Хамичи удалился, а Учжу снова обратился к мертвому Лу Дэну:

— Падай же! Ведь я не убивал твоих родных!

Труп не шелохнулся.

— Да! Чуский ван упал, лишь когда Лю Бан ему поклонился! Хорошо, я тебе тоже поклонюсь!

Учжу дважды поклонился, но мертвый продолжал стоять.

— Странно! — Учжу присел на стул и погрузился в задумчивость.

Какой-то воин втащил в зал женщину с ребенком на руках.

— Повелитель, эта женщина спряталась за дверью и кормила грудью младенца. Что прикажете с ней делать?

— Ты кто такая? — обратился к женщине Учжу. — Чей это ребенок?

Это сынок господина Лу Дэна, а я его кормилица. Родители ребенка умерли, и он остался один на свете. Не губите его, великий ван!

— Вот оно что! — с волнением воскликнул Учжу и обернулся к мертвому Лу Дэну: — Не расстраивайся, я не лишу тебя продолжателя рода! Я буду заботиться о твоем сыне, как о своем собственном, и когда он вырастет, примет вашу фамилию и продолжит жертвоприношения предкам!

В то же мгновение мертвец покачнулся и упал.

Учжу держал ребенка на руках, когда в зал вернулся Хамичи.

— Откуда этот ребенок? — удивился он и, когда повелитель рассказал ему о том, что здесь произошло, воскликнул: — Подарите ребенка мне. Я предам его смерти и хоть этим отомщу Лу Дэну за мой отрезанный нос!

— Нет, ребенок принадлежит мне, — возразил Учжу. — Я уважаю Лу Дэна за преданность государю и выращу его сына!

Он выделил отряд из пятисот воинов и приказал доставить ребенка с кормилицей в Цзинь. Трупы Лу Дэна и его жены убрали и похоронили за городом на высоком холме.

Оставив военачальника Халилу охранять Луаньчжоу, Учжу двинул войско к заставе Лянлангуань.

А в это время разведчик докладывал Хань Ши-чжуну, начальнику гарнизона этой заставы:

— Господин юаньшуай, сегодня цзиньский Учжу захватил Луаньчжоу. Господин Лу Дэн и его супруга покончили с собой, исполнив до конца свой долг. Сейчас Учжу ведет войско против нашей заставы и находится в ста ли отсюда.

Хань Ши-чжун наградил воина слитком серебра и снова отправил в разведку. Был разослан приказ войскам во все лагеря выставить пушки и устроить засады в горных проходах, усилить охрану заставы. Одновременно Хань Ши-чжун отправил доклад ко двору, уведомляя о надвигающейся опасности.

Пока он отдавал распоряжения, примчался еще один разведчик:

— Господин юаньшуай, кайфынский губернатор Сунь Хао с пятидесятитысячным войском прошел мимо нашей заставы и напал на лагерь чжурчжэней.

— Вот подлец! — выругался Хань Ши-чжун. — Явился и мне ничего не сообщил! И куда полез? Жить, видно, надоело! Что ты против Учжу? У него пятьсот тысяч войска, а у тебя?

Хань Ши-чжун велел приближенным угостить разведчика, наградить слитком серебра и снова отправить в разведку.

"Не пойти на помощь Сунь Хао — его непременно разгромят, — думал Хань Ши-чжун. — Пойти — можно потерять заставу".

В этот момент слуги доложили:

— Госпожа Лян пожаловала.

Хань Ши-чжун встретил жену, предложил ей сесть и спросил:

— Вы пришли дать мне какой-нибудь совет?

— Мне сказали, что Сунь Хао напал на лагерь чжурчжэней. Но что могут сделать пятьдесят тысяч воинов против пятисот тысяч, тем более если ими командует бездарный военачальник! Это же все равно что гнать стадо баранов прямо в пасть тигра! Сунь Хао — подлец, и если его разобьют, он обязательно свалит вину на вас. Придется все же послать войска ему на помощь.

— Вы правильно рассудили, — согласился Хань Ши-чжун и обратился к военачальникам: — Кто из вас готов пойти на подмогу Сунь Хао?

Из толпы выступил молодой воин — это был Хань Шан-дэ, старший сын юаньшуая.

— Хорошо, возьми тысячу воинов, выручи Сунь Хао и немедленно возвращайся, — сказал ему отец.

— Слушаюсь! — ответил юноша и хотел идти, но госпожа Лян его задержала:

— Сын мой, первейшая заповедь полководца — видеть и слышать, что творится кругом. Можно вступать в бой — вступай, нужно обороняться — обороняйся. Если не найдешь Сунь Хао — не рискуй жизнью, сразу возвращайся на заставу.

Получив родительское напутствие, Хань Шан-дэ во главе войска выступил в поход. Скоро он увидел, что лагеря чжурчжэней раскинулись на целых пятьдесят ли, и подумал: "У варваров несметная рать! Нападу на них — все мои воины погибнут. Не нападу — не узнаю, где находится Сунь Хао. Ладно, будь что будет!"

И он приказал воинам:

— Располагайтесь лагерем и ждите меня! Я попытаюсь ворваться в неприятельский стан и разыскать Сунь Хао. Может быть, мне удастся его спасти. Если я не вернусь, возвращайтесь на заставу.

Воины начали сооружать лагерь, а Хань Шан-дэ подхлестнул коня и, размахивая мечом, поскакал вперед.

— Хань Шан-дэ с заставы Лянлангуань здесь! — кричал он, чтобы дать Сунь Хао знать о себе.

При каждом взмахе его меча на землю катились отрубленные головы врагов. В поисках Сунь Хао юноша метался от стана к стану. Откуда ему было знать, что войско Сунь Хао целиком уничтожено!

Воины бросились в шатер Учжу.

— Великий повелитель, молодой чужеземец ворвался в лагерь и рубит всех подряд! Кричит, что он какой-то Хань Шан-дэ. Как прикажете с ним поступить?

— Вы не знаете, кто такой Хань Шан-дэ? — обратился Учжу к военному наставнику.

— Старший сын Хань Ши-чжуна, о котором я вам недавно рассказывал. Юноша под стать своим родителям — такой же умный и храбрый!

— Каким бы храбрым и умным он ни был, все равно ему одному не справиться с пятисоттысячным войском! — усмехнулся Учжу. — Я возьму его живьем и заставлю покориться! — И приказал приближенным: — Захватить его и доставить ко мне!

Воины окружили храбреца плотным кольцом. Тот бесстрашно продолжал рубиться, но вырваться из окружения было невозможно.

Тысяча воинов долго ждали своего военачальника. В конце концов они решили, что он погиб во вражеском стане, ушли на заставу и доложили юаньшуаю:

— Ваш сын оставил нас строить лагерь, а сам ворвался в неприятельский стан. Мы не могли его дождаться и вернулись на заставу, как он нам приказывал.

Хань Ши-чжун сообщил жене печальную весть. Госпожа Лян горько зарыдала:

— Я так мечтала сделать сына настоящим полководцем, а он погиб, не успев прославиться!

— Не надо так убиваться! — успокаивал жену Хань Ши-чжун. — Я сам поведу войска, отомщу за сына и заодно разведаю расположение вражеской армии.

Он покинул заставу и двинул войско к цзиньскому лагерю. На половине пути воины вдруг остановились. Удивленный юаньшуай спросил:

— Почему вы стали?

— В прошлый раз ваш сын оставил нас здесь. Он сказал, что варваров много и не стоит вести нас на верную гибель, — ответили ему.

На глаза Хань Ши-чжуна навернулись слезы:

— Если так хотел мой сын, то оставайтесь здесь и ждите меня.

Подняв над головой меч, старик ворвался в стан неприятельских войск. Пробился через один лагерь, через второй — никто не мог его задержать.

Опять чжурчжэни бросились докладывать в шатер полководца.

— Смелость Хань Ши-чжуна изумительна! — в восхищении воскликнул Учжу.

Посоветовавшись с военным наставником, он приказал воинам взять Хань Ши-чжуна в тиски, а сам двинул войско против заставы Лянлангуань.

Каким бы героем ни был Хань Ши-чжун, разве он мог справиться с целым войском? Враги насели на него со всех сторон, он едва успевал отбиваться.

Воины, приведенные Хань Ши-чжуном, с волнением ждали своего юаньшуая. А когда увидели, что чжурчжэни пошли в наступление, среди них поднялся переполох.

— Беда! Юаньшуай погиб!

Они бросились на заставу и сообщили о случившемся госпоже Лян.

Женщина была убита горем, но не осмеливалась плакать, чтобы не расстраивать воинов. Она лишь велела позвать кормилицу и тихо ей сказала:

— Заберите драгоценности, войсковые печати и уезжайте с моим младшим сыном. Укройтесь где-нибудь поблизости и дожидайтесь вестей. Если я одержу победу, возвращайтесь на заставу. Если же погибну, воспитайте моего сына. Когда он вырастет, отправьте его ко двору, и пусть он унаследует отцовскую должность.

Едва кормилица с ребенком покинула заставу, как разведчик доложил госпоже Лян о том, что чжурчжэни подошли к заставе.

Вслед за тем примчался другой разведчик:

— Вражеский военачальник вызывает на бой!

Все чаще прибегали воины с тревожными вестями, и могло показаться, будто:


Волны Чанцзяна вздымались одна за другою,

Волны шумели — и темною стала река!

Месяц взошел. Загорелись далекие звезды.

Ветры подули, и прочь унеслись облака!


Если вы не знаете, как госпожа Лян отбивала нападение врага, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Лян Хун-юй оказывает сопротивление и теряет Лянлангуанъ.

Чжан Шу-е притворяется покорившимся и сохраняет Хэцзянъ.


Мир оглушая, загремели пушки.

Осада Ши Лян-лана напугала,

Но к цзиням благосклонно было Небо,

Оно врагам в сраженьях помогало!

Поднявшие священное оружье,

На битву шли с заклятыми врагами,

Готовые сражаться за отчизну

И умереть на страшном поле брани!

* * *

Ворваться в осажденную заставу

Приказано воинственным чжурчжэням.

Чжан-губернатор был присяге верен,

Но не вступил в неравное сраженье.

Пал на колени, голову склонил он,

И белое поднял на башне знамя

Лишь для того, чтоб уберечь от смерти

Народ многострадального Хэцзяня!


Мы уже рассказывали о том, что когда госпоже Лян сообщили о гибели мужа и старшего сына, она отдала младшего сына на попечение кормилицы, велела ей покинуть заставу, а сама решила вести войско навстречу врагу.

Военачальники пытались ее отговаривать:

— Госпожа, у чжурчжэней сил видимо-невидимо! Нам лучше обороняться и не выходить в открытый бой.

— Мой муж и сын погибли, и я должна за них отомстить! — твердо сказала женщина. — Выставьте в ущелье пушки и железные катки. Как только чжурчжэни подойдут к заставе, по сигналу из пушки преградите им путь железными катками.

Военачальники сделали необходимые приготовления.

Войско, возглавляемое госпожой Лян, развернулось боевым строем перед неприятелем. Знамена колыхались на ветру. Отважная женщина верхом на коне выехала вперед.

"Настоящая героиня! — мысленно восхищался Учжу, глядя на нее. — Недаром идет о ней слава!"

— Эй, подлый варвар! Ты кто такой? Назови себя! — крикнула госпожа Лян.

— Я четвертый сын великого цзиньского правителя, чанпинский ван, командующий войсками Южного похода — Ваньянь Учжу. А ты кто?

— Слушай, варвар! Я жена юаньшуая Хань Ши- чжуна, которому сунский государь высочайшим указом повелел охранять заставу Лянлангуань и пожаловал звание командующего пятью армиями! Мое имя — Лян Хун-юй!

— Давно наслышан о твоих полководческих способностях! — воскликнул Учжу. — Но неужели ты не понимаешь, что сопротивляться такому могучему войску бесполезно? Поднебесная будет моей, так что лучше сдавайся, и я сохраню за тобой все твои звания и титулы!

— Варвар! Ты убил моего мужа и сына и хочешь, чтобы я сдалась! Только попадись мне — изрублю в куски!

— Кто убил твоего мужа и сына? Они у меня в плену! Сдавайся, и я верну тебе обоих!

— Хватит болтовни! Выезжай на бой! — крикнула госпожа Лян, подняла меч и устремилась вперед.

Учжу двинулся ей навстречу. Разумеется, женщина не могла одолеть такого богатыря, как Учжу, и после нескольких схваток обратилась в бегство. Учжу преследовал ее по пятам.

Приблизившись к заставе, женщина крикнула:

— Стреляйте!

Загремели пушки. Но произошло нечто непредвиденное.

Небо было покрыто черными тучами, казалось, собирается дождь. Поэтому военачальник Цзю Ню, командовавший железными катками, принял грохот пушек за раскаты грома и не перекрыл дорогу, ведущую к заставе. Учжу этим воспользовался, и его войска ворвались на заставу Лянлангуань.

Госпоже Лян пришлось спасаться бегством. Она повернула коня и поскакала к лесу, надеясь в нем укрыться, и вдруг услышала:

— Госпожа, сюда! Ваш сын здесь!

Женщина придержала коня и в ближних зарослях увидела кормилицу с мужем, и с ними своего сына. Госпожа Лян спрыгнула с коня, обняла мальчика и заплакала.

— Госпожа, кто одержал победу? — спросил муж кормилицы.

— Враг захватил заставу, — сказала госпожа Лян. — От моего мужа и старшего сына вестей нет, не знаю даже — живы ли они. Куда нам теперь деваться?..

В то время как несчастная женщина предавалась скорби, юаньшуай продолжал сражаться в неприятельском лагере. Вдруг он заметил, что кольцо окружавших его врагов редеет. В чем дело?

А произошло вот что: чжурчжэни прослышали, что застава Лянлангуань взята, захотели поскорее туда попасть и начали разбегаться. Хань Ши-чжун собрался с силами и вырвался из окружения.

Неожиданно его внимание привлек молодой воин, который мчался верхом на коне, а его по пятам преследовала толпа врагов. Хань Ши-чжун узнал своего старшего сына.

— Сын мой, я здесь! — закричал юаньшуай.

— Отец, я никак не могу справиться с врагами, их слишком много! — крикнул юноша.

Хань Ши-чжун бросился к нему на выручку и взмахнул мечом над головой первого его преследователя. И тот же момент вспыхнуло яркое сияние, меч скользнул по шлему и отскочил в сторону.

Дорогой читатель, как ты думаешь, кто преследовал юного воина? Это был Темучин, потомок которого — хан Хубилай — стал впоследствии основателем династии Юань. Видимо, поэтому Небо и уберегло его от гибели.

Ho удар Хань Ши-чжуна все-таки достиг цели — Темучин опустил копье и обратился в бегство, а изумленный Хань Ши-чжун подумал: "Должно быть, в будущем этот вражеский военачальник прославится!"

Вырвавшись из неприятельского стана, Хань Ши-чжун с сыном поскакали к заставе, но на стенах уже развевались знамена цзиньских войск. Пришлось бежать куда глаза глядят. Вдалеке виднелся лес, и беглецы направились к опушке.

— Муж мой, сын! Я здесь! — вдруг услышали они женский голос.

Отец с сыном спрыгнули с коней.

— Что случилось, каким образом чжурчжэни взяли заставу? — был первый вопрос Хань Ши-чжуна.

— Мне сказали, что вы погибли, и я повела войско мстить за вас, — сказала госпожа Лян. — Я наказывала, чтобы воины перекрыли дорогу железными катками, если мне придется отступать. А они приняли пушечные выстрелы за раскаты грома и не закрыли дорогу. Учжу этим воспользовался и ворвался на заставу.

— Так, видно, решило Небо. Против его воли человек бессилен! — вздохнул Хань Ши-чжун.

— Куда же нам теперь? — спросила жена.

— Поедем в столицу и будем ждать государева указа.

Все четверо сели на коней и двинулись по дороге, ведущей к Кайфыну.

Между тем Учжу осмотрел захваченную заставу, продовольственные и оружейные склады и спросил у военного наставника:

— Кто придумал эти железные катки?

— Первым их сделал Хань Синь еще в глубокой древности и применил в сражении против Сян Юя, — пояснил Хамичи. — Повелитель, вам посчастливилось взять заставу, и теперь, пока воины преисполнены желанием драться, надо идти на Хэцзянь, переправиться через Хуанхэ и брать столицу Кайфын!

— Быть по сему! Запасемся провиантом, и идем на Хэцзянь! — сказал Учжу.

А сейчас вернемся к Хань Ши-чжуну. Он со своими спутниками добрался до Хуанхэ, и тут ему повстречался императорский гонец, который вез высочайший указ.

Хань Ши-чжун с женой опустились на колени и выслушали указ, который гласил:

"Хань Ши-чжун сдал заставу Лянлангуань и за это подлежит смертной казни. Но, помня о его прежних заслугах, мы решили не предавать его смерти, а повелеваем лишить званий и разжаловать в простолюдины".

Хань Ши-чжун и его жена сдали императорскому посланцу свои печати, поблагодарили за оказанную им милость и уехали в Шэньси.

Как только хэцзяньскому губернатору Чжан Шу-е стало известно о падении заставы Лянлангуань и о том, что Учжу с огромной армией идет на Хэцзянь, его охватила тревога.

"До чего был умен Лу Дэн, но и ему не удалось уберечься от гибели, — думал он. — Хань Ши-чжуна и его жену тоже не спасли ни храбрость, ни железные катки. А что же будет со мной?"

Посоветовавшись с военачальниками, Чжан Шу-е приказал вывесить на стене белый флаг и сдаться чжурчжэням. Он рассчитывал, что Учжу переправится через Хуанхэ, императорские войска нанесут ему поражение и тогда можно будет нанести врагу удар с тыла. А сейчас прежде всего необходимо было уберечь население города от кровавой резни.

У Чжан Шу-е было два сына: первого звали Чжан Ли, а второго — Чжан Юн. Оба были рослыми и сильными и в искусстве боя на дубинках не знали себе равных.

В тот день, когда происходили описываемые события, юноши занимались в своей библиотеке. Минул полдень, а обед не подавали.

— Почему нет обеда? — с удивлением обратился Чжан Юн к старшему брату. — Неужели о нас позабыли?

— Не знаю, — отозвался Чжан Ли.

В это время слуга принес обед.

— Почему так поздно? — с недовольством спросил Чжан Ли.

— Наверное, бездельничаешь, тебе и дела нет, что мы проголодались?! — подхватил Чжан Юн.

— Сегодня хоть с опозданием, но обед я все же принес! — возразил слуга. — А денька через два, пожалуй, совсем есть будет нечего.

— Это почему? Ты что болтаешь? — прикрикнул на слугу Чжан Ли.

— Молодые господа, вы здесь сидите и не знаете, что цзиньское войско уже взяло Луаньчжоу и заставу Лянлангуань. Сейчас враг подходит к Хэцзяню. Ваш батюшка решил сдаться, в доме переполох, и обед не поспел вовремя. Теперь скажите, что мы будем есть, если Учжу не захочет принять покорность вашего батюшки, а ворвется в город и учинит разгром?

— Не верю! — вскричал Чжан Юн. — Да разве наш батюшка согласится сдаться какому-то вонючему варвару?!

— Если не верите, сходите и разузнайте сами! Об этом уже знают все! — Слуга повернулся и вышел.

— Неужели наш отец решил стать предателем? — обратился Чжан Ли к младшему брату.

— Старший брат, давай сперва пообедаем, а потом пойдем и расспросим мать. Если это правда, попросим у нее лян двести — триста серебра, уйдем из города и вступим с варварами в смертельный бой. Не удастся их перебить, бежим куда-нибудь — с деньгами нигде не про­падем.

— Так и сделаем, — согласился Чжан Ли.

Юноши наспех поели и побежали к матери.

— Неужто отец в самом деле хочет стать предателем? — спрашивали они.

Вы еще молоды и ничего не понимаете, — сказала им мать. — Это великое государственное дело. Как отец решит, так и будет.

— Тогда дайте нам лян двести — триста серебра! — попросили юноши.

— Зачем?

— Нам надо кое-что купить, а то придут цзиньские войска, и на улицу не выйдешь, — сказал Чжан Ли.

Мать ни о чем не догадывалась и дала серебро.

Юноши быстро собрались, выскользнули через садовую калитку из дома и покинули город. Неожиданно вдали они увидели врагов. Армия чжурчжэней, подобно могучему морскому валу, катилась вперед, и казалось, нет ей конца.

Юноши наблюдали, стоя на вершине холма.

— Брат! — сказал наконец Чжан Юн. — Пожалуй, не дождешься, пока они все пройдут! Давай биться!

С поднятыми дубинками юноши обрушились на врагов. Воины доложили о них Учжу.

— Взять обоих живьем! — распорядился Учжу.

Чжурчжэни окружили юношей. Чжан Ли потерял брата из виду. Он долго бился, но когда начало смеркаться, подумал: "Надо уходить, а то будет поздно!"

Юноша с новой силой заработал дубинкой, враги расступились, и он вырвался из кольца. В темноте чжурчжэни не посмели его преследовать.

Чжан Юну тоже удалось отбиться от врагов и бежать.

Встретились братья много лет спустя, когда юаньшуай Юэ Фэй смирил самого Хэ Юань-цина! Но об этом будет речь ниже.

На ночь войско Учжу расположилось лагерем, а с рассветом двинулось дальше, и скоро подошло к городу. У ворот на коленях стояли люди с белым флагом и кричали:

— Хэцзяньский губернатор господин Чжан Шу-е покоряется! Приглашает великого повелителя в город!

Воины доложили об этом Учжу. Тот выехал вперед, — действительно, перед ним был Чжан Шу-е.

— Честный это человек или предатель? — спросил Учжу у военного наставника.

— О честности и преданности Чжан Шу-е мне давно известно, — ответил Хамичи.

— Хорошо, я с ним сам поговорю! — И Учжу обратился к Чжан Шу-е: — Так ты и есть губернатор Чжан Шу-е?

— Да.

— Почему же ты сдаешься? Я слышал, что ты человек честный и предан династии! Может быть, просто притворяешься?

— Как я посмею притворяться?! Разве я не вижу, что делается на свете? При дворе в почете продажные сановники, честных и преданных людей изгоняют. Ваше могучее войско взяло Луаньчжоу и Лянлангуань, и сопротивляться ему бесполезно. Я сдаюсь, чтобы спасти от гибели население, и не прошу у вас никаких титулов и званий!

— Ты и в самом деле честный человек! — произнес Учжу, выслушав речь Чжан Шу-е. — Я тебе верю. Оставляю за тобой должность и жалую тебе титул луского вана. Моя армия обойдет город стороной, и если кто из воинов возьмет у населения хотя бы соринку, будет обезглавлен!

Чжан Шу-е встал с колен, приказал принести свинину, баранину, вино и угостить чжурчжэньских воинов.

Повинуясь строгому приказу Учжу, цзиньское войско обошло Хэцзянь, расположилось лагерем на берегу Хуанхэ и стало готовиться к переправе.

Весть о вторжении чжурчжэней быстро распространилась по Поднебесной. Чиновники все чаще доносили в столицу о надвигающейся опасности.

Однажды, когда Цинь-цзун принимал сановников в тронном зале, ему доложили:

— Государь, пятисоттысячная армия Учжу подошла к Хуанхэ! Надо немедленно отправить войско и отразить натиск врага!

Встревоженный Цинь-цзун обратился к придворным:

— Кто из вас посоветует, как разбить чжурчжэней?

Вперед тотчас выступил Чжан Бан-чан и доложил:

— Лу Дэн в Луаньчжоу сделал все возможное, но не смог сдержать врага. Хань Ши-чжун и его жена сдали заставу и бежали. Чжан Шу-е покорился чжурчжэням. Теперь врагам путь на Кайфын преграждает одна река Хуанхэ. Если они через нее переправятся, столица окажется в опасности. Государь, из всех гражданских и военных сановников никто, по-моему, не может сравниться с Ли Ганом и Цзун Цзэ. Поставьте их во главе войск, и они прогонят врага!

Цинь-цзун одобрил этот совет, пожаловал Ли Гану звание великого полководца Покорителя севера, назначил Цзун Цзэ командиром передового отряда, дал им пятьдесят тысяч воинов и велел разбить врага.

Хотя Ли Ган был умным и прозорливым человеком, но все-таки военное дело знал плохо, как и все гражданские чиновники. Чжан Бан-чану это было известно, и сейчас, когда над Сунской империей нависла грозная опасность, он просто решил избавиться от соперника.

Ли Ган вернулся домой, попрощался с женой и собрался в поход. Но вдруг он увидел у крыльца богатыря огромного роста и с удивлением спросил:

— Ты кто такой? Как тебя зовут?

— Меня зовут Чжан Бао.

— Откуда ты явился? Я тебя никогда не видел.

— Я торгую на стороне и редко бываю дома.

— Ты сильный?

— Могу идти целый день без отдыха и нести на себе поклажу в пятьсот цзиней.

— Возьмите его с собой, — посоветовала Ли Гану жена, — он вам послужит!

Ли Ган кивнул и приказал Чжан Бао собираться.

На другой день к Ли Гану явился Цзун Цзэ. После взаимных приветствий Ли Ган сказал другу:

— Посмотрите, как распоясались предатели! Ясно, они решили меня погубить, поэтому и посоветовали государю назначить меня на должность командующего!

— Успокойтесь! — уговаривал друга Цзун Цзэ. — Счастливого и Небо бережет.

Они выступили из столицы и расположили войско на берегу Хуанхэ. Все лодки было приказано собрать и вытащить на берег, чтобы никто не мог переправиться через реку.

Потом Цзун Цзэ написал письмо в уезд Танъинь, приглашая на помощь Юэ Фэя и его братьев.

Поистине:


Он обдумывал план,

Как порядок в стране водворить,

Чтобы тигра поймать,

Чтобы злого дракона скрутить!


Если вы не знаете, как Ли Ган и Цзун Цзэ сражались с цзиньскими войсками, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Цзинъский Учжу по льду переходит реку Хуанхэ.

Чжан Бан-чан замышляет свергнуть династию Сун.


От заставы на север — звон оружья чжурчжэней,

У горящих жаровен — воздух душный, угарный!

Во дворце государя притаились вельможи:

Словно зайцы — трусливы, словно лисы — коварны!

О, как горестно думать, что у нас не в почете

Те, кто верою служит и не ведает страха:

Не был схвачен изменник! Не был льстец четвертован!

Не развенчан доносчик и не послан на плаху!


Мы уже упоминали о том, что Цзун Цзэ послал гонца в Танъинь. Через несколько дней гонец прискакал обратно и доложил:

— Господин Юэ Фэй болен и не может прибыть. Остальные господа не пожелали покидать старшего брата, так что мне пришлось вернуться за вашими указаниями.

Цзун Цзэ тяжело вздохнул: "Болезнь ниспослало на Юэ Фэя Небо, — значит, оно захотело гибели Сунской династии!"

Между тем Учжу приказал Уголуну и Угоху, ханам племени Яньцзыго, собрать в Хэцзяне мастеровых, умеющих строить суда, заготовить лес и строить лодки для переправы через Хуанхэ. На берегу реки закипела работа.

Об этом узнал Ли Ган и приказал Чжан Бао во главе флотилии из десятка судов плавать вдоль берега и следить, чтобы никто из чжурчжэней не переправился на эту сторону.

Получив это приказание, Чжан Бао подумал: "Правду ли говорят, что у врагов войск пятьсот тысяч? Переправлюсь-ка я на тот берег и сам разузнаю!"

Глубокой ночью он переплыл Хуанхэ, дождался рассвета и подкрался к неприятельскому лагерю.

Там еще спали. Чжан Бао навалился на одного воина, зажал его голову под мышкой и бросился бежать. Однако он вскоре заметил, что сдавил пленника слишком сильно и тот мертв!

— Не повезло! — сокрушался Чжан Бао. — Попался же такой слабый!

Чжан Бао вернулся назад и схватил еще одного воина. Тот хотел закричать.

— Посмей только пикнуть — убью! — пригрозил ему Чжан Бао.

Он утащил пленника в лес, бросил на землю и спросил:

— Говори, сколько у вас войск?

— Почти шестьсот тысяч!

— Чей это лагерь, откуда я тебя взял? Учжу здесь?

— Нет, отсюда до лагеря Учжу почти тридцать ли! Здесь стоит командир передового отряда — Хэйфынгао.

— А рядом чей лагерь? — спросил Чжан Бао.

Первый лагерь Уголуна, а за ним — Угоху. Они строят лодки для переправы.

— Что ж! Спасибо тебе! — Чжан Бао ударил пленника дубинкой по голове, повернулся и побежал к лагерю Хэйфынгао.

Смельчак ворвался в лагерь и начал крушить вражью силу.

Воины бросились с докладом к Хэйфынгао. Но пока тот поднялся, побоище кончилось. Чжан Бао перебил почти всех мастеров, строивших лодки, поджег строительный материал и скрылся.

Хэйфынгао распорядился убрать трупы убитых и отправить на лечение раненых.

Вскоре ему донесли:

— Этот варвар перебил мастеров и сжег все материалы для строительства лодок! Его никто не мог задержать, и он ушел за реку!

— Сколько с ним было воинов? — спросил Уголун. — И когда он ушел?

Он был один, а ушел недавно.

Уголун и Угоху с отрядом войск поскакали к Хуанхэ. Над рекой висел седой туман, бушевали волны. Нигде не было видно ни одной лодки.

Сдерживая кипевшую в груди ярость, оба военачальника дождались рассвета и поехали докладывать о случившемся Учжу. Тот распорядился восстановить мастерские, снова заготовить материал и найти новых мастеров.

А Чжан Бао переправился через реку, явился к хозяину и стал требовать награду за подвиг. Ли Ган рассердился:

— Награду? За подвиг?! Наказать тебя надо за нарушение приказа! Как ты посмел самовольно переплывать реку? А если бы тебя убили?

Но отрубленные головы врагов Ли Ган все-таки приказал выставить напоказ.

Уходя от Ли Гана, Чжан Бао самодовольно бормотал:

— Не засчитали подвига — и ладно! Зато хоть подрался в свое удовольствие!

Если бы Небо покровительствовало Ли Гану и Цзун Цзэ, чжурчжэни никогда не переправились бы на южный берег Хуанхэ, и народ не был бы ввергнут в пучину бедствий.

Но все обстояло как раз наоборот. Третьего числа восьмого месяца подули сильные ветры, а через несколько дней ударили морозы. Для чжурчжэней в овчинных шубах холод был нипочем, но сунские воины от него сильно страдали. Мороз с каждым днем крепчал, и вскоре Хуанхэ покрылась льдом.

Учжу с удивлением спрашивал военного наставника:

— Неужели на юге в восьмом месяце бывают морозы?

— Я тоже ничего не понимаю, — ответил Хамичи. — На юге должно быть тепло, на севере холодно — таков закон Неба. Никогда не слыхал, чтобы в середине осени, когда цветет корица, случались такие холода! Видно, Небо питает к вам особую благосклонность, повелитель!

— Какая же это благосклонность — посылать мороз? — усмехнулся Учжу.

— В старину Го Янь-вэй 62 захватил Поднебесную Лю Чжи-юаня 63 тоже в восьмом месяце. Тогда точно так же Хуанхэ замерзла, и он переправился через нее по льду. Пошлите людей взглянуть на реку. Если лед на ней крепкий — Кайфын в наших руках.

Учжу так и сделал. Оказалось, что Хуанхэ действительно покрылась толстым льдом. Армия чжурчжэней без промедления начала переправу.

У сунских воинов, жестоко страдавших от мороза, не было никакого желания вступать в бой — при одном виде огромного неприятельского войска они обратились в бегство.

Чжан Бао взвалил Ли Гана на спину и тоже покинул лагерь. Вскоре к ним присоединился и Цзун Цзэ.

Оба военачальника решили ехать в столицу и просить у императора новых указаний. Во дворце уже знали о наступлении неприятельской армии, и едва Ли Ган и Цзун Цзэ въехали в город, как их встретил императорский по­сланец. Он объявил, что, поскольку они сдали оборону на реке Хуанхэ, государь, памятуя об их прежних заслугах, решил не казнить их, а только лишить званий.

Ли Ган и Цзун Цзэ сдали посланцу печати, и тот уехал.

Цзун Цзэ сказал Ли Гану:

— Все-таки государь еще милостиво с нами обошелся!

— Милостиво?! Его совсем опутали изменники! Я не могу спокойно смотреть, как они продают врагам Сунскую империю! Нет! Уеду в деревню и буду ждать лучших времен!

— Придется и мне последовать вашему примеру, — вздохнул Цзун Цзэ.

Он послал своего сына Цзун Фана в город за семьей. Ли Ган приказал Чжан Бао сделать то же самое.

Они забрали свои семьи и уехали в деревню.

А император отдал приказ военачальникам подготовить столицу к обороне.

Теперь вернемся немного назад и продолжим рассказ об Учжу. Когда он завладел лагерями сунских войск, тучи рассеялись, выглянуло солнце и быстро растопило лед на Хуанхэ.

Учжу приказал собрать все лодки на южном берегу, переправить на них войска, которые не успели перейти реку по льду, и начал наступление на Кайфын. Передовой отряд из пяти тысяч воинов возглавляли вождь племени мадиго — Хэйфынгао, и вожди племени яньцзыго — Уголун и Угоху.

В двадцати ли от города чжурчжэни расположились лагерем.

Разведчики донесли об этом императору, и Цинь-цзун созвал на совет всех своих военачальников и придворных сановников.

— Войска Учжу перешли Хуанхэ и угрожают столице, — сказал он. — Как их отразить?

Первым выступил Чжан Бан-чан:

— Государь, я уже распорядился вызвать войска из провинций, но я не ожидал, что Учжу подойдет так скоро! Пока помощь не подоспела, мне кажется, лучше всего послать Учжу подарки и уговорить его отвести войско за реку.

— Где это видано, чтобы могущественное государство откупалось от врага?! — возмутился Цинь-цзун.

— Государь, разве вы не помните, как ханьский император отдал гуннам Ван Чжао-цзюнь? 64— возразил Чжан Бан-чан. — Нам прежде всего необходимо отвести нависшую над государством опасность! Мне думается, надо послать варварам повозку золота, повозку серебра, тысячу кусков парчи и шелка, пятьдесят девушек и пятьдесят мальчиков-певцов, вина, свиней и баранов. Вот только не знаю, найдется ли среди придворных человек, который отвез бы подарки во вражеский стан!

— Кто из вас осмелится поехать на переговоры с чжурчжэнями? — обратился к сановникам Цинь-цзун.

Никто не отозвался.

— Если нет желающих, я сам поеду, — вызвался Чжан Бан-чан.

— Вы самый преданный династии человек! — воскликнул растроганный Цинь-цзун. — Потрудитесь же во имя государства!

Чжан Бан-чан с подарками прибыл в передовой цзиньский лагерь. Охрана доложила о нем Хэйфынгао.

— Впустите его! — распорядился тот.

Чжан Бан-чан вошел в шатер Хэйфынгао и низко поклонился.

— Чужеземец, твой император прислал тебя сюда с подарками? — спросил Хэйфынгао.

— Он повелел передать подарки вашему главному полководцу.

— Взять его и отрубить голову! — грозно рявкнул Хэйфынгао.

Телохранители бросились на Чжан Бан-чана.

— Не гневайтесь, великий вождь! — взмолился Чжан Бан-чан. — Вот, возьмите список подарков!

Хэйфынгао бегло просмотрел бумагу и сказал:

— Встань с колен, Чжан Бан-чан! Подарки оставь здесь и жди, пока я переговорю с нашим повелителем.

— Великий вождь, мне надо еще сообщить ему кое-что важное!

— Важное? Говори мне, я передам ему.

— Если можно, передайте своему полководцу: я прибыл, чтобы поднести ему в подарок все земли и богатства Сунской империи.

— Хорошо, я ему доложу, а ты можешь уезжать.

Чжан Бан-чан вернулся в город и доложил императору, что его воля исполнена.

Между тем столь щедрые подарки ослепили Хэйфынгао, и он подумал: "Эти богатства по праву должны принадлежать мне! Пусть они будут мне наградой за то, что я помогаю Учжу завоевывать Сунскую империю!"

Он приказал телохранителям забрать подарки, снялся с лагеря и ушел.

Когда об этом доложили Учжу, он растерялся:

"Почему Хэйфынгао ушел? Неужели подумал, что я не награжу его, когда завоюю Срединную равнину?"

Учжу распорядился, чтобы покинутый лагерь заняли войска племени яньцзыго.

А в это время разведчики докладывали императору:

— Государь, войска варваров опять подошли к городу!

— Что это значит? — спросил Цинь-цзун у Чжан Бан-чана. — Вчера вы отвозили им подарки, договорились о мире, а сегодня они опять наступают?!

— Государь, мне думается, чжурчжэни недовольны подарками. Надо послать еще, и они сразу отступят за Хуанхэ!

Пришлось Цинь-цзуну снова готовить подарки, и опять их повез Чжан Бан-чан.

О его прибытии стража доложила Уголуну и Угоху.

— Пусть войдет! — распорядились они.

Чжан Бан-чан вошел в шатер, пал ниц перед вождями чжурчжэней и воскликнул:

— Я привез подарки великому повелителю и хочу сообщить ему об очень важном деле!

— Мы не повелители, — сказали Уголун и Угоху, просмотрев список подарков. — А те подарки, что ты привозил в прошлый раз, забрал себе Хэйфынгао. Но мы тебя не обманем — возвращайся в город и жди добрых вестей.

Чжан Бан-чан низко поклонился и вышел.

— Теперь понятно, почему ушел Хэйфынгао! — сказал Уголун. — Мы совершили подвигов не меньше его, а он забрал себе все подарки! Давай и мы заберем все, что сегодня нам привезли, и уйдем домой!

Угоху не стал возражать. Они снялись с лагеря и прямиком двинулись на родину.

Опять воины доложили Учжу:

— Уголун и Угоху покинули лагерь!

— Что такое?! — удивлялся Учжу. — Придется мне занять их место и самому разобраться во всем!

А в это время сунские разведчики докладывали императору:

— Войска Учжу опять подступили к городу!

Цинь-цзун был вне себя от негодования.

— Государь, я два раза возил подарки, но меня не допускали к Учжу, — оправдывался Чжан Бан-чан. — Разрешите съездить в третий раз, и я ручаюсь — мы добьемся мира!

— Что я еще могу послать?! — Цинь-цзун заплакал. — Где взять новые подарки?

— Государь, подарки послать необходимо! Если вы этого не сделаете, потом меня не обвиняйте!

— Тогда пусть чиновники купят у простолюдинов девушек покрасивее, а драгоценности мы как-нибудь соберем во дворце.

— Боюсь, девушки из простого народа не понравятся Учжу! — возразил Чжан Бан-чан. — Надо бы подыскать из дворцовых.

Опять Цинь-цзун уступил, и снова Чжан Бан-чан повез подарки. Но на этот раз чжурчжэни даже не подпустили его к воротам лагеря и еще издалека крикнули:

— Стой! Сходи с коня!

Один из воинов побежал в шатер и доложил Учжу:

— Могущественный повелитель, южный чужеземец просит позволения предстать перед вами! Говорит, что он первый министр сунского двора Чжан Бан-чан!

Учжу спросил у Хамичи:

— Кто этот Чжан Бан-чан, честный человек или предатель?

— Самый что ни есть предатель.

— Так, может быть, его?.. — Учжу провел пальцем по горлу.

— Повелитель, не надо торопиться — сейчас предатели могут сослужить вам хорошую службу! — возразил Хамичи. — А когда вы завоюете Поднебесную, можете расправляться с ними, как вам вздумается!

— Хорошо, пусть его позовут! — согласился Учжу.

Чжан Бан-чан вошел в шатер, упал на колени и воскликнул:

— Могущественный владыка, ваш раб Чжан Бан-чан желает вам здравствовать тысячу лет!

— Зачем пожаловал, почтенный Чжан? — спросил Учжу.

— Я хочу разорить сунского императора и уговорил его послать вам подарки! Я приезжаю третий раз — два раза подарки забирали себе ваши вожди.

— Так вот почему они ушли! — воскликнул Учжу.

— Повелитель, пожалуйте ему титул вана, и он будет служить вам, как верный пес! — шепнул Хамичи на ухо Учжу.

— Чжан Бан-чан, если ты изъявишь мне покорность, я пожалую тебе титул чуского вана! — объявил Учжу.

— Покоряюсь, покоряюсь и готов вам служить! — Чжан Бан-чан земно поклонился. — Но только вы, повелитель, должны лишить сунского императора наследников! Иначе Поднебесную вам не завоевать!

— Как же это сделать?

— Пошлите со мной своего чиновника. Пусть он скажет, что вы отведете войска только тогда, когда вам дадут в заложники вана из императорской фамилии. Я тоже постараюсь припугнуть императора, и можете быть уверены — он пришлет к вам наследника престола.

"Подлец, настоящий подлец!" — с возмущением подумал Учжу, но, продолжая сохранять любезный тон, сказал:

— Ты замечательно придумал! С тобой поедут мои министры Хамиган и Хамицян. Девушек и мальчиков-певцов можешь забрать — они мне не нужны.

Чжан Бан-чан с Хамиганом и Хамицяном вернулся в город, предстал перед Цинь-цзуном и доложил:

— Девушки и мальчики-певцы Учжу не нужны, он отведет войска, как только к нему в заложники пришлют наследника престола. Советую вам, государь, согласиться на его требование! Ведь как только подойдут войска и мы разгромим варваров, наследник вернется ко двору! Но если вы сейчас ответите отказом, может погибнуть вся империя!

Цинь-цзун колебался.

— Решайтесь скорее, государь! Положение опасное, медлить нельзя! — торопил Чжан Бан-чан.

— Наставник Чжан, проводите посланцев в Золотую беседку, — приказал Цинь-цзун. — Мы с отцом посоветуемся и объявим наше решение.

Чжан Бан-чан проводил цзиньских министров в беседку, а сам тайком вернулся во дворец и сказал императору:

— Государь, речь идет о судьбе государства. Когда будете советоваться с батюшкой, сохраняйте твердость! Я понимаю, что он любит своих детей, — но нельзя же из-за малого терять большое!

Цинь-цзун кивнул головой, удалился во внутренние покои и сказал отцу:

— Чжурчжэни требуют в заложники вана из императорской семьи, иначе они отказываются увести войска.

Хуэй-цзун сквозь слезы проговорил:

— Сын мой, ты попался в сети изменников! Но если иного выхода нет, придется послать твоего брата Чжао-вана.

Старый император велел позвать младшего сына и, с трудом сдерживая слезы, сказал ему:

— Сын мой, ты знаешь, что армия Учжу угрожает столице? Твой старший брат трижды посылал ему подарки и просил мира, но он не хочет уходить, пока ему по пришлют в заложники вана из императорской семьи. Я хотел бы послать тебя!

Молодому вану было всего пятнадцать лет. Он отличался исключительной сыновней почтительностью и, как только увидел отца в печали, так сразу сказал:

— Батюшка, не жалейте меня! Вам тяжело, я понимаю. Но разве легко было нашему предку создать империю? Я буду заложником у чжурчжэней, а как только подойдут войска и варваров разгромят, мы снова встретимся!

Хуэй-цзун был тронут его словами. Он вышел в зал, созвал сановников и обратился к ним:

— Чжао-ван согласился поехать заложником в цзиньский лагерь! Кто из вас хочет его сопровождать?

Вперед вышел Цинь Гуй, молодой человек, получивший на последних экзаменах звание "первого из сильнейших", и доложил:

— Я готов ехать с ваном и охранять его!

— Очень рад твоему рвению! — одобрительно сказал Цинь-цзун. — Когда вернешься, получишь самую высокую должность!

С этими словами Цинь-цзун удалился во внутренние покои, чиновники тоже покинули дворец.

Чжан Бан-чан, Цинь Гуй и два цзиньских министра повезли Чжао-вана во вражеский стан. Чжао-ван горько плакал, покидая столицу.

Когда Чжан Бан-чан добрался до неприятельского лагеря, он сошел с коня и вместе с Хамиганом и Хамицяном направился в шатер Учжу. Цинь Гуй с Чжао-ваном остались ждать у ворот.

Как только Чжан Бан-чан явился к Учжу, тот спросил:

— Ну, что?

— Южный чужеземец Чжан Бан-чан сдержал слово: сунский император прислал заложника! — доложили Хамиган и Хамицян. — Это сын Хуэй-цзуна — Чжао-ван, а сопровождает его некий Цинь Гуй. Они у ворот лагеря ждут ваших приказаний.

— Пригласите их ко мне! — распорядился Учжу.

Военачальник Пулувань, которому отдавал приказание Учжу, был немного глуховат, и слово "пригласить" принял за "притащить". Он выбежал из лагеря и грозно крикнул:

— Который тут Чжао-ван?

Цинь Гуй указал на отрока.

Пулувань подскочил к Чжао-вану, грубо стянул его с седла и поволок в лагерь.

— Вы так убьете моего господина! — кричал Цинь Гуй, догоняя его.

Пулувань притащил Чжао-вана к шатру, но юноша был уже мертв.

Учжу охватил гнев:

— Кто велел тебе тащить его по земле? Мерзавец, отрубите ему голову!

В это время в шатер с воплями вбежал Цинь Гуй:

— О-о-о! Убили моего вана!

— Так это и есть "первый из сильнейших" Цинь Гуй? — обернувшись, спросил Учжу.

— Да, — подтвердил Хамичи.

— Пусть он останется у нас, — распорядился Учжу.

Поистине:


Нет сердец, что обидчика дом

Обратили бы в прах.

Ныне царствует в мире людей

Не отвага, а страх!


Если вы не знаете, как после этого развертывались события, прочтите следующую главу.


ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Ли Жо-шуй осыпает бранью цзинъского правителя и гибнет от мечей.

Цуй Сяо передает одежду пленным императорам и получает написанный кровью указ.


Два сына Неба в лагере врагов

Подвергнуты жестоким униженьям!

Захлебываясь кровью, обличал

Сановник повелителя чжурчжэней.

Погиб герой, исполнив долг святой, —

Не он один пожертвовал собой.

Бессмертны имена таких людей,

Которые спасали край родной!


Итак, Учжу не отпустил Цинь Гуя, велел ему похоронить Чжао-вана, а сам спросил у Чжан Бан-чана:

— От Чжао-вана мы избавились. Что делать теперь?

— При дворе остался еще Кан-ван Чжао Гоу. Я поеду обратно и потребую, чтобы его к вам прислали.

Изменник явился ко двору и, проливая перед императором крокодиловы слезы, сказал:

— Чжао-ван упал с коня и убился. Теперь Учжу требует в заложники другого вана. Он грозит ворваться в столицу, если вы не исполните его требование.

Убитому горем императору пришлось послать за Кан-ваном. Когда Цинь-цзун сообщил ему требование Учжу и рассказал, как погиб Чжао-ван, юноша твердо сказал:

— Не жалейте меня, отправляйте в цзиньский лагерь! Сейчас главное — спасти государство от гибели!

— Кто согласен сопровождать вана? — обратился император к сановникам.

— Разрешите мне выполнить ваше повеление, государь! — вызвался чиновник Ли Жо-шуй из ведомства чинов.

Кан-ван попрощался с отцом и дедом и покинул город. У ворот цзиньского лагеря Чжан Бан-чан его остановил, а сам отправился к Учжу и доложил:

— Я привез вам Кан-вана, при дворе больше не осталось наследников.

Опасаясь, как бы и с этим ваном чего-либо не случилось, Учжу приказал военному наставнику лично его встретить.

А Ли Жо-шуй украдкой наставлял Кан-вана:

— Государь, запомните одно мудрое правило: "Умный нигде не пропадет, а глупому храбрость не поможет". Когда предстанем пред Учжу, действуйте осторожно и ни в коем случае не падайте духом.

— Знаю, — ответил Кан-ван.

Хамичи пригласил обоих в шатер Учжу. Величественная внешность и благородные манеры юного вана привели в восторг цзиньского полководца:

— Какой красавец!.. Если бы он согласился признать меня отцом, я обязательно отдал бы ему трон, как только Поднебесная будет в моих руках!

Кан-ван сперва не хотел соглашаться, но слова "отдам трон" подействовали на него магически, и он сказал:

— Я готов отныне называть вас отцом!

Учжу не мог скрыть своей радости. Он приказал поставить для Кан-вана в лагере отдельный шатер.

Когда Кан-вана проводили в шатер, Ли Жо-шуй смело последовал за господином.

— Ты кто такой? — грозно спросил его Учжу.

— А тебе какое дело? — грубо ответил тот и, отвернувшись, направился прочь.

— Кто этот странный человек? — спросил Учжу военного наставника.

— Это Ли Жо-шуй, один из честнейших чиновников, какие сейчас есть при сунском дворе!

— Пусть останется в лагере и будет наставником Кан-вана, — сказал Учжу. — И прикажите, чтобы его не обижали! Жаль, что я не оказал ему должного уважения!

На следующий день, едва приступив к делам, Учжу первым долгом спросил Чжан Бан-чана:

— Ну? Что будем делать дальше?

— Теперь я, как и обещал, доставлю вам обоих императоров.

— Каким образом?

Вот так... — Чжан Бан-чан наклонился к уху Учжу и что-то зашептал. — Ручаюсь, они будут в ваших руках.

Чжан Бан-чан опять явился во дворец и сказал императорам:

— Вчера мы прибыли в цзиньский лагерь только вечером, и поэтому я там заночевал. А сегодня утром Учжу заявил, что Кан-вана ему мало, и если императоры хотят, чтобы он увел войска, пусть пришлют ему таблички своих предков, начиная со времен Пяти династий. Мне думается, надо уступить! А как только подойдут войска и мы разгромим варваров, таблички вернутся на свое место.

Императоры горестно запричитали:

— Непочтительны мы были к отцам и дедам! Иначе за что свалилось на нас такое несчастье? Нет покоя ни нам, ни предкам!

Но все-таки они отдали таблички Чжан Бан-чану.

— Государи, надо, чтобы вы отвезли их сами! — воскликнул Чжан Бан-чан. — Ведь ехать недалеко!

Императоры уступили изменнику и собрались в путь. Но едва они переехали городской мост, как их схватили чжурчжэни.

Когда царственных пленников привезли в лагерь цзиньцев, Учжу распорядился немедленно отправить их под охраной сотни воинов на север.

Как только это стало известно Ли Жо-шую, он оставил Цинь Гуя охранять Кан-вана, а сам выбежал из шатра и стал кричать на весь лагерь, что он не оставит императоров в беде и поедет с ними.

"Если Ли Жо-шуй попадется на глаза моему отцу, тот беспременно его казнит!" — подумал Учжу, и сказал военному наставнику:

— У этого человека слишком гордый характер, прикажите за ним хорошенько присматривать!

— Это правильно, — одобрил Хамичи. — Но и вам, повелитель, надо как можно скорее уходить, иначе подойдут сунские войска и отрежут все пути отступления! Мой вам совет: возвращайтесь на родину, а весной предпримете новый поход и завоюете Сунскую империю!

Учжу согласился с ним, приказал Чжан Бан-чану охранять Кайфын, забрал с собой Цинь Гуя и его семью и снялся с лагеря.

Ли Жо-шуй охранял колесницы, в которых везли плененных императоров. У ворот Хэцзяня их встретил Чжан Шу-е.

— Зачем ты сюда явился, предатель? — не сдерживая гнева, выкрикнул Ли Жо-шуй.

— Неужели вы не понимаете?! — вскричал Чжан Шу-е. — Я покорился, чтобы спасти государя и отрезать врагам дорогу назад, когда их разгромят! Кто же мог знать, что Хуанхэ замерзнет, а Ли Гана и Цзун Цзэ разжалуют? Как унизили сунских императоров!.. Нет, больше не могу, пользы от меня никакой не будет! — вскричал он, выхватил меч и вонзил себе в грудь.

Узнав о гибели верного подданного, расстроились императоры.

— Вот что значит слушаться изменников!

Выполняя просьбу Ли Жо-шуя, Хамичи приказал воинам похоронить самоубийцу со всеми почестями, а сам продолжал путь.

Но Ли Жо-шуй всю дорогу донимал его вопросами:

— Сколько нам еще ехать?

— Уже немного. Господин Ли, прошу вас, когда приедем, будьте осторожны с нашим старым повелителем. У него крутой нрав, он не терпит, когда ему возражают.

— Мне до этого дела нет! Я еду на смерть! — отрезал Ли Жо-шуй.

Добрались до Хуанлунфу. Жители города высыпали из домов, чтобы поглядеть на пленных императоров.

У ворот дворца процессия остановилась, и Хамичи послал чиновника доложить старому правителю о своем прибытии.

— Пусть войдет, — приказал Агуда.

Хамичи вошел в зал, приветствовал повелителя, рассказал ему, как проходил поход на Срединную равнину, и под конец спросил:

Государь, прикажете ввести сунских императоров, чтобы они выслушали вашу волю?

— А где сейчас мой четвертый сын? — спросил старый правитель.

— Хотя Срединное царство осталось без императоров, но войска в провинциях еще не покорились, и поэтому вашему сыну пришлось немного задержаться. Будущей весной он окончательно завоюет Сунскую империю, и вы сможете вступить на императорский трон.

Агуда приказал устроить пир в честь прибытия военного наставника и привести пленных.

Скоро Хуэй-цзун и Цинь-цзун предстали перед старым правителем, они приветствовали его, но на колени не опустились.

— Вы теперь мои пленники! — грозно сказал Агуда. — На колени! Вы погубили немало моих воинов и военачальников и теперь за это поплатитесь! Пусть раскалят пол в Серебряном зале! — крикнул он приближенным. — А на этих наденьте лохмотья, привесьте сзади по собачьему хвосту, на пояс — бубенцы, на голову напяльте колпаки. Руки свяжите за спиной и снимите с них туфли.

Вскоре земляной пол в Серебряном зале раскалился чуть не докрасна, и стражники втолкнули на него императоров. От невыносимой боли несчастные не могли стоять на месте и забегали по раскаленной земле. Зазвенели бубенцы. Агуда смотрел на них и смеялся.

Так расплачивались императоры за то, что доверялись предателям и изгоняли людей честных и верных!

Глумление над сынами Неба вызвало бурю гнева в груди Ли Жо-шуя. Он вбежал в зал и поднял обоих с раскаленного пола.

— Кто это? — с удивлением спросил Агуда у военного наставника.

— Сунский подданный Ли Жо-шуй, человек величайшей честности, — отвечал Хамичи. — Ваш четвертый сын очень им дорожит, велел мне хорошенько за ним следить, чтобы он чего не натворил и чтоб его не казнили. Проявите милость, государь! Если вы убьете Ли Жо-шуя, ваш сын потом спросит с меня!

— Хорошо, не буду его трогать, — смилостивился Агуда.

Между тем Ли Жо-шуй не унимался. Он подбежал к Агуде и, тыча в него пальцем, закричал:

— Варвар вонючий, ты не знаешь законов! Так опозорить сыновей Неба! Погоди, придут наши войска, сровняют с землей ваш Хуанлунфу и истребят вас всех до единого!

Ли Жо-шуй бранился все яростнее. Агуда наконец потерял терпение и позвал телохранителей.

— Отрежьте ему палец!

Телохранители тут же исполнили приказание. Но Ли Жо-шуй стал тыкать другим пальцем.

— Варвар! За кого ты меня принимаешь? Можешь резать мне все пальцы, все равно я буду тебя проклинать!

— Отрежьте второй палец! — приказал Агуда.

Так повторялось несколько раз, пока на левой руке Ли Жо-шуя не осталось ни одного пальца. Но он стал тыкать пальцем правой руки и все-таки продолжал браниться. Агуда потерял терпение и приказал отрезать пальцы и на второй руке.

Но Ли Жо-шуй не умолкал.

— Отрежьте ему язык! — распорядился Агуда.

Язык отрезали, изо рта текла кровь, а Ли Жо-шуй продолжал бегать и выкрикивать ругательства. Только теперь он не мог отчетливо выговаривать слова — изо рта его вырывались невнятные звуки.

— Потеха! — смеялись цзиньские сановники, попивая вино.

Но тут случилось нечто неожиданное — Ли Жо-шуй подскочил к Агуде, навалился на него и зубами вцепился в ухо. Сановники набросились на Ли Жо-шуя, пытаясь оттащить его прочь, и ухо старого правителя оторвалось. Подскочили вооруженные стражники и изрубили Ли Жо-шуя мечами.

Поистине:


Растерзан благородный муж.

Он пал, чжурчжэней обличая.

И ни конца, ни края нет

Великой скорби и печали!

Презрев высокие чины,

Он долг и веру не нарушил, —

Потомки будут свято чтить

Его возвышенную душу!

* * *

Пусть погиб высокой чести муж, —

До конца остался долгу верен,

Сколь постыдно поступили с ним

Эти полулюди-полузвери!

На звезде Цивэй 65 взлетел герой

И нашел на небесах забвенье,

Но его нетленный дух живет,

Вдохновляя сунов на сраженья.


Пока сановники выражали сочувствие Агуде, военный наставник приказал подобрать останки Ли Жо-шуя и тайно похоронить.

Когда лекарь смазал старому правителю рану целебной мазью, Агуда отдал повеление:

— Отправить Хуэй-цзуна и Цинь-цзуна в Угочэн и посадить в яму! Пусть не видят ничего, кроме клочка неба над головой!

Прошло двадцать дней. Огромная армия чжурчжэней возвратилась на родину, и Учжу предстал перед старым правителем:

— Государь, первый поход на Срединную равнину закончен успешно. Наше войско без труда сокрушало врагов!

Агуда рассказал сыну, как Ли Жо-шуй откусил ему ухо. Взволнованный Учжу просил у отца прощения.

Затем Агуда разослал чиновников во все концы своего государства собирать войска для второго похода на Срединную равнину. Но об этом речь пойдет ниже.

А сейчас расскажем о Цуй Сяо, который командовал войсками на заставе Яньмыньгуань в округе Дайчжоу и попал в плен к чжурчжэням. Он провел у них почти восемнадцать лет. В плену ему жилось сносно, так как он умел лечить коней, ладил с воинами и военачальниками чжурчжэней, и ему разрешали беспрепятственно ходить по их лагерям.

Когда Цуй Сяо узнал, что сунских императоров посадили в яму в Угочэне, он украдкой раздобыл две овечьи шубы, насушил с десяток цзиней бараньего и воловьего мяса, запасся несколькими кожаными ремнями и отправился в Угочэн. Тамошним стражникам он сказал:

— Я слышал, что здесь томятся в заточении мои бывшие повелители. Если у вас есть хоть капля человеческих чувств, позвольте мне с ними повидаться!

— Другому мы не разрешили бы, но тебя, так и быть, пустим, потому что ты нам всегда помогаешь! — сказали стражники. — Только поскорее возвращайся!

— Я мигом! — пообещал Цуй Сяо.

Стражники открыли ворота и впустили Цуй Сяо. Он шел и громко звал:

— Государи, где вы? Государи, где вы?

Никто не отзывался. "Тут столько ям! Где же искать?" — горевал Цуй Сяо. От долгой ходьбы у старика заныла поясница. Он присел отдохнуть и задремал. Вдруг до него донеслось:

— Сын мой!

— Я здесь, батюшка... — последовал ответ.

— Ага! Они здесь! — обрадовался Цуй Сяо и опять позвал: — Государи! Я ваш подданный Цуй Сяо, когда-то командовал войсками на заставе Яньмыньгуань. Мне нечего вам преподнести, возьмите хоть две шубы и немного сушеного мяса!

Цуй Сяо завернул провизию в шубы и на ремнях спустил в яму.

— Спасибо, что не забыл нас! — воскликнули растроганные императоры.

— У вас кто-нибудь остался на Срединной равнине? — спрашивал Цуй Сяо.

— Никого не осталось! Изменник Чжан Бан-чан уговорил нас отослать Чжао-вана заложником в цзиньский лагерь, а Чжао-ван сорвался с коня и убился. Был еще Кан-ван, но и его забрали...

— Государи, напишите указ. Если Кан-ван здесь и мне удастся его увидеть, я передам ему вашу волю и уговорю его бежать на родину. Он непременно поднимет войска и спасет вас.

— На чем писать? У нас ведь нет ни бумаги, ни кисти.

— Я заслуживаю смертной казни за худой совет, но, государи, вы можете написать указ кровью!

Едва услышав эти слова, оба императора горько разрыдались. Но другого выхода не было. Один оторвал кусок от рубашки, другой прокусил палец и своей кровью написал указ, повелевающий Кан-вану бежать на родину, занять престол, навести порядок в империи и продолжить жертвоприношения предкам правящего дома.

Указ привязали к ремню, Цуй Сяо поднял его наверх и спрятал под одеждой. Поплакав еще немного над ямой, старик стал прощаться.

— Мы попали на чужбину, и нет возле нас никого из близких! — горестно жаловались императоры. — У нас на душе стало легче, когда мы поговорили с вами! Как больно, что приходится так быстро расставаться!

— Государи, берегите себя, а я, как могу, буду заботиться о вас! — пообещал Цуй Сяо.

Когда он появился у ворот, на него накинулся начальник стражи:

— Нечего сказать, хорошими ты делами занимаешься, Цуй Сяо! — И приказал воинам: — Связать его и отрубить голову!

Цуй Сяо перепугался.


На макушке в этот страшный миг

Мужество совсем оцепенело.

В пятках притаились, онемев,

Семь стихий души его и тела! 66


Если вы не знаете о дальнейшей судьбе Цуй Сяо, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Чудесная птица уводит правителя из цзиньского лагеря.

Глиняный конь переправляет Кан-вана через бурную реку.


Чжурчжэньские на юг несутся кони,

Великой скорбью сунский двор объят,

В дворцовых залах песни отгремели,

Весна поблекла — близится закат!

Нефритовых красавиц 67 нет в гаремах,

И в чашах нет игристого вина,

Угнали на чужбину государей —

Пропеты песни — всюду тишина...

Кто б мог помыслить, что Китай цветущий

Вдруг станет царством скорби и тоски?

Вступая в схватки, тигры и драконы 68

Не на врагов оскалили клыки!

* * *

Взметнулись ввысь столичные знамена,

Раздался дружный барабанный бой.

Увы! Стихия правит государством,

А полководцы не стремятся в бой.

Хотя и слышат верные вельможи

Несчастных жен упреки и мольбы,

Им не вернуть в столицу государей,

Подверженных превратностям судьбы.

... Повсюду пыль: седыми стали травы,

Коричневыми стали облака,

Дорога от заставы пограничной

До стен столицы слишком далека!

* * *

... И все же государей повеленье

Дошло до слуха их надежных слуг.

В нем говорилось, что бразды правленья

Возьмет Кан-ван, вернувшийся на юг.

Что нужно в руки брать мечи и копья —

Пусть возвратятся солнце и луна!

Терпимо ль, чтоб Срединная равнина

Чжурчжэнями была покорена?

Ведь не развеян ратный дух Цзиньлина,

Еще надежны наши рубежи,

И пусть, отчизну защищая грудью,

Идут на подвиг храбрые мужи!

* * *

Глубокой ночью переплыл стремнину

Священный конь, ниспосланный судьбой.

В какие дали он потом умчался

И где теперь наездник молодой?

Шумит, шумит листва у храма Цуя,

Беглец надежный отыскал приют,

Он крепко спал, не ведая, что люди

О нем услышат и к нему придут.

Давно мечтают о спокойной жизни,

О добрых песнях золотых времен.

Но все мечты, стремления, надежды

Несбыточный — хотя и сладкий — сон...


Когда начальник стражи приказал воинам отрубить Цуй Сяо голову, тот вскричал:

— Я ни в чем не виновен!

— Ты лечишь наших коней, я и впустил тебя из благодарности. А ты ушел и пропал! Если бы наш правитель узнал, не сносить нам головы!

— Тут очень много ям, и я никак не мог найти своих государей! К тому же я стар, ходить быстро не умею. Смилуйтесь, почтенный начальник!

— Ладно, на сей раз пощажу! Но больше сюда не являйся!

— Не явлюсь, не явлюсь! — заверил Цуй Сяо и со всех ног бросился бежать.

С этих пор он стал каждый день ходить по лагерям и искать встречи с Кан-ваном.

Снова наступила весна, и в середине второго месяца Учжу вместе с братьями двинул пятисоттысячную армию в поход против Сунской империи.

Грозными и могучими выглядели воины чжурчжэней. Казалось, будто:

Потерян ключ от городских ворот

Столицы ада — крепости Фынду 69,

И демоны рокочущей толпой

Вдруг вырвались — китайцам на беду!

В середине четвертого месяца чжурчжэни вступили в Луаньчжоу.

Поход затянулся потому, что в пути Учжу несколько раз останавливался и устраивал учения.

В Луаньчжоу Учжу рассказал своим братьям о честности Лу Дэна, и все чжурчжэньские ваны прониклись благоговением к памяти отважного сунского военачальника.

Потом вступили в Лянлангуань, и Учжу поведал братьям о сражении, которое произошло здесь год назад.

Когда достигли Хэцзяня, Учжу запретил войскам заходить в город, чтобы не тревожить населения. Этим он выражал свое уважение к памяти Чжан Шу-е.

Еще через день подошли к Хуанхэ. Наступила середина шестого месяца, погода стояла знойная.

Учжу отдал приказ:

— Расположиться вдоль берега реки и, как только спадет жара, начать переправу.

Пятнадцатого числа седьмого месяца Учжу распорядился приготовить тростниковые циновки, зарезать свиней, баранов, уток, наловить рыбы и устроить моление душам предков.

Когда все приготовления были сделаны и сыновья цзиньского правителя собрались в ожидании торжественной церемонии, появился Учжу. Его сопровождал юный ван в темно-красном шелковом боевом халате, плотно облегавшем тело. Мягкий, украшенный золотом пояс стягивал тонкую талию. На левом боку у юноши висел лук, на правом — колчан со стрелами и небольшой меч. На голове красовалась шитая золотом шапочка с двумя длинными фазаньими перьями, ниспадавшими вправо и влево. Резвый конь огненно-рыжей масти так и плясал под седоком.

Цуй Сяо пробрался вперед поглядеть, что это за красавец юноша, и ему сказали, что это Кан-ван.

Вдруг конь Кан-вана споткнулся и припал на передние ноги. Но юноша не растерялся, резко натянул поводья и заставил коня подняться.

— О, мой сын неплохо ездит верхом! — одобрительно заметил Учжу.

Случилось так, что, когда конь споткнулся, у Кан-вана из чехла выпал лук. Цуй Сяо проворно подбежал, поднял лук и подал со словами:

— Примите, пожалуйста, светлейший ван.

— Ты кто такой? — спросил Учжу, услышав китайскую речь.

Цуй Сяо опустился на колени перед его конем:

— Меня зовут Цуй Сяо, родом я со Срединной равнины. Девятнадцать лет назад попал в плен, с тех пор живу в ваших землях, лечу коней.

— Вижу я, ты честный и преданный слуга своего государя, — обрадовался Учжу. — Будешь прислуживать светлейшему вану, а как только я завоюю Сунскую империю, получишь высокую должность.

Цуй Сяо поблагодарил и последовал за конем Кан-вана.

Они подъехали к навесу, под которым должны были состояться жертвоприношения. Кан-ван сошел с коня и поклонился братьям своего названого отца.

Учжу обратился лицом к северу, совершил жертвоприношения и отбил требуемое ритуалом число поклонов.

Скоро все возвратились в лагерь, и началось пиршество.

Кан-ван присел на дальнем конце циновки. Недовольные ваны косились на него:

"У нас самих полно детей и племянников! Зачем брату Учжу понадобился этот чужеземец?"

Они не замечали, что Кан-ван сидит с низко опущенной головой и из глаз его капают слезы.

"Даже у варваров есть предки, — с горечью думал юный ван, — а наши императоры до того унижены, что даже храм их предков разрушен! Видно, Небо совсем от нас отвернулось".

Учжу обратил внимание, что среди веселого пира Кан-ван сидит печальный, ничего не ест и не пьет.

— Что с тобой, сын мой? — спросил он.

Цуй Сяо тотчас же опустился на колени и доложил:

— После недавнего испуга светлейший ван не совсем хорошо себя чувствует.

— Отведи его в шатер, пусть отдохнет, полечится, если нужно, — распорядился Учжу.

Цуй Сяо взял Кан-вана под руку и увел с пира.

Юноша вошел в шатер и горестно зарыдал. Цуй Сяо обернулся к сопровождавшим их воинам:

— Останьтесь снаружи и ждите. Светлейшему вану нездоровится, не надо его тревожить.

Воины повиновались. Они были очень довольны, что им представилась возможность самим поразвлечься.

— Светлейший ван, встаньте на колени и примите указ двух императоров! — торжественно объявил Цуй Сяо.

Удивленный Кан-ван опустился на колени.

Цуй Сяо вытащил из-за пазухи написанный кровью указ и протянул юноше. Тот прочитал его и еще больше расстроился.

— Светлейший ван, наш могущественный повелитель пришел вас навестить! — крикнул у входа воин.

Кан-ван торопливо спрятал указ под одежду и поднялся навстречу Учжу.

— Тебе лучше, сын мой? — осведомился Учжу, входя в шатер.

— Немного лучше, батюшка, — поблагодарил юноша. — Спасибо вам за заботу.

Внезапно откуда-то с вышины на крышу стоявшего напротив шатра опустилась пестрая птица, похожая на курицу, и пронзительно прокричала:

— Чжао Гоу! Чжао Гоу! Беги, беги! Чего еще ждешь?

Цуй Сяо был поражен.

— Что кричит эта птица? — спросил Учжу. — Никогда не встречал птиц с голосом, похожим на китайскую речь!

— О, это удивительная птица! — воскликнул Кан-ван. — Она водится на Срединной равнине, ее называют фениксом-сюньи. Встреча с нею сулит несчастье! А она еще вас ругает, батюшка!

— Как она меня ругает?

— Не смею повторять!

— Тебя это не касается! Можешь говорить смело!

— Она кричит: "Перерву тебе горло, снесу голову, вшивый пес!"

— Ну, погоди, мерзкая птица! — рассердился Учжу и схватился за лук.

— Батюшка, позвольте мне ее застрелить! — попросил Кан-ван.

— Хорошо! Я заодно погляжу, как ты стреляешь.

Кан-ван наложил на лук стрелу и мысленно помолился: "Чудесная птица! Если Небо не хочет гибели династии Сун и ты явилась, чтобы освободить меня, пусть стрела моя попадет в цель!"

Юноша выстрелил. А птица раскрыла клюв, поймала стрелу и взмыла в воздух.

— Светлейший ван, не упускайте птицу! — вскричал Цуй Сяо и подвел Кан-вану коня. — Скачите вслед за ней!

Кан-ван лихо взлетел на коня и помчался по лагерю, топча людей и опрокидывая шатры. Цуй Сяо бежал позади. Он задыхался от быстрого бега, но никак не мог нагнать Кан-вана.

"Глупый мальчик! Ну, сколько может стоить стрела, чтобы за ней так гоняться?" — подумал Учжу и, проводив Кан-вана взглядом, вернулся пировать с братьями.

Вдруг в большой шатер вбежал воин из охраны и доложил:

— Великий повелитель, ваш сын скачет по лагерю, отпустив поводья! Он уже повалил несколько шатров и потоптал многих воинов!

— Ну и что такого? — рассердился Учжу. — Лезете ко мне со всякими пустяками!

Воин замолчал и поспешил удалиться. Такое расположение Учжу к Кан-вану явно не понравилось другим сыновьям цзиньского правителя.

— Чанпинский ван, — сказали они. — Конечно, повалить шатер или сбить воина — мелочь, но ваш сын молод, еще не привык к верховой езде, может сорваться с коня и убиться!

— Вы правы, братья, — согласился Учжу, — сейчас я его остановлю.

Он велел привести своего быстроногого скакуна и спросил воинов:

— Куда уехал молодой ван?

Выехал из ворот лагеря и поскакал прямо, а куда — не знаем.

Учжу хлестнул коня плетью и бросился догонять. В голову его закралось подозрение: "А вдруг этот старик Цуй Сяо что-нибудь затеял? Не может быть! Кан-ван понимает, что Поднебесная принадлежит мне, и ему никуда не скрыться!"

— Сын мой! Куда ты? Вернись! — взывал Учжу.

Перепуганный Кан-ван не сбавлял хода.

"Мальчишка совсем потерял голову, придется стрелять!"

Учжу поднял лук и выстрелил. Стрела угодила в заднюю ногу коня. Он взвился на дыбы, сбросил с себя седока и унесся прочь.

— Ага! Испугался-таки! — засмеялся Учжу.

Кан-вана охватило отчаяние. Но тут из лесу вышел старец в даосском одеянии. Одной рукой он держал за повод коня, а другой поигрывал плетью.

— Вот вам конь, государь! Садитесь скорее! — сказал он.

Кан-ван схватил плеть, одним прыжком вскочил в седло и что есть духу помчался вперед.

— Ну погоди, мерзкий варвар! Я с тобой разделаюсь! — в ярости пригрозил Учжу старцу.

Между тем Кан-ван достиг берега — впереди бурлила и клокотала широко разлившаяся река. А позади — Учжу. Еще мгновение — и догонит.

— Видно, Небо решило меня погубить! — в отчаянии вскричал Кан-ван.

И тут свершилось чудо — конь взвился на дыбы и вместе с Кан-ваном прыгнул в реку. Учжу испустил горестный вопль.

Когда он подъехал к берегу, Кан-вана нигде не было видно. Повернул к лесу, надеясь разыскать старца, но того и след простыл. Проехал несколько шагов и наткнулся на лежавшего у края дороги мертвого Цуй Сяо.

Расстроенный Учжу вернулся в лагерь. Братья бросились к нему с расспросами:

— Где ваш сын? Догнали вы его?

С трудом сдерживая слезы, Учжу рассказал, как юный ван бросился в реку и утонул.

— Жаль, жаль! — сетовали ваны. — Должно быть, несчастливая у него была судьба! Не надо так о нем скорбеть, брат!

Они наперебой утешали Учжу, но сейчас не об этом речь.

Продолжим теперь рассказ о Кан-ване. Когда конь прыгнул, юноша в страхе закрыл глаза. Он не видел, что творилось кругом, и только чувствовал, что конь плывет, слышал всплески и шум воды.

Почему же его не увидел Учжу? А потому, что духи, которые покровительствовали Кан-вану, затмили чжурчжэньскому вану зрение!

Конь переплыл реку, выбрался на берег и поскакал к видневшемуся вдали лесу. На опушке он сбросил Кан-вана на землю и скрылся в чаще.

— Добрый конь! — взывал юноша. — Провез бы меня еще хоть немного! Зачем ты меня здесь оставил?

Оглядевшись по сторонам, Кан-ван заметил, что солнце уже клонится к закату, и медленно побрел туда, куда убежал конь.

Неожиданно взору юноши открылся древний храм. На его воротах виднелась доска с полустертой, но все же различимой надписью: "Храм правителя области Цуя".

Кан-ван вошел в ворота. Во дворе стоял глиняный конь, в точности такой же, как тот, на котором он только что переплывал реку. И странно, глиняный конь был мокрый!

"Неужели меня переправил через реку этот конь? — подумал пораженный Кан-ван. — Нет, не может быть! Иначе он размок бы от воды!"

Но почти в тот же миг конь зашатался, рухнул и превратился в бесформенную кучу глины.

Кан-ван вступил под своды храма и, воздев руки к небу, вознес благодарственную молитву духу-покровителю:

— О великий дух, я, Чжао Гоу, бесконечно благодарен тебе за мое спасение! Если мне удастся вновь обрести Сунскую империю, я отстрою тебе новый храм и прикажу отлить твою статую из чистого золота!

С этими словами Кан-ван вышел во двор, закрыл ворота и припер их камнем.

Потом зашел в храмовую кухню и прилег отдохнуть.

Поистине:


Северным звездам —

Опорой Полярная служит 70,

К южным светилам —

Здесь мир тяготеет земной 71.

Людям на помощь

Святые спускаются души!

Глиняный конь

Перебрался на берег родной.


Если вы не знаете, кто явился в храм, чтобы спасти Кан-вана, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

В Цзинълине Гао-цзун вступает на императорский престол.

В Танъине Юэ Пын-цзюй разрывает братские узы


Чжурчжэньские на юг несутся кони,

Кумирни превращаются в руины.

Явившийся на помощь конь священный

Глубокой ночью переплыл стремнину.

И вскоре все узнали, что в Линъани

Взял в руки Гао-цзун бразды правленья.

Да будут восстановлены границы!

Да расцветет Срединная равнина!


В предыдущей главе мы рассказали о том, как глиняный конь перевез Кан-вана через реку и как потом Кан-ван, попав в храм правителя области Цуя, лег спать в храмовой кухне.

А в этой главе мы прежде всего опишем ту местность, где Кан-ван переправился через реку. Она находится в уезде Фынцю округа Цычжоу, где начальником уезда в то время был Ду Куань.

В ночь, когда произошло упомянутое нами событие, Ду Куань, к великому удивлению служителей ямыня, вышел в присутственный зал во время третьей стражи и приказал засветить лампу.

— Что это вам, господин, среди ночи вздумалось заниматься делами? — удивился письмоводитель. — Никаких особо важных и срочных дел у нас нет!

— Я только что видел во сне святого. Он назвался правителем области Цуем и повелел мне встретить в его храме нашего государя. Ты не знаешь, где находится этот храм?

Опросили всех служителей — никто не знал.

— На что же это похоже! — со слезами на глазах воскликнул начальник уезда. — Государство наше осталось без правителя, народ — без опоры! — И приказал одному из слуг: — Принеси-ка мне чаю!

Слуга побежал в чайную. Надо сказать, что при ямыне был особый служитель, который занимался кипячением чая и хранил чайную посуду. Звали его Цай Мао.

Когда начальник уезда вышел в зал, Цай Мао тоже поднялся и на всякий случай стал кипятить воду. В этот момент к нему и прибежал слуга.

— Старина Цай, господин требует чаю!

— Сейчас, сейчас! Уже закипает! — отозвался Цай Мао. — Что это нашему господину взбрело в голову ночью тревожить людей?! Дела какие?

— При чем тут дела! Сон ему приснился, так он весь ямынь поднял на ноги! Потеха!

— Должно быть, сон не обычный, раз начальник встал среди ночи!

— Да, говорит, святой ему приснился, какой-то правитель области Цуй, и приказал встречать государя. Господин спрашивал, где храм святого Цуя, а никто не знает! Вот он теперь сидит в зале и плачет. Ну не смешно ли?

— Храм этот я знаю, — отозвался Цай Мао. — Но как мог туда попасть государь? Чертовщина какая-то!

Цай Мао наполнил чашку чаем, подал слуге и предупредил:

— Смотри не сболтни, что я знаю, где храм! Пусть лучше начальник попьет чаю и ложится спать.

Слуга подал чай Ду Куаню и, улыбаясь, отошел в сторонку.

— Ты чего смеешься, подлый раб! — сердито крикнул Ду Куань, схватил со стола гадательную пластинку и замахнулся ею на слугу.

— Я не смеюсь, господин! — вскричал тот в испуге. — Простите меня! Мне очень хотелось вам сообщить, что Цай Мао знает, где храм святого Цуя.

— Позвать его сюда! — распорядился начальник уезда.

Слуга побежал в чайную и с недовольством сказал Цай Мао:

— Все из-за тебя! Ты велел мне молчать, а начальник уезда чуть меня за это не побил! Иди живее, господин тебя зовет!

Испуганный Цай Мао прибежал в зал и бросился на колени перед Ду Куанем.

— Убить тебя мало, мерзавец! — обрушился на него начальник уезда. — Почему ты велел моему слуге не говорить, что ты знаешь, где храм святого Цуя? Отвечай!

— Я вашему слуге ничего не наказывал! — оправдывался Цай Мао. — Я знаю только один храм Цуя во всем нашем округе, но этот храм разрушен. Мне подумалось, что вам нужен храм какого-то другого Цуя, и я не хотел вводить вас в заблуждение.

— Ничего, докладывай!

— Мои предки жили у реки, а в пяти-шести ли от нас был храм правителя области Цуя, но он уже совсем разрушился. Господин, может быть, в городе есть другой храм этого святого? Расспросите утром уличных старост.

— Святой дух мне сказал ясно: "Переплывал реку и замочил одежду". Если этот храм недалеко от реки, стало быть, все точно... Подайте коня и зажгите фонари!

Он приказал слуге принести из жилых покоев халат, парадную шапку, сапоги и покинул ямынь. Цай Мао показывал ему дорогу.

Пока добрались до городских ворот, уже начало светать. Проехали немного по дороге, и Цай Мао, указывая на видневшуюся впереди темную полоску леса, сказал:

— Господин, вон в том лесу и находится храм святого Цуя.

— Стойте здесь и не шумите! — приказал Ду Куань сопровождающим, а сам с телохранителем направился к храму.

Толкнул ворота — они оказались заперты изнутри. Тогда начальник уезда приналег посильнее — и камень, которым ворота были подперты, откатился.

Ду Куань вошел в храм — тишина, нигде ни души.

— Загляни-ка за полог в храмовой кухне! — приказал он слуге.

Тот откинул полог и вдруг увидел два покачивающихся фазаньих пера. У бедняги душа ушла в пятки.

— Господин, здесь нечистая сила!

От его возгласа Кан-ван проснулся, вскочил и выхватил из ножен меч:

— Кто посмел сюда войти?!

Ду Куань опустился на колени и смиренно произнес:

— Не гневайтесь, государь! Я пришел вас встретить. Вы в самом деле наш император?

— Я Кан-ван Чжао Гоу, девятый сын императора Цинь-цзуна, бежал из цзиньского плена. К счастью, великий и могущественный дух совершил чудо и на глиняном коне переправил меня через реку. А вы кто такой? Почему говорите, что пришли встречать государя?

— Я — Ду Куань, начальник уезда Фынцю округа Цычжоу. Мне сегодня явился во сне святой дух и приказал ехать в этот храм встречать государя.

— Дух духом, а вы, я вижу, все-таки человек редкостной честности! — воскликнул обрадованный Кан-ван.

Ду Куань велел телохранителю сбегать за слугами и принести сухую одежду. Кан-ван переоделся и вышел из храма. Ду Куань подвел ему коня и помог сесть в седло.

Когда государь прибыл в уездное управление, к нему на прием явились чиновники и по очереди представились. Начальник уезда распорядился подать угощение и приказал готовить войска для обороны города.

— Сколько у вас воинов? — поинтересовался Кан-ван.

— Три сотни конных и три сотни пеших.

— Как быть, если чжурчжэни вдруг вздумают преследовать меня? — волнуясь, спросил юноша.

— Государь, издайте указ, чтобы сюда шли войска, — посоветовал Ду Куань. — Все честные люди поддерживают династию Сун, и они явятся по первому вашему зову.

Разговор начальника уезда с Кан-ваном неожиданно прервался — вошел чиновник и доложил:

— Юаньшуай Ван с тремя тысячами воинов прибыл охранять государя! Он не посмел явиться самовольно, ждет разрешения!

— Сейчас же пригласите его ко мне! — приказал Кан-ван.

Через некоторое время юаньшуай Ван Юань прибыл в уездное управление и представился государю.

Кан-ван предложил ему сесть и спросил:

— Как вы узнали, что я здесь?

— Несколько дней тому назад мне во сне явился святой, который назвал себя ханьским Цуй Цзы-юем. Он и повелел мне отправиться в Фынцю охранять государя, — ответил Ван Юань. — Я прибыл сюда, и вы действительно оказались здесь!

И снова чиновник прервал беседу:

— Верховный юаньшуай из Цзиньлина — Чжан Со с пятью тысячами воинов прибыл охранять государя! Остановился у городских ворот и ждет приказаний!

— Пригласите! — сказал Кан-ван.

Чжан Со вступил в город, предстал перед юным ваном и доложил:

— Ко мне недавно явился во сне правитель области Цуй и велел идти сюда охранять государя. Никак не ожидал, что юаньшуай Ван меня опередит!

Оба военачальника обменялись приветствиями, и Кан-ван разрешил им сесть. Осанка Чжан Со, которому было уже за семьдесят, и бравый вид Ван Юаня понравились Кан-вану, и он обратился к ним:

— Как вы думаете обороняться в этом небольшом городке с низкими стенами? А если придут чжурчжэни?

— Государь, — сказал Ван Юань, — поскольку старые императоры в плену на севере, а государство не может ни одного дня оставаться без правителя, я бы советовал вам перебраться в Кайфын, созвать войска и восстановить прежние границы империи.

— В Кайфын сейчас ехать нельзя — город сильно разрушен чжурчжэнями. К тому же там хозяйничает Чжан Бан-чан, — возразил Чжан Со. — Государь, ваш предок принял волю Неба в Цзиньлине, так что вернее всего будет переехать туда. Город лежит в глубине страны, на удобных водных и сухопутных путях, и лучшего места для столицы не найти!

Кан-ван согласился и в первый же счастливый день выехал в Цзиньлин. По дороге к нему присоединялись верные трону сановники.

По прибытии в Цзиньлин Кан-ван на первое время остановился во дворце Хунцин.

В первый день пятого месяца в присутствии всех придворных сановников совершилась торжественная церемония возведения Кан-вана на престол. Новый император, получивший храмовое имя Гао-цзун, назвал первый период своего правления "Установлением пламени". По случаю такого торжества в Поднебесной была объявлена великая амнистия.

Со всех концов страны в столицу стягивались войска. Прибыли сюда Чжао Дин, Тянь Сы-чжун, Ли Ган, Цзун Цзэ и многие другие прославленные военачальники. Во все области и провинции были разосланы чиновники, чтобы поторопить власти с доставкой провианта для войска.

Первым в столицу явился один из самых верных чиновников — Сюй Жэнь, начальник уезда Танъинь. Как только он узнал, что император нуждается в продовольствии — а рис в это время ценился на вес золота, — он самолично отправился по деревням, собрал тысячу даней 72 зерна и повез его в Цзиньлин.

Оставив повозки с провиантом у городских ворот, он прошел в ямынь и сказал начальнику стражи:

— Доложите юаньшуаю, что Сюй Жэнь из Танъиня привез провиант.

— Не могу, юаньшуай сейчас занят! — высокомерно ответил начальник охраны.

— Прошу вас, доложите — дело важное! — настаивал Сюй Жэнь.

— У меня тоже дел много! — грубо бросил начальник стражи.

Сюй Жэнь понял, почему тот так нелюбезен, вытащил шесть цяней серебра и сказал:

— Примите от меня этот скромный знак уважения! Надеюсь, что вы поможете мне повидаться с господином юаньшуаем!

Начальник охраны взял серебро, взвесил его на руке и швырнул на землю:

— За кого вы меня принимаете?! — повернулся и скрылся за воротами.

Сюй Жэнь поднял серебро и сказал:

— Теперь я не удивляюсь, почему династия терпит такие несчастья! Если какой-то ничтожный стражник вымогает взятки, то о придворных сановниках и говорить нечего! Но неужели мне так и придется уехать ни с чем? Ладно, я и без этого мерзавца найду возможность повидаться с юаньшуаем!

Он повесил плеть на седло, подошел к стоявшему у ворот барабану и начал колотить в него что есть мочи.

Шум оторвал Ван Юаня от дела, он поднял голову и спросил чиновника:

— Разузнай, кто это там бьет в барабан!

Чиновник вышел, потом вернулся и доложил.

— Пригласи его сюда! — приказал юаньшуай.

Чиновник исполнил приказание, и двери ямыня открылись перед Сюй Жэнем. Приблизившись к возвышению, он поклонился юаньшуаю и доложил:

— Господин, начальник уезда Танъинь — Сюй Жэнь приветствует вас! Примите от меня в подарок тысячу даней провианта!

— Спасибо вам, почтенный начальник уезда! — обрадовался Ван Юань. — Продовольствие нам сейчас очень нужно, но все-таки не следовало так шуметь и бить в барабан! Доложили бы через начальника охраны! Я знаю, что вы честный человек, и не буду с вас взыскивать. Если бы это сделал кто другой, я бы его наказал!

— Я дал вашему начальнику охраны шесть цяней серебра, а ему показалось мало, и он не захотел докладывать! — сказал Сюй Жэнь. — Вот я и ударил в барабан. Простите, если нарушил порядок!

— Вот оно что! — воскликнул пораженный юаньшуай и крикнул телохранителям: — Отрубить мерзавцу голову!

В одно мгновение телохранители схватили взяточника и приготовились выполнить волю начальника, как вдруг взволнованный Сюй Жэнь опустился перед ним на колени:

— Господин юаньшуай, проявите милость! Если вы казните этого человека, то его родственники будут мне мстить!

— Встаньте, пожалуйста, почтенный начальник уезда! — сказал Ван Юань. — Ради вас я отменяю смертную казнь. — И, обратившись к телохранителям, крикнул: — Дать негодяю сорок палок и выгнать!

Потом он велел приближенным принести пятьдесят лян серебра и, отдавая их Сюй Жэню, произнес:

— Это вам на дорожные расходы, почтенный начальник уезда.

Сюй Жэнь уже сел на коня и тронулся в обратный путь, когда юаньшуай Ван вдруг хлопнул себя по лбу и приказал чиновнику:

— Скорее верни начальника уезда Сюя!

Чиновник был туг на ухо. Ему показалось, что Сюй Жэня велят схватить и притащить. Горя желанием отомстить за начальника охраны, он выбежал из ямыня, догнал Сюй Жэня, схватил его коня под уздцы и заорал:

— Стой, начальник Сюй! Наш господин велел притащить тебя к нему!

Он схватил Сюй Жэня за шиворот и попытался сбросить с коня. Воротник с треском разорвался. Рассерженный начальник уезда повернул коня и прискакал к воротам ямыня. Войдя в зал, он сдернул с головы шелковую шапку и швырнул ее к ногам юаньшуая.

— Что с вами, уважаемый начальник уезда?! — удивился Ван Юань.

— Я не жалел трудов, собрал и доставил вам провиант, а вы меня велели схватить?! — возмущался Сюй Жэнь. — Ваш слуга оторвал у меня половину воротника! Что ж, забирайте и вторую!

И он бросил на пол обрывок воротника.

Разгневанный юаньшуай напустился на чиновника:

— Что я тебе приказывал? Пригласить господина Сюя, а не тащить! Ты почему оторвал у него воротник?

— Виноват, господин! — вскричал чиновник. — Мне послышалось, что вы хотите схватить господина! Я побежал догонять, но сильно волновался и воротник оборвал по нечаянности!

Юаньшуай еще больше разгневался:

— Послышалось?! И на войне ты тоже стал бы так оправдываться? — Он обернулся к телохранителям и коротко приказал: — Связать и отрубить голову!

"Зачем рубить голову, если этот глупец просто ослышался?" — подумал Сюй Жэнь. Он поднял свою шапку и сказал:

— Господин юаньшуай, он ведь недослышал! Зачем зря губить человеческую жизнь? Пощадите его!

— Повезло негодяю — вы за него заступились!.. Развяжите, дайте ему сорок палок и выгоните из ямыня! — приказал Ван Юань.

Служители увели провинившегося. А юаньшуай снова обратился к Сюй Жэню:

— Почтенный начальник уезда, я вас пригласил, чтобы посоветоваться по одному делу. Я слышал, что в нашем уезде жил Юэ Фэй. Вы, наверное, знаете, где он сейчас и чем занимается.

— Юэ Фэю не удалось прославиться на экзаменах, так как он убил в поединке лянского вана. Но потом он разгромил в Наньсюмыне шайку разбойников с гор Тайхан, и государь за это пожаловал ему какую-то низшую должность. Юэ Фэй от должности отказался и вернулся домой. Сейчас он занимается хозяйством и ухаживает за матерью.

— В таком случае я осмелюсь попросить вас переночевать одну ночь на подворье для приезжих, а завтра утром мы с вами отправимся к императору. Я порекомендую государю пригласить Юэ Фэя. Вы не возражаете?

— Нет, конечно! При вашей помощи он, несомненно, получит должность, какой достоин!

Юаньшуай приказал слугам проводить Сюй Жэня на подворье, послал ему вино и закуски, а также новую шапку, круглый воротник ученого и пару парадных сапог.

На следующее утро Ван Юань и Сюй Жэнь подъехали к главным воротам императорского дворца.

Сюй Жэнь остался ждать, а Ван Юань прошел во дворец и доложил государю:

— Начальник уезда Танъинь по имени Сюй Жэнь доставил нам провиант. Я разузнал у него о Юэ Фэе: это очень способный человек и может послужить крепкой опорой для государства. Сейчас он живет в Танъине. Государь, хорошо бы пригласить его! Я привел к вам Сюй Жэня, он у ворот дожидается разрешения предстать перед вами.

— Когда-то Юэ Фэй убил лянского вана и сорвал экзамены, — сказал Гао-цзун, — но потом он искупил вину: уничтожил разбойника Ван Шаня по прозвищу Золотой Меч. Я давно слышал о талантах Юэ Фэя, но мой отец во всем верил Чжан Бан-чану и отверг достойного человека. Позовите сюда этого начальника уезда, пусть выслушает мое повеление.

Сюй Жэнь вошел в зал и опустился на колени перед императором.

— Мы давно слышали, что Юэ Фэй мудр и талантлив, и только продажные сановники помешали прежнему государю назначить его на высокую должность, — сказал Гао-цзун. — Нам бы очень хотелось пригласить Юэ Фэя ко двору, но мы недавно вступили на трон и поэтому не можем отлучаться из столицы. Мы бы очень просили вас съездить за Юэ Фэем!

Гао-цзун распорядился написать указ, приготовить подарки для Юэ Фэя и все это вручить Сюй Жэню. На прощание он пожаловал верному начальнику уезда три кубка лучшего вина.

Сюй Жэнь выпил вино, поблагодарил государя за милость и отправился в Танъинь. Но об этом пойдет речь ниже.

Сейчас расскажем о том, как после встречи с Ши Цюанем Юэ Фэй возвратился домой и как братья потом каждый день упражнялись в военном искусстве...

Немного времени прошло с тех пор, как великий мор распространился по всей Поднебесной. Первыми умерли Ван Мин и его жена. Отец Тан Хуая с супругой хоронили их, заразились тяжелой болезнью и вскоре тоже покинули мир. Потом случилась засуха, вздорожало зерно.

Ню Гао любил сытно поесть, голод был ему не по нутру, и он опять начал грабить.

Госпожа Ню возмущалась его поведением, но никакие уговоры не помогали. От горя старая женщина слегла в постель и вскоре умерла.

Только Юэ Фэй и его мать стойко терпели лишения.

Однажды юноша сидел в кабинете и читал. Случайно на глаза ему попалась гадательная книга. Он раскрыл ее наугад и прочитал: "В двадцать три года ты вознесешься высоко".

"Древние говорили: пути судьбы непостижимы, — подумал Юэ Фэй. — Так что все гадания по звездам — сущая ерунда!"

Жена принесла чай и, заметив, что Юэ Фэй вздыхает, сказала:

— Супруг мой, вы сами знаете, что проницательный человек умеет предвидеть, а благородный — терпеть нищету! Смотрю я — вы опечалены! Чем?

— Я открыл гадательную книгу, и она предсказала мне, будто в двадцать три года я добьюсь великого успеха! Мне сейчас двадцать три года, а где успех?

— Пока не пришло время, самый совершенный человек подобен закованному в цепи дракону! — возразила жена. — Но время придет, и он освободится от цепей и вознесется к небу!

— Сколько же еще ждать! — воскликнул Юэ Фэй.

В это время госпожа Юэ проходила мимо дверей и, услышав этот разговор, остановилась.

— Сын мой, почему ты ропщешь на жену, если твое время еще не пришло? — строго спросила она. — Разве это справедливо?

Юэ Фэй встал перед матерью на колени и сказал:

— Матушка, я только что читал гадательную книгу и очень расстроился. При чем здесь жена?

В этот момент в комнату вбежал Юэ Юнь. Увидев стоящего на коленях отца, он тоже опустился на колени.

Взволнованная бабушка тотчас же велела внуку встать.

— Я встану, когда встанет мой отец! — твердо заявил Юэ Юнь.

Госпожа Юэ забрала внука и невестку и вышла. Оставшись один, Юэ Фэй подумал: "Мой наставник велел мне ни на день не забрасывать учения! Сегодня мне делать нечего — поеду и поупражняюсь с копьем!"

Юэ Фэй достал копье и отправился на лужайку. Навстречу ему из леса верхом на конях выехали братья. Они весело переговаривались и смеялись.

"Сколько раз я их уговаривал, а они, видимо, опять взялись за свои грязные делишки!" — вздохнул Юэ Фэй и окликнул братьев:

— Куда собрались?

Никто не отозвался, только Ню Гао бросил:

— Невмоготу терпеть голод и холод, старший брат! Решили уехать!

— Неужели вы не помните изречения великого ученого Шао Кан-цзе? — воскликнул Юэ Фэй. — Он говорил: "Скромный человек довольствуется тем, что у него есть, а жадному всегда мало".

— Ты правильно сказал, старший брат! — согласился Ван Гуй. — Но мы несколько дней ничего не ели, так что пусть "скромные люди довольствуются тем, что у них есть", а мы люди порочные, и нам всего мало!

— Не хотите меня слушать — не надо! — сказал Юэ Фэй. — Добывайте богатство! Но если вас схватят, ни слова обо мне! — Острием копья Юэ Фэй провел по земли черту и добавил: — Отныне вы мне не братья! Сами за себя и отвечайте!

— Дело твое! — отвечали те. — Сперва позаботимся о себе, а потом о справедливости!

Они подхлестнули своих коней и уехали.

Поистине:


Летели дружной стаей птицы

И все делили в жизни поровну,

Но так случилось, что одной

Лететь пришлось в другую сторону!

Прискорбно то, что разошлись, —

Ведь прежде были неразлучны!

Так не бывает, чтобы тень

Отстала от плывущей тучи...

* * *

Узы дружбы

Были столь крепки!

Но теперь разлука

Неизбежна.

Чувства братьев

Были глубоки,

Но теперь

Печаль их безутешна!


Глядя им вслед, Юэ Фэй ронял слезы. У него пропало желание упражняться с копьем, и он, ведя коня на поводу, направился домой.

Едва войдя в зал, Юэ Фэй разразился рыданиями. Госпожа Юэ услышала сына, вышла к нему и сердито его отчитала:

— Неблагодарная скотина! Стоило матери сказать несколько слов, и он уже начал хныкать!

— Да разве я посмел бы плакать из-за этого, матушка! — вскричал Юэ Фэй. — Братья мои пошли по неправедному пути, и я отказался от них! Как же тут не расстраиваться!

— Пусть едут, куда им угодно! — сказала госпожа Юэ. — У каждого человека своя дорога!

Вдруг до их слуха донесся стук.

— Матушка, пройдите в свои покои! — торопливо сказал Юэ Фэй. — Я взгляну, кто там.

Юэ Фэй вышел и отпер ворота. Молодой человек, в шапке, просто одетый, с желтым узлом за плечами, шагнул во двор и направился прямо в зал. Юэ Фэю пришелец не был знаком. Зачем он явился?

Право же,


Лишь цапля вылетит из снежного укрытья —

Заметна птица!

Как только попугай вспорхнет над ивой —

Все прояснится!


Если вы не знаете, кто был тот человек и зачем он пришел, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Ван Цзо под вымышленным именем пытается завязать братский союз.

Госпожа Юэ дает строгий наказ сыну всегда быть верным государству.


Живу я — словно в Маолине 73

Безлюдном царстве тишины.

И все же не скажу, что беден:

Четыре в доме есть стены!

Проходит жизнь моя тревожно,

Как туча ветреного дня —

Но где мой добрый благодетель?

Кто боевого даст коня?

Разбойники шелка увозят,

Священный край мой разорен,

Восстаньте же, Земля и Небо,

Зовет вас государев трон!

... В заветы матери премудрой

Я преисполнен веры был,

И вдруг почувствовал, что в сердце

Проснулся снова ратный пыл!


Итак, Юэ Фэй отпер ворота и впустил пришельца. Это был молодой человек с узлом за плечами.

Пройдя в зал, он положил узел на пол и сказал:

— Я приехал к Юэ Фэю. Не скажете ли, где он?

— Юэ Фэй перед вами. Зачем я вам понадобился?

— Я давно преклонялся перед вашими талантами и мечтал поучиться у вас военному делу! Если не возражаете, я охотно признал бы себя вашим братом, чтобы всегда быть с вами рядом и слушать ваши наставления! Каков будет ваш ответ, господин?

— Отлично, я согласен! — сказал Юэ Фэй. — А теперь позвольте узнать ваше имя и сколько вам лет?

— Меня зовут Юй Гун, я родом из Хугуана, мне двадцать два года.

— Вы на год моложе меня, — значит, будете моим младшим братом!

Молодой человек низко поклонился и произнес клятву:

— Да будет вечна наша дружба, и никогда не отвратимся мы друг от друга!

Затем он протянул Юэ Фэю двести лян серебра, но тот наотрез отказался принять. Юй Гун его упрекнул:

— Не подобает отказываться от подарка брата!

Пришлось взять серебро. Юэ Фэй отнес его матери, а сам снова вышел в зал.

— Старший брат, есть у вас большие блюда? — неожиданно спросил Юй Гун. — Если есть, принесите.

Юэ Фэй тотчас же вынес ему несколько блюд.

Юй Гун выдвинул стол на середину зала, расставил на нем блюда. Извлек из узла несколько слитков золота в виде лошадиной подковы и положил их на одно блюдо, а на другое ссыпал горсть крупных жемчужин. Потом достал красный боевой халат, отделанный яшмовыми пластинами, сафьяновый пояс и опустил их в третье блюдо. После всего этого он вытащил из-за пазухи бумагу и торжественно объявил:

— Старший брат, теперь принимайте указ!

— Какой указ? Откуда? — удивился Юэ Фэй. — Объясни толком — иначе я не приму ничего!

— Не буду больше притворяться: я вовсе не Юй Гун — меня зовут Ван Цзо. Великий ван Ян Яо пожаловал мне титул дуншэнского хоу 74. Вы сами знаете, что при императорском дворе у власти стоят продажные люди, а честных и преданных изгоняют. От этого народ терпит одни страдания. Ныне, когда императоры Хуэй-цзун и Цинь-цзун в плену и в государстве нет правителя, мой повелитель решил восстановить империю и дать покой народу. Он знает о ваших способностях и повелел мне пригласить вас в Дунтин, чтобы вы помогли ему. Примите его предложение, и вас ждут богатство и почет!

— Послушай, молодец! — с возмущением сказал Юэ Фэй. — Счастье, что ты со мной побратался — не то я выдал бы тебя властям, и тогда не сносить тебе головы! Неужели ты думаешь, что я, пользуясь милостями сунского государя, могу перейти на сторону мятежника? Забери свои подарки и немедленно уходи!

— Древние говорили: "Поднебесная не может быть собственностью одного человека, и управлять ею могут только добродетельные люди". Два императора попали в плен к Учжу из-за своего неразумия, в народе царит смятение, никто не знает, кому повиноваться. Решайтесь же, старший брат! Не упускайте удобного момента, и вы добьетесь высокого положения!

— Настоящий муж должен так хранить свои убеждения, как девушка девственность! — возразил Юэ Фэй. — Я родился подданным Сунской династии и умру им! Ты меня не переубедишь — будь у тебя даже красноречие Лу Цзя или Суй Хэ! 75 Я хотел было оставить тебя в своем доме, но теперь передумал! Так что, брат, уезжай и скажи своему господину, чтобы он и думать обо мне не смел! Если мы и встретимся с ним, то не иначе, как в поединке!

Ван Цзо понял, что убеждать Юэ Фэя бесполезно, и стал увязывать подарки в узел.

Юэ Фэй забрал у матери серебро и вернул его Ван Цзо.

— Зачем это, старший брат? — смутился тот. — Подарки моего господина вы можете не принимать, но серебро — знак моего уважения к вам!

— Я принял серебро, как дар младшего брата, и теперь его возвращаю, как старший брат младшему. Возьми себе на дорожные расходы.

Ван Цзо принял серебро, поклонился Юэ Фэю и отправился в обратный путь.

Проводив Ван Цзо до ворот, Юэ Фэй возвратился в комнату матери.

— Почему ты отпустил друга, даже не накормив? — спросила она. — Ты же сказал, что он поживет у тебя несколько дней!

— Не вспоминайте о нем, матушка! Он мне сказал, что хочет быть моим братом, а потом признался, что зовут его не Юй Гун, а Ван Цзо и подослал его ко мне Ян Яо из Хугуана, чтобы заманить к себе на службу.

— Вот оно что! — воскликнула мать и после недолгих размышлений приказала: — Сын мой, поставь в зале столик и принеси курильные свечи!

Когда все было готово, госпожа Юэ воскурила благовония, поклонилась Небу и Земле. Потом велела невестке развести тушь.

— Что еще прикажете, матушка? — спросил Юэ Фэй, опускаясь рядом с матерью на колени.

— Мне очень нравится, что ты терпишь бедность и не хочешь добиваться богатства нечестным путем! — сказала госпожа Юэ. — Боюсь только, как бы после моей смерти тебя не совратили с истинного пути! Я не хочу, чтобы ты запятнал доброе имя наших предков, и решила выколоть на твоей спине надпись: "Предан родине до конца". Так будь же верен государю, чтобы после моей смерти на могиле моей стояла плита с надписью: "Женщина, которая покоится здесь, воспитала достойного сына!" Если мое желание исполнится, я на том свете буду радоваться!

— Матушка, я и без накалывания готов выполнить ваше повеление! — воскликнул Юэ Фэй. — Мудрец говорил: "Не смей портить тело, кожу и волосы, кои дали тебе родители".

— Боишься боли? — усмехнулась мать. — А если тебя когда-нибудь в чем-то обвинят и потащат в суд, станут бить, ты и тогда будешь повторять изречение мудреца?

— Нет, нет, матушка! Колите!

Юэ Фэй снял рубашку. Мать обмакнула кисть в тушь, написала на спине сына: "Предан родине до конца" — и сделала первый укол.

Юэ Фэй вздрогнул.

— Тебе больно?

— Я даже не почувствовал, матушка.

— Сын мой! — со слезами на глазах воскликнула мать. — Ты знаешь, что я жалею тебя, и поэтому так говоришь!

Мать сделала наколку и втерла тушь. Юэ Фэй с низким поклоном поблагодарил мать и удалился.

Мы уже рассказывали, что начальник уезда Сюй Жэнь, исполняя приказ императора, отправился к Юэ Фэю.

В сопровождении многих служителей, которые несли подарки, он подъехал к его усадьбе. Хозяин открыл ворота и пригласил гостя в дом.

Войдя в зал, Сюй Жэнь сказал:

— Воскурите благовония, мудрый брат, и принимайте указ!

"Что за напасть?! — подумал Юэ Фэй. — Вчера явился с указом Ван Цзо, сегодня — Сюй Жэнь. Неужто Чжан Бан-чан захотел поймать меня в ловушку, пока в стране нет правителя?"

Юэ Фэй низко поклонился и сказал:

— Господин начальник уезда, оба государя сейчас в плену. От кого вы привезли этот указ? Объясните мне, иначе я его не приму!

— Неужели вы меня не знаете, мудрый друг?! — воскликнул Сюй Жэнь. — Кан-ван, девятый сын нашего государя, бежал из плена и нынче вступил на престол в Цзиньлине под именем Гао-цзуна. Я привез вам его указ!

Юэ Фэй тотчас же опустился на колени.

"Мы, воспринявшие волю Неба, объявляем наш высочайший указ: государство повергнуто в великие беды, и мы взываем к мудрым людям, — торжественно читал Сюй Жэнь. — Прежние государи доверялись изменникам, за это цзиньские разбойники увели их в плен на север, а храм императорских предков обратили в руины. Но Небо не оборвало счастья династии Сун, глиняный конь переправил нас через реку, и мы с помощью преданных нам сановников вступили на трон в Цзиньлине.

Война продолжается — каждый день приходят тревожные вести. Мы все время думаем о том, когда настанет день разгрома врага, когда наше государство вновь возвысится, старые императоры вернутся в столицу и при поддержке отважных полководцев займут трон.

Ныне нам донесли, что Юэ Фэй обладает великими познаниями в гражданских и военных делах и может быть использован на высокой должности. Посему повелеваем Сюй Жэню незамедлительно пригласить Юэ Фэя в столицу, дабы он возглавил наши войска, истребил мятежников, уничтожил чжурчжэней и помог императорам вернуться на родину.

Надеемся, что Юэ Фэй откликнется на нашу просьбу!"

Сюй Жэнь окончил читать и протянул бумагу Юэ Фэю. Тот почтительно принял ее и положил на стол.

— Это указ высочайшего, я не смею медлить!

— Правильно! — одобрил Сюй Жэнь. — Государство в опасности, надо ехать сейчас же! Приводите в порядок домашние дела — я вас подожду!

Юэ Фэй пригласил Сюй Жэня сесть, а сам вошел во внутренние покои и сказал матери и жене:

— Девятый сын государя Кан-ван вступил на престол в Цзиньлине и прислал за мной начальника уезда Сюя. Мне нужно выехать сегодня же, и я пришел проститься!

— Отправляйся, сын мой! — сказала госпожа Юэ. — Но прежде поклонись табличкам учителя Чжоу Туна и своих предков.

Юэ Фэй открыл кувшин императорского вина, совершил жертвенное возлияние перед табличкой покойного учителя и перед табличками предков, затем наполнил вином еще один кубок и, опустившись на колени, почтительно протянул его матери.

— Сын мой! — сказала госпожа Юэ, принимая кубок. — Я выпью это вино и пожелаю тебе, не щадя сил своих, служить государству. О доме не беспокойся. Если сумеешь прославиться, это будет для меня высшей наградой! Смотри не забудь моего наказа!

— Я исполню ваше повеление, матушка! — горячо обещал сын.

Госпожа Юэ выпила вино. Юэ Фэй встал с колен, снова наполнил кубок и подал жене:

— Может быть, и ты за меня выпьешь?

— Почему же не выпить, если вы приказываете? — ответила госпожа Ли.

— Я не приказываю. Ты знаешь, что у меня нет братьев, а я уезжаю на государеву службу, и матушка остается дома одна. Когда я спрашивал, выпьешь ли ты вино, то подразумевал — возьмешь ли ты на себя заботу о матушке и о воспитании нашего сына!

— Это моя первейшая обязанность, и я исполню ее безо всяких приказаний! — твердо сказала жена. — Поезжайте и не беспокойтесь — можете на меня положиться!

И молодая женщина осушила кубок.

Весь разговор Юэ Фэя с женщинами слышал стоявший за дверями Сюй Жэнь.

"Редко встретишь в наши времена такого преданного и почтительного сына! — растроганно вздыхал он. — Если новому правителю удастся собрать возле себя таких честных людей, дни процветания и благоденствия настанут очень скоро!"

Сюй Жэнь распорядился навьючить доспехи Юэ Фэя на коня, а остальные вещи должны были нести слуги.

Юэ Фэй попрощался с матерью, поклонился жене и вышел из дома. Начальник уезда с плетью в руке уже стоял у ворот и держал под уздцы коня.

— Садитесь в седло, мудрый брат!

— Зачем вы так? — смутился Юэ Фэй.

— Воздаю должное достойному! — сказал Сюй Жэнь. — Сын Неба сам хотел приехать за вами, но он лишь недавно вступил на престол и пока не может надолго отлучаться из столицы. Он преподнес мне три кубка вина и велел вместо него потрудиться. Так что не скромничайте!

Юэ Фэй извинился, сел на коня и отправился в путь, начальник уезда следовал за ним, держась на почтительном расстоянии.

Не успели они отъехать от усадьбы, как их догнал Юэ Юнь и опустился на колени перед конем отца.

— Тебе чего? — строго спросил сына Юэ Фэй.

— Я играл во дворе, а мне сказали, что приехал начальник уезда и вы по государеву распоряжению едете в столицу. Я прибежал попрощаться с вами и спросить, надолго ли вы уезжаете?

— Мал ты еще. Я боялся, что ты будешь плакать при расставании, вот и не позвал тебя, — ответил Юэ Фэй. — Но раз ты здесь, слушай мой наказ: государь призывает твоего отца разгромить варваров и спасти империю! Ты остаешься дома. Прислуживай матери и бабушке и усердно учись. Запомни, что я тебе сказал!

— Слушаюсь, батюшка! Только не перебейте всех варваров!

— Почему?

— Оставьте и для меня!

— Хватит болтать! — прикрикнул на сына Юэ Фэй. — Живо домой!

Что можно спрашивать с ребенка?! Юэ Юнь даже не понял, почему отец недоволен, вскочил с колен, низко поклонился и вприпрыжку побежал к дому.

Юэ Фэй в молчании продолжал путь. Через некоторое время Сюй Жэнь вдруг сказал:

— Дорогой брат, поезжайте вперед, а мне надо вернуться домой.

Сюй Жэнь собрал в уезде весь провиант и фураж, погрузил на повозки и вскоре догнал Юэ Фэя.

Через несколько дней они добрались до Цзиньлина и остановились у ворот дворца в ожидании приема. Чиновники доложили императору, и Гао-цзун велел просить. Сюй Жэнь ввел Юэ Фэя в зал и представил государю.

— Простите, что побеспокоил вас! — сказал Гао-цзун.

Он распорядился щедро наградить Сюй Жэня и отпустил его, пообещав в скором времени повысить в должности. Сюй Жэнь поблагодарил императора за милость и уехал в Танъинь.

А теперь продолжим наш рассказ о Юэ Фэе. Когда Гао-цзун увидел молодого человека могучего телосложения, который держался гордо и независимо, он, не скрывая своей радости, обратился к сановникам:

— Какой должности достоин такой человек?

— Ваш отец уже пожаловал ему должность младшего военачальника! — сказал Цзун Цзэ, выступая вперед.

Мой отец не сумел оценить его способности и совершил ошибку! — возразил Гао-цзун. — Мы жалуем Юэ Фэю должность старшего военачальника, а если он отличится — повысим!

Юэ Фэй поблагодарил государя за великую милость, и Гао-цзун распорядился устроить в честь него пир. При этом император приказал принести пять картин, собственноручно им нарисованных, показал их Юэ Фэю и сказал:

— На этих картинах нарисованы цзиньский Нянь-хань и его братья! Если доведется вам с ними встретиться, не упустите их!

— Слушаюсь, государь!

— Нынче всеми войсками Поднебесной командует юаньшуай Чжан Со, — продолжал Гао-цзун, — поезжайте сейчас к нему.

Юэ Фэй еще раз поблагодарил императора и покинул дворец.

В военном лагере он представился юаньшуаю. Чжан Со был очень рад его приезду и на следующий день велел отобрать воинов. После долгого и тщательного отбора Юэ Фэй создал отряд в шестьсот человек.

— Можете посмотреть воинов и в моем лагере, — распорядился Чжан Со.

Юэ Фэй воспользовался его разрешением, но за целый день в число избранных и на этот раз попало только двести человек.

— Неужели вы не могли набрать хотя бы тысячу? — удивился юаньшуай.

— Хватит и восьмисот! — ответил Юэ Фэй.

Чжан Со назначил Юэ Фэя командиром передового отряда, а затем обратился к другим военачальникам:

— Кто из вас осмелится вести второй передовой отряд?

Никто не отзывался. Чжан Со еще несколько раз спросил, — ответом ему было молчание.

— Трусы! — возмутился юаньшуай. — Хорошо! Буду вызывать вас по именам, — погляжу, кто посмеет отказаться!

Чжан Со назвал имя шаньдунского губернатора Лю Юя, который значился первым по списку.

Тот вышел вперед.

— Пойдете со вторым отрядом! — приказал Чжан Со. — Я с главными силами буду идти за вами!

Лю Юю ничего не оставалось, как подчиниться.

На следующий день Юэ Фэй и Чжан Со явились ко двору на прощальную аудиенцию. Во дворце они застали начальника городской стражи, который докладывал императору:

— К столице подошла шайка разбойников, их главарь вызывает Юэ Фэя на поединок. Что прикажете делать, государь?

Гао-цзун приказал Юэ Фэю изловить мятежников, и тот стал готовиться к бою. За городскими воротами шумела толпа. Одни были вооружены копьями, другие — дубинами, третьи — серпами, четвертые — лопатами.

Юэ Фэй смело поскакал навстречу разбойникам и крикнул:

— Эй, вы кто такие? Я — Юэ Фэй!

Не успел он это сказать, как из толпы выехал безбородый детина с темным лицом и оскаленными зубами.

Поистине:


Прежде чем изловить леопарда и тигра,

Дерзновенно поднявшись на горные склоны,

Нужно к морю пробраться, у берега выждать

И убить ядовитого змея-дракона!


Если вы не знаете, изловил Юэ Фэй этого дракона или нет, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

По приказу полководца справедливый Ху Сянь выявляет истинного победителя.

С помощью хитрости Юэ Фэй наносит поражение цзиньской армии.


Кровоточат и поныне

Воинов тяжкие раны,

Скоро ли обуздаем

Орды цзиньских злодеев?

Жаль, что мудрые люди

Погружены в туманы,

Драконы и тигры скрылись:

Искать в Поднебесной где их?


Итак, Юэ Фэй увидел, что из толпы выехал на черногривом коне безбородый детина. Он размахивал дубинкой Волчий зуб и кричал:

— Брат, я пришел помочь тебе!

Юэ Фэй с первого взгляда узнал Цзи Цина и выругался:

— Сукин ты сын, разбойник! Взять его!

— Берите, я не сопротивляюсь! — Цзи Цин спрыгнул с коня.

Воины обезоружили его и связали. Отряд Цзи Цина состоял из простых крестьян, и Юэ Фэй сказал им:

— Можете расходиться по домам и заниматься своими делами!

Люди поблагодарили его за великодушие и разошлись.

Юэ Фэй приказал телохранителям отвести Цзи Цина в город, а сам явился во дворец и доложил императору:

— Разбойник пойман! Распорядитесь, государь, что с ним делать?

Гао-цзун выразил желание взглянуть на пленного. Цзи Цина подвели к крыльцу и поставили на колени.

— Всемогущий государь, я не разбойник, я названый брат Юэ Фэя и пришел помочь ему служить государству!

Величественная осанка Цзи Цина понравилась императору, и он спросил Юэ Фэя:

— Он на самом деле ваш названый брат?

— Был когда-то, но потом совершил бесчестный поступок, и я знать больше его не хочу! — ответил Юэ Фэй.

— Он богатырь, а нам сейчас такие люди нужны, — сказал Гао-цзун, — Прощаем его прежнюю вину и назначаем помощником Юэ Фэя. Если он совершит подвиг, будет повышен в должности.

Цзи Цин низким поклоном поблагодарил государя за милость.

Юэ Фэй представил Цзи Цина юаньшуаю Чжан Со и получил от него приказ немедленно идти походом к заставе Гуйчоугуань. Сам юаньшуай во главе стотысячной армии решил выступить немного позже.

Когда цзиньскому полководцу Учжу сообщили о том, что Кан-ван вступил на престол, а юаньшуай Чжан Со назначен главнокомандующим и получил повеление отразить нападение чжурчжэней, он пришел в ярость. Военачальникам Цзинь Яху и Инь Яху был немедленно отдан приказ встать во главе отрядов по пяти тысяч воинов в каждом и начать наступление на Цзиньлин. За ними двигались главные силы армии чжурчжэней под командованием Няньханя и Хусянь Вэньлана.

А в это время Юэ Фэй со своим помощником Цзи Цином вел отряд из восьмисот отборных воинов навстречу врагу. У заставы Бапаньгуань он приказал войску остановиться, оглядел местность и сказал:

— Замечательные горы!

— Уж не хотите ли вы завладеть ими? — усмехнулся Цзи Цин.

— Дурень! — покачал головой Юэ Фэй. — Понимать надо! Горы здесь расположены так, что мы и с малым войском можем разгромить Учжу!

— Вот было бы хорошо! — воскликнул Цзи Цин.

— Подошел передовой отряд чжурчжэней! — доложил разведчик.

— Я этого ждал! — воскликнул Юэ Фэй, обратив лицо к небу.

Своим воинам он отдал приказ быть наготове, а Цзи Цину велел завязать бой.

— Не вздумай никого убивать — раззадорь чжурчжэней и беги! — наказывал Юэ Фэй. — Надо завлечь их в горы, а там мы с ними быстро разделаемся!

Когда Цзи Цин с пятьюдесятью воинами появился на поле боя, Цзинь Яху и Инь Яху с усмешкой переглянулись:

— Мы-тο думали, что у китайцев по три головы и по шесть рук, а оказывается, они ничем не отличаются от простых разбойников!..

— Разбойников?! — рассердился Цзи Цин. — Ну, погодите, варвары, я вам покажу разбойников!

Цзи Цин поднял дубинку и ринулся в бой. Однако тут же у него мелькнула мысль: "Ведь старший брат велел мне притвориться побежденным и завлечь врага в горы!"

Он повернул коня и обратился в бегство. Вражеские военачальники бросились в погоню. Тогда поднялись воины, скрывавшиеся по обеим сторонам дороги в засаде. Засвистели стрелы, и половина вражеского отряда была уничтожена.

Цзинь Яху хотел повернуть назад, но в этот момент раздался громовой возглас:

— Куда, варвары?! Юэ Фэй здесь!

Схватка была ожесточенной. Цзинь Яху не знал о численности сунских войск и струсил. Воспользовавшись его замешательством, Юэ Фэй ударом копья сразил противника, а Цзи Цин в это время расправился с Инь Яху.

Захваченные в бою трофеи Юэ Фэй приказал Цзи Цину отвезти в лагерь Лю Юя, который шел позади со вторым отрядом.

Лю Юй поблагодарил Цзи Цина за усердие, отослал его обратно, а сам подумал: "Ну и ловкач этот Юэ Фэй! Только что явился из какой-то деревни, и уже такая удача! Нет! Этот подвиг я возьму себе. Пусть совершит еще один и тогда пользуется славой".

Лю Юй послал чиновника доложить юаньшуаю о великой победе. Юаньшуай, конечно, не знал, как было дело, и приказал представить Лю Юя к награде.

Лю Юй ликовал.

Одержав победу над врагом, Юэ Фэй повел свой отряд дальше. У гор Цинлуншань он приказал воинам остановиться и сказал Цзи Цину:

— Здешние горы получше Бапаньшаня! Поезжай в лагерь Лю Юя и возьми у него четыреста мешков, сто даней пороха, двести крюков и побольше огненных стрел. Я буду ждать тебя на этом месте.

Цзи Цин явился в лагерь Лю Юя и передал приказ Юэ Фэя.

— Откуда у меня могут быть мешки и порох? — сказал Лю Юй. — Впрочем, я пошлю человека к юаньшуаю, — может быть, у него есть.

Цзи Цин вернулся с неутешительным ответом. Однако вскоре после этого в лагерь было доставлено все, что требовалось.

Юэ Фэй приказал наполнить мешки песком, запрудить ими речку, а рядом посадил в засаду сотню воинов. Как только враги подойдут, воины должны были разобрать запруду и потопить чжурчжэней. Другой отряд должен был завалить дорогу и преградить путь в том случае, если чжурчжэни вздумают бежать в горы.

Цзи Цину с двумя сотнями воинов Юэ Фэй велел укрыться в засаде за горой и брать в плен бегущих.

— Будь внимателен, брат! — наказывал Юэ Фэй. — Если тебе повстречается желтолицый военачальник на пегом коне, вооруженный молотом, то знай — это Нянь-хань. Не упусти его! Если упустишь, разжалую и отошлю в прислужники к Чжан Со!

Сам Юэ Фэй с двумя сотнями воинов расположился на вершине горы и стал ждать подхода цзиньских войск.

В это время юаньшуай Чжан Со сидел в шатре и думал о том, как отразить врага. Доверенный военачальник Ху Сянь прервал его размышления.

— Сегодня от Лю Юя приезжал чиновник за мешками и порохом, но для чего они ему понадобились — не сказал. Мне вот что показалось странным: Юэ Фэй командует первым отрядом, его не разбили, он не отступал, а Лю Юй тем временем громит врага, который даже к нему не подошел! Мне думается, Лю Юй присвоил чужую заслугу! Если это так, то скоро у честных людей отпадет желание служить нашему государю! Прошу вашего разрешения поехать туда под видом лекаря и докопаться до истины.

— Поезжай! — одобрительно кивнул юаньшуай, — Признаться, мне тоже показалось странным, как мог Лю Юй одержать победу.

Ху Сянь отправился в путь. Когда он добрался до лагеря Лю Юя, уже начало смеркаться. На склоне горы Цинлуншань он увидел одинокое дерево, взобрался на него и спрятался среди густых ветвей. С высоты ему было хорошо видно войско чжурчжэней.

"Сколько же здесь варваров? — подумал Ху Сянь. — Как с ними справится Юэ Фэй? У него ведь только восемьсот воинов! Нет, его обязательно разобьют!"

А в это время цзиньские воины из разгромленного Юэ Фэем отряда явились к Няньханю, который со стотысячным войском наступал на Цзиньлин, и доложили:

— Южный чужеземец Юэ Фэй и его помощник Цзи Цин убили двух наших военачальников. Больше половины воинов погибло!

Разгневанный Няньхань двинул вперед большое войско.

— Повелитель, сунские войска на горе устроили лагерь и преградили дорогу! — сообщили Няньханю разведчики.

— Ладно, мы тоже остановимся, — сказал Няньхань. — Сегодня уже поздно, а завтра с утра двинемся дальше.

Выстрел из пушки — и цзиньские воины начали строить укрепленный лагерь.

Юэ Фэй, наблюдавший с вершины горы за действиями противника, забеспокоился: если чжурчжэни не хотят брать гору штурмом сейчас, завтра с малочисленным отрядом против них не устоять!

— Стойте здесь и ждите! — приказал он своим воинам. — Я сейчас завлеку врагов в ловушку!

Юэ Фэй вскочил на коня и один с копьем наперевес поскакал к лагерю чжурчжэней.

"Вот это герой! — подумал восхищенный Ху Сянь. — Не щадит себя ради государства!"

А Юэ Фэй вихрем ворвался в стан врага, и все, кто встречался на пути, падали под ударами его копья. Воины доложили Няньханю, и тот со своими военачальниками вступил в бой. Долго сражался Юэ Фэй, но врагов было много, и он подумал: "Пора бежать!"

Юаньшуай подскакал к воротам, обернулся в седле и крикнул:

— А ну, кто посмеет меня догнать!

От злости Няньхань потерял самообладание:

— Что же это такое?! Хотим завоевать Срединную равнину, и не можем одолеть какого-то варвара! Нет, я не успокоюсь, пока его не уничтожу!

И он подал знак к наступлению.

"Теперь ты попался в мою ловушку!" — обрадовался Юэ Фэй и направил коня к горе, где оставил свой отряд.

Когда Ху Сянь с дерева увидел, что Юэ Фэй бежит, у него по спине побежали мурашки:

"Что будет с Юэ Фэем — не знаю, но я погиб!"

И вдруг загремели пушки, от огненного зелья вспыхнула сухая трава. К небу взметнулось пламя, заклубился дым. Он ел глаза чжурчжэням, и они перестали разбирать, где свои, а где враги. Началась паника, каждый думал только, как бы спасти свою жизнь. В суматохе конные воины чжурчжэней налетали на пеших и топтали их.

Няньхань с Тунсянь Вэньланом, который его охранял, свернул на боковую тропинку и бежал. Путь им преградила небольшая речка. Няньхань приказал воинам промерить ее глубину.

— Глубина три чи, — доложили ему.

Няньхань отдал приказ переправляться. Воины, истомленные жаждой, столпились у реки, черпали пригоршнями воду и жадно пили. Вдруг раздался грохот, налетела водяная лавина; забурлили, закипели волны. Это воины Юэ Фэя разобрали запруду в верховьях реки и пустили воду!

Няньхань приказал искать другую дорогу, но воины, охваченные страхом, не слушали его и разбегались.

В конце концов Няньхань и Тунсянь Вэньлан с горсткой телохранителей свернули в первое попавшееся ущелье и поскакали вперед, надеясь найти путь к спасению, но вскоре увидели, что навстречу им мчится разведчик и кричит:

— Впереди ущелье завалено камнями!

— Нам конец! — в отчаянии воскликнул Няньхань.

— Повелитель, а если нам поехать по этой тропе? — воскликнул один из телохранителей, указывая рукой в левую сторону. — Может быть, там есть выход из гор!

— Едем! Любая дорога сейчас хороша — лишь бы спастись от гибели! — воскликнул Няньхань и повернул коня на тропу.

Не успели они проехать и нескольких шагов, как с крутых склонов по обе стороны тропы с грохотом покатились камни. Многие воины были раздавлены. Но Нянь-ханю и Тунсянь Вэньлану все же удалось выбраться на широкую дорогу. У Няньханя сразу отлегло от сердца, он обратил лицо к небу и рассмеялся:

— Чему вы радуетесь? — удивился Тунсянь Вэньлан.

— Тому, что Юэ Фэй глуп! — ответил Няньхань, — Если бы он додумался устроить засаду в ущелье, которое перед нами, мы бы отсюда и на крыльях не улетели!

Не успел он это произнести, как раздался пушечный выстрел, и от вспыхнувших факелов стало светло, как днем.

Навстречу чжурчжэням выехал темнолицый военачальник.

— Цзи Цин здесь! Принимай смерть, Няньхань!

— Да, хитер Юэ Фэй! — сказал Няньхань Тунсянь Вэньлану. — Нам отсюда не уйти!

— Это вы своим смехом накликали беду! — упрекнул его Тунсянь Вэньлан. — Положение опасное, но я еще могу вас спасти! Обещайте только, что вы позаботитесь о моих потомках!

— Об этом не беспокойтесь! — пообещал Няньхань. — Говорите же скорее, что делать?

— Давайте поменяемся одеждой, латами, копьями и будем пробиваться. Ручаюсь — Цзи Цин погонится за мной, а вы спасетесь!

— Век буду вас благодарить! — вскричал растроганный Няньхань, торопливо снял с себя одежду, латы и отдал их Тунсянь Вэньлану.

Цзи Цин действительно принял переодетого Тунсянь Вэньлана за Няньханя и вступил с ним в поединок.

После нескольких схваток Тунсянь Вэньлан обратился в бегство, но Цзи Цин настиг его и живым стащил с седла. Няньханю с остатками разгромленного отряда удалось бежать.

Цзи Цин повез пленника в лагерь Юэ Фэя, чтобы доложить о победе, а Ху Сянь спустился с дерева и поспешил к Чжан Со.

На рассвете к Юэ Фэю один за другим стали являться военачальники. Они докладывали об одержанных победах, сдавали захваченные у врага трофеи.

Цзи Цин тоже не ударил лицом в грязь.

— Я захватил в плен Няньханя! — похвалился он.

— Ввести его! — приказал Юэ Фэй.

Но как только воины привели Тунсянь Вэньлана, Юэ Фэй в гневе ударил кулаком по столу и крикнул приближенным:

— Взять Цзи Цина и отрубить голову!

Поистине:


Юэ Фэя приказ услышав,

Содрогнулись холмы и скалы, —

Слово грозного полководца

Даже демонов напугало!


Если вы не знаете, что было с Цзи Цином, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Лю Юй освобождает вражеского военачальника и сдается цзинъцам.

Чжан Бан-чан доставляет государственную печать и получает должность


Лю Юя, что чжурчжэням сдался,

Конечно, надо обличать.

Но был ли Чжан Бан-чан честнее,

Доставив ко двору печать?

Страну предавших, государя,

Не двое — множество таких,

Кто злобных демонов боится

И хочет обмануть святых!


Итак, Юэ Фэй приказал схватить и обезглавить Цзи Цина, а потом обернулся к Тунсянь Вэньлану и грозно сказал:

— У тебя хватило ума обмануть моего военачальника, но меня не проведешь! Отвечай, кто ты такой? Как посмел выдавать себя за Няньханя?

"Пока жив этот человек, моему государю нечего и помышлять о завоевании Срединной равнины!" — подумал Тунсянь Вэньлан и дерзко крикнул в ответ:

— Юэ Фэй, неужто ты вообразил, что можешь взять в плен моего государя, которому покровительствует само Небо? Скажу тебе прямо, я — Тунсянь Вэньлан, главный юаньшуай великого государства Цзинь!(27)

— Ты слышал, Цзи Цин? — обратился Юэ Фэй к своему провинившемуся помощнику.

— Я по одежде принял его за Няньханя! — оправдывался Цзи Цин. — Старший брат, если хочешь меня казнить, так казни вместе с этим обманщиком!

Воины опустились перед Юэ Фэем на колени и просили его пощадить Цзи Цина.

— Хорошо, на первый раз прощаю, — смягчился Юэ Фэй. — Но запомни, если еще раз нарушишь приказ, снисхождения не жди!

Цзи Цин поблагодарил Юэ Фэя и встал с колен.

— А теперь забирай свой отряд, — продолжал Юэ Фэй. — Повезешь пленного в главный лагерь и доложишь о победе.

Цзи Цин немедленно выступил в путь и по прибытии в лагерь Лю Юя, доложил ему:

— Мой начальник Юэ Фэй велел сказать, что он разгромил стотысячное войско чжурчжэней и взял в плен вражеского полководца. Он пожелал, чтобы я с вашего разрешения сам оповестил юаньшуая Чжан Со о нашей победе.

"До сих пор чжурчжэням никто даже сопротивляться не смел, а Юэ Фэй, имея всего восемьсот воинов, разгромил такого сильного противника, да еще взял в плен полководца! Если и дальше так пойдет, Юэ Фэй скоро получит должность повыше моей! — думал Лю Юй. — Ладно, эту заслугу я тоже присвою!"

Приняв такое решение, он с притворной любезностью сказал:

— Полководец Цзи, вы с господином Юэ Фэем совершили великий подвиг! Но с поездкой к юаньшуаю я все-таки просил бы вас повременить. В передовом отряде людей мало, а чжурчжэни могут предпринять новое нападение. Господин Юэ Фэй мне как родной брат, и я сам кого-нибудь пошлю от его имени доложить о победе. Отвезите-ка лучше угощение для ваших воинов!

Цзи Цин не понял хитрости Лю Юя, с благодарностью принял подарки и уехал.

Лю Юй посадил Тунсянь Вэньлана под стражу в тыловом лагере, трофеи, привезенные Цзи Цином, тоже оставил у себя. Потом написал донесение о своей мнимой победе, вызвал доверенного чиновника и сказал ему:

— Поезжай к юаньшуаю и доложи, что мы одержали победу. Если он будет интересоваться подробностями, говори, что стотысячное войско чжурчжэней разгромлено, а пленный полководец сидит у меня под стражей. Захочет юаньшуай видеть пленного — пусть пришлет за ним своих воинов, не захочет — казню его у себя в лагере. Одним словом, на все вопросы отвечай так, чтобы у юаньшуая не возникло никаких подозрений!

Чиновник обещал в точности исполнить приказ.

Между тем Ху Сянь возвратился в главный лагерь, переоделся и явился к Чжан Со.

— Ну, как? Что узнал? — поинтересовался юаньшуай.

Ху Сянь рассказал, как с дерева на склоне горы Цинлуншань наблюдал за боем и что увидел.

— Спасибо тебе за старание! — поблагодарил Чжан Со. — Твою услугу я никогда не забуду!

На следующий день Чжан Со поднялся в шатер и созвал подчиненных ему военачальников на совет. Начальник охраны доложил ему:

— От командира второго передового отряда прибыл чиновник с донесением о победе. Ждет у ворот лагеря позволения предстать перед вами.

— Впустите его! — сказал Чжан Со.

Чиновник вошел, поклонился юаньшуаю и подал донесение. Чжан Со прочитал бумагу, но ничем не выдал своего возмущения. Он распорядился даже наградить посланца и сказал ему:

— Возвращайся в свой лагерь. Пленного полководца пусть доставят ко мне. О подвиге твоего начальника я сообщу в столицу — его наградит государь.

Когда посланец удалился, Чжан Со сказал:

— Юэ Фэй дважды разгромил чжурчжэней, а Лю Юй присваивает себе его подвиги! Сейчас наша родина, как никогда, нуждается в способных и талантливых людях. Можно ли допускать, чтобы какой-то подлец получал награды за чужие подвиги? Кто из нас готов привезти сюда Лю Юя? Я хочу обезглавить негодяя, а его отрубленную голову отправить в столицу!

— Господин юаньшуай, если вы захотите открыто взять Лю Юя под стражу, он поднимет мятеж! Лучше пригласите его к себе, — посоветовал Ху Сянь, — соберите военачальников, и пусть этот самозванец расскажет, как ему удалось "одержать победу"! Вот тогда можете его казнить, и никто не скажет, что вы поступили несправедливо!

— Тоже верно! — согласился Чжан Со. — Поезжай сам и пригласи этого мерзавца!

Ху Сянь тут же вышел из шатра, вскочил на коня и поскакал в лагерь Лю Юя.

Но все получилось не так, как рассчитывал Чжан Со. Когда он отдавал приказание Ху Сяню пригласить Лю Юя, в шатре находился лянхуайский губернатор Цао Шун, связанный с Лю Юем родственными узами.

"Старший сын Лю Юя — Лю Линь приходится мне зятем! — подумал Цао Шун. — Если попадет в беду отец, сыну тоже не сносить головы! А что станется с моей дочерью?"

Цао Жун незаметно вышел из шатра и послал воина спешно предупредить Лю Юя об опасности.

А тот в это время дожидался возвращения своего посланца, как вдруг ему доложили:

— К вам прибыл человек от лянхуайского губернатора господина Цао по очень важному делу.

Лю Юй велел позвать гонца. Тот вошел в шатер, торопливо поклонился и сказал:

— Простите, моему господину некогда было вам написать, но он велел передать: юаньшуаю известно, что вы присвоили заслуги Юэ Фэя, и он приказал вызвать вас в главный лагерь, чтобы предать казни.

Побледнев от страха, Лю Юй дрожащими руками вынул пятьдесят лян серебра и дал посланцу:

— Поклонись от меня своему господину и передай, что я признателен ему и когда-нибудь обязательно отблагодарю его за спасение!

Посланец низко поклонился.

Лю Юй недолго раздумывал. Он приказал привести Тунсянь Вэньлана, усадил его и сказал:

— Я давно знаю, что вы прославленный цзиньский полководец. Уверен, в плен к Юэ Фэю вы попали случайно! Мне ясно, что Сунской династии приходит конец. Что бы вы сказали, если бы я вас освободил и перешел на вашу сторону?

— У всех пленных одна судьба — смерть, — сказал Тунсянь Вэньлан. — Если мне удастся спастись, я вас щедро отблагодарю. Мой государь очень уважает способных людей, и если вы поедете со мной, я всеми силами буду рекомендовать вас на самую высокую должность!

Обрадованный Лю Юй велел подать вино, закуски, распорядился готовить в дорогу коней и запас провианта.

Он уже собирался покинуть лагерь, когда вернулся его доверенный и доложил:

— Юаньшуай приказал вам прибыть к нему на совет и доставить пленного полководца.

В ответ Лю Юй лишь громко расхохотался, приказал созвать всех воинов и военачальников и объявил им:

— Наш новый государь молод и глуп, а Чжан Со этим пользуется — наказывает и награждает, как ему вздумается. Цзиньский правитель ценит способных людей, и я решил ему покориться. Кто хочет быть богатым и знатным, пусть следует за мной!

— Не хотим! — закричали в ответ возмущенные воины. — У нас дома жены и дети!

Поднялся невообразимый шум.

Лишь несколько самых близких военачальников присоединились к Лю Юю и Тунсянь Вэньлану. Они вскочили на коней и покинули лагерь. Лю Юй опасался встречи с Юэ Фэем и приказал ехать по самым глухим тропам.

Случайно Лю Юй обернулся и увидел скачущего за ними всадника, который кричал:

— Куда вы, господин Лю?

Лю Юй придержал коня и спросил:

— Что вам нужно?

— Юаньшуай приглашает вас на военный совет!

Лю Юй усмехнулся:

— Я уже знаю, что это за совет! Хотелось бы мне тебя прикончить, да ладно, поезжай и доложи своему юаньшуаю, что Лю Юй не какая-нибудь жалкая тварь, а настоящий воин и не собирается подчиняться дураку! Носи пока на плечах свою ослиную голову, но знай — скоро я ее у тебя сниму!

Испуганный Ху Сянь без единого слова повернул коня и поскакал назад, недоумевая — каким образом Лю Юю стало все известно.

Ху Сянь явился к юаньшуаю как раз в тот момент, когда Чжан Со собирался посылать гонца в столицу с донесением императору. Но тут ему доложили, что император прислал ему указ.

Чжан Со принял указ, прочитал его. Государь повелевал стойко держать оборону по берегу Хуанхэ и объявлял о повышении Юэ Фэя в должности.

Юаньшуай поблагодарил императорского посланца и вручил ему доклад о предательстве Лю Юя, а Юэ Фэю тут же отправил строгий приказ оборонять берег Хуанхэ.

Няньхань, разгромленный Юэ Фэем в горах Цинлуншань, бежал с остатками войска в Хэцзянь.

— Старший брат, у тебя была стотысячная армия! — говорил удивленный Учжу. — Как тебя могли разбить?

— У сунов появился какой-то Юэ Фэй, с ним ничего нельзя поделать!

И Няньхань рассказал, как этот храбрец один ворвался в его лагерь.

— Никогда не слышал ни о каком Юэ Фэе! — воскликнул удивленный Учжу. — Не верится мне, чтобы он был так силен!

— Я бы давно погиб, если бы меня не подменил Тунсянь Вэньлан! — сказал тогда Няньхань.

— Хорошо, брат, я сам поведу войско, переправлюсь через Хуанхэ, схвачу Юэ Фэя и отомщу за твое поражение! — решительно заявил Учжу. — Мы обязательно захватим Цзиньлин и смоем нашу обиду!

Пока Учжу грозил отомстить Юэ Фэю, в шатер вошел воин и доложил:

— Тунсянь Вэньлан просит разрешения предстать перед вами!

— Старший брат, ты мне сказал, что Тунсянь Вэньлан в плену! — удивился Учжу. — Не пойму, как он освободился? Впрочем, пусть войдет!

В это время Тунсянь Вэньлан у ворот цзиньского лагеря говорил Лю Юю:

— Ждите меня здесь, я вас скоро позову!

— Исполняю ваш приказ! — почтительно отозвался Лю Юй.

Тунсянь Вэньлан оставил его, прошел в шатер главнокомандующего и опустился на колени.

— Как ты сумел бежать из плена? — спросил Учжу.

Тот рассказал, почему Лю Юй его освободил.

— Такого предателя в живых оставлять незачем! — возмутился Учжу. — Отрубить ему голову!

— Государь, не торопитесь! — удержал его Хамичи. — Я бы на вашем месте вызвал изменника и пожаловал ему титул. Он еще может сослужить нам службу.

Учжу последовал совету военного наставника, принял Лю Юя, пожаловал ему титул Лу-вана и отдал под его власть завоеванные земли Шаньдуна.

Тем временем армия Чжан Со достигла Хуанхэ. По приказу юаньшуая часть войск заняла оборону вдоль берега. Юэ Фэй и Цзи Цин с передовым отрядом, расположившись севернее общей линии обороны, построили укрепленный лагерь ближе к противнику. Сам юаньшуай с остальным войском двинулся на столицу Кайфын.

Когда весть о походе Чжан Со дошла до Чжан Бан-чана, у изменника тут же возник план, как отвести от себя беду. Он бросился в покои старой императрицы и доложил:

— Государыня, армия Учжу вторглась на Срединную равнину и вот-вот подойдет к Кайфыну. Кан-ван в Цзиньлине вступил на престол, и было бы лучше всего для вас поехать к нему. Я готов быть вашим телохранителем в пути. И еще прошу: передайте мне государственную печать, я вручу ее Кан-вану.

Старая императрица заплакала:

— Берите. Мой муж и сын томятся в неволе у варваров, и от печати мне нет никакой пользы.

Выманив у императрицы государственную печать, Чжан Бан-чан поспешил домой, собрал золото и драгоценности, забрал семью и выехал в Цзиньлин.

Между тем Чжан Со с войсками подошел к Кайфыну. Воины столичного гарнизона открыли городские ворота и впустили его в город. Чжан Со первым долгом явился во дворец справиться о здоровье старой императрицы. Та рассказала юаньшуаю о том, как Чжан Бан-чан хитростью вытребовал у нее государственную печать, а затем вместе с семьей скрылся в неизвестном направлении.

— Не беспокойтесь, государыня, никуда предатель не сбежит — кругом наши войска! — заверил императрицу Чжан Со. — Я велю своим воинам разыскать его и схватить.

И, поклонившись императрице, юаньшуай покинул дворец.

Не будем рассказывать о том, как Чжан Со занимался укреплением столицы и подготовкой ее к обороне, а вернемся к Чжан Бан-чану. Изменник добрался до Цзиньлина, устроил семью на подворье, а сам явился к главным воротам дворца и попросил евнуха:

— Доложите, пожалуйста, государю, что Чжан Бан-чан привез государственную печать.

Евнух передал его просьбу Гао-цзуну.

— Что вы скажете насчет приезда этого предателя? — обратился император к придворным.

— За спасение государственной печати полагается жаловать должность первого министра правой руки, — сказал государев наставник Ли Ган. — Но Чжан Бан-чан запятнал себя предательством. Я бы советовал звание ему дать, но никакими правами не наделять и держать подальше от дворца.

— Очень хорошо! — одобрительно кивнул Гао-цзун. — Позовите-ка Чжан Бан-чана.

Изменник вошел и пал ниц перед императором.

— Спасением государственной печати вы искупили свои прежние преступления, — сказал Гао-цзун. — Жалуем вам за это звание первого министра правой руки.

Чжан Бан-чан поблагодарил за милость и откланялся. На следующий день он снова явился в дворец и доложил императору:

— Государь, я слышал, будто Учжу опять вторгся на Срединную равнину, но Юэ Фэй жестоко разгромил его в горах Цинлуншань. Юэ Фэя можно считать опорой Сунской империи, а он носит всего лишь звание простого военачальника. Думается мне, государь, надо его вызвать ко двору, пожаловать звание юаньшуая и послать в поход на север. Пусть он освободит из неволи двух императоров и восстановит славу династии Сун!

"Совет, конечно, хорош, но тебя, предатель, я все-таки слушаться не буду!" — подумал Гао-цзун, а вслух сказал:

— Не извольте беспокоиться, мы сами позаботимся о Юэ Фэе.

Чжан Бан-чану пришлось удалиться.

Он вернулся домой, но разговор с императором не выходил у него из головы.

"Государь не принял мой совет. Звание мне пожаловал, а прав никаких не дал! Что же делать?"

Служанка Хэ-сян подала чай. Чжан Бан-чан случайно бросил взгляд на миловидное личико девушки, и вдруг его словно осенило:

"Отошлю ее во дворец под видом своей дочери! Если она добьется расположения Гао-цзуна, он обязательно забросит государственные дела и увлечется вином и развратом! Тогда-то я найду способ отдать Учжу всю империю!"

Изменник рассказал Хэ-сян о своем плане, и девушка согласилась помочь ему.

На следующий день Чжан Бан-чан нарядил Хэ-сян в роскошные одежды и повез во дворец. Представ перед императором, он молвил:

— Государь, у меня есть юная дочь Хэ-сян, я хотел бы подарить ее вам. Она ждет ваших повелений у ворот дворца.

Молодой император распорядился немедленно привести девушку. Хэ-сян пала ниц у ступеней золотого крыльца и пожелала государю здравствовать десять тысяч лет. Красавица с первого взгляда понравилась Гао-цзуну, и он дал знак евнуху отвести ее в женские покои.

Чжан Бан-чан осмелел и сказал:

— Я все-таки надеюсь, государь, что вы отдадите приказ вызвать Юэ Фэя в столицу и пожалуете ему звание юаньшуая для похода на север.

На этот раз Гао-цзун приказал Чжан Бан-чану заготовить нужный указ, а сам удалился во внутренние покои развлекаться с Хэ-сян.

Император подписал указ, повелевающий Юэ Фэю прибыть в столицу, и вручил его Чжан Бан-чану. Но тот и не думал его отсылать. Он спрятал указ дома, высчитал, сколько времени требуется гонцу, чтобы добраться до Хуанхэ и возвратиться назад, и в положенный день доложил императору:

— Юэ Фэй сейчас держит оборону против чжурчжэней и отказался принять ваш указ. Говорит: "Полководец в походе не приемлет повелений государя".

— Не хочет — и не надо, — беспечно ответил Гао-цзун.

В это время государев наставник Ли Ган рассказывал дома жене, как Чжан Бан-чан подарил императору девушку.

— Предатель рвется к власти и для этого старается снискать расположение государя! — сказала жена.

— Ты правильно разгадала его намерение. Изменника надо остерегаться!

Во время разговора Ли Ган случайно глянул в окно и увидел стоявшего под стрехой человека.

— Ты кто такой? — окликнул его Ли Ган.

Человек подошел ближе, опустился на колени и земно поклонился:

— Я — Чжан Бао.

— Чжан Бао? А я — то совсем позабыл о тебе! Давно хотел порекомендовать тебя на должность, да все был занят государственными делами. Ладно, давай бумагу и кисть.

Чжан Бао принес письменные принадлежности. Ли Ган быстро написал письмо, запечатал и отдал ему.

— Отправляйся к Юэ Фэю — он возьмет тебя в свою охрану. Служи ему верно!

— Не пойду! — наотрез отказался Чжан Бао. — Еще древние говорили: "Даже слуги министра стоят не выше чиновников седьмого класса". А чего я могу добиться у Юэ Фэя?

— Юэ Фэй — великий герой и крупный государственный деятель! Кому же тебе служить, как не ему?!

— Хорошо, я к нему схожу, — уступил Чжан Бао. — Но если мне там не понравится — вернусь назад.

Чжан Бао поклонился Ли Гану, попрощался дома с женой, закинул за спину узел с вещами и тронулся в путь.

Добравшись до лагеря на берегу Хуанхэ, он попросил воинов:

— Доложите, пожалуйста, что из столицы от государева наставника Ли пришел человек с письмом и просит разрешения повидаться с господином Юэ Фэем.

Воин доложил, и Юэ Фэй принял посланца.

С низким поклоном Чжан Бао передал Юэ Фэю письмо.

Тот прочитал его и сказал:

— Почтенный Чжан, в доме государева наставника Ли вы ведали хозяйством, а у нас тут война. Какую должность могу я вам предложить? Пойдите пока в малый лагерь — вас там накормят. А тем временем я напишу вашему господину ответ.

Один из телохранителей Юэ Фэя проводил гостя в шатер малого лагеря, расположенного неподалеку от главного. Чжан Бао огляделся: грубо сколоченные столы и скамейки, простая глиняная посуда. Подали угощение: чашку рыбы, чашку мяса, чашку соевого соуса, немного вареного холодного риса и кубок простого белого вина.

— Угощайтесь, пожалуйста, господин Чжан, — пригласил гостя к столу телохранитель.

— Что это за закуски? — пожал плечами Чжан Бао.

— Это специально для вас приготовили! Постная пища, которую обычно ест наш господин, вам бы совсем не понравилась. Всякий раз перед едой он обращается лицом на север и со слезами на глазах говорит: "У меня во всем достаток, а два императора голодают в неволе".

— Да, да, да! Можете не объяснять, я все съем и выпью!

Чжан Бао поел и снова пришел к Юэ Фэю. Тот подал ему письмо.

— Я назад не пойду, — заявил Чжан Бао. — Не могу нарушить приказ государева наставника.

— Что ж, поживите у нас несколько деньков! Там подумаем, куда бы вас пристроить.

И он велел Чжан Бао представиться своему помощнику.

Когда же посланец наставника явился к Цзи Цину, тот не мог скрыть своего восхищения.

— Ну и богатырь! — сказал он.

Не будем рассказывать о том, как Чжан Бао жил в лагере, лучше снова вернемся к Чжан Бан-чану. Пока государственная печать находилась у него, он пропечатал ею много чистых листов бумаги и благодаря этому теперь мог от имени императора рассылать поддельные указы. Однажды такой указ прибыл в лагерь на берегу Хуанхэ.

Юэ Фэй почтительно принял указ, прочитал и сказал гонцу:

— Ступайте вперед, я следом за вами выезжаю в столицу.

Гонец поспешил к Чжан Бан-чану.

А Юэ Фэй вызвал Цзи Цина и сказал ему:

— Брат, государь указом вызывает меня в столицу. Надо ехать. Но я очень боюсь, как бы чжурчжэни не переправились через реку. Ты обещаешь в мое отсутствии выполнить все, что я тебе сейчас скажу?

— Обещаю!

Тогда Юэ Фэй шепнул Цзи Цину несколько слов.


Тигры свирепые и леопарды,

Выпустив когти, клыки обнажили,

И от дракона — владыки речного

Тучи, несущие ливни, уплыли.


Если вы не знаете, что Юэ Фэй сказал Цзи Цину, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Ван Хэн разрушает мост и вымогает деньги на речной переправе.

Чжан Бан-чан подделывает указ и навлекает опасность на честного человека


Много ловушек наземных,

Много небесных сетей!

С хитростью и коварством

Встретился Юэ Фэй!

Только что вышел из гроба,

Только что смерть пережил —

Снова у логова тигра

Дьявол его сторожит!


Итак, Юэ Фэй сказал Цзи Цину:

— По высочайшему указу сегодня я выезжаю в столицу, но очень боюсь, как бы цзиньские войска в мое отсутствие не переправились через реку. Приказываю тебе не пить до тех пор, пока я не вернусь, иначе ты увлечешься вином, а дела забудешь. Поклянись мне на этом чае, что ты выполнишь мой наказ и оправдаешь мое доверие!

— Клянусь! — горячо воскликнул Цзи Цин и одним глотком осушил поданную ему чашку.

Юэ Фэй послал в лагерь юаньшуая одного из своих военачальников передать, что едет по вызову государя в столицу и поэтому из-за недостатка времени не может приехать попрощаться. Еще раз повторив свой наказ Цзи Цину, он сел на коня и покинул лагерь.

На половине пути от столицы дорогу ему преградила река. Мост оказался сломанным.

— Ты здесь переправлялся, когда шел ко мне? — спросил он у своего телохранителя Чжан Бао.

— Тогда мост был цел. Не пойму, когда его сломали?

— Видимо, совсем недавно. Поищи лодку, надо как-то переправляться.

Чжан Бао окинул взглядом берег — лодок нигде не было. Только в камыше на противоположном берегу виднелась утлая лодчонка.

— Эй, лодочник! — крикнул Чжан Бао. — Гони сюда свою посудину — перевезешь нас!

— Еду! — отозвался лодочник.

Он оттолкнулся от берега и скоро подплыл к месту, где его ждали путники.

— Так вам на ту сторону? — спросил он, не причаливая. — Могу перевезти, только деньги вперед.

Юэ Фэй посмотрел па лодочника: детина чуть не в целый чжан ростом, с широкой загорелой грудью. Под густыми жесткими бровями сверкают большие черные глаза.

— Сколько возьмешь? — спросил Чжан Бао.

— По десять лян с человека, и столько же за коня!

"Наверное, он и разрушил мост!" — мелькнуло в голове Юэ Фэя.

— Это же настоящий грабеж! — возмутился Чжан Бао. — Уступи немного!

У меня цена твердая.

— Перевози, получишь все сполна, — вынужден был согласиться Чжан Бао.

"Будь по-твоему, все равно вы оба от меня никуда не убежите! Вещей у вас немного, зато белый конь хорош. Его можно продать за приличную цену. Судя по виду, военачальник — белоручка, с ним можно справиться в два счета. А вот слуга здоровяк! Надо сперва расправиться с ним, и конь будет мой!" — подумал про себя лодочник, а вслух сказал:

— Ладно, потом поговорим о плате. Только лодка у меня маловата, придется сперва перевезти господина с конем, а потом тебя.

— Если берешь одного человека и коня, то можешь взять и меня, — возразил Чжан Бао. — Я много места не займу, сяду вот здесь на корме.

"Эх ты дурень! Садись, если хочется! Мне легче будет столкнуть тебя в воду!" — мысленно усмехнулся детина и сказал:

— Хорошо. Но предупреждаю, сидеть смирно: лодка маленькая.

С этими словами лодочник пристал к берегу. Конь занял всю лодку, и Юэ Фэю пришлось сесть на носу, а Чжан Бао с узлом расположился на корме около руля.

Выплыли на середину реки. Детина покосился на Чжан Бао, — тот, сжимая в руке железную дубинку, наблюдал, как он работает веслом.

"У этого парня оружие. Пожалуй, голыми руками его не возьмешь!" — подумал лодочник и сказал:

— Эй, почтенный, подержи весло! Мне что-то есть захотелось, достану что-нибудь пожевать. Если хочешь, и тебе могу дать.

— Что ж, доставай, — отозвался Чжан Бао, который все это время держался настороже. Он отложил дубинку и взялся за весло.

Через некоторое время, обернувшись, Чжан Бао увидел, что лодочник присел на корточки и приподнял на помосте доску — в тот же момент в его руке сверкнул меч! Молниеносным ударом левой ноги Чжан Бао выбил оружие из руки детины. Удар другой ногой — и лодочник с криком "караул!" полетел за борт.

— Осторожнее! — предостерегающе крикнул Юэ Фэй с носа лодки. — Как бы он нас не перевернул!

— Знаю! — отозвался Чжан Бао. — Посмотрим, что он теперь сделает!

И он снова схватил дубинку и стал грести ею вместо весла. Юэ Фэй греб копьем, перебрасывая его то на левую, то на правую сторону.

Детина пытался подплыть к лодке, но его страшили дубинка и копье, и он держался на расстоянии.

Лодка наконец пристала к берегу. Юэ Фэй вывел из нее коня. Чжан Бао подхватил узел и, помахивая дубинкой, тоже выпрыгнул на землю.

— Не повезло лодочнику! — со смехом говорил он Юэ Фэю. — "Зерно на приманку израсходовал, а курицу не поймал". Садитесь, господин, на коня, едем дальше!

Юэ Фэй вскочил в седло. Но не успели они сделать и двадцати шагов, как сзади раздался громовой возглас:

— Эй, подлые грабители! Вы куда? А деньги?

Чжан Бао обернулся — полураздетый лодочник с медной дубинкой в руке гнался за ними.

— Деньги? Бери их с дубинки, приятель, — ответил Чжан Бао.

— Где это видано, чтобы из пасти тигра вырвали кусок?! — рассердился лодочник. — В Поднебесной есть только два человека, с которых я не взял бы плату за перевоз! Остальные, даже сам император, обязаны платить мне все до копейки. Слушайте меня:


Здесь, на берегу реки,

Я родился, жил и рос,

Не страшусь господ сановных,

Не боюсь небесных гроз!

Переправлю, если нужно,

Никому отказа нет, —

Только ровно десять тысяч

Уплатите мне монет!


— Поменьше хвастайся, приятель! — насмешливо молвил Чжан Бао. — Боюсь, придется тебе считать меня третьим!

— Врешь! Ты кто такой? И у тебя хватает смелости бросать мне вызов? Ну, берегись!

И лодочник с высоко поднятой дубинкой бросился на Чжан Бао. Тот отбил удар и сам сделал выпад. Лодочник отскочил в сторону и попытался ударить противника по ногам, но Чжан Бао подскочил, и дубинка со свистом рассекла воздух.

Раз пятнадцать возобновлялась борьба. Чжан Бао находился в невыгодных условиях: висевший за спиной узел стеснял движения. Казалось, лодочник вот-вот его одолеет.

Юэ Фэй со стороны наблюдал за поединком и громкими одобрительными возгласами сопровождал каждый ловкий удар. Как только стало очевидно, что Чжан Бао сдает, он подъехал к сражающимся, копьем развел в стороны их дубинки и крикнул:

— Стойте!

Противники разошлись в разные стороны.

— Думаете, что если вас двое, так я испугался! — заорал лодочник.

— Не об этом речь. Я хочу спросить тебя, кто эти двое, с кого ты не взял бы плату за перевоз?

— Первый — государев наставник Ли Ган, человек великой честности и верности долгу...

— А второй?

— Второй — Юэ Фэй из уезда Танъинь. Это настоящий герой и богатырь...

— Прекрасно! — перебил его Чжан Бао. — Вот и получается, что я третий.

— Это почему?

— А потому, что я слуга господина Юэ Фэя из Танъиня! Если ты не берешь денег с него, почему должен платить я?

— Ты мне голову не морочь, пес шелудивый! — рассердился лодочник.

— Он правду сказал, — вмешался Юэ Фэй, — я и есть Юэ Фэй из Танъиня. Моя армия держит оборону против чжурчжэней на реке Хуанхэ, но сейчас по вызову государя еду в столицу. Теперь скажи мне, молодец, откуда ты знаешь Юэ Фэя и чем он тебе так понравился?

— Так вы и есть тот самый Юэ Фэй, который в Кайфыне добивался звания "первого из сильнейших" и победил в поединке лянского вана? — вскричал пораженный лодочник.

— Совершенно верно.

Лодочник мгновенно отбросил в сторону дубинку и опустился на колени:

— Я мечтал поступить к вам на службу, а встретились, не смог узнать. Как я виноват перед вами. Возьмите меня к себе! Я готов быть вашим слугой, носить вашу плеть и держать стремя!

— Встань, молодец! — сказал Юэ Фэй. — Как тебя звать и откуда ты родом? Почему хочешь мне служить?

— Меня зовут Ван Хэн. Я родился и вырос на берегах Янцзы, занимался мелкой торговлей. Только есть у меня слабость — люблю играть в кости и хорошо поесть. Едва появятся деньги, как я тут же их промотаю. У каждого человека должно быть в жизни свое место, а я до сих пор не знаю, с чего начать, чтобы хоть как-то выдвинуться. Хотел поступить к вам на службу, но денег на дорогу не было. Тогда я разрушил мост на переправе и стал вымогать у путников деньги. Мне и в голову не приходило, что я могу вас здесь встретить!

— По твоим откровенным словам я вижу — ты честный человек! — сказал Юэ Фэй. — Хочешь вместе со мной защищать Сунскую империю? Для тебя это возможность показать себя!

— Мне не нужны ни почести, ни богатства! — горячо воскликнул Ван Хэн. — Я хочу вечно быть вашим слугой!

— Где твоя семья? Есть ли родные?

— Родители умерли, а жена и сынишка Ван Бяо живут у дяди неподалеку отсюда, в лесу. У меня в лодке спрятано немного серебра, если позволите, я сначала отнесу его жене на расходы.

— Только поживее! — предупредил Чжан Бао. — Мы спешим и нам некогда задерживаться здесь из-за пустяков.

Вернулись на берег. Ван Хэн забрал серебро, пустил лодку вниз по течению, а сам скрылся в чаще. Вскоре он вернулся обратно с узлом за плечами.

— Вот что, приятель, — сказал ему Чжан Бао, — давай-ка мне свой узел! Мой господин верхом, и как бы ты не отстал. А я привык быстро ходить. Твой груз мне не помеха.

— Я сам с ношей хоть в триста цзиней могу пройти за день триста ли, — возразил Ван Хэн. — Твой узел тяжелее моего, давай поделим груз поровну, чтобы удобнее было идти.

— Довольно спорить! Сделаем так: я поскачу вперед, и кто из вас первым меня догонит, будет считаться сильнейшим! — предложил Юэ Фэй.

— Согласен! — отозвался Чжан Бао.

Юэ Фэй хлестнул коня и без остановки во весь дух промчался почти восемь ли. Чжан Бао и Ван Хэн припустились со всех ног и мигом его догнали. Только когда Ван Хэн был возле хвоста коня Юэ Фэя, Чжан Бао уже поравнялся с головой коня, опередив соперника на десяток шагов.

Юэ Фэй расхохотался:

— Один под стать другому! Так и буду вас теперь называть "Обогнавший коня" Чжан Бао и "Догнавший коня" Ван Хэн!

Дальнейший путь прошел безо всяких приключений. У ворот столицы путники наткнулись на Чжан Бан-чана, которого в паланкине несли во дворец. Юэ Фэй хотел уклониться от встречи, да не успел — Чжан Бан-чан уже приказал остановить паланкин.

— Это вы, полководец Юэ? — окликнул он.

Юэ Фэй соскочил с коня и низко поклонился:

— Простите, господин министр! Не знал, что это вы, и не успел уступить дорогу!

— Господин Юэ, забудем о случае на ристалище! — продолжал Чжан Бан-чан. — Это я для блага государства порекомендовал императору вызвать вас в столицу и пожаловать звание юаньшуая. Император ждет, едемте к нему на прием.

Они тронулись дальше. Пока добрались до ворот дворца, уже начало смеркаться.

— Следуйте за мной, — приказал Чжан Бан-чан.

Они вошли во дворец, и возле башни, отделявшей женскую половину дворца от мужской, Чжан Бан-чан сказал Юэ Фэю:

— Подождите меня здесь, я доложу о вас сыну Неба.

Он вошел в башню, незаметно вышел из нее через боковую дверь и послал доверенных людей во внутренние покои разузнать, что делает император.

В это время Гао-цзун пировал со своей любимицей Хэ-сян. К девушке подошел евнух и шепотом передал поручение Чжан Бан-чана.

Хэ-сян украдкой взглянула на захмелевшего императора, потом на яркую луну за окном и, опустившись перед повелителем на колени, промолвила:

— Государь, я давно живу во дворце, но еще не видела главную дворцовую башню. Покажите ее мне!

Кан-ван приказал подать коляску.

Когда императорский экипаж с бубенцами появился возле башни, отделявшей женскую половину от мужской, Юэ Фэй подумал: "Да! У Чжан Бан-чана большая власть!"

Он подбежал к экипажу и пал ниц:

— Мудрейший государь, Юэ Фэй приветствует вас.

— Убийца! Здесь убийца! — неожиданно закричали евнухи и набросились на Юэ Фэя.

Перепуганный Гао-цзун поспешил скрыться во внутренних покоях.

— Кто этот убийца? — спросил он, придя в себя.

— Государь! — доложили евнухи. — Юэ Фэй пробрался во дворец и хотел вас убить!

— Если это Юэ Фэй, его надо четвертовать! — подхватила Хэ-сян. — Когда его прошлый раз вызывали в столицу, он не явился, а сейчас тайно, без разрешения, пробрался во дворец, замышляя убийство! Государь, его надо немедленно казнить!

— Пусть ему отрубят голову! — машинально повторил Гао-цзун, который все еще находился под влиянием винных паров и никак не мог сообразить, что кругом происходит.

Стражники скрутили Юэ Фэя по рукам и ногам и потащили за ворота.

Увидев своего господина связанным, Чжан Бао и Ван Хэн бросились к нему:

— Господин, что случилось?

— Не знаю! — ответил Юэ Фэй.

— Брат Ван Хэн, побудь здесь и не давай нм казнить нашего господина! — приказал Чжан Бао. — Я сейчас вернусь!

Он схватил дубинку и побежал. Ночная стража пыталась его задержать, но он без труда оставил ее позади.

Добежав до дома государева наставника, Чжан Бао ударом дубинки разбил ворота и ринулся прямиком в кабинет, где, как ему было известно, обычно отдыхал Ли Ган. Посадив его на спину, Чжан Бао выскочил на улицу.

— Беда, господин! — на ходу объяснил он. — Юэ Фэя во дворце связали!

Чжан Бао бежал так быстро, что у Ли Гана от сильной тряски закружилась голова и потемнело в глазах. Только у дворцовых ворот Чжан Бао опустил его на землю. Увидев стоявшего на коленях и связанного Юэ Фэя, пораженный Ли Ган вскричал:

— Вы когда приехали?

— Вечером, — доложил Юэ Фэй. — Государь вызвал меня в столицу. У городских ворот я повстречал министра Чжана. Он сказал, что государь меня ждет, и повел во дворец. Возле дворцовой башни велел подождать, а сам ушел. Потом появилась императорская коляска. Я хотел приветствовать государя, а евнухи вдруг на меня накинулись с криком "убийца!" и связали. Господин, доложите государю, как было дело. Тогда я с радостью приму смерть!

— Уберите мечи! — приказал стражникам Ли Ган. — Казнь отложить!

Под удары гонгов и гром барабанов Ли Ган направился ко входу во дворец. Чжан Бан-чану уже донесли о его появлении, и злодей положил у порога доску, утыканную гвоздями. Ли Ган в темноте наступил на гвозди и упал, крича от боли и обливаясь кровью.

— Государев наставник ранен! Спасайте его! — завопил Чжан Бао.

Сановники, собравшиеся к этому времени во дворец, бросились на помощь Ли Гану.

— Государь, ваш наставник Ли наступил на доску с гвоздями, — доложил евнух императору. — Его жизнь в опасности! Вас просят в зал!

— Время позднее, могут подождать до утра, — перебила евнуха Хэ-сян.

— Сановники собрались, неудобно не выйти! — возразил Гао-цзун и направился в зал.

Увидев окровавленного Ли Гана, император велел пригласить придворного лекаря.

— Государь, мне сказали, что Юэ Фэй тайно пробрался во дворец и хотел вас убить! — с волнением заговорил Ли Ган, — Если это так, то у него должны быть сообщники. Прикажите посадить виновного в темницу при ведомстве наказаний! Я допрошу Юэ Фэя, как только поправлюсь, выясню все обстоятельства дела, а потом его можно и казнить.

Гао-цзун признал его совет разумным, распорядился отвести Юэ Фэя в тюрьму, а сам удалился во внутренние покои.

Сановники проводили государева наставника до дому. Чжан Бао и Ван Хэн шли следом и вели на поводу коня Юэ Фэя.

Государев наставник пригласил к себе главного судью из ведомства наказаний Ша Бина и сказал ему:

— Я уверен, что Юэ Фэя обвиняют несправедливо. Подайте государю доклад, что узник не ест, не пьет, — видимо, тяжело заболел. Как только я поправлюсь, обязательно его выручу.

Ша Бин обещал исполнить его просьбу и откланялся.

От имени Юэ Фэя Ли Ган составил жалобу о несправедливо нанесенной обиде, приказал тайно ее отпечатать, а Чжан Бао и Ван Хэн расклеили отпечатанное на улицах столицы и окрестных селений. Благодаря этому в народе с молниеносной быстротой распространилась молва о том, что Чжан Бан-чан замышляет погубить Юэ Фэя.

Достигла эта новость и Тайханских гор, где обосновался Ню Гао. Он собрал шайку разбойников, присвоил себе титул вана и заявил, что от имени Неба будет насаждать справедливость.

В день рождения предводителя Ши Цюань, Чжоу Цин, Лян Син, Тан Хуай, Чжан Сянь и Ван Гуй явились к нему с подарками и поздравлениями.

— Нам удалось захватить на дороге труппу актеров, — говорили они, — так что сегодня вы сможете посмотреть представление.

— Спасибо вам, братья! — поблагодарил обрадованный Ню Гао.

Время близилось к полудню, и Тан Хуай начал проявлять нетерпение:

— Братья, когда же мы сядем за стол?

— Как только приедет брат Цзи Цин, — ответил Ню Гао. — На мой день рождения он явится обязательно.

— Что ж, подождем, — со вздохом согласился Тан Хуай. — Только, боюсь, раньше вечера он не приедет.

— Ничего не поделаешь, все равно придется ждать, — сказал Ван Гуй.

Тан Хуай в досаде встал и вышел прогуляться. Случайно он оказался у дверей театрального павильона и вдруг услышал чей-то голос:

... Чжан Бан-чан замышляет погубить Юэ Фэя...

— Кто замышляет погубить Юэ Фэя? — почти крикнул Тан Хуай, в одно мгновение появившись на пороге.

— Нам попалась жалоба на несправедливую обиду, — пояснил один из актеров. — Вот мы ее и читаем...

— Дайте сюда! — потребовал Тан Хуай.

Ему подали бумагу. Тан Хуай мельком пробежал ее, повернулся и со всех ног бросился в зал.

— Брат Ню Гао! Старшего брата Юэ Фэя хотят погубить!

— Откуда ты взял?

Тан Хуай громко прочитал жалобу Юэ Фэя.

Ню Гао вскочил, от гнева и возмущения голос его гремел, как гром:

— Хватит! Ко всем чертям и день рождения и пир! Собирайте войска, идем на столицу спасать брата!

Семь отрядов, числом около восьмидесяти тысяч воинов, во главе с Ню Гао спустились с гор и двинулись к столице. У Фынтаймыня, в пяти ли от Цзиньлина, построили укрепленный лагерь.

Начальник городской стражи побежал во дворец с докладом императору.

— Кто готов встать во главе войска и отразить мятежников? — обратился к придворным Гао-цзун.

Вызвался командующий тыловыми войсками Чжан Цзюнь. С тремя тысячами воинов он выступил из города и развернул отряд для боя.

Из строя мятежного войска выехали восемь молодцов.

— Мы не мятежники, — обратился Тан Хуай к Чжан Цзюню. — Освободите нашего старшего брата Юэ Фэя, и мы не причиним вам вреда. Иначе захватим Цзиньлин и устроим такую резню, что в городе кур и собак не останется!

— Теперь понятно, почему Юэ Фэй затеял бунт! — крикнул Чжан Цзюнь. — Он рассчитывал на вашу помощь! Слушайте же, мятежники: государь высочайшим указом повелел мне расправиться с вами!

Взмахнув двумя саблями, Ню Гао издал боевой клич и атаковал Чжан Цзюня. Тот пытался сопротивляться, но быстро сообразил, что противник его сильнее, повернул коня и обратился в бегство.

— Пусть бежит, — удержал Тан Хуай возбужденного боем Ню Гао. — Если мы его убьем, брату Юэ Фэю будет хуже.

Ню Гао послушался и отвел войска в лагерь на отдых.

Между тем Чжан Цзюнь вернулся во дворец и доложил императору:

— Мятежников не удалось усмирить. Оказывается, это названые братья Юэ Фэя — Ню Гао и Тан Хуай — пришли ему на выручку. Казните Юэ Фэя, иначе будет плохо!

Пока Гао-цзун раздумывал, дежуривший у ворот чиновник доложил:

— Государь, ваш наставник просит приема!

— Пусть войдет, — распорядился Гао-цзун.

Ли Ган торопливыми шагами вошел в зал и пал ниц перед императором.

— Очень кстати! — обрадовался Гао-цзун. — Мятежники только что разбили Чжан Цзюня. Посоветуйте, наставник, как их усмирить!

— Государь, прикажите Юэ Фэю отразить нападение мятежников! — посоветовал Ли Ган. — После этого не поздно будет определить ему наказание.

— Государь, мятежники — друзья Юэ Фэя! — вмешался Чжан Бан-чан. — Если вы его отпустите, мы же потом от него пострадаем!

— Мы готовы поручиться за Юэ Фэя! — в один голос воскликнули Ли Ган и Цзун Цзэ. — Если он совершил предательство, пусть казнят нас и всех наших родных!

— Если вы за него ручаетесь, мы спокойны! — сказал Гао-цзун и распорядился привести арестованного.

Юэ Фэй опустился на колени перед императором, и тот повелел ему отразить нападение мятежников. Юэ Фэй принял повеление, поднялся с пола и хотел удалиться, но Ли Ган суровым окриком остановил его:

— Юэ Фэй, на колени!

Юэ Фэй снова встал на колени.

— Государь уважает тебя за таланты, велел Сюй Жэню пригласить тебя в столицу, назначил на должность и поручил оборонять Хуанхэ, — продолжал Ли Ган. — Ты же тайком пробрался во дворец, замышляя убить государя! За это тебя полагается казнить вместе со всеми родственниками! Можешь ты что-нибудь сказать в свое оправдание?

— Великий наставник, я готов десять тысяч раз умереть — но я ни в чем не виноват! В столицу явился я по государеву указу. Этот указ сейчас находится в моем лагере. Меня обвиняют, будто я самовольно вошел во дворец! Это неправда. У городских ворот я повстречался с министром Чжаном. Он провел меня во дворец и велел возле башни дожидаться государя. Сам министр Чжан вошел во внутренние дворцовые покои. Потом появилась коляска государя, и я встал на колени... Я умру без сожаления! Самое горькое, если я не выполню волю своей матушки! Ведь она наказывала мне всегда быть честным, и даже на моей спине выколола слова "будь предан родине до конца"!

— Не слушайте Юэ Фэя, государь! — воскликнул взволнованный Чжан Бан-чан. — Он на меня клевещет, хочет отомстить за свой провал на экзаменах!

— Правду сказал Юэ Фэй или солгал — легко проверить! — опять вмешался Ли Ган. — Для этого нужно лишь допросить чиновников, которые ночью дежурили но дворце.

— В зале были У Мин и Фан Мао, — тотчас же доложили евнухи.

Гао-цзун приказал их вызвать и спросил, что они знают о ночном происшествии.

У Мин и Фан Мао доложили:

— Вечером во дворец прибыл министр Чжан с каким-то человеком. Впереди них шел мальчик-слуга с фонарем. Так как министр имеет свободный доступ в ваши покои, мы его пропустили без доклада...

Лютый гнев охватил Гао-цзуна, и он обрушился с бранью на Чжан Бан-чана:

— Подумать, каков подлец! Хотел погубить нашего лучшего полководца! Связать негодяя и отрубить ему голову.

— Государь, вспомните о его заслугах — ведь он доставил вам государственную печать! — заметил Ли Ган. — Думается, на сей раз можно заменить смертную казнь разжалованием в простолюдины.

Гао-цзун не возражал и отдал распоряжение, чтобы Чжан Бан-чан в течение восьми часов покинул столицу.

Поистине:


Когда бы ныне не судили тех,

Кто был способен на преступный шаг,

Тогда бы людям будущих веков

Не видеть ни баранов, ни собак! 76


О дальнейшей судьбе Чжан Бан-чана мы расскажем ниже, а сейчас, если вы не знаете, усмирил Юэ Фэй мятежников или нет, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Лю Юй добивается благосклонности и получает драгоценное знамя.

Цао Жун изменяет родине и сдает береговую оборону


Оглушив небеса, барабан и свирель

Вновь звучат у китайских границ,

Пыль клубится на многие тысячи ли —

Всюду пыль, и не видно ни зги.

А сановная свора, от страха дрожа.

Перед недругом падает ниц.

Южный берег священной реки Хуанхэ

Беспрепятственно топчут враги!

Днем и ночью трусливые лисы снуют.

Положеньем и силой хвалясь.

Злые духи, сошедшие с темных небес.

Сохраняют всесилье и власть.

Слава лучших людей не увянет в веках,

И не смолкнет о них разговор,

Но с презреньем сыны отвернутся от тех.

Кто Китай обрекал на позор!


Мы упомянули уже о том, что Гао-цзун велел изгнать Чжан Бан-чана, а Юэ Фэя во главе отряда в тысячу воинов послал против мятежников.

Как только Юэ Фэй выступил из города и появился перед лагерем противника, навстречу ему выехали Тан Хуай, Ню Гао и остальные братья.

— Старшего брата освободили! — радостно закричали они.

Они спрыгнули с коней и, низко кланяясь, спрашивали Юэ Фэя, как он себя чувствует.

— Кто ваш старший брат? — рассердился Юэ Фэй. — Высочайшим указом мне велено схватить вас и привлечь к ответу!

— Вам не придется утруждать себя, старший брат! — воскликнули все хором. — Свяжи нас и отправь к государю. Пусть он наказывает нас, как ему вздумается!

Разведчики помчались в город и донесли императору:

— Главари мятежников без боя сдались Юэ Фэю! Что прикажете с ними делать, государь?

Скоро во дворец прибыл сам Юэ Фэй и доложил:

— Бунтовщики связаны и у ворот дворца ждут вашего приговора.

— Приведите! — сказал Гао-цзун. — Мы желаем лично на них взглянуть.

Стражники притащили пленников и поставили на колени перед крыльцом.

— Мы не мятежники! — воскликнул Тан Хуай, обращаясь к императору. — Но так как Юэ Фэй на экзаменах убил лянского вана и не получил должности, а жить нам было не на что, мы от него ушли. В то время в Срединном царстве не было правителя, мы не знали, куда податься, и занялись грабежом. Что же нам еще оставалось, если в это смутное время даже чиновники не имели пристанища? Недавно до нас дошел слух, будто министр Чжан собирается погубить нашего старшего брата, и мы поспешили ему на выручку. Но раз Юэ Фэй жив и невредим, мы сдаемся без боя. Проявите справедливость, государь, восстановите нашего старшего брата в должности, а потом можете рубить нам головы!

Растроганный Гао-цзун промолвил:

— Вот это настоящие честные люди!

Он приказал освободить пленников от веревок и пожаловал им должности помощников военного губернатора, а самого Юэ Фэя назначил юаньшуаем и отдал в его подчинение все войска, действовавшие против чжурчжэней.

Юэ Фэй не стал терять времени, поблагодарил императора за высокую честь и после необходимых приготовлений выступил в поход.

А теперь снова пойдет рассказ о четвертом сыне цзиньского правителя, Учжу.

Во главе трехсоттысячного войска он подошел к Хуанхэ. Разведчики, побывавшие за рекой, докладывали:

— Южные варвары крепко держат оборону, переправиться невозможно!

Эти вести очень расстраивали Учжу.

Теперь вернемся к Лю Юю. Перейдя на сторону чжурчжэней, он получил во владение земли Шаньдуна, и заносчивость его увеличилась во сто крат.

Однажды, плывя по реке, он обратил внимание на какие-то необыкновенно яркие знамена в лодках чжурчжэней.

— Что это у них за знамена? — спросил он своих приближенных.

— В северном царстве такие знамена имеют только сыновья правителя, — объяснили ему.

— Как они называются? Знамена Жемчужных облаков?

— Так точно!

Лю Юй на минуту задумался и приказал:

— Подать мне быстроходную лодку!

В маленьком легком челноке он быстро подъехал к лагерю Учжу. Воины доложили своему полководцу:

Лю Юй просит разрешения повидать вас.

— Зовите.

Лю Юй приветствовал могущественного повелителя.

— Что привело вас ко мне? — осведомился Учжу.

— Вы оказали мне превеликие милости, — начал Лю Юй, — пожаловали титул вана, дали во владение обширные земли, но для полноты власти у меня не хватает знамени Жемчужных облаков! Повелитель, окажите милость, наградите меня таким знаменем, чтобы и ваши воины меня чтили!

— За какие такие заслуги я должен жаловать тебе знамя? — рассердился Учжу.

— Если вы исполните мою просьбу, то сразу же сможете переправиться через Хуанхэ!

— Хорошо, жалую тебе знамя! — произнес Учжу, сдерживая накипавший в нем гнев.

Лю Юй вернулся на свое судно, поднял знамя и отчалил от берега. Военачальники чжурчжэней решили, что Учжу выезжает из лагеря, и тоже отчалили вслед за ним.

— Почтенные господа! — громко объявил Лю Юй. — Меня провожать не нужно, знамя мне пожаловал ваш могущественный правитель!

Возмущенные военачальники бросились к Учжу и с недовольством спросили:

— Повелитель, зачем вы отдали Лю Юю ваше родовое знамя?

— По его словам, оно может помочь нам поскорее переправиться через Хуанхэ, — коротко ответил Учжу.

Военачальники молча разошлись, так ничего и не поняв.

А Лю Юй в это время сидел в лодке и думал: "Знамя, конечно, придает мне вес. Но как помочь Учжу переправиться через реку?"

И вдруг его осенило. Он быстро переоделся и в быстроходной лодке поплыл к берегу, на котором раскинулся лагерь лянхуайского губернатора Цао Жуна.

Охранники заметили лодчонку и окликнули:

— Эй, кто плывет?

— Доложите начальнику, что к нему приехал Лю Юй по секретному делу!

Когда Цао Жуну доложили о прибывшем, он не поверил своим ушам и, чтобы удостовериться, сам вышел на берег.

Убедившись, что перед ним действительно Лю Юй, он пригласил его к себе. Сойдя на берег, Лю Юй первым долгом поблагодарил Цао Жуна за спасение.

— Как вам живется у чжурчжэней? — спросил его Цао Жун.

— Неплохо! Я получил титул Лу-вана! Брат, переходите на сторону Цзинь, и вас тоже окружат богатством и почетом!

— Если в Цзинь ценят способных людей, я готов! — ответил Цао Жун.

— Титул вана вам обеспечен! — заверил его Лю Юй.

— В таком случае медлить нельзя — едем, пока Чжан Со в Кайфыне, а Юэ Фэй не вернулся из столицы! — воскликнул Цао Жун. — Вместо подарка я сдам Учжу оборону по берегу Хуанхэ!

Лю Юй попрощался с Цао Жуном, вернулся к Учжу и доложил:

— Великий повелитель, с вашим знаменем я отправился на северный берег, встретился там с губернатором Цао Жуном и склонил его на вашу сторону. Он согласился перейти к вам и сдать береговую оборону.

"Видно, этот Цао Жун тоже порядочный подлец, если после первого разговора согласился на измену!" — подумал Учжу, но ничем не выдал своих чувств и сказал Лю Юю:

— Хорошо, завтра начнем переправляться.

Лю Юй ушел, а Учжу все еще размышлял: "Кан-вана окружают изменники, они мечтают об обогащении, а не о пользе для государства. Неужели с такими сановниками он думает сохранить империю?"

На следующий день Учжу, посоветовавшись с Хамичи, начал переправу. Цао Жун поджидал его, и как только предводитель чжурчжэней ступил на берег, предатель опустился перед ним на колени:

— Ваш слуга Цао Жун приветствует вас и желает здравствовать десять тысяч лет!

— Пожалуйте ему титул вана! — шепнул Хамичи своему повелителю.

Учжу пожаловал Цао Жуну титул Чжао-вана, вскочил на коня и помчался вперед. Измена предводителя вызвала панику среди сунских воинов. Они разбежались, едва завидев Учжу.

Выше уже говорилось о том, какой наказ давал Цзи Цину Юэ Фэй перед своим отъездом в столицу.

Цзи Цин действительно несколько дней не прикасался к вину. Но когда поймали разведчиков Лю Юя, переодетых рыбаками, Цзи Цин послал воинов отвезти их в лагерь юаньшуая и взамен получил от него десять кувшинов вина и десять баранов.

"Сам юаньшуай сделал мне подарок! — подумал Цзи Цин. — Ладно, сегодня нарушу запрет старшего брата, но завтра и капли в рот не возьму!"

Он выпил один кубок, показалось мало, опрокинул второй — и этим не утолил жажду. Так он осушил все кувшины и стал просить еще.

— Учжу переправляется через реку, скоро подойдет к лагерю! — докладывали ему воины. — Придется отступить!

Цзи Цин только отмахивался и бормотал:

— Ерунда! Никуда не пойдем — старший брат не велел! Снаряжайте меня в бой!

Воины снарядили Цзи Цина. Когда он садился в седло, то раскачивался, как ива на ветру, и в глазах у него двоилось.

— Варвар! — крикнул он, выезжая из строя. — Я тебя... сейчас...

— Ты пьян! — засмеялся Учжу. — Протрезвись сперва, а потом будем драться...

Цзи Цин не слушал его и первым ринулся к атаку.

— Вот дурак! Жить ему, видно, надоело! — рассердился Учжу и, подняв оружие, вступил в бой.

После нескольких схваток Цзи Цин не выдержал и обратился в бегство. Но воины, воспитанные Юэ Фэем, не захотели разбегаться и последовали за своим пьяным вое­начальником.

Учжу долго преследовал Цзи Цина, а когда обернулся, то увидел, что позади никого не было — все его воины отстали. Учжу хотел повернуть назад, но Цзи Цин снова стал его подзадоривать:

— Учжу! Значит, бежишь? А я пришел за твоей головой!

— Думаешь, я тебя боюсь? — в ярости крикнул Учжу, хлестнул коня и снова бросился в погоню.

Цзи Цин не принял боя и опять обратился в бегство. Учжу вошел в азарт и возобновил погоню. Долго скакали они по узким горным тропам, а потом вдруг Цзи Цин исчез.

Учжу метался то на запад, то на восток в поисках выхода из гор. Уже совсем рассвело, когда ему удалось выбраться на дорогу. Вдалеке среди деревьев виднелась крохотная деревушка из нескольких камышовых хижин, обнесенная бамбуковой оградой. Ворота были приоткрыты.

Учжу подъехал, привязал коня к дереву и вошел в хижину.

— Тут есть кто? — спросил он.

В ответ на зов вышла сгорбленная седовласая старуха с клюкой.

— Кто здесь?

Мамаша, я хотел бы спросить вас о дороге. Если ваш муж дома, пусть выйдет.

— Странный на тебе наряд! — промолвила старуха. — Кто ты такой и куда путь держишь?

Я четвертый сын правителя великого государства Цзинь...

Не успел он произнести эти слова, как клюка обрушилась на его голову. Учжу рассердился было, но потом подумал, что перед ним женщина и вдобавок старуха, и счел ниже своего достоинства ввязываться с нею в драку.

— Вижу я, шутница ты, мамаша! — сказал он. — Объясни, за что ты меня ударила?

С горькими слезами старуха запричитала:

— Мне уже за восемьдесят, а ты, злодей, лишил жизни моего единственного сына, моего кормильца, оставил меня одну-одинешеньку на белом свете! Буду биться с тобой насмерть, убийца, мне своей жизни не жалко!

Старуха, размахивая клюкой, наступала на Учжу.

— Постой, мамаша! Скажи сперва, кто твой сын? Может быть, вовсе и не я его убил!

— Мой сын — Ли Жо-шуй! Разве не ты, злодей, его погубил?

Старуха продолжала рыдать. Узнав, что перед ним мать Ли Жо-шуя, Учжу тоже расстроился.

У ворот раздался шум, и в хижину вошел Хамичи.

— Государь, вы всю ночь пропадали! Я так беспокоился, что решил начать поиски! Если бы не ваш конь, привязанный у ворот, мы бы проехали мимо. Скорее едем в лагерь, а то ваши братья волнуются!

Учжу вкратце рассказал военному наставнику, как он заблудился, преследуя Цзи Цина, как попал в эту деревушку, а под конец, указывая на старуху, добавил:

— Это мать Ли Жо-шуя! Приветствуйте ее.

Хамичи поклонился.

— А это мой военный наставник, — объяснил старухе Учжу. — Твой сын умер, исполнив долг пред государем, и наставник с почестями его похоронил. Если хочешь, я прикажу перевезти останки твоего сына сюда.

Учжу приказал принести пятьсот лян серебра и дать старухе на пропитание. Над воротами деревушки был выставлен знак, запрещающий воинам цзиньской армии заходить сюда.

Потом Учжу попрощался со старухой и покинул деревушку.

Вернемся снова к Юэ Фэю. Во главе стотысячной армии он двинулся на север. Неподалеку от императорских кладбищ войско остановилось, и Юэ Фэй приказал без шума — чтобы не потревожить души усопших — построить укрепленный лагерь.

Затем он поклонился могилам и отправился осматривать окрестные горы. Места ему понравились.

— Как называются эти горы? — спросил он у воинов.

— Айхуашань.

"Превосходное место для засады! — подумал Юэ Фэй. — Если завлечь сюда чжурчжэней, то им не поздоровится. Учжу больше и носа не посмеет сунуть на Срединную равнину!"

В лагерь Юэ Фэй вернулся в приподнятом настроении.

Между тем Цзи Цин с остатками своего разгромленного отряда всю ночь проблуждал в горах, а на рассвете, добравшись до императорских могил, увидел укрепленный лагерь.

— Чей это лагерь? — спросил он у стражников.

— Юэ Фэя. А кто ты такой?

— Доложите юаньшуаю, что его хочет повидать Цзи Цин.

Воины бросились в шатер и доложили:

— Господин юаньшуай, у ворот какой-то Цзи Цин просит разрешения вас повидать.

— Цзи Цин здесь?! — в отчаянии вскричал Юэ Фэй. — Эх, потеряли мы Хуанхэ. Ладно, зовите его!

Цзи Цин вошел п почтительно приветствовал юаньшуая.

— Сдал Хуанхэ? — строго спросил Юэ Фэй. — Наверное, не выдержал моего наказа, пьянствовал?!

— Я тут ни при чем, — оправдывался Цзи Цин. — Оборону сдал лянхуайский губернатор Цао Жун.

— Почему же у тебя такой жалкий вид?

Я дрался с Учжу. Ну и силен этот варвар! Секирой разрубил мне шлем! Счастье, что еще голову не снес!

— А я — то думаю, откуда явилось чудище морское! — насмешливо заметил Ню Гао.

— Перестань болтать глупости! — резко оборвал его Юэ Фэй. — Цзи Цин, приказываю тебе завлечь Учжу в засаду. Выполнишь задание — прощу тебя, нет — не являйся мне на глаза!

Цзи Цин кивнул головой, сел на коня и один, без воинов, отправился на поиски Учжу.

Не зря говорят:


Чтоб вырвать хрящ из глотки тигра -

Он был готов забраться зверю в пасть.

Чтоб вынуть жемчуг из драконьей шеи,

Он на дракона был готов напасть.


Если вы не знаете, как в дальнейшем развертывались события, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Юэ Фэй дает великое сражение в горах Айхуашанъ.

Юань Лян берет в плен Учжу на реке Хуанхэ


Отважен воин —

Первым был в сраженье,

Рассеяны

Как едкий дым чжурчжэни.

Бросали все,

От ужаса дрожа,

Но лодочник

Учжу не удержал...


Мы уже упомянули о том, что Юэ Фэй приказал Цзи Цину заманить Учжу в ловушку, а Чжан Сяню и Тан Хуаю с двадцатью тысячами конных воинов и двумястами лучников поручил устроить засаду в восточных горах.

Ван Гуй и Ню Гао с таким же числом воинов засели в горах с северной стороны.

— Смотрите, здесь дорога ведет в ущелье, — напутствовал их Юэ Фэй. — Когда подойдет войско Учжу, пропустите его и сейчас же перегородите дорогу пустыми повозками и камнями.

Чжоу Цин и Чжао Юнь получили распоряжение подстерегать врага в западных горах, а Ши Цюань и Лян Син — в южных.

Пять тысяч воинов Юэ Фэй выделил для доставки провианта и фуража. Военачальники должны были выступать по сигналу из пушки, а сам Юэ Фэй с Чжан Бао и Ван Хэном, возглавив пятнадцатитысячный отряд, должен был ждать подхода основной армии чжурчжэней.

Теперь возвратимся к Цзи Цину.

"Куда мне ехать?" — размышлял он, очутившись в одиночестве среди пустынных гор.

Вдруг послышались людские голоса и ржание коней. Цзи Цин вскинул голову и с трудом сдержал крик радости — навстречу двигался отряд чжурчжэней во главе с Хамичи, который провожал Учжу из Лицзячжуана в лагерь.

Цзи Цин огрел коня плетью и помчался вперед:

— Учжу, давай свою голову!

— Это ты, недобитый варвар?! — усмехнулся Учжу. — Я тебя пощадил, а ты опять явился?

— Вонючий пес! — выругался Цзи Цин. — Я вчера был пьян, потому тебе и удалось рассечь мой шлем! Сегодня ты мне за все заплатишь сполна!

Рассерженный Учжу первым напал на противника. Тот обратился в бегство. Учжу за ним погнался, но, проскакав двадцать ли, остановил коня. Цзи Цин обернулся и насмешливо крикнул:

— Что ж отстал, волосатый разбойник? Или догнать не можешь?

— Руки об тебя марать не хочется! — ответил Учжу.

— Презираешь меня? Думаешь, я с тобой не смогу справиться? Так у меня впереди сидит войско в засаде! Что, струсил?

— Лучше б молчал о своей засаде! — задыхаясь от ярости, выкрикнул Учжу. — Я уже хотел было тебя отпустить, но теперь берегись!

Он рванулся вслед за Цзи Цином. Тот сразу повернул коня и поскакал к ущелью Айхуашаньских гор.

— Государь, остановитесь! — взывал к нему военный наставник. — Варвар хочет заманить вас в ловушку! Возвращайтесь назад, пока не поздно!

— Ему меня не запугать! — ответил Учжу. — И потом эта дорога ведет на Цзиньлин — все равно нам по ней наступать. Я еду вперед. Поторопите воинов, пусть догоняют!

Цзи Цин придержал коня, поманил Учжу рукой и засмеялся:

— Иди сюда! Догонишь — сойдемся в поединке раз триста!

Он снова хлестнул коня и скрылся за горой. Учжу огляделся и с тревогой подумал: "Я в ущелье, и если варвары отрежут дорогу сзади — мне конец. Надо отступать, пока не поздно!"

Он хотел повернуть коня, но тут прогремела пушка, поднялись знамена, раздались крики:

— Стой, Учжу! Теперь от нас не убежишь!

Сунские воины вышли из засады, расступились, и перед пораженным Учжу появился белолицый военачальник с короткими усами, в блестящих серебряных латах и шлеме, вооруженный массивным копьем. Впереди его коня выступал Чжан Бао, а сзади — Ван Хэн, оба с дубинками. Облаченный в белоснежный халат военачальник восседал на белом коне. Грозен был его вид!

Взволнованный Учжу набрался храбрости и спросил:

— Кто ты такой, южный варвар? Отвечай!

— А я знаю тебя, Учжу. Ты вторгся на Срединную равнину, увез в неволю и опозорил наших императоров. Поистине с древнейших времен и поныне свет не видал подобной наглости! Я так тебя ненавижу, что готов съесть заживо, а шкуру твою пустить на подстилки. Наш Кан-ван ныне вступил на трон в Цзиньлине, созвал на помощь войска со всей Поднебесной, и мы освободим из плена обоих императоров! Нам в этом поможет Небо! Знай же, я Юэ Фэй, юаньшуай великой династии Сун, и уж раз ты попался мне, слезай с коня и сдавайся — не заставляй пускать в ход оружие!

— Так ты и есть Юэ Фэй?! — воскликнул Учжу. — Мой брат недавно по оплошности попал в твою засаду в горах Циндун. Давно я тебя ищу, чтоб отомстить за него! Теперь ты от меня не уйдешь! Коль не хочешь бежать от меня, так отведай моей секиры!

Учжу атаковал Юэ Фэя. Много раз сходились они в жестокой схватке, но никто не мог взять верх. Секира натыкалась на копье, а копье на секиру...

В это время Хамичи мчался в лагерь за помощью. На пути ему повстречался Няньхань, первый сын цзиньского правителя, и старшие военачальники,

Военный наставник рассказал им, как Цзи Цин затеял бой в горах Айхуашань и как увлек Учжу в засаду. Няньхань немедля двинул трехсоттысячное войско на выручку Учжу.

В это время Ню Гао наблюдал с горы за наступающим противником.

— Брат Ван, неужели у тебя не хватит сил одолеть одного вражеского военачальника, — говорил он Ван Гую, — зачем юаньшуай приказал завалить дорогу? Смотри, варвары внизу все идут и идут. Долго ли мы будем сидеть здесь без дела? Давай нападем на них.

Ван Гуй согласился, и они ринулись на врага.

После восьмидесяти схваток Юэ Фэй выбил секиру из рук Учжу и выхватил из-за пояса дротик. Противник обратился в бегство. Юэ Фэй метнул дротик и попал ему в плечо. Учжу вскрикнул от боли и поскакал к выходу из ущелья, но тут на чжурчжэней напали богатыри Юэ Фэя. Разгорелась битва, от которой содрогалась земля и колебались горы. Все вокруг заволокло туманом и дымом.

Поистине:


В бою впервые встретил гриф

Краснобородого дракона.

Кому поможет дух святой,

Спускающийся вниз по склону?

Уж раз такие храбрецы

Столкнулись в яростном сраженье,

Не угадать, кто победит,

Кто обречен на пораженье.


В этой грандиозной битве цзиньские войска потерпели полный разгром. Юэ Фэй начал было преследование, но потом дал приказ остановиться.

Перед ним высились две мрачных горы. Слева — гора Цилиня, на которой со своими четырьмя тысячами вои­нов властвовал Чжан Γо-сян, сын огородника из стана Ляншаньбо. Справа — гора Льва, где обрел убежище Дун Фан — сын Дун Пина, прославленного полководца Ляншаньбо.

Скоро разбойники доложили своим главарям:

— К нам подходит разгромленное войско чжурчжэней!

— Ах вот почему уже два дня у нас нет никакой добычи! — сказал Чжан Го-сян. — Оказывается, чжурчжэни все подчистили! Давайте задержим их и заберем все, что нам полагается!

— Я согласен с тобой, брат! — поддержал его Дун Фан.

И они вступили в бой с цзиньскими войсками у входа в ущелье. В это время к месту битвы подоспели Ван Гуй, Ню Гао, Лян Син и Цзи Цин. Не разобравшись, кто перед ними, Чжан Го-сян и Дун Фан продолжали драться, а чжурчжэни тем временем ушли.

Когда Юэ Фэй увидел двух разбойников, сражавшихся с Ню Гао и Цзи Цином, то в досаде крикнул:

— Стойте!

Противники убрали оружие и разъехались.

— Вы кто такие? — грозно спросил Юэ Фэй. — Почему упустили северных варваров?

Как только Чжан Го-сян и Дун Фан увидели знамена Юэ Фэя, они сразу опустились на колени.

— Мы молодцы из зеленых лесов. Хотелось нам задержать разбойников, мы вступили в бой — а оказалось, что это ваши войска! Если вы, полководец, нас простите, мы будем вам верно служить!

Юэ Фэй сошел с коня, приветствовал их и сказал:

— Разговаривать мне с вами сейчас некогда — надо догнать Учжу. Возвращайтесь пока в горы, собирайтесь и приходите ко мне в лагерь на Хуанхэ.

Чжан Го-сян и Дун Фан пообещали Юэ Фэю прибыть незамедлительно, а затем повернулись к Ню Гао:

— Простите, что по ошибке на вас напали!

Теперь мы — одна семья, можно обойтись и без извинений! — ответил Ню Гао. — Ладно, идите, да поживее собирайтесь!

Армия Юэ Фэя продолжала преследовать разгромленного врага. Чжурчжэни бежали без оглядки. Вдруг впереди послышались крики и вопли военачальников, — оказывается, путь для бегства преградила Хуанхэ, и на всем берегу не оказалось ни одной лодки. А воины Юэ Фэя уже настигали бегущих.

— Мы погибли! — в отчаянии вскричал Учжу.

— Нет, государь, мы спасены! — воскликнул военный наставник Хамичи и указал рукой в сторону реки. — Видите военные корабли? Они идут под вашими флагами!

— В самом деле, флаги мои! — обрадовался Учжу. — Эй, воины! Кричите, чтобы корабли причаливали!

Как вы думаете, что это были за корабли? На них спасались бегством Лю Юй и Цао Шун, которые не выдержали натиска армии Чжан Со.

Казалось, спасение близко, но тут случилось новое несчастье — подул противный ветер, и кораблям никак не удавалось пристать к берегу!

Учжу волновался — каждый миг был дорог. И вдруг он увидел, как из прибрежного камыша выплыла небольшая рыбачья лодка.

— Перевези меня! — крикнул Учжу рыбаку. — Я тебя щедро награжу!

— Еду! — отозвался рыбак, подгоняя лодку к берегу. — Только в свою утлую лодчонку я могу взять лишь одного человека.

— Возьми и моего коня, — попросил Учжу.

— Хорошо. Но за коня тоже заплатите!

Учжу завел коня в лодку, и рыбак оттолкнулся от берега. Они отплыли уже далеко, когда кораблям наконец удалось пристать.

Сыновья и приближенные правителя, военачальники и сановники толпами хлынули на корабли, и скоро почти пятьдесят судов были набиты до отказа. Рядовых воинов, которые тоже пытались пробиться к сходням, сбрасывали в реку.

Один корабль, сильно перегруженный, на середине реки перевернулся от ветра и пошел ко дну.

Оставшиеся на берегу были перебиты сунскими войсками. Трупы устилали берег. Учжу тяжело переживал поражение.

Вдруг с берега закричали:

— Эй, рыбак! Зачем ты спасаешь злейшего врага нашей династии? Греби сюда!

— Я хочу заработать! — отвечал рыбак. — А если вам нужны награды, добывайте их сами.

— Этот рыбак — житель Срединной равнины, — сказал Юэ Фэй своим телохранителям. — Объявите ему: за поимку цзиньского военачальника он получит тысячу золотых, титул хоу и владение из десяти тысяч дворов.

Чжан Бао и Ван Хэн громко объявили его приказ,

Учжу заволновался.

— Не слушай его, — обратился он к рыбаку. — Я четвертый сын цзиньского правителя. Если ты меня спасешь и я вернусь на родину, то пожалую тебе титул вана. Можешь мне верить!

— Обещание лестное, но вам его не выполнить, — возразил рыбак.

— Почему?

— А потому, что я житель Срединной равнины и подданный династии Сун! Как же я могу принять от тебя титул?

— Тогда я дам тебе много золота и серебра — только довези меня до берега.

— Все это хорошо, но мы с тобой долго разговариваем, а ты так и не знаешь моего имени!

— Назови его, чтобы я знал, кто мой спаситель.

— Меня зовут Юань Лян, я сын Юань Сяо-эра. Имена моего отца и дядей, знаменитых молодцов из стана Ляншаньбо, когда-то гремели по всей Поднебесной! Я не назвал тебе своего имени сразу, потому что все равно оно тебе ничего не скажет! А теперь подумай сам: почему я, когда здесь шел бой, не стал прятаться, а решился тебя спасать? Неужели я дурак? Объясню тебе: у нас нынче новый государь, и я хочу послать тебя ему в подарок! Так что уж не доставляй мне лишние хлопоты, снимай латы и дай себя связать!

— Ах так! — Учжу пришел в ярость, выхватил секиру и занес над головой Юань Ляна.

— Постой! — насмешливо крикнул Юань Лян. — Я сперва умоюсь, а потом буду тебя вязать!

Он перекувырнулся через борт и нырнул в воду. Потерявшая управление лодка завертелась и запрыгала на волнах.

Уроженец севера, Учжу был привычен к верховой езде, но ни грести, ни управлять лодкой не умел. А Юань Лян, пристроившись под днищем, подталкивал лодку к южному берегу.

Учжу охватил страх, в отчаянии он взывал к военному наставнику:

— Спасите меня!

Хамичи услышал его призыв и крикнул:

— Воины, налягте на весла! Спасайте государя!

Как только Юань Лян услышал, что к Учжу спешат на помощь, он уцепился руками за борт и так нагнул лодку, что она перевернулась. Учжу вместе со своей секирой очутился в воде. Юань Лян обхватил его поперек туловища и, работая ногами, легко и быстро поплыл к южному берегу.


Оттого и крыша промокла,

Что ливень прошел обильный,

Оттого и лодка разбита,

Что ветер поднялся сильный!


Если вы не знаете, какова дальнейшая судьба Учжу, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Юэ Фэй выступает с войсками в поход против разбойников.

Ню Гао попадает в плен во время поездки по озеру


Сулило добрый день созвездие Ковша,

Сиявшее в ночи.

Недаром Юэ Фэй наутро получил

Такой высокий чин.

Священный птицелов — свисает верный лук

С его широких плеч,

А в ножнах дорогих — злых демонов гроза —

Непобедимый меч!

Медведь и тигр в строю! Их даже больше здесь.

Чем в небе облаков!

Как молнии блестят полотнища знамен

Ста боевых полков.

Врагу не устоять пред силою таких

Воинственных мужей,

В стране, где правил Шунь, останется гора

Отрезанных ушей.


Юэ Фэй с берега видел, как Юань Лян схватил Учжу, и в душе ликовал.

— Поистине великое счастье дано нашему государю! — воздев руки к небу, восклицал он.

Военачальники торжествовали, воины от радости чуть не прыгали.

Юань Лян был уже недалеко от берега. Ярость Учжу, который сознавал свое бессилие, достигла предела. Он уставился на Юань Ляна вытаращенными глазами и испустил такой рев, от которого содрогнулись чертоги самого подводного владыки. В то же мгновение из реки вынырнул золотистый дракон. Он оскалил зубы, выпустил когти и хвостом хлестнул Юань Ляна по лицу.

Тот вскрикнул от боли и выпустил Учжу. В тот же момент подоспела лодка с цзиньскими воинами. Они вытащили из воды своего предводителя и его коня и увезли на большой корабль.

Учжу переправился на северный берег и уехал в Хэцзянь собирать новое войско для решительной схватки с Юэ Фэем. Но об этом у нас речь пойдет ниже.

Юэ Фэй с южного берега увидел, как вражеские воины спасли Учжу, и со вздохом сказал:

— Видно, такова воля Неба! Жаль только, погиб такой герой.

Не успел он произнести эти слова, как Юань Лян высунул голову из воды и огляделся.

— Вот он наш друг Водяной! — обрадовался Ню Гао. — Эй, приятель! Юаньшуай тут о тебе сокрушается! Выходи на берег!

Юань Лян вышел из воды, опустился на колени перед Юэ Фэем и низко поклонился.

Юэ Фэй сошел с коня, поднял храбреца и сказал:

— Встань, молодец! Позволь узнать твое имя.

— Меня зовут Юань Лян. Я сын Юань Сяо-эра из Ляншаньбо. Хотел я захватить злодея, да не вышло — напустил он на меня какое-то чудовище...

— Значит, злодею не суждено было умереть! Ты сделал все, что мог! Ты, я вижу, настоящий богатырь, и если бы согласился служить в моем войске, то совершил бы не один подвиг!

— Если возьмете меня, я жизнь за вас отдам! — воскликнул растроганный Юань Лян.

Довольный его ответом, Юэ Фэй приказал воинам дать Юань Ляну сухую одежду и принял его на службу.

Сунские войска расположились лагерем. Зарезали свиней, баранов и устроили большой пир в честь победы.

Скоро Юэ Фэю доложили о прибытии Чжан Го-сяна и Дун Фана. Юэ Фэй распорядился пропустить их людей и обоз в лагерь и послал государю доклад о подвигах героев.

Однажды юаньшуай держал у себя в шатре совет с братьями: нужно было искать мастеров-корабельщиков, строить боевые суда, переправляться через реку, начинать наступление на Хуанлунфу, чтобы освободить импе­раторов из плена. Неожиданно в лагерь прибыл гонец с высочайшим указом, который гласил:

"Поскольку ныне на Великих озерах свирепствуют пираты, жалуем Юэ Фэю звание великого юаньшуая пяти провинций и повелеваем ему выступить с войском в поход для усмирения разбойников".

Юэ Фэй велел гонцу поблагодарить императора за оказанную ему честь, послал воина к Чжан Со с просьбой прислать войска для обороны Хуанхэ, а сам стал готовиться к походу.

— Возьмите десять тысяч воинов и идите вперед, — приказал он Ван Гую, Ню Гао и Тан Хуаю. — Будете заготавливать провиант и фураж для войска. Я последую за вами.

Военачальники выступили в поход. Не будем подробно описывать, как проходил этот поход, чтобы не затянуть повествование, — скажем только, что братья благополучно добрались до Пинцзянфу и расположились на отдых в десяти ли от города.

Ню Гао не сиделось на месте — ему хотелось прогуляться и осмотреть окрестности. Он вскочил на коня и выехал из лагеря. Кругом было безлюдно, народ из здешних мест разбежался, встречались лишь пустые дома да заросшие сорняками поля.

"Все бы ничего, — думал Ню Гао, — главное, негде достать вина!"

Через некоторое время он увидел вдали какой-то древний храм с надписью над воротами: "Храм Холодных гор".

Ню Гао спешился, привязал коня к дереву и громко позвал:

— Эй! Есть здесь кто-нибудь живой?

Никто не отзывался. Ню Гао обошел весь храм — ни души, на всем лежала печать упадка и запустения. Но вдруг его внимание привлекла куча соломы и угля в убогой хижине возле главного строения.

"Откуда здесь взяться углю? Кому он нужен? Может быть, под ним что-нибудь спрятано?"

Он ткнул мечом в кучу, — из нее с воплем выскочил человек! Ню Гао даже вздрогнул от неожиданности.

Перемазанный углем человек упал на колени и взмолился:

— Пощадите, не убивайте, великий ван!

— Ах ты собака! Ты зачем спрятался и напугал меня? — рассердился Ню Гао. — Отвечай, кто ты такой?

— Я здешний монах. Недавно в наши места пришли какие-то господа за провиантом, и наш настоятель с монахами бежал из храма. Я задержался — собирал кое-какие вещи, а тут вы приехали — пришлось спрятаться. Пощадите, великий ван!

— Какой я тебе великий ван! Я военачальник из армии Юэ Фэя, нас послали изловить вашего "великого вана"! Ты мне лучше скажи, где найти вина?

— Значит, вы главнокомандующий! Простите, что обознался! Неподалеку отсюда есть большое село Кленовый мост — там раньше можно было купить все, что душа пожелает! Только в последнее время разбойники с Великого озера стали грабить всех без разбору, и народ разбежался, так что, боюсь, найти вино будет трудновато.

— Тьфу! А власти ваши на что? Неужели их здесь нет?

— Власти есть, начальник области господин Лу живет в Пинцзянфу.

— Далеко отсюда?

— Около восьми ли.

— Веди меня туда.

— Вы мне ногу прокололи, господин, идти не могу.

— Ничего, сейчас все устроим!

Ню Гао выволок даоса из храма, взвалил несчастного на коня, вскочил в седло и велел показывать дорогу.

У городских ворот Ню Гао опустил монаха на землю, и тот пустился наутек — только пятки засверкали.

Заметив стражу на стене, Ню Гао крикнул:

— Почему никто не встречает войско юаньшуая Юэ Фэя? Мы прибыли по государеву указу усмирять разбойников!

Стражники опрометью бросились к начальнику области, и вскоре тот самолично явился.

Лу Чжан, правитель области Пинцзянфу, приветствует великого юаньшуая! — провозгласил он, низко кланяясь.

— Не кланяйтесь, господин начальник, я не юаньшуай, а только один из его военачальников, — сказал Ню Гао. — Мы командуем передовым отрядом, а сам юаньшуай скоро прибудет. Господин начальник, мы сил не жалеем для восстановления порядка в ваших владениях, так неужели вы не можете достать для нас вина и закусок?

— Простите, я весь день был занят и не знал о вашем прибытии. Сейчас распоряжусь, и вам все мигом доставят... Я сам привезу угощение в ваш лагерь!

— Очень хорошо! Только прошу вас — везите побольше.

Лу Чжан пообещал в точности исполнить приказание, и Ню Гао уехал.

— Ну и порядки в наше время пошли! — сокрушенно вздохнул Лу Чжан. — Никто не хочет признавать ни титулов, ни званий — у кого сила, тот и распоряжается!

Но вино и закуски все же послал.

Тем временем Ню Гао вернулся в лагерь, и Тан Хуай спросил его:

— Ты где так долго пропадал, брат Ню?

— А какой толк сидеть на одном месте?! Я только что побывал у правителя области Лу Чжана — он сейчас привезет нам вина и закусок! Как увидите его, кланяйтесь пониже!

— Брат Ню, впредь так не делай! — предупредил Тан Хуай. — Неужели у тебя так много заслуг, что ты отдаешь приказания начальнику области? И ты не боишься вызвать его недовольство?

Во время этого разговора воины доложили:

— Правитель области Пинцзянфу привез угощение!

Братья вышли встречать и почтительно приняли подношение.

— Спасибо вам, уважаемый господин! — поблагодарил Тан Хуай. — И позвольте узнать, где находится разбойничье логово?

— Наше озеро площадью в тридцать шесть тысяч цинов 77 а вокруг него семьдесят две горы, — стал объяснять Лу Чжан. — Две самые высокие стоят на противоположных берегах — восточном и западном. Восточная гора называется Дундунтин, а западная — Сидунтин. На восточной у разбойников укрепленный стан, а на западной — склады провианта и фуража. Войск у них пять-шесть тысяч и около пятисот судов. Главаря зовут Ян Ху, а его помощника — Хуа Пу-фан. Этого злодея на воде никто еще не мог одолеть, вот он и загордился. Хвастается, что завоюет Поднебесную! Не стану от вас скрывать: был у меня войсковой инспектор У Нэн. С пятью тысячами вои­нов вступил он однажды в бой с разбойниками, а те нарочно обратились в бегство и заманили его в засаду на берег. Так он и погиб. Воинов тоже чуть не всех перебили. Тогда я и отправил донесение ко двору с просьбой о помощи. Я счастлив, что государь послал сюда юаньшуая Юэ Фэя!

— Не беспокойтесь, господин начальник! — заверил его Тан Хуай. — Мы обратили в бегство шестисоттысячную армию Учжу, так неужели не справимся с жалкой кучкой разбойников? Но для войны на воде надо иметь суда, так что придется вам о них позаботиться. Завтра мы перенесем лагерь на берег озера и, как только подойдет юаньшуай, возьмем разбойничье логово.

— Все будет приготовлено, — пообещал Лу Чжан и возвратился в город.

На следующий день братья перенесли лагерь на берег озера. Пока устраивались, начало смеркаться, и Тан Хуай сказал:

— Нельзя недооценивать силы противника! Нас четверо — давайте разделим войско на четыре отряда. Каждый возьмет по десять лодок и будет плавать вдоль берега дозором, чтобы разбойники не могли внезапно напасть и захватить наш лагерь.

Братья его поддержали.

Это происходило в ночь накануне праздника Середины осени. Ню Гао изрядно выпил, сел на нос лодки и, любуясь на яркую луну, прикрикнул на гребцов:

— Эй, лодыри! Вы чего это торчите у берега? Гребите на середину озера!

— Нельзя, разбойники могут напасть, и мы не успеем уйти, — робко возразили те.

— Врете! — рявкнул Ню Гао. — Меня прислали усмирять негодяев, а я, по-вашему, должен прятаться? Я и в лодке как на коне! Буду бить плетью по борту, а вы гребите! Кто ослушается — голову с плеч долой!

Гребцы дружно ударили веслами по воде, и лодка быстро выплыла на простор озера. Девять лодок отряда устремились вслед за головной.

Ню Гао восхищался луной и небом, усыпанным звездами. Желание выпить не давало ему покоя.

— Подать вино! — приказал он гребцам. — И — вперед!

Лодочники налегли на весла, а Ню Гао пил вино да покрикивал:

— Поддай! Поддай еще! Быстрее!

Лодки достигли середины озера, как вдруг впереди появился большой военный корабль под тремя парусами.

— Господин Ню, разбойники! — с тревогой доложили гребцы.

— Превосходно! Гребите прямо к ним!

Гребцы повиновались.

Ню Гао встал на ноги и потянулся к своим саблям. Но лодка была небольшая и сильно качалась, — Ню Гао то и дело шлепался на скамейку. Корабль, шедший под парусами, налетел на лодку. Ню Гао потерял равновесие и полетел в воду.

Стоявший на носу корабля Хуа Пу-фан сразу понял, что произошло. Он прыгнул в воду, выловил Ню Гао и связал его. После этого корабль развернулся и поплыл в сторону горного лагеря разбойников.

Гребцов, оставшихся в лодке, схватила медвежья болезнь — так они перепугались. Все девять лодок повернули назад. На берегу гребцы разыскали Тан Хуая и доложили о происшедшем.

Расстроенный Тан Хуай созвал братьев на совет — надо было спасать Ню Гао.

— Озеро слишком большое, а расположения врага мы не знаем, — сказали Чжан Сянь и Ван Гуй. — Лучше подождем Юэ Фэя, он уж что-нибудь придумает.

Между тем Хуа Пу-фан приказал бросить якорь недалеко от берега напротив горы Дундунтин и, когда наступило утро, отправился к Ян Ху.

— Ночью я захватил в плен одного военачальника, — доложил он. — Он подчиненный Юэ Фэя, его зовут Ню Гао. Что прикажете с ним делать?

— Привести его сюда! — распорядился главарь.

Воины притащили связанного пленника.

— Ню Гао, ты в наших руках! — грозно крикнул Ян Ху. — Почему не становишься передо мной на колени?

Ню Гао в ярости таращил глаза и бранился:

— Подлый разбойник! Я к тебе попал случайно — выпил и свалился в воду! Ты должен принять меня с честью, как подобает, а не требовать, чтобы я становился на колени!

— Хорошо, я не буду тебя убивать, — сказал Ян Ху. — Покорись мне, и я назначу тебя командиром передового отряда. Согласен?

— Воняешь ты, как старый осел! — возмутился Ню Гао. — Неужели ты вообразил, что я стану служить презренному разбойнику, когда сам сунский император пожаловал мне высокую должность? Послушайся лучше доброго совета: освободи меня, сожги лагерь и со всем войском и провиантом переходи на сторону Юэ Фэя. Вместе с ним ты возьмешь в плен цзиньского Учжу, получишь высокие титулы, будешь жить в богатстве и почете. Не хочешь принимать совет — так прикажи меня убить. Все равно мой старший брат Юэ Фэй рано или поздно изрубит тебя на куски!

— Берите его и рубите голову! — в гневе заорал Ян Ху.

Два палача подскочили к Ню Гао, подхватили его под руки и поволокли прочь.


Жаль полководца —

Он юн и горяч,

Меч опусти,

Кровопийца-палач!


Если вы не знаете о дальнейшей судьбе Ню Гао, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Юэ Фэй проникает в укрепленный стан разбойников.

Братья Гэн вступают на путь справедливости


Мирским делам

Присущи измененья,

Героя ждут

То взлеты, то паденья:

Могуч вчера —

Бессилен завтра он,

Исход судьбы

Никем не предрешен!

* * *

Освещают солнце и луна 78

Жаждущего подвигов героя,

Но осенний иней 79 охладит

Юные высокие стремленья,

Право, трудно взвесить, что сильней:

Доброе начало или злое,

Что готовит нам грядущий день —

Гром побед иль горечь пораженья.

В чем же черпать праведным мужам

Силу, веру, храбрость, вдохновенье?

* * *

Нет, нельзя сидеть, сложив оружье,

Если в бой зовет священный долг,

Если тигр еще не уничтожен

И клыки оскаливает волк.


Итак, мы рассказали уже о том, как по приказу Ян Ху два палача подхватили Ню Гао и поволокли прочь.

Но тут на колени перед главарем опустился Хуа Пу-фан:

— Не гневайтесь, мой повелитель! Ню Гао храбрый военачальник, и к тому же названый брат Юэ Фэя. А Юэ Фэй — человек чести и долга, он не покинет брата в беде. Мы этим воспользуемся, сообщим ему, что Ню Гао сидит у нас в темнице, и посеем в его душе сомнения и нерешительность. Таким образом нам, может быть, удастся привлечь Юэ Фэя на свою сторону. Если же он согласится служить вам, — ручаюсь, Поднебесная будет в ваших руках!

Ян Ху согласился, приказал дать Ню Гао сухую одежду и отвести его в тюрьму, а оружие и латы передать в хранилище.

Хуа Пу-фан поклонился и покинул зал.

Уважаемый читатель, не кажется ли вам странным, что в горном стане разбойников вдруг оказался зал?

Дело в том, что на горе Дундунтин, перед тем как ею завладел Ян Ху, стоял храм Гуань-ди. Ян Ху приказал перестроить храм под дворец и, чтобы еще больше походить на настоящего правителя, возвел склады, ямыни и даже тюрьму, куда сейчас и отвели Ню Гао.

На следующий день Хуа Пу-фан в сопровождении слуг, которые несли в корзинах вино и закуски, явился в тюрьму.

— Где господин Ню? — спросил он у стражников. — Передайте, что я хочу его видеть.

Стражники побежали в камеру.

— Господин Ню, вас хочет видеть юаньшуай Хуа!

— Ах, битая собака! — вне себя выругался Ню Гао. — Это я должен идти к нему? Если я ему нужен, пусть сам идет сюда!

Стражники ничего не могли с ним поделать — пришлось доложить об этом Хуа Пу-фану. Тот прошел в камеру.

— Приветствую вас, полководец Ню!

Вот так-то лучше! — снисходительно обронил Ню Гао.

Хуа Пу-фан приказал слугам убрать с глаз Ню Гао орудия пыток и только после этого обратился к узнику:

— Я давно слышал ваше славное имя, а ныне воочию убедился, что вы настоящий герой. Не согласитесь ли вы со мной побрататься?

— Мне бы не следовало принимать твое предложение, но уж ладно, я тоже из военного сословия, тоже когда-то был "великим ваном" — разбойником, так что быть по-твоему — считай меня братом!

Хуа Пу-фан поклонился Ню Гао как старшему брату, сел рядом с ним и продолжал разговор:

— Раз уж вы признали меня братом, ваш долг обучить меня военному искусству.

— Само собой разумеется.

— Несите сюда угощения, я хочу по душам побеседовать с господином Ню, — приказал Хуа Пу-фан.

Слуги внесли столик, расставили закуски, подали вино. Хуа Пу-фан наполнил кубок и поднес Ню Гао. Оба выпили.

— Брат Хуа, поскольку ты теперь мой брат, я хочу поговорить с тобой серьезно, — торжественно произнес Ню Гао. — Кан-ван в Цзиньлине вступил на трон, у нас теперь новый, очень добрый и мудрый государь. Мой старший брат — богатырь, равного которому не сыщешь во всей Поднебесной, и названые братья его — герои, один к одному. Скоро Юэ Фэй возьмет Хуанлунфу и вызволит императоров из плена. За это его многие века будут прославлять потомки! А кто такой Ян Ху? Простой разбойник! Какими он прославился подвигами? Никакими! Почему же ты не хочешь покинуть мрак и обратить лицо к свету? Переходи на сторону Сунской династии, и тебя ждут слава и почет! Зачем ты помогаешь злодею? Рано или поздно его разобьют, и всех, кто ему служит, постигнет жалкий конец! Тогда и раскаиваться будет поздно!

Хуа Пу-фан пришел с целью уговорить Ню Гао покориться, а получилось так, что не он, а Ню Гао его уговаривал. Наконец разбойник собрался с духом и промолвил:

— Простите, мне надо уходить! Давайте еще выпьем, а о делах поговорим в другой раз.

Опять выпили.

"А что, если попытаться разузнать их планы?" — подумал Хуа Пу-фан и спросил:

— Старший брат, не расскажете ли мне, что собой представляет Юэ Фэй и сколько у него таких храбрых военачальников, как вы?

"Ага! Убедился, что меня не уговорить, так решил хоть выведать, сколько у нас сил! Ладно, припугну хитреца!" — усмехнулся Ню Гао и сказал:

— Брат, неужели ты никогда не видел Юэ Фэя? Что ж, опишу его облик! Он высок ростом, с бородой и усами — издали его можно принять за небесного духа! Когда-то на ристалище в Кайфыне он победил в поединке лянского вана и этим прославился на всю Поднебесную. Нынче новый государь пожаловал ему звание юаньшуая и повелел разгромить ваше логово — так что берегитесь! Хочешь знать его помощников? Их много! Вот Тан Хуай — он всегда одевается в белое — владеет копьем почти так же, как сам Юэ Фэй. Или Чжан Сянь! Ну и силища у этого парня! Так орудует копьем с крюком, что и не подступись! А Ван Гуй?! Кто не знает Ван Гуя, который под Кайфыном убил Ван Шаня и завладел его знаменитым Золотым мечом! А чего стоят Ши Цюань, Чжоу Син, Чжао Юнь, Цзи Цин! И чем не богатыри Чжан Го-сян, Дун Фан, Юань Лян — сыновья героев из Ляншаньбо? У Юэ Фэя сто тысяч войск, они еще ни разу не терпели поражения, в народе их называют "армией победы"! О себе я не говорю: мне при моих способностях далеко даже до простых слуг Юэ Фэя: "Обогнавшего коня" Чжан Бао и "Догнавшего коня" Ван Хэна!

Сначала Хуа Пу-фан не верил словам Ню Гао, но воодушевление и искренность, с которыми тот говорил, действовали на него неотразимо. Слушая собеседника, Хуа Пу-фан не мог удержаться от возгласов одобрения.

Наконец он все же поднялся и стал прощаться:

— Спасибо вам за наставления, старший брат! Как-нибудь в свободную минуту еще загляну!

— Как тебе будет угодно! — ответил Ню Гао.

Едва Хуа Пу-фан вышел, как стражники бросились на колени перед Ню Гао и умоляли простить их за непочтение...

Но о том, сколько времени еще Ню Гао провел в темнице и как из нее освободился, мы расскажем ниже.

Вернемся сейчас к Юэ Фэю. После долгого похода его армия добралась до Великого озера. Тан Хуай с братьями вышли ему навстречу.

Отсутствие Ню Гао встревожило юаньшуая, но расспрашивать было некогда — пришлось отвечать на приветствия местных чиновников.

Лишь когда Юэ Фэй остался один в шатре, Тан Хуай поведал ему о том, что произошло. Юэ Фэй на минуту задумался, потом удалился во внутреннее помещение шатра.

— Позови ко мне господина Тан Хуая, — велел он своему телохранителю Чжан Бао, и когда тот явился, сказал: — Завтра я переоденусь в твою одежду и поеду в разбойничий стан на разведку. Заодно разузнаю о судьбе Ню Гао. Печать полководца я оставляю тебе. Если ко мне придут, говори, что я заболел и никого не принимаю.

— Старший брат, вы единственная опора государства! Как вы можете рисковать собой? — пытался протестовать Тан Хуай.

— Не беспокойся, брат, я знаю, что делаю! — оборвал его Юэ Фэй.

Тан Хуаю ничего другого не оставалось, как повиноваться. Но душу его терзала тревога.

На следующий день Юэ Фэй написал Ян Ху письменный вызов на бой и в сопровождении Чжан Бао и Ван Хэна незаметно вышел из лагеря. На берегу они сели в лодку и поплыли к водному лагерю врага.

Скоро послышался окрик стража:

— Чья лодка?

Передайте своему вану, что господин Тан Хуай привез ему вызов на бой от юаньшуая Юэ Фэя! — отвечал Чжан Бао, стоявший на носу лодки.

— Остановитесь! — последовал приказ.

Дозорные поспешили на заставу, а начальник заставы с важным сообщением отправился во дворец.

— Великий ван, Тан Хуай привез вам от Юэ Фэя вызов на бой, — доложил он. — Прикажете пропустить?

— Пропустите!

Разбойники пропустили лодку. Юэ Фэй приказал Ван Хэну присматривать за ней, а сам с Чжан Бао сошел на берег и огляделся.

Кругом высились почти отвесные горы. Подступы к ним преграждали три крепости, стены которых были сложены из каменных глыб.

— Великий ван приглашает вас! — доложил чиновник.

Юэ Фэй проследовал во дворец, а Чжан Бао остался ждать у ворот.

В зале Юэ Фэй преклонил колена и произнес:

— От имени моего юаньшуая вручаю вам его послание, великий ван!

— Вы помощник юаньшуая, так что встаньте и присаживайтесь.

Юэ Фэй поблагодарил и присел на стул. Ян Ху прочитал вызов, написал на его обратной стороне:"Бой

состоится через пять дней", — и протянул Юэ Фэю. И тут в голове у него мелькнуло: "Этого человека я видел! Но где? Никак не припомню! Он мне напоминает Юэ Фэя, который убил лянского вана на ристалище в столице! Может, это он и есть? Но у того не было бороды и усов... Впрочем, он мог их отрастить... Попробуем проверить!"

Ян Ху незаметно шепнул приближенным, чтобы привели Ню Гао, а сам тем временем продолжал разговор с посланцем. На все его вопросы Юэ Фэй отвечал без запинки.

Между тем стражники, выполняя приказ Ян Ху, вели Ню Гао во дворец. У ворот его увидел Чжан Бао. Взволнованный телохранитель юаньшуая опустился на колени и прошептал:

— Ваш слуга кланяется вам!

— Ты как здесь очутился? — удивился Ню Гао.

— Мы с господином Тан Хуаем привезли вызов на бой...

— Ню Гао не успел больше ничего спросить — стражники провели его дальше. В зале Ню Гао увидел Юэ Фэя и еще больше удивился.

— Ты зачем меня позвал? — дерзко спросил он Ян Ху.

— Тут люди из вашего лагеря, и я хотел, чтобы ты через них послал письмо своим. Пусть Юэ Фэй мне сдается.

"Вот так напасть!" — забеспокоился Юэ Фэй, который никак не предполагал, что все может обернуться таким образом.

И вдруг Ню Гао как ни в чем не бывало сказал:

— А, это ты, брат Тан Хуай! Вернешься в лагерь, поклонись от меня старшему брату Юэ Фэю. Скажи, что Ню Гао попал в плен случайно и готов умереть с честью! Если он поймает злодея, пусть за меня отомстит! — Он ткнул пальцем в сторону Ян Ху и начал браниться: — Волосатый разбойник! Вот мое письмо! Теперь можешь меня убить!

— Уведите его! — коротко бросил Ян Ху. — А вы, полководец Тан, возвращайтесь к себе и передайте вашему юаньшуаю, что Ню Гао жив. Пусть ваш юаньшуай сдается мне. Если он последует моему совету, его ждут богатство и почести.

Юэ Фэй поклонился и вышел. На берегу он сел в лодку вместе с Чжан Бао и Ван Хэном, и разбойники беспрепятственно их пропустили.

Как раз в это время к Ян Ху явился Хуа Пу-фан, который ездил проверять продовольственные склады на горе Сидунтин.

— Только что приезжал с вызовом на бой посланец от Юэ Фэя, — сказал ему главарь. — Назвался Тан Хуаем. Жаль, не было вас при нашей встрече!

— Как он выглядел? — поинтересовался Хуа Пу-фан, и когда Ян Ху описал посланца, воскликнул: — Это же был сам Юэ Фэй! Он под видом Тан Хуая пробрался к нам на разведку!

— Я тоже так думал и даже вызвал Ню Гао на очную ставку!

— Повелитель мой, Юэ Фэй привез с собой людей, и, возможно, они предупредили Ню Гао. Лодка еще недалеко, позвольте мне ее задержать!

— Ступайте! Юэ Фэй это был или нет — догоните и верните!

Хуа Пу-фан помчался на берег, приказал поднять паруса на трехмачтовом корабле и пустился в погоню.

— Куда бежишь, Юэ Фэй? — кричал он, стоя на носу корабля. — Все равно от Хуа Пу-фана тебе не уйти!

Не спуская глаз с приближающегося корабля, Юэ Фэй приказал Чжан Бао подать самострел и крикнул:

— Хуа Пу-фан, хочешь посмотреть, как я стреляю?

И он несколько раз выстрелил. Стрелы заклинили снасти, и судно потеряло управление. Ван Хэн подал Юэ Фэю лук с зажигательными стрелами.

— Хуа Пу-фан! — снова крикнул Юэ Фэй. — Берегись!

Просвистели три стрелы, и паруса на корабле запылали.

— А этой стрелой я выбью тебе левый глаз! — опять крикнул Юэ Фэй.

Охваченный страхом, разбойник поспешил спрятаться и распорядился рубить мачты, чтобы не загорелся весь корабль. О преследовании он больше и не помышлял!

А Юэ Фэй спокойно добрался до берега, где его встретили братья.

Пока они обменивались взаимными приветствиями и обсуждали приключения в неприятельском стане, воины доложили:

— Господин юаньшуай, два рыбака просят разрешения вас видеть!

"Зачем я им понадобился?" — недоумевал Юэ Фэй, но все-таки приказал впустить пришельцев.

Рыбаки вошли в шатер и опустились на колени. Это были рослые и сильные парни.

— Кто вы такие? Зачем пришли ко мне? — спросил юаньшуай.

— Меня зовут Гэн Мин-чу, — ответил один из рыбаков, — а это мой брат Гэн Мин-да. Мы живем здесь и промышляем рыбной ловлей. С тех пор как в наших краях появился Ян Ху, никто не может рыбачить. Мы несколько раз дрались с ним, но одолеть не могли. Кончилось тем, что он разрешил нам двоим ловить рыбу. Потом он пытался перетянуть нас на свою сторону — мы отказались. Господин юаньшуай, примите нас! Мы больше не можем терпеть самодурство этого негодяя!

— Вы честные люди и понимаете веление времени! — обрадовался Юэ Фэй и приказал приближенным: — Проводите их во внутренний лагерь и дайте им все необходимое.

Через некоторое время братья Гэн, переодевшись, вернулись в шатер и опустились перед юаньшуаем на колени:

— Мы готовы слушать ваши повеления!

— К чему церемонии? — промолвил Юэ Фэй. — Мы служим государству. Я и мои друзья теперь — ваши братья!

— Конечно, конечно! — подтвердили военачальники Юэ Фэя.

Братья Гэн поклонились всем, находившимся в шатре, и Юэ Фэй распорядился устроить угощение.

В самый разгар пира Юэ Фэй спросил у Гэн Мин-чу:

— Брат мой, ты был близок с Ян Ху и, наверное, знаешь, почему императорские войска не могли его усмирить?

— Потому что Ян Ху мастер воевать на воде! — отвечал Гэн Мин-чу. — На суше он беспомощен. У него два способных военачальника — Хуа Пу-фан и командир передового отряда Сюй Бинь. Если будете вступать в бой, берегитесь его четырех флотилий!

— Четырех флотилий? — не понял Юэ Фэй. — Что это за флотилии?

— В первой флотилии пятьдесят кораблей, — начал объяснять Гэн Мин-чу, — и на каждой по четыре пушки — их так и называют "пушечными кораблями". Вторая флотилия называется — "корабли с башнями для лучников". У этих кораблей на корме есть двигательное колесо. Его приводят в движение ногами. На середине корабля возвышается шатер из воловьей кожи. Под его прикрытием лучники и ведут стрельбу из луков. У подножья шатра сидят воины с мечами и щитами. Они убивают всех, кто пытается подняться на палубу...

— А третья флотилия? — спросил Юэ Фэй.

— В третьей тоже пятьдесят кораблей, но это уже "водяные дьяволы": матросы на этих кораблях искуснейшие пловцы из округов Чжанчжоу и Цюаньчжоу! Они ныряют под днища вражеских кораблей, пробивают их, и корабли тонут. Это самое опасное! Если вы одолеете третью флотилию, с четвертой справитесь без труда!

— Спасибо вам! — воскликнул обрадованный Юэ Фэй. — Вы оказали великую услугу сыну Неба!

Юэ Фэй приказал отвести братьев Гэн отдыхать, а сам остался в шатре обдумывать план действий.

На следующее утро он неожиданно пришел к братьям Гэн. Те удивились:

— Почему вы так рано встали, юаньшуай?

— Хочу дать вам одно поручение! Выполните?

— Приказывайте! Готовы за вас и в огонь и в воду!

Тут Юэ Фэй шепнул им несколько слов...

Поистине:


Он и Тяньшань бы покорил,

Имея три стрелы и лук.

Подох бы самый лютый барс

В капкане богатырских рук.


Если вы не знаете, что сказал Юэ Фэй братьям Гэн, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Юз Фэй составляет план и уничтожает боевые корабли.

Ян Ху терпит поражение и сдается императорским войскам


Пират Ян Ху с разбойничьею шайкой

Господствовал на берегах Дунтин,

Считая, что в озерных водах

Он — всемогущий властелин.

Юэ составил мудрый план

И дьяволов покой нарушил:

Был славный подвиг совершен

В сраженьях на воде и суше!


Юэ Фэй шепнул братьям Гэн:

— Под видом рыбаков поезжайте к Ян Ху и поступите к нему на службу. Ваш приход не вызовет у него подозрений. Когда начнется сражение, попроситесь в охрану горного лагеря. Как только Ян Ху уйдет, освободите Ню Гао и вместе с ним возьмите под стражу семью Ян Ху. Только смотрите никого не убивайте. Соберете золото, серебро и драгоценности и подожжете лагерь. Этот подвиг зачтется вам.

Переодевшись в рыбачью одежду, братья сели в лодку и отправились к горе Дундунтин.

Охранники лагеря узнали их и доложили Ян Ху.

Главарь разбойников принял рыбаков без промедления и, когда братья опустились перед ним на колени, торопливо их поднял.

— Встаньте, друзья, не надо церемоний! — сказал он. — Каким это ветром занесло вас сюда?

— Вы проявили к нам такую милость, позволили рыбачить на озере. Только благодаря вам мы живем в достатке. Нынче Юэ Фэй грозит войной, и мы по велению матушки пришли к вам на помощь. Если прикажете подняться на небо или спуститься под землю, мы и тогда не посмеем отказаться!

— Спасибо на добром слове! — обрадовался Ян Ху. — Много раз я уговаривал вас принять участие в великих делах, но вы боялись перечить матушке. Ваш приход означает, что само Небо решило мне помочь!

Ян Ху подарил братьям новые халаты и устроил пир в их честь.

Тем временем Юэ Фэй велел правителю области Пинцзянфу заготовить бамбуковые шесты и пеньковые канаты, соорудить бревенчатые плоты с навесами и укрыть их от стрел щитами из буйволовой кожи. Для предохранения от огненных стрел и снарядов боевые корабли обвесили тысячами одеял, собранных в богатых домах и вымоченных в воде. Кузнецы по чертежам выковали крюки и трезубцы. Тан Хуай и Чжан Сянь обучали воинов плавать на досках с привязанными к ним плетеными корзинами. Обученные воины могли сражаться на воде при любой качке.

Под наблюдением Ши Цюаня мастера укрепили днища кораблей бамбуковыми пластинами и вбили в них крюки и трезубцы.

Через пять дней разбойники привезли вызов Ян Ху, который торопил противника с началом сражения. Юэ Фэй сказался больным и просил отложить битву еще на несколько дней.

Так прошло около полумесяца. Наконец военачальники доложили:

— Приготовления закончены. Но как сражаться, если у нас нет больших кораблей?

— Обойдемся и без них, — сказал Юэ Фэй. — Слушайте мой приказ... Всем обуться в сапоги на мягкой подошве и покрепче подпоясаться. Когда я подниму красный флаг — ложиться на дно лодок и сверху прикрыться циновками. По окончании вражеского обстрела подниматься и вступать в бой. Ван Гую поручаю наполнить лодки водорослями. Как только подойдет вторая неприятельская флотилия, выбросить водоросли в воду, чтоб они запутались в колесах кораблей противника. Затем немедленно атаковать. Чжоу Цину, Чжао Юню, Лян Сину и Цзи Цину повелеваю устроить засаду у моста Усицяо. Если Ян Ху будет разбит, он беспременно побежит в Цзюцзяй. Вы должны задержать его живым! За нарушение приказа — смертная казнь!

Покончив с указаниями, Юэ Фэй назначил день для битвы.

Воины разместились в лодках и на плотах, снабженных бамбуковыми щитами. Каждый плот сопровождало около десятка лодок.

Когда разбойники доложили своему главарю о приближении противника, Ян Ху распорядился выступить в бой. Тут братья Гэн и доложили ему:

— Юэ Фэй хитер, в ваше отсутствие он может захватить лагерь! Разрешите нам остаться — мы будем оборонять стан!

— Я уверен, что мы так разобьем Юэ Фэя, что он и пластинок от лат не соберет! — сказал Ян Ху, но разрешение дал.

Братья Гэн поклонились и вернулись в горный лагерь, а Ян Ху поднялся на корабль и дал сигнал к выступлению.

После обучения воины Юэ Фэя чувствовали себя на плотах так же уверенно, как на твердой земле.

Флотилия кораблей с пушками, возглавляемая Сюй Бинем, открыла огонь. Юэ Фэй взмахнул красным флагом, его воины мгновенно легли на дно лодок и укрылись бамбуковыми щитами. Огненные снаряды падали на щиты и соскальзывали в воду. Как только пушки смолкли, укрывавшиеся под щитами воины встали и приготовились к бою. Флотилия кораблей с пушками отошла в сторону, открыв дорогу флотилии кораблей с башнями. На лодки Юэ Фэя обрушился дождь стрел. И опять воины спрятались под щитами.

По приказу Ван Гуя лодки вырвались вперед, и воины стали сбрасывать в озеро водоросли. Они опутали колеса неприятельских кораблей, и те остановились.

По команде Ван Гун воины пошли на абордаж. Они взбирались на палубы и вступали с разбойниками в рукопашный бой. Часть матросов была перебита, остальные, пытаясь спастись, попрыгали в воду. Пока на помощь подоспел Хуа Пу-фан, воины Ван Гуя успели сбросить с кораблей в озеро все пушки, срубить мачты и на своих лодках вернуться к Юэ Фэю.

Тогда в бой вступили "водяные дьяволы". Они пытались пробить днища лодок Юэ Фэя, но натыкались на крюки и трезубцы.

Несколько лучших пловцов по команде Юань Ляна нырнули в воду и ножами перерезали почти всех "водяных дьяволов".

Тогда Ян Ху двинул в бой последнюю, четвертую флотилию.

— Полководец Ян, ваше дело проиграно! — крикнул Юэ Фэй с носа своей лодки. — Сдавайтесь, пока не поздно!

— Брось бахвалиться, Юэ Фэй! — рявкнул в ответ Ян Ху. — На Великом озере ты меня не победишь!

— Ну и глуп же ты, Ян Ху! — рассмеялся Юэ Фэй. — Оглянись назад! Твое логово уже в моих руках!

Ян Ху обернулся и увидел над горами багровое зарево. Почти в тот же момент к борту его корабля подошла быстроходная лодка.

— Великий ван, беда! — доложили сидевшие в ней разбойники. — Братья Гэн освободили Ню Гао и захватили лагерь! Возвращаться туда нельзя!

— Вот ты какой, Юэ Фэй! — в ярости завопил Ян Ху. — Ну, теперь не жди от меня пощады!

Когда разбойники приблизились к плотам, воины Юэ Фэя крюками зацепились за борта их кораблей и хлынули на палубы. Ван Гуй вскочил на корабль Ян Ху и мечом зарубил Сюй Биня.

Тан Хуай и Чжан Сянь взобрались на "корабль с башней" и вдвоем бились с Хуа Пу-фаном. Тот не выдержал натиска и, добравшись вплавь до берега, бежал в Хугуан под защиту Ян Яо.

Хэ Цзинь с корабля "водяных дьяволов" нырнул в озеро и поплыл к плоту, намереваясь убить Юэ Фэя, но Ван Хэн дубинкой размозжил пловцу голову, и тот камнем пошел ко дну.

Поняв, что положение безнадежное и надо спасаться, Ян Ху прыгнул в воду. Следом за ним прыгнул Юань Лян — ему хотелось поймать вражеского главаря.

Когда Юэ Фэй убедился, что противник разгромлен, он отдал приказ:

— Сдающихся в плен не убивать!

Разбойники сразу закричали, что хотят сдаться.

Юэ Фэй послал Тан Хуая и Чжан Сяня к лагерю — призвать к покорности оставшихся там разбойников, погасить пожар и забрать семью Ян Ху. Ван Гую и Ши Цюаню было приказано подвести к своему берегу все сдавшиеся корабли.

О сражении этом написаны такие стихи:


На ветру трепещет гордый флаг,

Радостна победная молва.

У границ рассеявшая пыль

Поднята драконья булава! 80

Подвиг Юэ Фэя оценил

Во дворце цилиневых картин 81

Первый из первейших на земле —

Ханьского двора Небесный сын! 82


А сейчас вернемся к Ян Ху. Главарь разбойников понимал, что в воде ему не одолеть Юань Ляна, и поэтому поплыл к западному берегу. Здесь его встретили разбойники, которым удалось спастись вплавь. Они дали своему вожаку верхового коня.

Ян Ху решил поехать к хуньцзянскому вану Ло Хуэю и цзиншаньскому вану Вань Жу-вэю, чтобы попросить у них подкрепления и попытаться отомстить Юэ Фэю.

Ехал он без остановки почти всю ночь и, когда начало светать, добрался до моста Усицяо. Вдруг ударила пушка, и дорогу преградили Чжоу Цин, Цзи Цин, Чжао Юнь и Лян Син.

— Ага! Попался! Слезай с коня и сдавайся!

Ян Ху выхватил меч и вступил в бой. Но как ему, утомленному бегством, было одолеть четверых? Кое-как отбившись, он поскакал вдоль берега реки.

Впереди снова прогремела пушка.

— Теперь мне конец! — в отчаянии воскликнул Ян Ху, выхватил меч и хотел покончить с собой. Но его окликнули:

— Полководец Ян, ваша матушка вас ждет!

Ян Ху обернулся и увидел на реке около двадцати лодок, выстроившихся в ряд. На средней лодке стоял Юэ Фэй и громко говорил:

— Полководец Ян! Ваша матушка со всей семьей у меня! Почему вы не сдаетесь?

— Не морочь мне голову, Юэ Фэй! — крикнул Ян Ху. — Я буду биться с тобой насмерть!

Не успел он произнести эти слова, как из каюты вышла мать Ян Ху и строго прикрикнула:

— Ах ты непутевый сын! Тебе надо благодарить юаньшуая, что он сберег нам жизнь, а ты еще перечишь! Живо сдавайся!

Взволнованный Ян Ху отбросил в сторону меч, соскочил с коня и опустился на колени перед Юэ Фэем:

— Великий юаньшуай, я убедился, что вы могущественны и добры! Я бы давно вам сдался, но я боялся, что государь меня не простит, потому что я не раз сражался с его войсками!

Юэ Фэй тоже спешился, поднял Ян Ху с колен и сказал:

— Из-за козней продажных сановников пострадали многие герои Поднебесной. Когда-то меня тоже на экзаменах обидели. Мои братья вроде вас совершили кое-какие ошибки. Но нынешний сын Неба уважает мудрых и способных людей, и если вы изъявите желание возвратиться на праведный путь, то мы за вас поручимся. Помогите нам поддержать Сунскую династию, и своими подвигами вы загладите прежние грехи. А сейчас повидайтесь с родными, успокойте их.

Ян Ху поблагодарил, поднялся в лодку и поклонился матери.

Юэ Фэй приказал четверым военачальникам сушей возвращаться к Пинцзянфу. Несколько сот разбойников, которые сдались в плен и выразили желание служить в императорских войсках, были помещены на судах, которыми командовали Тан Хуай и Чжан Сянь. Остальные получили разрешение возвратиться в свои родные деревни.

По сигналу из пушки суда отчалили от берега и направились к горе Сидунтин, чтобы привести к покорности оставшихся там приверженцев Ян Ху и вывезти запасы провианта и фуража. В лагере на горе Дундунтин Юэ Фэя встретили братья Гэн и Ню Гао. Оттуда все возвратились в Пинцзянфу.

Правитель области Лу Чжан, окруженный почетными горожанами и деревенскими богачами, встретил победителей с почестями и в знак благодарности преподнес им вино и закуски. У каждого дома возле дороги жители воскуривали благовония, кланялись и возносили благодарность Юэ Фэю за то, что его воины соблюдали строгий порядок и не обижали народ.

Через несколько дней армия добралась до Цзиньлина и расположилась лагерем неподалеку от города, а юаньшуай с военачальниками отправился ко двору.

На приеме Юэ Фэй доложил императору о том, как покорился Ян Ху и как выразил желание служить Сунской династии.

Обрадованный Гао-цзун распорядился устроить пир в честь победы и особым указом пожаловал должности и звания Ян Ху, Чжан Го-сяну, Дун Фану, Юань Ляну, Гэн Мин-чу и Гэн Мин-да. Юэ Фэю повысили жалованье. Его воины тоже получили награды в соответствии со своими заслугами.

После этого Юэ Фэю было предписано усмирить разбойников на озере Поянху.

Прежде чем выступать в поход, Ян Ху отправил на родину мать и семью.

В назначенный день первым двинулся в путь Ню Гао с пятитысячным войском. Второй отряд, тоже из пяти тысяч воинов, повели Ван Гуй и Тан Хуай. Сам Юэ Фэй возглавил основные силы.

— Опять старший брат назначил Ню Гао командовать передовым отрядом, — пожаловался Ван Гуй Тан Хуаю, — неужели у него способностей больше, чем у нас?

— Не в этом дело, — возразил Тан Хуай. — Старший брат часто говорит: кто выходит невредимым из смертельной опасности — тот счастливец. Вот он и посылает Ню Гао в самые опасные места.

— Это верно, Ню Гао всегда везет! — согласился Ван Гуй.

Но не будем отвлекаться пересказом той беседы, которую вели дорогой Тан Хуай и Ван Гуй. Расскажем лучше о Ню Гао. Повесив на пояс печать командира передового отряда, он вел своих воинов к озеру Поянху, на берегу которого военачальник Се Кунь дожидался прихода армии.

Разведчик издали увидел знамена Юэ Фэя, решил, что идет сам юаньшуай, и доложил об этом Се Куню. Тот поспешил на дорогу, опустился на колени и провозгласил:

— Се Кунь счастлив приветствовать вас, господин юаньшуай!

— Встаньте, пожалуйста, почтенный полководец! — ответил Ню Гао, не сходя с коня. — Я всего лишь командир передового отряда, сам юаньшуай еще в пути!

Задыхаясь от ярости, Се Кунь обернулся к приближенным и крикнул:

— Связать разведчика и отрубить ему голову!

Воины мгновенно схватили виновного. Это вывело Ню Гао из себя.

— Господин Се! Вы командуете войсками, получаете от государя жалованье и сидите без дела! Неужели вы не можете справиться с какими-то двумя жалкими разбойниками? Не пойму, зачем вы нас пригласили? Хорошо, мы станем лагерем в другом месте — честь победы над разбойниками уступаем вам!

И Ню Гао приказал своим воинам отходить.

"Они пришли сюда по велению государя, — с тревогой подумал Се Кунь, — и если этот Ню Гао наговорит что-нибудь обо мне Юэ Фэю, мне не сносить головы!"

Подавив в себе гнев, Се Кунь догнал Ню Гао, остановил его коня и воскликнул:

— Не гневайтесь, полководец Ню! Вы сами понимаете, что в армии действуют военные законы. Хорошо еще, что пришли вы, а не разбойники! Ради вас, господин Ню, я освобождаю виновного! — И крикнул разведчику: — Кланяйся и благодари!

Помилованный пал ниц перед конем Ню Гао.

Ню Гао вскинул голову и сказал:

— Спасибо, господин Се, я еще хотел спросить, сколько здесь разбойников и как их найти?

— Я объясню! — с готовностью отозвался Се Кунь. — У берегов озера есть две горы. На одной засел Ло Хуэй, а на другой — Вань Жу-вэй. У них много смельчаков. Если хотите, можете с ними сразиться!

— Далеко эти горы? — спросил Ню Гао. — И можно ли до них добраться по суше?

— Смотрите с берега — прямо на запад! — сказал Се Кунь. — Перед вами гора Канлан! По воде до нее тридцать ли, а кружным путем по суше — целых пятьдесят!

— Ничего! — усмехнулся Ню Гао. — Дайте мне проводника, и я пойду в атаку! — И он велел своим воинам выступать в поход.

— Возьмем гору, тогда и пообедаем!

На подступах к горе был дан пушечный сигнал. Воины с криками пошли на штурм. Разбойники, оборонявшиеся на горе, доложили предводителю о нападении.

Вань Жу-вэй приказал своему приближенному Юй Хуа-луну отбросить противника. Тот верхом на коне поскакал вниз по склону, крича:

— Волосатые злодеи! Вы что — смерти ищете?!

Ню Гао поднял голову — перед ним был военачальник на белом коне, внешне очень похожий на Юэ Фэя. Он был в блестящем серебряном шлеме, вооружен копьем Тигровая голова.

Ню Гао молча поднял сабли и ринулся в бой.

— Вот болван! — расхохотался Юй Хуа-лун. — Ладно, награжу его ударом копья!

С удивительной легкостью, словно забавляясь, отражал он удары противника. Ню Гао понял, что ему не устоять, и обратился в бегство.

— Братья! — вдруг крикнул один из воинов. — За его конем нам не угнаться — если побежим, нас всех перебьют! Давайте драться!

Воины быстро построились и осыпали всадника стрелами из луков.

Когда Юй Хуа-лун увидел, что отряд Ню Гао не собирается отступать, он отказался от преследования и со вздохом проговорил:

— Не зря идет молва о Юэ Фэе! У него в самом деле удивительное войско!

Ударами в гонг он собрал войско и вернулся на гору. А воины Ню Гао принялись собирать стрелы.

Проскакав десять ли, Ню Гао обернулся и обнаружил, что позади никого нет.

"Плохо дело! — подумал он. — Видно, Юй Хуа-лун перебил всех моих воинов. Как теперь показаться на глаза Юэ Фэю? Поеду назад, посмотрю, что там делается".

И он вернулся к месту недавнего боя. Увидев воинов, спокойно собирающих в траве стрелы, Ню Гао удивился:

— А куда девались разбойники?

— Мы открыли стрельбу из луков, они и ушли.

— Превосходно! — обрадовался Ню Гао. — Если когда-нибудь юаньшуай Юэ Фэй проиграет бой, делайте то же самое!

Воины только посмеивались.

Ню Гао стыдно было являться к Се Куню, поэтому он со своим отрядом отступил на тридцать ли и расположился лагерем.

На следующий день до озера добрались Ван Гуй и Тан Хуай. А еще через два дня подошел и Юэ Фэй. Се Кунь, Тан Хуай и Ван Гуй выехали его встречать.

— Что это не видно Ню Гао? — с удивлением спросил Юэ Фэй. — Где он?

— С первого дня ушел сражаться к горе Канлан, — доложил Се Кунь.

Юэ Фэй предъявил Се Куню властную стрелу и велел позаботиться о подвозе провианта для армии. Остальным военачальникам было приказано двинуть войска к горе Канлан. Ли через двадцать названые братья увидели Ню Гао, который ехал им навстречу. Юэ Фэй сразу догадался, что он проиграл бой и поэтому раскинул свой лагерь отдельно от других отрядов.

Ню Гао рассказал, как он дрался с Юй Хуа-луном и как велика сила разбойника, и Юэ Фэй велел своим войскам располагаться на отдых.

О подходе армии Юэ Фэя разбойники донесли своим главарям. Те приказали Юй Хуа-луну снова спуститься с горы и завязать бой. Юэ Фэй распорядился отбивать нападение врагов стрелами, но из лагеря не выходить. Какой только бранью Юй Хуа-лун ни осыпал Юэ Фэя, но тот не принял боя.

Когда Юй Хуа-лун ушел, юаньшуай отдал секретный приказ:

— Построить лагеря вокруг главного стана. В случае ночного нападения будет подан сигнал из пушки. По этому сигналу во всех лагерях поднять шум, но в бой не выходить.

Приказ юаньшуая был немедленно выполнен.

Между тем Юй Хуа-лун докладывал главарям:

— Днем Юэ Фэй не принял бой. Видимо, хочет ночью попытаться взять гору со стороны озера, и его сухопутный лагерь будет пуст. На хитрость надо отвечать хитростью! Вы, великие ваны, защищайте наш водный лагерь, а я тем временем нападу на лагерь Юэ Фэя. Ручаюсь, мы одержим полную победу!

На том и порешили.

Когда наступило время второй стражи, Юй Хуа-лун с войсками спустился с горы и напал на лагерь Юэ Фэя. Там никого не оказалось. Юй Хуа-лун скоро понял, что попался в ловушку, и хотел бежать. Но тут прогремела пушка, со всех сторон раздались крики. Перепуганные разбойники, топча и сминая друг друга, бросились к горе. В суматохе многие из них были ранены. У Юэ Фэя же не пострадал ни один человек.

На следующее утро Юй Хуа-лун снова спустился с горы и снова вернулся ни с чем — противник не желал драться.

В сумерки Юэ Фэй переоделся в простую крестьянскую одежду и вдвоем со своим верным телохранителем Чжан Бао незаметно вышел из лагеря. Никто не знал, что он затеял.

Поистине:


И отвагу героя, и ум полководца

Одному человеку природа дала!

Он всесилен с мечом, обезглавившим змея,

И с воинственным луком, сразившим орла!

Он бесстрашно и честно в боях защищает

От заклятых врагов императорский трон,

Только рыбам и ракам, увы, непонятен

Этот смело плывущий скиталец-дракон! 83


Если вы хотите знать, для чего Юэ Фэй вечером покинул лагерь, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Юэ Фэй вступает в поединок и привлекает на свою сторону храброго военачальника.

Ян Ху получает двадцать палок и помогает брату овладеть логовом разбойников


Содрогались горы и реки,

Долго шел безуспешный бой,

Но расчет противника хитрый

Все же смог разгадать герой.

А его боевой соратник

Долгу верен был до конца,

Он сумел приблизить победу,

Не раскрыв своего лица.


Сейчас речь пойдет о том, как Юэ Фэй, покинув лагерь, пробрался к горе Канлан. Изучив ее окрестности, он вернулся обратно и сказал братьям:

— Я осмотрел гору. Одной стороной она прилегает к озеру, и отсюда ее не взять — имей хоть миллионную армию. К тому же нельзя забывать, что Юй Хуа-лун прекрасно владеет военным искусством! Завтра я вызову его на бой. Наблюдайте со стороны, но ни в коем случае мне не помогайте! Если удастся взять его в плен, гора наша. Не удастся — придется начинать долгую осаду.

На следующее утро по сигналу из трех пушек Юэ Фэй повел войско к подножью горы Канлан. Военачальники держались на некотором расстоянии от юаньшуая.

Юй Хуа-лун не замедлил явиться. После недолгой перестрелки между рядовыми воинами знамена раздвинулись — из строя верхом на коне выехал Юэ Фэй.

— Назови свое имя, пришелец! — крикнул он.

— Я — Юй Хуа-лун! — последовал ответ. — А ты, наверно, Юэ Фэй?

— Если ты знаешь мое имя, почему не сдаешься? Сложи оружие, и я доложу о тебе сыну Неба. Ты получишь княжеский титул.

Юй Хуа-лун громко рассмеялся:

— Юэ Фэй, я давно слышал о тебе как о великом герое, а ты, оказывается, даже не понимаешь велений времени! Сунские императоры бездарны, их окружают продажные сановники. На Срединной равнине нет правителя! Покорись лучше моему господину, помоги ему создать династию, установить границы владений, и он тебя возвы­сит. Если ты не будешь считаться с волей Неба, то погибнешь сам и покроешь свое имя позором! Подумай хорошенько!

— Неверно ты рассуждаешь, — возразил Юэ Фэй. — Сто семьдесят лет тому назад Тай-цзу основал династию Сун, и она существует поныне. Сунские императоры всегда были добры и справедливы, и лишь благодаря предательству бесчестных сановников в Поднебесной начались смуты. Но народ не забыл старых правителей, томящихся в неволе, Небо не отвернулось от династии Сун — вот почему наш новый государь с помощью могущественных духов переплыл реку на глиняном коне и вступил на трон в Цзиньлине. Он уважает мудрых людей, назначает на должности способных, а это значит, что время расцвета недалеко! Смотрю я на тебя и думаю: ты настоящий богатырь, мог бы служить опорой государству, а вместо этого стал разбойником. Этим ты нарушил великий долг преданности государю. Ты мог бы прославиться и приумножить славу предков, но не хочешь этого, — значит, нарушаешь долг сыновней почтительности, позоришь свое имя. Ты несешь в мир зло, губишь честных людей, — значит, ты негуманен. Ты не видишь ничего дальше горы Канлан и думаешь, что, кроме тебя, в Поднебесной нет героев. Ошибаешься — герои есть, они разгромят вашу шайку, и тебя постигнет бесславная смерть. Если ты не понимаешь простых истин, стало быть, ты невежественный дикарь! И после этого ты еще утверждаешь, будто я не знаю велений времени!

Речь Юэ Фэя была столь убедительной, что краска стыда невольно залила лицо Юй Хуа-луна. Он ничего не мог возразить, лишь через силу выдавил из себя:

— Юэ Фэй, я пришел сюда драться, а не состязаться с тобой в красноречии! Победишь меня с копьем в руках — сдамся, не победишь — покоришься моему господину!

— Слово вылетело — на четверке коней не догонишь! Если в бою мне поможет хоть один воин — считай, я проиграл. Но биться честно, без обмана — один на один! Кто вздумает хитрить, тот подлец!

— Такие рассуждения достойны настоящего героя! Будем биться до трехсот раз! — воскликнул Юй Хуа-лун и ринулся в бой.

Его копье Тигровая голова мелькало с такой быстротой, что казалось, будто в воздухе пляшут серебристые снежинки. Сорок раз сходились в бою противники, но никто не мог взять верх. Оба превосходно владели ору­жием.

Наконец Юй Хуа-лун отразил удар Юэ Фэя и крикнул:

— Отдохнем немного! Вижу я, сегодня мне тебя не одолеть! Будем драться завтра!

Оба ударами гонгов собрали войска.

Возвратившись в лагерь, Юэ Фэй сказал братьям:

— Юй Хуа-лун и в самом деле сильный противник! Будь он на нашей стороне, мы бы уже усмирили чжурчжэней!

— Да, копьем он владеет неплохо! — одобрительно отозвались братья.

На следующее утро Юй Хуа-лун снова привел войско к подножью горы и крикнул:

— Юэ Фэй, я вчера не одолел тебя, но сегодня ты будешь моим пленником!

Начался бой. И опять никто из противников не мог взять верх.

В сумерки Юэ Фэй первым отвел копье:

— Юй Хуа-лун, время позднее! Хочешь сражаться ночью, давай прикажем воинам зажечь факелы. Не хочешь — продолжим бой завтра.

— Ладно, на ночь оставляю тебя в живых, но утром выходи драться!

И опять обе стороны ударами гонгов собрали войска и разошлись.

На третий день поединок возобновился, но определить, на чьей стороне превосходство, так и не удалось.

"Разве победишь такого героя? — подумал Юй Хуа-лун. — Придется воспользоваться метательным топором! Бить на глазах всего войска неудобно — скажут, я обманщик. Надо завлечь его в горы!"

Юй Хуа-лун сделал ложный выпад, отпрянул в сторону и с криком: "Нет, Юэ Фэй, видно, мне с тобой не справиться!" — поскакал в горы.

"Странно! — подумал Юэ Фэй. — Я его не победил, а он бежит. Тут что-то неладно!"

В пустынном месте Юй Хуа-лун незаметно вытащил топор, обернулся в седле и с возгласом "вот тебе!" метнул его в противника.

— Жалкий прием! — засмеялся Юэ Фэй.

Он наклонил голову, и топор со свистом пролетел мимо. Юй Хуа-лун метнул второй топор, потом третий, но, так как он волновался, ни один из топоров не достиг цели.

— Ну, сколько еще осталось топоров? Бросай все сразу! — с издевкой бросил Юэ Фэй.

— Все равно тебе не одолеть меня!

— Я никогда не дрался метательными топорами, но сегодня попробую! — Юэ Фэй поймал на лету брошенный в него топор и метнул в Юй Хуа-луна, целясь в голову. Тот перехватил топор и пустил его назад. Топор летал в воздухе от одного к другому, словно челнок в ткацком станке.

Наконец Юэ Фэй задержал топор у себя и крикнул:

— Юй Хуа-лун, ты считаешь себя героем, говоришь, будто понимаешь веления Неба, так почему же не можешь победить? А ведь в Поднебесной таких, как я, много! Послушайся меня, сдавайся, вернись на путь справедливости, и тебя ждут богатство и почести!

— Можешь не тратить слов понапрасну, Юэ Фэй! Схватишь меня — покорюсь, не схватишь — пощады не жди!

— Я тебя добром уговариваю — ты не слушаешь! Что ж, берегись!

Юэ Фэй неожиданно поднял топор — Юй Хуа-лун мгновенно приготовился отразить удар. Но случилось непредвиденное: Юэ Фэй ударил топором по бубенцам, висевшим на шее коня Юй Хуа-луна. Испуганный жеребец взвился на дыбы и сбросил с себя всадника.

Юэ Фэй соскочил с коня, поднял его и сказал:

— Полководец Юй, наверное, ваш конь никогда не бывал в боях? Замените его, и продолжим поединок.

Пристыженный Юй Хуа-лун опустился перед Юэ Фэем на колени:

— Вы не простой смертный, а небесный дух! Покоряюсь, если вы меня не отвергнете!

— Я охотно побратаюсь с вами, и давайте вместе служить Сунской династии! — предложил Юэ Фэй.

— Не смею об этом и мечтать!

— Не скромничайте! Я буду счастлив назвать вас братом!

Они взяли по щепотке земли вместо благовоний и, обратившись к Небу, произнесли клятву.

— Теперь, дорогой брат, я притворюсь, будто ты меня победил, и поскачу от тебя прочь, — сказал Юэ Фэю. — Для виду схватимся еще несколько раз перед строем, чтобы у твоих людей не возникло подозрений.

Оба вскочили на коней. Юэ Фэй помчался вперед, Юй Хуа-лун — за ним. Когда достигли прежнего места боя, Юэ Фэй вдруг обернулся и крикнул братьям:

— На помощь! Этот злодей чуть было не убил меня своим топором!

Тан Хуай, Чжан Сянь, Ван Гуй, Ню Гао и другие военачальники ринулись в бой. Юй Хуа-лун обменялся с каждым из них несколькими ударами, повернул коня и ускакал на гору.

— Я притворился побежденным и увлек Юэ Фэя в горы, — доложил он главарям. — Мне удалось ранить его метательным топором. Еще немного, и Юэ Фэй был бы в моих руках — да братья его выручили! Вам самим завтра надо выйти в бой, и мы одержим великую победу.

— Нашего полководца ни в чем нельзя упрекнуть, — сказал Ло Хуэй Ван Жу-вэю. — Что он мог сделать против целой толпы врагов? Завтра мы сообща справимся с Юэ Фэем.

Не будем описывать, как разбойники готовились к бою, лучше продолжим рассказ о Юэ Фэе. Возвратившись в лагерь, он удалился в шатер отдохнуть. Военачальники, которые думали, что юаньшуай действительно ранен, пришли справиться о его самочувствии.

— Попался-таки я на хитрость злодея, чуть было не погиб! — притворно вздыхая, говорил Юэ Фэй. — Счастье еще, что рана не тяжелая!

Неожиданно в лагерь примчался разведчик и доложил:

— Цзиньский Учжу послал своего юаньшуая Чжань-чжо Моличжи с стотысячным войском против заставы Оутангуань, а зятя Чжан Цун-луна с пятидесятитысячным войском — против заставы Сышуйгуань. Положение опасное!

Юэ Фэй угостил разведчика, дал в награду слиток серебра и снова послал в дозор.

— Что же теперь делать? — говорил приближенным расстроенный Юэ Фэй. — Разбойников не успели усмирить, а тут еще чжурчжэни напали!

Военачальники лишь беспомощно разводили руками.

— Я когда-то водил дружбу с Вань Жу-вэем, — сказал Ян Ху. — Он постоянно уговаривал меня помочь ему овладеть Сунской империей. Если позволите, я поеду к нему и попробую уговорить сдаться.

— Очень рад, что вы готовы оказать услугу государю, — одобрительно кивнул Юэ Фэй. — Поезжайте, но будьте осторожны! Жду от вас добрых вестей.

В лодке с двенадцатью гребцами Ян Ху поплыл к логову разбойников. О нем доложили двум главарям, и те распорядились пропустить прибывшего.

После взаимных приветствий Вань Жу-вэй спросил:

— Мудрый брат, вы замечательный полководец, у вас был неприступный лагерь на озере Дунтинху — почему вы покорились Юэ Фэю? И зачем ко мне приехали?

— Не стану вас обманывать, — отвечал Ян Ху, — на Великом озере у меня были и корабли и пушки, против которых никто не мог устоять, и искусные ныряльщики, и храбрые военачальники, как Хуа Пу-фан. Однако в первом же бою я потерпел жестокое поражение. Но Юэ Фэй ценит способных людей, он поручился за меня перед сыном Неба, и государь не только простил меня, но и пожаловал должность. Я приехал убедить вас перейти на сторону династии Сун...

Разъяренный Вань Жу-вэй вскочил с места:

— Отрубить ему голову!

Стражники набросились на Ян Ху, но Юй Хуа-лун поспешно опустился перед Вань Жу-вэем на колени и воскликнул:

— Великий ван, пощадите его!

— Бездарный трус! Сам ползает перед кем-то на коленях, и еще явился сюда смущать моих воинов! — неистовствовал Вань Жу-вэй. — Какой прок оставлять его в живых?

— Великий ван, вы прежде были милостивы к Ян Ху! Неужели из-за минутной вспышки гнева позабыли о братских чувствах?

— Хорошо, я его прощу — пусть убирается из лагеря! — уступил Вань Жу-вэй. — И если попадется в бою, пусть пощады не ждет!

Обхватив голову руками, Ян Ху бросился на берег. Лодка его была пуста, все гребцы разбежались. Услышав, что Ян Ху собираются казнить, они испугались, как бы и их не постигла такая же участь, и поспешили скрыться.

Ян Ху с трудом уговорил кое-кого из разбойников, и они довезли его до лагеря Юэ Фэя.

— Подождите немного у ворот, — сказал им Ян Ху, — я сейчас повидаюсь с юаньшуаем и пришлю вам деньги за труды.

Когда Ян Ху предстал перед Юэ Фэем, тот был очень удивлен:

— Гребцы сообщили, что разбойники казнили тебя, а ты являешься живым и невредимым! Наверное, сговорился с ними и вздумал меня обмануть? Эй, стража! Связать изменника и отрубить голову!

— Господин юаньшуай, я не виновен! — вскричал Ян Ху. — Я знал, что у вас могут возникнуть такие подозрения, и поэтому у ворот лагеря задержал разбойников, которые меня привезли! Если хотите знать правду, вызовите их и расспросите!

Юэ Фэй велел привести гребцов.

— Вы разбойники или крестьяне? Быть может, вы оказались в разбойничьем логове случайно? — строго спросил Юэ Фэй.

Разбойники бросились на колени и в один голос заявили:

— Мы — честные люди. Этот военачальник силой заставил нас везти его сюда!

— Вот оно что! — усмехнулся Юэ Фэй. — Увести изменника и обезглавить, а крестьян отпустить! Они ни в чем не виновны.

Разбойники поклонились и со всех ног бросились бежать, чтобы доложить своим главарям о виденном.

Между тем стражники связали Ян Ху и выволокли из шатра. Военачальники не осмеливались вмешиваться, только Ню Гао воскликнул:

— Господин юаньшуай, отмените казнь! Ведь нет никаких доказательств тому, что он вступил в сговор с разбойниками! Проявите же милосердие!

— Хорошо, ради тебя я его пощажу, — смягчился Юэ Фэй. — Дать ему сто палок!

Услышав слово "пощажу", Ню Гао обрадовался, но когда Юэ Фэй добавил "дать сто палок", с беспокойством подумал: "Ну и услужил! Лишиться головы — один миг, тут и боли не почувствуешь! Вытерпеть сто ударов палками куда труднее!"

Но перечить еще раз побоялся, чтобы не навлечь на себя гнев юаньшуая. Однако, когда Ян Ху дали двадцать палок, Ню Гао не выдержал и вскричал:

— Господин юаньшуай, для воина главное — ноги. Если их перебьют, он не сможет сидеть в седле! Прикажите, чтобы остальные восемьдесят палок дали мне!

— Прощаю его полностью, — произнес Юэ Фэй. — Кто готов поручиться, что он не убежит?

Никто не отозвался.

— Я поручусь, — решительно заявил Ню Гао.

— Давай расписку, — потребовал Юэ Фэй.

— Я не умею писать. Напиши за меня, брат Тан Хуай! — попросил Ню Гао.

— Если ты готов рискнуть жизнью, я напишу — мне все равно! — отозвался Тан Хуай и написал расписку, под которой Ню Гао поставил отпечаток пальца. Юаньшуай приказал Ню Гао забрать Ян Ху к себе в лагерь, и военачальники разошлись.

Ян Ху поблагодарил спасителя и приказал телохранителям перенести свои вещи в его лагерь.

— Можешь оставаться у себя, — сказал Ню Гао. — Если бы я боялся, что ты сбежишь, никогда бы не поручился.

— Не знаю, как тебя и благодарить! — воскликнул растроганный Ян Ху.

Возвращаясь к себе в лагерь, он думал: "Двадцать палок — пустяки. Но почему юаньшуай не захотел меня выслушать и несправедливо обвинил в измене?"

Размышления Ян Ху были прерваны появлением телохранителя, который тихо ему сказал:

— Господин, от юаньшуая пришел человек. Просит разрешения повидаться с вами по секретному делу.

— Проси.

Телохранитель привел посланца. Тот опустился на колени и подал Ян Ху бумагу. Прочитав, Ян Ху сжег ее на огне и сказал:

— Передай, что все будет сделано.

Посланец поклонился и вышел.

Ян Ху смазал рубцы от палок целебным настоем, выпил для бодрости несколько кубков вина, поспал немного, а ночью сказал телохранителям:

— Мне надо кое-куда съездить, вернусь через два дня. Если меня будут спрашивать, говорите, что я болен и никого не принимаю.

Ян Ху незаметно вышел из лагеря, сел на коня и поскакал к горе Канлан. Пока добрался до горы, уже начало светать.

— Доложите великому вану, что Ян Ху просит разрешения с ним повидаться! — крикнул он дозорным.

Доложили главарю, и тот приказал пропустить его в лагерь.

Ян Ху опустился перед Вань Шу-вэем на колени и со слезами молвил:

— Я не послушался вас, великий ван, и едва из-за этого не погиб! Юэ Фэй послал меня уговорить вас покориться, а когда я к нему вернулся, вдруг рассердился и приказал отрубить мне голову! Счастье, что Ню Гао за меня поручился, и мне дали только двадцать палок! Великий ван, вспомните о нашей прежней дружбе, помогите мне отомстить за обиду, и я жизни за вас не пожалею!

Воины посмотрели рубцы Ян Ху — они были действительно ужасны! Но Вань Жу-вэй вдруг вскочил с места и крикнул:

— Как ты смеешь морочить мне голову! Ты сам подстроил, чтобы тебя избили!

— Зря я приехал сюда! — в отчаянии воскликнул Ян Ху, выхватил меч и сделал вид, будто собирается покончить с собой.

Вань Жу-вэй торопливо обнял его за плечи и примирительно сказал:

— Успокойся, я пошутил! Если бы ты меня раньше послушался, не пришлось бы терпеть страданий! — И он велел Юй Хуа-луну позаботиться о госте.

Повинуясь приказу, Юй Хуа-лун вызвал лекаря, который чем-то смазал раны больного, а затем пригласил его к столу. За вином он решил выведать, почему Ян Ху вдруг переметнулся на сторону разбойников, и что теперь у него на уме.

— Совсем недавно вы уговаривали моего господина сдаться Юэ Фэю, — начал Юй Хуа-лун, — а сегодня сами явились сюда! Поистине пути судьбы неисповедимы!

Ничего особенного в этом нет, — отвечал Ян Ху. — Я пришел к брату, который лучше других понимает веления Неба и превосходно владеет метательным топором!

Юй Хуа-лун понял намек, побледнел от испуга и приказал приближенным немедленно удалиться. Когда все вышли, он спросил:

— Вы, наверное, что-то знаете?

Ян Ху огляделся по сторонам, убедился, что поблизости никого нет, и тихо ответил:

— Мне от вас скрывать нечего. Войска чжурчжэней напали на заставы Оутангуань и Сышуйгуань. Юаньшуай не может распылять силы и поэтому прибег к хитрости, чтобы я мог проникнуть в разбойничий стан и помочь вам поскорее расправиться с Ло Хуэем и Вань Жу-вэем.

— Вы настоящий герой! — воскликнул восхищенный Юй Хуа-лун. — Мне стыдно, что я сразу этого не понял!

И они тут же условились, как действовать дальше.

А сейчас расскажем о том, что случилось на следующее утро в лагере Юэ Фэя. Ню Гао еще находился в шатре, когда к нему прибежал младший военачальник и с волнением доложил:

— Ян Ху сбежал!

— Вот собака, погубил меня! — выругался Ню Гао.

Но делать было нечего — пришлось идти и докладывать юаньшуаю.

— Меня это не касается, — спокойно ответил Юэ Фэй. — Ты его упустил, ты и найдешь!

Ню Гао со своим отрядом явился к подножью горы Канлан и на чем свет стоит стал поносить Ян Ху:

— Попробуй показаться мне на глаза, паршивый пес! Я тебя с грязью смешаю!

Вань Жу-вэй приказал Ян Ху выйти в бой, но тот возразил:

— Неудобно драться со своим спасителем... Пошлите, пожалуйста, кого-нибудь другого.

— Разрешите мне с ним сразиться, великий ван! — вызвался Юй Хуа-лун.

— Поезжай, — разрешил Вань Жу-вэй. — А я сейчас позову Ло Хуэя, и мы с горы будем наблюдать за боем.

Юй Хуа-лун с отрядом разбойников вышел из лагеря.

— А, это опять ты, битый трус Ню Гао! — с насмешкой крикнул он. — Что тебе надо?

— Мне нужен Ян Ху! Я за этого подлеца жизнью поручился, а он сбежал! Пусть теперь выходит — я буду биться с ним насмерть!

Ян Ху перешел на нашу сторону и получил высокую должность. Сдавайся и ты. Великий ван не оставит тебя своими милостями!

— Мне сдаваться какому-то разбойнику? Нет, отведай сперва моих сабель!

Ню Гао вступил в поединок, но вскоре понял, как трудно тягаться с Юй Хуа-луном, и обратился в бегство. Противник не стал его преследовать, ударами гонгов созвал войска и возвратился на гору.

Однажды, когда главари разбойников советовались, что предпринять, им доложили:

— Юэ Фэй прислал письменный вызов на бой.

Ло Хуэй и Вань Жу-вэй вскрыли письмо и прочли:

"Юаньшуай великой династии Сун, усмиритель Севера Юэ Фэй извещает Вань Жу-вэя и Ло Хуэя:

Вы, презренные разбойники, прячетесь, как муравьи в своем муравейнике, а мечтаете завладеть Поднебесной! Если умеете держать в руках оружие, выходите в бой, и в поединке решим, кто из нас сильнее. Не можете драться — выдайте мне Ян Ху и сдавайтесь сами со всем вой­ском. Мой государь добр и может вас пощадить. Но когда я сровняю ваш лагерь с землею — будет поздно раскаиваться. Погибнут все, и виновные и невинные!"

Возмущенные главари написали на обратной стороне послания: "Принимаем вызов. Бой состоится завтра".

На следующее утро войска Юэ Фэя подступили к горе Канлан. Ло Хуэй и Вань Жу-вэй вышли навстречу.

Прогремела пушка, и Юэ Фэй верхом на коне появился перед строем войск. Ло Хуэй и Вань Жу-вэй в сопровождении Юй Хуа-луна и Ян Ху тоже выехали ему навстречу.

При виде Ян Ху Ню Гао начал браниться:

— Бессовестная скотина, сегодня уж я тебя прикончу!

— Ты не понимаешь велений времени, Юэ Фэй! — крикнул Вань Жу-вэй. — Кончилось счастье династии Сун, не трать зря силы, защищая глупого правителя! Не сдашься, — клянусь, не будет тебе пощады!

— Если ты дальновиден, то сам сложишь оружие, — возразил Юэ Фэй. — Будешь упорствовать — прощайся с жизнью!

Ло Хуэй пришел в ярость и заорал:

— Кто мне схватит Юэ Фэя?

— Я! — крикнул Юй Хуа-лун и ударом копья выбил главаря из седла; Ян Ху тут же зарубил мечом Вань Жу-вэя.

Войска Юэ Фэя перешли в наступление, беспощадно избивая разбойников, и скоро заняли горный лагерь.

Только когда кончился бой, военачальники узнали о хитрости Ян Ху. Смущенный Ню Гао почесывал затылок:

— И мне ничего не сказали! В дураках оставили! Ну, хорошо! Больше ни за кого не дам поручительства — пусть казнят!

В честь победы в лагере был устроен пир. Описывать его мы не будем. Скажем только, что на следующий день юаньшуай выслал Ню Гао с передовым отрядом к заставе Сышуйгуань, а сам выступил за ним следом.

Когда цель похода была уже близка, разведчики доложили:

— Застава взята цзиньскими войсками.

— Ничего, ребятки, — подбодрил воинов Ню Гао, — сейчас возьмем заставу и будем обедать!

Воины с криком устремились к заставе. Противник вышел навстречу.

— Эй, варвар! — крикнул Ню Гао неприятельскому военачальнику. — Назови свое имя, чтобы я знал, кому снесу голову!

— Слушай, невежа: я зять великого цзиньского правителя — Чжан Цун-лун! Раз уж ты ищешь смерти, то назови свое имя!

— Я — Ню Гао, командир передового отряда армии великого юаньшуая Юэ Фэя, которому государь повелел уничтожить ваше царство! А теперь отведай моих сабель!

И Ню Гао ринулся на врага, вооруженного двумя боевыми молотами. Но Чжан Цун-лун оказался таким серьезным противником, что после тринадцатой схватки Ню Гао пришлось бежать.

— Ну-ка, ребятки, как в прошлый раз! — на ходу крикнул он воинам.

Те открыли стрельбу из луков. Чжан Цун-лун вынужден был остановиться, собрал войска и ушел на заставу, а Ню Гао распорядился соорудить лагерь.

На следующий день к заставе подошли Юй Хуа-лун и Ян Ху во главе второго отряда.

— Почему это господин Ню расположился у обочины дороги? — с удивлением спрашивали они воинов.

— Хотел с ходу взять заставу, да ничего не вышло — вот и расстроился, — услышали они в ответ.

Когда лагерь был построен, оба военачальника отправились к Ню Гао. Воины хотели доложить, но Ян Ху их остановил:

— Не нужно. Мы с вашим командиром — братья, нам можно пройти и без доклада.

Но один из воинов все же забежал вперед и сообщил Ню Гао:

— Прибыли господа Юй Хуа-лун и Ян Ху!

— И черт с ними! — рассердился Ню Гао. — Что ты мне о них докладываешь?

Воин поспешил скрыться, а Ню Гао все бранился:

— Подлая собака Ян Ху, он меня обманул, а сам получил награду! Раньше я всегда одерживал победы, а после того как этот разбойничий главарь Юй Хуа-лун искупал меня в озере, мне совсем не везет — что ни бой, то поражение!

Юй Хуа-лун и Ян Ху услышали брань Ню Гао и, чтобы не ссориться с ним, предпочли незаметно покинуть лагерь.

— Сам виноват, а нас ругает! — покачав головой, сказал Ян Ху.

— А что, если мы возьмем заставу и уступим подвиг ему? — предложил Юй Хуа-лун. — Может быть, он перестанет сердиться!

— Верная мысль! — одобрил Ян Ху.

Они вернулись в лагерь, накормили воинов досыта и повели их к заставе.


Пред войском — новый путь —

Взята гора Канлан!

Настал удобный час

Вернуть Сышуйгуань!


Если вы не знаете, как они добились победы, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Цзинь Цзе видит во сне тигра и выдает замуж свояченицу.

Ню Гао осушает кувшин вина и наносит поражение чжурчжэням


Ароматный напиток

Всем хорош, но коварен,

Был на зернах

Еще недозревшей пшеницы

Виноделом он сварен.

Выпив лишний глоток,

Станет трезвенник пьяным,

Станет смирный буяном...

* * *

Выпил кубок до дна,

Выпил все из кувшина,

И врага, захмелев,

Сокрушил он!

* * *

Тигр во сне

Пролетал среди туч,

То — жених

Объявился невесте!

Этот миг —

Мимолетен, как луч,

Но века

Жить торжественным песням!

Заключившие тесный союз

Пусть навеки останутся вместе.


Воины Юй Хуа-луна и Ян Ху подошли к заставе Сышуйгуань и криками стали вызывать противника. Чжан Цун-лун вывел войска за крепостную стену.

Бой шел с переменным успехом, и никто не мог предсказать, кто победит.

"А этот пес в самом деле силен! — подумал Юй Хуа-лун.— Не удивительно, что Ню Гао потерпел неудачу!"

Притворившись побежденным, он обратился в бегство, но когда Чжан Цун-лун, увлекшись погоней, подскакал к нему ближе, украдкой вытащил топор и метнул его противнику в грудь. Тот кубарем полетел с коня. Подоспевший Ян Ху ударом меча отсек побежденному голову. Чжурчжэни в панике повернули назад, и сунские воины ворвались на заставу.

Оба военачальника с утра приехали в лагерь Ню Гао, но тот встретил их неласково.

— Вам что надо?

— Мы взяли заставу Сышуйгуань,— сказал Юй Хуа-лун.

— А мне какое до этого дело?

— Ты вчера бранил Ян Ху, вот он и решил загладить вину и уступает тебе свой подвиг.

— А что скажет юаньшуай?

— Мы ему докладывать не будем, ты сам доложишь, брат Ню.

— Хорошо, принимаю ваш подарок.

Когда друзья ушли, Ню Гао расположил свой отряд прямо на дороге. На следующий день подошел юаньшуай с войском. Три военачальника выехали его встречать.

— Почему никто не докладывает о победе? — спросил Юэ Фэй. — Кто взял заставу?

Воцарилось молчание. Наконец Ню Гао не вытерпел:

— Я не могу врать! Заставу взяли они, но подвиг свой хотят уступить мне. Не хочу приписывать себе чужие заслуги!

— Хорошо, — кивнул Юэ Фэй. — Тогда поведешь свой отряд брать заставу Оутангуань...

Во время похода Ню Гао опекал своих воинов, как малых детей. Он во всем старался подражать чускому Сян Юю и всегда ехал впереди своего войска. Воины его постоянно носили с собой узелки с провизией, чтобы не остаться голодными в случае, если их предводитель вздумает "взять какую-нибудь крепость до обеда".

Когда отряд Ню Гао подошел к заставе Оутангуань, начальник заставы Цзинь Цзе встретил его на дороге и, встав на колени, с поклоном приветствовал.

— Не кланяйтесь, господин начальник, — сказал Ню Гао. — Я не юаньшуай, а только командир передового отряда. Сам юаньшуай еще в пути.

Цзинь Цзе вскочил, ярость распирала его:

"Этому дураку самому надо было встать на колени, а он, видите ли, "милостиво" разрешает мне встать!"

— Отрубить голову тому, кто докладывал! — коротко приказал Цзинь Цзе.

— Зачем убивать невиновного? — рассердился Ню Гао.— Если вы такой грозный вояка, наша помощь вам не требуется! — И он приказал поворачивать обратно.

"Этот болван — любимый военачальник Юэ Фэя,— заволновался Цзинь Цзе.— Обидишь его — наживешь неприятности".

Сдерживая гнев, он шагнул вперед и любезно сказал:

— Не сердитесь, полководец Ню! За неверные сведения с виновным поступают по законам военного времени. Но ради вас я готов его простить.

И он распорядился, чтоб виновного отпустили.

— Так-то лучше, — кивнул Ню Гао. — Если бы вы его убили, я счел бы себя оскорбленным.

— Это я во всем виноват! Прошу вас, полководец, располагайтесь поудобнее!

И проводил гостя на заставу. На домах висели красные флаги и разноцветные фонарики — жители приготовились к торжественной встрече юаньшуая.

Подъехав к самому входу в ямынь, Ню Гао спешился и поднялся в зал. Начальник заставы усадил его на почетном месте, угощал чаем.

— Ваше счастье, что вы устроили это торжество для меня, — сказал Ню Гао. — Если бы на моем месте был юаньшуай, он счел бы это преступлением!

— Почему? — удивился Цзинь Цзе.

— Потому что, садясь за стол, наш юаньшуай сперва обращается лицом к северу и плачет. "Если два императора томятся в яме, — говорит он, — едят только воловье мясо и пьют кумыс, его подданные не имеют права объедаться изысканными яствами!" Сколько раз мы говорили ему: "Вы не щадите сил ради государства и народа, вам надо есть получше, чтобы быть сильнее!" Но разве его переубедишь?

— Спасибо вам за наставления! — поблагодарил Цзинь Цзе.

— И еще дам вам один совет, — продолжал Ню Гао.— Наш юаньшуай больше всего любит соевый сыр. Когда он ехал на экзамены в столицу, то поел соевого сыру и сказал нам: "Совершенный человек никогда не должен забывать, на чем он вскормлен".

— Очень вам благодарен за добрый совет! — воскликнул Цзинь Цзе.

— Почтенный начальник, скажите — вы угощаете меня от чистого сердца? — спросил Ню Гао.

— Конечно!

— Тогда я принимаю ваше угощение и прошу дать мне чашку побольше!

Цзинь Цзе приказал слугам принести самую большую чашку, и Ню Гао в один присест съел почти тридцать чашек.

"Юаньшуай такой скромный! — думал Цзинь Цзе.— И как он назначил командиром передового отряда этого дурака?"

Пока сидели за столом, наступил полдень.

— Господин начальник, моих воинов тоже надо накормить и угостить вином, — сказал Ню Гао.

— Выдадим им денег — они сами купят, что надо.

Ню Гао уже совсем опьянел. Но вдруг в зал вбежал встревоженный воин и тихо сказал начальнику:

— Господин, цзиньские войска подступили к заставе!

Цзинь Цзе распорядился закрыть ворота и усилить охрану на стенах.

— Господин Цзинь, о чем вы там шепчетесь? — спросил Ню Гао. — При гостях полагается говорить громко.

— Я заметил, что вы опьянели, и не хотел вас тревожить, — ответил Цзинь Цзе. — Цзиньские войска подошли к заставе!

— Ну и что же? Почему вы прямо об этом не сказали? Подайте мне еще вина, и я еду в бой!

— Вы уже и так много выпили! — несмело возразил Цзинь Цзе.

Говорят: "Чем больше выпил, тем больше силы". Дайте вина!

Перед Ню Гао поставили второй кувшин. Он взял его обеими руками, единым духом опорожнил наполовину и сказал телохранителям:

— Держите кувшин! Остальное выпью немного погодя.

Покачиваясь, Ню Гао вышел из зала. Кое-как его посадили на коня, и он во главе своего отряда выступил из заставы.

Цзинь Цзе наблюдал со стены. Ему показалось, что Ню Гао спит в седле.

Цзиньский юаньшуай Чжаньчжо Моличжи — великан, ростом в целую сажень, вооруженный железной дубиной цзиней в сто весом, — пешим вышел из строя. Он сразу заметил, что Ню Гао пьян, и с презрением сказал:

— Южный варвар, ты что — смерти захотел?

Ню Гао ничего не ответил, только заплетающимся языком пробормотал:

— Живо!.. Мое вино... сюда!..

Телохранители подали ему кувшин. Ню Гао запрокинул его и принялся пить большими глотками. В животе у него заклокотало. Он разинул рот, широкий, как голенище сапога, и рыгнул прямо в лицо вражеского военачальника. Пока растерявшийся Чжаньчжо Моличжи утирался, Ню Гао пришел в себя, выхватил саблю, и через мгновение противник лежал на земле с разрубленным черепом. Ню Гао спрыгнул с коня и отрубил голову поверженному врагу. По сигналу воины перешли в наступление и нанесли чжурчжэням полное поражение. Было захвачено много боевых коней и провианта.

Цзинь Цзе вышел из заставы и, приветствуя победителя, говорил:

— Вы поистине волшебник, полководец Ню!

— Если б я выпил еще кувшин, перебил бы всех варваров! — хвастался Ню Гао.

Цзинь Цзе проводил Ню Гао отдыхать, а сам вернулся домой.

— Этот Ню Гао — совершенный невежда, — рассказывал он жене, которая встретила его во внутренних покоях. — Но в боях ему везет! Представь себе, напился пьяным и разгромил врагов!

— Такой человек — сущая находка для государя! — отозвалась жена.

После ужина Цзинь Цзе сказал жене:

— Сегодня буду спать в кабинете. Чжурчжэни близко, за мной могут прийти в любой момент.

— Как вам будет угодно, — ответила жена и удалилась на свою половину.

Среди ночи ее разбудил стук в дверь. Госпожа Цзинь отперла — вбежала запыхавшаяся Ци Сай-юй, ее младшая сестра.

— Сестра, я но могу спать одна! Я столько пережила во сне!

— Ты уже взрослая! — принялась укорять ее госпожа Цзинь. — Неприлично поднимать шум среди ночи! Счастье, что муж спит в кабинете! А если бы он был здесь?

— Мне приснился страшный сон, — оправдывалась Сай-юй, — будто в спальню явился черный тигр и обнял меня. Я перепугалась и побежала к тебе!

— Странно! Мне тоже только что приснился черный тигр. Он вошел в комнату, и тут ты разбудила меня стуком. К добру такой сон или к несчастью?

И сестры легли спать вместе. На следующее утро они умылись, причесались и вышли к завтраку.

— Мне сегодня ночью явился черный тигр, — сказала мужу госпожа Цзинь. — Моей сестре тоже приснилось, будто ее обнимал черный тигр. Что сулит такой сон?

— Что такое? Мне тоже приснился черный тигр! — воскликнул Цзинь Цзе. — Видно, сама судьба связала твою сестру с этим человеком!

— С "этим человеком"? С каким? Не понимаю!

— С Ню Гао! У него черное лицо, одевается он в черное, и усы у него как у тигра! Мне показалось, что он глуп, но, поверь — когда-нибудь он будет высокопоставленным сановником! А что, если выдать за него замуж мою свояченицу?

— Решайте сами. Что может вам посоветовать такая глупая женщина, как я?

— Хорошо, я сейчас узнаю его гороскоп, и если он подходит, сыграем свадьбу. Сегодня ведь счастливый день.

Госпожа Цзинь поспешила к сестре с приятной вестью.

Расспросив приближенных Ню Гао, Цзинь Цзе узнал, что он не женат и гороскоп его благоприятен. Обрадованный начальник заставы приказал немедленно готовить все необходимое для брачной церемонии и отослал Ню Гао свадебную шелковую шапку.

Когда посланцы принесли Ню Гао дары, тот удивился:

— Зачем мне эти чиновничьи наряды? Ладно, я сейчас сам приду в ямынь и все выясню.

А тем временем Цзинь Цзе приказал зажечь разноцветные фонарики, поставить в зале столик с курильницей и сам вышел встречать жениха. Ню Гао с порога заметил фонарики, курильницу и другие украшения и подумал: "Понятно! У них в доме свадьба, а меня пригласили выпить!"

— У вас свадьба? — спросил он у Цзинь Цзе. — Простите, что не приготовил подарков!

— Сегодня счастливый день, и я хотел бы выдать за вас младшую сестру моей жены! — торжественно произнес Цзинь Цзе. — Приведите невесту! Господин Ню сейчас подойдет к алтарю и воскурит благовония!

Оторопев от неожиданности, Ню Гао выбежал из зала, вскочил на коня и во весь опор поскакал прочь.

Расстроенная госпожа Цзинь лишь разводила руками и без конца повторяла:

— Жених сбежал! Теперь моя сестра всю жизнь будет несчастной!

— Не печалься! — успокаивал ее начальник заставы. — Как только прибудет юаньшуай, я все устрою!

И как раз в этот момент слуга доложил, что Юэ Фэй прибыл. Цзинь Цзе облачился в латы и выехал его встречать.

Отсутствие Ню Гао удивило юаньшуая, и он спросил:

— Что у вас произошло?

Ничего особенного! — отвечал Цзинь Цзе. — Ваш командир передового отряда разгромил чжурчжэней.

— Но почему под вашими латами я вижу красный халат? У вас свадьба?

— Свадьба не состоялась. Хотел я выдать свояченицу за вашего командира передового отряда, но он рассердился и уехал. Господин юаньшуай, прикажите ему жениться!

— Будьте спокойны! — пообещал Юэ Фэй.

Обнадеженный Цзинь Цзе удалился, чтобы сообщить девушке счастливую весть.

Расположившись лагерем, Юэ Фэй велел Тан Хуаю вызвать Ню Гао. Тан Хуай явился к нему на подворье и спросил воинов:

— Где ваш начальник?

— В шатре.

— Не докладывайте, я пройду сам.

Ню Гао сидел лицом к задней стене и молчал.

— Ты почему не наряжаешься, брат? — спросил Тан Хуай.

— Брат Тан?! — воскликнул Ню Гао. — Ты когда прибыл?

— Юаньшуай приказал, чтобы ты сейчас же явился к нему! — не отвечая на вопрос, сказал Тан Хуай.

— Иду. Дай только переодеться.

Но Тан Хуай не стал его слушать и потащил за собой. В шатре юаньшуая Ню Гао опустился на колени и низко поклонился.

— Почему ты сбежал со свадьбы? — строго спросил Юэ Фэй. — Ты нарушил великий долг и вдобавок обидел девушку! Поезжай сейчас же и женись — я тебе приказываю!

Не доверяя Ню Гао, Юэ Фэй сам сопровождал его в ямынь. Когда брачная церемония была окончена, он обратился к Цзинь Цзе:

— Простите меня! Не знал, что так получится, и не приготовил подарки!

Возвратившись в лагерь, юаньшуай сказал военачальникам:

— Братья, отныне, если вам представится возможность жениться, женитесь — заранее даю на это разрешение. Нам предстоит поход на север для освобождения из плена двух императоров, и не все из нас вернутся домой. Надо позаботиться, чтобы после вас осталось потомство.

Расскажем о том, как шаньдунский ван Лю Юй бесчинствовал и губил честных, ни в чем не повинных людей. Его второй сын Лю Ни во всем подражал отцу: силой захватывал у народа лучшие земли, бесчестил женщин и девушек.

Однажды в сопровождении трехсот телохранителей Лю Ни отправился за город на охоту. Неподалеку от деревни Мынцзячжуан он приказал выпустить соколов и спустить собак.

Случилось так, что один из соколов с птицей в когтях спустился на поле, где работал один крестьянин. Он не разобрался, что перед ним за птица, и мотыгой убил сокола.

— Вот счастье! — радовался он. — Вчера жена велела мне купить чего-нибудь мясного, а сегодня две птицы сами попались мне в руки! Если поджарить, вкусное блюдо получится!

Пока он предвкушал сытный обед, прискакали телохранители Лю Ни, разыскивавшие сокола. Увидев птицу в руках крестьянина, они в ярости накинулись на него:

— Пес дохлый! Как ты посмел убить нашего сокола?

— Он сам прилетел ко мне, я его и пристукнул, — отвечал крестьянин. — Сейчас хочу отнести домой да поджарить на закуску. Чего вы ко мне привязались?

— Ах ты дурень! Да представляешь ли ты, что наделал?! Где ты живешь?

— В Мынцзячжуане. Арендую землю у Мын Тай-гуна. А вам зачем это знать?

Да что ты с ним разговариваешь, брат?! — вмешался другой телохранитель. — Тащи его к нашему господину!

— Неужто на свете нет законов, если из-за какой-то птицы человека хватают? — возмутился крестьянин.

Его упрямство вывело телохранителей Лю Ни из себя, и они начали избивать несчастного. Один пнул его ногой в пах, и тот упал. Некоторое время бедняга с воплями катался по земле и наконец испустил дух.

— Нашего сокола убил арендатор из Мынцзячжуана, — доложили телохранители своему господину. — Мы потребовали вознаграждения, но он нас же и обругал. Мы его немного поколотили, а он споткнулся и разбился насмерть.

— Тогда пусть платит за сокола его семья, — заявил Лю Ни. — Едем в Мынцзячжуан.

У ворот усадьбы телохранители закричали:

— Эй вы, собаки! Ваш батрак убил сокола господина Лю. Платите! Иначе придет войско Учжу и сровняет с землей ваши лачуги!

Батраки побежали к Мын Тай-гуну:

— Лю Ни требует вознаграждения за убитого сокола!

"Лю Юй изменник, перешел на сторону чжурчжэней, — подумал Мын Тай-гун, — а вот сына его я не знаю, — говорят, и он под стать отцу. Пойду-ка взгляну на него".

И Мын Тай-гун вышел за ворота усадьбы.

Не сходя с коня, Лю Ни грубо обратился к нему:

— Эй, старик! Твой арендатор убил моего сокола — живо плати за него.

— Если так, то заплатить следует. Позовите батрака, я хочу его расспросить, как было дело.

— Он со мной непочтительно разговаривал, и я его убил!

Если бы Лю Ни не сказал этого, все, возможно, обошлось бы благополучно. Но как только старик услышал, что батрака убили, он весь затрясся от гнева:

— Злодеи! Это вы должны заплатить мне за его жизнь, а не я вам! И у вас хватает наглости требовать плату за какую-то птицу! Поистине свет перевернулся вверх дном!

— Старый хрыч! — выругался Лю Ни. — Сам император меня боится, а ты смеешь мне перечить?! — И он плетью огрел своего коня.

Когда старик увидел, что негодяй хочет затоптать его, он невольно попятился назад, оступился и упал.


В гневе — словно в огне —

Это сердце сгорело,

Десять тысяч мечей

Жизнь отняли у смертного тела.


Если вы не знаете о дальнейшей судьбе Мын Тай-гуна, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Лю Лу-ван поощряет сына и учиняет насилие.

Мын Бан-цзе бежит от опасности и встречает друга


Добрым людям Лю покоя не давал,

Грабил честных и расправой угрожал.

Умер старец, негодуя и скорбя,

Мын Бан-цзе от кары вовремя сбежал.

Ныне всплыл едва проснувшийся дракон

На поверхность негодующей реки,

Будет время — и распустит когти он,

Устрашая, обнажит свои клыки!


Мы уже рассказали о том, как Лю Ни пустил своего коня на Мын Тай-гуна. Старик попятился, упал и ударился затылком о камень. Хлынула кровь. Работники унесли хозяина в дом и уложили в постель.

Мын Тай-гун понемногу пришел в себя и тихо попросил:

— Позовите моего сына!

Жена Мын Тай-гуна давно умерла, и после нее остался единственный сын Мын Бан-цзе. В детстве к нему пригласили учителя, который несколько лет обучал его грамоте. Потом мальчик пристрастился к военному делу — особенно нравилось ему упражняться в приемах боя на копьях и дубинках. Тогда отец нанял нескольких знаменитых учителей, которые помогли мальчику овладеть восемнадцатью видами военного искусства. Но главным оружием Мын Бан-цзе избрал две секиры.

Он упражнялся с оружием в огороде, когда к нему прибежал взволнованный слуга.

— С вашим отцом плохо! Он поспорил с сыном Лю Юя, тот разозлился и сшиб его конем!

Мын Бан-цзе бросил оружие и помчался в дом.

Отец приоткрыл глаза и еле слышно сказал:

— Сын мой! Когда я умру, отомсти за меня этому скоту Лю Ни!

Кровь с новой силой хлынула из раны, раненый застонал. Юноша склонился над ним, звал его, но все было напрасно — старик умер. Мын Бан-цзе рыдал безутешно.

Прибежал работник:

— Господин, Лю Ни у ворот бранится. Говорит, если ему не заплатят за сокола, он разнесет усадьбу!

— Пойди и скажи ему, что хозяин отвешивает серебро, — сказал Мын Бан-цзе, сдержав слезы. — Пусть подождет немного.

— Слушаюсь! — Работник скрылся за дверью.

А Лю Ни тем временем продолжал кричать:

— Старый пес! Куда он там пропал? Пусть несет деньги! Или думает, я это ему так прощу?

И он приказал телохранителям ворваться в усадьбу. Но тут выбежал работник и доложил:

— Господин взвешивает серебро! Сейчас вам заплатят.

— Пусть живей поворачивается! Сколько можно ждать?!

Работник опять помчался к Мын Бан-цзе. Юноша рассвирепел, схватил боевые секиры и бросился к воротам:

— Вшивая собака! Твой отец такой же предатель, как и ты! Вы оба губите неповинный народ! Ну, берегись! Смерть моего отца тебе не пройдет даром!

Взмахнув секирами, Мын Бан-цзе ринулся на телохранителей богача и перебил больше двадцати человек. Перепуганный Лю Ни пустился наутек — а без коня нечего было и думать его догнать.

Мын Бан-цзе вернулся на усадьбу и сказал домашним:

— Как только похороним моего отца, собирайте пожитки и уходите отсюда. Лю Ни не успокоится, он обязательно будет мстить.

Старика похоронили на пустыре позади усадьбы, и родичи в спешке покинули дом.

Мын Бан-цзе немного задержался. Пока он собирал оставшееся в доме серебро, снаряжался, седлал коня, за воротами послышались крики, топот и ржание коней. Мын Бан-цзе вынужден был перелезть через заднюю стену усадьбы и бежать пешим.

Взбешенный потерей двадцати своих телохранителей, Лю Ни поскакал в город. Лю Юй в это время прогуливался по городской стене.

— Отец, защитите меня! — бросился к нему Лю Ни.

— Что с тобой стряслось?

Сын рассказал, что с ним произошло в Мынцзячжуане, и при этом, конечно, постарался сгустить краски.

— Хватит, хватит! — загремел Лю Юй. — Мою собаку до сих пор никто не смел обидеть, а тут какой-то злодей поднял руку на моего наследника. Что это, как не мятеж?.. Сын мой, возьми восемьсот воинов, окружи усадьбу и перебей всех до единого!

Услышав эти слова, его старший сын Лю Линь взмолился:

— Отец, не делайте этого! Я понимаю, вы сдались цзиньцам потому, что у вас не было иного выхода! Но ведь люди этого не знают и говорят, что вы захотели приобрести славу ценой измены! Когда вы начнете истреблять свой народ, боюсь, даже Небо возмутится! Вспомните, Юэ Фэй собирается в поход на север! Если он уничтожит Цзинь, нам не найти в Поднебесной места для могилы!

— Ты перечишь отцу? — рассердился Лю Юй.

— Да разве я посмею?! Но ведь от народной молвы нигде не укроешься! Древние говорили: "Если подданный не будет предан своему государю, а сын будет непочтителен к родителям, на чем стоять миру?" Я не хочу позора! Лучше уж покончить с собой!

Он шагнул к краю стены и бросился с нее головой вниз.

Лю Юй еще больше рассвирепел:

— Есть же на свете такие выродки! Не убирайте его труп — пусть остается на съедение собакам! — И, обернувшись к Лю Ни, бросил: — Бери войска и сотри Мынцзячжуан с лица земли!

Когда воины окружили усадьбу, в ней не оказалось ни души. Лю Ни распорядился сжечь все строения, а сам возвратился в город и доложил отцу о выполнении приказа.

Упомянем еще, что горожане, тронутые мужеством Лю Линя, тайком подобрали его тело и предали земле.

А теперь продолжим рассказ о Мын Бан-цзе. Он шел всю ночь и утром остановился передохнуть в придорожной чайной. Юноша решил во что бы то ни стало вступить в армию Юэ Фэя. Но застава Оутангуань была так далеко! Как добраться до нее пешком?

Вдруг он услышал конское ржание и выглянул в окно — у дверей к столбу был привязан великолепный конь.

"Странно! Где его хозяин? — подумал Мын Бан-цзе. — Возьму-ка я коня и уеду!"

Он отвязал коня, вскочил в седло, взмахнул плетью — конь понесся как птица!

Скакун этот принадлежал главарю разбойников из здешних гор Вонюшань. Его хозяин приехал в монастырь "Кладезь справедливости", чтобы поиграть в шахматы с настоятелем. В чайной остановились два разбойника, которые его сопровождали. Соскучившись в ожидании своего господина, разбойники укрылись в сарае и затеяли игру в кости, а коня оставили привязанным у входа в чайную.

Утром главарь захотел вернуться в горы, а конь исчез. Поднялся переполох. Настоятель упал перед разбойничьим главарем на колени:

— О-о-о! Чем же мне теперь с вами расплатиться?!

— Ты здесь ни при чем! — отмахнулся от него главарь. — Виноваты мои люди!

— Но делать было нечего — пришлось пешком возвращаться в горы.

Между тем Мын Бан-цзе, покинув чайную, ехал по дороге. Неподалеку от соснового бора юноша резко осадил коня.

— Тьфу! Чуть не угодил в яму! — сказал он себе. — Счастье, что глаза у меня зоркие — не то сломал бы себе шею!

Вдруг раздались крики. Из зарослей высунулись длинные шесты с крючьями. Мын Бан-цзе стащили с коня и связали.

— Попался, приятель! — гоготали разбойники. — Как же это ты смог увести коня нашего соседа? Ты что — одолел его в бою?

— Посмотри на него! — сказал один. — Разве ему под силу победить богатыря? Это простой воришка!

— Чего вы спорите? — вмешался второй. — Тащите его в лагерь!

Связанного Мын Бан-цзе бросили поперек седла и повезли. Несколько человек поскакали вперед, чтоб доложить о пленном.

— Пусть из этого бычка приготовят для меня отрезвляющий отвар, — распорядился главарь.

Разбойники набросились на Мын Бан-цзе, сорвали с него одежду и привязали к столбу. Один разбойник принес ведро воды, другой — таз, третий — глиняную чашку, четвертый — нож, пятый — веревку.

Первый разбойник поднес чашку ко рту Мын Бан-цзе и сказал:

— Ну-ка, выпей, приятель!

— Буду я пить всякую дрянь! — плюнул юноша.

— Это не дрянь, а конопляный отвар с луком и перцем. Выпей его, и уснешь. Не хочешь пить — не надо! Мы тебе выльем на голову ведро холодной воды, потом рассечем грудь, вынем сердце и сделаем из него отрезвляющий отвар для нашего вана!

— Мне не к спеху! — презрительно сказал юноша. — А ваш ван может и подождать!

— Хочешь, чтоб тебя отхлестали? — пригрозил другой разбойник и замахнулся веревкой.

— Видно, Мын Бан-цзе погибнет здесь, и никто о нем не узнает! — в отчаянии воскликнул юноша.

И как раз в этот момент мимо проходил главарь разбойников из соседних гор. Услышав слова "Мын Бан-цзе", главарь крикнул:

— Остановитесь!

Он подошел к пленнику, посмотрел ему в лицо и воскликнул:

— Это же мой брат! Отпустите его!

Разбойники отвязали юношу и вернули ему одежду, а сами бросились докладывать своему вожаку.

— Брат мой, если бы не ты — я бы уже отправился на тот свет! — говорил между тем растроганный Мын Бан-цзе.

Вскоре к месту происшествия прибыли главари с четырех окрестных гор. Первого звали Ху Тянь-бао, второго — Ху Тянь-цин, третьего — Сюй Цин, а четвертого, который ел человечьи сердца,— Цзинь Ху.

— Старший брат, откуда вы знаете этого воришку? — удивлялись они.

— Пошли в главную ставку, там я вам все расскажу, — пообещал брат Мын Бан-цзе, которого здесь звали Юэ Чжэнь Золотой Халат, и, обратившись к юноше, добавил: — Я уже несколько раз приглашал тебя ко мне, но ты все отказывался, ссылаясь на то, что у тебя престарелый отец. Куда ты шел и как попал к нам? Надо было сразу назвать свое имя, и никто бы тебя не тронул.

— Прости, брат, что не вспомнил о тебе, — проговорил Мын Бан-цзе. — Мне было так тяжело, что я вообще ни о чем не хотел думать!

— У тебя горе?

Мын Бан-цзе рассказал, как Лю Ни убил его отца, как потом ему самому пришлось бежать и как он задумал пробраться к Юэ Фэю.

— Вот оно что! — воскликнул Юэ Чжэнь.

— Старший брат, мы и сами можем отомстить за Бан-цзе! — вмешался в разговор Ху Тянь-бао. — Зачем еще ездить к какому-то Юэ Фэю?

— Юэ Фэй честный и преданный государю человек! — возразил Мын Бан-цзе. — Неужели вы о нем не слышали?

— Слышали! — раздались голоса.

— По-моему, разбойный промысел не сулит ничего хорошего, — продолжал Мын Бан-цзе. — Собирайте лучше свои войска, и давайте пойдем служить под знамена Юэ Фэя. Если он действительно герой, мы сможем прославиться и приумножить славу предков. Если нет — снова уйдем в горы.

— Так и сделаем, — одобрил Юэ Чжэнь, — я сам об этом подумывал.

Он приказал другим главарям собрать своих людей, провиант и казну и приготовиться к походу. На следующий день десятитысячное войско спустилось с гор и двинулось к заставе Оутангуань.

Наступил праздник пятнадцатого числа седьмого месяца, во всех лагерях Юэ Фэя военачальники готовились к жертвоприношениям.

Ню Гао потихоньку сказал Цзи Цину:

— Здесь народу видимо-невидимо, разве духи спустятся сюда и примут наши жертвы? А что, если мы уйдем в горы?

Они велели телохранителям забрать короба с фруктами и снедью и выехали из лагеря.

Когда добрались до гор, Ню Гао сказал:

— Брат, я остановлюсь возле этой горы, а ты поезжай к другой. Окончим жертвоприношения — выпьем.

Цзи Цин не возражал.

— Ню Гао отослал своих воинов и, помянув мать, немного поплакал. Услышав его причитания, Цзи Цин расстроился и тоже всплакнул.

Покончив с жертвоприношениями, они сожгли бумажные деньги и велели телохранителям принести вино и закуски.

Осушили по нескольку кубков, и Ню Гао предложил:

— Давай сыграем в застольный приказ, а то просто так пить скучно.

— Что ж, начинай.

— Хорошо, я буду объявлять приказы — только ты выполняй! — Ню Гао на минуту задумался, потом сказал: — Вот тебе тема — "луна". Прочти о ней стихотворение. Прочтешь — хорошо, не прочтешь — штраф десять больших чашек вина.

— Слушаюсь! — Цзи Цин поднял чашку с вином и нараспев прочитал:

По небу круглая

Плывет луна меж звезд,

Она и диском

И рожком быть может.

Вот если б голову приделать к ней

И хвост —

Была бы с белой

Черепахой схожа.

Ню Гао рассмеялся:

— Ишь чего выдумал! Разве черепаха может быть такой большой и белой, как луна? Штраф! Штраф!

— Ладно, пью пять чашек, — объявил Цзи Цин.

— Нет, десять!

— Хорошо, пусть будет десять. Теперь твоя очередь.

— Читаю, слушай.

Ню Гао тоже наполнил чашку и прочитал:

До краев наполнен кубок —

В небе полная луна.

Не она ль, цветы раздвинув,

Угодила в кубок мой?

Я, поэт, стихи читаю

И готов отпить вина

Так, чтоб осушить весь кубок

С потонувшею луной!

— Ты мне голову не морочь! — оборвал его Цзи Цин. — Луна высоко в небе, как она может утонуть в твоем кубке? И как ты ее проглотишь? Ты бы хоть кубок проглотил!

— Как это можно глотать кубок?

— Не можешь — пей десять чашек вина.

— И выпью! — Ню Гао опрокинул подряд шесть чашек и встал.

— Куда? А остальное кто будет пить? Не хочешь выполнять приказ?

— Почему? Я не отказываюсь! Нужда приперла!

Ню Гао отошел немного в сторону и начал мочиться в густую траву. Вдруг в ней что-то зашевелилось. Пригляделся — а это человек! Ню Гао набросился на него, скрутил и притащил к Цзи Цину:

— Брат Цзи, я поймал шпиона!

— Везет же тебе, брат Ню! — воскликнул восхищенный Цзи Цин. — Даже по нужде идешь, а совершаешь подвиги!

Пойманного привели в лагерь, и Ню Гао доложил Юэ Фэю:

— Господин юаньшуай, я поймал шпиона.

— Привести его!

Пленного ввели и поставили на колени. Притворившись пьяным, Юэ Фэй вытаращил на него глаза и крикнул:

— Болваны! Кого вы схватили? Живо развязать! — и обратился к пойманному: — Чжан Бао, я тебя послал в Шаньдун, а ты почему спрятался в горах? Где мое письмо?

Пленник молчал.

— Потерял, наверное? — грозно спросил Юэ Фэй. — Боялся попасться мне на глаза?

— Виноват! — пробормотал тот.

— Пес паршивый! — выругался Юэ Фэй. — Сейчас я напишу другое. Смотри больше не теряй — иначе провалишь мне великое дело!

Юаньшуай приказал разрезать пленнику икру на ноге и засунуть в отверстие письмо, закатанное в восковой шарик и завернутое в промасленную бумагу.

— Теперь иди! — приказал юаньшуай, когда ногу пленного туго перевязали. — Не доставишь письма — голову с плеч долой.

Глядя на эту сцену, Ню Гао недоумевал: ведь настоящий Чжан Бао стоял позади юаньшуая! Даже если бы Юэ Фэй был сильно пьян, он не мог бы обознаться! Когда че­ловек ушел, Ню Гао не вытерпел и спросил:

— Господин юаньшуай, почему вы этого шпиона называли Чжан Бао?

— Где тебе понять! — улыбнулся Юэ Фэй. — Военная хитрость! Если бы я убил этого шпиона, не получил бы никакой пользы. Я давно собирался вступить в Шаньдун, но боялся, что, пока буду там, цзиньские войска нападут на заставу Оутангуань. Вот я и хочу, чтобы он помог выполнить мой план.

Восхищенные военачальники воскликнули:

— Вы божественно мудры, господин юаньшуай! Разве кто из нас мог постигнуть ваш замысел?

А Юэ Фэй между тем послал разведчиков в Шаньдун разузнать, что там делает Лю Юй. Но об этом пока рассказывать не будем.

Человек, которого поймал Ню Гао, действительно был цзиньским шпионом. Его подослал Учжу, и звали его Хурми.

Когда Хурми вернулся в лагерь чжурчжэней и предстал перед Учжу, тот поглядел на его изможденное пожелтевшее лицо и подумал: "Должно быть, заболел в дороге и не смог вернуться вовремя".

— Ну, что удалось разузнать, советник? — спросил он.

— По-вашему приказанию я пробрался к заставе Оутангуань и спрятался в траве, — доложил Хурми, — к несчастью, Ню Гао меня заметил, схватил и привел к Юэ Фэю. Случилось это на праздник, Юэ Фэй был сильно пьян, принял меня за Чжан Бао и велел доставить письмо в Шаньдун.

— Дай-ка его мне! — приказал Учжу.

— Оно в икре.

— В икре? Как можно письмо спрятать в икру?

Юэ Фэй приказал разрезать мне ногу и засунуть туда письмо. Мне было трудно идти, поэтому я и опоздал.

Письмо вынули из раны, извлекли из воскового шарика и дали Учжу прочесть. Судя по содержанию, это был ответ Юэ Фэя на предложение Лю Юя сдать ему Шаньдун.

Вот какова твоя благодарность, Лю Юй! — в ярости заскрипел зубами Учжу. — А я еще с тобой церемонился!

Он приказал военачальникам Цзиньянь Даомо и Шаньцзы Моличжи с тремя тысячами воинов идти в Шаньдун и казнить Лю Юя со всей его семьей.

— Не надо так торопиться! — осмелился возразить Хамичи. — Ведь вы не знаете, повелитель, подлинное это письмо или подложное. Прежде чем отдавать, приказ, пошлите людей в Шаньдун — пусть они все разузнают. А то сгоряча казните Лю Юя и сами попадетесь в ловушку, расставленную Юэ Фэем!

— Хитрость тут или нет — изменника незачем оставлять в живых! — резко возразил Учжу и еще раз повторил: — Уничтожить Лю Юя и его семью!

Однажды Юэ Фэй сидел у себя в шатре, как вдруг разведчики ему донесли:

— Недалеко от заставы на дороге расположился лагерем большой отряд.

— Чьи войска? Цзиньские? — спросил Юэ Фэй.

— Похоже, что нет! Скорее всего молодцы из зеленых лесов!

Юэ Фэй приказал Тан Хуаю и Ши Цюаню разузнать поподробнее.

— Пусть главари явятся ко мне, если хотят покориться.

Тан Хуай и Ши Цюань выехали из лагеря на дорогу и окликнули:

— Эй, вы кто такие? Зачем сюда явились?

Навстречу Тан Хуаю вышли шесть предводителей, опустились на колени перед его конем и воскликнули:

— Мы из шаньдунских гор Ванюшань и хотим служить Юэ Фэю! Если можно, разрешите узнать, кто вы, полководцы?

Тан Хуай и Ши Цюань спрыгнули с коней и назвали себя.

— Раз вы согласны подчиниться, садитесь на коней и едем к юаньшуаю.

— Спасибо, слушаемся вас! — хором отвечали главари.

Войдя в шатер великого полководца, молодцы из зеленых лесов опустились на колени и хором приветствовали юаньшуая. Каждый из главарей назвал свое имя, а Мын Бан-цзе еще добавил:

— Я был честным земледельцем. Лю Ни разрушил мой дом, убил отца, и я остался один на свете. Повстречал этих молодцов, они согласились отомстить за меня! Я уговорил их присоединиться к вам. Умоляю вас двинуть войска в Шаньдун и покарать злодея. Если вы согласитесь, то и я буду отмщен, и государство получит пользу.

— Лю Юй и его сын переметнулись к цзиньцам, но Учжу не очень их жалует, — сказал Юэ Фэй. — Я уже кое- что предпринял, чтобы ускорить их гибель. Как только вернутся мои люди из Шаньдуна, будет ясно, удался ли мой план. Если не удался, я поведу войско в Шаньдун и отомщу за вас.

Мын Бан-цзе горячо поблагодарил юаньшуая. Юэ Фэй приказал разместить отряд в лагере, выдать ему знамена, а сам устроил пир в честь прибывших.

Прошло несколько дней. Однажды Юэ Фэй в кругу своих военачальников вел беседу о военном искусстве, как вдруг ему доложили о возвращении разведчиков из Шаньдуна.

Юэ Фэй приказал позвать прибывших, и те доложили:

— Мы выведали все, что вы хотели. Старший сын Лю Юя — Лю Линь — просил отца не разрушать Мынцзячжуан, но тот его не послушал. В знак протеста Лю Линь прыгнул с городской стены и разбился насмерть. По приказанию Учжу военачальники Цзиньянь Даомо и Шаньцзы Моличжи с тремя тысячами воинов схватили Лю Юя и казнили его вместе с семьей. Лю Ни в это время дома не было — он охотился за городом, — и ему удалось избежать смерти.

Юэ Фэй наградил разведчиков и, когда те вышли, сказал Мын Бан-цзе:

— Теперь вы можете успокоиться: Лю Юя больше нет в живых. Как только поймаем Лю Ни, принесем его сердце в жертву душе вашего батюшки.

Мын Бан-цзе поблагодарил юаньшуая, и военачальники разошлись.

Между тем Цзиньянь Даомо и Шаньцзы Моличжи забрали имущество казненного Лю Юя, возвратились в Хэцзянь и доложили о выполнении приказа. Учжу распорядился подсчитать конфискованные богатства и пустить на военные расходы.

Затем Учжу обратился к военачальникам:

— Юэ Фэй давно засел на заставе Оутангуань и преграждает путь моему войску. Кто из вас готов возглавить отряд и взять заставу?

— Разрешите мне, — вызвался старший сын правителя Няньхань.

— Хорошо, — сказал Учжу, — бери сто тысяч воинов и веди в наступление. Но будь осторожен!

Скоро разведчики Юэ Фэя доложили о приближении войска. Юаньшуай послал в дозор четыре отряда по пять тысяч воинов в каждом, которые возглавили Чжоу Цин, Чжао Юнь, Лян Син и Цзи Цин, а сам занялся подготовкой к обороне.

Скоро цзиньская орда подошла к заставе и расположилась лагерем в десяти ли от нее.

Няньхань объявил:

— Наступление начнем завтра. Сегодня уже поздно — будем отдыхать.

По сигналу воины начали готовиться к ночевке. Свой главный лагерь Няньхань раскинул напротив заставы Оутангуань.

"Во время прошлого похода в горах Цинлун у меня тоже было сто тысяч воинов, и все-таки я не уберегся, — думал он. — Юэ Фэй один ворвался в мой лагерь и оставил после себя горы трупов и море крови. А если он и сегодня вздумает напасть?"

И Няньхань приказал воинам тайно вырыть перед шатром яму и по обе стороны от нее спрятать воинов, вооруженных шестами с крючьями. Он рассчитывал, что если Юэ Фэй ворвется в лагерь, то обязательно угодит в яму, и тогда можно будет захватить его в плен.

Воины прикрыли яму хворостом и присыпали землей. Потом Няньхань выбрал очень похожего на себя воина, дал ему свою одежду и велел ночью в своем шатре при свечах читать книгу. Сам же ушел ночевать в тыловой лагерь.

Не с той ли поры говорят в народе:


Затем и ямы отрывают,

Чтоб леопарда одолеть,

Когда хотят поймать дракона,

Вдоль рек протягивают сеть!


Если вы не знаете, пришел ли ночью Юэ Фэй в неприятельский лагерь, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Цзи Цин проваливается в яму и попадает в плен.

Чжан Юн встречается с братом и сдает заставу


Покорный судьбе, я скитался по свету,

Покинув очаг свой когда-то.

И многие годы делил я невзгоды

С единственным другом и братом.

Но гусь быстрокрылый на юг устремился,

А ласточке путь был на север,

Года пролетели — и встретились снова.

Но кажется мне: не во сне ли?


Выше была уже речь о богатыре Чжан Ли — сыне хэцзяньского губернатора Чжан Шу-е. Вдвоем с братом он бежал из дому, но в пути потерял его из виду. Деньги, взятые на дорогу, скоро иссякли, и юноша стал просить подаяние. Когда Чжан Ли узнал, что Юэ Фэй прибыл на Заставу Оутангуань, он отправился туда с намерением вступить в его войско. К сожалению, юноша немного опоздал — чжурчжэни заняли все подступы к заставе, и пробраться туда оказалось невозможным.

Чжан Ли поднялся на холм, присел на траву и задумался: "Отдохну здесь до вечера, а ночью попытаюсь прорваться через цзиньский лагерь. Подарков для Юэ Фэя у меня нет, так хоть перебью побольше врагов".

Приняв такое решение, он лег и спокойно уснул.

Случилось так, что военачальник Се Кунь, которому Юэ Фэй поручил доставить провиант, в это же время подошел с обозом к заставе Оутангуань. Когда он увидел, что подступы к заставе заняты чжурчжэнями, он поспешил отойти в горы, расположился неподалеку от того места, где спал Чжан Ли, и послал человека к Юэ Фэю с просьбой прислать отряд для охраны провианта.

Вечером, когда совсем стемнело, Чжан Ли проснулся, взял дубинку и спустился с холма. Он набрел на лагерь Се Куня и, не разобравшись, чьи перед ним воины, напал на них. Переполошившийся Се Кунь вскочил на коня, поднял меч и крикнул:

— Кто ты такой? Как ты посмел напасть на обоз Юэ Фэя?

— Ох! Это не цзиньский лагерь! — испуганно воскликнул Чжан Ли. Выходит, я напал на своих! Теперь мне смерть! — И он обратился в бегство.

Облегченно вздыхая, Се Кунь проговорил:

— Этот злодей хоть и убил многих воинов, но, к счастью, не тронул провиант!

А Чжан Ли в это время вернулся на холм и погрузился в горькие думы.

"Вместо подвига совершил преступление! Как же теперь явиться на глаза к Юэ Фэю? Придется опять просить милостыню!"

Бедняга потихоньку спустился с холма и побрел на восток.

В ту же ночь Цзи Цин сказал своим воинам:

Оставайтесь в лагере. Я скоро вернусь.

— Куда это вы, господин, в такую темень? — с удивлением спрашивали телохранители.

— В прошлый раз в горах Цинлун я поддался на хитрость Няньханя и упустил злодея. Юаньшуай был мною недоволен. Сегодня Няньхань пришел опять — вот я и хочу схватить его и доставить к юаньшуаю.

Цзи Цин вскочил на своего испытанного в боях и походах коня и помчался как ветер. Подскакав к воротам лагеря Няньханя, он обрушил свою дубинку Волчий зуб на головы врагов.

Поднялся страшный переполох.

— Держите этого молокососа! — кричали чжурчжэни, но не устояли перед натиском богатыря и обратились в бегство.

Цзи Цин пробился к шатру из воловьих шкур и увидел желтолицего человека. На нем были темно-красный боевой халат и меховая шапка, украшенная фазаньими перьями и фигурками драконов, играющих жемчужиной.

— Это же Няньхань! — обрадовался Цзи Цин и ринулся ко входу.

Раздался грохот, и конь вместе со всадником провалился в яму. Тотчас же поднялись из засады воины, крюками вытащили Цзи Цина, связали веревками и доставили в тыловой лагерь.

Убедившись, что перед ним не Юэ Фэй, Няньхань приказал увести пленника и обезглавить. Но тут к предводителю подбежал Тесянь Вэньдан и попросил:

— Оставьте пленника в живых!

— Зачем он мне? — недовольно молвил Няньхань. — Когда-то я чуть не погиб от руки этого негодяя, и мне есть за что его казнить.

— Неужели вы не помните, что наказывал перед походом ваш четвертый брат: "С любым пленным военачальником поступайте по своему усмотрению, но если попадется Цзи Цин, непременно отправьте его ко мне!" Ваш брат хочет сам отомстить ему за поражение в горах Айхуашань.

— Спасибо, что напомнил, — поблагодарил Няньхань. — А то я совсем запамятовал! — И он приказал младшим военачальникам Ланлану Золотой Глаз и Ланлану Серебряный Глаз: — Посадите Цзи Цина в клетку и под охраной доставьте в Хэцзянь вместе с его конем и ору­жием.

Между тем долгое отсутствие Цзи Цина обеспокоило телохранителей, и они доложили Юэ Фэю. Тот отдал приказ военачальникам одновременно с четырех сторон напасть на лагерь противника и спасти брата.

Юэ Фэй первым ворвался в лагерь. Воины чжурчжэней расступались перед ним, очищая дорогу.

"Наверное, подстроили ловушку!" — мелькнуло в голове юаньшуая. Он тут же приказал военачальникам разделиться и атаковать тыловой лагерь противника. Чжурчжэни отпрянули назад. Многие попадали в яму, вырытую перед шатром.

Няньхань пытался сопротивляться. Но что он мог сделать один против могучих богатырей? Сунские воины разили всех, кто попадется им на пути.


Люди смешались

В схватке кипучей,

Поле сраженья -

Бурлящая туча!

* * *

Ринулись храбро в атаку отряды —

Вот она, сила и смелость дракона!

Кинулись тигры в смертельную схватку,

Наземь бросая чужие знамена!

* * *

Жаждой охвачено

Все поднебесье —

Крови и крови!

Мести и мести!

Слева и справа —

Справа и слева,

Рубятся воины,

Остервенело!

Рубятся воины

Остервенело:

Копья — на копья,

Стрелы — на стрелы.

Рубят и колют,

Рубят и колют,

Кровью горячей

Край этот полит.

Воду разбрызгали

В реках, озерах,

Дрожью охвачены

Древние горы...

* * *

Истинно: земли окутались мраком,

Тучи зловещие солнце сокрыли,

Все перепуталось, перемешалось,

Люди окутаны облаком пыли!

* * *

Смерть ползет над землею туманом,

Смерть как туча плывет над землей,

Что пророчит зловещее небо,

Непроглядной покрытое мглой?

* * *

Горячей крови досыта

Напился в этой битве меч,

Сердца немели, словно лед,

И головы слетали с плеч!

Закрыли тучи небосвод, —

Мир в темный сумрак погружен,

Но жаждою сердца горят —

Отмстить за сыновей и жен!


В этом бою было перебито несметное число врагов. Трупы громоздились горами, кровь лилась рекой. Няньхань и его приближенные бросили своих воинов на произвол судьбы и искали спасения в бегстве.

А теперь вернемся к Чжан Ли, который после неудачного нападения на провиантский обоз Юэ Фэя ушел на восток. Возле дамбы, тянувшейся вдоль реки, он увидел на дороге отряд чжурчжэней, охранявший повозку с клеткой для преступников.

"Всего скорее, это сунский военачальник, — подумал Чжан Ли. — Если я спасу его, то заглажу свою вину и смогу явиться к юаньшуаю!"

Взмахнув дубинкой, он выскочил на дорогу и крикнул:

— Эй, вы кого везете?

— Сунского военачальника Цзи Цина! — ответили ему.— Но как у тебя, оборванец, хватило смелости задавать нам такой вопрос?

— Значит, я не ошибся! — воскликнул Чжан Ли и ринулся на врагов.

Его дубинка уложила около семидесяти человек. Чжурчжэни подняли крик.

— Что там за шум? — поинтересовался Ланлан Золотой Глаз.

— Какой-то нищий вздумал освободить пленного и перебил множество наших, — доложили ему.

— Врете! Может ли быть такое! — возмутились военачальники и, обнажив мечи, поскакали вперед.

Завязался ожесточенный бой. После нескольких схваток Чжан Ли одним ударом выбил меч из руки Ланлана Золотой Глаз, а другим — перебил хребет его коню. Всадник вылетел из седла, и Чжан Ли тут же его прикончил. Перепуганный Ланлан Серебряный Глаз бросился наутек, но Чжан Ли настиг его и с такой силой обрушил на него дубинку, что конь и всадник разом рухнули замертво.

Воспользовавшись всеобщей суматохой, Цзи Цин расправил плечи, поднатужился и вышиб дверь из клетки. Очутившись на свободе, он выхватил дубинку у одного из чжурчжэней, вскочил на коня и тоже вступил в бой. На Чжан Ли, который внешностью и одеянием напоминал нищего, он даже не взглянул и бросился в погоню за бегущим врагом.

"Вот как! Я тебе спас жизнь, а ты даже не захотел узнать, кто я такой! — с горечью сказал Чжан Ли. — От такого человека не жди благодарности! Уж лучше просить милостыню!",

Он подобрал свою корзинку и побрел прочь.

Неподалеку от места, где происходил этот бой, находилась гора Обезьяны и Аиста. На ней хозяйничали четыре молодца: Чжугэ Ин, Гунсунь Лан, Лю Го-шэнь и Чэнь Цзюнь-ю. Под их началом было четыре тысячи воинов.

В тот день разведчики доложили:

— Мимо нашей горы проходит отряд чжурчжэней!

У нас нет провианта, а эти злодеи побывали на Срединной равнине и, наверно, награбили немало всякого добра, — обрадовался Чжугэ Ин. — Давайте перебьем их и захватим провиант!

Друзья спустились с горы, преградили путь бегущим и принялись беспощадно их избивать. Когда полегли почти все воины, к месту боя подоспел Цзи Цин. Его приняли за цзиньского военачальника и окружили. Цзи Цин с трудом отбивался от четверых.

Случилось так, что по этой же дороге проходил Чжан Ли. Увидев, что Цзи Цину грозит опасность, он подумал: "Этого неблагодарного не следовало бы спасать. Но нападать четверым на одного — тоже несправедливо. Ладно, выручу его и на этот раз. Посмотрим, как он теперь поступит!"

Чжан Ли поставил корзинку и с поднятой дубинкой бросился вперед:

— Вчетвером напали на одного! Так не годится!

— Помоги мне! — крикнул ему Цзи Цин.

И они начали отбиваться вдвоем. Противники вошли в такой азарт, что не замечали, что творится кругом.

В это время по той же дороге бежал Няньхань с остатками разбитого войска. Ему доложили:

— Впереди чужеземцы преградили дорогу!

Няньхань совсем растерялся:

— Впереди дорога закрыта, сзади наседает Юэ Фэй! Что делать?

Он свернул на боковую тропинку и углубился в горы, а воины его разбежались кто куда.

Между тем Юэ Фэй добрался до горы Обезьяны и Аиста. Цзиньских войск нигде не было видно, и только Цзи Цин вдвоем с каким-то великаном сражался против четверых всадников.

— Так это Цзи Цин! — воскликнул Ню Гао. — Надо ему помочь!

Ван Гуй бросился вслед за Ню Гао. Зазвенели мечи, замелькали копья.

Юэ Фэй посмотрел на четырех молодцов, полюбовался на оборванного детину, который дрался как тигр, и крикнул:

— Эй, кто вы такие? Как посмели преградить путь моему войску и позволили бежать чжурчжэням?

Сражавшиеся тотчас же прекратили бой и разъехались.

— А вы кто такие? — в свою очередь, спросил Чжугэ Ин. — Почему вздумали драться с нами?

— Или ты ослеп? — рассердился Ню Гао. — Это войска Юэ Фэя!

Четверо молодцов мгновенно соскочили с коней:

— Простите, мы приняли вашего темнолицего полководца за чжурчжэня!

Они подошли к коню Юэ Фэя и опустились на колени:

— Господин юаньшуай, мы били чжурчжэней, а тут появился ваш полководец. Нам показалось, что это тоже враг. Простите за ошибку!

— Встаньте, молодцы, — сказал Юэ Фэй. — Мне очень нужны смелые люди, и вы, я думаю, понимаете, что промышлять разбоем невыгодно. Идите ко мне служить и помогите поддержать Сунскую династию!

— Если вы нас примете, мы будем вам служить, как служат человеку собака и конь! — хором воскликнули четверо.

— Тогда собирайте своих людей и приходите ко мне на заставу, — предложил юаньшуай.

Главари удалились, а Юэ Фэй повернулся к молодцу в лохмотьях:

— Ты кто такой? И чего ради вздумал помогать моему военачальнику?

Из глаз Чжан Ли покатились слезы. Он рухнул на колени и рассказал юаньшуаю о тех горестях и неудачах, которые ему пришлось претерпеть.

— Вот вы, оказывается, какой! — воскликнул Юэ Фэй. — О вашем подвиге я сообщу в столицу и попрошу государя пожаловать вам должность!

— Очень вам благодарен! — поклонился растроганный Чжан Ли.

Затем юаньшуай подозвал Цзи Цина и прикрикнул на него:

— На что это похоже? Человек спас тебе жизнь, а ты его даже не поблагодарил! — Цзи Цин бросился к Чжан Ли, чтобы исправить свою оплошность, но Юэ Фэй продолжал ему выговаривать. — Ты нарушил мой приказ и самовольно покинул лагерь. За это тебе полагалось бы отрубить голову, да ладно, сегодня я тебя прощаю — но в следующий раз пощады не жди!

Пока Юэ Фэй отдавал распоряжения, главари привели своих людей, из которых по приказу юаньшуая был создан отдельный отряд. По пушечному сигналу войска вернулись на заставу и расположились на отдых.

Вскоре юаньшуаю доложили о прибытии обоза. Юэ Фэй приказал принять провиант и выдать Се Куню награду.

Через несколько дней посланец привез высочайший указ, предписавший Юэ Фэю покарать жунаньских мятежников Цао Чэна и Цао Ляна.

Проводив императорского гонца, юаньшуай велел Ню Гао идти к заставе Чалингуань и там дожидаться подхода главных сил. Тан Хуай и Мын Бан-цзе возглавили войсковой обоз, а Се Кунь отправился за новой партией провианта.

Минуло два дня, и Юэ Фэй, оставив Цзинь Цзе охранять заставу Оутангуань, тоже выступил в поход.

Когда Ню Гао подошел к заставе Чалингуань, время было еще раннее. Как только отряд остановился, он, как обычно, сказал своим молодцам:

— Сначала возьмем заставу, а потом будем обедать!

Воины с криками бросились в наступление. На заставе громыхнула пушка, ворота распахнулись, и навстречу Ню Гао вышел отряд из пятисот воинов. Впереди выступал военачальник гигантского роста, вооруженный железной дубинкой. Взглянув на смуглое лицо Ню Гао, он расхохотался:

— Ну и черномазый! Сущий дьявол из преисподней!

Ню Гао пришел в ярость, и они схватились. Замелькали сабли и дубинки. Но после десятка схваток Ню Гао не выдержал, повернул коня и бежал.

— Ну-ка, ребятки, давайте, как в прошлый раз! — обернувшись на скаку, крикнул он воинам.

Воины, как и прежде, открыли стрельбу из луков. Вражеский военачальник прекратил преследование и увел свой отряд на заставу.

Убедившись, что его отряд не разбежался, Ню Гао в великой радости вернулся назад и велел воинам строить лагерь.

Через два дня подошла армия Юэ Фэя. Ню Гао выехал встречать юаньшуая.

— Уже дрался? — был первый вопрос Юэ Фэя,

— Да попался мне позавчера один военачальник, — нехотя отвечал Ню Гао, — имени своего не назвал и драться не захотел, — говорит, буду драться только с самим юаньшуаем. Видно, у него с вами личная вражда.

Юэ Фэй понял, что Ню Гао опять не повезло, и с улыбкой спросил:

— А каков собой этот военачальник?

— Черномазый, ростом в целый чжан. Вооружен железной дубинкой и драться выходит пешим.

На следующий день, когда военачальники рядами построились по обе стороны от шатра, юаньшуай спросил:

— Кто поведет войско брать заставу?

— По описанию господина Ню Гао, военачальник, с которым он вчера встретился, похож на моего младшего брата. Разрешите мне на него взглянуть? — попросил Чжан Ли.

Получив согласие Юэ Фэя, юноша двинул свой отряд к заставе. Навстречу ему выступило войско во главе с военачальником, вооруженным железной дубинкой.

— Эй, кто там еще захотел смерти? — грозно кричал тот. — Назови свое имя!

Чжан Ли внимательно пригляделся — перед ним действительно был его младший брат Чжан Юн. Чжан Ли сделал вид, будто не узнал его, и крикнул в ответ:

— Зачем тебе знать мое имя? Юэ Фэй приказал мне поймать тебя, разбойник! Идем к юаньшуаю, — может быть, он и пощадит!

Теперь и Чжан Юн узнал старшего брата, но, не подавая вида, выхватил дубинку и бросился в бой. После первой же схватки Чжан Ли обратился в бегство. Чжан Юн за ним погнался. Когда они отбежали подальше от войск, Чжан Ли обернулся и крикнул:

— Младший брат, как ты здесь очутился?

— Когда мы потеряли друг друга из виду, я остался без пристанища, и мне пришлось идти на службу к Цао Чэну, — ответил Чжан Юн. — Он назначил меня начальником заставы Чалингуань. Переходи и ты к нему — он тебе пожалует высокую должность.

— Ты поступил опрометчиво! — возразил Чжан Ли. — Не для того мы обманули родителей и бежали из дому, чтобы служить таким предателям, как Цао Чэн и Цао Лян! Нынче в Цзиньлине на трон вступил сунский Кан-ван, и в Поднебесной установился порядок. Императорскими войсками командует юаньшуай Юэ Фэй — это замечательный полководец, он сровняет с землей вашу заставу! А когда вас разобьют, раскаиваться будет поздно!

— Ты меня убедил! Завтра я притворюсь побежденным и сдам заставу.

— Вот это другой разговор! А я сейчас сделаю вид, будто ты меня побил, вернусь в лагерь и доложу обо всем юаньшуаю.

Братья побежали обратно, еще несколько раз схватились на виду у воинов, и Чжан Ли отступил. Чжан Юн тоже собрал войска, вернулся на заставу и рассказал о встрече с братом. Юэ Фэй не скрывал радости.

На следующий день Чжан Ли снова подошел к заставе.

Навстречу ему вышел Чжан Юн. После нескольких схваток младший брат прикинулся побитым и бежал. Но у ворот заставы он вдруг остановился и крикнул воинам:

— Я сдаю заставу и покоряюсь сунскому императору! Кто со мной?

— Мы тоже сдаемся! — раздались возгласы.

Чжан Юн проводил старшего брата в ямынь и послал людей пригласить юаньшуая.

Юэ Фэй с войском вступил на заставу, и когда Чжан Ли представил ему Чжан Юна, послал ко двору доклад о подвиге братьев. Одновременно он разослал гонцов поторопить чиновников в областях и уездах с присылкой провианта: готовился новый поход в горы Циушань.

Однажды юаньшуай созвал военачальников на совет.

— Вы служили под командованием Цао Ляна и Цао Чэна, — обратился Юэ Фэй к Чжан Юну. — Наверное, хорошо их знаете?

— Они хорошо воюют на воде, — отвечал Чжан Юн. — То есть не они сами, а их помощники — Хэ У и Цзе Юнь. Особенно следует опасаться Хэ Юань-цина. Он так храбр, что против него не устоят и десять тысяч отважных мужей!

Юэ Фэй хорошо запомнил совет молодого военачальника. Уже все было готово к походу, надо было только дождаться обоза с провиантом.

А в это время Се Кунь вел обоз к заставе Чалингуань.

— Впереди дорога разветвляется, — доложили ему воины. — По какой пойдем — по большой или по малой?

— Какая короче? — спросил Се Кунь.

— Малая.

"На малой, пожалуй, есть разбойники, — подумал Се Кунь. — Пойдем по большой, хотя она и длиннее".

И он приказал свернуть на большую дорогу.

На другой день подошли к горе Цзюгуншань. Здесь обосновался великий ван, под началом которого был отряд в пять тысяч человек. Этот "ван" с четырьмя назваными братьями промышлял в здешних местах грабежом.

Разбойники доложили ему:

— В Жунань везут провиант для войск Юэ Фэя. Обоз проходит мимо. Что прикажете делать, великий ван?

Главарь рассмеялся и сказал всего несколько слов.

Поистине:


Так сказал он, что и впрямь

Труса мог повергнуть в ужас

И напрасно оскорбить

Сердце праведного мужа!


Если вы не знаете, что изрек главарь, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Провиантский обоз встречается с разбойниками у горы Цзюгуншань.

Отважные военачальники играют свадьбу в поместье Фаньцзячжуан.


Пусть в древности народ честнее,

Законы соблюдая, жил,

Ведь и тогда, гласит преданье,

В горах скрывался Дао Чжи! 84

А ныне, словно рой пчелиный,

Напасть разбойники грозят,

И даже кровь пролить готовы,

Чтобы добро чужое взять!


Итак, Се Кунь с обозом дошел до горы Цзюгуншань, на которой обосновался предводитель разбойников Дун Сянь с четырьмя назваными братьями: Тао Цзинем, Цзя Цзюнем, Ван Синем и Ван И.

Услышав о том, что обоз с провиантом для армии Юэ Фэя проходит мимо горы, Дун Сянь громко расхохотался и сказал братьям:

— Мне повезло! Я хочу завладеть Поднебесной, а сейчас она держится на одном Юэ Фэе, и если он попадет в мои руки, Сунская династия падет после первого удара. Начнем с провиантского обоза!

Тысяча разбойников засела на горном склоне, и как только вдали показался обоз, Дун Сянь поскакал ему навстречу:

— Эй, люди, если вы достаточно умны, отдайте провиант, и я вас отпущу! Не отдадите — всех перебью!

Воины в тревоге бросились к Се Куню.

— Выходит, пошел я не той дорогой, какой следовало, — сокрушенно вздохнул Се Кунь. — Но винить некого — сам выбирал!

С этими словами он обнажил меч, — к нему уже приближался великан с лохматыми рыжими бровями и огненной бородой. Он был в черных латах, восседал на черногривом коне и в руках держал секиру на длинной рукоятке.

— Ты кто такой? — грозно крикнул великан. — Кто тебе разрешил здесь ездить? Если хочешь остаться в живых, вези провиант ко мне на гору!

У Се Куня от страха душа ушла в пятки, он низко склонил голову и воскликнул:

— Не гневайтесь, великий ван! Меня зовут Се Кунь, я был начальником гарнизона в Хукоу, но юаньшуай Юэ Фэй приказал мне подвозить провиант для его армии. Я уже стар, сражаться с вами не могу, а если вы захватите обоз, юаньшуай меня казнит. Смилуйтесь, великий ван, пропустите меня, и я буду век вас благодарить!

Разбойник смерил Се Куня взглядом с ног до головы, увидел его седую бороду и смягчился:

— Ладно, ты, я вижу, честный человек, и я не буду отбирать у тебя провиант. Располагайся лагерем и пошли человека известить своего юаньшуая, что Краснолицый Дун Сянь с горы Цзюгуншань задержал его обоз, и пусть он сам едет сюда сразиться со мной. Смотри не затягивай время, иначе будет плохо!

Се Кунь пообещал немедленно исполнить его наказ. Дун Сянь увел своих разбойников на гору, а Се Кунь тут же написал письмо.

Когда гонец прибыл в лагерь Юэ Фэя, в шатре шел военный совет. Юаньшуай распорядился немедленно впустить гонца. Прочитав письмо, Юэ Фэй в гневе вскричал:

— Хорош разбойник! Пользуется тем, что Се Кунь стар, и хочет захватить провиант! Кто пойдет защищать обоз?

— Я! — вызвался Ши Цюань.

В провиантском лагере его встретил Се Кунь. После взаимных приветствий он спросил:

— Полководец Ши, кто из военачальников пришел с вами?

— Никто, я один.

— Разбойник слишком свиреп, боюсь, одному вам не справиться, — покачал головой старик.

— Не беспокойтесь, господин Се, — улыбнулся Ши Цюань, — сейчас увидите, как я его отделаю.

Се Кунь угостил Ши Цюаня обедом и вдоволь накормил его воинов. Насытившись, гость поднялся с циновки и сказал:

— Время раннее, так что я еще сегодня успею сразиться.

Он вскочил на коня, взял алебарду и повел своих воинов к подножью горы. Когда отряд выстроился в боевой порядок, Ши Цюань крикнул:

— Эй, разбойник, сдавайся!

Люди доложили своему предводителю. Дун Сянь спустился с горы, оглядел противника и крикнул:

— Пришелец, ты и есть Юэ Фэй?

— Да будет ли юаньшуай марать руки о такого грязного разбойника, как ты! — презрительно усмехнулся Ши Цюань. — Я Ши Цюань, военачальник Юэ Фэя. Юаньшуай повелел тебя схватить!

Разъяренный Дун Сянь взмахнул секирой и бросился на противника. Ши Цюань заслонился алебардой. Удар секиры пришелся по древку алебарды. От сотрясения у Ши Цюаня заныли руки. Еще несколько ударов — и Ши Цюань обратился в бегство.

— Куда бежишь? — кричал ему вслед Дун Сянь.

Он попытался догнать побежденного, но тот уже ускакал далеко, — пришлось вернуться.

А напуганный Ши Цюань мчался как вихрь, позабыв о провиантском обозе. Звон бубенцов собственного коня отзывался в его ушах цоканьем копыт вражеских коней. Проскакав двадцать ли, Ши Цюань перевел дух и остановился — перед ним на рыжем скакуне гарцевал юноша с круглым лицом и волосами, ниспадающими до плеч; на голове его была шитая золотом шапочка с украшением из двух драконов, играющих жемчужиной. Ярко-красный боевой халат ловко облегал его фигуру. Тонкий стан стягивал дорогой пояс. Юношу сопровождали пятнадцать телохранителей.

"Наверное, он из знатной семьи, — подумал Ши Цюань, — и ради удовольствия прогуливается в здешних местах. Если он наткнется на разбойников, его убьют! Надо предупредить, чтобы он дальше не ездил!"

— Молодой человек! — крикнул Ши Цюань. — Поворачивайте назад — впереди вам грозит гибель!

Юноша придержал коня и спросил:

— Вы мне советуете повернуть назад? Позвольте узнать — почему?

— Там засели разбойники! — объяснил Ши Цюань. — Если вы повстречаетесь с их главарем, он вас не пощадит!

— Откуда вам известно, что впереди разбойники?

Ши Цюань не стал его обманывать и рассказал, что случилось.

— Очень благодарен вам за совет! — улыбнулся юноша и обернулся к свите: — Подайте доспехи!

Телохранители быстро снарядили его, и юноша обратился к Ши Цюаню:

— Полководец Ши, ведите меня к разбойнику!

Ши Цюань покосился на копье юноши, которое было тяжелее и массивнее его собственного раза в два, и с почтением спросил:

— Молодой полководец, не назовете ли вы мне свое имя? А то я так и не узнаю, кого убьет злодей!

— Сначала я его побью, а потом назову вам свое имя! — улыбнулся юноша. — Если же не удастся победить, так мое имя знать незачем! А сейчас показывайте дорогу!

Но Ши Цюань не осмелился ехать первым, и телохранители стали над ним подтрунивать:

— Неужели вы, при вашей высокой должности, испугались разбойника? Как же вы после этого будете сражаться с чжурчжэнями?

Краска стыда залила лицо Ши Цюаня — пришлось ему проводить юношу. Когда впереди показалась гора, Ши Цюань сказал:

— Видите там, на склоне, войско? Это и есть разбойничье логово!

Юный военачальник подъехал к вражескому лагерю и крикнул:

— Зовите ко мне своего главаря, я хочу с ним сразиться!

Разбойники доложили Дун Сяню, и тот выехал навстречу противнику. При виде его Ши Цюань предупредил юного воина:

— Будьте осторожны в бою!

— Не беспокойтесь, сейчас я его схвачу! — пренебрежительно бросил юноша и рванулся вперед.

Дун Сянь оглядел противника и насмешливо крикнул Ши Цюаню, который держался поодаль:

— Эй ты, собака, и не стыдно тебе посылать мальчишку на смерть?

— Так ты и есть Дун Сянь? — с невозмутимым спокойствием спросил юноша.

— Если ты знаешь мое имя — беги, а не задавай глупых вопросов!

— Смотрю я на тебя и думаю: не вернуться ли тебе на праведный путь? Юаньшуаю нужны люди, едем к нему вместе! Лучше не бахвалься, иначе не сносить тебе головы!

— Желторотый юнец! — выругался Дун Сянь. — И ты еще смеешь мне возражать?! Убью!

Он сделал выпад секирой, но юноша отбил удар. После нескольких схваток Дун Сянь растерялся и вскричал:

— Братья, ко мне!

Все четыре главаря ринулись вниз по склону, но, увидев юного воина, сразу сдержали коней, спрыгнули на землю и опустились на колени:

— Это вы, княжич?!

Юноша тоже сошел с коня и с укоризной сказал:

— Мой дед наказывал вам идти служить юаньшуаю Юэ Фэю, а вы занялись разбоем?!

Надо сказать, что эти четверо были когда-то любимыми военачальниками юаньшуая Чжан Со и поэтому хорошо знали его внука.

— Мы ехали к юаньшуаю, но нас задержал Дун Сянь, — отвечали они. — Он с нами побратался, и мы вынуждены были у него остаться. А вы как сюда попали?

— Дед послал меня к Юэ Фэю, и в дороге я повстречался с Ши Цюанем. Остальное вы знаете. — И княжич стал убеждать их перейти на сторону Юэ Фэя.

Тао Цзинь и его друзья наконец поддались на уговоры и поехали уговаривать Дун Сяня.

Увидев, как четверо главарей сдались юноше, Ши Цюань спросил у его телохранителей:

— Кто ваш господин? И откуда он знает разбойников?

— Нашего молодого господина зовут Чжан Сян, он сын главного юаньшуая из Цзиньлина, — ответили ему. — Отец его недавно умер, и больной дед отослал внука служить Юэ Фэю.

Вскоре Тао Цзинь и трое других главарей спустились с горы и сообщили юноше:

— Мы рассказали Дун Сяню о наказе вашего деда, и старший брат тоже решил покориться. Он просит дать ему один день на сборы.

— Очень хорошо, — кивнул Чжан Сян, — Помогите ему собраться.

На радостях Се Кунь и Ши Цюань устроили пир в честь юноши, а на следующий день Дун Сянь сжег свой лагерь и вместе со своими молодцами присоединился к обозу.

А в это время Тан Хуай и Мын Бан-цзе, которым Юэ Фэй поручил доставлять провиант для армии, тоже достигли развилки дорог.

— По какой дороге поведем обоз — по большой или по малой? — обратились к ним воины.

— Какая короче? — спросил Тан Хуай.

— Малая на двадцать ли короче, но там можно встретить разбойников.

— Доставить провиант вовремя — великое дело, — сказал Тан Хуай. — Пойдем кратчайшей дорогой. Даже если и повстречаются разбойники, они побоятся напасть на таких богатырей, как мы!

Воины свернули на малую дорогу. Это была не дорога, а узкая тропа, и двигаться по ней было очень трудно: приходилось карабкаться по крутым склонам, преодолевать горные хребты.

В один прекрасный день обоз остановился среди довольно ровной долины. Воины расположились на отдых и принялись готовить пищу.

Тан Хуай сказал Мын Бан-цзе.

— За это время мы изрядно устали. Пока обоз стоит на месте, давай прогуляемся и посмотрим, не удастся ли где-нибудь достать вина?

— Без дела и верно сидеть скучно! — воскликнул Мын Бан-цзе, который был молод и горяч. — Едем, брат!

— Хорошенько охраняйте лагерь, — приказал Тан Хуай телохранителям, — а мы с братом немного прогуляемся.

Они сели на коней и поскакали к темнеющему вдали лесу. Вдруг на его опушке они увидели оленя, который преспокойно щипал траву. Тан Хуай мгновенно выхватил лук, наложил стрелу и выстрелил. Стрела попала оленю в спину. Почувствовав боль, животное помчалось прочь как ветер. Подхлестывая коней, друзья бросились в погоню. Почти десять ли отмахали они без передышки, как вдруг из леса им наперерез выехали несколько женщин. Впереди гарцевали две девушки в полном вооружении. Внешность их можно описать такими словами:


Тонкая бровь —

Словно серп луны,

Щеки, как персик, —

Румяны, нежны,

Шпильками стянуты

Пряди густые,

Туфелька — феникс,

Шнуры — золотые.

Латы на теле —

Ковали из стали их,

Иве подобна —

Гибкая талия.

Сабля

Отточена —

Тонкие линии,

Лезвие светится

Радужным инеем.

Меч —

В нем луна

Вместе с солнцем купаются,

В нем, словно в зеркале,

Мир отражается.

Лук —

Полумесяц висит за спиной,

Если ж послышится

Клич боевой -

Быть ему

Полной луной!

Стрелы —

Оружье

Надежное, грозное, —

Падают искрами,

Падают звездами!


"Что ни делается,— все к лучшему",— гласит пословица. Так получилось и на этот раз.

Едва олень достиг леса, как девушка, вооруженная мечом, выстрелила из лука, и животное упало. Женщины подбежали к нему, подняли на плечи и унесли.

— Брат Мын, гляди — эти красавицы забрали нашего оленя! — воскликнул Тан Хуай.

— Давай попросим, чтобы они вернули нашу добычу, — посоветовал Мын Бан-цзе.

— Попробуем, — согласился Тан Хуай.

Они подъехали ближе и окликнули:

— Куда вы забираете нашу добычу? Этого оленя мы подстрелили. Не отдадите — придется забрать его силой!

— Глупости! — заупрямилась девушка с мечом. — Оленя подстрелила моя сестренка. Вот одолеешь меня в бою, тогда еще, пожалуй, отдам!

— Ах ты малявка! — рассердился Тан Хуай. — Я тебя добром просил, потому что ты девушка, а ты огрызаться?!

С копьем наперевес он ринулся на всадницу. Та отбивалась мечом, но где ей было устоять против разъяренного Тан Хуая! Тогда на помощь ей поспешила сестра, вооруженная кривой саблей. Наперерез ей, размахивая секирой, бросился Мын Бан-цзе.

После нескольких схваток обе девушки обратились в бегство. Тан Хуай и Мын Бан-цзе преследовали их по пятам.

Проехали около трех ли и очутились у ворот большой усадьбы. Задней стеной она упиралась в отвесный склон горы, у передней стены высились кряжистые деревья. Девушки скрылись в усадьбе и заперли ворота. Тан Хуай принялся в них колотить.

— Эй, жалкие девчонки, и оленя не отдаете, и сами прячетесь? Выносите нашу добычу, не то сожгу усадьбу!

Никто не отвечал.

— Старший брат, давай разобьем ворота,— предложил Мын Бан-цзе.— Чего нам бояться?

— А может быть, это усадьба императорских крестьян? — нерешительно возразил Тан Хуай.

Пока они раздумывали, ворота приоткрылись, и навстречу молодым людям вышел старик лет пятидесяти, с пышной бородой, одетый в коричневый халат. Его сопровождало несколько телохранителей с саблями.

— Вы кто такие, невежды? Как вы посмели обижать девушек? — сердито спросил старик.

Тан Хуай собрался было ему возразить, но Мын Бан-цзе опередил его. Он поклонился прямо с седла и почтительно промолвил:

— Уважаемый отец, мы военачальники юаньшуая Юэ Фэя. Нам удалось подстрелить оленя, а ваши девушки его забрали. Вот мы и приехали просить, чтобы нам вернули нашу добычу.

Старик сразу смягчился:

— Вот, оказывается, кто вы! Неужели из-за такого пустяка стоило поднимать шум? Заезжайте в усадьбу, выпейте чаю, а я распоряжусь, чтоб оленя вам вернули.

Тан Хуай и Мын Бан-цзе сошли с коней и последовали за хозяином.

— Позвольте узнать ваши имена, — обратился к ним старик, как только они вошли в гостиную и обменялись приветствиями. — Какие вы занимаете должности?

— Меня зовут Тан Хуай, я названый брат Юэ Фэя, — ответил Тан Хуай. — А это мой младший брат Мын Бан-цзе, родом из Шаньдуна. В армии юаньшуая мы командуем отдельными отрядами. А теперь позвольте узнать ваше имя и как называется здешняя деревня.

— Меня зовут Фань Жуй, раньше я был начальником гарнизона в Цзичжэне, но потом заболел и ушел со службы. Усадьба моя называется Фаньцзячжуан. Раз уж вы у меня в гостях, я угощу вас тем, что можно добыть в горах и лесах.

Пока шел разговор, слуги накрыли на стол. Молодые люди извинились перед стариком за доставленные ему хлопоты:

— Простите нас, но мы на службе и не можем у вас задерживаться. Оленя нам вернули, поэтому позвольте откланяться!

— Посидите хоть немного, — настойчиво просил старик. — Я хотел с вами кое о чем посоветоваться.

Пришлось остаться, чтобы не обидеть старика. Сели за стол, слуги наполнили кубки вином.

Выпили по нескольку раз, и Фань Жуй повел такую речь:

— Вы все время проводите в боях и походах. Вспоминаете ли хоть изредка о своих родителях, женах, детях?

— Мои родители умерли в голодное время, — вздохнул Тан Хуай, — а жениться я до сих пор так и не успел — походная жизнь не позволяет.

— Это похвально, что вы не жалея сил служите государству, — одобрительно заметил старик. — Но господин Мын еще совсем молод. Его батюшка и матушка, наверное, еще здравствуют?

Мын Бан-цзе с горечью рассказал, как Лю Ни погубил его отца, а под конец сообщил, что тоже еще не женат.

— Да, вам можно посочувствовать, — промолвил старик. — Признаюсь вам откровенно — я ушел со службы не по болезни, а потому, что не мог видеть безобразий, которые творят изменники при дворе. Мне уже шестьдесят, у меня есть малолетний сын и две взрослых дочери. Девушек давно уже пора выдать замуж, но они возятся с ору­жием, не хотят заниматься женской работой, и мне до сих пор не удалось их даже просватать. А вчера ночью мне приснился сон, будто два тигра гнались за оленем и вскочили в этот зал. Сегодня, когда вы появились здесь, я убедился, что мой сон был небесным предзнаменованием, и решил, если вы не откажетесь, выдать за вас своих дочерей.

Молодые люди ничем не выдали своей радости и сказали:

— Мы очень благодарны вам за честь, но, пожалуй, такие благородные девушки, как ваши дочери, нам не пара!

— Не скромничайте, пожалуйста! — горячо возразил старик. — Недавно я получил письмо от своего родственника Цзиня из Оутангуаня. Он пишет, что юаньшуай отменил запрет на "женитьбу перед боем". Я понимаю, что вы везете провиант и вам нельзя задерживаться, — так давайте воспользуемся сегодняшним счастливым днем и сыграем свадьбу.

Они выпили еще немного, и Фань Жуй приказал слугам:

— Заберите коней обоих молодых господ, отведите на конюшню и накормите!

Скоро были сделаны все необходимые приготовления к свадьбе и разосланы приглашения гостям.

В гостиной зажгли свечи и разноцветные фонарики, пригласили старую госпожу Фань. Молодые ей поклонились, отвесили поклоны Земле и Небу и отправились в спальню.

Стихи, сложенные по этому поводу, гласят:


Женихов таланты восхваляю,

Восхваляю красоту невест,

Потому что этот брак разумен

И предсказан знаменьем Небес.

Пусть дождями облака коснутся

В добрый час двенадцати вершин,

Пусть Сян-ван сегодняшнею ночью

К нежной фее на Янтай спешит! 85


Когда церемония бракосочетания окончилась, Тан Хуай и Мын Бан-цзе снова вышли в зал, чтобы приветствовать гостей.

Едва хозяева и гости уселись за стол, как слуги доложили:

— Вернулся молодой господин!

Слуги внесли в зал охотничью добычу: оленей, зайцев, кабарг и других зверей. Потом появился и сам герой. На вид ему было лет двенадцать — тринадцать. Он приблизился к старику и преклонил колена.

— Ты где так долго пропадал? — спросил старик.

— В ближних горах дичи почти на осталось — пришлось ехать в дальние.

— Иди поклонись мужьям своих старших сестер!

— Каким мужьям? Откуда они взялись?

— Смотри! — строго сказал старик. — Это Тан Хуай, а это — Мын Бан-цзе. Они служат у Юэ Фэя, и я с ними породнился!

Молодой человек поклонился новым родственникам, и все снова сели пить вино. Разошлись лишь в полночь.

Тан Хуай и Мын Бан-цзе прожили на усадьбе три дня, а на четвертый явились к престарелому Фаню и сказали:

— Мы спешим, разрешите попрощаться!

— Не смею вас задерживать! — сказал Фань Жуй и велел приготовить прощальное угощение.

За столом старик наказывал зятьям:

— Не жалейте сил ради великого дела! Я буду счастлив, если вы освободите императоров из плена! За своих жен не беспокойтесь, я буду за ними присматривать.

— Года через два я тоже помогу им бить врагов! — не вытерпел юный Фань.

Попрощавшись с тестем и тещей, Тан Хуай и Мын Бан-цзе вернулись в лагерь, и обоз двинулся в дальнейший путь.

А в это время Се Кунь с провиантским обозом подошел к заставе и послал воинов доложить Юэ Фэю о своем прибытии.

Скоро юаньшуай принял Се Куня и Ши Цюаня, и те рассказали о встрече с княжичем Чжаном, а также о том, как покорился Краснолицый Дун Сянь.

— Сейчас же пригласите княжича Чжана! — вскричал обрадованный Юэ Фэй.

Княжич вошел в шатер, приветствовал юаньшуая и подал ему письмо своего деда.

— Я очень рад, что вы решили служить государю! — сказал Юэ Фэй и послал Чжан Бао за вещами дорогого гостя. Потом вызвал к себе Дун Сяня и его названых братьев и поздравил их с возвращением на истинный путь.

Когда с делами было покончено, Юэ Фэй устроил большой пир в честь новоприбывших военачальников.

Во время пира юаньшуаю доложили:

Прибыли Тан Хуай и Мын Бан-цзе, просят разрешения предстать перед вами.

— Пусть войдут!

Как только военачальники вошли, Юэ Фэй строго спросил:

— Почему опоздали? Или не знаете, что войску требуется провиант?

— Простите нас, господин юаньшуай! — воскликнули молодые люди. — У нас была свадьба, и мы на три дня задержались!

— Вот оно что! В таком случае за вами нет никакой вины — я ведь сам снял запрет с "женитьбы перед боем"! Остается только вас поздравить!

На следующий день Юэ Фэй выступил в поход. Расположив войско лагерем у подножья гор Циушань, он решил завязать бой с противником.

Хэ Юань-цин тотчас же выехал навстречу верхом на быстроногом скакуне. На противнике были золоченые латы, серебряный шлем, в руках он держал два молота.

"Заставить бы его покориться! С таким молодцом наверняка освободили бы императоров из плена!" — подумал Юэ Фэй, любуясь могучей фигурой и величественной осанкой противника, и громко окликнул:

— Пришелец, ты, наверно, и есть Хэ Юань-цин?

— Верно, — отвечал тот. — А ты, должно быть, Юэ Фэй?

— Если ты меня знаешь, почему не сдаешься?

— Я знаю, что ты покорил Ян Ху и Юй Хуа-луна! Это знаменитые полководцы! И я бы тебе покорился, да два моих телохранителя не хотят!

— Полководец в походе не подчиняется даже приказу государя! Где это слыхано, чтобы ему могли мешать какие-то телохранители? Если ты идешь на поводу у подчиненных, то не достоин командовать войсками!

— У меня телохранители особые, не такие, как у других! — насмешливо ответил Хэ Юань-цин. — Они следуют за мной с детства! И я никак не могу с ними разлучиться.

— Ничего не понимаю! Может быть, ты позовешь их сюда и разрешишь мне с ними поговорить?

— Боюсь, они не станут тебя слушать! Мои телохранители — такие храбрецы, что для них нипочем целое войско!

— А все-таки позови, — настаивал Юэ Фэй,

— Быть по-твоему! Но только, когда увидишь их, не испугайся! — предупредил Хэ Юань-цин.

— Не беспокойся, не испугаюсь! — заверил Юэ Фэй.

— Ну, тогда смотри!..


Рассчитывал, что полководец-тигр

В горах войсками будет полонен.

Хотел он, чтоб еще один храбрец

Был выловлен из беспокойных волн.


Если вы не знаете, что за телохранители были у Хэ Юань-цина, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Хэ Юань-цин дважды попадает в плен. Цзинъский Учжу

по пяти дорогам развертывает наступление.


О том, как мир в стране установить,

Дворец столичный не составил плана,

И чистые источники опять

Сигнальных башен осветило пламя!

Курильницы и жертвенная печь

Травою поросли со всех сторон,

И снова — запустение, печаль

В Палате-феникс, в Тереме-дракон... 86


Итак, Юэ Фэй захотел взглянуть на телохранителей Хэ Юань-цина, а тот поднял кверху два молота и воскликнул:

— Вот мои телохранители, Юэ Фэй! Спроси у них, захотят ли они тебе покориться!

— Мерзавец! — воскликнул юаньшуай. — Стотысячное войско чжурчжэней бежит при одном упоминании моего имени, так неужто я испугаюсь какого-то жалкого разбойника! Я думал, ты честный человек, и только обстоятельства не позволяли тебе вступить на истинный путь, а ты, оказывается, подлец и сознательно помогаешь изменникам! Что ж, не сдаешься — отведай моего копья!

Юэ Фэй сделал молниеносный выпад, направив копье в лицо противника. Тот ловким ударом отбил копье в сторону и крикнул:

— Можешь не хвастать своей силой! Говори сразу, готов ты выдержать сто схваток? Если победишь — покорюсь! Но если я тебя одолею — раскаиваться будет поздно!

Юэ Фэй, не говоря ни слова, вновь кинулся на врага. Начался поединок — в воздухе замелькали копье Юэ Фэя и молоты Хэ Юань-цина.

Это была битва титанов! Долго длилась она, и нельзя было определить, кто же в конце концов возьмет верх.

Наконец Хэ Юань-цин молотом отвел в сторону копье противника и сказал:

— Хватит, — продолжим бой завтра.

— Ладно, на сегодня дарую тебе жизнь, а завтра ты примешь смерть, — отозвался Юэ Фэй.

Хэ Юань-цин поднялся на гору и отдал тайный приказ:

— Сегодня ночью мы спустимся с горы и захватим сунский лагерь. Всем воинам быть наготове.

Между тем Юэ Фэй, возвратившись в свой лагерь, сказал военачальникам:

— Исход боя еще не был решен, а этот разбойник уже отступил. Думается мне, он хитрит — хочет напасть на нас! А посему приказываю: Тан Хуаю у главных ворот лагеря вырыть яму, прикрыть ее тонким слоем земли и устроить засаду. Возглавлять воинов в засаде будут Чжан Сянь и Мын Бан-цзе. Всем вооружиться копьями с крюками и одеться в черное, чтобы враги в темноте не разглядели их. Если главарь попадется в ловушку, не убивать его — кто нарушит приказ, будет казнен!

Во вторую стражу тысяча разбойников спустилась с горы. В сунском лагере было тихо.

"Если б я раньше знал, что Юэ Фэй такой беспечный, давно бы ему быть в моих руках!" — подумал Хэ Юань-цин.

В тот же момент раздался пушечный выстрел, вокруг вспыхнули факелы и фонари, стало светло, как днем. Хэ Юань-цин, который вырвался вперед, провалился в яму. Воины Чжан Сяня и Мын Бан-цзе крюками вытащили его и связали. Увидев, что их главарь попал в плен, разбойники обратились в бегство. Но тут путь им преградили Дунь Сянь и Ню Гао, и они сдались.

На следующий день, когда юаньшуай поднялся в шатер, Чжан Сянь и Мын Бан-цзе подвели к нему связанного Хэ Юань-цина и поставили на колени. Пленник пытался сопротивляться.

— Значит, не хочешь покоряться Сунской династии? — усмехнулся Юэ Фэй. — Тогда нам и разговаривать не о чем!

— Понадеялся на себя и попал в твою ловушку! — дерзко отвечал Хэ Юань-цин. — Убивай, все равно не покорюсь!

— Твоя воля, — сказал Юэ Фэй и сделал знак приближенным, чтобы они развязали пленника, вернули ему оружие и отпустили.

Хэ Юань-цин, сопровождаемый телохранителями, покинул сунский лагерь и возвратился в горы.

"Не думал я, что меня так опозорят! — сокрушался он. — Как мне отомстить Юэ Фэю?"

На другой день юаньшуай вызвал к себе Чжан Юна и спросил:

— Есть еще какая-нибудь дорога через горы Циушань?

— Знаю я одну тропу, — отвечал Чжан Юн, — но ее перерезает речка. Через нее трудно будет переправиться.

— Ничего, главное, чтобы была дорога!

Юэ Фэй приказал Чжан Юну, Чжан Сяню, Тао Цзиню, Цзя Цзюню, Ван Синю и Ван И запрудить горную речку мешками с песком, переправиться на другой берег и, зайдя в тыл неприятельскому лагерю, подать сигнал огнем.

Братья Гэн, Ян Ху и Юань Лян были вызваны в шатер и получили письменный приказ, как действовать.

Поистине:


Необходимо зайца изловить —

Хотя бы в лунном мире обитал он!

Отважимся на солнце полететь,

Где притаилась птица золотая!


Едва Юэ Фэй покончил с распоряжениями, как ему доложили о том, что Хэ Юань-цин вызывает его в бой.

По сигнальному выстрелу юаньшуай выступил из лагеря. Войска противников выстроились друг против друга.

Юэ Фэй верхом выехал вперед:

— Что ж, полководец Хэ! Чья сегодня возьмет?!

— Будем драться, пока один из нас не падет мертвым! — крикнул Хэ Юань-цин.

— Согласен! — ответил Юэ Фэй. — И считай меня подлецом, если я позову на помощь хотя бы одного воина!

Противники сошлись в поединке.

Хэ Юань-цин вращал над головой молоты с такой быстротой, что казалось, будто над ним повис серебряный диск, а Юэ Фэй так проворно орудовал копьем, что его можно было принять за пляшущего морского змея!

Уже начало смеркаться, а они все еще сражались.

Наконец Юэ Фэй отвел в сторону молот противника и воскликнул:

— Время позднее! Хочешь биться ночью — зажжем факелы! А если устал — подождем до завтра!

Хэ Юань-цин пришел в ярость:

— Брось хвастаться, Юэ Фэй! Я буду драться с тобой хоть три дня и три ночи подряд!

Воины зажгли факелы, и под грохот боевых барабанов поединок начался снова.

Около третьей стражи среди гор вспыхнуло зарево. Юэ Фэй сдержал коня и крикнул:

— Смотри, Хэ Юань-цин, твой лагерь горит!

Тот обернулся, — действительно, над горами небо заалело от пожара.

— Полководец Хэ, поезжайте! Что же вы медлите? — торопил его Юэ Фэй.

Хэ Юань-цин поскакал к горе, но вскоре встретил бегущих ему навстречу разбойников.

— Чжан Юн напал на нас с тыла! Мы не могли его удержать!

Хэ Юань-цин скрипнул от злости зубами:

— Собака! Неужели я ему такой враг, что он захотел лишить меня пристанища!

— Деваться нам все равно некуда, — говорили ему приближенные, — единственный выход — податься в Жунань и попросить тамошнего вана двинуть войска против нашего общего врага!

— Пожалуй, это самое разумное! — согласился Хэ Юань-цин.

И он приказал воинам свернуть на дорогу, ведущую к Жунани.

На рассвете добрались до речки. Оглядевшись, Хэ Юань-цин в отчаянии вскричал:

— О-о-ох! Видно, погибнуть мне здесь! Кто-то сломал мост! И ни одной лодки!

Почти в тот же момент ударила пушка, и на реке появились лодки. На носу головных лодок стояли Ян Ху и Юань Лян.

— Полководец Хэ! — кричали они. — По приказу нашего юаньшуая мы ждем вас. Если вы готовы защищать Сунскую династию, садитесь к нам в лодку!

Хэ Юань-цин молча повернул коня и поскакал прочь.

Добравшись до берега реки Белого дракона, разбойники остановились. Река оказалась широкой, а поблизости ни одной лодки. Тем временем крики преследователей слышались все ближе и ближе.

— Переправиться не на чем! — сказал Хэ Юань-цин. — Придется вступить в решительный бой с Юэ Фэем.

— Смотрите — в заводи две лодки! — закричали вдруг воины.

Хэ Юань-цин подъехал к заводи, увидел там рыбака и окликнул:

— Послушай! Я — Хэ Юань-цин, великий полководец из гор Циушань. Перевези меня на тот берег, я тебя щедро награжу.

Рыбак повернулся к зарослям камыша и помахал рукой:

— Брат! Гони сюда свою лодку! Господин Хэ просит его перевезти!

Вскоре обе лодки пристали к берегу.

— Садитесь, пожалуйста, господин! — пригласил рыбак.

— Уж больно у тебя лодка мала, — заметил Хэ Юань-цин. — Как ты перевезешь моего коня?

— Господин, сейчас вам прежде всего надо думать о собственном спасении. Я перевезу вас, а мой брат переправит ваше оружие. Коня придется оставить — лодка не выдержит его тяжести.

Пришлось Хэ Юань-цину сесть в одну лодку, оружие положить в другую, и братья отчалили от берега.

Между тем войска Юэ Фэя достигли реки. Оставшиеся на берегу разбойники бросились на колени и молили о пощаде.

Глядя на них, Хэ Юань-цин с горечью думал: "Счастье, что я хоть сам не погиб! Жаль только, потерял коня!"

— Эй, рыбак! — вдруг окликнул он. — Почему твой брат гребет в другую сторону?

— Ой, плохо дело! — воскликнул рыбак. — Мой брат — азартный игрок, он, видно, принял ваши молоты за серебряные и решил их украсть!

— Зови его назад, я дам ему золота! — пообещал Хэ Юань-цин.

— Нет, господин, он не возьмет наличными! — возразил рыбак. — Если я его позову, он, чего доброго, вздумает выдать вас врагу.

— Так вы с ним в сговоре! — вскричал Хэ Юань- цин.

— Какой тут может быть сговор? Признаюсь вам откровенно: я не рыбак, а сунский военачальник Гэн Мин-чу. Мне и моему младшему брату Гэн Мин-да Юэ Фэй приказал вас схватить.

Разъяренный Хэ Юань-цин бросился было на рыбака, но тот в мгновение ока нырнул в воду.

"Что же теперь делать?" — растерялся Хэ Юань-цин.

В это время Гэн Мин-чу высунул голову из воды, обеими руками уцепился за борт и перевернул лодку. Хэ Юань-цин очутился в воде. Гэн Мин-чу вытащил его на берег, связал и приволок к Юэ Фэю.

Тот соскочил с коня и знаком велел развязать пленника.

— Простите меня, но я хотел бы спросить, что вы скажете на сей раз?

— Скажу, что ты поступил подло! — выкрикнул Хэ Юань-цин. — Хочешь меня убить — убивай, но я не покорюсь!

— Вам сейчас вернут оружие и коня, — сказал Юэ Фэй. — Собирайте новое войско, будем сражаться!

Хэ Юань-цин молча взял поданные ему молоты, вскочил на коня и умчался.

— Хэ Юань-цин дважды попадался в ваши руки, почему вы не хотите его казнить? — спрашивали Юэ Фэя недовольные военачальники.

— Ничего вы не понимаете, братья, — спокойно отвечал юаньшуай. — Чтобы покорить южные маньские племена, Чжугэ Лян семь раз брал в плен и отпускал предводителя Мын Хо. Чтобы Хэ Юань-цин по собственной воле пришел ко мне, вот чего я хочу добиться! Брат Тан Хуай, поручаю тебе одно дело...

Тан Хуай выслушал приказ и отправился его выполнять.

Между тем Хэ Юань-цин подъехал к реке. Стыд и гнев душили его, он думал: "Цао Чэн — не соперник Юэ Фэю, и ехать к нему бесполезно! Дальше пути нет, лучше покончить с собой!"

Он выхватил меч и хотел вонзить себе в грудь, но в этот момент к нему подлетел Тан Хуай:

— Юаньшуай Юэ Фэй очень беспокоится и велел мне вас проводить. Подождите немного, я сейчас найду лодку для переправы!

Потом появился Ню Гао в сопровождении нескольких воинов, которые несли корзины со снедью.

— Вы, должно быть, устали и проголодались. Юаньшуай шлет вам это скромное угощение!

На глаза растроганного Хэ Юань-цина навернулись слезы.

— Юэ Фэй так обо мне заботится! — воскликнул он. — Я покоряюсь!

Вместе с Тан Хуаем и Ню Гао он вернулся к Юэ Фэю, опустился на колени перед его конем и промолвил:

— Я очень виноват перед вами и заслуживаю смерти! Вы дважды брали меня в плен и оставляли в живых, теперь я вам покоряюсь!

Юэ Фэй спешился, поднял его и сказал:

— К чему об этом вспоминать? Мудрый человек умеет выбрать себе достойного господина, храбрый муж знает, во имя чего совершает подвиги! Давайте будем вместе служить Сунской династии, освободим из плена императоров, и ваше имя прославится в веках!

Хэ Юань-цину выдали новую одежду и доспехи, а из его воинов, сдавшихся в плен, создали отдельный отряд...

Юэ Фэй побратался с Хэ Юань-цином, устроил пир в его честь, а ко двору послал донесение об одержанной победе.

Пока войско отдыхало на заставе Чалингуань, разведчики отправились узнавать, что собирается предпринять Цао Чэн.

Через несколько дней на заставу прибыл императорский посланец и огласил высочайший указ: поскольку в Хугуане на озере Дунтинху свирепствуют разбойники во главе с Ян Яо, государь повелевает Юэ Фэю усмирить их.

Юаньшуай почтительно принял указ и проводил посланца в обратный путь. Как раз в это время вернулись разведчики и доложили:

— Цао Чэн и Цао Лян со своей шайкой недавно покинули Хунань и скрылись в неизвестном направлении.

— Вы не знаете, куда они могли уйти? — спросил Юэ Фэй Хэ Юань-цина.

— Эти люди не блещут храбростью, — был ответ. — Когда я сдался, они поняли, что им теперь не удержаться. Но у них много родственников, которые тоже разбойничают в Сянху и Юйчжане, — видимо, к ним они и подались.

— В таком случае нам нечего опасаться, — заключил Юэ Фэй и отдал приказ выступать в поход на Хугуан.

Вскоре добрались до Таньчжоу. Встречать Юэ Фэя вышел сам градоначальник, окруженный толпой чиновников.

Прибыв в ямынь, Юэ Фэй спросил начальника местного гарнизона:

— Где сейчас Ян Яо?

— Два дня он жег и грабил селения в окрестностях города, а сейчас куда-то ушел, — вероятно, прослышал о вашем приходе.

А сейчас речь пойдет об Учжу. Узнав о том, что Юэ Фэй отправился усмирять разбойников, он тут же позвал своего военного наставника.

— Юэ Фэй ушел на юг — настал благоприятный момент захватить Цзиньлин.

— Я уже составил план, — сказал Хамичи. — Вам надо послать своего брата с войском в Хугуан...

— Зачем? Ведь там Юэ Фэй! — возразил Учжу.

— Вашему брату не нужно ввязываться в бой — его войско будет лишь прикрывать нас с востока, когда мы поведем наступление на запад. Потом мы двинемся на север, а ваш брат будет прикрывать нас с юга, и таким образом Юэ Фэй не сможет покинуть Хугуан. Ваш второй брат со стотысячным войском в это время займет Шаньдун, третий — Шаньси, а пятый — вторгнется в Цзянси. Во все места сразу Юэ Фэй не поспеет. Могу ручаться, Цзиньлин будет в наших руках! Этот план называется "вторжением на Срединную равнину по пяти дорогам".

Обрадованный Учжу немедленно созвал братьев, дал каждому по сто тысяч воинов и указал, кому в каком направлении вести наступление.

И вот Учжу во главе двухсоттысячной армии уже идет на Цзиньлин.


Запахом смерти

Воздух пропитан,

Пылью коричневой

Солнце закрыто,

Перед людьми —

Ни путей, ни дорог.

Белое облако, травы сухие —

В инее мир онемевший продрог...

Крепость пылает,

Ветер гудит,

Флейта поет, и гремят барабаны,

Месяц холодный скорбит...

Алые флаги чжурчжэньского войска

Солнечный луч серебрит...

* * *

Уходят беженцы —

Идут, не чуя ног,

Их много, плачущих,

Их много, удрученных,

Но безопасных

Нет у нас дорог —

Что ждет

Десятки тысяч обреченных?

Вослед спешат

Чжурчжэньские полки,

Как муравьи, как пчелы —

Жалят, губят,

Людей разят

Секиры и клинки,

Невинных, как бамбук,

Нещадно рубят...

О, горе! Гибнет

Спелое зерно,

Зря проливали пот

Крестьяне наши —

Стать полем брани

Ниве суждено,

Над нею вознесутся

Души павших...

* * *

Секира очи ослепляет,

До блеска острый меч отточен,

Трепещут вражеские флаги,

Затмив сияние небес,

А вражеских коней копыта

Центральную равнину топчут,

К Цзиньлину прорвались чжурчжэни —

Грабитель в сад чужой залез!


В это время наместник Цзун Цзэ оборонял Цзиньлин. Он несколько раз писал Кан-вану о необходимости поднять народ на борьбу с врагом и отвоевать столицу Кайфын, но император его не слушал.

Когда ему доложили, что Учжу начал вторжение на Срединную равнину, а Юэ Фэй не может уйти из Хугуана, Цзун Цзэ от расстройства заболел. Горлом хлынула кровь, силы его покинули.

— Переправляйтесь через Хуанхэ и истребите разбойников! — несколько раз воскликнул он и скончался. Потомки сложили о нем такие стихи:


Солнцем горело сердце,

Преданное отчизне,

Страстно герой стремился

Восстановить границы,

Но, не дожив до победы,

Воин ушел из жизни,

Будут о нем веками

Скорбные слезы литься!

* * *

Покинул он войска

Столице на беду!

Равнину кто теперь

Избавит от врагов?

Опять звучит мотив

Напева "Гун-уду" 87,

Выходит Хуанхэ

От слез из берегов!


Между тем армия Учжу подошла к Чанцзяну. Высланные вперед отряды захватили лодки и корабли, подготовили все необходимое для переправы.

Ду Чун, начальник гарнизона прибрежной заставы, при виде огромного цзиньского войска подумал: "Наместника Цзун Цзэ нет в живых, Юэ Фэй — в Хугуане. При дворе остались одни изменники и льстецы. Кто же даст отпор врагу? А Учжу приказал жаловать титулы ванов всем сунским сановникам, которые перейдут на его сторону! Пожалуй, выгоднее сдаться — буду знатен и богат".

В небольшой лодке под белым флагом Ду Чун приплыл к стану врага и объявил, что сдает переправу.

Обрадованный Учжу пожаловал ему титул чанцзянского вана. Ду Чун поблагодарил за милость и сказал:

— Мой сын Ду Цзи нынче служит в Цзиньлине, ведает охраной ворот башни Феникса. Только прикажите, и он впустит вас в город.

— Если ваш сын мне покорится, я и ему пожалую титул вана, — пообещал Учжу.

И вот Ду Чун повел чжурчжэней к Цзиньлину.

А в это время ни о чем не подозревающий Кан-ван пировал в своем дворце с красавицей Хэ-сян. Неожиданно в его покои ворвались переполошившиеся сановники:

— Беда, государь! Ду Чун сдал Чанцзян, а его сын Ду Цзи впустил чжурчжэней в город! Спасайтесь!

Кан-ван побледнел от страха и, позабыв обо всем на свете, выбежал из дворца. Ему подали коня, и он помчался из города. Только Ли Ган, Ван Юань, Чжао Дин, Ша Бин, Тянь Сы-чжун и Ду Куань сопровождали императора.

Учжу вошел в Цзиньлин и беспрепятственно вступил в императорский дворец. Во внутренних покоях его встретила красавица, опустилась на колени и промолвила:

— Повелитель, приди вы чуть раньше, и Кан-ван был бы в ваших руках! А сейчас поздно! Он и его сановники только что покинули город!

— Ты кто такая? — строго спросил Учжу.

— Я наложница Кан-вана, дочь Чжан Бан-чана.

— Узы супружества освящены Небом, а ты, бессовестная, забыла об оказанной тебе милости!

Учжу взмахнул секирой, и мертвая Хэ-сян рухнула на пол.

Оставив часть войск охранять Цзиньлин, Учжу бросился в погоню за Кан-ваном. Проводником у него был Ду Чун.

Между тем Кан-ван и его приближенные бежали без оглядки, как побитые собаки, пока не добрались до Гоужуна.

Здесь Ли Ган сказал императору:

— Государь, лучше бы вам снять с себя императорское одеяние, иначе Учжу будет идти по нашему следу и, пожалуй, нас настигнет.

Кан-ван без возражений принял его совет, и они поскакали по направлению к уезду Сюшуй области Цинцзян. Когда добрались до Хайяна, начальник уезда, которому сообщили о приезде императора, вышел встречать его за город и пригласил в ямынь.

— Наш государь направляется в Линьань, — сказал ему Ван Юань. — Далеко это?

— Прямой дорогой недалеко, — ответил Лу Цзинь — так звали начальника уезда, — но возле Цяньтана стоят лагерем цзиньские войска. А тамошний военачальник бросил свое войско и сбежал! Если государь едет в Линьань, его там некому будет охранять. Пусть лучше останется здесь и подождет прихода верных ему войск.

— Маленький у вас городишко — разве в нем удержаться? — возразил Ван Юань.

— Городок невелик, но несколько сотен солдат у меня есть, — стоял на своем Лу Цзинь. — И живет в здешних местах один герой! Если государь его пригласит, он будет ему надежной охраной.

— Какой герой? — заинтересовался Гао-цзун.

— Хуянь Чжо, герой Ляншаньбо, — отвечал Лу Цзинь. — Отменный храбрец!

— О да! — воскликнул Ван Юань. — Хуянь Чжо был в Ляншаньбо одним из пяти полководцев-тигров, я о нем слышал! Неужели он еще жив?

— Пригласите его! — распорядился император.

Начальник уезда послал за Хуянь Чжо, а сам распорядился подать для государя и его сановников вина и закусок.

Когда все выпили и подкрепились, Ван Юань сказал:

— Мне кажется, лучше всего ехать дальше. В безопасности мы будем только тогда, когда проберемся в Хугуан к Юэ Фэю.

— Мы скакали несколько дней без отдыха и изрядно устали, — заявил Гао-цзун. — Подождем приезда Хуянь Чжо, а там посоветуемся, что делать дальше.

— Хуянь Чжо прибыл и дожидается повелений государя! — доложил Лу Цзинь.

По приказанию императора Хуянь Чжо вошел в зал ямыня и представился государю.

— Почтенный человек, вы уже обедали? — заботливо спросил Гао-цзун.

— Не успел! Отправился сюда, как только получил ваш приказ!

Гао-цзун приказал его накормить. А это великая милость — получить угощение от государя и есть в его присутствии!

В это время доложили:

— Чжурчжэни уже у городских ворот!

Гао-цзун испуганно вздрогнул, но Хуянь Чжо успокоил его:

— Поднимитесь на стену, государь, и наблюдайте! Если я одержу победу, оставайтесь здесь до прихода ваших войск. А если меня убьют — немедленно уезжайте в Линьань!

Гао-цзун взошел на городскую стену. Ду Чун стоял перед городскими воротами и кричал:

— Воины и население города! Могущественный цзиньский повелитель приказывает вам немедля выдать вашего неразумного государя! Кто это сделает, получит титул вана! Решайтесь скорее, не дожидайтесь, пока ваш город обратится в пепелище!

И вдруг городские ворота распахнулись — верхом на коне выехал старый военачальник.

— Ты кто такой? — грозно крикнул он. — Как смеешь дерзить моему государю?

— Я чанцзянский ван! — отвечал Ду Чун. — А ты кто такой?

— Тьфу, изменник! — плюнул Хуянь Чжо. — Погоди у меня!

Взмахнув плетью, старый воин ринулся на Ду Чуна. Тот защитился мечом. Хуянь Чжо нанес удар, противник не успел уберечься и замертво упал с коня. Цзиньские войска обратились в бегство, а Хуянь Чжо с отрубленной головой врага возвратился к государю.

— Вы храбры необыкновенно! — с восхищением воскликнул Гао-цзун. — Если я вернусь в столицу, то непременно пожалую вам высокую должность!

По распоряжению императора голову Ду Чуна выставили на городской стене.

Цзиньские воины, бежавшие из-под стен города, донесли Учжу о гибели чанцзянского вана.

— Неслыханная дерзость! — вскричал Учжу и сам во главе войска двинулся к городу.

— Выдавайте мне Кан-вана! — потребовал он.

При виде его император, находившийся со своими сановниками на городской стене, горестно молвил:

— Вот тот самый Учжу, который увел в плен старых императоров! Как я его ненавижу! Нет, не жить нам с ним под одним небом!

— Не расстраивайтесь, государь, а лучше велите приготовить коня, — сказал Хуянь Чжо. — Я снова пойду в бой, но если не смогу победить — покидайте город и спешите в Линьань. Оттуда вы легко доберетесь до Хугуана, разыщете Юэ Фэя, и он поможет вам восстановить империю!

Старый воин схватил свою тяжелую железную плеть, вскочил на коня и выехал из городских ворот.

— Учжу, не притесняй моего государя, иначе тебе придется драться со мной! — раздался его громовой возглас.

Старый воин, с седыми волосами, но молодым, почти юношеским лицом, понравился Учжу, и он обратился к нему:

— Кто вы, почтенный полководец? Позвольте узнать ваше имя!

— Я — старший из пяти полководцев-тигров Ляншаньбо! — отвечал Хуянь Чжо. — Уводи отсюда свои войска, пока не поздно, — иначе погибнешь от моей плети!

— А я четвертый сын правителя великого государства Цзинь, — объявил Учжу. — Мне давно говорили, что в Ляншаньбо собралось сто восемь благородных мужей, что все они побратались, и все — герои один к одному. До сих пор я не верил этому, но сейчас, когда вас увидел, убедился, что люди говорят не зря! Но подумайте сами, вы преданны своему государю, а при его дворе собрались одни продажные сановники, которые ждут не дождутся гибели Сунской империи! Послушайтесь меня, переходите на мою сторону, и вы получите титул вана, будете знатны и богаты! Что вам еще нужно?

— Я ходил в поход против Ляо под знаменами Сун Гун-мина! — крикнул в ответ Хуянь Чжо. — Счесть невозможно, сколько врагов перебил я этой плетью! Неужто не справлюсь с каким-то жалким варваром?

Он ринулся навстречу противнику, Учжу отбивался от него секирой и после тридцати схваток подумал: "Действительно, герой! Будь он помоложе, мне бы его не одолеть!"

В конце концов старый Хуянь Чжо не выдержал и обратился в бегство. Учжу устремился за ним.

Хуянь Чжо во весь опор скакал к городу. Подъемный мост давно не чинился, настил его прогнил — об этом старый воин не знал — и конь его провалился. В этот момент подоспел Учжу и отрубил упавшему голову.

Как только со стены это увидели император и его сановники, они вскочили на коней, покинули город и поскакали вдоль прибрежной дамбы.

Тем временем Учжу придержал коня и сказал приближенным:

— Все-таки я поступил несправедливо! Убил прославленного воина из Ляншаньбо! Клянусь: как только завоюю Поднебесную, устрою ему настоящие похороны — со всеми церемониями и жертвоприношениями!

Горожане открыли ворота и опустились на колени перед победителем.

— Куда девался Кан-ван? — грозно спросил Учжу.

— Бежал!

Учжу приказал не чинить вреда населению, а сам бросился в погоню. Ли через десять он стал нагонять Кан-вана и сопровождающих его сановников.

Гао-цзун обернулся, увидел, что Учжу его настигает, и помертвел от ужаса.

Поистине:


От страха

Могут волосы подняться

И задрожать,

Как в лихорадке, пальцы!


Если вы не знаете, спаслись ли император и его сановники от грозившей им опасности, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Всемогущие святые являют чудеса на великом море.

Сунский Кан-ван попадает в осаду на горе Пютоушанъ.


Много тысяч весен совершают

Жертвоприношенья в храмах люди,

Слышен всюду голос чудотворца —

Свет и мудрость воплотились в Будде.

Тот, кто чтит учение его,

Недоступен чарам духа злого,

Верящего в небо защитит

Сила покровителя святого.


Заметив погоню, Кан-ван в ужасе подумал, что теперь ему не миновать плена.

Но вдруг на горизонте появился большой корабль. Приближенные императора закричали:

— Эй, на корабле! Правьте сюда, спасайте государя!

Корабль развернулся и встал на якорь у самого берега. Кан-ван и его сановники спешились, бросили коней и в одно мгновение очутились на палубе.

Когда Учжу добрался до берега, судно отчалило.

— Корабельщики, — взывал Учжу. — Поворачивайте назад! Я вас щедро награжу!

Не обращая внимания на его призывы, корабельщики подняли паруса, и корабль стремительно понесся прочь.

— Куда же нам теперь направиться? — в раздумье проговорил Учжу.

— Кан-ван скорее всего побежит в Хугуан к Юэ Фэю. Пойдем туда, — предложил военный наставник.

— Хорошо, — согласился Учжу. — Я отправлюсь вперед, а вы следуйте за мной — будете заботиться о подвозе провианта.

Расставшись с наставником, Учжу двинулся вдоль морской дамбы. На пути ему встретились три рыбака.

— Почтенные люди, — обратился к ним Учжу. — Не проплывал ли здесь корабль?

— Как же, как же — совсем недавно проплывал! Человек семь-восемь на нем было.

— Помогите мне догнать их и задержать — получите щедрую награду.

— Охотно поможем, следуйте за нами, — ответили рыбаки, а про себя решили: "Поведем его по самому берегу. Начнется прилив и поглотит этого варвара".

Отряд чжурчжэней продолжал погоню. Внезапно могучий седой вал налетел на берег с грохотом, напоминающим топот десятков тысяч коней.

Прилив в устье реки Цяньтан поистине страшен. О нем написали такие стихи:


Снова оглушил Хаймыньский край

Устрашающий, звериный рев.

Правду говорят, что У Цзы-сюй

Может на людей обрушить гнев.

Все смешалось, гребни белых волн,

Грохот грома, молнии во мгле,

Десять тысяч боевых коней

Мчатся по истерзанной земле!

Но опять появится луна,

Чтобы вновь пролить на землю свет,

Ведь земле присущи, как и встарь,

И закат вечерний, и рассвет.

Про поход в Юэ, про битвы в У 88

Разве вспомнит кто-нибудь из нас?

За деревней песня рыбака

Прозвучит еще в вечерний час.


Охваченный ужасом, Учжу подхлестнул коня и поскакал прочь от берега, стараясь скорее выбраться на возвышенное место. Волны обрушились на его воинов. Несколько тысяч человек — почти весь передовой отряд — утонули. Погибли и три рыбака.

Ярость Учжу не знала предела:

— Попался же я на хитрость! Сколько моих людей утонуло!

Подоспел военный наставник.

— Ну и напугался же я, государь! — облегченно вздохнул он.— Гибель воинов не такая уж большая беда,— главное, что вы живы! Погодите, доберемся до Хугуана и за все с Кан-ваном рассчитаемся.

Войско Учжу, не медля ни минуты, двинулось дальше.

А сейчас снова вернемся к Гао-цзуну. Избавившись от опасности, он и его спутники почувствовали, что проголодались, и попросили корабельщиков дать им что-нибудь поесть.

Не успели государь и его подданные окончить трапезу, как неизвестное судно преградило путь их кораблю. Несколько дюжих молодцов прыгнуло к ним на палубу.

— Что вы делаете? — зашумели сопровождавшие Гао-цзуна сановники. — Вы напугаете государя!

— Какого государя? — послышалось в ответ.

— Сунского сына Неба! — выкрикнул наставник Ли Ган.

— Ого! Вот он-то как раз и нужен нашему великому вану!

Разбойники вытащили из каюты Гао-цзуна, связали его и вместе с сановниками перетащили на свое судно.

У скалистого берега корабль бросил якорь. Когда разбойники явились к своему предводителю, тот спросил:

— Кого поймали?

— Сунского императора.

— Рубите ему голову!

— Постойте! — вскричал возмущенный Ли Ган.— Или вы боитесь, что мы сбежим от вас среди моря? Скажите, за что убиваете, — хоть на том свете знать будем!

— Хотите знать? — главарь сделал знак разбойникам.— Ведите, пусть перед смертью посмотрят!

Пленников притащили в галерею, увешанную картинами. Ли Ган никак не мог понять, что на них изображено, и спросил:

— Что это за картины?

— На первой показано, как прославился Сун Цзян, а на второй изображен я сам — Янь Цин. Сун Цзяна погубили предатели, и я мщу за него императорам.

Ли Ган разразился горестными слезами:

— О добрый и справедливый Сун Цзян! О презренный негодяй Янь Цин! Как же ты не уберег нашего Сун Цзяна от подлецов?!

"Этот злодей говорит правду!" — подумал Янь Цин и после недолгих колебаний приказал разбойникам:

— Посадите их на корабль и пусть плывут, куда хотят!

Приказание его было немедленно выполнено.

Очутившись в море далеко от берега, Гао-цзун и его сановники зарыдали.

— Куда плыть? Видно, злодеи отпустили нас, чтобы мы умерли с голоду!

Вдруг на горизонте показался корабль. Подгоняемый попутным ветром, он несся по волнам им навстречу.

— Помогите! — закричали сановники.

Корабль остановился, и пятеро богатырей прыгнули на палубу.

— Куда путь держите?

— В Хугуан, к Юэ Фэю.

— Отвезем. Переходите на наш корабль, в каюте на столе найдете кое-что съестное.

— Есть же в Поднебесной добрые люди! — растроганно вздохнул Гао-цзун. — Верну трон — награжу их самыми высокими должностями!

Не успел он это сказать, как корабельщик объявил:

— Мы в Хугуане!

— Так быстро? — удивился Гао-цзун. — Не может быть!

— Сойдите на берег и посмотрите — у заставы есть доска с надписью.

Ли Ган первым ступил на землю, за ним сановники под руки свели на берег Гао-цзуна. Действительно, они находились на границе Гуандуна. Хотели поблагодарить корабельщиков, но тех уже и след простыл.

— Видно, нам помогли святые! Но кто они?

— Не печальтесь! — сказал Гао-цзун. — Как только доберемся до Линьани, возблагодарим всех.

Впоследствии он действительно построил храм в честь святых. В нем и поныне курятся благовония.

Итак, государь и его сановники миновали заставу и после нескольких часов ходьбы добрались до небольшой деревушки. Посреди нее высился огромный дом. Сомнений быть не могло: он принадлежал какому-то знатному человеку.

Ли Ган посмотрел на ворота и вдруг с тревогой воскликнул:

— Беда, государь! Бежим скорее! Это дом Чжан Бан-чана!

Ша Бин и Тянь Сы подхватили Гао-цзуна под руки и хотели скрыться. Но было уже поздно. Люди у ворот заметили их и доложили хозяину. Чжан Бан-чан приказал подать коня.

Он быстро нагнал беглецов.

— Государь, постойте! — Чжан Бан-чан спрыгнул с коня и опустился на колени. — Я буду вас охранять. Вы — священная особа, и вам нельзя путешествовать без охраны. Что будет, если с вами случится несчастье! Поживите в моем доме, пока я съезжу за Юэ Фэем.

Гао-цзун сказал спутникам:

— Остановимся, пожалуй, у него, а там подумаем, как быть.

Чжан Бан-чан отдал императору своего коня, а сам вместе с другими сановниками пошел пешком.

Когда добрались до усадьбы, Гао-цзун спросил у Чжан Бан-чана:

— Вы не знаете, где сейчас Юэ Фэй?

— Стоит с войском в Таньчжоу.

Гао-цзун обрадовался. Чжан Бан-чан распорядился устроить пир в честь высоких гостей.

Вечером императора и его спутников проводили в спальню. Чжан Бан-чан расставил стражу, заявил, что едет за Юэ Фэем, а сам вскочил на коня и помчался в лагерь Няньханя.

Старшая жена Чжан Бан-чана, урожденная Цзян, была доброй женщиной. Все время она посвящала чтению сутр и молитвам Будде, а управляла домом вторая жена Чжан Бан-чана, урожденная Сюй.

В этот вечер одна из служанок случайно подслушала во внутренних покоях разговор Чжан Бан-чана о том, что он намеревается выдать чжурчжэням государя и его сановников, и передала этот разговор госпоже Цзян.

"Какое неслыханное преступление! — ужаснулась женщина. — Ведь он попрал законы Неба!"

Во время второй стражи она незаметно пробралась к дверям спальни, где отдыхал император, и осторожно постучалась:

— Скорее вставайте, государь! Бегите отсюда.

— Кто там? — спросили из-за двери.

— Это я — Цзян, жена Чжан Бан-чана. Мой муж оставил вас здесь, чтобы выдать Няньханю!

— Спасите нас, сестрица! — взмолился перепуганный Гао-цзун. — Я вас отблагодарю.

— Идемте со мной, я вас выведу из усадьбы.

— Все последовали за госпожой Цзян в сад.

— Выходы из усадьбы охраняются, — предупредила она, — стены высокие, перелезть через них трудно. Только в саду стена пониже, а за нею огород, — здесь и можно выбраться.

Цепляясь за ветки дерева, росшего возле стены, Гао-цзун и его спутники кое-как добрались до гребня стены, спрыгнули на землю с наружной стороны и бросились бежать. Понимая, что после всего случившегося ей несдобровать, госпожа Цзян сняла с себя пояс и повесилась на дереве.

Между тем Чжан Бан-чан добрался до лагеря чжурчжэней, сообщил о поимке Гао-цзуна и привел Няньханя к себе на усадьбу.

Няньхань прошел в гостиную и распорядился:

— Тащите его сюда!

Чжан Бан-чан со своими людьми бросился в спальню. Двери там оказались распахнутыми, а Гао-цзун и его спутники исчезли.

Стали искать. Следы привели в сад. В одном месте верхушка стены оказалась обрушенной. Рядом на дереве висела мертвая госпожа Цзян.

Чжан Бан-чан в ярости заскрежетал зубами:

— Презренная тварь! Испортила мне все!

Он выхватил меч, отрубил мертвой голову и вернулся в зал:

— Господин, моя жена выпустила Кан-вана! Вот ее голова!

— Беглецы еще не успели уйти далеко, мы их догоним! — заторопился Няньхань, — Поведешь нас! Раз уж ты переметнулся на нашу сторону, оставаться тебе здесь незачем.

Усадьбу Няньхань распорядился сжечь. В огне погибла и вторая жена Чжан Бан-чана. Теперь он горько раскаивался в своей измене, но было уже поздно — пришлось следовать за Няньханем.

Гао-цзун и его спутники шли почти всю ночь и под утро выбрались на большую дорогу. Здесь они столкнулись с Ван До, который направлялся к Чжан Бан-чану, чтобы условиться с ним об открытом переходе на сторону чжурчжэней.

При виде императора Ван До соскочил с коня, опустился на колени и с притворным удивлением воскликнул:

— Как вы сюда попали, государь?

Ли Ган рассказал о потере Цзиньлина.

— Государь, здесь неподалеку моя усадьба — поживите у меня, пока я съезжу в Таньчжоу за Юэ Фэем, — предложил Ван До.

Гао-цзун согласился. Но едва гости вступили в ворота усадьбы, как Ван До крикнул слугам, чтобы их связали, отвели в сад и хорошенько сторожили, а сам вскочил на коня и поскакал к Няньханю.

В это время к старшему сыну Ван До — Ван Сяо-жу, который занимался в библиотеке, прибежал мальчик-слуга и сообщил, что хозяин связал императора и держит под стражей в саду.

Пораженный молодой человек подумал: "Какой позор! Разве так поступают подданные!"

Он бросился в сад, разогнал охрану, освободил пленников и вывел из усадьбы.

Но потом у него мелькнула мысль: "Если я не выполню долг перед государством — меня обвинят в неверности. Пойду против воли отца, — скажут, я непочтителен к родителям. И то и другое — плохо! Как же после этого жить на свете?!"

— Государь, я не могу провожать вас дальше! — горестно воскликнул он и вниз головой бросился с кручи в горный поток.

Гао-цзун и его сановники повздыхали, но делать было нечего — пришлось продолжать путь одним.

Между тем Ван До повстречался с Чжан Бан-чаном, который представил его Няньханю.

— Повелитель, Кан-ван связан и находится под стражей в моем саду — можете его забрать! — доложил Ван До.

Обрадованный Няньхань отправился на усадьбу Ван До. Но едва они вошли в дом, как встревоженные слуги доложили хозяину:

— Господин, ваш сын отпустил Кан-вана и сам сбежал.

Ван До был ошеломлен. Но скрыть правду от Няньханя было невозможно.

Разъяренный Няньхань приказал забрать семью Ван До и все его богатства, предать усадьбу огню, а сам опять ринулся в погоню.

Теперь отряд чжурчжэней вели два проводника — Чжан Бан-чан и Ван До.

У Ван Сяо-жу был телохранитель и слуга по имени Ван Дэ-шоу. Узнав, что его хозяин освободил Кан-вана и вместе с ним бежал, верный слуга решил последовать за своим господином.

Но на дороге его заметил Ван До и доложил Няньханю:

— Великий повелитель, мой слуга Ван Дэ-шоу знает, куда сбежал Кан-ван, и поможет вам его догнать.

Няньхань приказал Ван Дэ-шоу сесть на коня и вести отряд.

— Я не умею ездить верхом, — заявил слуга.

— Тогда иди пешком. Да побыстрее!

"Мой молодой господин, рискуя жизнью, освободил Кан-вана, а я должен помогать врагам догонять его? — подумал Ван Дэ-шоу. — Как бы не так! Заведу их куда-нибудь в горы: пусть полазят по кручам. Надо выиграть время и дать государю спастись".

Не говоря ни слова, Ван Дэ-шоу стал карабкаться вверх по горному склону. Няньхань приказал воинам спешиться, оставить коней у подножья горы и следовать за проводником.

Добрались до половины склона и вдруг увидели впереди небольшую группу людей. Это были Гао-цзун и его спутники.

— Что я наделал! — в отчаянии вскричал Ван Дэ-шоу, оступился и полетел в пропасть.

— На сей раз, видно, нам не уйти! — тяжело вздохнул Гао-цзун, который тоже увидел преследователей.

Но тут случилось чудо: черные тучи затянули небо, дождь хлынул как из ведра.

Мечутся, вздымаясь к небу, волны.

Молнии блестят, рождая гром;

Горы словно в небе утонули,

И смешалось в вихре все кругом!

Туча наползла — и мир под нею

Превратился в царство темноты,

В этом черном, непроглядном мраке

Скрылись даже горные хребты.

Не обращая внимания на дождь, государь и сановники продолжали карабкаться вверх. Чжурчжэни были обуты в сапоги из сыромятной кожи. От дождя сапоги размокли и сделались скользкими. Сделает кто-либо неверный шаг, поскользнется и катится вниз, сбивая с ног других. Многие срывались в пропасть и разбивались насмерть.

А дождь все лил и лил.

Наконец Няньхань не выдержал:

— Кан-ван никуда не денется, все равно догоним. А сейчас расставим шатры и переждем дождь.

Между тем Гао-цзун добрался до вершины горы. Здесь на ровной площадке стоял храм Полководца огненных колесниц. Промокшие путники в нем и укрылись.

В это время Юэ Фэй, стоявший с войском в Таньчжоу, держал военный совет.

— Учжу перешел в наступление по пяти дорогам, — доложил разведчик. — Ду Чун сдал оборону на Янцзы, Цзиньлин пал, император с несколькими сановниками бежал из столицы!

— О государь! Никчемные мы люди — не сумели вас уберечь! — Юэ Фэй в отчаянии выхватил меч из ножен, чтобы покончить с собой, но Чжан Сян и Ши Цюань вовремя подскочили к нему. Один обхватил Юэ Фэя поперек туловища, другой удержал его руку с мечом.

— Господин юаньшуай! Мы обязаны разыскать императора, а вы хотите покончить с собой! Разве так поступает настоящий воин?

— Древняя пословица гласит: "За позор государя платят смертью его подданные", — возразил Юэ Фэй. — Где сейчас Кан-ван — неизвестно, и мне, его подданному, больше незачем жить!

— Не расстраивайтесь, господин юаньшуай! — уговаривал его Чжугэ Ин. — Мы с Гунсунь Лан-шанем сейчас спросим у духов, куда бежал государь.

Юэ Фэй вытер слезы, велел принести столик с курильницей, совершил положенные поклоны и прочитал молитву.

Чжугэ Ин и Гунсунь Лан-шань записали ответ духов:

Заходящее солнце

Горы Сянь и Тань осветило,

Даже узких проходов

Через кручи Цуйвэйские нет,

Кто же руки поднимет,

В коих скрыта великая сила,

Чтобы снова нашелся

Государя потерянный след?

— Здесь ясно сказано, что император на какой-то горе в окрестностях Сян или Тань. Но где именно? — недоумевал Юэ Фэй. — Перечислите мне, пожалуйста, названия всех известных гор в Сян и Тань, — обратился он к начальнику гарнизона Таньчжоу.

Тот исполнил его просьбу, и юаньшуай снова стал гадать. Духи ответили, что Гао-цзун должен находиться на горе Нютоушань.

— Брат Ню Гао, — сказал Юэ Фэй, — бери пять тысяч воинов и отправляйся к горе Нютоушань. Дорогу тебе укажет начальник гарнизона. Я с войском пойду вслед за тобой.

Ню Гао подошел к горе Нютоушань как раз в то время, когда император и его сановники под дождем карабкались вверх по горному склону.

У подножья горы воины раскинули шатры, чтобы переждать непогоду. Скоро разведчики доложили о том, что поблизости находится лагерь чжурчжэней.

— Стало быть, государь здесь, — заключил Ню Гао. — С какой стороны удобнее подняться на гору?

— Со стороны хребта Лист лотоса — там есть дорога, — ответил начальник гарнизона.

Ню Гао повел отряд к хребту, и оттуда один по тропке поскакал в гору.

Спутники Гао-цзуна увидели приближавшегося всадника, узнали в нем Ню Гао и закричали:

— Сюда, полководец Ню! Спасите государя!

У ворот храма Ню Гао спешился, прошел в зал и низко поклонился императору:

— Государь, юаньшуай чуть было не покончил с собой, когда ему сказали, что ваша жизнь в опасности! К счастью, его успели удержать! Он послал меня охранять вас.

Ню Гао передал проголодавшемуся императору и его спутникам провиант, который привез с собой, а затем расставил охрану вдоль дороги.

Когда дождь утих, чжурчжэни сделали попытку подняться на вершину и сразу наткнулись на сунских воинов. Доложили Няньханю. Тот приказал окружить гору и послать людей за подкреплением.

Началась осада.

Между тем начальник гарнизона скакал в Таньчжоу за помощью и скоро повстречал войско юаньшуая.

Прорвавшись к горе, Юэ Фэй в сопровождении Ню Гао пришел в храм.

— Государь, я заслуживаю десять тысяч смертей за то, что не сумел вовремя защитить вас! — воскликнул юаньшуай при виде императора.

Гао-цзун горько заплакал:

— В чем же ваша вина? Не вы, а мои продажные сановники изменили государству! — Тут он рассказал Юэ Фэю о своих злоключениях и добавил: — Я промок под дождем и, должно быть, простудился — у меня жар.

Пока сановники совещались, что делать, явился Чжан Бао:

— Господин юаньшуай, я поймал шпиона!

— Веди сюда! — распорядился Юэ Фэй.

Чжан Бао втащил пленника и поставил на колени. Это был даосский послушник, еще совсем мальчик.

— Ты кто такой? — строго спросил Юэ Фэй. — Как посмел шпионить?

— Я не шпион! Я послушник из монастыря Юйсюй. Наш настоятель послал меня посмотреть, что за войско остановилось в храме. Пощадите!

Юэ Фэй заинтересовался:

— И большой ваш монастырь?

— Большой, очень большой! В нем тридцать шесть строений.

— Передай настоятелю, чтоб не пугался. Скажи ему, что наш государь, спасаясь от врагов, простудился в пути, ему надо отдохнуть и полечиться. Пусть готовится к приему высокого гостя.

Послушник со всех ног бросился бежать.

— Государь, я узнал, что поблизости находится монастырь Юйсюй, — сказал Юэ Фэй Гао-цзуну, — Может быть, вы переедете туда?

Гао-цзун охотно согласился. Когда он устроился в монастырской келье, к нему вошел настоятель:

— Государь, у меня есть божественный лекарь! В свое время он лечил героев Ляншаньбо. Если дозволите, он вас в один миг исцелит!

Получив согласие императора, настоятель удалился.

— Государь, вам следовало бы соорудить возвышение возле храма Полководца огненных колесниц, и с него торжественно объявить о пожаловании званий и титулов нашим военачальникам, — посоветовал Ли Ган. — Так обычно делал ханьский Гао-цзу, чтобы его военачальники усерднее служили государству.

Гао-цзун согласился и повелел цензору Лу Цзиню немедленно заняться постройкой.

На следующий день помост был готов. Император поднялся на него и объявил указ:

"Жалуем Юэ Фэя титулом гуна Ученого и Воинственного, званием великого юаньшуая и назначаем главнокомандующим войсками нашей империи".

Гао-цзун собирался пожаловать звания и другим военачальникам, но у него вдруг закружилась голова, и он отложил церемонию на другой день.

Утром на ворота храма повесили приказ, который гласил:

"Гун Ученый и Воинственный, главнокомандующий войсками империи Сун, великий юаньшуай Юэ Фэй, коим получено высочайшее повеление покарать государство Цзинь и поддержать правящую династию, приказывает военачальникам не жалеть сил во имя государева дела. А посему всем надлежит знать нижеследующее:

Тот, кто не явится по вызову главнокомандующего в его ставку, подлежит смертной казни;

тот, кто самовольно, без разрешения явится в ставку главнокомандующего, подлежит смертной казни;

тот, кто по сигналу барабанов не перейдет в наступление, подлежит смертной казни;

тот, кто по сигналу гонгов не прекратит бой, подлежит смертной казни;

тот, кто самовольно вступит в бой с противником, подлежит смертной казни;

тот, кто будет отнимать имущество у населения, подлежит смертной казни;

тот, кто будет бесчестить женщин и девушек, подлежит смертной казни;

тот, кто будет разглашать военные тайны, подлежит смертной казни;

тот, кто во время военных действий будет предаваться азартным играм, подлежит смертной казни;

тот, кто будет распространять слухи и сеять панику, подлежит смертной казни;

тот, кто не будет соблюдать законов и правил, подлежит смертной казни;

тот, кто затеет дебош, подлежит смертной казни; тот, кто в пьяном виде появится в лагере, подлежит смертной казни..."

Ню Гао внимательно слушал, как военачальники читают приказ. Когда дошли до последних двух пунктов, он усмехнулся:

— Ерунда! Старший брат знает, что я люблю выпить и пошуметь — голос у меня больно громкий! И зачем он все это написал? Вот пойду к нему без разрешения и посмотрю, как это он прикажет меня казнить?

Военачальники направились к Юэ Фэю, но навстречу им вышел Чжан Бао:

— Юаньшуай сегодня не принимает. Приходите завтра.

Все начали расходиться, а недовольный Ню Гао проворчал:

— Ну, ладно! Явлюсь завтра пьяный. Погляжу, что он со мной сделает!

А в это время Юэ Фэй призвал к себе Тан Хуая и сказал ему:

— Брат, я знаю, что Ню Гао недоволен приказом, и мне очень не хочется, чтобы он что-нибудь натворил. Выпить и поскандалить — его слабость. Только поэтому я и отменил сегодня прием. Ты понимаешь, как мне будет тяжело, если он первым нарушит приказ и его придется казнить? Но и поблажки ему давать нельзя, иначе другие не будут повиноваться. Прошу тебя, постарайся все уладить.

Тан Хуай отправился к Ню Гао. Тот сидел в своем шатре и пил вино.

— А! Это ты, брат Тан! — обрадовался Ню Гао. — Садись, выпей со мной за компанию!

Тан Хуай сел, не торопясь выпил кубок и сказал:

У меня есть к тебе дело.

— Какое?

— Ты знаешь, почему старший брат отменил прием? Если не знаешь, то слушай: он собирается послать человека в Сянчжоу за провиантом, но еще не решил — кого. Чжурчжэни отрезали все пути, и никто не хочет ехать! Вот я и пришел с тобой посоветоваться.

— Чего бояться этих жалких варваров! — вскочил с места возбужденный Ню Гао. — Я поеду!

— Тогда больше не пей, — посоветовал Тан Хуай. — А то завтра будешь пьян, юаньшуай пошлет другого, и не видать тебе первого подвига!

Спасибо, что предупредил! — поблагодарил Ню Гао.

На другой день Тан Хуай, к своему удовольствию, увидел, что Ню Гао вошел в шатер скромно, с низко опущенной головой.

— Войску всегда нужен провиант, — сказал Юэ Фэй, когда все военачальники собрались. — Но во время войны без постоянного снабжения войско и вообще не может существовать. Сейчас цзиньская орда отрезала нам пути подвоза. Кто же из вас может прорваться через вражеский заслон и доставить провиант из Сянчжоу?

— Разрешите мне! — вызвался Ню Гао.

— А сможешь? — Юэ Фэй испытующе посмотрел на него.

— Не верите? Могу поклясться! А в доказательство привезу вам головы убитых!

— Хорошо! — согласился юаньшуай. — Даю тебе четыре дня сроку. Но будь осторожен!

Ню Гао сунул за пазуху верительную грамоту, спрятал в колчан властную стрелу, вскочил на коня и поскакал вниз по склону горы.

Вот какие стихи сложили об этом:


Богатырь один сумел

Одолеть страну Сюйго 89

Как же можно не назвать

Храбрым, доблестным его?

В лагерь варваров верхом

Он ворвался невредим,

Как ничтожен был Няньхань,

Оказавшись перед ним!


Если вы не знаете, что произошло дальше с Ню Гао, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Отважный герой переходит на сторону Юэ Фэя.

Удачливый воин отвозит вызов в цзиньский лагерь.


В три чи длиною — лунцюаньский меч,

И красным блеском светится булат!

Благоухает десять тысяч лет

Геройской славы чистый аромат!

Пусть следует примеру благородных

Мужчина, выполняя долг святой,

Пусть, пламенея, грозный и отважный,

На поле брани принимает бой!


У ворот лагеря Няньханя Ню Гао осадил коня:

— Дорогу! Я еду за провиантом!

Размахивая двумя саблями, он обрушился на врагов, убивая всех, кто попадался на пути. Устрашенные чжурчжэни бросились с докладом к предводителю:

— Какой-то черномазый с горы ворвался в наш лагерь! Никто с ним не может справиться!

Разгневанный Няньхань схватил железную дубинку, вскочил на коня и ринулся навстречу дерзкому противнику, но уже после нескольких схваток обратился в бегство. Ню Гао благополучно миновал лагерь чжурчжэней и поскакал по дороге в Сянчжоу.

Няньхань распорядился убрать убитых, привести лагерь в порядок и послать к Учжу гонца с просьбой о подкреплении.

В этот же день разведчики доложили Юэ Фэю о том, что цзиньские войска разбили пять лагерей у подножья горы.

Это обеспокоило Юэ Фэя, он задумался: "В Сянчжоу прорваться Ню Гао удалось, но как он доставит провиант на гору?"

Через день Ню Гао уже был в Сянчжоу.

— Доложите обо мне губернатору! — потребовал он, едва спешился у ворот ямыня, и в нетерпении так ударил саблей по барабану, что разрубил на нем кожу.

В зале Ню Гао опустился на колени перед губернатором и протянул бумагу:

— Скорее читайте грамоту, господин губернатор!

Губернатор Лю быстро пробежал глазами письмо Юэ Фэя.

— Не торопитесь! Вам дано четыре дня сроку, а прошло только три. Не хотите ли закусить с дороги? Прошу во флигель.

— Закусить я не против, — согласился Ню Гао. — Но завтра утром мне непременно надо трогаться в обратный путь!

— Я понимаю, это дело государственной важности, и посему не посмею задерживать вас ни на минуту, — заверил губернатор.

К вечеру того же дня провиант и фураж были собраны и погружены на повозки. Для охраны обоза губернатор Лю выделил три тысячи воинов.

Рано утром Ню Гао получил от губернатора опись, письмо для юаньшуая и распрощался.

В пути обоз попал под проливной дождь. Надо было искать укрытие. Неподалеку, за красной стеной, виднелось строение, — по-видимому, храм. Свернули к нему. Но когда подъехали поближе, то оказалось, что это вовсе не храм, а поместье какого-то вана.

Ню Гао, который боялся, как бы провиант не попортился от дождя, приказал воинам затаскивать повозки прямо в зал. Он и не подумал о том, понравится ли это хозяину.

Надо сказать, что поместье принадлежало Чжэн Хуаю — потомку жуваньского вана Чжэн Эня. Чжэн Хуай был настоящий богатырь, рослый и могучий, непобедимый в бою. Излюбленным оружием его была железная дубина толщиной в человечью ногу.

Когда телохранители доложили ему, что какие-то люди самовольно расположились в зале, он вскипел от ярости и схватился за дубину.

— Эй, разбойники! — закричал он, вбегая в зал. — Как вы посмели без разрешения забраться в мой дом?

Ню Гао не стал ничего объяснять и сразу полез в драку. На пятой схватке Чжэн Хуай выбил оружие из руки противника, повалил его на землю и велел связать.

— Отвечай, что ты здесь делаешь? Кто ты такой? — грозно спросил он пленника, но тот разразился бранью:

— Ты что, ослеп, дохлая псина! Не видишь знамен на повозках? Я — Ню Гао! Везу провиант войску Юэ Фэя на гору Нютоушань. А укрылись мы здесь от дождя.

— Так вы Ню Гао?! — Чжэн Хуай сразу изменил тон. — Что же вы сразу не сказали? — Он развязал Ню Гао и извинился перед ним. — А я — Чжэн Хуай, потомок жунаньского вана Чжэн Эня. Давно слышал я ваше славное имя и с радостью готов считать себя вашим младшим братом, если вы на это согласитесь. Я тоже хочу вместе с вашим юаньшуаем защищать государя и совершать подвиги.

— Что ж, я не против, — снисходительно ответил Ню Гао. — Так и быть, принимаю вас в младшие братья. А теперь накормите, напоите меня, и едем!

— Да, да, конечно! — закивал головой Чжэн Хуай.

После обряда братания был устроен пир, и обоз снова выехал на дорогу. Но теперь он двигался очень медленно — ехали только днем, а ночью приходилось останавливаться на отдых.

На второй день проходили мимо какой-то горы. Неожиданно раздались удары в гонг, и дорогу преградили сотен шесть разбойников. Их возглавлял молодой воин в серебряных латах и шлеме, вооруженный копьем. Он выехал вперед на белом коне и крикнул:

— Эй, вы! Оставляйте повозки, а сами проходите!

Разъяренный Ню Гао обнажил сабли и хотел вступить в бой, но его опередил Чжэн Хуай:

— Брат, позволь мне схватить этого мальчишку!

Завязался ожесточенный поединок. Раз тридцать сходились противники, но ни один из них не одержал победу.

"Вот-те на! — подумал пораженный Ню Гао.— Чжэн Хуай одолел меня на пятой схватке, а с этим и на тридцатой не может справиться! Достойные друг друга противники!"

Он хлестнул коня и подъехал к сражающимся:

— Остановитесь! Я хочу кое-что сказать!

Чжэн Хуай отразил последний удар и отскочил назад:

— Подожди! Мой брат хочет с тобой поговорить.

Молодой воин тоже убрал копье.

— Послушай меня, — обратился к нему Ню Гао и назвал свое имя, — я названый брат Юэ Фэя. Ты отменно владеешь копьем, юаньшуаю нужны такие воины. Почему бы тебе не пойти к нему служить? Ведь лучше совершать подвиги во имя государства, чем разбойничать на большой дороге!

— Так вы и есть полководец Ню! — воскликнул удивленный юноша, спрыгивая с коня. — А меня зовут Чжан Куй, я потомок дунчжэнского вана. Прежде я был чиновником, но когда изменники при дворе повергли государство в смуту, ушел с должности и занялся разбоем. Если вы меня не отвергаете, я готов признать вас старшим братом и вместе с вами служить под знаменами Юэ Фэя!

— Вот это похвально! — одобрил Ню Гао. — Тогда собирайся. Медлить нельзя — надо поскорее доставить провиант.

Они тут же поклялись в братстве, наскоро выпили, и обоз тронулся. Но скоро пришлось опять остановиться: пятитысячное войско разбойников преградило путь.

Разведчики донесли, что их предводитель требует отдать провиант и фураж.

Разгневанный Ню Гао с братьями выехал навстречу великану, восседавшему на черногривом коне в золоченых латах и шлеме. Предводитель потряс копьем Тигровая голова и крикнул:

— Ты и есть Ню Гао?

— Я и есть! А ты кто такой? Как смеешь задерживать обоз?

— Разговаривать будем после,— ответил великан.— Сперва поборемся — иначе не пропущу.

Чжэн Хуай потерял терпение, поднял дубину и ринулся на врага. Тот ловко отражал удары. От напряжения Чжэн Хуай даже вспотел. На помощь ему пришли Чжан Куй и Ню Гао. Но и втроем они не могли одолеть великана.

Наконец противник отступил назад, спешился и сказал:

— Кончайте бой! Я Гао Чун, потомок кайпинского вана. Когда чжурчжэни вторглись в Шаньси, я защищал свою мать. Убил в бою вражеского военачальника, забрал его доспехи и оружие, захватил несколько повозок с драгоценностями. Потом до меня дошел слух, будто государь попал в осаду на горе Нютоушань, и матушка повелела мне идти к нему на помощь. Очень рад, что встретился с вами. У меня и в мыслях не было вас задерживать — просто хотелось показать, на что я способен.

— Я восхищен вашим мастерством! — воскликнул Ню Гао. — Почту за честь иметь такого брата, как вы!

В это время к горе подошел Учжу со всем войском.

— Вот и хорошо, что Кан-ван укрылся на горе Нютоушань! — сказал он Няньханю. — Мы отрежем пути подвоза провианта, и они все там перемрут с голоду!

Когда обоз подъехал к горе Нютоушань, вокруг которой на несколько десятков ли растянулся неприятельский лагерь, Гао Чун сказал Ню Гао:

— Старший брат, позволь мне первому ударить по врагу! Если я прорвусь, вы пройдете следом за мной.

В это время Юэ Фэй грустный сидел в шатре. Вошедший воин прервал его размышления:

— В цзиньском лагере переполох! А почему — неизвестно.

— Враги хотят посеять среди нас панику, — спокойно ответил Юэ Фэй. — Узнайте, что там случилось!

Через некоторое время разведчики вернулись с радостной вестью:

— Полководец Ню с продовольственным обозом прорвался сквозь вражеское окружение и поднялся на хребет Лист лотоса.

Юэ Фэй с облегчением воздел руки к небесам:

— Поистине счастье сопутствует нашему государю.

Когда Ню Гао вручил Юэ Фэю губернаторскую грамоту, тот воскликнул:

— Брат Ню, твое имя будет вписано в книгу заслуг! Ты совершил великий подвиг!

— Не я один, — возразил Ню Гао. — Мне помогли Чжэн Хуай и Гао Чун!

— Что ж ты раньше не сказал! — воскликнул Юэ Фэй.— Зови их сюда! Я хочу с ними познакомиться!

Ню Гао представил названых братьев, и те опустились на колени.

— Оказывается, вы из знатных семей! — удивился юаньшуай. — Тогда я доложу о вас государю. — И он повел их к императору.

Гао-цзун пожаловал молодым воинам воинские звания, и они с разрешения Юэ Фэя поселились в шатре Ню Гао.

На следующий день юаньшуай созвал военный совет и объявил:

— Провиант нам доставлен, но цзиньские войска по-прежнему стоят у подножья горы. Надо их разгромить, чтобы государь мог вернуться в столицу. Кто из вас осмелится поехать во вражеский стан и передать вызов на бой?

— Я! — выступил вперед Ню Гао.

— Ты и так вчера совершил подвиг, — возразил юаньшуай. — Чжурчжэни тебя возненавидели — ведь ты столько воинов у них перебил.

Юэ Фэй велел Чжан Бао обменяться с Ню Гао одеждой и только после этого отпустил его.

— Будь осторожен, дорогой брат! — напутствовали Ню Гао братья. — Не скажи чего-нибудь лишнего.

— Еще древние говорили, — ответил Ню Гао, — "если тебе плохо — не показывай виду. Потерпишь неудачу — молчи!"


Поет, как феникс, быстрая повозка,

Пред нею путь в десятки тысяч ли.

Когда постигло горе государей,

Герои не жалеют головы!

Они идут навстречу цзиньским ордам,

Чтобы прогнать врагов с родной земли,

И буйный ветер может быть задержан

Густой и стойкой порослью травы!


Ню Гао спустился с горы, вытер слезы и сказал братьям:

— Кто знает, может быть, я и погибну! Отомстите за меня! — Он посмотрел на свою одежду и с усмешкой добавил: — В таком наряде я похож на судью!

Потом сел на коня и направился к лагерю чжурчжэней. Узнав его, неприятельские воины зашептались:

— Глядите! Кажется, это южный варвар Ню Гао! И зачем он так вырядился?

Услышав их слова, Ню Гао спокойно сказал:

— Я не только воин, но и чиновник. Доложите своему полководцу, что я привез ему вызов на бой.

Чжурчжэнь рассмеялся и ушел в шатер.

— Южный варвар Ню Гао привез вызов на бой!

— Впусти его, — распорядился Учжу.

Воин крикнул посланцу:

— Наш полководец зовет тебя!

— Ну и хам! — проворчал Ню Гао. — Нет чтобы сказать "приглашает", а то — "зовет"! Как-никак я все же посол!

Когда Ню Гао вошел в шатер, Учжу сидел на возвышении.

— Гостя полагается встречать стоя! — сказал Ню Гао. — Так требует этикет.

— Это я, сын великого цзиньского государя, чанпинский ван, должен встречать тебя с церемониями? — возмутился Учжу.

— Я сам когда-то был таким ваном, — дерзко возразил Ню Гао. — А сейчас прибыл по велению юаньшуая Юэ Фэя и привез государев указ. Так что изволь принять меня, как полагается, по этикету. Или ты воображаешь, что я стану перед тобой на колени?! Ты знаешь правило, что первый министр зависимого государства по положению равен простому чиновнику великой империи? Так что можешь меня не пугать — смерти я не боюсь! Иначе не явился бы сюда.

— Ну раз ты такой бесстрашный, тебя можно приветствовать и по этикету, — смягчился Учжу.

— Вот это правильно! — одобрительно сказал Ню Гао. — Так поступают настоящие герои! Если встретимся на поле боя...

— Полководец Ню, вы требовали этикета — так придерживайтесь его, — оборвал Учжу.

— Виноват!

— Зачем вы приехали, полководец? — продолжал Учжу.

— Передать вызов на бой.

Учжу принял бумагу, внимательно прочитал, написал на оборотной стороне: "Бой состоится через три дня", — и возвратил Ню Гао.

— Я у вас гость, а гостей принято угощать, — заметил Ню Гао.

— Конечно, конечно!

Учжу приказал телохранителям угостить посла. Тот не преминул воспользоваться этим и столько выпил, что с трудом сел на коня.

О возвращении Ню Гао немедленно доложили Юэ Фэю. Тот был так обрадован благополучным исходом дела, что тут же повелел занести подвиг Ню Гао в книгу заслуг.

На следующий день юаньшуай вызвал Ван Гуя к себе в шатер и сказал:

— Вот властная стрела — поезжай в цзиньский лагерь и достань свинью: перед боем надо принести жертву знамени.

Такую же стрелу он вручил и Ню Гао, чтобы тот добыл в неприятельском стане барана.

Оба тут же отправились выполнять поручение, ведь недаром в стихах говорится:


Милостям государя —

Словно морю — не видно края,

А приказ полководца

Нерушим, как гора крутая!


Если вы не знаете, как Ван Гуй и Ню Гао доставали в неприятельском лагере жертвенных животных, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Предателей приносят в жертву вместо свиней и баранов.

Храбрец отдает жизнь в поединке с железными катками.


Как видно, Небес владыка

Сунам всегда помогал,

Чтобы рано иль поздно

Добились победы в бою.

Из двух, кто в душе не верил

И ложную клятву дал,

Один обернулся бараном,

Другой превратился в свинью!


Получив приказ, Ван Гуй спустился с горы.

"Ну и поручение дал мне юаньшуай, — размышлял он. — Свиньи у чжурчжэней, конечно, есть, но они их не продадут. Разве украсть? Но в таком огромном лагере трудно узнать, где они держат свиней! Захвачу-ка я пока какого-нибудь чжурчжэня, а там видно будет!"

Размахивая мечом, Ван Гуй ворвался в лагерь противника, схватил первого попавшегося чжурчжэня, взвалил на коня и был таков.

Когда он поднялся на хребет Лист лотоса, ему повстречался Ню Гао. Тот взглянул на пленника и подумал:

"Почему бы и мне не привести вместо свиньи варвара? Плохо только, что Ван Гуй меня опередил и ему запишут первую заслугу — надо его обхитрить!"

Он незаметно обнажил саблю и приблизился к Ван Гую:

— Быстро ты справился, брат Ван!

— Да ведь дело-то пустяковое!

Некоторое время они ехали рядом, так что их кони почти касались друг друга. Улучив момент, Ню Гао полоснул пленника саблей по шее, и отрубленная голова покатилась на землю. Ван Гуй ничего не заметил и продолжал путь. А Ню Гао подобрал голову и поскакал к неприятельскому лагерю.

— Брат Ван, что это ты везешь безголовый труп? — удивился Чжугэ Ин, увидев Ван Гуя.

— Ван Гуй обернулся, да так и ахнул:

— Вот-те раз! Никак, это проделки Ню Гао. А я и не заметил!

Он бросил труп на землю и опять поскакал к лагерю чжурчжэней.

На полпути ему повстречался Ню Гао, который тоже вез пленника. Хитрец уступил Ван Гую дорогу и весело крикнул:

— Желаю удачи, брат Ван!

— Ох и зверь ты, брат Ню, хуже волка! — укоризненно покачал головой Ван Гуй. — Ну зачем отрезал голову моему чжурчжэню? Захотел отличиться перед юаньшуаем?

— Прости, брат Ван! Виноват! Но первенство все-таки будет за мной!

Ван Гуй ничего не ответил, только подхлестнул коня и поскакал дальше. А Ню Гао поднялся на гору и доложил юаньшуаю:

— Баран доставлен.

— Отведи его в загон, — распорядился Юэ Фэй.

— Мой баран умеет говорить!

— Все равно. Пусть говорит — жить ему осталось недолго.

Еле сдерживая смех, Ню Гао вышел из шатра.

Тем временем Ван Гуй снова ворвался в неприятельский лагерь, во весь голос крича:

— Давайте мне свинью!

Орудуя мечом, Ван Гуй свободной рукой схватил одного из врагов за шнур, скрепляющий латы, бросил поперек седла и поскакал обратно.

Разъяренный Няньхань схватил дубинку, вскочил на коня и ринулся в погоню. Но Ван Гуй был уже далеко.

Возвратившись в лагерь, он доложил юаньшуаю о том, что "свинья" доставлена, и тоже заслужил благодарность.

На следующий день юаньшуай пригласил императора на церемонию жертвоприношения знамени.

После окончания обряда, когда пленные были обезглавлены, Юэ Фэй сообщил государю:

— Я попросил бы вас, государь, подняться завтра на помост и посмотреть, как я буду сражаться с Учжу.

А тем временем между Учжу и его военным наставником происходил такой разговор:

— Юэ Фэй приносит в жертву знамени наших воинов! Я ему этого не прощу! — возмущался Учжу. — Пусть сегодня наши люди схватят двух южных варваров — мы их тоже принесем в жертву.

— Это невозможно, — возразил военный наставник. — Сунский лагерь хорошо укреплен и находится на горе — нам туда не добраться.

Учжу задумался.

— Пожалуй, вы правы. А что, если мы принесем в жертву Чжан Бан-чана и Ван До? Все равно от них больше нет пользы.

Учжу распорядился приготовить все необходимое для жертвоприношений, пригласил братьев, министров, военачальников и в их присутствии принес изменников в жертву боевому знамени.

Так исполнилась клятва, которую предатели когда-то дали на ристалище: "Пусть я превращусь в свинью или барана и пусть северные варвары принесут меня в жертву, если я обману государя!"

По окончании обряда жертвоприношений был устроен большой пир.

В самый разгар веселья воин доложил:

— Полководец Хателун доставил железные катки.

Учжу распорядился укрыть катки с юго-западной стороны от лагеря, и пиршество продолжалось.

На следующий день Учжу со своим войском подошел к подножью горы и стал вызывать Юэ Фэя на бой. Отдав военачальникам указания — кому где стоять и что делать, — юаньшуай выехал навстречу противнику. Его сопровождали только Чжан Бао и Ван Хэн.

Учжу появился перед строем своего войска и крикнул:

— Юэ Фэй! Я уже завоевал Шаньдун, Шаньси, Хугуан и Цзянси! Скоро и вся Сунская империя будет в моих руках! Выдай мне Кан-вана, и я пожалую тебе высокий титул. Ведь ваше положение безнадежно — вы скоро умрете с голоду, если я не сниму осаду!

— Учжу! — громовым голосом отвечал Юэ Фэй. — Ты знаешь, что такое долг? Нет, не знаешь! Ты держишь в неволе двух старых императоров и хочешь еще увести моего государя? Не бывать этому! Пусть мало у меня воинов, но зато все мы дали клятву уничтожить тебя!

Юэ Фэй тронул коня и с копьем наперевес устремился к противнику. Учжу поднял секиру.

После десятка схваток Учжу вдруг повернул коня и поскакал прочь. Чжурчжэни тотчас же подняли крик. Юэ Фэй погнался было за противником, но вовремя повернул назад, — вспомнил, что император в опасном положении, и нельзя рисковать собой.

Чжан Куй ударами в гонг подал сигнал к отступлению. Гао Чун, который со стороны наблюдал за поединком, с недоумением подумал: "Ничего не пойму! Почему юаньшуай бежит? Его же не побили! Неужто Учжу такой богатырь, что напугал его? Дай-ка я с ним сражусь!"

— Брат Чжан, подержи-ка знамя!

Передав Чжан Кую знамя, Гао Чун хлестнул коня и поскакал вниз по склону горы. Учжу в это время собирался подать сигнал к штурму горы Нютоушань, и поэтому нападение Гао Чуна было для него полной неожиданностью. Он едва успел наклониться к гриве коня — удар копья противника пришелся по шлему. Шлем слетел с головы. Перепуганный Учжу как стрела помчался прочь.

Гао Чун погрозил ему вслед и обрушился на вражеских воинов. От каждого удара его копья падало по врагу. Наконец Гао Чун устал — пора было возвращаться в свой лагерь. Но вдруг он заметил какое-то странное сооружение, воздвигнутое на краю неприятельского лагеря.

"Должно быть, у них там склад с провиантом! Если сжечь его — Учжу сразу отступит. Иначе его войско перемрет с голоду!"

И Гао Чун поскакал к непонятному сооружению. Воины доложили Хателуну о его приближении, а тот распорядился пустить на противника железный каток.

"Что за невидаль!" — удивился Гао Чун. Он поддел каток копьем и отбросил в сторону.

Чжурчжэни пустили второй каток, за ним третий, четвертый... Так Гао Чун одолел двенадцать катков, а на тринадцатом его выбившийся из сил конь упал с кровавой пеной на губах. Гао Чун не успел освободить ноги из стремян и был раздавлен.

Потомки воспели героя в стихах:


Жизнь отдал во имя государства,

Отражая цзиньские мечи,

Умер он, а сердце — словно солнце -

Славы льет бессмертные лучи.

Нe разбить броню на колеснице,

Жаль, что тело — не стальная твердь.

Конь подвел, и полководец умер,

Как же о герое не скорбеть?


Хателун подобрал труп Гао Чуна и доставил Учжу.

— Представляете, государь, этот варвар перевернул двенадцать катков! Настоящий чуский Ба-ван! 90

Учжу приказал вновь привести катки в готовность, а голову Гао Чуна выставить на высоком шесте перед входом в лагерь.

Гнев охватил Юэ Фэя, когда ему сообщили о гибели Гао Чуна. Он яростно хлестнул коня и вновь устремился на врага. Военачальники ринулись за ним.

Первым до неприятельского лагеря добрался Ню Гао. Он отогнал чжурчжэней, которые глумились над трупом убитого, и попытался снять голову Гао Чуна с шеста.

На помощь ему подоспели Чжан Ли и Чжан Юн, Хэ Юань-цин и Юй Хуа-лун. Вместе они отразили нападение врагов, забрали труп Гао Чуна и вернулись на гору.

Учжу бросился в погоню, но скоро отстал.

— Герои! — вздохнул он, — Скольких моих воинов перебили.

По его распоряжению воины подобрали убитых и раненых и закрыли ворота лагеря.

Между тем сунские воины доставили труп Гао Чуна на гору Нютоушань. Глядя на убитого, Ню Гао обливался слезами. Другие военачальники тоже не могли скрыть своего горя.

Гао-цзун объявил указ:

"Полководец Гао Чун пал в бою, защищая Сунскую империю. Повелеваем временно похоронить его здесь, на горе. Как только будет одержана победа над врагами, перенести его прах и предать земле в месте, достойном погребения столь доблестного мужа".

А в это время Учжу сидел в шатре, погруженный в тягостные размышления. Неожиданно он вскочил с места и закричал:

— Страшен! Страшен!

— Кто страшен? — с удивлением спросил военный наставник.

— Гао Чун! Он едва не убил меня и перевернул двенадцать катков!

— Стоит ли волноваться из-за какого-то простого военачальника! — стал успокаивать его Хамичи. — Лучше послушайте, как я хочу схватить Юэ Фэя...

Учжу только головой покачал:

— Когда мне понадобилась пара сунских воинов для жертвоприношения, так вы заявили, что достать их невозможно. А сейчас что советуете?!

— Всему свое время! — уклончиво ответил Хамичи. — Я вовсе и не предлагаю лезть на гору. Юэ Фэй глуп, и его можно заманить в ловушку.

— Что?! — воскликнул Учжу, не скрывая своего удивления. — Ну-ка, раскройте мне свои планы!..

Хамичи многозначительно показал ему два пальца и не торопясь стал рассказывать.

Недаром, видно, гласит пословица: "Из-за горячности молодого героя тысячи воинов могут попасть в зубы тигру". Поистине:


В шалаше под крышей камышовой

Обсуждался тайный путь борьбы.

Только прежде чем повергнуть ханей 91

Нужно знать веления судьбы!


Если вы еще не догадались, какой план предложил Хамичи своему повелителю, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Юэ Юнь убивает вражеского военачальника и спасает семью.

Гуанъ Лин дарит рыжего коня и обретает брата.


Недаром с юности прослыл он храбрецом

И громкой славы воинской достиг,

Холодным облаком 92 клубится ратный дух,

Осенним инеем сверкает гордый лик!

Найдется ли другой среди людей —

Как он талантлив и как он могуч?

Героя слава будет на земле

Сиять, как солнца негасимый луч!


— Как можно захватить Юэ Фэя, если нам не удалось даже двух его воинов достать? — с недоумением спрашивал Учжу военного наставника.

— Гора, конечно, неприступна, и взять ее нам не под силу, — ответил Хамичи. — Но я слышал, что Юэ Фэй почтительный сын и очень уважает мать. Она со всей его семьей сейчас живет в Танъине. Пока Юэ Фэй в осаде, пошлите за его родными отряд воинов. Как только Юэ Фэй узнает, что его мать в ваших руках, — ручаюсь, он покорится. А не покорится — умрет с горя. Словом, так или этак, но с ним будет покончено.

Этот совет пришелся Учжу по душе, и он тайно отправил в Танъинь военачальников Сели Хуабао и Чжанчжаону с пятью тысячами воинов, переодетых в форму сунской армии. Военачальникам было приказано доставить родных Юэ Фэя живыми и невредимыми.

К этому времени род Юэ насчитывал около двухсот человек. Старшему сыну Юэ Фэя — Юэ Юню исполнилось двенадцать лет. Он был рослым и сильным, отличался незаурядным умом. Мать пригласила для него учителя. Юэ Юнь занимался с охотой и интересом, мгновенно усваивал все, что ему объясняли, а подчас задавал такие вопросы, на которые учитель не мог ответить. В конце концов он вынужден был отказаться от места:

— У вашего сына такие способности, что я со своими скудными познаниями не могу больше быть ему полезен.

Пригласили другого учителя. С ним повторилась та же история. Больше ни один учитель не соглашался заниматься со столь одаренным учеником.

Тогда Юэ Юнь засел в библиотеке и по книгам отца начал изучать военное искусство. Мальчик приказал изготовить для себя полное боевое снаряжение и в сопровождении телохранителей стал часто ездить на охоту. Иногда отправлялся в город на ристалище и там наблюдал, как обучают фехтованию воинов губернатора Лю.

Бабушка до безумия любила внука, госпожа Ли тоже души не чаяла в сыне.

Однажды в жаркий день, когда бабушка и мать спали, Юэ Юнь вывел из усадьбы коня и поскакал к реке, намереваясь немного порезвиться на ее тенистом берегу. Вдруг небо заволокло тучами, и хлынул проливной дождь.

— Господин, надо поискать, где укрыться от дождя! — крикнул Юэ Юню телохранитель.

Жилья поблизости не оказалось, а дождь все усиливался. Проехав под дождем больше двух ли, они увидели древний храм.

Здание оказалось полуразрушенным, но все же могло защитить от дождя. Юэ Юнь спешился, привязал коня к столбу у входа и вошел в главный зал. Первым долгом он снял с себя мокрую одежду и развесил сушить.

Поднявшись на алтарь, Юэ Юнь вдруг почувствовал страшную усталость, веки слипались. Мальчик прилег. И вдруг сквозь дрему он услышал поблизости громкие звуки битвы.

"Кто может сражаться в этом безлюдном месте?" — мелькнуло у него в голове, и он огляделся.

Перед ним простиралось ровное пустынное поле. Посреди него высился помост, на котором восседал грозного вида полководец с синим лицом и красными волосами. По обе стороны от него стояли чиновники — по двенадцати в каждом ряду. Они наблюдали за поединком, происходившим перед помостом.

Противники так великолепно владели оружием, что Юэ Юнь невольно залюбовался.

Да и можно ли было не залюбоваться этим величественным зрелищем!


Выпад — назад, выпад — вперед,

Выпад — вперед, выпад — назад,

Сильное тело, сверкающий взгляд,

Как установлено — справа и слева —

Строгих чиновников ряд...

Трудно сказать,

Кто кого поразит:

Молот тяжел,

Но надежен и щит.

Солнце погасло —

И мрак на земле,

Молнии грозно

Сверкают во мгле.

Горы

Таким смельчакам не страшны —

Светятся лица

Сияньем луны.

Море вскипит,

Лишь посмотрят на море —

Звезды, страшась,

Упадут с вышины!

Блещут узоры

Причудливых лат,

Ярко расписан

Цветами халат.

Вот, извиваясь, как змеи, схватились,

В пляске смертельной

Себя не щадят!

Видя неистовство двух великанов,

Мир словно замер,

Испугом объят!

Выпад — назад, выпад — вперед,

Выпад — вперед, выпад — назад...


Восхищенный Юэ Юнь не мог удержаться от возгласа:

— Великолепно сражаются! Не найдешь таких воинов среди людей, да и на небе, наверное, нет им равных!

Синеликий полководец метнул на Юэ Юня грозный взгляд:

— Кто там смеет подсматривать? Подать его сюда!

Испуганный Юэ Юнь почтительно приблизился к помосту и ответил:

— Это я, Юэ Юнь, сын Юэ Фэя. Я не подглядывал, а попал сюда случайно — хотел укрыться от дождя. Но полководцы сражались так искусно, что я не вытерпел и вскрикнул. Смиренно прошу, великий полководец, простите меня!

— Так ты — сын Юэ Фэя? — воскликнул синеликий полководец. — Вижу я, тебе правится военное дело? Хочешь — научу тебя искусству рукопашного боя?

— Век не забуду вашего благодеяния, великий полководец! — в восторге воскликнул мальчик.

— Полководец Гром, — распорядился синеликий, — подай Юэ Юню два молота и научи владеть ими, чтобы он мог совершать достойные подвиги!

— Слушаюсь!

Тот, кого назвали Громом, подал Юэ Юню два серебряных молота и показал все возможные приемы боя на них. Мальчик усвоил их с первого раза. Радость захлестнула Юэ Юня, но вдруг у самого его уха раздался голос:

— Молодой господин, проснитесь! Дождь кончился — пора домой!

Юэ Юнь открыл глаза — он лежал на алтаре, а перед ним стоял телохранитель. Оказывается, это был всего лишь сон!

Мальчик поднялся и вдруг за занавесом увидел статую святого с синим лицом и красной бородой. На пьедестале была надпись: "Обиталище духа дунпинского вана Чжан Гуна из Суйяна". По бокам высились изваяния двух богатырей. Надписи к ним гласили: "Полководец Гром, процветающий десять тысяч весен", и "Полководец Юг, очищающий небо от туч". Оба походили на тех полководцев, которые учили Юэ Юня приемам боя на молотах.

Юэ Юнь отвесил святым два поклона, мысленно дал обет в будущем восстановить храм и спустился с алтаря. Телохранитель подал ему высохшую одежду. Мальчик оделся, вскочил на коня и возвратился домой.

На следующий день Юэ Юнь распорядился нанять кузнеца, который выковал ему два молота по тридцать цзиней каждый. Юэ Юню они показались легкими — он приказал сделать новые, потяжелее. Наконец ему понравились молоты весом по восемьдесят два цзиня каждый, и мальчик приступил к упражнениям.

Узнав об обете, который дал сын в храме дунпинского вана, госпожа Ли подарила ему двести лян серебра на восстановление храма и статуй святых.

Дни шли за днями, незаметно пролетел год. Юэ Юню исполнилось тринадцать лет.

Однажды бабушка сказала ему:

— Ты уже большой, а ведешь себя как мальчишка. Отец твой в такие годы был не чета тебе! Сколько раз господин Лю присылал людей справляться о нашем здоровье, а ты так и не удосужился его поблагодарить.

— Бабушка, я давно побывал бы у него, — отвечал Юэ Юнь, — но вы ведь мне не приказывали! А самовольничать я не хотел. Сегодня же съезжу!

Юэ Юнь поклонился бабушке, сообщил матери о ее повелении и с четырьмя телохранителями отправился верхом в город.

"Надо будет разузнать у господина Лю, где сейчас мой отец, — думал он дорогой, — пора уже мне ехать к нему".

У ворот ямыня Юэ Юнь спешился и попросил привратника доложить губернатору. Тот сразу же принял мальчика, поднял его с колен и стал угощать чаем.

— По повелению бабушки, — начал Юэ Юнь, — я приехал справиться о вашем драгоценном здоровье.

— Спасибо, спасибо! — ласково ответил губернатор. — Когда вернешься домой, передай ей: я очень благодарен, что она меня не забывает. Я как-нибудь выберусь ее навестить.

— Что вы, что вы! Разве мы заслуживаем такой чести?! — воскликнул Юэ Юнь. — Господин, а вы не знаете, где сейчас мой батюшка?

"Старая госпожа Юэ просила ничего ему не рассказывать. Не понимаю только — почему?" — подумал губернатор и сказал:

— С тех пор как он уехал в столицу, я не получал от него писем. Наверное, ушел в какой-нибудь поход. А может быть, до сих пор при дворе! Как только узнаю, сообщу тебе.

Юэ Юнь поблагодарил хозяина и откланялся.

— Извини, что сам не провожаю тебя, — сказал на прощание Лю Гуан-ши и приказал слуге проводить молодого господина.

У ворот Юэ Юнь услышал, как его телохранитель говорил привратнику:

— Что это у вас тут стоит рваный барабан? Давно бы пора починить! И как только ваш господин терпит такой непорядок?

— О, да вы ничего не знаете! — ответил привратник. — Сейчас Юэ Фэй охраняет государя на горе Нютоушань. Гору окружили чжурчжэни, и когда у защитников кончалось продовольствие, юаньшуай прислал к губернатору Лю своего военачальника Ню Гао за провиан­том. Господин Ню Гао — человек горячий, не мог никак дождаться, пока о нем доложат, и ударил саблей по барабану. Так этот барабан с тех пор и стоит здесь рваный. Господин губернатор велел не убирать его. Пусть, говорит, стоит здесь в назидание другим чиновникам, чтобы они всегда помнили, с каким рвением Ню Гао выполнял поручение, и брали с него пример!

Юэ Юнь сделал вид, будто не слышал этого разговора, сел на коня и отправился в обратный путь.

— Дома он рассказал бабушке о своем визите.

— Господин губернатор не велел ничего передать? — поинтересовалась госпожа Юэ.

— Лучше не вспоминайте, бабушка! — Юэ Юнь сделал вид, будто огорчен. — Господин губернатор был мною очень недоволен! Твой отец, говорит, защищает государя, сражается с войском Учжу, а ты сидишь дома и балуешься!

— Врешь ты все! — рассердилась старуха. — Иди лучше и садись за свои книги!

Когда Юэ Юнь вышел, госпожа Юэ сказала невестке:

— Видно, господин Лю проговорился. Надо сегодня же написать ему письмо — пусть он предостережет Юэ Юня от необдуманного побега из дому.

— Сегодня же и напишем, — пообещала госпожа Ли.

На следующее утро испуганный телохранитель доложил:

— Мы погибли! К нашему дому идет огромное войско!

У госпожи Юэ опустились руки, она лишь молча переглянулась с невесткой. В доме поднялась паника. Но тут появился Юэ Юнь:

— Бабушка, матушка, не тревожьтесь! Чжурчжэней всего каких-нибудь пять тысяч. Чего их бояться? Позвольте мне — и я перебью их всех, до единого!

— Как ты смеешь хвастаться, когда нам грозит смерть?! — строго прикрикнула на него бабушка.

— Теперь хвастайся или не хвастайся — все одно! — отвечал Юэ Юнь. — Если я не перебью врагов, мы все погибнем!

Юэ Юнь торопливо надел латы, вскочил на коня и выехал навстречу врагу. Через три ли он повстречал чжурчжэней и громко окликнул:

— Так это вы посмели вторгнуться в Танъинь? Ну, погодите — сейчас я вышвырну вас отсюда!

Воины доложили своему военачальнику:

— Великий полководец, какой-то дикарь загородил дорогу!

Сели Хуабао обнажил меч и грозно спросил:

— Ты кто такой?

— Слушай, варварское отродье! — отвечал Юэ Юнь. — Я — сын юаньшуая Юэ Фэя! Зачем ты сюда явился? Искать свою смерть?

— Меня послал за тобой мой повелитель Учжу!

— Вот оно что! — усмехнулся Юэ Юнь. — А не угодно ли тебе отведать моего молота?

Вражеский военачальник посмотрел на него с презрением: что может сделать мальчишка? Но тут взметнулся кверху молот Юэ Юня, и мертвый Сели Хуабао упал с коня.

Его помощник Чжанчжаону попытался было прийти на выручку своему полководцу, но тоже рухнул от второго удара Юэ Юня.

При виде убитых военачальников чжурчжэни бросились наутек. Юэ Юнь кинулся в погоню и многих перебил.

К этому времени весть о нападении чжурчжэней на семью Юэ Фэя дошла до губернатора Лю, и тот сам поспешил на выручку. Но вместо схватки с врагом губернатора ждал торжественный прием в поместье Юэ: чжурчжэни уже были разгромлены. Когда гость уехал, Юэ Юнь сказал бабушке:

— Разрешите мне поехать к отцу. Ведь он защищает государя на горе Нютоушань!

— Я согласна, — отвечала старая госпожа. — Только подожди несколько дней — я соберу тебя в дорогу и подыщу достойных телохранителей.

Юэ Юнь удалился в библиотеку, но мысли об отце не покидали его.

"Время не терпит — надо торопиться! Не вечно же будет продолжаться осада! Сбегу сегодня же ночью!"

Юэ Юнь написал письмо родным и в сумерки бесшумно выскользнул за ворота.

Привратники доложили госпоже Ли о побеге сына и передали его письмо. Мать послала было в погоню за Юэ Юнем пятерых слуг, но те вскоре вернулись ни с чем: никто не знал, в каком направлении он скрылся.

Госпожа Ли повздыхала, но делать было нечего — велела собрать вещи Юэ Юня и отправить их на гору Нютоушань.

Юэ Юнь ехал по дороге и каждого встречного спрашивал, как ему добраться до горы. Через четыре дня он наконец достиг цели. Вокруг не было ни души, и мальчик невольно подумал: "Неужели моего отца убили?"

Услышав стук топора, Юэ Юнь подъехал поближе и увидел дровосека.

— Брат дровосек! — окликнул он.— Скажи, эта гора называется Нютоушань?

— Да! Вы что-нибудь ищете, молодой господин?

— Войско чжурчжэней. Где оно?

— Ну, молодой господин, вы не туда попали! — засмеялся дровосек. — Это гора Нютоушань, да только совсем не та, какую вы ищете! Вам надо в Хугуан, а вы попали в Шаньдун.

— Придется ехать в Хугуан. Как туда поскорее добраться?

— Поезжайте сначала в Синчжоу, оттуда прямая дорога доведет вас до самого Хугуана. Есть, правда, дорога и покороче, да только опаснее — по горам.

Юэ Юнь поблагодарил дровосека, подхлестнул коня и направился в горы.

Через десять ли конь Юэ Юня споткнулся и припал на передние ноги.

"Совсем отощал мой скакун! — с досадой подумал юноша. — А до Хугуана еще вон какой путь! Что же делать?"

И тут до него донеслось ржание: неподалеку к дереву был привязан огненно-рыжий конь, под седлом и с уздечкой.

— Отменный скакун! — обрадовался Юэ Юнь. — И кругом никого! Дай-ка я обменяю его на своего.

Он уже направился было к коню, но вдруг услышал сердитый голос:

— Пойдешь ты наконец или нет, проклятый оборотень!

Юэ Юнь обернулся и увидел подростка лет двенадцати — тринадцати, который тянул за хвост огромного тигра.

"Мальчишка подрастет и, наверное, станет настоящим богатырем! — с восхищением подумал Юэ Юнь. — Должно быть, это его конь. А что, если помериться с ним силой?" — и он крикнул:

— Эй, малый! Что ты привязался к тигру — он ведь ручной. Веди его ко мне!

Подросток, державший тигра за хвост, подумал: "Вот почему тигр так легко дался мне в руки!"

— Что ж, если тигр твой, забирай его!

Он одной рукой схватил тигра за шею, другой — за ногу, раскачал и бросил вниз со скалы. Но он не рассчитал бросок — тигр упал и разбился.

"Ну и силач!" — продолжал восхищаться про себя Юэ Юнь, а сам сошел с коня и с притворным негодованием крикнул:

— Ты убил моего тигра! Давай мне взамен живого.

Юэ Юнь поднял мертвого тигра и швырнул его вверх на скалу. Тигр упал прямо к ногам подростка.

На этот раз уже подросток подумал: "Вот это настоящий богатырь! Он, пожалуй, посильнее меня".

Мальчик спустился со скалы и сказал Юэ Юню:

— Хорошо, я тебе верну живого тигра. Только подожди, пока поймаю.

— Ты мне вернешь дикого тигра, а зачем он мне? Он в неволе подохнет.

— Тогда, может, возьмешь что-нибудь другое взамен?

— Давай коня.

— Еще чего захотел! Ладно, хватит морочить мне голову! Ты сам знаешь, что тигра приручить невозможно. Тебе просто конь мой понравился, и ты решил хитростью его выманить!

Подросток мгновенно схватил лежавший в траве меч и вскочил в седло:

— Давай померимся силами! Победишь меня — конь твой, не победишь — иди своей дорогой!

— Вот это слова, достойные настоящего воина! — одобрительно воскликнул Юэ Юнь. — Ну, начинаем!

Подростки схватились. Долго продолжался поединок, но ни один из противников не мог взять верх.

Юэ Юнь не на шутку огорчился: "Не могу одолеть какого-то мальчишку! А что будет, если повстречается целое войско?"

Дрались до самого вечера. Наконец подросток сказал:

— Выслушай меня: уже смеркается, пора ужинать. Давай отложим бой до завтра.

— А если ты не придешь? — возразил Юэ Юнь. — Я согласен ждать, если ты оставишь мне в залог своего коня.

— И дался же тебе мой конь! Вот, возьми мой меч и жди! — Подросток бросил меч Юэ Юню, подхлестнул коня и ускакал.

Места для ночлега поблизости не оказалось, и Юэ Юнь вынужден был остаться в лесу. Ночью стало прохладно. Юэ Юнь прикрылся мертвым тигром и уснул.

Случилось так, что по дороге, возле которой спал Юэ Юнь, проезжал владелец находившегося неподалеку поместья. Впереди его шествовали слуги с фонарями. Люди шли спокойно и уверенно и вдруг переполошились:

— Беда! Тигр пожирает человека!

Хозяин поместья был человеком смелым, не поддался панике и сам решил во всем разобраться. К своему великому удивлению, он увидел мальчика, который спал в обнимку с тигром.

— Проснитесь, юноша!

Разбуженный Юэ Юнь протер глаза:

— Кто вы, почтенный человек, и откуда?

— Да разве здесь место для ночлега? И откуда вы взяли мертвого тигра? Вы подумали, что за ним может явиться живой и убить вас?

— Не буду от вас таиться, — отвечал Юэ Юнь. — Я держал путь к горе Нютоушань, да повстречался здесь с одним молодым героем. Мы с ним бились весь день, и никто из нас не мог одолеть другого. Решили продолжить поединок завтра. Вот я и остался ждать его.

— Вы слишком доверчивы, молодой человек! А если он не придет?

— Он оставил мне в залог меч.

— Покажите.

Незнакомец с первого взгляда узнал меч своего племянника и спросил:

— Не скажете ли, кто вы такой и откуда родом?

— Я — Юэ Юнь из Танъиня, моего отца зовут Юэ Фэй.

— Так вы его сын! Простите, не знал! Если вы не против, поедемте ко мне на усадьбу. Отдохнете, а там посоветуемся, как быть дальше.

— Извините, что доставляю вам лишние хлопоты! — с признательностью ответил Юэ Юнь.

— Когда прибыли на усадьбу и церемония знакомства состоялась, хозяин назвал себя:

— Меня зовут Чэн Куй, а сражались вы с моим племянником.

Вскоре вошел тот самый подросток, с которым Юэ Юнь сражался. При виде его Юэ Юнь воскликнул:

— Так это ваш племянник? Это вы научили его так хорошо владеть мечом?

— Да, это мой племянник Гуань Лин, сын Гуань Шэна по прозвищу Большой Меч, прославленного героя из Ляншаньбо. Он-тο и научил меня владеть мечом, а я передал свое умение племяннику.

— Что вы так церемонитесь с этим мальчишкой, дядя? — проворчал недовольный Гуань Лин. — Он, наглец, хотел обманом забрать моего коня.

— Ну, нет! Ты ошибаешься, племянник! — возразил Чэн Куй. — Он не обманщик, а сын Юэ Фэя из Танъиня, о котором ты много слышал, и зовут его Юэ Юнь.

— Что же ты мне сразу об этом не сказал?! — обрадованный Гуань Лин подбежал к Юэ Юню. — Я бы тебе без всякого поединка отдал коня!

— Благодари убитого тигра! Если бы не он, я бы так и не узнал, как великолепно ты дерешься мечом!

Подростки рассмеялись и, обменявшись приветственными церемониями, сели за стол.

Выпили вина, и разговор оживился. Юэ Юнь, обращаясь к хозяину, сказал:

— Вы не станете противиться, если я побратаюсь с вашим племянником?

— Да что вы! — вскричал Чэн Куй. — Это большая честь для нас!

— Вы слишком меня хвалите! — сказал для приличия польщенный Юэ Юнь.

Мальчики тут же дали друг другу клятву быть братьями, и пир продолжался почти до утра.

На следующий день Чэн Куй объяснил Юэ Юню, как добраться до горы Нютоушань, и дал ему денег на дорожные расходы.

— Мой племянник еще мал, ему нет и двенадцати лет, — говорил на прощание Чэн Куй, — так что подождите годочка два, а там и он приедет помогать вам!

Юэ Юнь не знал, как благодарить доброго и гостеприимного хозяина. Он низко ему поклонился, пожал руку Гуань Лину и покинул усадьбу.

До самого полудня Юэ Юнь ехал без остановки, пока не добрался до леса. Тропинка была узкая, заросшая густым кустарником. Вдруг конь оступился и вместе с всадником рухнул в вырытую на пути яму. Тотчас же загремели гонги, в яму опустились шесты с крючьями и поддели Юэ Юня:

Поистине:


Подвергся козням черепашьим

На дно спустившийся дракон,

И был в долине тигр могучий

Собакой хитрой проведен.


Если вы не знаете о дальнейшей судьбе Юэ Юня, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА СОРОКОВАЯ

Юэ Юнь находит невесту в поместье Гунцзячжуан.

Чжан Сян спасает государя на горе Нютоушанъ.


Издревле к счастью

Тропы неизвестны,

Но жениха

Всегда влечет к невесте.

Вы, связанные

Узами любви,

И разлученные

Душою — вместе!


Итак, Юэ Юнь провалился в яму, и какие-то люди поддели его крюками. Но юноша не растерялся, громко гикнул, конь взвился на дыбы и вынес его из ямы. Перепуганные разбойники разбежались.

Это были конокрады. А возглавлял их Лю Ни, второй сын предателя Лю Юя. Больно уж понравился ему рыжий конь Юэ Юня, и он непременно хотел им завладеть.

Между тем Юэ Юнь скакал по горной дороге. Начинало смеркаться, но подходящего места для ночлега не попадалось. Наконец, когда уже совсем стемнело, он очутился возле какой-то усадьбы. Люди как раз запирали на ночь ворота. Юэ Юнь спешился и обратился к ним:

— Не пустите ли меня переночевать?

Наш хозяин очень гостеприимен, — ответил один из слуг, — но только он уже лег спать, и нам неудобно его тревожить. Я бы устроил вас у себя, но, боюсь, вам не понравится — постель жестковата.

— Ничего, — сказал Юэ Юнь. — Я и не собираюсь спать: посижу до рассвета — и в дорогу. Только куда поставить коня?

— Об этом не беспокойтесь.

Юэ Юнь поблагодарил. Человек провел гостя к себе в домик. Юэ Юнь стал его расспрашивать, как называется место, куда он попал, и кто хозяин усадьбы.

— Поместье называется Гунцзячжуан, — отвечал тот. — А хозяин наш большой хлебосол, у него часто бывают гости. Если бы вы приехали пораньше, он принял бы вас как подобает!

— Ничего, спасибо, хоть вы меня приютили! — поблагодарил его Юэ Юнь.

Несмотря на то что добыча ушла из его рук, Лю Ни и не думал успокаиваться. Он пустился по следам беглеца. В сумерки он тоже добрался до усадьбы, где устроился Юэ Юнь.

— Что там за строение? — спросил он своих разбойников.

— Усадьба Гунцзячжуан.

“Я давно хотел забрать дочь Гун Чжи себе в наложницы. Сама судьба, видно, привела меня сюда”, — подумал Лю Ни и приказал разбойникам взять усадьбу.

Слуги заметили чужих людей и разбудили хозяина. Тот вооружился и вместе со своими людьми выступил против нападающих. Но разве простые крестьяне могли устоять против вооруженных до зубов разбойников? Они сразу же обратились в бегство.

Их крики разбудили Юэ Юня. Он схватил свои молоты и выскочил во двор.

Лю Ни не успел опомниться, как молот Юэ Юня обрушился на его голову. Потеряв своего предводителя, разбойники бежали.

Пока Юэ Юнь преследовал их, в главном зале усадьбы были накрыты столы в честь гостя, и когда тот вернулся, Гун Чжи пригласил его занять почетное место.

Жена хозяина из-за двери незаметно подглядывала за Юэ Юнем и была поражена его необыкновенной внешностью.

— Вот бы нам такого зятя! — сказала она мужу, когда он вышел отдать кое-какие распоряжения. — С виду он молод и, наверное, еще не просватан.

— Это легко узнать. — Гун Чжи снова вышел в зал и обратился к гостю: — Почтенный молодой гость, моя супруга не знает даже, как благодарить вас за спасение. Нашей единственной дочери четырнадцать лет, и если вы не возражаете, мы готовы ее за вас сосватать.

— Женитьба-дело серьезное, — ответил Юэ Юнь, — и я не могу дать согласия, не посоветовавшись с родителями.

— Я вас понимаю и могу подождать, — заверил его Гун Чжи. — Вы только оставьте нам какую-нибудь вещь в знак того, что сговор состоялся.

Юэ Юнь достал связку монет и протянул ее Гун Чжи:

— Эти деньги мне дала бабушка на дорогу вместо амулета. Пусть они останутся у вас в знак того, что как только настанет мирное время, я приеду за невестой.

Юэ Юнь еще одну ночь провел в усадьбе Гунцзячжуан, а наутро распрощался с радушными хозяевами и снова пустился в дорогу.

А теперь возвратимся к Ню Гао. В пятнадцатый день восьмого месяца он, грустный, сидел в шатре. К нему зашел Тан Хуай.

— Брат Тан, — сказал ему Ню Гао, — сегодня я хочу принести жертвы и поплакать на могиле Гао Чуна.

— Хорошо, я доложу юаньшуаю.

Когда Тан Хуай вышел, Ню Гао велел телохранителям приготовить вино, жертвенные кушанья и вечером отправился на могилу.

Преклонив колена, он принес жертвы и горько заплакал:

— О, мой брат! О, несчастный брат Гао!...

От рыданий в голове у Ню Гао помутилось, и он без чувств упал на могилу.

В этот день юаньшуай Юэ Фэй в сопровождении Чжан Бао выехал из лагеря, чтобы ознакомиться с расположением цзиньских войск.

— Ну и армия у чжурчжэней! — сокрушался он, когда они проезжали мимо лагеря Учжу. — Как же тут уберечь государя? В один прекрасный день кончится провиант, и все мы погибнем!

Возвратившись в лагерь, расстроенный юаньшуай удалился в шатер, приказав Чжан Бао выставить повсюду усиленную охрану.

Между тем император в монастыре Юйсюй отмечал праздник Середины осени. На столе были расставлены вино и закуски. С императором был только один Ли Ган.

— Мой верный друг! — сетовал Гао-цзун. — До чего же неласкова ко мне судьба! Отца и деда враги увели в неволю. Мне самому чудом удалось вырваться из рук чжурчжэней, переплыть реку и вступить на трон в Цзиньлине. Как будто все стало налаживаться, и тут опять в нашу землю вторгся Учжу. Если всемогущие духи не явят чудо, нам, видно, до конца дней не видать покоя!

Император горько заплакал. Ли Ган, как мог, его утешал:

— И все-таки, государь, судьба не лишила вас счастья. Пусть два старых императора в неволе, сидят в яме, но главное — они живы!

Как только Ли Ган упомянул о старых императорах, Гао-цзун зарыдал еще горестнее. Чтобы как-нибудь отвлечь его от грустных мыслей, Ли Ган предложил:

— Государь, вы помните изречение древних: “Сколько раз в жизни человеку удается видеть над собою полную луну”? Сегодня праздник Середины осени — не хотите ли полюбоваться луной? Может быть, это развеет вашу печаль?

— Я не против, — согласился император. — Только вы уж составьте мне компанию.

Ли Ган приказал подать коней. Они выехали за ворота монастыря и направились к храму Полководца огненных колесниц. Навстречу им вышел Тао Цзинь и осведомился:

— Осмелюсь спросить, куда направляется государь?

— Хочу спуститься с горы и полюбоваться луной.

— Простите, государь, но я не могу вас пропустить, иначе юаньшуай меня строго накажет! — набравшись смелости, сказал Тао Цзинь.

— Не бойся. Если он вздумает тебя наказывать, я заступлюсь, — пообещал император.

Тао Цзиню пришлось уступить. Гао-цзун и Ли Ган спустились к хребту Лист лотоса. Здесь их попытался задержать Чжугэ Ин.

— Не мешайте мне — я знаю, что делаю! — с недовольством сказал император. — Ничего со мной не случится. Чжугэ Ину пришлось открыть проход в заграждениях на дороге. Когда император проехал, он шепнул Ли Гану:

— Великий наставник, прошу вас — присматривайте за государем! Возвращайтесь поскорее, появляться на глаза врагу опасно!

Ли Ган в знак согласия кивнул головой.

Когда государь и его наставник спустились к подножью горы, Ли Ган придержал коня и обратился к Гао-цзуну:

— Взгляните, государь! Отсюда стан чжурчжэней виден как на ладони!

Император остановился...

А в лагере чжурчжэней в это время произошло следующее. Учжу тоже залюбовался необыкновенно яркой луной и предложил своим военачальникам выехать на прогулку. Подъехав к подножью горы, они услышали неподалеку голоса. Учжу поспешил укрыться в тени скалы и прислушался. Это же голос ненавистного Кан-вана!

— Он здесь! — шепотом сказал Учжу военному наставнику. — Я сейчас подкрадусь и схвачу его. А вы скачите в лагерь за воинами — будем брать гору!

Хамичи удалился.

Учжу стал осторожно пробираться среди скал поближе к Кан-вану. Тот в это время как раз проклинал его.

— Эй, ничтожество! Ты еще смеешь оскорблять людей! — во все горло рявкнул Учжу и выскочил на освещенное луной место. — Берегись!

У Гао-цзуна и Ли Гана от страха душа ушла в пятки. Они повернули коней и пустились наутек. Учжу преследовал их по пятам. Чжугэ Ин сверху заметил погоню и преградил дорогу преследователям. В это время один из младших военачальников бросился в шатер Юэ Фэя.

— Господин юаньшуай, беда! Государь самовольно поехал на хребет Лист лотоса! Учжу лезет на гору!

Встревоженный Юэ Фэй крикнул, чтобы ему подали коня, но Чжан Бао доложил:

— На вашем коне молодой господин Чжан Сян поскакал спасать государя!

Юаньшуай бросился к воротам лагеря пешим...

Дело в том, что в спешке Чжан Сян перепутал коней и вскочил на коня Юэ Фэя.

Отряд Чжугэ Ина к этому времени был разбит чжурчжэнями, император вот-вот мог попасть в плен. Чжан Сян вскинул копье и с ходу налетел на Учжу. Тот едва успел уклониться от удара — острие копья разорвало ему ухо...

Едва Юэ Фэй выбежал за ворота, как увидел скачущего ему навстречу Гао-цзуна.

— Государь, вас, наверное, напугали! — воскликнул юаньшуай и, обращаясь к Ли Гану, добавил: — Великий наставник, вы самый близкий государю человек! Как же вы разрешили ему гулять в таком опасном месте?

— Виноват, простите! — пробормотал смущенный Ли Ган.

А в это время Чжан Сян преследовал Учжу и, когда тот укрылся в своем лагере, ворвался во вражеский стан следом за ним, избивая всех, кто встречался ему на пути. Учжу бежал в тыловой лагерь. Чжан Сян хотел было продолжать преследование, но тут раздались удары барабана, возвещая об окончании второй стражи, и молодой человек повернул обратно, чтобы доложить юаньшуаю о своем подвиге.

Пока происходили все эти события, Ню Гао в беспамятстве лежал на могиле Гао Чуна. Вдруг возле самого его уха раздался голос:

— Брат Ню, вставай и соверши подвиг!

Ню Гао мгновенно очнулся, вскочил на коня и выхватил свои сабли. Воины, оборонявшиеся на склоне горы, решили, что он едет в бой по приказу юаньшуая, и поэтому не стали его задерживать.

Когда Ню Гао ворвался в неприятельский лагерь, чжурчжэни доложили о нем Учжу.

— Этот черномазый ни во что меня не ставит! — в ярости вскричал Учжу. Он вскочил на коня и помчался навстречу врагу.

Грозный вид цзиньского предводителя испугал Ню Гао, но прежний голос шепнул ему:

— Брат Ню, смелее! Я тебе помогу!

Ню Гао овладел собой, отбил удар вражьей секиры и сам сделал выпад. Удар пришелся Учжу по плечу. Он круто повернул коня и обратился в бегство. Но цзиньские воины продолжали наседать. От напряжения у Ню Гао заболели руки, пот градом катился с его лба. В отчаянии он воскликнул:

— Брат Гао Чун! Помоги же мне!

Вражеские воины только рассмеялись:

— Никак, с ума сошел этот черномазый Ню Гао! Давайте-ка вместе навалимся на него и схватим!

Кольцо врагов вокруг Ню Гао сомкнулось...

Но не будем гадать, что случилось с Ню Гао, расскажем лучше о Юэ Юне. Подъехав к горе Нютоушань, он в изумлении остановился: вражеские лагеря растянулись в обе стороны на десять ли.

“Здорово! — мысленно воскликнул Юэ Юнь. — Подумать только, какая несчетная вражья рать здесь собралась! Ладно, все равно перебью всех!”

Он тронул коня за поводья, взмахнул молотами и крикнул:

— Берегитесь, варвары! Юэ Юнь идет на вас!

Под его натиском враги отступили. Тогда в бой вступил сам Учжу, вооруженный секирой.

Юэ Юнь с такой силой отбил его удар, что Учжу покачнулся и почувствовал боль в руке. С криком он ускакал прочь.

Юэ Юнь не стал его преследовать. Он беспрепятственно разъезжал по вражескому лагерю, будто по пустынной равнине, — трупы перед ним громоздились горами, кровь лилась рекой.

В этот момент он и увидел в кольце врагов Ню Гао. Кровь опять закипела в жилах юноши. Он разогнал чжурчжэней и крикнул:

— Дядя Ню Гао, это я — ваш племянник Юэ Юнь!

Пораженный Ню Гао остановился.

— Ты как сюда попал?

Вдвоем они вырвались из кольца и вернулись на гору. А тем временем Юэ Фэй созвал у себя в шатре военный совет.

— Полководец Ню просит разрешения предстать перед вами! — доложил чиновник.

— Впустите! — распорядился Юэ Фэй.

Ню Гао вошел и опустился на колени:

— Господин юаньшуай! Ваш приказ выполнен!

— Какой приказ?

“На самом деле, какой приказ? — подумал с недоумением Ню Гао. — Я спал на могиле Гао Чуна, потом ворвался в неприятельский лагерь и встретил Юэ Юня. Никто мне ничего не приказывал!...”

Сделав вид, как будто бы ничего не случилось, Ню Гао сказал:

— Простите, господин юаньшуай, я сам не знаю, что говорю! Я увидел, что мой племянник Юэ Юнь проник в неприятельский лагерь, и бросился ему на помощь.

Только теперь Юэ Фэй уразумел, что Ню Гао дрался с чжурчжэнями вместе с его сыном, и поэтому сказал:

— Встань, пожалуйста, брат Ню Гао!

Ню Гао отошел в сторону, а Юэ Фэй подозвал сына и строго спросил:

— Ты зачем сюда явился? Почему не учишься дома?

Юэ Юнь рассказал ему, как войско чжурчжэней пыталось напасть на них и как он отразил врагов. Слушая сына, Юэ Фэй только вздыхал.

Потом Юэ Юнь поведал отцу о том, как по ошибке попал в Шаньдун, как встретился с Гуань Лином и убил Лю Ни, и как просватался за барышню Гун.

Юэ Фэй отправил сына отдыхать, а на следующее утро представил своим военачальникам. Так как сын выдержал испытание в бою, то он решил послать его за провиантом, и поэтому после утреннего приема велел Чжан Бао приготовить для него коня.

Поедешь в Цзиньмыньчжэнь. Скажешь начальнику гарнизона, чтобы он послал мне провиант и сам шел па помощь. Мы должны вернуть государя в Цзиньлин во что бы то ни стало! Будь осторожен в дороге.

Юэ Юнь вышел из шатра, вскочил на коня и поскакал к хребту Лист лотоса.

“Пожалуй, легче всего пробиться через лагерь Няньханя!” — подумал он и выхватил молоты.

Поистине:


Смерть презирая,

Яростно и смело

Прорвался он

Сквозь вражеские стрелы.

Засады,

Загражденья миновал,

Свершая подвиг

За святое дело!


Если вы не знаете, как Юэ Юнь сражался в неприятельском лагере, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

Уничтожив таблички о запрещении поединков, Юэ Юнь нарушает приказ.

Победив в единоборстве цзиньского вана, Хань Ян-чжи проникает во вражеский стан.


Героя юного горяч

Неистощимый пыл,

С послушным луком и мечом

Непобедим он был.

Он вражескому главарю

Снес голову с широких плеч,

Поганой кровью загрязнив

Свой благородный меч.


Итак, Юэ Юнь ворвался в неприятельский лагерь и крикнул:

— Берегитесь, варвары! Я здесь!

Словно пляшущие в воздухе снежинки, замелькали его молоты. Няньхань выехал навстречу противнику, но, увидев перед собой юного воина, еще совсем мальчика, рассердился:

— Мальчишка! Я тебе покажу!

Он вытащил бронзовый молот и метнул его в Юэ Юня. Тот ловко уклонился в сторону, одним молотом отбил удар, а другим нанес ответный удар противнику в левое плечо. Няньхань вскрикнул и бросился наутек.

Юэ Юнь проскакал через весь лагерь и выбрался на дорогу, ведущую к Цзиньмыньчжэню. В городе он явился в ямынь и вручил письмо отца начальнику гарнизона Фу Гуану.

На следующее утро начальник гарнизона проводил Юэ Юня, а сам занялся подготовкой к походу. Когда он находился в военном лагере, ему доложили:

— Господин, какой-то нищий требует, чтобы вы его приняли!

— Впустите! — распорядился Фу Гуан.

Вошел молодой человек, одетый в лохмотья. Начальник гарнизона смерил взглядом его могучую фигуру и строго спросил:

— Ты почему скандалил?

— Я не скандалил, — спокойно отвечал тот. — Я просил ваших людей впустить меня, а они гнали прочь.

— Ты, видно, силен, если посмел спорить с моими людьми?

— На силу не пожалуюсь.

— Оружием пользоваться умеешь?

— Немного.

— Дайте ему мой меч, — распорядился Фу Гуан. — Хочу посмотреть на его искусство.

Нищий взял меч и стал показывать приемы боя. Фу Гуан смотрел на него с восхищением.

“Ну и богатырь! В моем мече больше пятидесяти цзиней, а он вертит им, как игрушкой!”

Нищий, которого звали Ди Лэем, оказался потомком Цинси-вана Ди Цина.

— Молодец! — похвалил его Фу Гуан. — Назначаю тебя начальником передового отряда. Как только совершишь подвиг, получишь повышение.

Не будем описывать, как Фу Гуан снаряжал войска и как выбирал счастливый день для выступления в поход. Вернемся сейчас к Няньханю, который созвал своих военачальников на совет.

— Силен сын Юэ Фэя! — говорил он. — Не иначе как он убил юаньшуая Сели Хуабао!

В шатер вбежал воин и доложил:

— Господин, прибыл Ваньянь Золотой Шар! Ждет ваших приказаний у ворот лагеря!

Ваньянь Золотой Шар был младшим сыном Няньханя.

Молодой воин обладал необыкновенной силой и в совершенстве владел искусством боя на молотах.

Когда отец провел его к Учжу, Ваньянь Золотой Шар смело спросил:

— Наш старый государь никак не поймет, почему вы до сих пор не схватили Юэ Фэя и Кан-вана и не завладели Поднебесной?

Учжу рассказал ему о храбрости Юэ Фэя и его военачальников.

— Дядя, разрешите мне сейчас сразиться с Юэ Фэем, — вызвался молодой воин. — Я с ним быстро разделаюсь, тогда и попируем.

“Пусть узнает, кто такой Юэ Фэй!” — усмехнулся про себя Учжу и приказал выстроить войско для боя.

Когда сунские воины доложили о передвижении в лагере чжурчжэней, Юэ Фэй обратился к военачальникам:

— Кто выйдет навстречу врагу?

Как всегда, первым вызвался Ню Гао.

— Поезжай, но будь осторожен! — разрешил юаньшуай.

Ню Гао поскакал к вражескому лагерю, громко крича:

— Эй, варвары! Кто будет драться со мной? Называйте имя, чтобы я сразу знал, кого побил!

— Я, Ваньянь Золотой Шар, буду драться! — вызвался молодой воин.

— Золотой Шар! — усмехнулся Ню Гао. — По мне будь ты хоть железным шаром, я из тебя все равно сделаю мясную фрикадельку!

Начался бой. Золотой Шар с такой силой ударил Ню Гао, что у того заныли плечи.

— Неплохо! — крикнул он и, понимая, что ему не устоять, обратился в бегство.

— Этот юнец только что явился в лагерь Учжу, — доложил он Юэ Фэю. — Силища у него страшная, молоты тяжелые — не смог я с ним справиться!

В это время к Юэ Фэю подскакал разведчик.

— Господин юаньшуай, вражеский военачальник шумит, требует, чтобы вы сами выехали на поединок!

— Вот наглец! — покачал головой Юэ Фэй. — Впрочем, посмотрю, что это за богатырь появился у чжурчжэней.

В сопровождении военачальников юаньшуай покинул лагерь. Когда противник приблизился, Юэ Фэй увидел, что:


Зловещ и грозен,

Словно туча он,

Надевший

Из верблюжьей кожи латы,

На голове —

Сверкает шлем булатный,

Броня на теле...

Истинный дракон!

Ужасный лик —

Ужель не привиденье?

Густая грива

Достает до ног.

Да, это лев,

Застывший на мгновенье,

Чтобы внезапный

Совершить прыжок!

Два молота

Блестят над головою,

Он в ярости

Сдержать не в силах дрожь...

Уже ведут

Коня на поле боя,

Могучий конь

С цилинем черным схож!


— Кто хочет с ним сразиться? — обратился юаньшуай к приближенным.

Первый вызвался Юй Хуа-лун.

— Ты кто такой? — крикнул Золотой Шар, когда тот выехал ему навстречу.

— Юй Хуа-лун, военачальник юаньшуая Юэ Фэя.

— Ну, так отведай моего молота!

Всадники схватились. Юй Хуа-лун сразу почувствовал, что ему не одолеть противника, и ускакал на гору. Его сменил Дун Сянь.

Подняв секиру, он налетел на чжурчжэня, но после восьми схваток тоже отступил.

Боевой азарт овладел Хэ Юань-цином. Не спрашивая разрешения юаньшуая, он хлестнул коня, поднял молоты и ринулся навстречу врагу.

— Прежде чем драться, назови свое имя! — крикнул ему Золотой Шар.

— Я — Хэ Юань-цин! Уж от меня ты не уйдешь! “Этот южный варвар тоже дерется на молотах, как и я! — подумал Золотой Шар. — Попробую помериться с ним силой!”

Он двинулся навстречу противнику, и поединок начался.


Тревожно

Затрещали барабаны,

Клич боевой

Гремит над полем брани!

Два жеребца —

Как юркие драконы!

А молоты рождают грохот грома!

Чжурчжэньский вождь

Коварен и искусен,

Он хочет

Растоптать священный край,

Но Юань-цин

Перед врагом не струсит,

Он защитит

От недруга Китай!

Он защитит

Отчизны сунской знамя,

Могуч герой,

Скрежещущий зубами!

Негодованьем

Цзиньский вождь объят,

Из-под густых бровей

Глаза горят.

* * *

Их битва

Устрашила в небе тучи.

При виде

Этих двух богатырей

Вода внезапно

Вышла из морей

И задрожали

Гор высоких кручи!

* * *

Если достойны друг друга в сраженье,

Если упорны в бою напряженном,

Трудно сказать, кто из двух победитель,

Трудно кого-то назвать побежденным!


После двадцати схваток Хэ Юань-цин не устоял и бежал на гору.

“Мой племянник одержал столько побед, и незаметно, чтобы он устал!” — подумал довольный Учжу и ударами гонгов созвал войска.

— Дядя, почему вы вернули меня? — спросил его Золотой Шар. — А я только было собрался схватить Юэ Фэя!

— Ты устал с дороги. Отдохни, а завтра снова будешь драться.

И Учжу пригласил племянника к столу. За вином завязалась беседа, и кто-то упомянул о необыкновенной храбрости юного воина Юэ Юня.

— Зря его хвалите! — с самодовольной усмешкой заявил Золотой Шар. — Завтра же я его побью!

В это время Юэ Фэй вернулся в лагерь и сказал военачальникам:

— В цзиньском стане появился какой-то юнец. Храбрость его граничит с безумием, как бы он опять не напал на нас.

И он велел выставить на подступах к горе усиленные караулы.

На другой день войска чжурчжэней снова подступили к горе, и юаньшуай приказал Чжан Сяну первым завязать бой.

— Эй, ты! Как твое имя? — высокомерно окликнул его Золотой Шар.

— Чжан Сян. Юаньшуай Юэ Фэй поручил мне схватить тебя. Не вздумай бежать!

С копьем наперевес он устремился на противника.

“Дядя предупреждал меня, что в бою от южных варваров можно ждать чего угодно, — подумал Золотой Шар и поднял молоты. — Надо быть осторожнее”.

Противники скрестили оружие. Копье летало, как будоражащий реку дракон; молоты мелькали, словно прыгающие с горы тигры. Искусно владел копьем Чжан Сян, но и Золотой Шар действовал молотами безукоризненно. В конце концов у Чжан Сяна истощились силы, и он вынужден был бежать.

Юаньшуаю больше некого было высылать в бой — пришлось выставить таблички о запрещении поединков. Золотой Шар кричал, бранился, но никто не принимал его вызова, и ему пришлось вернуться в лагерь, где его с триумфом встретил ликующий Учжу.

А тем временем из Цзиньмыньчжэня вернулся Юэ Юнь. Подъехав к стану чжурчжэней, юноша пришпорил коня и галопом проскакал через лагерь. Кто попадался под его молоты — падал мертвым, кому удавалось увернуться — спасался бегством. Вырвавшись из вражеского окружения, Юэ Юнь поднялся до половины горы, и вдруг в глаза ему бросились выставленные повсюду таблички о запрещении поединков.

“Странно! — подумал он. — Я прорвал кольцо неприятеля, и никто не посмел меня задержать, а тут эти объявления! Наверное, кто-то выставил их нарочно, чтобы осрамить моего отца!”

В ярости Юэ Юнь изрубил все таблички.

Юаньшуай сидел в шатре в скверном расположении духа, как вдруг ему доложили:

— Ваш сын у ворот лагеря ждет распоряжений!

— Пусть войдет.

Юэ Юнь вошел в шатер, опустился на колени и воскликнул:

— Батюшка, по вашему повелению я повидался с начальником гарнизона Фу Гуаном. Он пообещал незамедлительно выступить в поход. Вот его письмо. — Юноша передал отцу бумагу и продолжал: — Когда я поднимался на гору, то увидел объявления о запрещении поединков. Наверное, вас кто-то обманул, чтобы осрамить род Юэ? Я все таблички уничтожил. Надеюсь, вы дознаетесь, кто это сделал, и накажете его по военным законам.

Не владея собой, юаньшуай вскочил с места:

— Наглец! Как ты мог подумать, что кто-то в Поднебесной осмелится нарушить мой приказ! Я выставил таблички, а ты их порубил, — значит, ты и нарушил приказ! — И он повернулся к приближенным: — Связать его и отрубить голову!

Подчиненные переполошились.

— Господин юаньшуай, ваш сын молод и горяч. Он ничего не знал о вашем приказе и нарушил его непреднамеренно.

— Если мой собственный сын не выполняет приказов, то как мне требовать этого от простых воинов? — возразил юаньшуай.

Военачальники замолчали, и только один Ню Гао не сдавался:

— Господин юаньшуай, позвольте мне слово молвить!

— Говори!

— Вы эти таблички выставили потому, что никто не мог справиться с Золотым Шаром. А ваш сын молод, военных законов не знает, вот он и порубил их. Если вы его казните, то потеряете сына и лишитесь храброго воина, который мог бы победить Учжу. Прежде всего, это невыгодно для войска, и потом над вами же будут насмехаться, что вы из-за какой-то мелочи казнили сына! Лучше разрешите ему вступить в бой с Золотым Шаром. Если он победит — наградите, а если будет побит — казните!

— Ты за него поручишься? — спросил Юэ Фэй.

— Поручусь.

— Пиши обязательство.

— Я не умею писать. Пусть за меня напишет брат Тан Хуай.

Тан Хуай написал нужную бумагу, Ню Гао поставил под ней отпечаток пальца и передал юаньшуаю.

Так Юэ Юнь был отдан на попечение Ню Гао.

Когда Ню Гао вышел из шатра юаньшуая, навстречу ему попался разведчик. Ню Гао остановил его:

— О чем ты собираешься докладывать?

Ваньянь Золотой Шар опять вызывает на бой.

— Тогда иди, докладывай! — И, обращаясь к Юэ Юню, сказал: — Слушай меня: если в бою почувствуешь, что тебе не справиться с этим варваром — пробейся через цзиньский лагерь и скачи домой.

Юэ Юнь кивнул головой и поблагодарил за совет. Ню Гао проводил Юэ Юня до подножья горы, а дальше тот поскакал один. При появлении Юэ Юня Золотой Шар крикнул:

— Ты кто такой?

— Юэ Юнь — сын юаньшуая Юэ Фэя!

— Ты-то мне и нужен!

В воздухе засверкали молоты. Противники бились долго, но никто не мог взять верх.

“Не удивительно, что отец запретил поединки! — подумал Юэ Юнь. — Этот варвар дерется, как зверь!”

На восьмидесятой схватке Юэ Юнь начал сдавать, и Ню Гао, который с волнением следил за поединком, невольно воскликнул:

— Что же ты, племянник?! Не упускай его!

Золотой Шар подумал, что это сзади его окликает Учжу, и оглянулся. В этот момент тяжелый молот Юэ Юня обрушился ему на плечо, и Золотой Шар упал с коня. Победитель соскочил на землю, ударом меча обезглавил поверженного, подвесил его голову к седлу и ускакал на гору, чтобы доложить о выполнении приказа. Юэ Фэй простил сына, а голову врага распорядился выставить на шесте у ворот лагеря.

Цзиньские воины забрали безголовый труп и тоже вернулись в лагерь. Повергнутый в горе Учжу приказал мастерам вырезать из дерева голову, приставить к телу убитого и отправить на родину для похорон.

— Наставник! — говорил он Хамичи. — А если подоспеют сунские войска из других мест? Как мы отразим их удар?

— Тут я бессилен, государь! Единственно, что могу посоветовать, — немедленно вступить в решающий бой с Юэ Фэем!

Учжу ничего не сказал в ответ, но лицо его омрачилось.

В это время Хань Ши-чжун с госпожой Лян и сыновьями Хань Шан-дэ и Хань Янь-чжи усмирил в Жунане Цао Чэна, Цао Ляна, Хэ У и Цзе Юня, набрал из числа сдавшихся воинов стотысячную армию и на судах по реке двинулся против чжурчжэней. У Ханьяна его суда встали на якорь.

Город находился всего ли в пятидесяти от горы Нютоушань. Посоветовавшись с женой, Хань Ши-чжун решил идти на выручку государю.

— А не лучше ли сначала известить Юэ Фэя? — предложила госпожа Лян. — Быть может, ему не нужна наша помощь.

— Пожалуй, ты права, — согласился Хань Ши-чжун и спросил военачальников: — Кто из вас осмелится отвезти письмо на гору Нютоушань?

Его шестнадцатилетний сын Хань Янь-чжи, вооруженный копьем Тигровая голова, смело выступил вперед:

— Я!

— Юаньшуай отдал ему письмо и строго наказал:

— Будь осторожен! Не сделай какого-нибудь опрометчивого шага!

Юноша почтительно выслушал отца, сошел на берег и поскакал к горе Нютоушань.

Проехав около двадцати ли, он увидел скачущего навстречу всадника.

— Куда ты, брат! — кричал воин. — Поворачивай — там чжурчжэни!

Хань Янь-чжи улыбнулся, хотел заговорить с воином, но тот уже промчался мимо. Скоро показался Няньхань с отрядом чжурчжэней. Хань Янь-чжи вскинул копье и нацелился в грудь врагу. Няньхань с трудом отбился.

Осыпаемый градом ударов, он хотел бежать, но юноша, издав боевой клич, изловчился и насмерть поразил его. Затем соскочил с коня и отрубил голову поверженному врагу.

Бежавший воин приблизился к Хань Янь-чжи и низко поклонился.

— Вы меня спасли! — сказал он. — Позвольте узнать ваше славное имя.

— Сначала скажите мне, кто вы и почему вас преследовали?

— Меня зовут Цзинь Цзе, я начальник заставы Оутангуань. Юаньшуай вызвал меня защищать государя, я доехал до цзиньского лагеря, и тут на меня напал этот чжурчжэнь. Я не смог его одолеть и бежал. Еще раз спасибо, что выручили меня!

Хань Янь-чжи спрыгнул с коня:

— Простите, что я так грубо обошелся с вами, господин Цзинь!

— Что вы, что вы! Я буду счастлив, если вы назовете свое имя!

— Я Хань Янь-чжи — сын юаньшуая Ханя и военного губернатора госпожи Лян. Отец послал меня к юаньшуаю Юэ Фэю.

— Так вы — молодой господин Хань! Простите, не оказал вам должных знаков уважения!... У меня к вам просьба: не сможете ли вы передать грамоту государю и письмо моему зятю Ню Гао? После поражения мне, право, стыдно являться на глаза сыну Неба. Я лучше здесь подожду ответа.

— С удовольствием!

Юноша спрятал бумаги за пазуху, привесил к седлу отрубленную голову Няньханя и сказал Цзинь Цзе:

— У чжурчжэня добрый конь, почему вы не хотите взять его себе?

— Как раз хотел это сделать, — ответил тот и переменил коня.

— У развилки дорог они простились.

— Вон там впереди — гора Нютоушань, — сказал Цзинь Цзе, — а под горой — цзиньские лагеря. Будьте осторожны!

Хань Янь-чжи двинулся дальше, а Цзинь Цзе со своими воинами расположился у обочины дороги и стал ждать.

Хань Янь-чжи на всем скаку ворвался в неприятельский стан. Об этом написаны такие стихи:


Конь пляшет, а седок

Идет на подвиг смело,

Чтоб с голубых небес

Седую пыль стереть 93.

Героя ратный пыл

Не ведает предела,

Он с луком и Тяньшань

Сумел бы одолеть!


Если вы не знаете, удалось ли Хань Янь-чжи прорваться через лагерь чжурчжэней, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

Провожая гостя, юноша обретает названого брата.

Подарив мешочек, монах разглашает небесную тайну.


Ни звук рожков, ни барабана дробь

Не в силах были Ханя запугать!

Ворвался в лагерь, презирая смерть,

Высоким долгом в трудный бой влекомый.

Едва узрев героя на коне,

Бежала врассыпную вражья рать —

Обитель тигра воин растоптал,

Покой нарушил в омуте драконьем!


Итак, Хань Янь-чжи разил копьем всякого, кто попадался навстречу. Пока докладывали Учжу о вторжении противника, молодой воин пробился через ряды врагов и ускакал к хребту Лист лотоса. Воины, охранявшие дорогу, ведущую на гору, сообщили о нем Юэ Фэю.

— Сейчас же просить! — распорядился тот.

Юноша вошел в шатер, со всеми церемониями приветствовал юаньшуая и сказал:

— Батюшка шлет вам письмо и справляется о здоровье государя. В пути мне повстречался Няньхань, я отрубил ему голову и подношу ее вам. Няньхань преследовал начальника заставы Цзинь Цзе, но я расправился с чжурчжэнем и спас почтенного воина. От него я привез доклад государю и письмо для полководца Ню Гао.

— Ваш отец совершил великий подвиг — усмирил мятежников! — одобрительно сказал Юэ Фэй. — Но и вы отличились не меньше! Прошу вас, пойдемте к государю.

Юэ Фэй провел юношу в монастырь Юйсюй и рассказал Гао-цзуну, как Хань Янь-чжи в поединке убил предводителя чжурчжэней.

— Какая награда полагается за такой подвиг? — обратился император к Ли Гану.

— Самая высокая! Но поскольку его отец сдал заставу Оутангуань и провинился перед троном, пожалуйте Хань Янь-чжи и его брату звания средних военачальников и прикажите взять Цзиньлин. Если они освободят столицу, тогда можете смело повысить их в чине и наградить.

И Гао-цзун последовал его совету.

Юэ Фэй и Хань Янь-чжи вернулись в лагерь. Юноша стал прощаться. Тогда Юэ Фэй позвал сына и сказал:

— Мне очень хотелось бы задержать гостя на несколько дней, но государь распорядился иначе! Проводи молодого господина Ханя.

Юэ Юнь повиновался. Когда молодые люди бок о бок спускались с горы, Хань Янь-чжи вдруг сказал:

— Вам бы лучше вернуться в лагерь.

— Ну, нет! — запротестовал Юэ Юнь. — Батюшка приказал мне сопровождать вас, его приказ я не нарушу!

Хань Янь-чжи настаивал, но Юэ Юнь и слушать его не хотел.

— Я доведу вас до лагеря чжурчжэней, завяжу с ними бой, проложу вам дорогу и потом вернусь! — С этими словами он поднял молоты и громовым голосом крикнул: — Дорогу, варвары! Я провожаю гостя!

При виде грозного воина, который недавно убил племянника самого Учжу, чжурчжэни в страхе бросились врассыпную. Те, кто пытался сопротивляться, были тут же убиты.

“Храбрец! Недаром о нем идет слава! А может быть, мне обратно проводить его через вражеский лагерь и показать свою силу?” — подумал восхищенный Хань Янь-чжи и вслух сказал:

— А теперь я вас провожу!

Юэ Юнь не соглашался, но Хань Янь-чжи был непреклонен. Пришлось уступить.

Хань Янь-чжи повернул коня и снова врезался в толпу врагов. Чжурчжэни отступили. Нерасторопные падали под ударами его копья. Оба юноши прорвались через вражеский стан и вновь очутились у подножья горы.

— Теперь, брат, возвращайтесь на гору! — сказал Хань Янь-чжи.

— Нет! Теперь я провожу вас! — возразил Юэ Юнь.

Хань Янь-чжи отказывался, но Юэ Юнь настаивал.

В конце концов оба юноши снова обрушились на чжурчжэней и прошли их лагерь из конца в конец.

Когда выбрались на открытое место, Юэ Юнь придержал коня и сказал:

— Какой толк в том, что мы мечемся то туда, то сюда? Этак мы будем провожать друг друга до скончания века! Может быть, нам лучше прекратить игру и побрататься?

— Я об этом давно думаю! — воскликнул Хань Янь-чжи. — Только боюсь, что такая честь для меня слишком велика!

Юноши свернули в лес, сошли с коней и тут же дали братскую клятву.

Поскольку Хань Янь-чжи был старшим по возрасту — он стал старшим братом, а Юэ Юнь — младшим. Стихи, написанные по этому поводу, гласят:


Сердца навек связала дружба -

И будет крепок их святой союз.

Они верны одним заветам,

Одним стремленьям и одним делам.

И никаким на свете силам

Не разорвать таких надежных уз,

Когда и счастье и невзгоды

Под общей крышей делят пополам!


Юэ Юнь поднялся на гору и рассказал отцу, как он проводил гостя. Юаньшуай, разумеется, остался доволен сыном.

В это время Хань Янь-чжи вернулся к родителям и доложил:

— Батюшка, государь не разжаловал ни вас, ни матушку. Он только повелел нам с братом взять Цзиньлин.

Вскоре корабли снялись со стоянки и по реке двинулись к Цзиньлину. Однажды разведчик доложил:

— Цзун Фан, сын наместника Цзуна, разгромив Ду Цзи и Цао Жуна, подступил к Цзиньлину.

— Что же делать? — обратился к жене Хань Ши-чжун. — Не поспели вовремя!

— Остановимся у гор Ланфушань и закроем путь Учжу, если он вздумает отступать, — посоветовала госпожа Лян. — Здесь в горах живет один праведник по имени Дао-юэ. Навестим его и спросим, что нам сулит судьба?

— Ты права, жена.

Приготовив все необходимое для жертвоприношений, супруги отправились к праведнику. Оба почтительно приветствовали мудрого старца, и Хань Ши-чжун сказал:

— Учитель, мы пришли спросить, что ждет нас в будущем?

Этого я вам сказать не могу, — ответил старец. — Но я дам вам парчовый мешочек с гатой — прочтите ее, и узнаете.

Супруги попрощались со старцем и вернулись на корабль, Хань Ши-чжун открыл мешочек. В нем лежал лист бумаги, на котором было написано:


Бежит волна за волною —

Драконий омут встревожен.

По реке, затянутой илом,

Им суждено пробиться.

Старого не воротишь,

Путь в грядущее сложен.

Аиста крик в то утро

Донесся вдруг до столицы.


Хань Ши-чжун усмехнулся:

— Не пойму, за что так хвалят монаха! Это не мудрец, а какой-то дурак! Говорит, в мешочке — гата, а тут какой-то глупый стишок!

Госпожа Лян не знала, что и подумать.

В конце концов Хань Ши-чжун приказал поднять якоря и плыть вниз по реке к горам Ланфушань. В Цзиньлин и к горе Нютоушань послали разведчиков разузнать, что делается в стане врага.

А в это время Юэ Фэй с нетерпением дожидался подхода императорских войск из провинций. Учжу тоже не терял времени даром: вместе с братьями он готовился к новому наступлению.

Однажды разведчик доложил ему:

— Великий повелитель, получены вести, будто сунские военачальники хотят взять наши войска в кольцо. Чжан Цзюнь ведет против нас шестидесятитысячную армию, шуньчанский юаньшуай Лю Ци собрал войско в пятьдесят тысяч, сычуаньский губернатор У Цзе и его брат У Линь выступили в поход с тридцатитысячным войском, начальник гарнизона Динхая — Си Сян, начальник заставы Оутангуань — Цзинь Цзе, начальник гарнизона Хукоу — Се Кунь и многие другие собрали трехсоттысячную армию.

Учжу распорядился немедленно выслать во всех направлениях разведчиков и внимательно следить за передвижением этих войск.

Вскоре ему донесли:

— Кольцо почти сомкнулось — отступать можно только на север.

Учжу передал срочный приказ во все лагеря:

— Идти навстречу врагу и вступать в бой. В случае поражения отходить на север.

Но получилось так, что разведчики узнали, что делается лишь на сорок ли в окружности, и за это поплатились жизнью почти семьдесят тысяч цзиньских воинов.

В это время Юэ Фэй попросил императора переехать из монастыря Юйсюй в храм Полководца огненных колесниц. Войска были приведены в готовность и ждали сигнала к наступлению.

Чжурчжэни не замедлили явиться. По приказу Юэ Фэя воины обрушились на врага. Только так можно описать этот бой:


Залпы пушек

Потрясают небеса,

Землю в дрожь

Повергла страшная гроза.

Залпы пушек

Потрясают небеса,

А над морем-океаном так внезапно разразилась

Эта страшная весенняя гроза!

Гонг тревожный

Звоном землю оглушил —

Это молнии сверкают, лижут горные утесы,

Низвергая скалы мощные с вершин!

Тиграм лютым уподобясь,

Люди мечутся у гор,

Их, подобные драконам,

Кони мчат во весь опор!

На трезубец

Поднят меч

И на посох —

Булава.

Удалая голова

Покатилась с чьих-то плеч,

А секира до седла

Чье-то тело рассекла!

Глазом

Кто б успел моргнуть?

В миг единый

И короткий

Там — копье

Прошло сквозь грудь,

Здесь — клинок

Вонзился в глотку,

И трезубец

Жертвы ждет:

Жаждет

Распороть живот!

Люди яростно дерутся —

Беспощадно, что есть мочи,

И друг друга убивают,

А потом ногами топчут.

У коней в горячей схватке

Накаляются копыта,

И тела, тела повсюду —

Поле трупами покрыто.

Стрелы, впившиеся в тело,

Подыхающие кони,

Кто-то кличет друга, брата,

Кто-то плачет, кто-то стонет.

Чуя смерть, зовут на помощь, —

Только разве кто ответит?

К сыновьям отцы взывают,

И к отцам взывают дети...

Солнце скрылось. Ночь настала

На поруганной земле.

Горько плачут души павших,

Тонет мир в туманной мгле...


Воистину во время этой великой битвы содрогалась земля и померкло солнце.

Юэ Фэй сражался в самой гуще врагов, его копье разило без устали. Он напоминал беснующегося дракона, и при виде его чжурчжэни с воплями разбегались, как от владыки ада Янь-вана.

Наконец войска Юэ Фэя соединились с войсками Чжан Цзюня и Лю Ци. Юэ Фэй передал на их попечение императора, а сам снова повел войско в бой. Сражение продолжалось до самого рассвета. Цзиньские войска были полностью разгромлены.

Несколько дней преследовал Юэ Фэй чжурчжэней и дошел до самого Цзиньлина. На подступах к городу дорогу бегущим преградил Ди Лэй — начальник передового отряда Фу Гуана и перебил еще многих цзиньских воинов.

Как раз в то время, когда Ди Лэй сражался с противником, подоспел Юэ Фэй. В общей свалке невозможно было разобрать, кто с кем дерется, и юаньшуай столкнулся с Ди Лэем. Почувствовав тяжелый удар, Юэ Фэй воскликнул:

— Ты кто такой? Как у тебя хватает смелости преграждать путь моему войску?

Ди Лэй посмотрел на противника, узнал великого полководца и в страхе бросился прочь, а Юэ Фэй продолжал погоню.

Учжу стремился на север. Он уже почти добрался до реки, как вдруг услышал горестные вопли своих воинов: река оказалась широкой, и переправиться через нее было не на чем. А сунские войска наседали. Учжу тоже пришел в отчаяние, обратил лицо к небу и воскликнул:

— Небо, ты хочешь меня погубить! Никогда еще я не терпел такого поражения на Срединной равнине! Неужели меня никто не спасет?!

Тут военный наставник указал рукой на реку и воскликнул:

— Смотрите, господин!

Учжу оглянулся и увидел плывущие по реке боевые суда — это Цао Жун и Ду Цзи отступали после поражения, которое им нанес Цзун Фан.

— Спасайтесь на корабле! — крикнул Хамичи.

Люди на судах тоже увидели своего повелителя и поспешили пристать к берегу. Учжу и его военный наставник успели сесть на суда, а цзиньские воины, которые остались на берегу, были безжалостно изрублены.

Потомки сочинили по этому поводу следующий стих:


Мнили много они о себе,

Сотни тысяч цзиньских вояк,

Полагая, что Гао-цзун

Вновь окажется в их руках.

В тот же год решил захватить

Весь Китай воспрянувший враг,

Но Юэ, выполняя долг,

Их расчеты развеял в прах!


Войска Юэ Фэя дошли до Ханьяна и расположились лагерем. Юаньшуай разослал людей на поиски лодок и судов — он собирался переправиться через реку и догнать Учжу.

Неожиданно у ворот лагеря собралась толпа — люди кричали, что их несправедливо обидели.

— Кто эти жалобщики? — спросил Юэ Фэй.

— Лодочники, — сообщил чиновник. — Лианьский судья Вань Сы-во и начальник уезда Ло Жу-цзи везли войску провиант, но разворовали его, а лодочников заставили возместить недостачу. Вот они и пришли жаловаться.

— Схватить Вань Сы-во и Ло Жу-цзи и доставить ко мне, — распорядился юаньшуай.

Стража втащила в шатер провинившихся чиновников. Их поставили на колени перед юаньшуаем.

— Почему не доложили, что провиант доставлен? — грозно спросил Юэ Фэй.

— Мы не могли пробиться на гору через стан чжурчжэней и дожидались здесь. А лодочников много, они поели чуть не весь провиант, и мы потребовали с них возмещения убытков, — оправдывались провинившиеся. — Смилуйтесь, господин юаньшуай, и мы век вас будем благодарить!

— Отрубить головы! — коротко бросил Юэ Фэй.

Стража связала обоих. Но тут Чжан Сян и Юэ Юнь опустились на колени и стали просить:

— Господин юаньшуай, пощадите их! Они хотя и воровали провиант, но это дело прошлое. Смягчите им наказание.

— Хорошо, встаньте, — сказал Юэ Фэй, и когда юноши отошли в сторону, обратился к провинившимся: — Надо бы отрубить ваши ослиные головы, но уж ладно — пощажу. Дать им по сорок палок!

Едва наказанные покинули лагерь, как явился разведчик и доложил:

Получены вести, что полководец Хань Ши-чжун расположился лагерем у подножья горы Ланфушань. Он отрезал Учжу путь к отступленью.

“За этот подвиг юаньшуая Ханя надо обязательно наградить”, — подумал Юэ Фэй и вызвал сына.

— Возьми трехтысячный отряд и иди защищать заставу Тяньчангуань, — сказал он Юэ Юню, — если подойдет Учжу, приложи все силы, чтобы взять его в плен.

А теперь вернемся к Учжу. На пути отступления к нему присоединились чжурчжэни, потерпевшие поражение под Цзиньлином и в других местах. Учжу хотел переправить остатки своего войска через Чанцзян, но на противоположном берегу расположился лагерем Хань Ши-чжун.

Когда по приказанию Учжу чжурчжэни пересчитали войско, то оказалось, что из шестисот тысяч воинов осталось лишь пятьдесят тысяч. Цзиньский предводитель тяжело вздохнул:

— Когда я шел на Срединную равнину, у меня была огромная армия, а сейчас почти ничего нет. От рук Юэ Фэя погибли старший брат и племянник. Как же мне теперь явиться на глаза отцу?

— Не скорбите, повелитель! — уговаривали его приближенные. — Лучше поберегите себя и подумайте, как переправиться через Чанцзян.

Учжу вновь посмотрел па противоположный берег. Вдоль него на протяжении десяти ли выстроились в ряд боевые суда Хань Ши-чжуна. Лесом высились мачты, трепетали по ветру флаги и знамена.

В центре стояло судно с мачтами высотой в двадцать чжанов, на нем было выставлено огромное знамя с надписью: “Великий юаньшуай Хань Ши-чжун”. Грохотали барабаны и гонги.

“Как же тут переправиться? У меня всего шестьсот судов, а у него нет им счету!” — подумал расстроенный Учжу и обратился за советом к военному наставнику.

— У противника много судов, — сказал Хамичи, — прежде чем переправляться, надо послать людей на разведку.

— Сегодня вечером на разведку поеду я сам! — заявил Учжу.

— Я бы вам не советовал, — возразил Хамичи.

— Ничего опасного в этом нет. Мне вчера удалось поймать местного жителя, и он сказал, что в ближайшем горном монастыре Лунвана есть высокая башня, с которой можно увидеть, что творится на обоих берегах.

— Если так, я не возражаю, — уступил Хамичи.

Учжу вызвал младших военачальников, Хэхэйда и Хуанбинну, и объяснил им, как действовать.

А в это время Хань Ши-чжун заметил, что на противоположном берегу цзиньские войска располагаются лагерем у Хуантяньдана, и созвал военачальников на совет.

— Учжу незаурядный полководец. Я уверен, что сегодня вечером он попытается с горы Цзиньшань осмотреть расположение наших войск. Я думаю, надо устроить засаду в монастыре Лунвана, — сказал он и приказал военачальнику Су Дэ: — С сотней воинов засядешь в монастырской башне. Как только подойдут чжурчжэни, возьмешь в плен цзиньского полководца. Мой сын Янь-чжи и я поможем тебе. — Потом он вызвал старшего сына Шан-дэ и сказал ему: — Устроишь засаду на лодках у южного берега. Как только услышишь пушечный выстрел, переправишься на северный берег, высадишься на сушу и отрежешь чжурчжэням путь к отступлению...

Вечером Учжу, сопровождаемый Хамичи и Хуанбинну, сошел на берег. Хэхэйда остался ожидать его в лодке.

Учжу верхом на коне поднялся на гору Цзиньшань. На расстоянии полета стрелы от монастыря он остановился и спешился. Отсюда как на ладони видны были оба берега.

Су Дэ, который сидел в засаде, заметил приближающихся чжурчжэней, и в восхищении воскликнул:

— Юаньшуай Хань, вы поистине провидец!

По приказу Су Дэ воины с барабанным боем напали на врага. На помощь им подошел отряд Хань Янь-чжи.

Учжу в страхе бросился бежать, но Хань Янь-чжи преградил ему путь:

— Стой, варвар! Сходи с коня и сдавайся!

Учжу свернул на первую попавшуюся горную тропинку и поскакал без оглядки. Лишь один из его приближенных не отстал от него. Дорога была неровная, и конь этого военачальника случайно оступился. Всадник свалился на землю. Хань Янь-чжи поднял копье и хотел его прикончить, но Учжу изловчился и секирой отбил удар. Военачальник успел вскочить на коня, а Учжу пришлось вступить в бой с Хань Янь-чжи.

Цзиньские воины с трудом добежали до берега, вскочили в лодки и отчалили. Но когда они добрались до середины реки, прогремел пушечный выстрел, и навстречу выплыли лодки Хань Шан-дэ. Однако чжурчжэни гребли так быстро, что догнать их не удалось.

А в это время Хань Янь-чжи взял Учжу в плен и привез его в лагерь.

На рассвете Хань Ши-чжун поднялся в шатер, с радостью выслушал доклад сына о поимке Учжу и велел привести пленного.


Если тигр в западне —

Разве тигра связать не смогли бы?

Если рыба в ухе —

На спасенье надеяться ль рыбе?


Если вы не знаете о дальнейшей судьбе Учжу, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ

Госпожа Лян бьет в барабан у подножья горы Цзинъшань.

Учжу с разгромленным войском бежит в залив Хуантянъдан.


На его драгоценном мече

Семизвездный горит узор,

А изогнутый лук за плечами

Сотни раз прославлял стрелка.

Он задумал Учжу полонить

У подножья Цзиньшаньских гор, —

Преградил реку полководец!

Не спасла чжурчжэней река!


Мы уже упомянули о том, что Хань Ши-чжун приказал ввести пленника. Связанного Учжу втащили в шатер и поставили на колени.

— Это не Учжу! — вскочил юаньшуай. — Кто ты такой? Как осмелился меня морочить?

— Я — Хуанбинну, военачальник из цзиньского войска, — ответил пленник. — Военный наставник Хамичи велел мне так нарядиться из опасения, как бы вы и в самом деле не захватили Учжу в плен. Больше ничего вам не скажу — можете рубить голову!

— Хитер чжурчжэнь! Сумел-таки меня обмануть! — усмехнулся Хань и приказал воинам: — Отведите его в тыловой лагерь и держите под стражей! Как только Учжу попадет в мои руки, казним их вместе! — И когда пленного увели, обратился к сыну: — Ты попался на хитрость, известную в военном деле под названием “цикада сбрасывает личинку”. Запомни это и впредь будь внимательней!

Юноша поклонился и покинул шатер. Расстроенный неудачей, Хань Ши-чжун удалился во внутренний лагерь. Госпожа Лян встретила его и спросила:

— Почему вы так расстроены, господин? Мы еще можем схватить Учжу! Я знаю его характер — пусть мы его разгромили, но он не уйдет. Он сейчас думает, что мы упиваемся победой, и сегодня ночью попытается захватить наш лагерь. Давайте сделаем так: вы с подвижными отрядами засядете на берегу, а я возглавлю войско и буду оборонять водный лагерь. Если чжурчжэни нападут, бой не примем, будем только отстреливаться огненными стрелами. Когда чжурчжэни увидят, что я на них не собираюсь нападать, они непременно начнут переправляться через реку. Я же буду следить за ними с самой высокой мачты и подавать сигналы. Ударю в барабан — наступайте, смолкнет барабан — обороняйтесь. В какую сторону будут передвигаться чжурчжэни, я укажу флагом. Пора уже разгромить этих варваров, чтоб они и носа больше не осмеливались к нам сунуть!

— Ты рассчитала не хуже самого Сунь У! 94 — воскликнул восхищенный Хань Ши-чжун.

— Если вы согласны со мной, то велите написать приказ, — сказала госпожа Лян. — Если я подам неправильный сигнал, то взыскивайте с меня. Но если вы замешкаетесь, пеняйте на себя!

Супруги договорились обо всем и приготовились к бою.

Госпожа Лян отдала приказания военачальникам, которые должны были оборонять главный водный лагерь, а сама поднялась на мачту, захватив с собой небольшой барабан.

Наступил вечер. Госпожа Лян приказала одному воину из личной охраны встать у сигнального флага.

С высоты мачты ей было видно все, что делается в цзиньском лагере. Хань Ши-чжун с сыновьями, расположившись на берегу, дожидался сигнала к бою.

Восхищенные доблестью госпожи Лян, потомки сложили такие стихи:


Китая праведная дочь

Давно ушла от нас,

Но слава о ее делах

Не меркнет и сейчас!

Сияли серебром луны

Доспехи на плечах,

И солнце золотом цвело

На лезвии меча.

Но, видя беды, видя скорбь

Китайских рек и гор,

Невольно хмурилась она,

И был печален взор.

Не к славе скользкая тропа

Цинь Гуя привела,

О ней же до сих пор идет

Хорошая молва!


Между тем Учжу, избавившись от опасности, добрался до лагеря, перевел дух и сказал военному наставнику:

— Так ничего и не удалось разведать! Понапрасну потерял Хуанбинну. Как будем переправляться?

— Да, надо спешить с переправой — провианта мало. Долго нам не продержаться, — согласился Хамичи. — Давайте попробуем сегодня ночью!

Учжу не возражал. Он приказал старшему военачальнику Няньмохэ возглавить тридцатитысячное войско и на пятистах судах сдерживать противника у горы Цзяошань до тех пор, пока сухопутные войска не продвинутся вдоль южного берега и не овладеют дорогами на Лунтань и Ичжэн. Условились в третью стражу готовить ужин и кормить воинов, в четвертую — сниматься с лагеря, в пятую — начинать переправу. Все приободрились, повеселели.

В третью стражу Учжу поел жареной баранины, выпил вина. Воинов тоже досыта накормили. Было приказано соблюдать тишину, для подачи сигналов пользовались только свистками. Тридцатитысячное войско на пятистах боевых судах отплыло в направлении горы Цзяошань.

Дул южный ветер, и суда под всеми парусами стремительно летели вперед. У горы Цзиньшань дозорные из сунского лагеря заметили противника и доложили в ставку.

Госпожа Лян отдала приказ обстреливать суда чжурчжэней из катапульт и луков.

У горы Цзяошань воины Няньмохэ подняли крик. Но в сунском лагере не было заметно ни малейшего движения. Учжу встревожился.

И вдруг ударила пушка. На суда градом посыпались камни, в воздух взвились тучи стрел. Строй кораблей Учжу распался. Цзиньский полководец поспешно отдал приказ плыть наискось по течению к северному берегу.

Госпожа Лян с высокой мачты заметила его маневр и ударила в барабан. На корабле загорелся красный фонарик, указывая направление, в котором двигались чжурчжэни. Хань Ши-чжун и его сыновья на быстроходных лодках двинулись вслед за ними. Но в бой не вступали. Только когда начало светать, они с трех сторон одновременно ударили на врага.

Чжурчжэней охватила паника. Они повернули корабли и сделали попытку уйти к Хуантяньдану. Госпожа Лян ликовала; не умолкая, гремел ее барабан.

В “Истории династии Сун” так говорится об этом беспримерном сражении: “Хань Ши-чжун нанес неслыханное поражение Учжу возле горы Цзиньшань, а его жена, урожденная Лян, следила за боем и била в барабан”.

По этому поводу написаны такие стихи:


Мачты повергает в дрожь

Барабанный бой,

Многотысячное войско —

Сила велика!

И Му Лань 95 бы не сравнилась

В этот миг с тобой!

Образ женщины прекрасной

Не сотрут века!

* * *

Облетела Четыре моря

Слава дочери верной Китая,

Светлой мудрости — нет предела,

Доброте — ни конца, ни края!

Никогда река не забудет

Гром призывного барабана,

И поныне рокочут волны,

Эту женщину вспоминая!


Дело в том, что Хуантяньдан — залив, из которого не было выхода, и Учжу, не зная этого, попал в ловушку!

Не в силах скрыть своей радости, Хань Ши-чжун воздел руки к небу:

Воистину нашему государю помогает само провидение! Теперь Учжу конец! Не пройдет и нескольких дней, как чжурчжэни перемрут с голоду, и мы наконец сможем спать спокойно!

И Хань Ши-чжун отдал приказ сыновьям закрыть выход из залива.

Когда юаньшуай возвратился в главный водный лагерь, госпожа Лян устроила ему торжественную встречу. Один за другим являлись военачальники и докладывали об одержанных победах и взятых трофеях.

Су Дэ живьем захватил зятя Учжу — великого вана Лунху. Хо У обезглавил цзиньского военачальника Хэхэйда и преподнес его голову. Невозможно и сосчитать, сколько попало в плен цзиньских воинов, сколько было захвачено оружия и боевых кораблей!

Имена особо отличившихся военачальников были занесены в книгу подвигов и заслуг.

Хань Ши-чжун распорядился доставить из тылового лагеря пленного Хуанбинну, обезглавить его и вана Лунху, а их головы вместе с отрубленной головой Хэхэйда выставить на мачтах.

Это было в середине восьмого месяца. Стояла великолепная погода, на небе ярко светила луна. Сунские корабли вытянулись в линию вдоль берега на добрый десяток ли. Ярко горели фонари и факелы. Воины праздновали победу.

Юаньшуаю Ханю хотелось хоть как-то выразить свою признательность жене, и он предложил ей побродить по горам, полюбоваться луной и с высоты монастырской пагоды посмотреть на цзиньский лагерь.

Взяв с собою несколько воинов для охраны, супруги поплыли в лодке к берегу. Хань Ши-чжун был одет в парчовый халат, подпоясан яшмовым поясом. Госпожа Лян тоже принарядилась.

Не спеша поднялись на гору Цзиньшань. У ворот монастыря их встретили монахи и пригласили в келью.

— Где наставник Дао-юэ? — спросил Хань Ши-чжун.

— Три дня тому назад ушел на гору Утайшань.

Выпив чаю, юаньшуай Хань приказал отнести вино и закуски на высокую монастырскую пагоду — оттуда было удобнее любоваться луной. Супруги сели друг против друга и выпили по кубку.

Внизу в цзиньском лагере, озаренном светом луны, не было видно ни единого огонька. Зато на сунских кораблях светлячками мигали фонарики и факелы. В воображении юаньшуая тотчас же встала картина: “Цао Цао с копьем в руке слагает стихи у Красной скалы” 96, и ему стало весело.

Госпожа Лян все это время сидела в задумчивости и, взглянув на довольное лицо мужа, со вздохом сказала:

— Нельзя упиваться небольшой победой и забывать о будущем! Учжу смел и умен, и, если мы не изловим его сейчас, он еще принесет нам много горя. Стоит ему вырваться из ловушки, как он уйдет на север и будет мстить за поражение. Не предавайтесь беспечности, иначе ваш подвиг может обернуться бедой!

Рассудительность госпожи Лян пришлась по душе ее мужу, и он с чувством глубокого уважения сказал:

— Я восторгаюсь твоей проницательностью и предусмотрительностью. Но сейчас опасаться нечего: Учжу так крепко заперт в ловушке, что ему не уйти — гибель злодея неминуема. Через несколько дней у него кончится провиант. Тогда мы возьмем его живьем и отомстим за двух императоров, которых он увел в неволю.

Он выпил подряд несколько кубков вина, выхватил меч и, размахивая им, запел песню на мотив “Озарена река багровым светом”.


На десять тысяч ли раскинулась Чанцзян,

И бесконечным кажется теченье.

Не остановится она

Ни на мгновенье, —

Что перед нею

Суетная жизнь,

Где все цветет —

Но неизбежно тленье?

* * *

Оставшиеся в безвозвратном прошлом —

Что вспоминать эпохи и миры?

Что вспоминать про цинские дворцы?

Что вспоминать про ханьские шатры?

Зачем мечтать о яшмовых хоромах? 97

Не возвратить назад былой поры!

* * *

Туманом меч

Заволокло густым,

Лук заслонили

Пыль и едкий дым 98.

Смотрю: тревожна

Неба высота,

Мерцают звезды,

От забот устав,

Покоя хочет

Каждая звезда...

Дракон и тигр

Прислушались с тоской,

А в плаче туч

Лишь слышен ветра вой.

Кому сказать,

Что много сотен лет

Спасенья людям

От печалей нет?

* * *

Смотрю на очертанья гор и рек,

Все той же скорбью отчий край объят,

И слезы безутешные текут

И падают на шелковый халат...

* * *

О! Звуки вражеских свирелей

Я слышу над рекою Бянь.

Испуганно к луне и солнцу

Метнулись фениксы-луань.

И вот я вызвал гонгом духа:

— Скажи мне, чья же тут вина,

Что грустно на ущерб уходит

Недавно полная луна? —

Но дух молчит.

И ночь темна...


Лишь в пятую стражу юаньшуай Хань и его жена спустились с горы и возвратились в лагерь.

Чжурчжэни потерпели тяжелое поражение: у них осталось не больше двадцати тысяч воинов и около четырехсот боевых судов. Остановившись в заливе, Учжу не знал, куда идти дальше, и послал людей в разведку. Им удалось захватить две лодки с рыбаками.

Учжу был очень ласков с пленными.

— Я четвертый сын правителя великого государства Цзинь. Войско мое разбито, и я не знаю, как мне уйти на родину. Выведите меня отсюда, и я щедро вас награжу.

— Мы, здешние жители, хорошо знаем местность, — сказал один из рыбаков. — Другого выхода, кроме как назад в реку, отсюда нет.

Учжу понял, что попал в ловушку, и его охватил страх. Он одарил рыбаков, отпустил их и тут же созвал военный совет.

— Положение опасное, — сказал Хамичи, узнав печальную новость. — А вы бы попробовали, государь, написать письмо Хань Ши-чжуну: пообещайте ему щедрые дары и предложите начать переговоры о мире. Посмотрим, что он ответит.

Учжу так и сделал. С письмом к Хань Ши-чжуну он послал рядового воина.

Когда о прибытии цзиньского посланца доложили Хань Ши-чжуну, тот распорядился привести его в шатер. Посланец преклонил колена и подал письмо. В нем говорилось:

“Если вы пропустите меня на родину, я готов заключить мир и навеки отказаться от нападения на империю Сун. Вы же лично получите от меня в подарок лучших коней”.

Юаньшуай Хань только расхохотался:

— За кого меня принимает этот варвар?

Он написал ответ, приказал отрезать посланцу уши и нос и выгнать из лагеря. Стиснув зубы от боли, цзиньский посланец кое-как добрался до лагеря. Учжу опять стал совещаться с военным наставником, но тот ничего не мог посоветовать, кроме как сделать попытку прорваться через линии сунских кораблей.

На следующий день цзиньские суда двинулись к выходу из залива. Воины размахивали флагами, били в барабаны и кричали. Хань Ши-чжун все это предвидел и поэтому заранее приказал всем военачальникам держаться начеку, при появлении чжурчжэней — не ввязываться с ними в рукопашный бой, а лишь отбиваться из катапульт и самострелов, стараясь снова загнать их корабли в залив.

Так и получилось. Попав под град стрел и камней, Учжу приказал повернуть назад.

Вскоре в сунский лагерь прибыл цзиньский чиновник и сказал:

— Четвертый сын великого правителя государства Цзинь просит полководца на переговоры.

Повинуясь приказу главнокомандующего, воины развели в стороны суда первой линии и пропустили его корабль. Хань Ши-чжун стоял на носу корабля. Рядом с ним — заряженные катапульты и самострелы на случай какого-либо коварства со стороны противника.

Учжу на своем корабле тоже выехал вперед. Оба судна остановились шагах в двухстах друг от друга.

Учжу снял шапку и обратился к Хань Ши-чжуну — люди громко повторяли его слова:

— Срединная империя и государство Цзинь — одна семья. Ваш император и наш государь — как родные братья. Я поднял войска, чтобы покарать разбойников, которые взбунтовались в Цзяннани, а получилось так, что раздразнил тигра! Клянусь: если пропустите меня на родину, больше никогда не вторгнусь на Срединную равнину, и наши государства будут жить в вечном мире!

Хань Ши-чжун приказал чиновнику ответить:

— Ты уже не раз нарушал клятву, коварством захватил и увел в плен двух наших императоров, опустошил наши земли. Никакого разговора о мире не будет, пока не освободишь императоров и не вернешь нам Кайфын!

— Так и вернулся Учжу в свой лагерь ни с чем. Расстроенный, он пожаловался военному наставнику:

— Уже не раз наше войско терпело поражения, воины упали духом. Провианта нет, помощи ждать неоткуда, — видно, пришла наша гибель!

— Положение действительно нелегкое, — вздохнул военный наставник. — Попробуем выставить объявление, пообещаем тысячу золотых тому, кто укажет нам путь к спасению.

Учжу последовал совету наставника, и объявление было выставлено на берегу залива.

К концу дня воины доложили Учжу, что какой-то сюцай 99 хочет с ним повидаться. Учжу любезно принял его в своем шатре, пригласил сесть.

— Учитель, вы сами видите, в каком опасном положении мое войско. Провиант кончился, а враг теснит меня со всех сторон. Не посоветуете ли вы, как нам быть?

— В военном деле я ничего не понимаю, — ответил ученый муж, — а помочь вам выбраться отсюда попытаюсь.

Учжу не мог скрыть радостного волнения:

— Учитель! Если вы поможете мне вырваться из ловушки и я вернусь на родину, вы не только получите тысячу золотых, но и будете пользоваться почетом наравне со мной!

Сюцай загнул два пальца и сказал всего несколько слов.


Когда открыта яшмовая клетка —

Нетрудно фениксу на волю улететь.

Из-под замка легко уйти дракону,

Коль тот замок забыли запереть!


Если вы не знаете, какой совет услышал Учжу, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ

Чжурчжэни расчищают заиленную протоку, и Учжу спасается от гибели.

Император переносит столицу в Линьань, и Юэ Фэй уходит с должности.


В заливе Хуантянь

Врагу урок был дан, —

Учжу, расчистив русло,

Повел войска в Цзянькан.

Когда б ученый муж

Не дал ему совет, —

Не помогло бы Небо

Спастись от страшных бед!


Мы уже рассказывали о том, что некий сюцай вызвался показать Учжу выход из залива, и тот пообещал ему щедрую награду.

— Когда-то залив Хуантяньдан соединялся протокой с рекой Старого аиста. Протока была судоходной, но с течением времени ее занесло илом и песком. Если ваши воины ее расчистят, вы сможете вывести корабли в реку Старого аиста. А оттуда рукой подать до Цзянькана.

Обрадованный Учжу распорядился одарить ученого золотом и шелками, но тот не принял подарков и удалился, даже не назвав своего имени.

Воины немедленно приступили к расчистке протоки. Ободренные надеждой на спасение, они работали, не жалея сил, и за одну ночь протока протяженностью в тридцать ли стала судоходной. По ней все корабли благополучно вышли к реке Старого аиста. Здесь войско высадилось на берег и, бросив суда, сушей двинулось на Цзянькан.

Десять дней сторожили сунские воины выход из залива. В лагере чжурчжэней все будто вымерло. Это показалось юаньшуаю подозрительным, и он послал людей в разведку. Вскоре те донесли ему, что чжурчжэни исчезли.

— Проклятие! — разразился руганью Хань Ши-чжун. — Теперь я понимаю, что значило предсказание старого монаха! В его стишке значение имело только первое слово каждой строки! Поставь их рядом, и получится: “Бежит по реке Старого аиста!” Сбылось небесное предначертание! Видно, не суждено варвару погибнуть сейчас!

— Небесное предначертание — само собой, но и вы виноваты! — заметила госпожа Лян. — Слишком возгордились после первой победы!

О том, как Хань Ши-чжун отдал приказ войску выступать к Ханьяну и как он послал императору покаянный доклад, рассказывать не будем, вернемся лучше к Учжу, который благополучно миновал Цзянькан и направился к Тяньчангуаню. Когда чжурчжэни подходили к заставе, он вдруг запрокинул голову и расхохотался:

— Юэ Фэй, Хань Ши-чжун, ну какие из вас полководцы! Устрой кто из вас здесь засаду, мне бы и на крыльях не улететь.

Словно в ответ на его слова прогремел пушечный выстрел — три тысячи воинов преградили дорогу. Впереди на рыжем коне ехал юный военачальник в золотом шлеме и сверкающих латах, вооруженный двумя молотами.

— Давно поджидаю тебя здесь, Учжу! Сходи с коня и сдавайся!

— Как бы не так! — крикнул в ответ Учжу и взмахнул секирой.

Юэ Юнь — а это был он — с такой силой отразил удар, что Учжу покачнулся в седле. Юноша воспользовался его замешательством, схватил за пояс и стащил с коня. Чжурчжэни в панике бежали. Из многих десятков тысяч воинов, которых Учжу привел на Срединную равнину, лишь тремстам шестидесяти конникам удалось спастись и возвратиться на родину.

Однажды, когда Юэ Фэй поднялся в шатер, разведчик сообщил:

— Юаньшуай Хань разгромил Учжу на Чанцзяне и загнал его флотилию в залив Хуантяньдан. Но чжурчжэни каким-то чудом пробрались через протоку к реке Старого аиста и бежали к Цзянькану, а Хань Ши-чжун вернулся с войском в Ханьян.

— Сбежал-таки варвар! — вздохнул Юэ Фэй. — Видно, такова была воля Неба!

Пока юаньшуай сокрушался, явился другой разведчик.

— Ваш сын захватил Учжу!

Вскоре сам Юэ Юнь прибыл в лагерь и доложил отцу:

— По вашему приказу я занял Тяньчангуань и поджидал там чжурчжэней. Учжу действительно задумал прорваться через заставу, и я взял его в плен.

— Введите пленного! — распорядился Юэ Фэй.

Стража притащила чжурчжэня к шатру, но тот упорствовал и ни за что не хотел становиться на колени.

Юэ Фэй вгляделся в него — а это совсем не Учжу!

— Ты кто такой? Как посмел выдавать себя за своего полководца?

— Я — младший юаньшуай Гаотайбао. Мой повелитель оказывал мне много милостей, и я решил отдать жизнь, чтобы его спасти. Хотите — рубите мне голову! Больше нам не о чем разговаривать!

— Обезглавить! — коротко приказал Юэ Фэй.

Стража увела пленника, и вскоре в шатер внесли его отрубленную голову.

— Ну, а с тобой, дураком, что делать? — накинулся юаньшуай на сына. — Я тебе наказывал захватить Учжу, а ты кого мне привез? — И бросил страже: — Свяжите и отрубите голову!

Воины не осмелились перечить, связали Юэ Юня и потащили вон из шатра.

Как раз в это время в лагерь прибыл Хань Ши-чжун, чтобы сообщить Юэ Фэю о вызове к императору. Он увидел связанного юношу и спросил:

— Кто это и за что его собираются казнить?

Воины рассказали ему о том, что произошло, и Хань Ши-чжун сказал чиновнику, стоявшему у входа в шатер:

— Повремените с казнью и передайте вашему юаньшуаю, что его хочет видеть Хань Ши-чжун.

Юэ Фэй сам вышел навстречу гостю и пригласил его в шатер.

После взаимных приветствий Хань Ши-чжун сказал:

— Вы прославленный полководец, господин юаньшуай! Без вашей помощи государь никогда не вернулся бы в столицу!

— Что вы, что вы! Какие же у меня способности! За спасение государя надо благословить судьбу! Что мог бы я сделать без помощи храбрых военачальников и отважных воинов? Спасение государя я не могу считать своей заслугой!

— Господин юаньшуай, позвольте узнать, кого это вели на казнь? Он нарушил приказ?

— Да. Я приказал ему засесть на заставе Тяньчангуань и взять в плен Учжу, а он привез мне невесть кого. Была такая великолепная возможность, а этот скотина ее упустил!

— С моим сыном случилась та же беда. Видимо, Небо не судило пока варвару умереть, и зря вы хотите казнить своего сына!

И в подтверждение своих слов Хань Ши-чжун рассказал о предсказании монаха.

— Против воли Неба не пойдешь, — промолвил Юэ Фэй. — Хорошо, ради вас я прощаю мальчишку.

Стража развязала Юэ Юня, и юноша явился в шатер поблагодарить своего спасителя.

Хань Ши-чжун и Юэ Фэй уговорились, как действовать дальше. Прежде всего надо было явиться в столицу на прием к императору. Юэ Фэй отправился с войском по суше, Хань Ши-чжун — на судах по реке. О том, как Юэ Фэй добрался до Цзиньлина, как его принимал и награждал император и какой был устроен пир в честь победителей, рассказывать не будем.

Через два дня после прибытия Юэ Фэя в столицу линьаньский губернатор Мяо Фу и начальник гарнизона Лю Чжэнь-янь прислали в Цзиньлин чиновника с докладом. Они сообщали, что в Линьане закончено строительство дворца, и просили императора перенести туда столицу.

Гао-цзун одобрил это предложение и повелел готовиться к переезду. Но не все придворные чиновники были довольны его решением.

— Цзиньлин почти весь разрушен, стены городские обветшали, — говорили одни, — государь решил мудро — надо перенести столицу в другой город.

Другие возражали:

Цзиньлин является столицей империи со времен Шести династий. Город расположен в удобном месте, его прикрывает река Чанцзян, здесь можно хорошо обороняться от нападений врага. А разрушенное не так уж трудно восстановить.

Когда эти толки дошли до Ли Гана, он поспешил во дворец и добился приема у императора.

— Возвышение всех династий, правивших на Срединной равнине, начиналось на северо-западе — в Гуаньчжуне, ибо город этот неприступен для врагов. Лучшего места для столицы не сыщешь. Но поскольку перенести туда столицу невозможно, то разумнее всего было бы переселиться в Цзянькан. Туда можно созвать войска со всех концов империи и восстановить славу династии. Но избрать столицей Линьань?! Кто вам дал такой совет? Ведь перебравшись туда, вы тем самым покажете, что боитесь чжурчжэней! Государь, прошу вас, откажитесь от своего решения, пока не поздно!

— Вы ничего не понимаете, — возразил Гао-цзун. — Учжу разрушил Цзиньлин, население разбежалось. К чему цепляться за развалины? А Линьань имеет связи с Фуцзянем и Гуандуном на юге, на севере вблизи него протекает Чанцзян и Хуайхэ, тамошнее население промышляет рыбой и солью, и если придется сражаться, войско не будет терпеть недостатка в провианте. Почему вы вздумали меня отговаривать? Ведь сами понимаете: прежде чем думать о восстановлении империи, надо создать сильное войско!

Ли Ган понял, что ему не удастся переубедить императора, и сказал:

— Простите, государь, но я уже стар и больше не могу вам служить. Сделайте милость, увольте меня и дайте последние годы пожить на покое. Ваше согласие я буду считать высшей наградой за всю мою службу!

Гао-цзун был довольно-таки заурядным правителем. Личное спокойствие было для него дороже интересов государства, и, чтобы избежать излишних разговоров, он утвердил отставку Ли Гана. В тот же вечер старый советник уехал в родную деревню.

Вскоре разговоры чиновников дошли до Юэ Фэя, и он со всеми своими военачальниками явился ко двору.

— Государь! — говорил он Гао-цзуну. — Войско Учжу полностью разбито. Сейчас самое время набрать армию, запастись провиантом и идти в поход на Хуанлунфу, чтобы освободить императоров. Перенос столицы даст вам временное спокойствие, но зато вы лишитесь доверия народа! Подумайте, ведь Линьань расположен на равнине и со всех сторон открыт для нападения! Не поддавайтесь уговорам предателей Мяо Фу и Лю Чжэн-яня — они хотят завлечь вас в ловушку!

— Мы и так уже несколько лет воевали, народ устал, — возразил Гао-цзун. — К счастью, Учжу посрамлен, и я хочу заключить мир с чжурчжэнями. Решение мое твердое, можете меня не отговаривать.

— Повинуюсь вам, государь! — сказал Юэ Фэй. — Но раз в Поднебесной спокойно, а моя матушка больна, отпустите меня домой. Я несколько лет не видался с семьей.

Гао-цзун не стал отказывать. Военачальники Юэ Фэя под разными предлогами тоже покинули службу. Император велел выдать им денег на дорожные расходы.

Недаром говорится в стихах:

Не в чести у нас, не в почете

Даже самые мудрые воины,

То, что в них спасенье отчизны,

Сильным мира не все ль равно?

Незаслуженно отстраняют

Самых преданных и достойных,

Чтоб они, подобно драконам,

Скрылись в омут, на темное дно.

Хань Ши-чжуну был пожалован титул вана и должность наместника в Жуньчжоу. Император не хотел, чтобы старый полководец в присутствии придворных сановников тоже отговаривал его от переноса столицы, и поэтому не стал принимать его, а только отослал ему указ.

В назначенный день император выехал в Линьань. Его проводили сановники и толпы народа.

Когда императорский кортеж добрался до Линьани, его встретили у городских ворот Мяо Фу и Лю Чжэнь-янь. Дворец был великолепен, и обрадованный Гао-цзун в награду за усердие повысил Мяо Фу и Лю Чжэн-яня в должности, а девиз правления взял новый — “Продолжение процветания” 100.

Теперь снова поведем рассказ об Учжу. Он добрался до Хуанлунфу, предстал перед старым правителем Агудой и пал ниц у ступеней крыльца.

Агуда весь затрясся от гнева:

— Я слышал, что мой старший сын Няньхань и внук Золотой Шар убиты в боях, погибло чуть не все наше семисоттысячное войско! И как после этого у тебя хватило совести явиться мне на глаза?! — И он приказал стражникам: — Связать его и голову с плеч долой!

Но военный наставник Хамичи опустился на колени перед старым правителем и сказал:

— Всемогущий повелитель! Ваш сын ни в чем не виноват — он замечательный полководец. Но Юэ Фэй на редкость хитер. — Тут Хамичи обрисовал все злоключения, пережитые в походе, и взмолился: — Великий повелитель, проявите милость, простите своего сына!

Агуда приказал освободить Учжу и его военачальников и снял с них тяжкое обвинение. Учжу поблагодарил государя за милость, но мысль о новом походе его не покидала. Призвав на совет военного наставника, он поделился с ним своими мыслями.

— После первого вторжения на Срединную равнину я держал Кан-вана в плену и увел в пустыню двух сунских императоров. Потом появился этот Юэ Фэй и разгромил мое войско. Почему мне так не повезло?

— Всеми прежними успехами вы обязаны изменникам, которые засели при сунском дворе! — ответил ему Хамичи. — Вам нравятся честные люди, поэтому вы и казнили Чжан Бан-чана. Изменники достойны такой участи, но неужели вы думаете без их помощи завладеть Срединной империей?

Учжу задумался.

— Вы правы, наставник! Но где сейчас их найти?

— За ними далеко ходить не надо — один уже есть! — утешил его Хамичи. — Помните Цинь Гуя, который сопровождал сунского императора? Он до сих пор скитается в наших краях! Если вы, государь, обласкаете, наградите и отпустите его на родину, он продаст вам всю Срединную равнину!

— Неплохо задумано! — воскликнул Учжу и велел своим людям разыскать Цинь Гуя.

Поистине:


Стал внезапно богатым и знатным,

А дотоле был неизвестным,

Только власть его и богатство —

Зло великое людям честным!


Если вы не знаете, как развертывались в дальнейшем события, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ

Учжу проявляет милость и возвышает Цинь Гуя.

Мяо Фу сдерживает обиду и убивает Ван Юаня.


Дух Чжан Бан-чана

Возродился вдруг —

Когда в Яньшань

Вернулся ты из плена

Не с юга шел ты —

С севера на юг,

Ты не бесцельно

Шел к столичным стенам!


А сейчас пойдет речь о Цинь Гуе и его жене. Некогда вместе с другими сунскими сановниками они попали в плен. Почти всех чжурчжэни убили, только один Цинь Гуй остался в живых, и старый правитель отослал его в степи к подножью гор Хэланьшань в помощники табунщику. Когда тот умер, Цинь Гуй остался в его убогом шатре.

Жили супруги впроголодь, жена Цинь Гуя зарабатывала шитьем и стиркой. Однако вскоре она приглянулась одному богатому чжурчжэню, стала с ним распутничать и получала за это подарки.

Однажды случилось так, что Учжу заскучал во дворце и решил поехать на охоту в горы. Охота была не совсем удачной, убили лишь несколько косуль и зайцев. Учжу уже собирался возвращаться, как вдруг неподалеку от горы Хэланьшань заметил женщину в чужеземной одежде, которая при виде его поспешила скрыться в лесу.

Учжу заинтересовался, кто она такая. По его приказу телохранители обыскали лес и привели женщину.

Надо сказать, что Учжу не был поклонником женских прелестей, но сиявшие звездочками глаза и томное выражение лица чужеземки произвели на него глубокое впечатление и взволновали кровь.

— Отвезите ее ко мне во дворец, — приказал он телохранителям, — там выясним, кто она такая.

Воины посадили женщину на коня и двинулись в путь. Учжу следовал позади.

Возвратившись во дворец, он вызвал женщину во внутренние покои и спросил:

— Ты откуда родом? Как попала в наши северные земли?

Трепеща от страха, женщина упала на колени и тихим мелодичным голосом промолвила:

— Я — ваша рабыня, великий повелитель, меня зовут Ван. Я жена Цинь Гуя — “первого из сильнейших” Сунской империи. Мой муж прибыл сюда с императорами. Потом, когда повелитель отправил императоров в Угочэн, мы остались здесь. Я собирала в лесу хворост и случайно попалась вам на глаза. Простите меня!

— Уже несколько дней мои воины разыскивают Цинь Гуя, а он, оказывается, здесь! — обрадовался Учжу.

Поистине верно сказано:


Стоптал железные подметки,

Но не нашел, кого искал;

Когда ж нашел, то оказалось,

Что время попусту терял.


— Встань, женщина! Я давно слышал о талантах и учености твоего мужа, мне хотелось бы сделать его своим советником, — ласково промолвил Учжу и приказал воинам: — Живо разыщите господина Циня и пригласите ко мне!

Когда воины удалились, Учжу взял Ван под руку и повел в спальню. Женщина чувствовала могучую силу чжурчжэня и сама льнула к нему.

Когда воины привели Цинь Гуя, Учжу с госпожой Ван вышел в зал. Он был очень любезен.

— Присаживайтесь, пожалуйста!

— Что вы! Разве я посмею сесть в вашем присутствии? — отказывался Цинь Гуй, низко кланяясь.

Я преклоняюсь перед вашими талантами и давно хотел с вами познакомиться. Только возможности не представлялось все время походы да бои. Если вы не против, я бы предложил вам стать моим советником и жить у меня во дворце.

В тот же день Цинь Гуя и его жену снабдили роскошными одеждами и отвели им отдельные покои. Каждый день повелитель присылал им вина и яства со своего стола.

Госпожа Ван часто ходила к нему на свидания, но Цинь Гуй делал вид, будто ни о чем не догадывается.

Незаметно пролетел год. И вот в один прекрасный день Учжу спросил Цинь Гуя:

— Вам хотелось бы вернуться на родину?

— Мы с женой получаем от вас столько милостей, что уехать домой было бы черной неблагодарностью!

— Древние говорили: “Пусть будет дерево высотой в тысячу чжанов, все равно листья его упадут к корням”, — сказал Учжу. — Если вы тоскуете по родным краям, я прикажу людям проводить вас на Срединную равнину.

— Разрешите мне съездить домой и поклониться могилам предков, я сочту это величайшей милостью! — воскликнул растроганный Цинь Гуй. — Большего я и желать не смею!

— Вашу просьбу я исполню, но только при условии: вы должны испросить у императоров в Угочэне специальный указ, чтобы вас пропустили на Срединную равнину.

Цинь Гуй отправился в Угочэн.

Учжу было очень жаль расставаться с госпожой Ван. “Если мне удастся завоевать Срединную равнину, — клялся он ей, — ты будешь моей первой наложницей!”

Как только от пленных императоров был получен необходимый указ, Учжу устроил прощальный пир, а на следующий день отправился провожать Цинь Гуя и его жену на родину. В пути останавливались через каждые тридцать ли, пили вино и веселились. Не доезжая до Лучжоу, Учжу решил проститься с Цинь Гуем и его женой. Он пригласил их в шатер и, осушив кубок, сказал:

— Когда вернетесь на Срединную равнину и добьетесь почестей и богатства, не забудьте обо мне!

Растроганный Цинь Гуй отвечал:

— О повелитель, если мы с женой доживем до тех счастливых дней, то с радостью отдадим вам Сунскую империю!

— И вы готовы дать клятву, что выполните свое обещание?

Цинь Гуй встал на колени и торжественно поклялся:

— Владыка Небо и владычица Земля! Если я позабуду о великих милостях могущественного повелителя и не отдам в его руки Поднебесную, да постигнет меня смерть от проказы и язв!

— Я верю в вашу искренность, — сказал Учжу. — Сообщайте мне обо всех важных событиях. А сейчас извините меня — дальше ехать не могу!

Цинь Гуй с женой попрощались с ним и одни продолжали путь. У пограничной заставы Лучжоу супруги назвали себя и попросили воинов доложить о них начальнику. Узнав, что из Цзинь на родину возвращаются люди, сопровождавшие некогда в чужие края старых сунских императоров, начальник заставы беспрепятственно пропустил их через границу и велел воинам проводить супругов до Линьани.

Цинь Гуй благополучно добрался до столицы и явился к главным воротам дворца. О его приезде доложили Гао-цзуну, и тот велел пригласить Цинь Гуя в зал Золотых бубенцов.

Цинь Гуй низко поклонился и сказал:

— Государь, императоры повелели мне передать вам указ!

— Мы очень рады тому, что получили весть от старых государей. Теперь при дворе у нас появился выдающийся человек. Господин Цинь Гуй на чужбине перенес немало бед и лишений, но, несмотря ни на что, остался верен нашей династии. Жалуем ему за это должность министра церемоний, а его жене — все знаки отличия, полагающиеся супруге сановника второго класса.

Цинь Гуй поблагодарил императора за милость и отправился в ведомство церемоний принимать должность.

Это произошло в начале осени четвертого года правления под девизом Продолжение процветания.

Стихи, написанные по этому поводу, гласят:


Готов государь на жертвы —

И все лишь ради забвенья,

Селезнями прикинувшись 101,

Его льстецы окружили.

С тех пор наши горы и реки 102

В упадок пришли, в запустенье,

В плену государи Китая,

А в небе все больше пыли!


В это время огромная сунская армия находилась под командованием Ван Юаня. Ему уже шел девятый десяток, но он был бодр и, не жалея сил, служил государю.

Однажды престарелый полководец поднялся в шатер, созвал военачальников и объявил:

— Завтра начинается сезон Выпадения инея 103. На ристалище состоятся жертвоприношения и смотр войск. Всем быть на месте без опоздания!

На следующий день еще до рассвета военачальники выстроили свои отряды для смотра. Отсутствовали только Мяо Фу и Лю Чжэн-янь. Посланные за ними люди вскоре вернулись и доложили:

— Мяо Фу и Лю Чжэн-янь с разрешения государя уехали охотиться в западные горы и прибыть на смотр не могут.

На том все бы и кончилось, если бы Ван Юань, возвращаясь домой после смотра, не повстречал обоих на мосту. Друзья так были пьяны, что еле держались в седле. Увидев главнокомандующего, они хотели скрыться, но было поздно.

— Нечего сказать — молодцы! — усмехнулся полководец, подозвав обоих. — Почему вы здесь? Мне доложили, что государь отпустил вас на охоту. Или я для вас — ничто? — И, обернувшись к страже, бросил: — Взять! Каждому по двадцать палок!

Провинившиеся упали на колени:

— Простите, господин юаньшуай! Это в первый и последний раз!

— Вы думаете, если сын Неба благоволит к вам, так можно больше ни с кем не считаться?! Хорошо, наказывать я вас не буду — доложу императору, и пусть он велит отрубить вам головы!

Мяо Фу и Лю Чжэн-янь сгорали от стыда, но жаловаться было некому.

— Брат Лю, как же он нас опозорил! — проговорил Мяо Фу, когда главнокомандующий отправился дальше. — Поедем ко мне и посоветуемся, что делать.

Друзья снова сели на коней и отправились в ямынь. Уединившись в зале, они дали волю своему возмущению.

— Подумать только, этот старый хрыч накричал на нас прямо на улице! — бушевал Мяо Фу. — Такого позора я не потерплю! Давай, брат Лю, пока Юэ Фэя и Хань Ши-чжуна нет в столице, убьем Ван Юаня, захватим дворец и поделим между собой Поднебесную.

— Великолепная мысль! — воскликнул Лю Чжэн-янь. — Только медлить нельзя: сегодня же вечером встретимся у дома Ван Юаня.

И они распрощались.

Вечером мятежники со своими воинами при свете факелов и фонарей ворвались в дом Ван Юаня. Застигнутый врасплох старый юаньшуай был убит, вся семья его уничтожена, имущество разграблено.

Затем Лю Чжэн-янь и Мяо Фу повели войска к императорскому дворцу. Стража пыталась преградить им путь, но была перебита. Мятежники проникли в главный дворцовый зал. Переполошившиеся сановники и евнухи бросились во внутренние покои сообщить императору об опасности.

Охваченный страхом, Гао-цзун поспешил спрятаться в тайнике. Навстречу мятежникам вышла его любимая наложница Лю Фэй в сопровождении дворцовых служанок.

Лю Фэй приходилась племянницей Лю Чжэн-яню по материнской линии.

Она смело обратилась к Мяо Фу:

— Полководец, зачем вы пугаете государя?!

— Где Кан-ван? — спросили злодеи.

— Вы несправедливы к сыну Неба! Ван Юань кичился своей властью, и за это многие сановники его ненавидели. Вы расправились с ним — и хорошо. А государя трогать нельзя, иначе подойдут войска из провинций, и вам придется худо. Вы представляете, что может сделать Юэ Фэй, если узнает, что вы обижаете сына Неба? Лучше всего оставьте Кан-вана во дворце и убедите его передать престол наследнику. А как только у нас будет новый император, Юэ Фэй обязательно явится с поздравлениями, и вы с ним разделаетесь безо всякого труда. Вот тогда вся Поднебесная попадет в ваши руки, и вы сможете спокойно спать на высоких подушках.

“Это, пожалуй, самое правильное! — обрадовался Мяо Фу и пообещал Лю Чжэн-яню: — Как только завоюем Поднебесную, я обязательно пожалую вашей племяннице титул императрицы!

— Об этом пока рано говорить! — улыбнулся Лю Чжэн-янь. — Прежде всего надо подумать о деле!

Телохранители убрали трупы убитых родственников и домочадцев Ван Юаня. У всех ямыней выставили охрану. Мятежники составили подложный указ, будто бы Гао-цзун передает престол наследнику. — К Юэ Фэю от имени “нового” императора был послан гонец с повелением прибыть ко двору — так злодеи задумали заманить его в столицу.

Возмущенный действиями Мяо Фу и Лю Чжэн-яня, придворный сановник Чжу Шэн-фэй тайно послал своего доверенного человека Чжу И в Танъинь известить Юэ Фэя о мятеже в столице и просить его помощи.

А Юэ Фэй в это время отдыхал в родной усадьбе. После возвращения домой он первым долгом послал людей в Гунцзячжуан за барышней Гун и устроил свадьбу Юэ Юня.

Семья зажила счастливо. И вдруг нежданно-негаданно нагрянула беда: заболела старая госпожа Юэ. Никакие лекарства не могли ей помочь, и она скончалась.

Смерть матери повергла Юэ Фэя в глубокое горе. Он безутешно оплакивал покойную, не спал, не ел, страшно исхудал. Братья успокаивали его, как могли. После похорон Юэ Фэй облачился в траур и безвыездно сидел дома.

Время летело быстро. Братья Юэ Фэя поженились, обзавелись семьями. Жили все вместе, не зная ни тревог, ни забот. И тут как снег на голову свалилось письмо Чжу Шэн-фэя...

Когда Чжу И привез послание, братья были на охоте. Юэ Фэй пробежал письмо глазами и, помрачнев, сразу вернулся домой.

— Передайте от меня поклон вашему господину, — сказал он, передавая Чжу И ответное письмо. — Скажите, чтобы он действовал в точности, как я ему написал, и соблюдал тайну.

Проводив посланца в обратный путь, Юэ Фэй вызвал Ню Гао и Цзи Цина и вручил им еще одно письмо:

— Отвезете это письмо в Жуньчжоу юаньшуаю Хань Ши-чжуну, а оттуда поедете в Линьань. Будьте осторожны, чтобы раньше времени не вспугнуть разбойников.

— Я не поеду! — заявил Ню Гао. — Живем мы тут спокойно, зачем еще лезть на рожон?!

— Дорогой брат, неужели я сам этого не понимаю? — возразил Юэ Фэй. — Но ведь мы прежде служили государю, получали жалованье и если сейчас не придем ему на помощь, разве нас будут считать честными и благородными людьми? Поезжайте же. Если уничтожите предателей и государь пожалует вам должности при дворе, оставайтесь в Линьани.

— Что ж, раз ты требуешь, старший брат, мы поедем, — нехотя уступил Ню Гао. — А должности мне не нужны — я все равно вернусь назад. Чем плохо жить так, как мы жили до сих пор?

Ню Гао и Цзи Цин простились с Юэ Фэем и вскочили на коней.

Поистине:


Взметнулись как стрелы —

И скрылись вдали.

Как будто на крыльях

Их кони несли.


Через несколько дней они уже были в Жуньчжоу.

Надо сказать, что к этому времени юаньшуай Хань получил титул вана Установившего спокойствие. Он пользовался в округе неограниченной властью. По его распоряжению все письма, прибывавшие на его имя, принимал особый чиновник.

Ню Гао и Цзи Цин не знали этого порядка. Они спешились у ворот и сказали чиновнику:

— Немедленно доложите юаньшуаю о том, что господин Ню и господин Цзи хотят видеть его по неотложному делу!

Чиновник смерил прибывших надменным взглядом:

— Гм, важные господа! Да я вас и знать не знаю!

Сказал и важно удалился.

— Ах ты дохлая собака! — взорвался Ню Гао. — Не хочешь докладывать? Ну, так я сам о себе доложу!

Растолкав стражу у ворот, он ринулся ко входу в ямынь.

Правильно говорили люди:


Когда б, схватив злодея, во дворце

Не пресекли измены и коварства,

Не избежало бы великих бед

Повергнутое в смуты государство.


Если вы не знаете, что произошло дальше, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ

Отважный полководец прибегает к хитрости, чтобы изловить коварных мятежников.

Мудрая императрица вышивает знамя, чтобы привлечь доблестного военачальника.


Тому и должно подвиг совершить,

Кто призван власть законную беречь.

За государя мстящий — да возьмет

В три чи длиною лунцюаньский меч,

Чтоб тем, кто притаился во дворце,

Сановным лицам, позабывшим долг,

За низкие, коварные дела

Презренные их головы отсечь.


Мы уже рассказывали о том, как Ню Гао и Цзи Цин проникли в ямынь. Услышав шум, юаньшуай Хань послал телохранителя разузнать, в чем дело.

Увидев двух молодцов, телохранитель строго спросил:

— Вы кто такие? Как смеете скандалить в присутственном месте?

— Мы — военачальники юаньшуая Юэ Фэя, — ответил Ню Гао. — Приехали к вашему полководцу по секретному делу большой важности, а тут какой-то пес не захотел о нас докладывать!

Услышав, что это люди Юэ Фэя, которые к тому же приехали по секретному делу, телохранитель сразу сбавил тон:

— Не сердитесь, почтенные господа! Наш привратник не распознал, кто вы такие! Пожалуйста, подождите немного, я о вас доложу.

— Ваша обходительность мне нравится! — просиял Ню Гао. — А того пса я, ей-ей, отколотил бы!

Телохранитель доложил Хань Ши-чжуну о прибывших, и тот распорядился просить гостей.

Ню Гао и Цзи Цин прошли в присутственный зал и с поклоном вручили письмо. Прочитав его, Хань Ши-чжун с тревогой сказал:

— При дворе мятеж! Господин Ню и вы, господин Цзи, поезжайте сейчас же в столицу и действуйте, как вам приказал ваш юаньшуай. Я с войском выступаю вслед за вами.

Ню Гао и Цзи Цин поспешили в Линьань. Неподалеку от города Ню Гао сказал:

— Теперь я поеду вперед, а ты, брат Цзи, держись поодаль.

Ню Гао подскакал к городской стене и крикнул страже:

— Я — Ню Гао, подчиненный юаньшуая Юэ Фэя. Мне надо повидать господ Мяо Фу и Лю Чжэн-яня по важному делу!

Мяо Фу и Лю Чжэн-янь как раз совершали обход и проверяли, как их воины несут службу. Когда они увидели, что Ню Гао один, они безо всякого опасения впустили его в город.

Ню Гао поднялся на стену, почтительно приветствовал обоих мятежников и сказал:

— Мне надо кое-что вам сообщить. Прикажите, пожалуйста, вашим людям отойти подальше.

— Мы своим людям доверяем — можете смело говорить при них.

— Юэ Фэй велел мне передать вам поклон и сказать, что он изгнал из Поднебесной цзиньские войска, совершил много подвигов, а Кан-ван вместо награды уволил его с должности! — начал Ню Гао. — Юаньшуай возмущен, что с ним, заслуженным полководцем, поступили так несправедливо! Он удивляется, почему вы не избавитесь от Кан-вана? Ведь если его убрать, то новый император будет в вашей власти. Да и какой это император, когда ему еще нет и четырех лет от роду? Словом, если вы пожелаете завладеть Поднебесной, наш юаньшуай вам поможет.

Пораженные Мяо Фу и Лю Чжэн-янь не знали, что и отвечать. Придя наконец в себя, они в один голос воскликнули:

— Если юаньшуай нам поможет, клянемся — он получит титул вана и будет пользоваться почетом наравне с нами!

Они пригласили Ню Гао во дворец, усадили на почетное место и стали советоваться с ним, какой ответ написать Юэ Фэю.

Их беседу прервал воин, который вошел с докладом:

— У городских ворот какой-то Цзи Цин требует, чтобы его впустили в город.

— Это мой названый брат, — поспешил вмешаться Ню Гао. — Когда-то Кан-ван прогнал его с должности, и он с тех пор жил в горах Тайхан. Недавно я послал ему письмо, чтобы он приехал в столицу.

— Пусть его впустят, — распорядились Мяо Фу и Лю Чжэн-янь.

Цзи Цина впустили. Но едва он явился во дворец и встал рядом с Ню Гао, как прибежал еще один воин и сообщил:

— Войска Хань Ши-чжуна подступили к городу!

Злодеи перепугались, а тут пришло еще одно известие:

— Чжу Шэн-фэй открыл ворота и впустил Хань Ши-чжуна в город!

— Кто схватит Чжу Шэн-фэя? — обратился Мяо Фу к воинам.

— Я! — вызвался Ню Гао, подскочил к Мяо Фу и сгреб его в охапку.

В тот же момент Цзи Цин скрутил Лю Чжэн-яня. Телохранители хотели прийти им на помощь, но братья предупредили:

— Кто сделает хоть один шаг, будет убит! И не пытайтесь спасти своих начальников — мы их прикончим раньше, чем вы обнажите оружие!

Телохранители растерялись, а когда пришли в себя, подоспела дворцовая стража, и они обратились в бегство. Хань Ши-чжун приказал обезглавить обоих мятежников вместе с их родственниками и приспешниками. После этого в главный дворцовый зал пригласили всех гражданских и военных сановников и попросили императора к ним выйти.

Гао-цзуна поздравили с победой над мятежниками, и государь сказал:

— Злодеи едва не погубили нас. Мы премного благодарны Хань Ши-чжуну за усердие. Жалуем ему титул великого вана и награждаем золотом и шелками. Ню Гао и Цзи Цину, кои схватили мятежников, жалуем звания губернаторов и повелеваем остаться при дворе, дабы охранять нас.

“Эх ты, горе-император! — подумал Ню Гао. — Вот тебе наказание за то, что не хотел слушать моего старшего брата! Благодари его, это он повелел тебя спасти! Подавись ты всеми своими должностями — они мне не нужны!”

Он незаметно выскользнул из дворца, сел на коня и уехал в Танъинь.

Гао-цзун приказал с почестями похоронить юаньшуая Ван Юаня, а отрубленные головы мятежников принести в жертву на его могиле.

Хан Ши-чжун на два дня задержался в Линьани и, лишь закончив дела, возвратился в Жуньчжоу.

После возвращения Гао-цзуна к власти в государстве установилось спокойствие. Но весною седьмого года правления под девизом Продолжение процветания 104 ко двору был представлен доклад, в котором говорилось:

“В горах Девяти драконов в Шаньдуне поднял мятеж Ян Цзай-син. В Хуачжоу на Великих озерах пираты Ци Фан, Ло Ган и Хао Фан собрали несчетные полчища разбойников и тоже готовят бунт”.

Тревожные донесения поступали одно за другим. Гао-цзун не на шутку встревожился и обратился к придворным сановникам:

— Кто мне посоветует, как усмирить разбойников?

— Надо бы вызвать Юэ Фэя, — предложил государев наставник Чжао Дин, — больше с ними никто не справится.

— Мы уже посылали за ним, но его подчиненные задержали моего посланца и изорвали указ, — вздохнул Гао-цзун. — Мы их не стали наказывать, потому что они расправились с Мяо Фу и Лю Чжэн-янем. Но каково будет нам, если и новый указ не дойдет до Юэ Фэя?!

Сановники наперебой давали советы, но никто не мог предложить ничего путного. Наконец Гао-цзун устал и отпустил их, велев приходить на следующее утро, а сам удалился в спальные покои.

Его встретила императрица Вэй. От ее глаз не укрылось, что Гао-цзун расстроен. Она подошла к мужу и заботливо спросила:

— Господин мой, о чем вы там разговаривали в зале? Кто вас так опечалил?

— Разбойники! Наставник Чжао Дин посоветовал послать против них Юэ Фэя, а тот никак не хочет ехать в столицу.

— Эта беда поправима! Если позволите, я шелком вышью боевое знамя с надписью “Преданностью своей отблагодарю государя”, вы пошлете его Юэ Фэю, и — можете быть уверены — он явится!

Так и сделали: императрица вышила знамя, а император отправил его в Танъинь.

Когда Юэ Фэй узнал о прибытии императорского посла, он выставил столик с курильницей, вышел к воротам и пал ниц.

Посланец зачитал указ:

“Мы, сын Неба, император великой династии Сун, объявляем: в морозную зиму испытывается стойкость сосен и кипарисов, в бедах и несчастьях проверяется честность, и преданность придворных сановников. Мы вступили на трон в суровое время, когда смуты и мятежи раздирают наше государство. Лишь благодаря усилиям Юэ Фэя нам удалось удержать власть. Стыд не покидает нас, что до сих пор мы не смогли освободить из плена старых государей! Но это не наша вина!

Ныне Ян Цзай-син собрал несметные полчища разбойников в Шаньдуне. Ци Фан бесчинствует на Великих озерах. Разве в такое тревожное время вам, юаньшуай, подобает пребывать в бездеятельности и смотреть со стороны на бедствия, которые испытывает государство?

Моя супруга собственноручно вышила для вас боевое знамя феникса и дракона. Повелеваем вам прибыть в столицу и занять прежнюю должность.

Встаньте во главе доблестных войск, выступите в поход и поддержите династию. На награды мы не поскупимся!”

Выслушав высочайший указ, Юэ Фэй поблагодарил императорского посланца за милость, угостил его и проводил в путь. Сам же собрался в дорогу, созвал братьев и сказал:

— Государь повелел мне покарать разбойников, государыня прислала мне знамя, вышитое собственными руками. Я должен ехать в столицу. Хотите предстать перед государем?

— Я не поеду! — первый заявил Ню Гао. — Мне такого дурака императора не надо! Как война — подавай ему полководцев, а как наступит мир, так сразу забывает о них и предается наслаждениям во дворце!

— Не говори глупостей, брат! — прикрикнул на него Юэ Фэй. — Или ты не знаешь древнюю пословицу: “Когда государь повелевает подданному умереть — подданный умирает”. Я ел хлеб государя и умру за него! Мы пойдем в поход, освободим старых императоров, прославимся сами и прославим своих предков. Настал час наших подвигов! Отправляйте родных в деревню — и в путь!

— Правильно, старший брат!

Братья разошлись по домам и после недолгих сборов явились к Юэ Фэю. Его жена и невестка устроили прощальное угощение. Юэ Фэй попрощался с женщинами, дал им указания по хозяйству, выпил вина и отправился в путь.

Провожать его прибыли уездные чиновники. Юэ Фэй придержал коня, поблагодарил за внимание и сказал:

— Не смею утруждать вас, господа. Прошу об одном: не оставьте заботами мою семью!

Чиновники низко поклонились юаньшуаю и хором ответили:

— Об этом не беспокойтесь!

На этом расстались. Выслав вперед носильщиков с поклажей, братья двинулись по дороге в Линьань.

Поистине:


Издревле были честные мужи

Во времена разброда, в годы смут,

И под знамена феникса с драконом

В полки вливались тысячи людей.

И ныне, вняв призыву государя,

Подняв оружье, воины идут,

Командует большим и грозным войском

Великий полководец Юэ Фэй.


Но не будем увлекаться посторонними описаниями. Упомянем только, что по пути в столицу Юэ Фэй побывал в Жуньчжоу и повидался с юаньшуаем Ханем. Хань Ши-чжун проводил Юэ Фэя до первого селения, и здесь они расстались.

Когда Юэ Фэй прибыл в Линьань и предстал перед государем, Гао-цзун восстановил его в прежней должности и обещал повышение по службе, как только он усмирит разбойников.

Потом приказал военному ведомству выделить в распоряжение Юэ Фэя стотысячное войско, а казначейству — выдать деньги на провиант и фураж.

В конце приема император спросил:

— Против кого вы двинете войска в первую очередь?

Сперва усмирю Ян Цзай-сина на горе Девяти драконов, потом — пиратов на Великих озерах.

Гао-цзун остался доволен его ответом. Он угостил полководца тремя кубками императорского вина и отпустил.

Прибыв в военный лагерь, Юэ Фэй назначил Ню Гао начальником передового отряда, а Юэ Юню поручил подвоз провианта.

— Провиант для армии — самое главное, — говорил он сыну. — Если армия хоть на один день останется без продовольствия, среди воинов поднимется ропот. Так что отнесись к своему делу серьезно!

Юэ Юнь удалился, а Юэ Фэй приказал выступать в поход. И двинулось его войско.


Людской поток —

Стремительный, могучий!

Как тигры, кони

Мчат врагу навстречу.

Над цзиньским флагом

Все темнее тучи,

И стынут души

Перед страшным смерчем.


Пройдя через многие округа и уезды, Ню Гао с передовым отрядом первым добрался до Шаньдуна.

— Впереди гора Девяти драконов, — доложили ему воины.

— Что ж, возьмем гору, а потом будем строить лагерь, — сказал Ню Гао.

Воины с криками пошли на приступ. Разбойники, охранявшие гору, донесли своему предводителю:

— Какой-то сунский военачальник подошел к горе и вызывает в бой.

Ян Цзай-син даже не стал расспрашивать, кто нападает. С отрядом разбойников он ринулся навстречу противнику.

— Эй, ты! Волосатый злодей! — крикнул он Ню Гао. — Откуда ты явился? Или ищешь смерти?

— Ах ты собачье дерьмо! — выругался Ню Гао. — Ты еще не хочешь сдаваться?! Так знай: перед тобой Ню Гао!

— Так ты — Ню Гао! — воскликнул Ян Цзай-син, разразившись хохотом. — Об тебя и руки марать не стоит — подожду самого Юэ Фэя.

Разъяренный Ню Гао первым напал на противника, но после нескольких схваток повернул коня и обратился в бегство. Ян Цзай-син не стал его преследовать и вернулся в лагерь.

Потерпев неудачу, Ню Гао приказал воинам отойти на несколько ли от горы, построить лагерь и дожидаться прихода Юэ Фэя.

Вскоре подошла вся армия. Ню Гао вышел встречать юаньшуая.

— Ты уже вступал в бой? — спросил Юэ Фэй.

— Дрался с каким-то разбойником на белом коне, — ответил Ню Гао. — Он меня не стал преследовать.

Военачальники усмехнулись:

— Должно быть, брата Ню Гао опять побили!

— Как зовут твоего противника? — спросил Юэ Фэй.

— Не знаю. Не спрашивал.

— Брат Ню, ты уже много лет служишь у меня, а все так же опрометчив, как прежде! — укоризненно покачал головой Юэ Фэй. — Не узнал имени врага и полез в бой! А если бы ты одержал победу? Как записать в книгу — кого ты убил? Запомни: в следующий раз, если придется вступать в бой, сперва узнай имя противника, а потом дерись. Ты помнишь Ян Цзай-сина? Мы с ним встречались на ристалище в Кайфыне...

— Ох, совсем позабыл! — схватился за голову Ню Гао. — Так ведь я с ним и дрался!

— Теперь ты понимаешь, почему не одержал победу?! — улыбнулся юаньшуай. — Завтра я сам выйду в бой и уговорю Ян Цзай-сина покориться!

На следующее утро Юэ Фэй распорядился:

— Бить в барабаны! Всем следовать за мной!

Военачальники пытались возразить: незачем, мол, унижаться перед каким-то разбойником, они его и сами схватят, — но Юэ Фэй строго оборвал:

— Если ничего не понимаете — помолчите! И не думайте, что я собираюсь приписать себе лишний подвиг! Ян Цзай-син — храбрый воин, и я хочу, чтобы он не бунтовал, а поддерживал государя! И еще предупреждаю: если я буду драться с ним и потерплю неудачу, не выходите мне на помощь! Кто нарушит приказ, будет наказан по всей строгости военного времени!

— Слушаемся! — хором ответили военачальники. Только один из них вышел вперед и попросил взять его с собой.

— Хорошо, — согласился юаньшуай. — Но только не вздумай вмешиваться!

И Юэ Фэй выехал на поединок. Военачальники, стоя в отдалении, наблюдали за ним.

Ян Цзай-син тоже спустился с горы. Юэ Фэй поднял голову и увидел:


Феникс-шлем на голове,

Серебристые края,

А броня покрыла тело,

Словно рыбья чешуя.

Древко острого копья

Держит твердая рука,

С толстой ручкою нагайка

Ниспадает с кушака.

Белоснежная накидка,

Под накидкою — броня,

Серебром сверкает грива

Богатырского коня.

Белый лик

И красный рот,

Прядь волос

К плечам ползет,

Затихают штормы, громы —

Если богатырь

Взревет!

Среди воинов могучих

Первым он прослыл не зря:

Где еще такого встретишь

Сильного богатыря?


Юэ Фэй тронул коня, выехал вперед и сказал:

— Как поживаете, полководец Ян?

— Брось болтать, Юэ Фэй! — презрительно бросил Ян Цзай-син. — Ты ко мне обращаешься так, как будто мы с тобой уже встречались!

— Неужели вы забыли о нашей встрече? Мы виделись с вами на экзаменах в Кайфыне!

Ян Цзай-син был поражен:

— Так ты и есть тот самый Юэ Фэй? Это ты победил Лян-вана в поединке на копьях?!

— Точно так! Именно поэтому я и хотел спросить, почему вы, потомок заслуженных полководцев, вздумали встать на путь разбоя? Вы же позорите этим своих предков! Послушайте меня, переходите на сторону Сунской династии! Помогите освободить из плена двух императоров, и ваше имя будет прославлено в веках!

— Помолчал бы ты, Юэ Фэй! — усмехнулся Ян Цзай-син. — Думаешь, я не умею разбираться в людях? У нашего императора на уме одни удовольствия, а до того, что враги рвут на куски империю, ему и дела нет! И зачем ты поддерживаешь этого глупца?

— Вы неверно рассуждаете, полководец! — возразил Юэ Фэй. — Я был и буду предан до конца династии Сун. А вот как вы, представитель прославленного своей честностью рода Ян, могли изменой государю опозорить своих предков, — для меня непостижимо. Не хотите внять доброму совету — придется нам драться!

— Неужели ты не знаешь, Юэ Фэй, что никакой герой не может прославиться на сто веков? По-хорошему прошу — переходи на мою сторону. Не хочешь — так и разговаривать не о чем.

— Подождите! Давайте разведем войска и будем сражаться один на один! — предложил Юэ Фэй.

— Прекрасно! — согласился Ян Цзай-син.

Когда войска противников отошли на некоторое расстояние от места поединка, богатыри подняли копья и схватились.


Послушно

Руке Юэ Фэя копье,

Противнику смертью

Грозит острие,

Но в восемь саженей

Секира Цзай-сина, —

Непросто отбиться

От жала ее!

Копье Юэ Фэю

Всецело подвластно,

Блестит то оранжевым светом,

То красным.

Легка и привычна

Секира Цзай-сину —

Горит хрусталем,

Белоснежным и синим...

Соперники —

Храбрые воины,

К победе

Стремленьем полны,

Оружье

Оружью достойно

И силы обоих —

Равны!

Немыслимы

Предположенья,

Никто

Не предопределит,

Кому суждено пораженье

И кто из врагов

Победит!


Больше трехсот раз сходились и расходились противники, и никто не мог взять верх. Лишь когда начало смеркаться, прекратился необычный поединок. Соперники договорились встретиться завтра и разъехались по своим лагерям.

На рассвете Юэ Фэй с войском вновь вышел в бой. Ян Цзай-син был уже на месте.

Юэ Фэй оставил воинов на расстоянии трех полетов стрелы от места поединка, а сам выехал вперед. Бой возобновился, засверкало оружие.


Так за лакомый кусок

Бьются тигры с ревом зычным,

Так сражаются драконы,

В бой вступив из-за добычи.


Как раз во время этого поединка Юэ Юнь доставил в лагерь провиант, и ему сказали:

— Юаньшуая в лагере нет, он сражается с Ян Цзай-сином.

Юэ Юнь оставил обоз, а сам помчался к месту боя.

— Вот хорошо, что ты приехал! — обрадовался Ню Гао. — Помоги-ка своему отцу схватить разбойника!

Юэ Юнь не знал о приказе, запрещавшем кому бы то ни было вмешиваться, и поскакал вперед с криком:

— Отдохните немного, батюшка, я сейчас схвачу злодея!

— Стой, Юэ Фэй! — крикнул Ян Цзай-син. — Какой из тебя полководец, если твои подчиненные не выполняют твой же приказ! Не буду с тобой драться!

Он повернул коня и ускакал на гору. Сгорая от стыда, Юэ Фэй вынужден был собрать войско и возвратиться в лагерь.

Как только Юэ Фэй появился в шатре, к нему пришел Юэ Юнь, чтобы доложить о выполнении приказа. При виде сына разъяренный юаньшуай вскочил с места и крикнул приближенным:

— Связать мерзавца и отрубить голову!

Растерянный юноша никак не мог понять, в чем дело.

Но военачальники, которым было известно, как все произошло, опустились на колени перед Юэ Фэем и взмолились:

— Господин юаньшуай, ваш сын только что доставил провиант. Он ничего не знал о приказе. Пощадите его!

— Хорошо, ради вас я отменю казнь... Дать ему сорок палок!

Воины повалили Юэ Юня, палки заходили по его спине. После двадцати ударов Ню Гао, чувствуя за собой вину, не выдержал:

— Господин юаньшуай, смилуйтесь над моим племянником! Пусть остальные двадцать палок дадут мне!

— Хорошо, прекратите наказание! — распорядился Юэ Фэй и обернулся к Чжан Бао: — Отнеси Юэ Юня к горе, вызови Ян Цзай-сина и объясни, как все получилось. И пусть мальчишка просит у него извинения.

Чжан Бао взвалил Юэ Юня на спину и направился к горе Девяти драконов. У подножья горы он положил юношу на землю и попросил разбойников доложить о нем их предводителю.

Когда Ян Цзай-син спустился с горы, Чжан Бао встал перед ним на колени и сказал:

— Я принес Юэ Юня. Он только что прибыл в лагерь, ничего не знал о приказе и непреднамеренно оскорбил вас. Юаньшуай дал ему двадцать палок и велел просить у вас извинения.

— Вот это похоже на юаньшуая! — одобрительно заметил Ян Цзай-син. — Передай ему, что завтра возобновим поединок.

Чжан Бао отнес Юэ Юня назад в лагерь и доложил Юэ Фэю, что противник согласен продолжить бой.

Так как время было уже позднее, Юэ Фэй удалился во внутренний лагерь отдыхать. Юэ Юнь и Чжан Сян встали по обе стороны от него.

Юэ Фэй заметил, что по щекам Юэ Юня катятся слезы, и сказал:

— Я вижу, ты до сих пор не можешь успокоиться! Обижаешься на меня?

— Да разве я посмею на вас обижаться! — воскликнул Юэ Юнь. — Просто я вспомнил бабушку и расплакался. Была бы она жива, очень расстроилась бы, узнав, что меня наказывают...

— Ладно уж, иди отдохни, — смягчился Юэ Фэй, на которого слова сына произвели удручающее впечатление.

Юэ Юнь и Чжан Сян вышли. Юэ Фэй долго еще сидел в одиночестве, пока наконец не облокотился о столик и не задремал.

И вдруг он услышал:

Господин Ян пришел вам поклониться.

“Какой господин Ян?” — с недоумением подумал юаньшуай. Хотел спросить, но вошел военачальник в золоченом шлеме и латах. У него было квадратное лицо, большие уши, длинная борода и усы. Юэ Фэй поднялся ему навстречу.


Кто он, чужестранец, —

Об этом не ведал герой,

Быть может, скиталец,

Заброшенный дальней волной?


Если вы не знаете, кем был этот нежданный гость, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ

Явившись во сне, Ян Цзин раскрывает неизвестный прием боя.

Устроив ловушку, Ван Цзо посылает приглашение на пир.


Запорошил всю землю иней

Во время “дружеской” пирушки,

Хмельные осушались кубки,

От них шумело в головах.

И все ж не удалось злодеям

Героев заманить в ловушку.

Герои, не поддавшись хмелю,

Держались твердо на ногах!


Мы уже рассказывали, что после поединка с Ян Цзай-сином Юэ Фэй наказал сына, а сам удалился в шатер, облокотился о столик и задремал. Вдруг ему доложили:

— Вам хочет поклониться полководец Ян!

Тут же вошел воин в доспехах. Юэ Фэй поднялся ему навстречу, пригласил сесть.

Я — Ян Цзин, — сказал гость. — Ян Цзай-син мой правнук, и я не могу смотреть, как он разбойничает! Возьмите его под свое покровительство, пусть он совершит подвиг и прославит свой род! Буду бесконечно признателен вам за помощь!

— Я давно уже думаю об этом, — отвечал Юэ Фэй, — но способности мои ничтожны. Я несколько дней подряд сражался, но так и не смог его одолеть.

— Вот — взгляните, — сказал Ян Цзин. — У меня в руке родовое копье Янов. Отразить его может лишь клинок убийцы. Передаю копье вам. Вы должны победить моего правнука и заставить его покориться!

Ян Цзин взмахнул копьем. Юэ Фэй тоже схватился за оружие. После нескольких схваток Ян Цзин обратился в бегство. Юэ Фэй погнался за ним. Держа копье в левой руке, Ян Цзин обернулся и сделал выпад. Юэ Фэй парировал удар. Но в тот же момент Ян Цзин выхватил клинок, и с возгласом “хорошенько запомните этот прием!” нанес противнику удар в спину. Юэ Фэй упал.

В то же мгновение он проснулся — это был всего лишь сон! Юэ Фэй был в восхищении от нового приема и тут же поупражнялся в одновременном применении в бою копья и клинка.

Прошло два дня, прежде чем Юэ Фэй вновь вывел войска в бой. Ян Цзай-син спустился с горы. Не вступая в разговор, противники скрестили оружие. После десятой схватки Юэ Фэй притворился побежденным и бежал.

— Что это с вами сегодня? — засмеялся Ян Цзай-син и бросился в погоню.

Внезапно Юэ Фэй повернул коня и сделал выпад. Ян Цзай-син отразил удар копьем, но не остерегся — его противник выхватил блестящий клинок и плашмя нанес удар по спине. Ян Цзай-син не удержался в седле и полетел на землю. Юэ Фэй поспешно соскочил с коня, помог ему встать и воскликнул:

— Простите меня, полководец! Садитесь на коня и продолжим поединок!

Поистине:


Скорее вычерпана будет

Пригоршней из реки вода,

Чем смоется с лица румянец

Досады жгучей и стыда!


Кровь хлынула в лицо Ян Цзай-сина. Он опустился на колени и смущенно пробормотал:

— Я убедился в ваших способностях, юаньшуай, и признаю себя побежденным!

— Если вы согласны помочь мне поддержать Сунскую империю, я готов с вами побрататься, — сказал Юэ Фэй.

— Можно ли надеяться на такую высокую честь?! Я буду счастлив, если вы сделаете меня своим слугой!

Но Юэ Фэй настаивал, и в конце концов оба дали друг другу клятву, скрепив ею узы братства.

— А теперь возвращайтесь в лагерь, юаньшуай, — сказал Ян Цзай-син. — Я созову своих людей, заберу провиант и приду к вам.

Ян Цзай-син вернулся на гору, собрал людей и провиант, поджег лагерь и ушел к Юэ Фэю. На радостях Юэ Фэй приказал устроить в честь него пир, на котором военачальники поздравляли юаньшуая с победой.

На следующий день войско Юэ Фэя с победными песнями двинулось в Линьань.

У границ Гуачжоу юаньшуай Хань Ши-чжун уже приготовил суда, чтобы переправить армию Юэ Фэя через реку. Три дня гостил он у юаньшуая Ханя, а на четвертый двинулся дальше.

Когда войско подходило к столице, разведчики донесли:

— Пират Ци Фан напал на Линьань — город в опасности.

Юаньшуай отдал приказ войскам расположиться вдоль берега, а Ян Цзай-сина с трехтысячным отрядом послал оборонять город.

Едва Ян Цзай-син выступил из лагеря, как повстречался с толпой разбойников во главе с Ци Фаном. Не дожидаясь, пока разбойники изготовятся к бою, Ян Цзай-син с копьем наперевес поскакал им навстречу.

— Ты кто такой? — крикнул Ци Фан.

— Тебе захотелось узнать мое имя? Так слушай: перед тобой Ян Цзай-син, военачальник Юэ Фэя. Теперь ты назови свое имя, чтобы в книгу подвигов записали, кого я побил!

— Я — Ци Фан, повелитель крепостей на Великих озерах. Советую сдаться, иначе тебе конец!

— Не трать слов попусту! Вот попробуй моего копья!

Двадцать раз сходились и расходились противники. Наконец Ян Цзай-син выхватил клинок. Ци Фан быстро отклонился в сторону, и удар пришелся по голове его коня. Не успел разбойник опомниться, как Ян Цзай-син вышиб его из седла, швырнул на землю и крикнул воинам, чтобы побежденного связали.

Увидев, что товарищ попал в плен, второй главарь разбойников, Ло Ган, в ярости выхватил меч и ринулся на Ян Цзай-сина. Тот без труда отражал его удары и скоро стащил Ло Гана с коня.

Победитель уже собрался вернуться в лагерь и доложить юаньшуаю о победе, как вдруг его атаковал третий главарь — Хао Сянь. Ян Цзай-син с такой силой отбивал копьем его меч, что у разбойника одеревенели плечи, а по всему телу выступил холодный пот. Изловчившись, Ян Цзай-син ухватил его за пояс и сбросил с коня. Воины подхватили и связали поверженного врага.

Почти все разбойники были перебиты, лишь немногим удалось спастись бегством. Ян Цзай-син собрал отряд, явился к Юэ Фэю и доложил о победе.

— Вы герой из героев! — воскликнул восхищенный Юэ Фэй. — Трех главарей поймали за один день! Я уверен, с вашей помощью мы разгромим чжурчжэней и вернем на родину плененных государей!

— Что вы, что вы! — возражал польщенный Ян Цзай-син. — Этой победой я обязан только вашей славе — никакой моей заслуги здесь нет!

Связанных разбойников ввели в шатер и поставили на колени.

— Ну, что скажете? — обратился к ним Юэ Фэй. — Почему сразу не хотели покориться?

— Господин юаньшуай, не убивайте нас — мы готовы служить вам до последнего вздоха.

— Очень хорошо. — Юэ Фэй сделал воинам знак освободить пленных от веревок. — Я с радостью побратаюсь с вами.

— Нет, нет! Мы недостойны такой чести!

— Не упрямьтесь! Посмотрите, почти все военачальники, которых вы видите в шатре, — мои побратимы.

Пришлось согласиться.

Ци Фан собрал своих людей, запасы провианта и снова явился к Юэ Фэю. Юаньшуай оставил его отряд в главном лагере, а в столицу послал донесение о победе.

Войска расположились за городом на отдых. Сам юаньшуай отправился ко двору и был принят императором.

Провозгласив троекратную здравицу в его честь, Юэ Фэй доложил:

— Ян Цзай-син, Ци Фан, Ло Ган и Хао Сянь сдались и выразили желание служить в ваших войсках, государь.

Гао-цзун пожаловал покорившимся звания и должности и обещал повысить, как только они совершат подвиги.

— Вы, наверное, уже знаете, что на озере Дунтинху свирепствует Ян Яо? — спросил он Юэ Фэя. Местные власти ничего не могут с ним поделать. Покарайте злодея и избавьте народ от бедствий.

Юэ Фэй почтительно принял повеление и удалился.

На прощанье император велел выдать Юэ Фэю особую грамоту, по которой ему разрешалось распоряжаться всеми войсками в округах и провинциях, где придется вести военные действия.

Покончив с приготовлениями, Юэ Фэй совершил жертвоприношение знамени и в первый же счастливый день выступил в поход. Войско бурным потоком хлынуло из Линьани к Таньчжоу.

На всем пути юаньшуая встречали с подарками местные чиновники. Юэ Фэй ничего не принимал, но со всеми обращался любезно: наказывал усердно служить государю, относиться к народу, как к родным детям.

Воины Юэ Фэя тоже соблюдали строгий порядок, никого не обижали, и народ повсюду возносил хвалу юаньшуаю.

Вскоре подошли к Таньчжоу. Губернатором здесь был Сюй Жэнь, прежний начальник уезда Танъинь, недавно повышенный в должности. В сопровождении своих военачальников и чиновников он выехал из города навстречу юаньшуаю.

Юэ Фэю, который считал Сюй Жэня своим благодетелем, неудобно было принимать от него знаки почтения, и поэтому он назначил губернатору личную встречу.

Войско вступило в город и расположилось на отдых. Сам Юэ Фэй устроился в доме губернатора. На следующий день он вышел в присутственный зал, и как только чиновники представились ему, спросил начальника гарнизона Чжан Мина:

— Что сейчас творится в пиратском стане?

— Да все то же, что и раньше, — отвечал Чжан Мин. — Ян Яо построил дворец на гористом острове Цзюиньшань посреди Дунтинху и провозгласил себя ваном. У него есть брат — Ян Фань, человек большой храбрости, и много военачальников: военный наставник Цюй Юань-гун; юаньшуай Лэй Гун и пятеро его сыновей — Лэй Жэнь, Лэй И, Лэй Ли, Лэй Чжи и Лэй Синь, которых за храбрость называют “пятью тиграми из рода Лэй”; начальник военной палаты Хуа Пу-фан; командующие флотом братья Гао Лао-ху и Гао Лао-лун; начальник восточного укрепленного лагеря Ван Цзо и начальник западного укрепленного лагеря Янь Ци. Рядовых воинов у него несколько десятков тысяч, больших и малых боевых судов и лодок — не счесть. Уж больно лют этот разбойник! Ван Сюань пробовал его усмирить, но сам был разбит. Если бы вы не подоспели, Ян Яо, пожалуй, захватил бы и Таньчжоу.

— Прошло всего несколько лет, а он забрал такую силу! — вздохнул Юэ Фэй и, подозвав к себе начальника гарнизона, зашептал ему что-то на ухо.

На следующий день юаньшуай приказал Чжан Бао отвезти письмо в восточный лагерь разбойников. Лагерь находился приблизительно в тридцати ли от города, на самом берегу.

У ворот лагеря Чжан Бао сказал воинам:

— Доложите своему начальнику, что пришел человек с письмом от Юэ Фэя.

Когда по приказу Ван Цзо посланца пропустили в лагерь, он опустился перед разбойничьим главарем на колени и подал письмо. Ван Цзо начал читать — это оказалось приглашение на пир!

— Пойди во флигель, тебя угостят, — сказал Ван Цзо посланцу, — а мне надо написать ответ вашему юаньшуаю.

Когда Чжан Бао вышел, Ван Цзо подумал: “Неужели Юэ Фэй не забыл меня и вправду считает братом? Если об этом письме узнает наш великий ван, мне конец!”

Ван Цзо решился: он взял письмо, сел в лодку и отправился в лагерь Ян Яо.

Представ перед предводителем, Ван Цзо опустился на колени и доложил:

— Великий ван, Юэ Фэй прислал мне письмо — приглашает на пир в Таньчжоу. Самовольно я поехать не посмел — прошу вашего разрешения!

С этими словами он протянул главарю полученное письмо. Ян Яо прочитал его и передал военному наставнику:

— Что скажете по этому поводу?

— По-моему, можно отпустить, — промолвил Цюй Юань-гун. — Если Ван Цзо вернется целым и невредимым, я дам вам совет, что делать.

— Хорошо, можете ехать, — бросил Ян Яо подчиненному.

Ван Цзо вернулся к себе в лагерь, дал Чжан Бао в награду двенадцать лян серебра и сказал:

— Передай от меня поклон юаньшуаю и скажи, что завтра я буду у него на пиру.

Когда Чжан Бао принес положительный ответ, Юэ Фэй распорядился приготовиться к пиру, а на следующий день, лишь только привратники доложили о прибытии гостя, сам выехал встречать и приветствовал его со всеми полагающимися церемониями.

— Давненько не виделись мы с тобой, брат!

— Давно! — согласился Ван Цзо. — Несколько лет минуло. Не ожидал, что сегодня свидимся!

По знаку юаньшуая гостя усадили в большой паланкин, который несли восемь носильщиков. Из-за занавески Ван Цзо всю дорогу наблюдал, как жители воскуривают благовония у обочин дороги и восхваляют Юэ Фэя.

У ворот ямыня паланкин опустили на землю, гостя провели в зал. Юэ Фэй снова приветствовал его со всеми церемониями. Подали чай и вино. Юаньшуай пригласил Ван Цзо занять почетное место.

Когда осушили по нескольку кубков, Ван Цзо сказал:

— Дорогой брат, теперь, я надеюсь, вы готовы принять предложение моего господина?

— Не будем сегодня упоминать об этом! — возразил Юэ Фэй. — Ведь вы помните изречение древних: “За вином не полагается беседовать о государственных делах”. Впрочем, вы можете говорить что угодно. Но только знайте: мои военачальники преданы государю, и если вы скажете что-либо невпопад, я за них не ручаюсь!

После этих слов Ван Цзо замолчал.

Пировали до полудня, потом Ван Цзо встал.

— Позвольте проститься с вами, господин юаньшуай! Не то мой ван узнает о нашей слишком продолжительной встрече и обвинит меня в измене!

— Не смею вас задерживать, — кивнул Юэ Фэй.

Всю обратную дорогу сопровождающие Ван Цзо слуги с восторгом шептались о Юэ Фэе:

— Юаньшуай добрейший человек! Как он относится к людям!

Ван Цзо слышал эти слова, но притворялся глухим. Когда добрались до главного лагеря, он вышел из лодки, поднялся в зал и доложил великому вану о выполнении приказа.

Как только Ян Яо увидел, что Ван Цзо вернулся целым и невредимым, он обернулся к Цюй Юань-гуну и спросил:

— Что вы предложите, военный наставник?

— План готов! — тотчас отозвался Цюй Юань-гун. — Завтра вы, великий ван, пошлете Ван Цзо к Юэ Фэю с ответным приглашением на пир. Он приедет обязательно! Устройте военные игры, и ваши воины отрубят ему голову. Не удастся этот план — есть наготове другой. Посадите в засаду четыре сотни воинов с копьями, и они по сигналу расправятся с Юэ Фэем во время пира. Если же случится, что ловкачу все же удастся выбраться живым из-за стола, тогда устройте ему засаду: воины из ближних к воротам домов перекроют дорогу столами и скамейками, а самого Юэ Фэя закидают черепицей. Чтобы окончательно отрезать путь, пять тысяч воинов во главе с пятью тиграми из рода Лэй будут стоять за воротами лагеря. Как бы ни был храбр Юэ Фэй, ему не вырваться из наших рук, пусть даже у него вырастут крылья.

Этот план пришелся Ян Яо по вкусу, и он приказал Ван Цзо действовать.

Возвращаясь в свой лагерь, Ван Цзо думал: “Эх, Юэ Фэй! И зачем я с тобой связался?! Погибну я из-за тебя!”

На следующий день он отправил своего телохранителя Ван Дэ к Юэ Фэю с приглашением на пир.

Получив приглашение, Юэ Фэй приказал Чжан Бао отвести Ван Дэ во флигель и угостить. Когда посланец поел и пришел благодарить юаньшуая, Юэ Фэй сказал:

— Ответа писать не буду. Передай своему господину на словах, что завтра я приеду обязательно.

Ван Дэ откланялся.

— О чем вам пишет Ван Цзо? — спрашивали Юэ Фэя военачальники.

— Приглашает на пир.

— И вы поедете?

— Почему же не поехать к другу?

И вдруг Ню Гао спросил:

— Господин юаньшуай, цело ли мое жалованье?

— Цело, — ответил Юэ Фэй. — Что это тебе вздумалось о нем спрашивать?

— Дайте мне пятьдесят лян, — попросил Ню Гао.

— Зачем?

Я сам устрою пир и приглашу вас — только не ездите к Ван Цзо. Если поедете, мы будем за вас тревожиться!

— Дорогой брат, неужели ты думаешь, что я еду к Ван Цзо только ради вина и яств? Нет! Мне надо поговорить с ним о государственных делах! К тому же я дал согласие, а нарушать слово нельзя.

— Если так, возьмите и меня с собой! — решительно заявил Ню Гао.

Юэ Фэй согласился, и на этом разговор окончился.

На следующий день юаньшуай, облаченный в одежды гражданского чиновника, поднялся в шатер и стал отдавать распоряжения. Тан Хуаю и Ши Цюаню он оставил на сохранение печать командующего, а Ян Цзай-сину и Юэ Юню велел с отрядами расположиться на дороге, ведущей к лагерю Ван Цзо, чтобы в случае необходимости они могли прийти па помощь.

Затем Юэ Фэй и Ню Гао сели на коней и отправились к восточному укрепленному лагерю. Чжан Бао сопровождал их пешком.

Когда Ван Цзо доложили о приезде Юэ Фэя, он вышел навстречу гостю, с почетом проводил в лагерь, усадил. Подали чай.

— Право, я не заслужил вашего расположения! — сказал Юэ Фэй.

— Мне нечем одарить вас, и я хоть так решил выразить вам свое уважение, — рассыпался Ван Цзо в любезностях.

А в это время Ню Гао стоял у входа и говорил Чжан Бао:

— Оставайся здесь и стереги коней, а я пойду охранять юаньшуая.

Чжан Бао молча кивнул головой. Ню Гао вошел в зал к пирующим и громко сказал:

— Меня бы тоже следовало наградить за труды!

Ван Цзо оглядел вошедшего. Он не знал, что это Ню Гао, и только подумал: “Ну и здоровенный детина! Откуда он взялся?”

Поняв его мысли, Юэ Фэй объяснил:

— Это мой телохранитель Ню Гао. Неотесанный парень! Уж вы, мудрый брат, не взыщите, что он явился без спросу.

Ван Цзо приказал слугам принести для Ню Гао вина и закусок. Его приказание было мгновенно исполнено.

— Я буду есть здесь! — заявил Ню Гао.

— Можете и здесь, — разрешил Ван Цзо.

Ню Гао съел и выпил все, что ему подали, а затем встал возле Юэ Фэя.

— Извините, но я не могу много пить, — сказал Юэ Фэй. — Так что разрешите мне на этом откланяться.

— Нехорошо, брат! — запротестовал Ван Цзо. — Вы еще ничего не выпили. К тому же я хотел поднести вам кубок почета и показать искусство одного моего телохранителя. Уж очень ловко он владеет дубинкой Волчий зуб! Хотите посмотреть?

— Вот это с удовольствием! — согласился Юэ Фэй.

— Позовите Вэнь Ци, — распорядился Ван Цзо.

Вэнь Ци явился на зов и низко поклонился.

— Юаньшуай Юэ Фэй хочет посмотреть твое искусство, — сказал Ван Цзо. — Угодишь ему — получишь награду.

— Постараюсь. Только места тут маловато — не развернешься. Пусть юаньшуай отодвинет в сторонку свой столик.

— Он прав, — обратился Ван Цзо к Юэ Фэю. — Места действительно маловато.

— Хорошо, пусть отодвинут мой столик, — согласился Юэ Фэй.

Слуги убрали столик. Вэнь Ци поднял дубинку и начал показывать приемы боя, все ближе и ближе подступая к Юэ Фэю. Ню Гао схватился за свои сабли и загородил юаньшуая.

— Эй, поосторожнее! Держись подальше отсюда!

Вэнь Ци отступил на несколько шагов, но потом снова стал приближаться. Ню Гао несколько раз отгонял его. Наконец Вэнь Ци убрал дубинку и проворчал:

— Что ты мне мешаешь? Не разбираешься в военном деле, а кричишь! Как я могу показать навесной удар по голове, когда ты торчишь передо мной, как столб?!

— Из одной шелковинки не спрядешь нити! — усмехнулся Ню Гао. — Кому интересно смотреть, как ты один размахиваешь дубинкой? Давай померимся силой!

Ню Гао выхватил сабли, шагнул вперед и ловко отбил в сторону дубинку Вэнь Ци. Еще взмах, и Вэнь Ци с разрубленной головой рухнул на пол.

Ван Цзо бросил под ноги чашу с вином. Это послужило сигналом: в зал ворвались разбойники.


Трезубцы, копья и мечи

Нарушили ночной покой,

В разгаре дружеской пирушки

Внезапно завязался бой.


Если вы не знаете, как избавился от опасности Юэ Фэй, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ

Ян Цинь тайком приносит карту местности.

Хань Ши-чжун хитростью захватывает Грот кладов.


Опять костров сигнальных языки

С дозорных вышек устремились ввысь.

В бою кровавом будет докрасна

Раскалена героя булава.

Все ж перед тем, как крепость осадить,

Узнай, где заяц прячется и лис 105,

Проверь, намереваясь брать Тяньшань,

Надежна ли у лука тетива!


Итак, по сигналу Ван Цзо в зал ворвались разбойники.

— Бегите, юаньшуай! — крикнул Ню Гао. — Я вас прикрою!

Юэ Фэй выхватил меч и бросился к дверям. Ню Гао отступал за ним, отбиваясь от наседавших врагов.

Кое-как добрались они до внутренних ворот лагеря. Здесь их ждал Чжан Бао, охранявший коней.

— Господин юаньшуай! Полководец Ню! Садитесь на коней! Я задержу преследователей.

Юэ Фэй и Ню Гао вскочили на коней, но тут же из окон близлежащих домов на дорогу полетели столы, скамейки, стулья — ни пройти, ни проехать! А воины с копьями наступали. Чжан Бао зарубил одного из них и его копьем проткнул еще нескольких. Ню Гао тоже уложил с десяток врагов.

Разбойники в замешательстве остановились. Воспользовавшись этим, Чжан Бао раскидал в стороны лежавшие на пути столы и скамейки и расчистил дорогу.

Трое смельчаков рванулись вперед. На них градом посыпалась черепица. Избитые, они все же миновали ворота. Но здесь на них с обеих сторон напали “пятеро тигров из рода Лэй”. Юэ Фэй и его спутники вступили в ожесточенный бой. К счастью, на подмогу вовремя подоспел Ян Цзай-син. Сраженный его копьем, Лэй Жэнь замертво упал на землю. На героя с поднятым молотом обрушился Лэй И, но Ян Цзай-син сразил и его ударом в самое сердце.

Тут подошел отряд Юэ Юня и помог юаньшуаю выбраться из вражеского лагеря. Ян Цзай-син прикрывал отход.

Оставшиеся в живых братья Лэй, вооруженные мечами и трезубцами, пустились в погоню. Это вывело из себя Ян Цзай-сина, и он повернул назад. В воздухе замелькало его копье, и вскоре трое врагов были убиты.

Ван Цзо явился к Ян Яо и доложил о побеге Юэ Фэя. Главарь очень досадовал, что план его не удался, и тяжко скорбел о погибших тиграх из рода Лэй.

— Ступайте в свой лагерь, — сказал он Ван Цзо, — а я подумаю, что предпринять дальше.

Вернувшись в Таньчжоу, Юэ Фэй первым долгом распорядился записать подвиги Ян Цзай-сина, Ню Гао и Чжан Бао в книгу заслуг, а затем отпустил своих телохранителей в тыловой лагерь лечиться от полученных ушибов.

Вскоре ему доложили:

— Юаньшуай Хань со стотысячным войском на больших и малых судах подошел к устью реки и расположился лагерем.

Обрадованный Юэ Фэй отправился повидать старого полководца. Хань Ши-чжун немедленно принял его и после взаимных приветствий спросил:

— Вы уже сражались с Ян Яо?

— Пока нет — мне не совсем ясна обстановка, — ответил Юэ Фэй. — К тому же я не решался вступать в бой без вашей помощи.

— Ну, это вы скромничаете! — воскликнул Хань Ши-чжун.

Подали угощенье. Оба полководца сели за стол, за беседой время летело незаметно. Лишь когда начало смеркаться, Хань Ши-чжун проводил гостя.

Верхом на коне Юэ Фэй ехал вдоль берега озера. Водная гладь простиралась без конца и без края. Вдалеке высилась гора Цзюньшань, на ней вырисовывались контуры величественного дворца, украшенного флагами и знаменами.

Пока Юэ Фэй любовался пейзажем, Чжан Бао оглядывался по сторонам. И вдруг он увидел небольшую лодку, направлявшуюся к берегу.

— Господин юаньшуай, смотрите — лодка! — сказал он Юэ Фэю. — За нами лес, давайте спрячемся!

Оба скрылись в лесу и оттуда стали следить за происходящим.

Лодочник подогнал лодку к берегу. Из нее вышел человек, огляделся по сторонам и, как бы обращаясь к самому себе, пробормотал:

— Не понимаю! Я хорошо видел двух людей! Куда они девались?

Чжан Бао заметил, что в руках у человека нет оружия, поднял дубинку и вышел из леса:

— Эй, лазутчик! Ты что здесь высматриваешь?

— Я не лазутчик! Я ехал к юаньшуаю Юэ Фэю — хотел оказать ему небольшую услугу!

— Если тебе нужен юаньшуай Юэ Фэй, — следуй за мной! — приказал Чжан Бао.

Человек повиновался. Когда Чжан Бао указал ему на Юэ Фэя, незнакомец опустился перед ним на колени и произнес:

— Я — Ян Цинь, родственник Ян Яо. Мой брат восстал против воли Неба, и я знаю, что он плохо кончит. Но мне жаль, если погибнет наш род и оборвутся жертвоприношения предкам. Я очень счастлив, что случайно повстречался с вами! Если поверите мне, приезжайте завтра вечером на это же место, и я принесу вам план, по которому вы сможете уничтожить моего мятежного родственника. Надеюсь, вы не разочаруете меня?!

— Если вы твердо решили встать на праведный путь, то почему бы вам сейчас не поехать вместе со мной? — возразил Юэ Фэй. — Зачем ждать до завтра?

— Великий полководец, неужели вам не понятно, что успеха нельзя добиться, если не сохранить тайну? — покачал головой Ян Цинь. — Разве я не сдал бы вам лагерь, если бы мог? Но ведь я не обучен военному делу, и сил у меня не хватит, чтобы справиться даже с курицей.

— В таком случае я завтра буду ждать вас здесь! — пообещал Юэ Фэй. — Вашему слову я верю!

Ян Цинь поклонился и снова сел в лодку, а Юэ Фэй и Чжан Бао к полуночи вернулись в город.

На следующий день юаньшуай приказал Чжан Сяну, Ян Цзай-сину, Юэ Юню и Ван Гую — каждому с тремя тысячами воинов — устроить засаду на берегу озера, чтобы в нужный момент по сигналу прийти на помощь.

С наступлением вечера Юэ Фэй вызвал Чжан Бао и приказал:

— Ты пойдешь один. Если на тебя нападут, подай сигнал.

— Зачем? Я быстро бегаю.

— Хорошо. Но предупреждаю — будь осторожен!

Чжан Бао благополучно добрался до леса. Ждать пришлось недолго — в назначенное время к берегу причалила лодка. Чжан Бао покинул укрытие и окликнул:

— Это вы, господин Ян?

— Я! Где юаньшуай?

— Заболел. Поручил мне с вами повидаться.

— Что ж, пусть будет так! — вздохнул Ян Цинь. — Вот, возьмите и передайте вашему господину.

Он вынул из-за пазухи небольшой свиток и протянул Чжан Бао. Попросив его соблюдать тайну, Ян Цинь снова сел в лодку и отчалил от берега.

Чжан Бао поспешил в город и передал свиток юаньшуаю. Он был вне себя от радости...

На следующий день юаньшуай отправился к Хань Ши-чжуну. Тот принял его в окружении самых доверенных военачальников и сказал:

— Можете не опасаться. У меня от них нет никаких секретов — говорите смело.

— Прежде взгляните на это! — Юэ Фэй протянул ему свиток и, когда Хань Ши-чжун внимательно просмотрел его, сказал: — Подвиг и награду за него я уступаю вам!

— Я не знаю, как вас благодарить! — воскликнул растроганный Хань Ши-чжун.

— Меня благодарить не надо! Я буду счастлив, если вы не пожалеете сил для государя!

— Очень вам признателен! Но что я сам смогу сделать? Не дадите ли вы мне в помощь ваших военачальников?

— С удовольствием. Сегодня же пришлю.

Юэ Фэй распрощался с Хань Ши-чжуном, вернулся в город и приказал Тан Хуаю, Ван Гую, Ню Гао, Чжао Юню, Чжоу Цину, Лян Сину, Чжан Сяню и Цзи Цину отправиться в стан юаньшуая Ханя.

— Держитесь настороже! наказывал он. — Приказы выполняйте точно! Нарушите — никто вас не спасет!...

Хань Ши-чжун был очень рад подкреплению. Оставив Хань Шан-дэ, Цао Чэна и Цао Ляна охранять водный лагерь, он вместе со вторым сыном Хань Янь-чжи во главе пяти тысяч воинов выступил к горам Свернувшейся змеи и в десяти ли от них расположился лагерем. Разбойники тотчас же донесли об этом своему главарю.

Дорогой читатель, заранее скажу тебе, что горы Свернувшейся змеи были совершенно неприступны. К ним вела лишь одна-единственная узкая тропа, извивающаяся среди отвесных скал и утесов, а иногда почти терявшаяся в бамбуковой чащобе и зарослях терновника. В этих горах находилась пещера Грот кладов, где Ян Яо прятал сокровища. Здесь засели Ян Сяо — отец Ян Яо, его третий сын Ян Бинь и пятый сын Ян Хуэй с десятитысячным войском. Они почти не имели связи с внешним миром, и поэтому никто не знал дороги в горы. Только благодаря свитку, на котором была нарисована карта местности и отмечены все горные тропы, Хань Ши-чжуну удалось так близко подойти к Гроту кладов.

Когда воины доложили о подходе врага, Ян Сяо встревожился:

— Не понимаю! Как могли сунские войска проникнуть в наши горы? Должно быть, среди приближенных моего сына есть предатель!

— Великий ван, разрешите нам схватить сунского военачальника! — выступили вперед Ян Бинь и Ян Хуэй. — От него и узнаем, кто этот предатель.

— Подождите! — удержал сыновей Ян Сяо и обратился к военачальникам: — Кто из вас возьмется узнать расположение сунских войск?

Вызвался Янь Би-сянь. С ним Ян Сяо отпустил и Ян Биня.

Когда Хань Ши-чжуну доложили о том, что разбойники подошли к лагерю и вызывают в бой, он послал навстречу врагу Хань Янь-чжи...

— Эй, вы кто такие?! — крикнул молодой воин, выехав вперед. — Перед вами войско сына Неба, и вы не хотите сдаваться?!

— Я — старший юаньшуай великого вана Ян Сяо! Меня зовут Янь Би-сянь! А ты кто такой? Зачем сюда явился? Или смерти захотел?

— А я — Хань Янь-чжи, второй сын Хань Ши-чжуна! — отвечал молодой воин. — Берегитесь, вы восстали против самого государя!

Янь Би-сянь обнажил тяжелый меч и атаковал противника. Хань Янь-чжи защищался копьем Тигровая голова.

Это был замечательный поединок! Оба противника отменно владели оружием.


Глаза дракона, тигра голова —

Перед Би-сянем вся земля дрожит,

Но, белозубый, с красными губами,

Ему не уступает Хань Янь-чжи.

У Ханя — знаменитое копье,

Оно осенним инеем блестит,

У Янь Би-сяня — богатырский меч

Подобен круглой радуге на вид.

Янь — хищный тигр, спускающийся с гор,

На человека не походит он,

А Хань — как будто выплывший из моря

Непобедимый водяной дракон!

Би-сянь свиреп, и голос у него —

Все оглушивший громовой раскат,

Янь-чжи горяч — и гневом, как огнем,

Он весь горит!

Он пламенем объят!

Но если Янь в сраженье кровь прольет —

Никто не будет по нему скорбеть,

А если благородный Хань падет —

То подвигом сочтут героя смерть!


Тридцать схваток минуло — и никто не мог взять верх. Хань Янь-чжи притворился побежденным и бежал. Янь Би-сянь бросился в погоню. Юноша схватил плеть, висевшую на поясе, и хлестнул наотмашь. Янь Би-сянь, которому удар пришелся по левому плечу, вскрикнул от боли. Хань Янь-чжи мгновенно схватил его за пояс и вырвал из седла.

Что касается Ян Биня, то этот малый был вообще трусом. Он поспешил спрятаться за спины воинов и крикнул:

— Вперед, воины! Спасем нашего юаньшуая!

Разбойники заколебались: надо было идти вперед, выполнять приказ сына великого вана! Но ведь враг силен — с ним не справишься! Так и топтались они на месте: сделают шаг вперед, а потом на два шага отступят.

Хань Янь-чжи бросил на землю Янь Би-сяня и велел воинам связать его. Сам же бросился на разбойников и сразил еще несколько десятков человек.

Ян Бинь хотел бежать, но Хань Янь-чжи загородил ему дорогу и нанес удар копьем. Ян Бинь в страхе прикрылся алебардой. Хань Янь-чжи схватил его поперек туловища и сбросил с коня.

Потеряв главарей, разбойники без оглядки бежали в горы к своему “великому вану”, а Хань Янь-чжи вернулся в лагерь и доложил отцу о выполнении приказа.

Хань Ши-чжун захотел посмотреть на пленных разбойников. Воины притащили Янь Би-сяня и Ян Биня к шатру.

Сын “великого вана”, понурив голову, опустился на колени. Янь Би-сянь продолжал стоять, гордо выпрямившись.

Хань Ши-чжун рассердился:

— Ах ты злодей! Попался ко мне в руки и не хочешь становиться на колени?!

— Настоящий воин никогда не унизится перед врагом! — отвечал Янь Би-сянь. — Хочешь меня убить — твоя воля!

Юаньшуай Хань пожал плечами и приказал начальнику стражи:

— Уведите обоих. Как поймаем Ян Сяо, казним всех вместе.

Янь Би-сяня и Ян Биня поместили в тыловом лагере. К ним приставили четверых стражников, которые не разрешали пленникам даже разговаривать между собой.

К вечеру Ян Бинь проголодался. В животе у него, как говорится, черти выли. Он сидел на корточках и, вытаращив глаза, смотрел в пустоту. Вдруг он увидел двух воинов: один нес кувшин с вином, а другой — короб со снедью. Оба воина скрылись в домике напротив.

Только поздно вечером Ян Биню принесли чашку каши и немного отвара. Стражникам тоже принесли поесть. Те уселись и принялись уплетать аппетитные кушанья.

Ян Бинь посмотрел на свою чашку — каша была настолько суха, что не шла в горло. Он выпил глоток отвара.

Стражники, которые во время еды наблюдали за ним, усмехались:

— Ну и мерзавец! Еще чем-то недоволен!

— Может, он думает, что ему поднесут что-нибудь повкуснее?

— Давай лучше свяжем их покрепче и ляжем спать!

Стражники так и сделали. Но как только они ушли, Ян Бинь услышал шорох — к нему подобрался человек и шепнул на ухо:

— Я вас спасу. Можете на меня положиться.

Ян Биня охватили сомнения...

А днем раньше произошло следующее: юаньшуай Хань рассказал Чжао Юню, Лян Сину, Цзи Цину и Чжоу Цину, как действовать, и послал человека с письмом в Таньчжоу.

Юэ Фэй отпустил посланца, велел хорошенько его угостить. Потом по приказанию юаньшуая из тюрьмы привели осужденного на смерть преступника.

— Как тебя звать? — спросил Юэ Фэй. — За что тебя осудили?

— Меня зовут Цай Сюнь. Я был пьян и убил человека — вот меня и приговорили к смерти.

— За непреднамеренное убийство полагается не казнить, а сдавать в солдаты, — сказал Юэ Фэй. — Если ты выполнишь мое поручение, то не только снимешь с себя вину, но и получишь награду.

Обрадованный преступник начал бить земные поклоны:

— Если вы спасете меня от смерти, я за вас пойду в огонь и в воду!

— У меня есть один очень способный воин — Ван Хэн, — сказал Юэ Фэй. — Случайно юаньшуай Хань узнал о нем и теперь просит, чтобы я отдал Ван Хэна ему. А как я могу его отпустить?! Отказать? Юаньшуай Хань может обидеться! Так что ты сейчас переоденешься и под видом Ван Хэна поедешь к нему в лагерь. Ручаюсь, что тебе дадут высокую должность. Но смотри, не проговорись, что ты не Ван Хэн! Сможешь выполнить такое поручение?

— Ну как тут было отказаться! Цай Сюнь без конца кланялся и благодарил за милость.

— Господин юаньшуай, пусть только меня примут за Ван Хэна, и я в точности выполню ваш приказ!

Юэ Фэй велел воинам переодеть преступника, дать ему латы и пригласил в шатер посланца юаньшуая Ханя. Когда тот явился и встал на колени, Юэ Фэй распорядился:

— Позовите Ван Хэна!

Воины тотчас же вызвали переодетого преступника, и он опустился на колени перед шатром.

— Ваш полководец просит, чтобы я прислал к нему Ван Хэна, — обратился Юэ Фэй к посланцу юаньшуая Ханя. — Скажу откровенно: Ван Хэн мне очень нужен самому, и если бы просил кто-нибудь другой, я бы его ни за что не отпустил. Но приказу вашего юаньшуая я повинуюсь. Ван Хэн поедет с тобой. Передай Хань Ши-чжуну, чтобы он отпустил моего воина обратно, как только усмирит разбойников.

Когда посланец пообещал в точности исполнить наказ, Юэ Фэй сказал “Ван Хэну”:

— Поедешь к юаньшуаю Ханю. Будь старателен, выполняй все, что тебе прикажут!

“Ван Хэн” и посланец поклонились и вышли.

Когда они добрались до лагеря, Хань Ши-чжун как раз поднимался в шатер. Оба опустились на колени и доложили о себе.

— Так ты и есть Ван Хэн? — спросил Хань Ши-чжун.

— Так точно! — низко поклонившись, отвечал мнимый Ван Хэн.

— Давно знаю, что у юаньшуая Юэ Фэя есть два верных телохранителя — “Обогнавший коня Чжан Бао” и “Догнавший коня Ван Хэн”! Рад тебя видеть! Будешь командиром сотенного отряда, а если отличишься, — получишь награду!

“Ван Хэн” с поклоном поблагодарил, поднялся с колен и отошел в сторону. А юаньшуай приказал воинам:

— Приведите разбойников Ян Биня и Янь Би-сяня!

Разбойников втолкнули в шатер и поставили на колени.

Хань Ши-чжун поднялся с места, грозно хлопнул рукой по столу и спросил:

— Вы понимаете, что бежать вам не удастся? Покоряйтесь и служите мне!

— Лучше умру, чем покорюсь! — дерзко выкрикнул Янь Би-сянь.

— Не покоришься? — усмехнулся Хань Ши-чжун. — Стража! Взять его и отрубить голову!

Янь Би-сяня схватили и выволокли из шатра. Но в это время один из военачальников шепнул что-то Хань Ши-чжуну на ухо, и тот вдруг задумался.

— Плохо получилось, — сказал он “Ван Хэну”. — Один из разбойников — Ян Бинь — приходится младшим братом самому Ян Яо. Придется отправить пленного в Линьань! Поручаю это тебе! Возьми отряд воинов, четверых военачальников и поезжай!

“Ван Хэн” приказал посадить Ян Биня в клетку для преступников и двинулся по дороге в Таньчжоу.

Сопровождавшие его воины шли неохотно: сделают шаг вперед — на два шага отступят. “Ван Хэн” то и дело сходил с коня и подгонял их:

— Живее, живее! Что вы топчетесь на месте?! Опоздаем!

— Ты всего лишь телохранитель Юэ Фэя, а возомнил себя настоящим полководцем, — роптали воины. — Мы рискуем жизнью, а вместо награды слышим одни окрики!

“Ван Хэн” рассердился, соскочил с коня и замахнулся плетью на непокорных:

— Собачьи головы! Не видите, что уже смеркается! А до города еще почти двадцать ли! Не доедем вовремя — всем попадет!

— Не сердитесь, господин начальник! — выступил вперед один из воинов. — Полководец послал нас в путь очень рано, мы даже не успели поесть. Поймите, как нам трудно идти!

Другой воин добавил:

— Впереди храм Полководца огненных колесниц. Давайте попросим у монахов чего-нибудь поесть.

“Ван Хэн” согласился и, подойдя к воротам храма, крикнул:

— Эй! Есть тут кто?

В воротах появились два пожилых даоса.

— Кто здесь кричит?

— Ах вы мошенники! — рассердились воины. — Мы — люди юаньшуая Юэ Фэя, везем в город важного преступника, проголодались в дороге, а вы прячетесь и не думаете нас накормить?! Погодите, доложим юаньшуаю, будет вам плохо!

— Не гневайтесь, господа! — с подобострастными улыбками отвечали даосы. — Раньше храм наш был богат, а в последнее время оскудел. Только в праздник Полководца огненных колесниц получили кое-какие подношения. На них мы купили немного вина и решили поразвлечься. Простите, что не встретили вас вовремя! Если не побрезгуете, просим и вас выпить по чарочке. О преступнике но беспокойтесь — мы сами о нем позаботимся.

“Ван Хэн” был бездельником и любителем выпить, — почтительное обращение монахов ему польстило.

— Простите и вы меня за бесцеремонность! — смягчился он.

— Если вам когда-либо потребуются наши услуги, мы все для вас сделаем, — пообещал даос.

“Ван Хэн” вошел в зал. Там уже накрыли на стол. Даосы приветствовали гостя и попросили его занять почетное место. Ему наперебой подносили наполненные кубки и просили выпить. Как тут было не возгордиться!

Четверо воинов в наружной галерее сторожили Ян Биня. До них то и дело доносился из зала громкий говор и смех пирующих. Проголодавшиеся охранники роптали. Наконец появился даос с корзиной снеди. Он поставил на стол корзину, сказал, что начальник посылает им угощение, и удалился.

Один из воинов недовольно сказал остальным:

— Этот Ван Хэн был простым слугой Юэ Фэя, а теперь юаньшуай пожаловал ему должность, так он и знаться с нами не хочет! А что будет, если он совершит подвиг и получит награду от государя?!

— Он подлец! — подхватил другой. — Мы — воины Хань Ши-чжуна, а он нас унижает! Не надо нам жалованья — уйдем служить к кому-нибудь другому!

— Кто же это тебя примет, если узнает, что ты во время войны ушел из войска? — возразил третий. — Уж если бежать, так бежать в Цзинь. Может быть, повезет в армии Учжу.

Ян Бинь, который сидел в клетке и слышал разговор воинов, поспешил вмешаться:

— Господа, я вижу, вы люди гордые и не терпите, когда вас притесняют. И почему вы позволяете какому-то жалкому негодяю оскорблять вас? Почему не перейдете на сторону моего великого вана? Он обязательно пожалует вам высокие должности!

— О высоких мы не мечтаем — нам бы хоть маленькие! — в один голос заявили все четверо. — Если вы за нас поручитесь, мы прикончим мерзавца и уйдем с вами.

— Обязательно поручусь! — горячо пообещал Ян Бинь. — Вы будете большими военачальниками!

— Тогда нечего медлить! Начнем действовать сейчас!

Они выпустили Ян Биня из клетки, дали ему оружие и все вместе ворвались в храмовый зал, где пировал “Ван Хэн”. Даосы в страхе разбежались и заперлись в своих кельях. “Ван Хэн” сидел на циновке и бессмысленно таращил пьяные глаза. Его тут же зарубили мечами.

Воины посадили Ян Биня на коня “Ван Хэна” и помчались в горы.

Пока добрались до лагеря, уже начало смеркаться. Но разбойники сразу узнали Ян Биня и беспрепятственно пропустили его и четверых воинов к Гроту кладов. Ян Сяо в это время советовался со своим пятым сыном Ян Хуэем и военачальником Янь Би-да, как отразить нападение врага и спасти сына.

Появление Ян Биня удивило и обрадовало отца. Он засыпал сына вопросами:

— Как тебе удалось спастись? И где Янь Би-сянь?

Ян Бинь рассказал отцу о пережитом за последние два дня. Четверо воинов были приглашены в зал. Ян Сяо спросил их имена, и один из них ответил:

— Меня зовут Цзян Цай, а их — Шань Фын, Шуй Хэ и Ши Мин.

— Спасибо вам за спасение моего сына! — поблагодарил Ян Сяо и тут же пожаловал всем четверым высокие звания.

Когда воины вышли, Ян Сяо снова обратился к Янь Би-да:

— Ваш брат еще в руках врага. Надо подумать, как его освободить. По-моему, вам следовало бы под покровом ночи пробраться к великому вану, уговорить его напасть на Хань Ши-чжуна и спасти Янь Би-сяня.

А в это время разведчики докладывали Хань Ши-чжуну:

— Стражники убили Ван Хэна, освободили Ян Биня и сбежали.

Хань Ши-чжун распорядился привести Янь Би-сяня и обратился к нему с такими словами:

— Я вижу, ты горд, как настоящий герой! Поэтому я не отправил тебя в столицу. Покорись мне, и ты обретешь славу!

— Нет! — твердо ответил Янь Би-сянь. — Мой брат — старший юаньшуай у Ян Яо. Хочешь, чтобы я своей изменой его погубил?

— Ты хоть и разбойник, а благородный человек! — одобрительно заметил Хань Ши-чжун и сказал начальнику охраны: — Верните полководцу Яню оружие, латы и коня и отпустите в горы. Он будет служить мне, когда я схвачу Ян Сяо и его сыновей.

И воины проводили пленного за ворота лагеря. Янь Би-сянь подъехал к горной заставе и крикнул, чтобы его пропустили. Разбойники узнали своего военачальника и открыли ворота.

Янь Би-сянь направился прямо к Ян Сяо.

— Как это тебе удалось вырваться из плена? — удивился Ян Сяо.

Янь Би-сянь рассказал о своих приключениях, но Ян Сяо ему не поверил.

— Ты меня морочишь! — в ярости закричал он. — Если бы ты не покорился, тебя бы казнили или отправили в Таньчжоу! Я знаю: ты сдался, тебя пощадили, а моего сына отправили в город! Теперь тебе надо обманом увезти из нашего лагеря свою семью! — И приказал приближенным: — Рубите ему голову!

Янь Би-сяня связали. Но тут в защиту приговоренного к смерти выступил Ян Хуэй.

— Не гневайтесь, отец. Полководец Янь — честный человек, он не пойдет на измену. Тут что-то не так. Разве можно сгоряча казнить такого замечательного военачальника? Посадите его в темницу, пока все не выясним.

— Пусть будет по-твоему. — Ян Сяо приказал отвести Янь Би-сяня в темницу, а Ян Биню сказал: — Янь Би-да уехал на Дунтин просить помощи. Боюсь, как бы он не изменил нам. Возьми четверых воинов, которых ты привел, и захвати его тыловой лагерь. Как только появится сам Янь Би-да, зажги сигнальный огонь, и я с войском ударю по нему с гор. Надо с ним разделаться во что бы то ни стало!

И Ян Бинь отправился выполнять распоряжение отца.

Тем временем Хань Ши-чжун известил Юэ Фэя о происходящем и попросил прислать войско на помощь. Ню Гао, Ван Гуй, Тан Хуай и Чжан Сян получили приказ устроить засаду на пути к горам Свернувшейся змеи.

О том, как Юэ Фэй получил письмо Хань Ши-чжуна и приказал Ян Цзай-сину, Сюй Цину и Цзинь Бяо устроить засаду у горы Синих облаков, рассказывать не будем.

Сейчас вернемся к Янь Би-да. В лодке он добрался до главного Лагеря на горе Цзюньшань, явился к Ян Яо и вручил ему письмо старого вана.

Ян Яо прочитал письмо и передал военному наставнику Цюй Юань-гуну. Военный наставник тоже прочитал и сказал:

— Господин, без сомнения, в нашем стане есть лазутчик. Иначе как Хань Ши-чжун смог узнать дорогу к Гроту кладов? Прежде всего нам надо вытеснить врагов из гор Свернувшейся змеи.

Ян Яо послал на помощь отцу Ци Вана и Янь Би-да с пятитысячным войском.

Ци Ван и Янь Би-да переправились через озеро и высадились на берег. Здесь их поджидали Ян Бинь и четверо его новых военачальников. После взаимных приветствий все двинулись по дороге в глубь гор. Когда проезжали мимо горы Синих облаков, вдруг ударила пушка, и с обеих сторон дороги поднялись из засады войска.

Впереди на коне гарцевал военачальник.

— Сдавайтесь! Юэ Фэй повелел мне, Ян Цзай-сину, схватить вас!

Ци Ван, не вступая в разговоры, обнажил меч и бросился на врага. Ян Цзай-син принял бой. После десятка схваток он вдруг изогнулся в седле, поднял противника в воздух и бросил следовавшему за ним Сюй Цину. Сам же ринулся на Ян Биня. Тот и не помышлял о бое: при первых же признаках опасности повернул коня и пустился наутек.

Сопровождавшие его военачальники закричали:

— Куда же ты, Ян Бинь! Постой! Мы проводим тебя в безопасное место!

Вчетвером они навалились на Ян Биня и скрутили его.

Ян Цзай-син вытаращил глаза — ведь это Чжао Юнь, Цзи Цин, Чжоу Цин и Лян Син! Они по приказу юаньшуая Ханя нарядились в стражников, убили мнимого Ван Хэна, отпустили Ян Биня, с его помощью проникли в Грот кладов и теперь совершили новый подвиг!

Пятитысячное войско разбойников было наполовину перебито. Уцелевшие воины сдались в плен.

Ян Цзай-син передал пленного Ян Биня под охрану Цзинь Бяо и сказал ему:

— Вы повезете пленных в город, мне же надо спешить на помощь юаньшуаю Ханю.

Ян Цзай-син прямиком повел войско к лагерю Хань Ши-чжуна, а Чжао Юнь, Цзи Цин, Чжоу Цин и Лян Син отправились в горы Свернувшейся змеи. Разбойники, охранявшие заставу, пропустили их, как своих. Все четверо прошли к старому главарю Ян Сяо и доложили:

— Полководец Янь действительно перешел на сторону врага и уехал в Таньчжоу. Ваш сын и полководец Ци Ван привели войско и собираются напасть на лагерь Хань Ши-чжуна. Они велели передать, что подадут сигнал огнем. Как только увидите сигнал, великий ван, спускайтесь с горы и ударьте на врага с тыла. Ручаемся, Хань Ши-чжун будет в ваших руках!

Не успели они это сказать, как вбежал разбойник.

— Великий ван, внизу вспыхнул огонь! Слышны крики. Наверное, это подошло подкрепление.

Ян Сяо приказал своему пятому сыну Ян Хуэю вместе с полководцем левой руки Гуань Ши-янем и полководцем правой руки Шэнь Те-цзянем возглавить трехтысячный отряд и спуститься с горы.

Отряд спешно выступил к лагерю Хань Ши-чжуна.

Не успели они пройти и нескольких ли, как загремели гонги и барабаны, ударила пушка. Из засады поднялись сунские воины и отрезали путь отряду Ян Хуэя. Разбойники доложили об этом Ян Сяо.

— Плохо дело! Попались мы в ловушку! — воскликнул старик и обратился к главному министру У Тянь-мэю: — Охраняйте лагерь, а я пойду на выручку сыну.

Во главе двухтысячного отряда оп выступил из лагеря. У подножья горы слышались крики, звон оружия — там шло сражение.

Ян Сяо обнажил меч, подхлестнул коня и ринулся в самую гущу боя. Ему удалось пробиться сквозь ряды врагов, и тут он столкнулся с Ян Цзай-сином. Богатырь копьем отбил удар меча, схватил Ян Сяо поперек туловища, выбрался из боя и поскакал в Таньчжоу. Ян Хуэй сделал было попытку вырваться из окружения, но воины Ню Гао крючьями стащили его с коня. Гуань Ши-яня выбил из седла Хань Янь-чжи, и разбойник погиб под копытами коней. Шэнь Те-цзянь растерялся, и Цзи Цин ударом дубинки размозжил ему голову.

Войско Хань Ши-чжуна вступило в горы Свернувшейся змеи.

Среди разбойников царило смятение. Телохранители освободили из темницы Янь Би-сяня. Он хотел бежать вместе с семьей, но вскоре убедился, что это невозможно.

Четверо военачальников Ян Биня говорили ему:

— Полководец Янь, ваш брат сейчас в Таньчжоу, Ян Сяо схвачен. Сдавайтесь же, только этим вы поможете вашему брату!

— Видно, быть по-вашему! — вздохнул Янь Би-сянь.

Он взял под стражу всех родных и домочадцев Ян Сяо и сдал лагерь.

Грот кладов был взят. По приказу Хань Ши-чжуна весь провиант и все ценности погрузили на повозки. Родных Ян Сяо посадили в клетки для преступников и отправили в Таньчжоу в распоряжение Юэ Фэя, а разбойничий лагерь подожгли.

Вскоре и сам юаньшуай Хань прибыл в Таньчжоу, чтобы повидаться с Юэ Фэем и отпраздновать победу.

Ян Сяо и его родственников обезглавили. Янь Би-сяня тоже казнили за то, что не захотел покориться с первого раза и сдался, лишь попав в безвыходное положение. Головы казненных сложили в бочку и отправили в Линьань вместе с донесением о победе.

А теперь вернемся к разбойничьему главарю Ян Яо. Когда он услышал, что его отец и все родные казнены, а головы их отправлены в Линьань, горе его не знало предела. По всему стану был объявлен глубокий траур.

— Второй великий ван Ян Фань болен, и если он узнает злую весть, ему станет еще хуже, — так что смотрите, не говорите ему ничего! — наказывал он приближенным.

Ян Яо пригласил к себе военного наставника, чтобы посоветоваться, как отомстить за гибель близких.

— Наше войско еще не оправилось от предыдущего поражения, — сказал Цюй Юань-гун. — Прежде чем вступить в решительный бой с Юэ Фэем, надо собрать воедино все наши силы и захватить Таньчжоу.

Ян Яо согласился с ним и стал собирать новое войско.

А сейчас пойдет рассказ о том, как посланец Юэ Фэя доставил в Линьань головы казненных и донесение о победе. Гао-цзун ликовал. Он приказал ведомству наказаний выставить головы разбойников на городской стене для острастки непокорным, казначейству — выдать провиант, шелка и триста кувшинов лучшего императорского вина в награду победителям, ведомству церемоний — запечатать кувшины государственной печатью, придворному сановнику Тянь Сы-чжуну — доставить подарки в Таньчжоу.

Из императорских погребов вино прежде всего доставили в ведомство церемоний, где первый министр Цинь Гуй должен был опечатать кувшины. Но кому-то, видно, понадобилось,


Чтобы воины, храбрые воины,

Что так смело бросались в бой,

Стали духами после смерти,

Обиженными судьбой;

И чтоб храбрые полководцы,

Чей в бою был горяч порыв,

Превратились в бесплотных духов,

Горечь скорбную затаив.


Но если вы не знаете, что произошло в дальнейшем, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ

Ню Гао разбивает кувшины с вином и встречается с праведником.

Юэ Фэй отправляется в разведку и попадает в беду.


Когда выносили

Вино и награды

Из государева склада,

Кто мог ожидать,

Что предатель успел подмешать

В кувшины смертельного яда?

Но, к счастью, Ню Гао

Судьба сберегла,

Он вылил отраву.

Так армию, кровью добывшую славу,

Он спас от великого зла!

Пустой оказалась безумцев затея

Посеять вражды семена,

Ничто не сломило мечты Юэ Фэя —

Достигнуть как можно скорее

Убежища тигра,

Драконам доступного дна!


Итак, Тянь Сы-чжун получил повеление государя доставить подарки в лагерь Юз Фэя. Триста кувшинов вина, полученных из императорских погребов, перевезли в ведомство церемоний, чтобы Цинь Гуй их опечатал государственной печатью.

Цинь Гуй в это время куда-то уехал, и вино какое-то время стояло в присутственном зале без присмотра. Жена Цинь Гуя воспользовалась этим и приказала доверенным людям подсыпать в кувшины яду. Ей очень хотелось поскорее избавиться от Юэ Фэя, чтобы Учжу завладел Сунской империей. Ну, не ядовитая ли змея была эта женщина?!

На следующий день ничего не знавший Цинь Гуй опечатал кувшины и передал Тянь Сы-чжуну.

Посланца с императорскими указом и дарами для войска встретили Юэ Фэй и Хань Ши-чжун. Повозки с вином отправили на учебное поле. Кроме того, Юэ Фэй велел закупить вина у местного населения, чтобы хватило на всех воинов.

Случилось так, что Ню Гао увидел обоз с подарками и подумал: “Пойду-ка я посмотрю, сколько там прислали вина”.

Он приблизился к повозкам и сразу учуял крепкий винный дух.

— Прекрасно! — сказал он сам себе. — Открою один кувшин и попробую, что за вкус у императорского вина!

Он снял печать с кувшина, понюхал вино, и вдруг у него заболела голова.

“Гм! Странное вино!” — подумал он и обернулся к стоявшему позади пего возчику:

— Хочешь попробовать вина?

— С удовольствием, если угостите!

— Жаль, не во что налить.

— У меня есть чашка.

Ню Гао налил чашку вина и дал возчику:

— Выпьешь, налью еще.

— Очень вам благодарен! — сказал возчик и в три глотка осушил чашку.

И как только он выпил, так сразу упал, начал корчиться и кататься по земле. Беднягу вырвало кровью.

Ню Гао был вне себя от возмущения.

— Мы жизнью жертвуем за нашего глупого государя, совершаем подвиги, а он задумал нас отравить!

Ню Гао выхватил сабли и перебил все кувшины. Воины, охранявшие повозки, переполошились, бросились с докладом к Юэ Фэю. Юаньшуай велел позвать дебошира.

Едва переступив порог, Ню Гао крикнул:

— Юаньшуай, казните посланца, а потом поезжайте к государю — спросите, за что он хотел нас отравить?

— Как ты узнал, что вино отравлено? — спросил Юэ Фэй.

— Дал выпить возчику, а тот умер! Я разозлился и перебил все кувшины.

— И ни одного не осталось?

— Нет.

Разгневанный Юэ Фэй крикнул страже:

— Свяжите мерзавца и отрубите голову!

— Постойте! — вступился за провинившегося Хань Ши-чжун. — Если бы он не разбил кувшины, мы все погибли бы.

— Конечно, конечно! — подхватил императорский посланец. — И мне не сносить бы головы! Не наказывать, а благодарить надо полководца Ню! Прошу вас, простите его!

— Хорошо, ради вас прощаю! — сказал Юэ Фэй и приказал воинам: — Выгоните Ню Гао из лагеря.

— Я хочу служить только вам и больше никуда не пойду! — заупрямился Ню Гао.

— Уходи, ты мне не нужен! — твердо сказал Юэ Фэй.

Как ни просил Ню Гао, юаньшуай остался непреклонен — пришлось сесть на коня и покинуть лагерь...

Юаньшуай спросил императорского посланца:

— В каком ямыне вам выдали это вино?

— В казначействе. А опечатывали в ведомстве церемоний. Господин Цинь Гуй в тот день был в отъезде, и кувшины всю ночь простояли в присутственном зале. Он опечатал их на следующий день, и я без задержки доставил вам.

— В таком случае попрошу вас вернуться в столицу и доложить государю, что вы его повеление исполнили. Как только я усмирю дунтинских разбойников и вернусь в столицу, расследуем, чьих это рук дело. Прежде чем выступать в поход на север, надо навести в государстве порядок.

После отъезда императорского посланца Юэ Фэй послал воинов догнать и возвратить Ню Гао. Долго его искали, но изгнанника и след простыл — так и пришлось вернуться ни с чем. Юэ Фэй расстроился.

Между тем Ню Гао бесцельно ехал по какой-то дороге, пока не почувствовал голод. Неподалеку виднелся лес.

Ню Гао заметил стоявшего под деревом даосского послушника и окликнул его:

— Эй, братец! Как называется эта гора? Есть на ней кумирня или монастырь?

— Это гора Бирюзовых облаков. Ни монастыря, ни кумирни на ней нет. Здесь живет и постигает волшебство мой наставник. Он умеет вызывать ветер и дождь, рассыпать бобы и создавать из них войско.

— А как зовут твоего наставника?

— Бао Фан-цзу. Он мне сказал: “Спустись с горы и жди: как увидишь полководца по имени Ню Гао, приведи его ко мне”. Вы случайно не полководец Ню?

— Да, я — Ню Гао. Веди меня к своему наставнику.

Ню Гао последовал за послушником. Они вошли в пещеру, где сидел почтенный старец.

— Я проголодался, учитель, — обратился к нему Ню Гао, — если можете — накормите меня.

По знаку старца послушник принес немного постной пищи.

— Зачем вы забрели в эти горы? — спросил между тем старец.

Ню Гао рассказал, как разбил кувшины и как Юэ Фэй его выгнал.

— Вот оно что! — воскликнул старец. — Куда же вы теперь направляетесь?

— Не знаю.

— Почему бы вам не удалиться от мира и не жить на покое?

Слова старца заставили Ню Гао задуматься: “Мы с братом совершили столько подвигов, а глупый государь вместо награды прислал нам отравленного вина! Лучше уж и в самом деле уйти от мира и не знать никаких забот”.

Утвердившись в таком решении, он опустился на колени перед старцем и сказал:

— Я готов служить вам, учитель.

— Если хочешь удалиться от мира, тебе придется отказаться от вина, мясной пищи и плотских желаний, — продолжал старец.

Два последних условия я выполню, но первое... Хоть чуточку вина...

— Нет! Тогда лучше сразу уходи! — прервал его старец.

— Хорошо, не надо вина! Во всем повинуюсь вам!

— Если повинуешься, идем со мной.

Вслед за старцем Ню Гао спустился к подножью горы. Старец велел ему снять с коня узду, свистнул, и конь стрелой умчался в горы. Затем приказал снять латы и шлем и бросил их в глубокий колодец.

Возвратились в пещеру. Старец принял Ню Гао в собратья по учению, дал ему имя У-син и велел переодеться в даосский халат.

Ню Гао оглядел себя и громко расхохотался:

— Сейчас я как настоящий даос!

Так стал Ню Гао даосом в горах Бирюзовых облаков.

А сейчас опять пойдет рассказ о Ян Яо. Однажды во время военного совета Цюй Юань-гун сказал ему:

— Великий ван, пусть Ван Цзо пригласит Юэ Фэя осмотреть гору Цзюньшань и скажет, что отсюда, мол, есть потайной ход к вашему дворцу. Если Юэ Фэй придет, мы подожжем заросли на горе, Юэ Фэй и Ван Цзо погибнут в огне, а мы сразу избавимся от всех бед. Если же Ван Цзо вздумает отказаться, бросьте в темницу его семью, и ему придется согласиться.

Ян Яо вызвал Ван Цзо и рассказал ему о плане военного наставника.

— Юэ Фэй уже раз приезжал ко мне на пир и едва спасся, — возразил Ван Цзо. — Разве он теперь мне поверит?

— Я все понимаю: ты с ним в сговоре, вот и не хочешь выполнять мой приказ! — усмехнулся Ян Яо и крикнул воинам: — Бросить в темницу его семью!

Ван Цзо вынужден был подчиниться. Он сел в лодку и отправился в Таньчжоу. Оповещенный о его прибытии, юаньшуай сам встретил его и пригласил в шатер.

После приветственных церемоний Ван Цзо сказал:

— Во время нашего пира засаду устроил Цюй Юань-гун — я об этом ничего не знал. Я приехал попросить у вас извинения и хочу кое-что сообщить. — С этими словами он дал Юэ Фэю карту озера Дунтин. — Если хотите, сегодня ночью я проведу вас на гору Цзюньшань и покажу потайную тропу, по которой можно добраться до дворца Ян Яо.

Юэ Фэй согласился. Когда Ван Цзо простился с ним и удалился, военачальники стали отговаривать юаньшуая от поездки.

Ван Цзо неспроста приглашает вас на эту гору. Не ездите, господин юаньшуай, он опять что-то замышляет!

— Я уже дал обещание. А разве можно нарушать слово? — возразил Юэ Фэй.

Он написал письмо Хань Ши-чжуну с просьбой о помощи и отобрал себе в провожатые Чжан Бао, Чжан Сяна, Юэ Юня и Ян Ху. Впятером они сели на коней и отправились в восточный укрепленный лагерь Ван Цзо.

Тот уже ждал гостей. Они тут же отправились на гору Цзюньшань. Проехали семь ли. Юэ Фэй увидел мост через речку и сказал Ян Ху:

— Останься здесь и охраняй мост. Как бы разбойники его не утащили.

Ян Ху засел у моста, а Юэ Фэй с остальными спутниками двинулся дальше.

“Как можно утащить такой большой мост? — раздумывал Ян Ху. — Спрячусь-ка я и посмотрю, что будут делать разбойники”.

Он спрятался за каменную плиту и стал наблюдать.

И верно: вскоре к берегу пристала лодка с разбойниками. Они высадились из лодки. Их главарь Гао Лао-ху присел на землю возле плиты и приказал разбойникам ломать мост.

“Ах, вот оно что!” — сказал себе Ян Ху и неслышно поднялся. Просвистела в воздухе его тяжелая железная плеть, и Гао Лао-ху мертвый растянулся па земле. Разбойники в страхе бросились в лодку и отчалили от берега.

А Юэ Фэй и Ван Цзо в это время поднялись на гору. Только было начали они оглядывать окрестности, как вдруг со всех сторон полетели огненные стрелы. Загорелись сложенные здесь заранее кучи хвороста и сухой травы, огонь перекинулся на заросли. Юэ Фэй и его спутники очутились в огненном кольце.

Поистине:


Как может птица выбраться на волю,

Когда закрыта клетка на замок?

Как мотыльку не опалить крыла,

Когда под ним горящий фитилек?


Если вы не знаете, что произошло с Юэ Фэем, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯ

С помощью огненных буйволов У Шан-чжи сокрушает врага.

С помощью чудесных драгоценностей Ню Гао одолевает волшебство.


Тянь Дань 106 когда-то так же царство Ци

От вражеского войска защищал,

И вот примеру Тяня внял Шан Чжи,

Чтобы в бою неравном устоять.

Десятки тысяч бешеных быков

Обрушились, как ветра дикий шквал,

Из сунских полководцев кто бы мог

Заранее беду предугадать?


Расскажем о том, как Юэ Фэй вместе со своими воинами прорвался сквозь огонь и поскакал к подножью горы. У реки их встретил Ян Ху и предупредил:

— Назад! Разбойники разрушили мост!

К счастью, подоспел Хань Янь-чжи в лодке и перевез всех на другой берег.

Когда проезжали мимо восточного укрепленного лагеря, Юэ Фэй сказал Ван Цзо:

— Можете вернуться к себе. А мне надо спешить дальше.

Приехав в город, Юэ Фэй отпустил своих спутников отдыхать и лечиться от ожогов, а Ван Цзо возвратился в свой лагерь. Угрызения совести терзали его.

Он явился к Ян Яо и доложил:

— На горе все сожгли, а Юэ Фэю опять удалось сбежать.

— В этом не твоя вина, — ответил Ян Яо. — Можешь забрать свою семью. Заслугу тебе запишут.

Новая неудача сильно расстроила Ян Яо. После ухода Ван Цзо он долго раздумывал, что предпринять дальше, как вдруг ему доложили:

— Великий ван, дэчжоуский ван Цуй Цин по вашему приказанию привел войско.

— Очень хорошо! — обрадовался Ян Яо. — Пусть он прикажет своему полководцу У Шан-чжи взять Таньчжоу.

У Шан-чжи не стал медлить. Он подступил к городским стенам и стал вызывать юаньшуая в бой.

Войско Юэ Фэя выступило из города и выстроилось в боевом порядке. Юэ Фэй с любопытством разглядывал грозного У Шан-чжи, который восседал на белогривом коне, размахивал алебардой и громко кричал:

— Эй, полководец! Ты, наверно, и есть Юэ Фэй?

— Я и есть, — отвечал юаньшуай. — А ты кто такой?

— Я подчиненный великого вана — У Шан-чжи.

— С виду ты настоящий богатырь. Не пойму, почему ты служишь мятежнику? Переходи на мою сторону, и, ручаюсь, ты прославишь свое имя! Если тебя возьмут силой, поздно будет раскаиваться!

— Не утруждай зря язык, Юэ Фэй! — заносчиво отвечал У Шан-чжи. — Лучше отведай моей алебарды.

Он замахнулся на Юэ Фэя алебардой. Тот ловко отразил удар. Начался беспримерный поединок. И видно было, как


Все ближе и ближе друг к другу подходят

Объятые пламенем богатыри.

Их кони встают на дыбы, возвещая

Начало кровавой, смертельной игры.

Как лапа дракона —

Копье Юэ Фэя,

Стремится за ребра

Врага зацепить.

Шан-чжи алебарда —

Как пасть смертоносного змея,

Грозящего в сердце

Ужасное жало вонзить!

Все громче гремят барабаны трех армий,

Полощутся шумно знамена полков.

И клич боевой —

Словно в море прибой.

До этого боя на свете случалось

Немало других богатырских боев,

Но с ними сравнится ль

Сегодняшний бой?


Более ста раз схватывались противники, но ни один не мог взять верх. Начинало смеркаться, и обе стороны развели войска.

У Шан-чжи возвратился в горы и доложил Ян Яо:

— Юэ Фэй ловок, силой его не возьмешь — надо действовать хитростью. Соберите триста буйволов. Мы привяжем ножи к их рогам, обмажем хвосты сосновой смолой, перед боем подожжем и пустим на врага. Будь Юэ Фэй в десять раз сильнее, все равно не устоит. Вот тогда-то мы его и схватим!

Ян Яо был восхищен находчивостью У Шан-чжи и велел раздобыть буйволов. Животных пригнали в лагерь. За ночь были сделаны все необходимые приготовления.

На следующий день перед началом боя У Шан-чжи погнал буйволов позади своих войск, а сам подъехал к городским стенам и стал вызывать в бой. Юэ Фэй вышел навстречу врагу. Едва успели они скрестить оружие, как воины У Шан-чжи подожгли хвосты буйволам и погнали их на сунов.

— Назад! — крикнул юаньшуай, который первым заметил опасность.

Военачальники повернули коней. Буйволы, обезумевшие от боли, метались, сминая все на своем пути. Многие воины Юэ Фэя погибли под их копытами. Оставшиеся в живых кое-как добрались до города и заперли ворота.

Увидев, что сунским войскам все же удалось укрыться за крепостными стенами, У Шан-чжи ударами гонга подал сигнал к окончанию боя.

На следующий день У Шан-чжи снова подступил к городу. Юэ Фэй распорядился выставить табличку об отмене поединков.

— Оказывается, Юэ Фэй жалкий трус! — У Шан-чжи рассмеялся. — Один раз его побили, так он уже и хвост поджал. Вот так юаньшуай!

Но так как никто из города не выходил, ему пришлось собрать войска и уйти восвояси.

— Юэ Фэй выставил табличку об отмене поединков, — доложил он Ян Яо. — Видимо, буйволы его напугали! Что прикажете делать, великий ван?

— Спасибо вам, мой дорогой полководец! — воскликнул Ян Яо. — Я даже не знаю, как вас отблагодарить! У меня есть дочь, и если вы не против — будьте моим зятем. Сегодня же вечером сыграем свадьбу.

В тот же день дворец Ян Яо разукрасили разноцветными фонариками и флагами. Разряженную невесту служанки под руки вывели в гостиную, где состоялась свадебная церемония. Гости веселились и пировали, а потом зажгли курильные свечи и проводили молодых в брачные покои.


Возвышенные мечты овладели У Шан-чжи.

Некогда, вступив в союз,

Цинь и Цзинь — два древних царства

Служат знаменем для нас

Единения и братства.

Вслед за браком Чжу и Чэн

Породнились оба рода 107,

Это ли не лучший путь

К благоденствию народа?!


Он и представить себе не мог, чтобы у невесты, укутанной брачным покрывалом, из глаз катились слезы возмущения. У Шан-чжи думал, что она сторонится его из девичьей стыдливости, и поэтому поспешил отпустить служанок.

— Дорогая, уже поздно — пора в постель, — ласково сказал он.

Тогда девушка выхватила спрятанный под одеждой кинжал, направила его на У Шан-чжи и вскричала:

— Не вздумай распускать руки! Я не дочь Ян Яо, а ты мне не муж. Я признаю мужем только того человека, за которого меня выдаст мой старший брат! Не подходи, убью!

Пораженный У Шан-чжи остановился:

— Прости, я ничего не знал! Убери кинжал и объясни толком, кто твой старший брат?

— Я из рода Яо, — сказала девушка. — Ян Яо ограбил и истребил нашу семью. Мне тогда было всего три года, и он взял меня к себе в дом как дочь. Единственный из родных, кто у меня есть сейчас, это сунский юаньшуай Юэ Фэй, мой старший двоюродный брат! Я успокоюсь лишь тогда, когда он отомстит убийце моего отца! А кто такой ты? Жалкий прислужник разбойника! Я лучше умру, чем стану твоей женой!

Под градом упреков У Шан-чжи понурил голову.

— Ты права. Ян Яо жаден и жесток, и никогда ему не создать государства. Я готов служить Юэ Фэю. Но как с ним повидаться? Он ведь в неприятельском стане. Ладно, об этом поговорим потом — я придумаю, как с ним встретиться. А сейчас спать! Надо обмануть Ян Яо — пусть он думает, что у нас все хорошо.

В эту ночь молодые спали врозь.

Прошло несколько дней, и Ян Яо созвал чиновников, чтобы посоветоваться с ними о том, как взять Таньчжоу.

У Шан-чжи выступил первым:

— Юэ Фэй в бой вступать не хочет, так что на быструю победу рассчитывать нельзя. По-моему, лучше всего сделать вид, будто мы хотим заключить с ним мир. Отправим в город послов, и пусть они ведут переговоры, чтобы оттянуть время. Не знаю, как вы об этом думаете, великий ван?

Не успел Ян Яо ему ответить, как заговорил Юй Шан-вэнь:

— Я знаю, как взять Таньчжоу! Великий ван, прикажите возвести башню на горе Семизвездия. Я сотворю на ней заклинание пяти громов, вызову небесных полководцев, и они отрубят голову Юэ Фэю.

Ян Яо одобрил этот план и приказал строить башню.

Пока совершались все эти события, Ню Гао жил в горах Бирюзовых облаков. Невыносимо скучной казалась ему отшельническая жизнь. Однажды, обманув учителя, он ушел в горы. Долго бродил он, пока не попал в лес и не присел на камень отдохнуть. Вдруг Ню Гао увидел буйвола с острыми ножами на рогах. Это было одно из тех животных, которых У Шан-чжи напустил на войско Юэ Фэя.

“Все время приходится есть одну зелень — противно! — подумал Ню Гао. — Видно, небо сжалилось и послало мне этого буйвола на жаркое. Одного не пойму, — почему у него на рогах ножи?”

Он осторожно приблизился к буйволу, который щипал траву, отвязал нож от одного рога и заколол животное. Потом развел костер и поджарил мясо. Едва принялся он за еду, как вдруг услышал за спиной голос послушника:

— Брат, идем скорее — тебя зовет учитель!

Ню Гао поспешил в пещеру. При виде его старец с укором сказал:

— Ты удалился от мира, пообещал выполнить все мои условия — зачем же теперь обманываешь и ешь скоромное? Мне не нужен такой ученик — уходи отсюда. Лучше помоги Юэ Фэю одолеть Ян Яо.

— Учитель, я не могу уйти! — воскликнул Ню Гао.

— Почему?

— Мои латы, оружие и седло вы бросили в колодец, коня прогнали в горы. Как же мне сражаться?

— Ступай за мной. — Старец подвел Ню Гао к колодцу, наклонился над ним и крикнул: — Живо! Подать сюда оружие Ню Гао!

Из колодца выпрыгнуло какое-то странное существо: дракон не дракон, человек не человек, — и положило на землю шлем, седло, уздечку и две сабли Ню Гао. Потом скрылось в колодце так же внезапно, как и появилось.

— Учитель, вы сохранили мои вещи! — вскричал растроганный Ню Гао.

Старец ничего не ответил, обернулся к горам и свистнул. И тотчас же из ущелья со ржанием выбежал конь.

Ню Гао надел латы, оседлал коня и опустился на колени перед старцем:

— Я снова еду воевать, учитель! Подарите мне хоть один секрет волшебства, чтобы я не раскаивался в понапрасну истраченном времени!

Старец вынул из рукава маленькую стрелу и протянул Ню Гао. Тот принял дар, хотя и усмехнулся.

— Учитель, какая польза от такой игрушки?

— Это “стрела, пробивающая облако”, — пояснил старец. — Если тебе попадется волшебник, который умеет ездить на облаке, выпусти в него эту стрелу — она поразит без промаха.

— Так вы бы дали мне таких стрел побольше, чтобы наполнить колчан!

Старец вытащил из рукава соломенные сандалии.

— А это зачем? В бою лучше сапоги! — засмеялся Ню Гао. — Я же не собираюсь идти в носильщики.

— Береги эти сандалии, Ню Гао! — наказывал старец. — Они усмиряют волны. В них можно прогуливаться по воде, как по твердой земле. Ян Яо — небесный зверь, снизошедший в мир людской, и без этих сандалий победить его невозможно.

— Стало быть, это тоже сокровище! Подарите мне таких сокровищ побольше!

Больше у меня сокровищ нет, а есть две пилюли. Возьми их. Одна пилюля спасет жизнь Юэ Фэю, а другую оставь для себя на будущее.

Он вынул небольшую тыквенную бутыль, вытряхнул из нее две пилюли и отдал Ню Гао.

— Учитель, я не знаю дороги из гор — велите послушнику меня проводить, — попросил Ню Гао.

— Я тоже не знаю дороги, — промолвил старец. — Садись на коня и закрой глаза.

Ню Гао вскочил в седло и зажмурился. Старец крикнул одно лишь слово: “Вверх!” — и конь мгновенно взмыл к небесам. В ушах Ню Гао засвистел ветер.

Вскоре конь остановился, и Ню Гао услышал возле самого уха чей-то голос:

— Божественный полководец, снизойди к алтарю и выслушай мое повеление!

Послышалось какое-то лязганье. Ню Гао открыл глаза — конь стоял у подножья горы. На склоне высилась башня — там даос творил заклинание. Ню Гао спешился и подошел к даосу — это был Юй Шан-вэнь. При виде чернолицего военачальника даос решил, что это и есть Черный тигр Чжао Сюань-тань, которого он вызывал, и поэтому, хлопнув по табличке, приказал:

— Божественный полководец, отправляйся в Таньчжоу и принеси мне голову Юэ Фэя.

— Принимаю повеление! — отозвался Ню Гао, взмахнул клинком и срубил даосу голову. Потом привесил ее к поясу, вскочил на коня и помчался в Таньчжоу.

Разбойники, толпившиеся у башни, услышали шум, прибежали посмотреть, что случилось, и увидели обезглавленного даоса. Доложили Ян Яо. Раздосадованный главарь велел убрать труп и тайно разузнать, кто убил Юй Шан-вэня.

Между тем Ню Гао добрался до Таньчжоу, явился в ставку Юэ Фэя и доложил обо всем происшедшем.

Юэ Фэй приказал выставить голову даоса напоказ, а затем спросил Ню Гао:

— Ты где столько времени пропадал?

— Скитался без пристанища, — отвечал тот.

Юэ Фэй отнесся с недоверием к его ответу, написал письмо и, отдавая его Ню Гао, сказал:

— Поедешь помогать юаньшуаю Ханю. Со временем опять заберу тебя к себе.

Ню Гао простился с Юэ Фэем и отправился в лагерь Хань Ши-чжуна. Полководец прочитал письмо, — оказывается, Юэ Фэй просил его выведать у Ню Гао, где тот столько времени скрывался.

Юаньшуай Хань устроил в честь Ню Гао угощение, а через день вызвал его к себе и сказал:

— Я вижу, вы честный и храбрый воин, и хотел бы с вами побрататься. Надеюсь, вы не станете отказываться?

— Да разве я смею мечтать о такой чести! — воскликнул Ню Гао.

— Не скромничайте! Побратались же вы с Юэ Фэем.

После положенной церемонии побратимы выпили вина, и Ню Гао рассказал, как он разбил кувшины с вином, как Юэ Фэй изгнал его из лагеря, как он попал в горы и даос взял его в ученики, как и почему он не выдержал испытания и как даос отослал его прочь, подарив на прощанье три драгоценности.

— Что-то мне не верится! — усомнился Хань Ши-чжун. — А не покажете ли вы мне подарки даоса?

— Пожалуйста, могу показать.

Ню Гао надел соломенные сандалии и вместе с Хань Ши-чжуном отправился к озеру. Отшельник не обманул: Ню Гао шел по воде, словно по твердой земле.

“С таким воином мы обязательно разобьем Ян Яо! — подумал восхищенный Хань Ши-чжун. — В этом можно не сомневаться!”

И он тут же написал Юэ Фэю письмо, в котором сообщил о сандалиях Ню Гао.

На следующий день к вечеру Ню Гао явился к Хань Ши-чжуну и сказал:

— Я не могу сидеть без дела. Отправьте меня сегодня ночью в дозор на берег озера.

Получив разрешение, Ню Гао с наступлением темноты сел в лодку и отчалил. В эту же ночь неприятельский военачальник Гао Лао-лун тоже выехал в дозор. Ню Гао первым заметил его боевые суда.

— Перестаньте грести! — приказал он лодочникам, надел соломенные туфли и по воде зашагал к неприятельским судам.

Гао Лао-лун решил, что перед ним дух озера, бросился на колени и воскликнул:

— Помоги мне, великий дух, и я завтра принесу тебе щедрые дары!

— Давай столик и курильницу! — приказал Ню Гао и, пока вражеские воины суетились, выполняя его волю, поднялся на корабль, клинком сразил Гао Лао-луна и сбросил в воду гребцов.

Разбойники с других судов видели это чудо и обратились в бегство. На захваченном корабле Ню Гао прибыл в лагерь и доложил о победе. Хань Ши-чжун распорядился записать его подвиг в книгу заслуг и сообщил о нем Юэ Фэю.

После этого Юэ Фэй приказал Ню Гао немедленно возвратиться в Таньчжоу.

А разбойники, спасшиеся бегством, тем временем донесли своему главарю о виденном чуде.

Ян Яо упал духом.

— Если у сунов появился такой волшебник, плохо нам придется!

Тут к нему подошел помощник военного наставника Юй Шан-цзин и доложил:

— Я умею ездить на облаке. Разрешите мне полететь в Таньчжоу и отрубить голову Юэ Фэю! Так я и вас избавлю от печали, и за смерть брата отомщу.

Ян Яо снова повеселел.

Ночью Юй Шан-цзин постелил на землю платок, сел на него, плюнул и прочитал заклинание. Платок поднялся в воздух и полетел в Таньчжоу. А в это время Ню Гао в окружении военачальников беседовал с Юэ Фэем в его шатре.

Юй Шан-цзин побоялся действовать в присутствии такого множества народа и стал кружиться над шатром.

Ню Гао сразу его заметил и подумал:

“Странно! Что это такое? Уж не тот ли волшебник на облаке, о котором говорил учитель? Дай-ка испытаю его стрелу!”

И он украдкой выстрелил из лука. Послышался грохот, — сверху на землю упал человек. Ню Гао накинулся на него, связал и притащил к Юэ Фэю. Юаньшуай допросил пленника и выяснил, что это Юй Шан-цзин. Его казнили, а отрубленную голову выставили на городской стене.

Разведчики донесли об этом Ян Яо. Тот совсем упал духом.

— Надо пригласить на помощь чаншаского вана Ло Янь-цина, — предложил Цюй Юань-гун. — Я придумал новый план построения войск. Надеюсь, с его помощью мы одолеем Юэ Фэя.

А теперь вернемся к Ван Цзо.

С тех пор как он с семьей прибыл в свой лагерь, мысли о доброте Юэ Фэя не давали ему покоя. В конце концов он решил уговорить Янь Ци сдаться Юэ Фэю.

“Надо и мне хоть чем-то его отблагодарить”, — думал Ван Цзо.

Не теряя времени даром, он отправился в западный лагерь и сказал Янь Ци:

— Юэ Фэй — настоящий герой, добрый и справедливый, не чета Ян Яо. Как ты думаешь, не перейти ли нам на его сторону?

— Я тоже убедился в том, что Ян Яо не способен на великие дела, — согласился Янь Ци. — О гуманности и справедливости Юэ Фэя я давно слышал. С удовольствием перейду к нему, если он меня примет.

Не успели эти слова сорваться с его уст, как юный Янь Чэн-фан, сын Янь Ци, пылко возразил:

— Отец, не слушайте дядю Вана! Может быть, он зря так превозносит храбрость Юэ Фэя. Я слышал, что у Юэ Фэя есть сын — Юэ Юнь, он очень храбрый и хорошо дерется на молотах. Завтра я померюсь с ним силой. Если он меня победит, сдамся. Если не победит, пусть его отец уходит отсюда, пока его не истерли в порошок.

— Мой сын рассуждает правильно, — сказал другу Янь Ци. — Поступим, как он предлагает.

Ван Цзо попрощался и возвратился в лагерь, откуда тайком отправился в Таньчжоу. У ворот он заявил страже, что ему надо срочно повидаться с юаньшуаем. Воины доложили Юэ Фэю.

— Ах, псиная голова! — выругался Ню Гао, когда услышал о Ван Цзо. — Трижды он нас обманывал и опять явился! Что ему тут надо? Нет, я не успокоюсь, пока его не зарублю.

Ню Гао выхватил клинки и бросился вон из шатра с намерением расправиться с Ван Цзо.


Коль перед недругом дрожит,

Ужель он благородный муж?

Ужель он истинный мужчина,

Когда безвреден, словно уж?!


Если вы не знаете, удалось ли Ван Цзо избежать смерти, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

Янь Чэн-фан при поединке на молотах обретает названого брата.

Ци Фан из чувства мести пытается убить юаньшуая.


Вы, смелые юноши,

Встретились в добрый час,

Два молота грозных

Прославили в битвах вас!

И радость и горе

Когда бы делить пополам!

Прожить бы свой век

Неразлучными братьями вам!

Лишь Небу известен

Несчастьям и радостям счет,

Но может ли быть

Удостоенным почестей тот,

Кто скрылся трусливо,

Кто спрятался в темном углу

И в спину пустил

Напоенную ядом стрелу!


Итак, Ню Гао выхватил клинки и бросился вон из шатра с намерением убить Ван Цзо.

— Постой, брат Ню! — окликнул его Юэ Фэй. — Я знаю, что Ван Цзо хотел меня погубить, но прощаю его. Человек — не бесчувственное бревно, и мне думается, он рано или поздно оценит мою доброту! Я хочу, чтобы он покорился мне. Его визит сегодня — добрый знак. Пусть войдет. Послушаем, что он скажет. Недовольный Ню Гао поджал губы и отошел в сторону, но возражать юаньшуаю не осмелился.

Едва войдя в шатер, Ван Цзо рухнул на колени:

— Господин юаньшуай, я дважды вас обманывал и заслуживаю смерти! А вы меня все прощаете!

— Встаньте, дорогой брат! — ласково сказал Юэ Фэй. — Во всем виноват Ян Яо, а не вы. Наверное, он опять послал вас завлечь меня в какую-нибудь ловушку?

— Я не дикий зверь! Неужели у меня нет человеческих чувств? Я хочу отблагодарить вас за милость! Мы с Янь Ци из западного укрепленного лагеря уговорились перейти на вашу сторону. Только его сын Янь Чэн-фан возражает: хочет прежде помериться силой с вашим сыном. Если ваш сын победит, они оба покорятся.

— Можете возвращаться к себе. Завтра я пошлю к вам сына.

Ван Цзо попрощался и незаметно вернулся в восточный лагерь.

На следующий день Юэ Фэй приказал Юэ Юню вступить в поединок с Янь Чэн-фаном.

Ци Фан обратился к юаньшуаю с просьбой:

— Разрешите мне сопровождать вашего сына. Ван Цзо уже не раз пытался вас погубить, и я боюсь, как бы и на сей раз он не устроил какую-нибудь западню.

Получив разрешение, Ци Фан и Юэ Юнь приказали своему войску разбить под городом лагерь и стали ждать прихода Янь Чэн-фана. Но случилось так, что Ян Яо затеял учения в водном лагере, и Янь Чэн-фану никак нельзя было отлучиться. Юэ Юнь понапрасну ждал его целых два дня.

Ван Цзо очень беспокоился. Он знал нетерпеливый характер Юэ Юня и поэтому послал к нему своего сына Ван Чэн-ляна сообщить о причине задержки поединка.

Когда воины доложили о приезде посланца, Ци Фан с разрешения Юэ Юня выехал на переговоры. Увидев всадника с обнаженным мечом, Ван Чэн-лян спросил:

— Кто вы, полководец?

Я Ци Фан, подчиненный юаньшуая Юэ Фэя. А вы кто?

— Я — Ван Чэн-лян, старший сын Ван Цзо. Отец послал меня сообщить господину Юэ Юню, что Янь Чэн-фан занят на учениях и поэтому не смог прибыть вовремя. Пусть господин Юэ Юнь подождет еще день-два.

Не успел он это сказать, как Ци Фан взмахнул мечом и снес ему голову. С отрубленной головой он вернулся в лагерь и сказал Юэ Юню:

— Это был Ван Чэн-лян — сын Ван Цзо. Я его убил — вот голова.

— Что вы наделали! — с волнением вскричал Юэ Юнь. — Если отец узнает, меня казнят!

— А может, он замыслил дурное? Откуда мне было знать? — оправдывался Ци Фан. — Пытался же его отец убить юаньшуая! Не беспокойтесь: я его убил, я и виноват — вы здесь ни при чем!

Юэ Юнь приказал отправить отрубленную голову в лагерь Ван Цзо. Не будем описывать, как Ван Цзо горевал о сыне, как хоронил его, расскажем лучше о том, как Юэ Юнь вернулся в город и явился к Юэ Фэю.

— Батюшка, рубите мне голову!

— Это почему? — удивился Юэ Фэй. — Или ты потерпел поражение?

— Я два дня ждал Янь Чэн-фана, а он, оказывается, на учениях. Сообщить об этом приехал сын Ван Цзо — Ван Чэн-лян, а дядя Ци Фан его убил.

— Если его убил дядя, в чем твоя вина? — возразил Юэ Фэй и распорядился: — Дать Ци Фану тридцать палок!

Воины без промедления выполнили приказание. Тогда Юэ Фэй сказал Чжан Bao:

— Отведи Ци Фана в лагерь Ван Цзо и скажи: за самовольство юаньшуай дал ему тридцать палок, а теперь посылает просить прощения.

Телохранитель повел наказанного в неприятельский стан.

— Передай юаньшуаю, что я никого не виню в смерти сына, — видно, судьба назначила ему рано умереть, — сказал Ван Цзо. — А господину Юэ Юню скажи, чтобы он еще немного подождал — как только Янь Чэн-фан прибудет с учений, поединок обязательно состоится.

Чжан Bao вернулся к Юэ Фэю и доложил о выполнении приказания. Только после этого юаньшуай допустил к себе Ци Фана и как следует отчитал его:

— Зачем я пировал в восточном лагере и ездил на гору Цзюньшань? Хотел привлечь Ван Цзо на свою сторону! Ван Цзо почти перешел ко мне, а ты убил его сына! Ты едва не расстроил все мои планы! За это и наказан. Ладно, раз Ван Цзо тебя простил, иди отдыхай и залечивай раны.

Ци Фан удалился, а Юэ Фэй снова приказал сыну выйти из города и ждать Янь Чэн-фана.

Тот прибыл лишь через десять дней.

Янь Ци рассказал ему о гибели сына Ван Цзо и велел в тот же день вызвать Юэ Юня на поединок.

Янь Чэн-фан снарядился, взял молоты и повел свой отряд к лагерю Юэ Юня.

— Доложите, что Янь Чэн-фан здесь! — крикнул он сунским воинам.

Начальник стражи немедленно сообщил Юэ Юню. Юноша тотчас же вскочил на коня и выехал навстречу противнику. А у того:


Из-под шапки с павлиньим хвостом

Косм запутанных лезут пучки,

В чешуе ослепительных лат

Отражаются солнца лучи.

Молот страх

Порождает в сердцах,

Не спустился ль в наш мир богатырь,

Обитавший в небесных мирах?


Янь Чэн-фан тоже с головы до ног осмотрел Юэ Юня.


На голове — летящий феникс — шлем,

Что много раз его в боях берег,

Широк халат, накинутый на плечи,

На латах выкован единорог.

Поистине величественный вид,

Поистине прекрасен гордый лик,

И даже конь под этим седоком

Необычайно грозен и велик!


Долго противники не могли оторвать друг от друга восхищенных взоров. Наконец Янь Чэн-фан тронул коня, подъехал ближе и первым обратился к Юэ Юню:

— Я давно слышал, что вы герой, которому нет равных. Вот мне и захотелось у вас поучиться!

— Что ж, поучитесь! — ответил Юэ Юнь.

Поединок начался. Один молот мелькал, как метеор, другой сверкал тысячами алмазных брызг. Больше восьмидесяти раз сходились противники, но никто из них не вышел победителем.

Наконец Юэ Юнь сделал ложный выпад и осадил коня.

— Ты в самом деле неплохо владеешь молотом! Ладно, щажу тебя! — крикнул он и обратился в бегство.

— Куда бежишь? — Янь Чэн-фан устремился в погоню. — Я буду не я, если не выбью тебя из седла!

Больше десяти ли вмиг промчались они на своих быстрых конях. Неожиданно Юэ Юнь, пользуясь приемом “метеор настигает луну”, повернулся в седле и ударил по молоту противника. Пальцы Янь Чэн-фана разжались, и молот упал на землю.

Янь Чэн-фан рывком остановил коня, спрыгнул с седла, отбросил прочь второй молот и опустился на колени перед конем Юэ Юня:

— Теперь я убедился, что вы настоящий герой. Недаром идет о вас слава! Я охотно вам покорюсь, если вы меня примете.

Юэ Юнь тоже соскочил с коня, поднял Янь Чэн-фана и сказал:

— Я тоже давно слышал о вас и очень рад нашей встрече. Если вы покоритесь и поможете моему отцу поддержать династию Сун, я с вами побратаюсь.

— Это моя давнишняя мечта! Но я не смею надеяться на такую высокую честь!

— К чему скромничать! Давайте сейчас же дадим клятву!

Оба взяли по щепотке земли и произнесли положенную клятву. Соответственно их возрасту, Юэ Юнь стал старшим братом, а Янь Чэн-фан — младшим.

Затем юноши сели на коней и разъехались по своим лагерям.

Возвратись в город, Юэ Юнь рассказал отцу об исходе поединка. Юэ Фэй был очень доволен и не скрывал своей радости.

Во время их беседы вошел начальник охраны и доложил:

— Чаншаский ван Ло Янь-цин с войском подступил к городу и вызывает в бой!

— Господин юаньшуай, Ло Янь-цин мой друг. Позвольте я уговорю его сдаться! — вызвался Ян Цзай-син.

С разрешения Юэ Фэя он выехал навстречу противнику и крикнул:

— Ян Цзай-син здесь! Кто хочет со мной сразиться?

Ударила пушка, заколыхались знамена, и перед строем неприятельского войска появился могучий военачальник верхом на коне. При виде Ян Цзай-сина он замешкался и нерешительно крикнул в ответ:

— Выходи! Сам Ло Янь-цин хочет помериться с тобой силами!

С копьем наперевес он устремился вперед. Ян Цзай-син ловко парировал удар. Однако через несколько схваток он повернул коня и поскакал к лесу. Ло Янь-цин бросился вслед за ним.

Убедившись, что поблизости никого нет, Ян Цзай-син остановился и воскликнул:

— Как давно мы с тобой не видались, брат Ло! Могу тебе сообщить, я покорился юаньшуаю Юэ Фэю и побратался с ним. Государь пожаловал мне военное звание. Послушай меня, переходи на сторону династии Сун! Ручаюсь, как только совершишь подвиг, тебе пожалуют титул хоу!

— Твои слова, брат, для меня — приказ! — отвечал Ло Янь-цин. — Пусть отныне юаньшуай считает меня своим военачальником. В день боя я отрублю голову какому-нибудь разбойничьему главарю и поднесу ее вместо подарка при первой же встрече.

— Вот и прекрасно! — обрадовался Ян Цзай-син. — Теперь я притворюсь побитым, а ты меня преследуй. Надо, чтобы никто ничего не заподозрил.

Ян Цзай-син хлестнул коня и поскакал к тому месту, где начинался поединок. Ло Янь-цин гнался за ним и выкрикивал угрозы. На виду у воинов они еще несколько раз схватились, и Ян Цзай-син бежал в город. Ло Янь-цин ударами гонга созвал войска и тоже отошел в лагерь.

А в это время Цюй Юань-гун, собрав войска со всех лагерей, подвластных Ян Яо, обучал их пятиугольному строю — готовился к решительному бою с Юэ Фэем. Разведчики донесли об этом юаньшуаю.

Вечером Юэ Фэй взял с собой Чжан Bao и тайком выехал из города. Добравшись до леса, юаньшуай выбрал самое высокое дерево, взобрался на него и стал рассматривать неприятельский лагерь. Вдруг где-то неподалеку раздался звон тетивы, и в воздухе просвистела стрела. Юэ Фэй вскрикнул от боли. К счастью, он успел ухватиться рукой за сук и поэтому не сорвался.

Чжан Бао поспешно вскарабкался на дерево и помог юаньшуаю спуститься на землю. Лицо Юэ Фэя было белым, как бумага, в боку торчала стрела. Чжан Бао взвалил юаньшуая на спину и в темноте, не разбирая дороги, помчался в город.

В ставке раненого положили на кровать. Он был без сознания. Удалили из бока наконечник стрелы. Рана была глубокая, из нее сочилась черная кровь. На губах юаньшуая выступила белая пена. Встревоженные военачальники столпились возле раненого, многие утирали слезы.

— Ну, не реветь! — с раздражением прикрикнул Ню Гао. — Ничего с юаньшуаем не случится — моя волшебная пилюля его спасет!

Плакавшие быстро вытерли слезы и с надеждой обратили взоры на Ню Гао.

— Нечего поднимать панику! Живо несите воды!

Один из телохранителей налил кипятку в чашку. Ню Гао пошарил за пазухой, вытащил пилюлю, растворил ее в воде и влил лекарство в рот раненого. Не прошло и минуты, как Юэ Фэй пришел в себя и простонал:

— Ой, больно!

Пилюля и вправду была волшебной — через несколько мгновений Юэ Фэй уже поднялся и сел. Военачальники чуть не прыгали от радости.

Ню Гао сказал;

— Стреляли не враги, а кто-то из наших. Посмотрите метку на стреле.

Юэ Фэй осмотрел стрелу:

— Никакой метки нет.

— Пусть все дадут мне стрелы для сравнения! — распорядился Ню Гао. -У кого такая стрела, как эта, тот и стрелял!

— Правильно! — одобрительно зашумели военачальники.

Но Юэ Фэй сломал стрелу, обломки сунул за голенище сапога и сказал:

— Не надо никаких розысков! Пусть виновный раскается и сам явится с повинной.

— Как вы гуманны, юаньшуай! — в один голос воскликнули растроганные военачальники. — И до чего злобен негодяй, который в вас стрелял! Зря вы его прощаете!

Больше всех негодовал Ню Гао. Он вытащил из-за пазухи еще одну пилюлю и протянул Юэ Фэю:

— Вот, возьмите, юаньшуай! Это на случай, если злодей еще раз вас подстрелит! Но в третий раз вылечить вас уже будет нечем!

— К чему сердиться, дорогой брат? — спокойно сказал Юэ Фэй. — Все в воле Неба! Расходитесь по своим лагерям и готовьтесь к бою.

Военачальники удалились. Юэ Фэй прошел во внутренние покои, где его поджидал Юэ Юнь.

— Батюшка, я знаю, кто стрелял! Почему вы не казнили злодея?

— Сын мой, разве тебе это понять? Он и так говорит, что я награждаю и наказываю по своему произволу, и затаил на меня злобу. Но я гуманностью хочу заставить его раскаяться!

Юэ Юнь поклонился отцу и пожелал спокойной ночи.

Однажды Ян Яо поднялся в шатер и сказал Цюй Юань-гуну:

— Мы собрали большую армию, но ручаться, что победа будет нашей, все-таки рано. Что бы еще придумать похитрей для полной надежности?

— Я уже обучил воинов новому пятиугольному строю, — ответил Цюй Юань-гун. — Прикажите, чтобы Ван Цзо завлек врага на преследование, а затем отрезал его от тыла. Тогда слева ударят Цуй Цин и Цуй Ань, справа — Ло Янь-цин и Янь Чэн-фан, и в центре ваш брат Ян Фан. В то же время Хуа Пу-фан на боевых кораблях завяжет бой с Хань Ши-чжуном, чтобы тот не мог прийти на помощь Юэ Фэю.

— Что ж, действуйте! — разрешил Ян Яо.

Когда Цюй Юань-гун ушел готовиться к сражению, Ян Цинь сказал:

— Военный наставник предложил хороший план, но у Юэ Фэя умные и смелые военачальники, и с ними надо считаться. Если разрешите, я готов поехать в Таньчжоу и для виду начать с Юэ Фэем переговоры о мире. Если он на время прекратит войну, мы будем только в выигрыше.

— Дельный совет! — одобрительно кивнул Ян Яо. — Если Юэ Фэй согласится отвести войска, я готов послать ему золото и шелка — лишь бы избежать кровопролития.

Ян Цинь хотел уже удалиться, но тут вперед выступил У Шан-чжи.

— Великий ван, пословица гласит, что из одной шелковинки не сделать нити! Разрешите и мне поехать в сунский лагерь на переговоры!

— Очень хорошо! Мне будет спокойнее, если и вы поедете! — согласился Ян Яо.

А Ян Цинь про себя подумал: “Надо же было ему навязаться! Расстроил мне все планы!”

Но делать было нечего — пришлось ехать вдвоем.

Добравшись до города, посланцы велели страже доложить о себе и, представ перед Юэ Фэем, в один голос заявили:

— По приказанию нашего великого вана мы прибыли к вам для переговоров о мире. Чтобы избежать кровопролития, наш великий ван даст вам золото и провиант для воинов и обещает каждый год выплачивать дань...

Разгневанный Юэ Фэй вскочил с места:

— Запомните — рано или поздно я схвачу Ян Яо и уничтожу его логово! — И приказал воинам: — Взять обоих и посадить в темницы отдельно друг от друга. Головы отрубим, когда изловим их главаря!

Ян Циня и У Шан-чжи увели, а Юэ Фэй тайно приказал отнести им вина и закусок.

Во время первой стражи по приказанию юаньшуая Чжан Бао привел Ян Циня во внутренний лагерь. Юэ Фэй усадил его на почетное место и извинился:

— Простите за грубость, но в присутствии посторонних я не мог поступить иначе! И позвольте узнать, что вас привело сюда?

— Я хотел сообщить вам, что Цюй Юань-гун придумал пятиугольный строй. Он намеревается заманить вас в засаду и разгромить, — ответил Ян Цинь. — Мне же хочется, чтобы победили вы. Я боюсь одного: если ваши воины одержат верх, они не станут разбирать, где яшма, а где простые камни, и уничтожат всех. Прошу, господин юаньшуай, пощадите мою семью, и я вечно буду вас благодарить!

— Я сам должен вас благодарить! — воскликнул Юэ Фэй. — Без вашей помощи я не взял бы горы Свернувшейся змеи! Я буду просить государя, чтобы вас достойно наградили! — Он сделал знак воинам, чтобы ему подали флажок, и, протягивая его Ян Циню, добавил: — Вывесите этот флажок на воротах вашего дома, и никто из моих воинов не посмеет вас тронуть.

Ян Цинь принял флажок и горячо поблагодарил юаньшуая. Затем Чжан Бао увел Ян Циня отдыхать, а Юэ Фэй подозвал Ван Хэна.

— Пригласи ко мне У Шан-чжи. Но смотри — будь с ним вежлив!

Ван Хэн исполнил приказание. У Шан-чжи бросился на колени перед юаньшуаем и воскликнул:

— Простите, что я выступил против вас!

Юэ Фэй поднял его, усадил на почетное место и произнес:

— Вы очень способный человек, и я вас глубоко уважаю! Как жаль, что вы служите разбойнику! Не пойму, что привело вас ко мне? Может быть, вы хотите мне дать какой-то совет?

У Шан-чжи рассказал, как после возвращения в лагерь с первой победой Ян Яо сделал его своим зятем, а в заключение добавил:

— Хотя мы с невестой сожгли курильные свечи, но она меня и близко к себе не подпустила! Говорит, что только вы можете решить — быть ей моей женой или нет!

Юэ Фэй рассмеялся:

— Как я могу решать? Ведь замуж ее выдает Ян Яо! И вы будете не моим, а его зятем!

— Господин юаньшуай, моя невеста — вовсе не дочь Ян Яо! Она урожденная Яо из округа Сянчжоу. Всех ее родных Ян Яо перебил, а девочку удочерил. Ее отец — Яо Тин-чжан.

Изумленный Юэ Фэй подумал: “Яо Тин-чжан? Это же брат моей матери! Значит, невеста У Шан-чжи моя двоюродная сестра?!”

У Шан-чжи между тем продолжал:

— Девушка наказывала мне прежде всего отомстить за смерть ее отца и встретиться с вами. Что вы мне прикажете и что передать от вас моей невесте?

— Так вы, оказывается, и вправду мой зять! — воскликнул Юэ Фэй. — Телохранители, позовите моего сына!

Юэ Юнь вошел, и юаньшуай представил его гостю.

— Теперь пригласите господина Ян Циня, — сказал Юэ Фэй.

— Простите, господин юаньшуай, но нам нельзя встречаться, — забеспокоился У Шан-чжи.

— Ничего, он приехал по тому же делу, что и вы!

Вошел Ян Цинь. При виде У Шан-чжи он тоже встревожился, но Юэ Фэй рассказал ему, в чем дело, и оба заулыбались.

На следующий день Юэ Фэй проводил обоих до берега, посадил в лодку и простился. Посланцы вернулись к Ян Яо и доложили:

— Юэ Фэй готов заключить мир, но его военачальники против. Они задержали нас и требовали, чтобы нам отрубили головы! Если бы Юэ Фэй не сказал, что “послам во время войны не рубят головы”, не миновать нам смерти!

Раздраженный неудачей, Ян Яо ничего не сказал и удалился во внутренние покои.

У Шан-чжи тотчас отправился в спальню невесты и сказал:

— Сегодня я повидался с твоим братом и передал ему твой наказ. Он обещал, что как только усмирит Ян Яо, мы сыграем настоящую свадьбу.

— Если вы отомстите за моих родителей, — воскликнула девушка, — я буду вам бесконечно благодарна!

Не будем описывать, как беседовали между собой жених и невеста. Расскажем лучше о том, как Юэ Фэй сговорился с Хань Ши-чжуном в одно и то же время нанести удар по логову разбойников с суши и с озера. Об этом побоище написаны такие стихи:


Синяя текла вода в реке,

А потом внезапно красной стала.

В озере прозрачная волна

Поднялась от крови темно-алой.


Если вы не знаете, кто победил в этом сражении, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

Юэ Фэй переходит в наступление и громит неприятельское войско.

Ян Цзай-син проваливается в речку и гибнет от вражеских стрел.


Десять тысяч всадников прорвались

Сквозь нависших туч зловещий строй,

Одержав победу у Таньчжоу,

Возвратился в армию герой.

Но закатится звезда Цзай-сина

Где-то там — у моста Сяошан,

И в полночный час слезам предастся

Чья-то одинокая душа.


Не будем увлекаться излишними описаниями, напомним лишь о том, что Юэ Фэй во главе огромного войска выступил из Таньчжоу навстречу врагу.

Как только войско расположилось лагерем, юаньшуай поднялся в шатер, созвал военачальников и объявил:

— Цюй Юань-гун стянул себе на подмогу все войска, какие у него были. В сражении он решил применить пятиугольный строй. Каждый из этих “углов” соответствует одной из главных стихий природы: металлу, дереву, воде, огню и земле. Разбойники будут пытаться взять нас в кольцо и разгромить. Не поддавайтесь панике! Главное, схватить самого Ян Яо! Кто нарушит мой приказ, будет наказан по всей строгости военного закона!

— Слушаемся, господин юаньшуай! — в один голос ответили подчиненные.

Затем Юэ Фэй начал давать указания каждому военачальнику отдельно. Первым он вызвал Юй Хуа-луна.

— Возьмешь красное знамя и вместе с Чжоу Цином и Чжао Юнем во главе трехтысячного отряда прорвешь вражеский строй с запада.

Когда Юй Хуа-лун, получив приказ, удалился, Юэ Фэй продолжал:

— Хэ Юань-цин, Цзи Цин и Ши Цюань наденут черные латы и во главе трехтысячного отряда под черным знаменем ударят по врагу с юга. Юэ Юнь с Ван Гуем и Чжан Сянем под желтым знаменем поведут наступление с севера. Чжан Сян, Чжэн Хуай и Чжан Куй с трехтысячным отрядом пойдут в атаку с востока. Ян Цзай-син осуществит прорыв в центре. Слева ему поможет Чжан Юн, а справа — Чжан Ли. Я возглавлю основные силы, чтобы в нужный момент оказать помощь там, где будет нужно.

А в это время, получив письмо Юэ Фэя, Хань Ши-чжун приказал Ян Ху, Юань Ляну, Гэн Мин-чу и Гэн Мин-да наносить врагу удары с тыла, а сам с двумя сыновьями и помощниками стал готовить корабли к бою.

В тот же день Ян Яо сообщили о том, что Юэ Фэй разгадал секрет пятиугольного строя и выступил в поход, а Хань Ши-чжун готовит свой флот к бою.

Ян Яо поручил Ян Циню охранять дворец, семью оставил на попечение У Шан-чжи, а сам сел на один из кораблей, которыми командовал Хуа Пу-фан, и двинулся навстречу Хань Ши-чжуну.

Янь Чэн-фан, Ло Янь-цин и многие другие военачальники Ян Яо были не менее храбры, чем полководцы Юэ Фэя, но они не были столь же преданны своему главарю. Они думали, как бы поскорее перейти на сторону Юэ Фэя. И только один Ян Фань по прозвищу “Маленький Тиран”, остался до конца верен брату.

К Юэ Фэю явился Ван Цзо и объявил, что сдает укрепленный лагерь. Юаньшуай приказал ему собрать имущество и перевезти в Таньчжоу.

Потом прибыл телохранитель У Шан-чжи и попросил юаньшуая наблюдать за ходом боя. Юэ Фэй поднялся на гору, где его встретил Ян Цинь, который со своими воинами успел уничтожить приверженцев Ян Яо... Сюда же вскоре явился и У Шан-чжи со своей невестой.

Разбойники, которым удалось спастись от гибели, докладывали Ян Яо:

— Великий ван, беда! Ваш зять У Шан-чжи и брат Ян Цинь сдали врагу водный лагерь и подожгли дворец, Юэ Фэй перебил чуть не всех ваших родственников.

Ян Яо охватило отчаяние.

— Конец, всему конец! Кто мог подумать, что эти злодеи оборвут жертвоприношения моим предкам! Ох, попались бы они мне в руки — изрубил бы на куски!...

Хуа Пу-фан на боевых кораблях плыл навстречу врагу. Вдруг видит: прямо по воде шагает Ню Гао в своих волшебных соломенных сандалиях.

— Брат Хуа! Сколько же еще ждать? Когда ты сдашься?

— Иду за тобой, брат! — отозвался Хуа Пу-фан, развернул корабли и повел их к сунскому лагерю.

Когда Ян Яо увидел, что Хуа Пу-фан тоже перешел на сторону противника, его охватила ярость. Исполненный решимости победить или умереть, ринулся он в бой с Хань Ши-чжуном.

В это время сразу происходило так много событий, что будь у рассказчика два рта, и то он не успел бы обо всем рассказать.

Так что не будем описывать, как Ян Яо сражался с Хань Ши-чжуном, лучше поведаем о встрече Юэ Фэя с Хуа Пу-фаном, которого привел Ню Гао.

Это была новая победа, и Юэ Фэй от души радовался. Но тут в шатер вошел разведчик и доложил:

— Четвертый сын цзиньского правителя Учжу собрал огромное войско и вторгся на Срединную равнину. Сейчас он подходит к Чжусяньчжэню!

Наградив разведчика, Юэ Фэй снова послал его следить за передвижением цзиньских войск. Не успел тот уехать, как посыпались донесения, одно тревожнее другого.

Как тут было не волноваться?

“Ян Яо еще не усмирен, а Учжу уже тут! — размышлял юаньшуай. — Что делать?!”

Надо было что-то предпринимать, и Юэ Фэй сделал необходимые распоряжения.

А в это время Юй Хуа-лун, Чжоу Цин и Чжао Юнь прорвали пятиугольный строй противника с запада и вступили в бой с Цуй Цином. После нескольких схваток Юй Хуа-лун ударом копья выбил противника из седла.

Хэ Юань-цин, Цзи Цин и Ши Цюань ударили по врагу с юга и встретились с Цуй Анем. После нескольких схваток Цуй Ань хотел бежать, но, сраженный молотом Хэ Юань-цина, упал на землю с разбитой головой.

Юэ Юнь, Ван Гуй и Чжан Сянь вклинились в строй врага с севера. Навстречу им бросился разбойничий главарь Цзинь Фэй-ху, вооруженный двумя дубинами Волчий зуб. Юэ Юнь вышиб его из седла с первого же удара.

Вскоре на помощь Юэ Юню подоспели Юй Хуа-лун и Хэ Юань-цин. Три богатыря, словно разбушевавшиеся драконы, разили врагов. Никто не мог против них устоять!

В это время с востока донеслись крики: это Чжан Сян, Чжэн Хуай и Чжан Куй атаковали разбойников. На Чжан Сяна напал было вражеский военачальник Чжоу Лунь, вооруженный двумя тяжелыми железными плетями, но Чжэн Хуай ловким ударом сбил его с коня. Чжан Сян даже не успел вступить в бой.

Ян Цзай-син тоже пробился сквозь вражеский строй и схватился с Ян Фанем. Начался поединок. Силы противников были примерно равными, и поэтому долго никто из них не мог взять верх. Это заметил Янь Чэн-фан и, потрясая молотами, крикнул:

— Иду на помощь!

Услышав его голос, Ян Фань подумал, что кто-то хочет ему помочь, и не остерегся. Опустился тяжелый молот, и Ян Фань рухнул на землю! Ян Цзай-син соскочил с коня и отрубил поверженному голову.

Ло Янь-цин был свидетелем этой печальной сцены. Пронзив своим копьем нескольких разбойничьих военачальников, он возгласил:

— Я, Ло Янь-цин, перешел на сторону юаньшуая Юэ Фэя! Кто хочет сохранить жизнь, следуйте за мной!

Убедившись в том, что военачальник сдался, рядовые воины бросились врассыпную.

— Ван Цзо и Ло Янь-цин сдались сунам, — доложили воины военному наставнику Цюй Юань-гуну. — Строй распался, воины разбегаются!

Цюй Юань-гун не на шутку встревожился, а тут еще вновь прибывший разведчик сообщил:

— У Шан-чжи и Ян Цинь сдали водный лагерь и сожгли дворец. Сунские воины перебили всю семью великого вана.

Не успел он договорить до конца, как примчался третий разведчик:

— Ню Гао уговорил Хуа Пу-фана сдаться. Великий ван окружен войском Хань Ши-чжуна и молит о помощи!

Печальные донесения следовали одно за другим, и Цюй Юань-гун совсем растерялся. Обратив взоры к небу, он в отчаянии воскликнул:

— Все пропало! Неприступные реки и горы пали под ударами врага!

Он выхватил меч и вонзил себе в грудь...

В это время Юэ Фэй собирался бросить в бой резервные войска, но разведчик доложил:

— Полководец Хань разгромил Ян Яо. Разбойничий главарь бросился с корабля в воду и пытался спастись вплавь, но Ян Ху и Юань Лян его выловили.

Едва разведчик ушел, как явился Ян Цзай-син и доложил юаньшуаю о выполнении приказа.

— Вот хорошо, что ты пришел, брат! — обрадовался Юэ Фэй. — Я только что получил весть о наступлении несчетной армии цзиней. Бери пять тысяч воинов и обороняй Чжусяньчжэнь. Ты командуешь передовым отрядом, так что будь осторожен.

Ян Цзай-син без промедления выступил в поход.

Скоро в лагерь прибыл и Юэ Юнь:

— По вашему приказу, юаньшуай, я прорвал пятиугольный строй и разгромил врага!

— Хорошо, сын мой! — одобрил Юэ Фэй. — Бери теперь пять тысяч воинов и иди сражаться с Учжу — он опять вторгся на нашу землю.

Вслед за Юэ Юнем один за другим вернулись в лагерь Хэ Юань-цин, Янь Чэн-фан и Юй Хуа-лун. Юэ Фэй всех отослал к Чжусяньчжэню.

Последним в шатер вошел Ло Янь-цин. Он опустился на колени перед Юэ Фэем и сказал:

— Я слишком поздно покорился вам, простите меня! Буду счастлив, если вы возьмете меня к себе на службу!

Юэ Фэй торопливо поднял его:

— Я часто вспоминал о вас после нашей встречи в Кайфыне! Мне бы хотелось сейчас побеседовать с вами, вспомнить о былом, но, к сожалению, на это нет времени — опять Учжу посягает на наши земли. Только что мои лучшие военачальники отправились спасать Чжусяньчжэнь. Вам тоже придется возглавить пятитысячный отряд и идти следом за ними. Как только вы совершите подвиг, я представлю доклад государю, и, надеюсь, он пожалует вам высокую должность.

— Как вы добры! — воскликнул растроганный Ло Янь-цин. — Клянусь, жизни за вас не пожалею! Буду насмерть биться с врагами, чтобы хоть чем-то вас отблагодарить!

Он попрощался с юаньшуаем и тотчас же выступил в поход.

Через некоторое время в лагерь прибыл У Шан-чжи, чтобы доложить о выполнении приказа, и юаньшуай сказал ему:

— Ты очень кстати явился, дорогой зять. Тяньчжоуский губернатор Сюй Жэнь по моему поручению сделал приготовления к твоей свадьбе. Она состоится сегодня же вечером, так как задерживаться нам нельзя ни на один день. Завтра тебе тоже придется идти на помощь первым шести отрядам.

В тот же вечер состоялось бракосочетание, а на следующий день У Шан-чжи повел войско в поход.

А сейчас расскажем о том, как Ян Ху и братья Гэн вылавливали из воды Ян Яо. Тот пытался добраться до берега вплавь и скрыться, но его заметил Ню Гао, который в этот момент прогуливался по озеру в своих волшебных соломенных сандалиях.

“Странно! Чья это голова торчит из воды? — подумал он. — Никак, это Ян Яо! Ну, теперь ему не сбежать!”

Ню Гао обнажил свои сабли, намереваясь срубить Ян Яо голову, но Ян Ху и Юань Лян опередили его — они первыми настигли разбойника и утащили на корабль Хань Ши-чжуна.

По его приказу пойманного связали и отправили к Юэ Фэю.

— Главаря мятежников следовало бы отправить для казни в Линьань, — сказал юаньшуай. — Но я не могу сопровождать его в столицу, а он дорогой еще, чего доброго, сбежит!

И Ян Яо казнили, а отрубленную голову с гонцом отправили в Линьань.

Юэ Фэй поручил Ню Гао взять на себя доставку провианта в Чжусяньчжэнь, сам же вместе с Хан Ши-чжуном во главе трехсоттысячного войска тоже выступил в поход.

А сейчас речь пойдет о Ян Цзай-сине, который вел передовой отряд к Чжусяньчжэню. Было это уже в одиннадцатом месяце. Густые тучи плыли по небу, валил снег. Казалось, горы вокруг посыпаны мукой.

Невзирая на снегопад, Ян Цзай-син шел без остановки два дня и две ночи. В окрестностях Чжусяньчжэня он впервые увидел цзиньские войска. Они наступали быстро, подобно бурному потоку.

— Слушайте меня, воины! — обратился к отряду Ян Цзай-син. — Вы видите, что чжурчжэней великое множество — как муравьев в муравейнике. Если идти вперед, они нас всех перебьют. Устраивайте здесь лагерь, а я попробую посеять панику среди врагов.

Он подхлестнул коня и с копьем наперевес поскакал вперед.

Войско Учжу состояло из двенадцати отрядов по пятидесяти тысяч воинов в каждом, но лазутчики распространяли слухи, будто численность цзиньского войска доходит до двух миллионов.

Передовым отрядом чжурчжэней командовал Сюэли Хуанань. Он первый столкнулся с Ян Цзай-сином и пал, пронзенный его копьем. Чжурчжэни с криками бросились врассыпную.

Тогда в бой вступил Сюэли Хуабэй, командир второго передового отряда цзиньских войск. Но и он после первой же схватки рухнул с коня.

Узнав о гибели братьев, разъяренный командир третьего отряда чжурчжэней Сюэли Хуадун, бросился на Ян Цзай-сина с мечом. Но он так и не успел нанести удар, — копье пронзило ему горло.

Под натиском богатыря чжурчжэни бежали без оглядки, проклиная родителей за то, что они не родили их с тремя ногами.

Командир четвертого цзиньского отряда Сюэли Хуаси пытался остановить бегущих и задержать противника, но и его постигла участь братьев.

Так меньше чем за час Ян Цзай-син отправил в преисподнюю четверых вражеских военачальников! Потеряв командиров, двести тысяч чжурчжэней в панике бежали с поля боя. Они даже не знали, кто их преследует, и мчались без оглядки, сбивая с ног и топча друг друга. Трупы громоздились горами, кровь лилась рекой.

Ян Цзай-син заметил, что чжурчжэни упорно бегут на север, и решил: “Дай-ка я их обгоню и отрежу дорогу! Они от ужаса совсем обезумеют. Тогда можно будет учинить такой погром, что и пластинок от лат им не собрать!”

Ян Цзай-син кратчайшим путем через горы поскакал в объезд противника. В горах протекала небольшая речка Сяошанхэ. Русло ее заросло травой, а сейчас она еще была вдобавок засыпана снегом. Чжурчжэни об этом знали, поэтому, добравшись до речки, свернули на северо-запад, к мосту Сяошан.

Ян Цзай-син в темноте не разглядел речку и вместе с конем провалился в трясину. Как только чжурчжэни это заметили, они схватились за луки и осыпали упавшего богатыря тысячами стрел.

Так погиб отважный Ян Цзай-син. Потомки сложили о нем такие стихи:


На юго-востоке —

Опять барабанный треск,

На северо-западе —

Звезды упали с небес.

Но прежде чем милости

От государя принять,

Ночным светлячкам

Со слезами не нужно ли внять?


Учжу приказал военачальникам собирать войска и располагаться лагерем.

— Будьте осторожны! — наказывал он. — Если придут южные варвары, надо встретить их во всеоружии!

Между тем к месту боя подошел второй передовой отряд сунских войск под командованием Юэ Юня. Воины Ян Цзай-сина выбежали ему навстречу и с волнением сообщили:

— Господин Ян хотел навести панику в стане врага, но в темноте угодил в речку и погиб под стрелами чжурчжэней.

— Горе мне! — в отчаянии вскричал Юэ Юнь. — Это я во всем виноват! Поздно пришел на помощь! — И он приказал воинам: — Оставайтесь здесь, а я поеду вперед и отомщу за дядю Яна!

Юэ Юнь хлестнул коня и, потрясая молотами, ворвался в цзиньский лагерь. По этому поводу сложены такие стихи:


Смело врезавшись в гущу коней,

Поступил как бесстрашный герой.

Славный подвиг свершая, один

Против армии двинулся в бой!


Если вы не знаете, как сражался Юэ Юнь, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

Цинь Гуй обретает власть и лишает должности соперника.

Тан Хуай провожает посла и кончает жизнь самоубийством.


Сердце мстящего за отчизну

Благородно, чище кристалла.

Все объемлют — землю и небо —

Ратный пыл его, доблесть и слава.

Я скорблю оттого, что косит

Смерть повсюду людские жизни,

Что у нас отважных и честных

Ныне вовсе уже не стало.


Мы уже упомянули о том, что Юэ Юнь ворвался в стан чжурчжэней.

— Берегитесь, Юэ Юнь здесь! — крикнул юноша, размахивая молотами.

Многие чжурчжэни уже слышали о силе и смелости Юэ Юня и уступали ему дорогу, не смея ввязываться в бой.

Вскоре к сунскому лагерю подошел третий отряд во главе с Янь Чэн-фаном. Ему сообщили о гибели Ян Цзай-сина.

Скорбя о погибшем, юноша приказал своим воинам строить лагерь, а сам поскакал на помощь Юэ Юню.

— Берегитесь! Янь Чэн-фан здесь! — крикнул он, обрушиваясь на врагов.

Воины доложили Учжу:

— Молодой варвар Юэ Юнь с каким-то Янь Чэн-фаном ворвались в наш лагерь. Никто не может их удержать! Прикажите послать подмогу.

“Я пришел сюда с несметным войском, а Ян Цзай-син в первом же бою убил четверых моих лучших военачальников, — подумал Учжу. — Теперь еще этот Юэ Юнь с каким-то юнцом устроили побоище! Если и дальше так пойдет, разве я овладею Поднебесной?”

Он приказал войскам одновременно выступить из всех лагерей и во что бы то ни стало взять живьем обоих юношей.

Кольцо вокруг Юэ Юня и Янь Чэн-фана сжималось...

В это время подошел четвертый отряд Хэ Юань-цина. Не медля ни минуты, он бросился на помощь друзьям.

Вскоре один за другим подоспели к месту битвы Юй Хуа-лун и Ло Янь-цин. Охваченный гневом, Ло Янь-цин крикнул своим воинам:

— Стройте лагерь, а я иду мстить за полководца Яна!

Проезжая мимо речки, он увидел лежащего в грязи Ян Цзай-сина, соскочил с коня, дважды низко поклонился и со слезами воскликнул:

— Старший брат! Ты пожертвовал жизнью ради государя! Я о тебе скорблю и буду мстить! Пусть твой дух охраняет меня в бою!

Ло Янь-цин вытер слезы и ворвался в неприятельский стан.

У Шан-чжи со своим отрядом подошел последним.

Увидев Юэ Юня, Янь Чэн-фана, Хэ Юань-цина, Юй Хуа-луна и Ло Янь-цина в окружении врагов, он грозно крикнул:

— Ну, чжурчжэни, держитесь! У Шан-чжи здесь!

Шесть богатырей без устали разили врага. Кто вставал на их пути — падал мертвым. Чжурчжэням казалось, словно всю землю окутал мрак, солнце и луна померкли!

Наблюдая за сражением, Учжу воскликнул:

— Ничего не понимаю! Мне не верится, что южные варвары так сильны! — И он отдал приказ приближенным: — Взять их живьем! Иначе нам нечего и надеяться на победу!

Чжурчжэни удвоили усилия. Не успеют сунские богатыри пробиться через одну преграду, как перед ними встает другая. Битва продолжалась всю ночь, пока не подошла армия Юэ Фэя и Хань Ши-чжуна. По пушечному выстрелу воины остановились и стали располагаться лагерем.

Как только молодые воины, сражавшиеся в гуще врагов, услышали этот выстрел, им стало понятно, что подошло подкрепление. Юэ Юнь первым прорвал кольцо. За ним последовали остальные.

Когда вышли из окружения, то обнаружили, что не хватает Янь Чэн-фана.

— За мной! — скомандовал Юэ Юнь. — Спасем друга!

Богатыри бросились обратно — Янь Чэн-фан все еще отбивался от наседающих на него врагов.

— Хватит, брат! Пора возвращаться! — крикнул ему Юэ Юнь.

Янь Чэн-фан ничего не ответил и продолжал орудовать молотами. Молодой воин пришел в такой азарт, что перестал различать, где чужие, а где свои.

С трудом удалось вернуть его в лагерь.

Молодые люди доложили Юэ Фэю о выполнении приказа, и тот распорядился отправить Янь Чэн-фана на отдых в тыловой лагерь.

Потом юаньшуай обвел взглядом стоявших перед ним военачальников и сразу обратил внимание на расстроенное лицо Ло Янь-цина.

— Не убивайся, брат! — сказал он. — Высшая честь для воина — умереть в бою! Мне тоже очень жаль, что такой герой не дослужился до высоких почестей! Отдадим ему должное! Пусть похоронят его в шкуре боевого коня!

Не будем рассказывать о том, как юаньшуай хоронил павшего воина и как приносил жертвы на его могиле. Вернемся теперь к Учжу. Цзиньский предводитель очень сожалел о том, что ему не удалось захватить сунских богатырей. Своих убитых воинов он с почестями похоронил, а раненых отправил лечиться.

— Ну, что прикажете делать с Юэ Фэем? — говорил он на совете своим военачальникам. — Если к нему подойдут войска, нам придется дать решительный бой! Почему Цинь Гуй мне не помогает?! Или он умер? Я ему оказывал милости, его жена поклялась мне в верности... Неужели оба забыли, что я для них сделал?..

— Не сомневайтесь в Цинь Гуе, государь, — утешал военный наставник. — От него еще придут добрые вести!

В этот же день в лагерь Юэ Фэя прибыл посол с государевым указом.

Юэ Фэй вышел его встречать. Оказалось, что государь жаловал Юэ Фэю Властный меч и грамоты за своей подписью на право пожалования военных должностей.

Юэ Фэй поблагодарил за милость, проводил императорского посланца назад и вернулся в шатер, где его ждал разведчик.

— Государев наставник Чжао недавно умер, и на должность первого министра назначен Цинь Гуй из ведомства церемоний, — сообщил он.

Юэ Фэй и его военачальники послали в столицу чиновников с подарками и поздравлениями.

Прошло несколько дней. По императорскому указу недавно избранный на экзаменах “первым из сильнейших” Чжан Цзю-чэн был назначен советником при войске Юэ Фэя. Чжан Цзю-чэн прибыл к войску в гражданской одежде, а когда вошел в шатер юаньшуая, то сразу же опустился на колени. Юэ Фэй попросил его встать, предложил место.

— Да как же я посмею сесть в присутствии столь высокопоставленных господ! — воскликнул новый советник.

— Почему же не сесть? Ведь государь назначил вас на должность, и нам полагается слушать ваши наставления! — возразил Юэ Фэй.

Чжан Цзю-чэн сперва отказывался, но потом все-таки сел в сторонке.

— Почему вы, с вашими замечательными талантами, не остались служить при дворе? — поинтересовался Юэ Фэй.

— Спасибо еще, что сын Неба не отправил меня в изгнание! — горько посетовал Чжан Цзю-чэн. — Звание советника для меня и то высокая честь! Дело в том, что я не оказал достаточного уважения государеву наставнику Цинь Гую, и он порекомендовал назначить меня на эту должность.

— Вот видите! — сказал Юэ Фэй военачальникам. — Государев наставник Цинь Гуй десять лет прожил на чужбине, знает, что такое бедность, и все-таки, возвысившись до первого министра, вымогает взятки!

Пока происходил этот разговор, юаньшуаю доложили о прибытии посланца с новым императорским указом. Военачальники вышли из лагеря ему навстречу. Не сходя с коня, государев посланец объявил:

— Указ касается “первого из сильнейших” Чжан Цзю-чэна — пусть он сам его принимает!

Чжан Цзю-чэн вышел вперед.

— Государь жалует Чжан Цзю-чэну верительный знак и повелевает навестить пленных императоров в Угочэне.

Чжан Цзю-чэн поблагодарил за доверие, а посланец продолжал:

— Государь также повелевает Юэ Фэю немедленно снарядить Чжан Цзю-чэна в путь.

Посланец вручил Чжан Цзю-чэну верительный знак, повернул коня и уехал.

Военачальники оживленно обсуждали случившееся:

— Это не государев указ! Видно, Цинь Гуй приобрел власть и задумал погубить господина Чжана!

— Ни один честный человек не будет чувствовать себя в безопасности, когда при дворе появился такой предатель! Страшно подумать, что теперь будет!

— Когда вы, господин Чжан, собираетесь отправиться в путь? — спросил Юэ Фэй.

— Придется ехать немедленно, как повелевает государь, — ответил Чжан Цзю-чэн. — Но только как мне сообщить об отъезде матушке и младшему брату Цзю-сы?

— Напишите письмо, — предложил Юэ Фэй. — Мой человек отвезет.

Чжан Цзю-чэну принесли столик и письменные принадлежности. Сдерживая слезы, советник написал письмо, положил в мешочек, запечатал его и передал Юэ Фэю. Тот вызвал одного из телохранителей:

— Срочно доставишь это письмо в Чанчжоу, и пусть его вскроет лично брат “первого из сильнейших”.

Телохранитель с письмом удалился, а Чжан Цзю-чэн сказал:

— Письмо отправлено, так что разрешите попрощаться! У меня есть одна просьба, господин юаньшуай: дайте мне какого-нибудь военачальника, чтобы помог пробиться через неприятельский стан.

— С уважением принимаю ваше повеление, — сказал Юэ Фэй и обратился к военачальникам: — Кто из вас осмелится проводить государева посла через цзиньский лагерь?

— Я, — тотчас же послышалось в ответ.

Это был Тан Хуай. Юэ Фэй смахнул набежавшую слезу и сказал:

— Что ж, поезжайте, полководец Тан!

За воротами лагеря Чжан Цзю-чэн и Тан Хуай сели на коней. Их провожали военачальники и чиновники. У моста Сяошан все остановились.

— Простите, почтенный посол, но дальше нам ехать нельзя.

— Прощайте, друзья! Прощай, брат! — воскликнул Тан Хуай. — Нам пора!

Юэ Фэй хотел ответить, но к горлу подступил комок, и он заплакал. Юаньшуай возвратился в лагерь и, чтобы не показывать своего горя, укрылся в шатре.

Между тем посол и Тан Хуай добрались до лагеря чжурчжэней.

— Эй, варвары, слушайте! — громко крикнул Тан Хуай. — Государь великой династии Сун посылает “первого из сильнейших” Чжан Цзю-чэна в Угочэн навестить наших императоров. Доложите своему полководцу, чтобы нас пропустили!

— Подождите немного, сейчас сообщим повелителю! — отвечали цзиньские воины.

— Есть же на Срединной равнине такие честные и преданные люди! — воскликнул растроганный Учжу, когда ему сообщили о Чжан Цзю-чэне.

Он приказал открыть дорогу для императорского посланца через главный лагерь и выделил военачальника с пятьюдесятью воинами сопровождать Чжан Цзю-чэна в Угочэн.

Когда Чжан Цзю-чэн и Тан Хуай проезжали через лагерь, чжурчжэни с любопытством смотрели на них. Учжу тоже вышел из шатра. Он заметил Тан Хуая, который с копьем наперевес следовал за послом, и спросил военного наставника:

— Так это и есть сводный брат Юэ Фэя?

— Да, это Тан Хуай, его брат, — подтвердил Хамичи.

— Пока на Срединной равнине есть такие смелые и преданные люди, не овладеть мне Сунской империей! — вздохнул Учжу и приказал: — Пусть закроют дорогу. Когда Тан Хуай будет возвращаться, захватите его живьем. Не убивать ни в коем случае! Кто нарушит приказ, будет казнен!

Лишь только Чжан Цзю-чэн и Тан Хуай миновали цзиньский лагерь, их нагнал военачальник с пятьюдесятью воинами и спросил:

— Кто из вас едет в Угочэн? Мне приказано сопровождать.

— Он. — Тан Хуай указал на Чжан Цзю-чэна. — Хорошенько служите ему в пути!

Чжурчжэни пообещали исполнить его наказ.

— Господин Чжан, дальше сопровождать вас не могу! — сказал Тан Хуай.

— Что ж, расстанемся! — печально произнес Чжан Цзю-чэн. — Наверно, в этой жизни нам уже не удастся свидеться!

Он закрыл лицо руками и зарыдал. Тан Хуай тоже уронил слезу.

Когда императорский посол скрылся вдали, Тан Хуай вытер слезы, поднял копье и ворвался в лагерь чжурчжэней. Враги преградили ему дорогу.

— Тан Хуай, от нас ты не уйдешь! Повелитель приказал тебя схватить! — кричали они. — Сдавайся! Покоришься — будешь помилован и получишь высокую должность!

— Варвары! — в гневе крикнул Тан Хуай. — Не бывать тому!

Завязался ожесточенный бой. Тан Хуай особой ловкостью не отличался и пробиться через ряды врагов ему не удалось.

Чжурчжэни наступали, Тан Хуай не успевал отбиваться.

“Видно, я погиб, — подумал он. — Из кольца мне все равно не выбраться! Просить пощады бесполезно — варвары только меня опозорят! Лучше покончить с собой”.

— Сдавайся, чужеземец! — кричали чжурчжэни.

Тьфу! — плюнул Тан Хуай. — Думаете, я подлец? Мой брат Юэ Фэй истребит вас всех до последнего, возьмет Хуанлунфу и отомстит за меня вашему старику Ваньяню!

Обратив лицо к небу, Тан Хуай воскликнул:

— Брат Юэ Фэй! Больше нам с тобой не свидеться в этой жизни! Дорогие братья, расстаюсь с вами!

Он поднял копье и вонзил себе в горло.


Пусть уже бездыханно,

Недвижимо бренное тело,

Тан Хуая душа

В мир иной, в небеса улетела!

* * *

Он ушел навсегда,

Пламень мужества в сердце остыл,

Если сердце устало —

Тело тоже лишается сил!

Пусть истекшая кровью

В небеса улетела душа,

Дружба смерти сильней,

Дружбе смерть не страшна!


Когда чжурчжэни увидели, что Тан Хуай покончил с собой, они доложили Учжу. Тот распорядился отрубить мертвому голову и выставить ее у ворот лагеря.

А Юэ Фэй у себя в шатре думал о Тан Хуае, как вдруг ему доложили:

— Чжурчжэни убили полководца Тана и выставили его голову напоказ!

Юэ Фэй разразился рыданиями:

— Брат мой Таи! Мы с тобой с детства учились воевать, добивались почестей и наград, и вот тебя нет!

Охваченные скорбью, военачальники устроили жертвоприношение и оплакали погибшего друга.

Похоронив Тан Хуая, Учжу долго сидел в своем шатре и восхищался отвагой сунского воина, как вдруг ему доложили о прибытии наследника.

Учжу пригласил его в шатер. Когда молодой воин Лу Вэнь-лун ответил на приветствия, Учжу спросил:

— Ты почему так поздно явился?

— Залюбовался здешней природой, — отвечал молодой человек. — Простите меня! Но только почему вы до сих пор не захватили всю Срединную равнину? Почему не взяли Линьань?

Учжу рассказал ему, как сражался Ян Цзай-син, как бились Юэ Юнь и Янь Чэн-фан и почему невозможно победить Юэ Фэя.

— Время еще не позднее! — воскликнул Лу Вэнь-лун. — Разрешите мне побить южных варваров и рассеять вашу печаль!

— Что ж, иди, сын мой! — согласился Учжу. — Но будь осторожен!

Лу Вэнь-лун во главе войска перешел мост Сяошан н подступил к сунскому лагерю.

Воины доложили юаньшуаю:

— Какой-то вражеский военачальник вызывает в бой.

— Кто из вас осмелится ответить на вызов? — обратился Юэ Фэй к приближенным.

Ху Тянь-цин и Ху Тянь-бао вышли из толпы, поклонились и в один голос сказали:

— Позвольте нам!

Получив разрешение, оба военачальника выступили из лагеря. Ху Тянь-бао первым выехал навстречу врагу. Неприятельскому военачальнику можно было дать не больше шестнадцати — семнадцати лет, и одет он был необычно: в шитую золотом и украшенную двумя фазаньими перьями шапку, красную куртку и золоченые латы.

— Настоящий воин! — подумал Ху Тянь-бао и громко окликнул: — Кто ты? Назови свое имя!

— Я сын чанпинского вана — Лу Вэнь-лун! — отвечал молодой воин. — А ты кто?

— А я — Ху Тянь-бао, подчиненный юаньшуая Юэ Фэя! Ты же еще мальчишка! Неужели тебе хочется умирать? Уходи, пока не поздно, и пусть выезжает драться кто-нибудь постарше, чтобы потом не говорили, будто я убиваю детей!

Лу Вэнь-лун расхохотался:

— Мне говорили, будто Юэ Фэй настоящий богатырь, и я пришел сразиться с ним! С тобой нам и разговаривать не о чем!

От такой наглости Ху Тянь-бао пришел в ярость. Он хлестнул коня и бросился на противника.

Лу Вэнь-лун ловким движением отразил удар. Не успел Ху Тянь-бао опомниться, как копье Лу Вэнь-луна пронзило ему сердце.

— Ах ты варвар! — вскипел Ху Тянь-цин. — Берегись!

Он поднял меч и ринулся на молодого воина. Начался поединок. После десятка схваток Лу Вэнь-лун ударом копья выбил Ху Тянь-цина из седла, а другим ударом его прикончил.

— Эй, в сунском лагере! — крикнул Лу Вэнь-лун. — Кто из вас похрабрее — выходи в бой!

Воины, бежавшие с поля боя, доложили Юэ Фэю о гибели военачальников. Юаньшуай расстроился и снова обратился к приближенным:

— Кто еще хочет сразиться?

Вперед вышли Юэ Юнь, Чжан Сян, Янь Чэн-фан и Хэ Юань-цин.

— Хорошо, поезжайте! — разрешил Юэ Фэй. — Но только сперва послушайте меня, иначе вам не одолеть врага...

Четверо молодых воинов внимательно выслушали приказ.

Не по этому ли случаю написаны такие стихи:


Собрались полководцы в шатре

И держали военный совет —

Как врага оборону прорвать

И добиться великих побед!


Если вы не знаете, что сказал Юэ Фэй молодым воинам, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

Лу Вэнь-лун один вступает в бой с пятью военачальниками.

Ван Цзо отрубает себе руку и проникает в стан противника.


Как древний Яо Ли 108 когда-то,

Пожертвовав своей рукой,

Ван Цзо явился в стан чжурчжэней,

Но не с повинной головой.

То сердце, что хранило долг,

Не станет прахом в пыльном ветре,

Издревле всем таким сердцам

Предназначается бессмертье!


Итак, молодые воины слушали наказ юаньшуая.

— Поедете вчетвером, но не вступайте в бой все сразу. Поначалу схватится с врагом один, его сменит другой. Словом, ведите “бой по кругу”.

Молодые люди приняли повеление и выступили к месту боя.

Юэ Юнь окликнул:

— Кто здесь Лу Вэнь-лун?

— Я! А ты кто такой?

— Я — Юэ Юнь, сын сунского юаньшуая Юэ Фэя. Брось хвастаться своей силой, чжурчжэнь, отведай лучше моего молота!

— О, я слышал твое имя! О тебе много говорят в северных землях! Но, боюсь, придется тебе сегодня расстаться с жизнью!

Лу Вэнь-лун нанес удар копьем. Юэ Юнь отбил его молотом. После тридцати схваток Янь Чэн-фан крикнул:

— Отдохни немного, старший брат! Дай мне помериться с ним силой!

И Янь Чэн-фан выехал вперед. Прикрываясь копьем от удара, Лу Вэнь-лун крикнул:

— Постой, южный варвар! Прежде назови свое имя!

— Я — Янь Чэн-фан, подчиненный юаньшуая Юэ Фэя!

— Ну, берегись моего копья!

Скоро на помощь Янь Чэн-фану пришел Хэ Юань-цин, на смену которому, в свою очередь, выехал Чжан Сян с копьем наперевес.

— Ну-ка, Лу Вэнь-лун, теперь попробуй, как я владею копьем!

Противники скрестили оружие.

В это время в цзиньском лагере военачальники говорили Учжу:

— Великий повелитель, вашему сыну навязали “бой по кругу”. Смотрите, как бы он не попался в ловушку!

Учжу приказал ударами гонга отозвать войска. Лу Вэнь-лун своим копьем отстранил копье Чжан Сяна и сказал:

— Слушай, отец велит мне прекратить бой! Так что пока щажу тебя. Завтра продолжим бой.

С победным барабанным боем чжурчжэни ушли в лагерь.

Вернулись в свой стан и четверо молодых воинов. Юэ Фэй распорядился похоронить убитых братьев Ху, устроил жертвоприношение. В лагере были сделаны тщательные приготовления на тот случай, если Лу Вэнь-лун вздумает предпринять ночную вылазку.

На следующий день юаньшуаю доложили:

— Лу Вэнь-лун снова вызывает в бой!

Юэ Фэй опять приказал четверым молодым воинам сразиться с противником.

— Господин юаньшуай, — попросил Юй Хуа-лун, — позвольте и мне поехать! Хочу посмотреть, каков собой этот молодой чжурчжэнь!

Юэ Фэй дал разрешение.

На этот раз противники не обмолвились ни словом. Первым в бой двинулся Юэ Юнь. После тридцатой схватки его сменил Янь Чэн-фан.

Опять чжурчжэни стали предостерегать Учжу, и тот, боясь потерять сына, сам вышел с войском из лагеря, чтобы наблюдать за боем. Он видел, как бесстрашно Лу Вэнь-лун бьется с пятью противниками, и душа его ликовала.

День клонился к вечеру, а молодые сунские военачальники никак не могли одолеть противника. Тогда они решили напасть на него одновременно.

Учжу подал сигнал, и войско чжурчжэней перешло в наступление. Завязалось большое сражение. Лишь когда совсем стемнело, обе стороны ударами гонгов отозвали войска.

Четверо воинов доложили Юэ Фэю:

— Противник очень силен, никак с ним не справиться!

— Что ж, выставим табличку об отмене поединков! — сказал раздосадованный юаньшуай. — Придется брать его хитростью.

Военачальники разошлись по своим лагерям отдыхать. Только Ван Цзо не находил себе покоя. Он пил вино у себя в шатре и думал одну и ту же неотвязную думу: “С тех пор как я перешел на сторону сунов, мне так и не довелось сделать ничего полезного, чтобы отблагодарить государя, порадовать юаньшуая и оставить свое имя в истории”.

Он подлил себе еще вина и вдруг его осенило:

“Когда-то в разделе “О царствах” книги “Весны и Осени” 109 я читал историю, как Яо Ли отрубил себе руку, а затем убил Цин Цзи. Может быть, и мне сделать так же, чтобы проникнуть в цзиньский лагерь? Если удастся попасть к Учжу, я его убью и прославлюсь навеки!”

Выпив еще вина, Ван Цзо приказал воинам убрать остатки ужина, а сам облачился в латы, вскочил на коня, начал размахивать мечом и, скрежеща зубами, браниться.

Удивленные воины встали перед ним на колени.

— Что с вами стряслось, господин?!

— Меня несправедливо обидели! — кричал Ван Цзо. — Сидите здесь в лагере и никому не говорите, что я уехал!

Воины не посмели возражать.

Взмахом меча Ван Цзо отсек себе руку по самое плечо, завернул ее в старый халат и спрятал за пазуху. Затем пробрался к шатру Юэ Фэя и сказал страже:

— Доложите юаньшуаю, что Ван Цзо хочет с ним повидаться по очень важному и секретному делу.

Воины доложили. Это было во время третьей стражи, Юэ Фэй еще не ложился спать и потому немедля принял Ван Цзо.

Тот вошел в шатер и опустился на колени. Юаньшуай обратил внимание на его желтое, как воск, лицо, окровавленную одежду и с тревогой спросил:

— Что с тобой, брат?

— Обо мне не беспокойтесь, юаньшуай! — отвечал Ван Цзо. — Я получил от вас столько милостей, что не знаю, как за них отблагодарить! Я вижу, как вы опечалены новым вторжением чжурчжэней на Срединную равнину. А тут еще этот Лу Вэнь-лун! Поэтому я решил по примеру Яо Ли из древнего царства отрубить себе руку, чтобы проникнуть во вражеский стан. Пришел просить вашего разрешения.

— Дорогой брат! — со слезами на глазах воскликнул Юэ Фэй. — Зачем ты так сделал?! Я и без этого разобью Учжу! Возвращайся в лагерь и лечись.

— Нет, юаньшуай! Что сделано, того не вернешь! А без руки кому я буду нужен? Если вы мне не доверяете, я лучше покончу с собой!

С нескрываемой болью Юэ Фэй сказал:

— Что ж, поезжай, если хочешь. О твоей семье я позабочусь!

Ван Цзо простился с Юэ Фэем, кое-как сел на коня и этой же ночью отправился в цзиньский лагерь.

Стихи, написанные по этому поводу, гласят:


Горы и реки в упадок пришли,

Скорбь на тысячи ли,

Жизни свои

Отдавали напрасно герои,

Высшая знать

Оставалась от войска вдали...

За длинною радугой

Ясное солнце плывет,

Ветрами осенними

Реки закованы в лед... 110

* * *

Окровавлено плечо героя,

Свято выполняющего долг,

Что Ван Цзо своих друзей не предал, —

Было им, чжурчжэням, невдомек.

Так однажды утром обрела

Верного защитника страна,

Сердцем обращенного к луне,

Чистого, как белая луна!


Уже начало светать, когда Ван Цзо добрался до стана чжурчжэней. Он стоял у ворот до тех пор, пока из лагеря не вышли воины.

— Доложите вашему повелителю, что его хочет видеть сунский Ван Цзо, — попросил он.

— Никогда не слышал ни о каком сунском Ван Цзо! — удивился Учжу. — Зачем он сюда явился? Хорошо, зовите!

Воины ввели Ван Цзо в шатер, и он опустился на колени.

Поглядев на его желтое лицо и окровавленную одежду, Учжу спросил:

— Кто ты такой и что хочешь мне сказать?

— Я служил у Ян Яо и носил титул дуншэнского хоу, — сказал Ван Цзо. — Какой-то предатель выдал нас, и Юэ Фэй разгромил Ян Яо. Я остался без пристанища, и мне пришлось покориться сунам. А вы, повелитель, великий герой! И ваш сын — настоящий богатырь! Он навел такой страх на Юэ Фэя, что тот приказал отменить все поединки. Вчера вечером он созвал военачальников на совет, а я ему говорю: “Сунская империя погибла, и нам не освободить из плена старых императоров. Кан-ван доверяет предателям и удаляет от себя честных и преданных сановников. Цзиньская армия все равно нас раздавит. Так не лучше ли договориться о мире и спасти себе жизнь?” Но Юэ Фэй и слушать меня не захотел, обозвал изменником и в наказание велел отрубить мне руку. Вот и пришлось мне искать защиты у вас, великий повелитель.

С громкими рыданиями он вытащил из-за пазухи отрубленную руку и положил перед Учжу.

Учжу и его военачальники ужаснулись такой жестокости.

— Нечего сказать, хорош Юэ Фэй! — покачал головой: Учжу. — Так искалечить человека! Лучше бы казнил его сразу! А то еще послал ко мне: вот, мол, смотрите, какой я сильный! — И затем обернулся к Ван Цзо: — Хорошо, я принимаю тебя и буду о тебе заботиться до конца дней твоих. Мои люди будут называть тебя Страдальцем. Передайте приказ во все лагеря, — обернулся он к приближенным, — чтобы Страдальцу разрешали ходить, куда он захочет. Кто вздумает его обижать, будет казнен!

Когда Учжу отдал этот приказ, Ван Цзо с радостью подумал: “Все получилось, как я рассчитывал! Теперь день гибели варваров уже недалек!”

Ван Цзо горячо поблагодарил Учжу за милость.

В это время Юэ Фэй выслал людей на разведку. Они побывали в окрестностях цзиньского лагеря, не увидели выставленной напоказ головы Ван Цзо и сообщили об этом юаньшуаю. Юэ Фэй успокоился.

С того дня Ван Цзо с разрешения Учжу свободно гулял повсюду. Глядя на его культю, чжурчжэни сочувствовали Страдальцу.

Однажды Ван Цзо подошел к воротам лагеря Лу Вэнь-луна.

— Тебе чего, Страдалец? — спросили его воины.

— Хочу посмотреть лагерь вашего господина.

— Можешь зайти — нашего господина все равно здесь нет, он уехал в ставку повелителя.

Ван Цзо обошел лагерь, заглянул в шатер и увидел там старуху.

— Почтенная женщина, Страдалец кланяется тебе, — сказал он.

— Не надо церемоний, полководец. Входите, пожалуйста, — пригласила старуха.

Услышав китайскую речь, Ван Цзо удивился:

— Почтенная женщина, ты, никак, уроженка Срединной равнины?!

Упоминание о Срединной равнине расстроило старуху.

— Да, я родом из Хэцзяня, — тихо сказала она.

— Как же ты попала на чужбину? — продолжал расспрашивать Ван Цзо.

— Вы, я вижу, тоже со Срединной равнины?

— Я уроженец Хугуана.

— Значит, мы земляки! — обрадовалась старуха. — Тогда я могу рассказать вам о себе. Надеюсь, вы меня не выдадите. Я — кормилица Лу Вэнь-луна. Ему было три года, когда нам пришлось покинуть Срединную равнину. Он — сын господина Лу Дэна из Луаньчжоу. Учжу увез нас в Цзинь, и мы тринадцать лет прожили на чужбине.

Ван Цзо был рад знакомству со старухой и долго с ней беседовал.

— Мне пора уходить, — сказал он наконец. — Но я зайду как-нибудь в другой раз.

Прошло несколько дней. Однажды Лу Вэнь-лун возвращался к себе в лагерь, и Ван Цзо увязался за ним следом. Молодой воин заметил его и подозвал к себе:

— Идем со мной, Страдалец, я тебя угощу.

— Я уроженец Срединной равнины, — сказал Лу Вэнь-лун, когда они вошли в шатер. — Говорят, жители Срединной равнины знают много интересных преданий. Расскажи мне что-нибудь.

— Это верно! — подтвердил Ван Цзо. — Я могу рассказать историю: “Птица из Юэ возвращается на юг”. Когда-то в древности между княжествами У и Юэ шла война. Князь Юэ послал правителю У красавицу Си Ши. Си Ши привезла с собой попугая, который умел разговаривать по-человечески, знал много стихов и песен. Правитель Юэ послал красавицу в У для того, чтобы она увлекла тамошнего князя. И князь действительно так влюбился в Си Ши, что позабыл о государственных делах. А попугай, оказавшись на чужбине, перестал говорить...

— Почему? — удивился Лу Вэнь-лун.

— Слушайте дальше... Впоследствии, когда правитель У погубил У Цзы-сюя, юэский князь пошел войной на У и разгромил его. Правитель У погиб в горах Цзыяншань. Си Ши вернулась на юг, и попугай снова заговорил. Это означает, что даже птица, находясь в неволе, и то тоскует по родине. А что уж говорить о человеке!

— Неинтересная история, — поморщился Лу Вэнь- лун. — Расскажи что-нибудь позанимательней.

— Могу рассказать историю: “Быстроногий скакун стремится на север”.

— О чем же она?

— Эта история не такой давности, как первая. Во время правления третьего сунского императора Чжэнь-цзуна 111 при дворе появился предатель по имени Ван Цинь-жо. Он во что бы то ни стало хотел погубить полководцев из рода Ян, людей честных и безгранично преданных государю. Однажды предатель уговорил Чжэнь-цзуна поехать на охоту. Когда выехали в поле, Ван Цинь-жо нарочно начал говорить императору: “Что-то нет в Срединном царстве хороших коней! Вот у лянского вана в Сяо есть конь — так это всем коням конь! Его называют Быстроногим скакуном. Вы бы, государь, приказали полководцу Яну доставить вам этого коня”.

— Как же полководец Ян мог его достать? — недоумевал Лу Вэнь-лун.

— А вот так. Полководец Ян Цзин охранял заставу Юнчжоугуань. Был у него храбрый военачальник по имени Мын Лян, бывший разбойник и грабитель, который раскаялся и вступил на истинный путь. Этот Мын Лян умел разговаривать на многих языках. Он нарядился чужеземцем, пробрался в Сяо, украл коня и доставил в столицу...

— Ловкий человек! — одобрительно заметил Лу Вэнь-лун.

— Когда Быстроногого скакуна доставили в столицу, — продолжал рассказ Ван Цзо, — император очень обрадовался: конь действительно был великолепен. Но вот беда: он все время оборачивался на север и жалобно ржал. Шесть дней он ничего не ел, а на седьмой день издох.

— Помнил старого хозяина! — с восхищением воскликнул Лу Вэнь-лун.

— На том и закончилась история с Быстроногим скакуном, — заключил рассказ Ван Цзо. — А теперь разрешите попрощаться — зайду как-нибудь в другой раз.

— Заходи, заходи! — любезно сказал Лу Вэнь-лун. — Очень интересно ты рассказываешь — с удовольствием тебя послушаю.

Ван Цзо пообещал вскоре прийти снова и откланялся.

Поистине:


Не печалься, что снял доспехи,

Это правда, что к ним привык,

Но зато могучим оружьем

Стал подобный копью язык!


А сейчас расскажем о том, как сын Цао Жуна по имени Цао Нин по велению старого цзиньского правителя Агуды прибыл с войском на помощь Учжу.

Когда Цао Нин представился Учжу, тот сказал:

— Вы устали с дороги, располагайтесь лагерем и отдыхайте.

Цао Нин поблагодарил Учжу за внимание и поинтересовался:

— Как ваши успехи, повелитель?

— Лучше не напоминайте! — сокрушенно вздохнул Учжу. — Юэ Фэй — сущий дьявол, военачальники у него храбрые, воины сильные. Никак с ним не справлюсь.

— Разрешите мне взглянуть, что собой представляет Юэ Фэй, — попросил Цао Нин.

— Что ж, поезжайте, сразитесь с ним, — согласился Учжу. — Буду ждать от вас вестей о победе.

Цао Нин простился с Учжу и повел войско к сунскому лагерю.


Перед храбростью юного воина

Преклоняется вся земля,

Перед силой его тигриной

Содрогаются духи зла!


Если вы не знаете, кто из сунского лагеря вышел сразиться с Цао Нином, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

Повествуя о минувших событиях, Ван Цзо показывает картину.

Возвратившись на истинный путь, Цао Нин убивает отца.


В того, кто посадил терновник,

Колючки куст вонзит когда-нибудь.

Тому, кто вырастил тигренка,

Он, тигром став, распорет грудь.

А вот простолюдину не даны

Владыкой Неба мудрость и расчет,

Поэтому, весной посеяв просо,

Он осенью спокойно жатвы ждет.


В северных землях Цао Нина считали одним из храбрейших военачальников. Силою он превосходил Лу Вэнь-луна. Излюбленным оружием Цао Нина было толстое стальное копье, украшенное черной кистью. Когда Учжу рассказал ему о двукратной победе Лу Вэнь-луна, из-за которой Юэ Фэй вынужден был выставить табличку об отмене поединков, Цао Нину захотелось показать свое искусство, и он попросил разрешения встретиться с Юэ Фэем в бою. Учжу разрешил.

Цао Нин с войском подошел к сунскому лагерю и крикнул:

— Эй, воины Юэ Фэя! Говорят, вы храбры, как тигры! Зачем же выставили табличку? И не стыдно вам?! А ну, кто из вас посильнее? Выходи со мной драться!

Начальник охраны сообщил юаньшуаю:

— Какой-то цзиньский военачальник хвастается силой и грозится, что если никто не выйдет, так он сам ворвется в наш лагерь.

Недовольные Сюй Цин и Цзинь Бяо обратились к Юэ Фэю:

— Мы еще не совершили ни одного подвига с тех пор, как у вас служим! Разрешите нам помериться силой с чжурчжэнем.

Юэ Фэй приказал убрать табличку и позволил воинам сразиться с противником.

Выехав на поле боя, оба в один голос крикнули:

— Эй, чжурчжэнь, назови свое имя!

— Я — Цао Нин, подчиненный цзиньского повелителя Учжу. А вы кто такие?

— Я — Сюй Цин, приближенный юаньшуая Юэ Фэя. А со мной мой лучший друг Цзинь Бяо! Держись!

Сюй Цин замахнулся мечом, но Цао Нин только поднял копье, и его противник полетел с коня.

— Подлый враг, ты посмел убить моего друга! — Цзинь Бяо выругался и в ярости бросился на Цао Нина.

Убедившись, что противник не помнит себя от злости, Цао Нин прикрылся копьем и сделал вид, будто обратился в бегство. Цзинь Бяо помчался вслед за ним. Неожиданно Цао Нин на полном скаку обернулся и вонзил копье в самое сердце преследователя.

По знаку своего предводителя цзиньские воины атаковали сунский отряд.

Цао Нин отрубил головы Сюй Цину и Цзинь Бяо и ушел в лагерь докладывать о победе.

Сунские воины тоже покинули поле боя, унося на плечах обезглавленные трупы своих военачальников. Юэ Фэй распорядился сколотить гробы и с почетом похоронить погибших.

Рассерженный новой неудачей, Чжан Сян с разрешения юаньшуая стал вызывать Цао Нина на поединок. Тот не замедлил явиться.

— Ты кто такой?

— Я — Чжан Сян, военачальник и друг великого юаньшуая Юэ Фэя.

— Значит, Чжан Сян? — нагло усмехнулся Цао Нин. — Ты то мне и нужен!

Сорок схваток последовали одна за другой, а поединку и конца не было видно. Когда солнце склонилось к закату, противники прекратили бой и разошлись на отдых.

На следующий день Цао Нин снова явился к сунскому лагерю, чтобы продолжить бой. По приказанию Юэ Фэя навстречу ему выехал Янь Чэн-фан. Он поднял молот и ринулся в бой. Цао Нин отбивался копьем.

Поединок продолжался весь день, и лишь в сумерки обе стороны развели войска.

Противники встречались несколько дней подряд, но ни один не добился победы. Пришлось Юй Фэю снова выставлять табличку об отмене поединков. Появление в лагере чжурчжэней еще одного сильного и смелого военачальника очень его расстроило.

Ван Цзо, который находился в лагере чжурчжэней, тоже был встревожен неудачами сунских войск.

Однажды он зашел в шатер Лу Вэнь-луна.

— Ну, чем ты сегодня меня потешишь, Страдалец? — спросил Лу Вэнь-лун, приглашая гостя сесть.

— Есть у меня одна интереснейшая история, но я не могу ее рассказывать в присутствии ваших военачальников. Прикажите им удалиться.

Лу Вэнь-лун исполнил его просьбу. Тогда Ван Цзо вытащил из-за пазухи картину и сказал:

— Сперва посмотрите, что здесь нарисовано, а потом я начну рассказ.

Лу Вэнь-лун взял картину. Ему показалось, что на ней изображен знакомый ему человек — его отец Учжу, который стоял посредине большого зала. Перед ним на полу лежали мертвый военачальник и какая-то женщина. Возле женщины сидел маленький мальчик. У входа в зал толпились чжурчжэни.

— Не понимаю, что это за картина, — пожал плечами Лу Вэнь-лун. — Рассказывай.

— Сядьте вот тут, в сторонке, — попросил Ван Цзо, — я буду говорить и показывать на картине, что и к чему. Так вот — история эта произошла на Срединной равнине, в городе Луаньчжоу. Убитый военачальник — губернатор Лу Дэн, а мертвая женщина — его жена, урожденная Со. А этот мальчик — их сын Лу Вэнь-лун.

— Странно! Неужели и его звали так же, как зовут меня! — удивился Лу Вэнь-лун.

— Не перебивайте, слушайте дальше... Когда чанпинский ван Учжу захватил Луаньчжоу, отец Лу Вэнь-луна, желая до конца остаться верным государю, покончил с собой. Жена последовала его примеру. Лу Вэнь-лун был еще мал, и Учжу отправил мальчика с кормилицей в северные земли, а потом его усыновил. С тех пор прошло тринадцать лет. Лу Вэнь-лун вырос, но не думает мстить за смерть родителей. Наоборот он считает отцом заклятого врага...

— Постой, постой, ничего не понимаю! — прервал Лу Вэнь-лун. — Объясни толком!

— Эта история — о вас! Чтобы рассказать ее, мне пришлось отрубить себе руку! Не верите мне, расспросите кормилицу — она подтвердит!

Не успел он договорить, как в шатер в слезах вбежала кормилица:

— Я уже давно слушаю! Весь рассказ — истинная правда! Ваш отец и мать погибли!

Голос старухи сорвался, ее душили рыдания.

Лу Вэнь-лун поклонился кормилице:

— Прости меня, я непочтительный сын! Но откуда мне было знать об этом. Теперь дело другое, я отомщу за родителей! — Он поклонился Ван Цзо: — Спасибо — вы раскрыли мне глаза! Вовек не забуду вашей доброты! Я убью ненавистного врага, отрублю ему голову и перейду на сторону сунов!

Скрежеща в ярости зубами, Лу Вэнь-лун выхватил меч. Ван Цзо торопливо его удержал:

— Будьте осторожны! В шатре Учжу всегда полно людей! Вы лишь понапрасну погибнете. Сперва надо все хорошенько обдумать!

— Что же, по-вашему, я должен сделать? — спросил Лу Вэнь-лун.

— Пока только ждать. Рано или поздно вы совершите подвиг.

— Повинуюсь вам! — Лу Вэнь-лун еще раз поклонился.

Военачальники Лу Вэнь-луна, толпившиеся у шатра, недоумевали: изнутри доносился плач.

Ван Цзо между тем спросил Лу Вэнь-луна:

— Вы, может быть, что-нибудь знаете о происхождении Цао Нина?

— Знаю. Он сын Цао Жуна и тоже вырос на чужбине.

— Мне кажется, он честный человек. Если можно, пригласите его — я попытаюсь с ним поговорить.

Лу Вэнь-лун послушался и послал за Цао Нином.

Тот вскоре явился. Лу Вэнь-лун предложил гостю сесть.

В шатер вошел Ван Цзо. Лу Вэнь-лун представил ему Цао Нина.

Ван Цзо поклонился.

— Знаете, полководец Цао. Страдалец помнит уйму интересных историй, — сказал Лу Вэнь-лун. — Хотите послушать?

— Хорошо, пусть что-нибудь расскажет, — согласился Цао Нин.

Ван Цзо снова рассказал истории о птице из Юэ, возвратившейся на юг, и о Быстроногом скакуне, стремившемся на север.

Цао Нин вздохнул:

— Если животные тоскуют по родным местам, так что уж говорить о человеке!

— Вы знаете, откуда были родом ваши предки? — поинтересовался Лу Вэнь-лун.

— Нет, не знаю.

— Они были подданными династии Сун.

— Откуда вы это взяли?

— Спросите у Страдальца...

— Что ты знаешь о моих родителях? — обратился Цао Нин к Ван Цзо.

— Вашего отца шаньдунский Лю Юй обманом уговорил сдаться чжурчжэням. Учжу за это пожаловал ему титул Чжао-вана. Вы, же позабыли о родине и о своих предках и не думаете о том, как отблагодарить государя. Вот почему я поведал вам именно эти две истории...

— Не говори глупостей, Страдалец! — прервал его Цао Нин.

Тогда заговорил Лу Вэнь-лун. Он рассказал, как Ван Цзо отрубил себе руку, чтобы проникнуть в стан чжурчжэней, и добавил:

— Моя судьба похожа на вашу. Меня тоже увезли на чужбину, и я до сих пор ничего не знал о своих родителях. Теперь я все знаю и хочу отомстить за них! Но прежде чем действовать, мне хотелось посоветоваться с вами.

— Вот оно что! — воскликнул Цао Нин. — Тогда давайте сдадимся вместе! Только примет ли меня Юэ Фэй?

— Я дам вам письмо, — предложил Ван Цзо.

Он написал письмо и вручил Цао Нину. Тот спрятал его под одеждой и вернулся к себе в лагерь.

На следующий день утром Цао Нин облачился в латы и верхом на коне подъехал к сунскому лагерю.

— Доложите юаньшуаю, что с ним хотел бы повидаться Цао Нин, — сказал он страже.

Воины доложили Юэ Фэю, и тот приказал просить.

Цао Нин подошел к шатру и опустился на колени.

— Я покоряюсь вам, юаньшуай! У меня есть к вам письмо от полководца Ван Цзо.

Прочитав письмо, Юэ Фэй обрадовался:

“Не напрасно брат Ван Цзо отрубил себе руку! Таких подвигов еще никто не совершал!” Он спрятал письмо и сказал Цао Нину:

— Теперь я вижу, что вы честный человек, полководец Цао! Вы не отвернулись от родины и не опозорили своих предков! Это похвально, очень похвально! — И приказал чиновнику: — Пусть выдадут полководцу Цао такое же снаряжение, как у наших военачальников.

Переход Цао Нина на сторону Юэ Фэя расстроил Учжу, и когда ему доложили, что Цао Жун доставил в лагерь продовольствие, он лишь коротко бросил:

— Зовите его сюда!

Цао Жун вошел в шатер, ничего не подозревая, и доложил:

— Ваш приказ выполнен, повелитель, провиант доставлен.

— Связать его! — в бешенстве крикнул Учжу.

Воины набросились на Цао Жуна и скрутили его веревками.

— Могущественный повелитель, проявите милость! — взмолился Цао Жун. — Я бы прибыл вовремя, но дождь помешал!

— Не болтай попусту! — еще больше рассердился Учжу. — Вы со своим сыном заодно! Это ты приказал ему перебежать к Юэ Фэю? — И он снова крикнул воинам: — Взять его и отрубить голову.

— Позвольте мне договорить, а потом делайте, что хотите!

— Говори!

— Я даже не слышал, что мой сын перешел к Юэ Фэю! Позвольте мне схватить негодника и искупить свою вину!

— Развяжите его! — распорядился Учжу.

Цао Жун с отрядом подошел к сунскому лагерю и попросил вызвать сына.

Воины доложили Цао Нину, и тот попросил юаньшуая разрешить ему повидаться с отцом.

— Поезжай, — разрешил Юэ Фэй. — Попробуй уговорить его сдаться. Я обещаю ему прощение.

Цао Нин вскочил на коня и выехал за ворота лагеря.

При виде сына в латах и одежде сунского воина Цао Жун пришел в ярость:

— Мятежник! Ты и перед отцом не хочешь сойти с коня? До чего ж обнаглел!

— Батюшка, отныне я сунский военачальник, — с достоинством ответил Цао Нин, — а не только ваш сын. Почему вы не хотите тоже вступить на праведный путь? Если вы это сделаете, ваши потомки будут счастливы! Подумайте хорошенько над моими словами!

— Ах ты сукин сын! — рассвирепел Цао Жун. — Так для тебя собственная слава дороже, чем верность правителю? Следуй за мной! И пусть наш повелитель Учжу вынесет тебе приговор!

— Батюшка, я недавно узнал, что когда-то вы были сунским губернатором, а потом изменили государю, — продолжал Цао Нин. — Почему вы не последовали примеру Лу Дэна, Чжан Шу-е, Ли Жо-шуя, Юэ Фэя и Хань Ши-чжуна? Ведь это вы сдали чжурчжэням оборону на Хуанхэ? Вы видели, как сунских императоров увезли в плен, и не возмутились! Чем же вы отличаетесь от зверя? Не хотите меня слушать — уходите!

— Скотина! Ты смеешь таким тоном разговаривать с отцом?! — Цао Жун выхватил меч и бросился на сына.

Цао Нин тоже вышел из себя. Сверкнуло его копье, и Цао Жун замертво рухнул с коня. Сын приказал воинам забрать труп и ушел в лагерь докладывать Юэ Фэю о выполнении приказа.

Юэ Фэй был поражен.

— И как у тебя поднялась рука на отца? Не захотел покориться — и пусть его! Своим поступком ты нарушил священный закон родственных отношений! Нет, я не могу держать тебя здесь! Уходи, куда хочешь!

“Юаньшуай прав: я совершил тягчайшее преступление, и мне не место в этом мире!” — подумал Цао Нин и сказал Юэ Фэю:

— Да, я по неразумению своему нарушил долг верности и сыновнего послушания, и мне стыдно смотреть людям в глаза!

Он выхватил из ножен меч и вонзил себе в грудь.

Юэ Фэй распорядился отрубить Цао Нину голову, выставить на один день на шесте за воротами лагеря, а затем снять и устроить почетные похороны.

Так как Цао Жун был изменником, его отрубленную голову отправили в Линьань.

Когда Учжу доложили, что Цао Нин убил Цао Жуна, цзиньский полководец сказал:

— Да, переход Цао Нина на сторону сунов — это одно дело, а отношения отца с сыном — совсем другое! Посмотрим, что теперь сделает Юэ Фэй! Если он оставит у себя злодея, посягнувшего на жизнь родного отца, его перестанут считать достойным полководцем!

Едва он это сказал, как вбежал воин с докладом:

— Великий повелитель, голова Цао Нина выставлена на шесте перед сунским лагерем!

— Вот это настоящий полководец! — всплеснул руками восхищенный Учжу. — Недаром идет о нем слава! Пока у сунского императора есть такие люди, напрасны мои мечты овладеть Срединной равниной!

— Великий повелитель! — крикнул у входа другой воин. — Ваньму Точи и Ваньму Тоцзэ привели скованных цепями коней и ждут ваших повелений у ворот лагеря.

Обрадованный Учжу немедленно приказал пригласить прибывших в шатер и сказал им:

— Много лет мы обучали этих коней, и сейчас они должны принести нам победу! Завтра вы оба вступите в бой и схватите Юэ Фэя!

На следующий день оба полководца повели войско к сунскому лагерю. Когда воины донесли Юэ Фэю о приближении врага, юаньшуай спросил своих военачальников:

— Кто из вас готов сразиться с чжурчжэнями?

Из толпы выступили Дун Сянь, Тао Цзинь, Цзя Цзюнь, Ван Синь и Ван И. Юэ Фэй дал каждому по пять тысяч воинов, а Дун Сяня назначил старшим.

Когда Дунь Сянь и его подчиненные подошли к цзиньскому войску, то впервые увидели Ваньму Точи.


Глаза огромны,

Вздернут нос,

И птичий клюв

На волчьей голове.

Семь-восемь чи —

Верзилы рост!

А две руки —

Кувалды две!

На голове

Густая прядь волос,

На глади щек —

Как будто красный лак:

Да это Ван Янь-чжан 112,

А коль не так —

Тогда Чжан Фэй 113,

Оборонявший мост!


А когда взглянули на Ваньму Тоцзэ, то увидели:


Шлем — львиный зев,

На шлеме — хвост павлина,

Черны и гладки

Латы исполина.

Лицо — рябое,

Дышит диким гневом,

Глаза — навыкате,

Стреляют вправо, влево...

Закованы в железо

Руки, тело,

Клыки шакала

Заменяют стрелы,

Послушный конь

Кусает удила,

То не с небес

Спустился ль демон зла?


Дун Сянь тронул коня, выехал вперед и окликнул:

— Эй, кто вы такие? Назовите ваши имена!

— Я — Ваньму Точи, полководец великого государства Цзинь, — отвечал первый, — а со мной — полководец Ваньму Тоцзэ. Повелитель приказал нам схватить Юэ Фэя. А ты кто такой? Уж не Юэ Фэй ли?

— Брось хвалиться, подлец! — в гневе отвечал Дун Сянь. — Наш юаньшуай не станет марать рук о такую скотину, как ты!

Дунь Сянь взмахнул секирой. Ваньму Точи копьем отразил удар и сам сделал выпад. После нескольких схваток Ваньму Тоцзэ, наблюдавший за боем, убедился, что брату одному не одолеть противника, и решил помочь. Навстречу ему тотчас же двинулись Тао Цзинь и остальные военачальники.

Разгорелась ожесточенная битва.


Блестят на солнце мечи и секиры

Вокруг боевых знамен,

Запахом смерти над полем брани

Воздух уже напоен.

Темнеет небо,

Мрачнеет земля,

Облако скрыла

Туманная мгла.

И все ж как молнии блещут копья

На поле смертельной борьбы,

Драконам диким подобные кони

Ржут, встают на дыбы...

Словно стала

Земля кипеть,

Тут и там

Торжествует смерть.

Честные люди здесь защищают

Родину, свой очаг,

Богатыри, полководцы, воины

Рубят врагов сплеча.

После неистовой пляски смерти

Осталась груда костей,

И пролилась бурливым потоком

Кровь врагов и друзей...


Чжурчжэни не выдержали натиска доблестных сунских военачальников и обратились в бегство.

Ваньму Точи во весь опор помчался обратно, к своему стану.

— Лучше не гонись за мной, сунский воин, — погибнешь! — кричал он Дун Сяню. — У меня припасена для тебя ловушка!

Не страшны мне твои ловушки! — крикнул в ответ Дун Сянь и подхлестнул коня.

Не о Дун Сяне ли и его погоне за чжурчжэнями сложены стихи:


Пять полководцев-тигров,

Пять славных богатырей,

Смерти б не избежали

Ни с копьями, ни с мечами.

И тысячи тысяч воинов,

Десятки тысяч коней

В тот день рассеяны были

На этом поле песчаном...


Если вы не знаете, чья сторона одержала победу, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

Вооружившись копьями с крюками, воины Юэ Фэя громят железную конницу.

Прислав письмо на стреле, Лу Вэнь-лун спасает сунское войско.


В древние времена

Сун Цзян поразил Хо Яня,

А в наше время Дун Сяня

Враги обрекли на смерть.

И все же выход найдется

На поле великой брани:

Ужель коня из железа

Немыслимо одолеть?


Итак, Ваньму Точи и Ваньму Тоцзэ, преследуемые противником, бежали с поля боя. Когда они приблизились к цзиньскому лагерю, раздался пушечный выстрел — два чжурчжэня мгновенно свернули в стороны, а из лагерных ворот на сунских воинов обрушился конный отряд.

Все кони были в броне и скованы цепью по тридцати в ряду, всадники — в латах из воловьей кожи и в шлемах с забралами. В первом ряду — всадники, вооруженные луками и самострелами, во втором — длинными копьями. В глубину строй имел сто рядов.

Дун Сянь и его воины были смяты и за какой-нибудь час уничтожены. Спастись удалось лишь очень немногим.


Вам, не успевшим

геройский подвиг свершить,

Знать, суждено было

головы здесь сложить!

Долго от слез

будут мокрыми наши халаты,

Долго еще

будут люди скорбеть и тужить!


Уцелевшие воины добрались до своих и сообщили Юэ Фэю о разгроме отряда и смерти Дун Сяня.

— Почему погиб полководец Дун? — спросил их Юэ Фэй и, узнав о железной коннице, со слезами воскликнул: — О, горе, горе! Я давно слышал о ней! Когда-то ее использовал в бою Хуянь Чжо, но его разбил Сюй Нин 114 с помощью копий с крюками. Жаль, что понапрасну погибли мои храбрецы!

Юэ Фэй распорядился приготовить все необходимое для жертвоприношений и, обратившись лицом к неприятельскому лагерю, совершил возлияние вина.

Затем он вернулся в шатер и приказал Мын Бан-цзе и Чжан Сяню обучить три тысячи воинов приемам борьбы на копьях с крюками. Такое же приказание было дано Чжан Ли и Чжан Юну.

А теперь продолжим рассказ об Учжу. Беседуя у себя в шатре с военным наставником, он говорил:

— У меня огромное войско, а я никак не могу завладеть Срединной равниной! Может быть, вы что-нибудь мне посоветуете?

— Да, с Юэ Фэем справиться трудновато! — молвил в задумчивости Хамичи. — Числом его не возьмешь! Могу вам предложить один план. Прикажите кому-нибудь из военачальников тайно переправиться через реку и идти на Линьань. Ручаюсь, если Юэ Фэй узнает, что столица в опасности, он бросится на помощь императору. Тогда-то мы и наступим ему на пятки!

Учжу обрадовался и, не тратя времени даром, тут же послал Гуянь Ланцзюня с пятитысячным отрядом на Линьань.

Все это время изменник Цинь Гуй не дремал. Он пристроил на высокую должность при дворе своего бывшего прихлебателя Ван Цзюня. Мало того, он еще упросил императора отправить его в Чжусяньчжэнь с провиантским обозом и тремя тысячами воинов, а также издать указ о назначении его начальником провиантских складов Юэ Фэя.

Не подумайте, что Цинь Гуй ратовал за Ван Цзюня бескорыстно, — у него была определенная цель!

И вот Ван Цзюнь на половине пути от столицы к Чжусяньчжэню натолкнулся на отряд Гуянь Ланцзюня.

— Чье войско? — грозно окликнул Гуянь Ланцзюнь. — Собаки! Отдавайте провиант, если хотите пощады!

— Я — Ван Цзюнь, военачальник сунского сына Неба! — отвечал Ван Цзюнь, — А ты кто такой? Как посмел меня останавливать?

— Я — Гуянь Ланцзюнь, юаньшуай великого государства Цзинь! Иду на Линьань, чтобы схватить твоего императоришку! Но раз уж ты первым мне попался, попробую на тебе свою силу!

Гуянь Ланцзюнь поднял меч. После нескольких схваток Ван Цзюнь понял, что ему не одолеть противника, и обратился в бегство. Чжурчжэнь пустился за ним в погоню.

Вдруг впереди появился какой-то отряд. Это тоже был провиантский обоз, который охранял Ню Гао.

“Откуда здесь взялись чжурчжэни, — с недоумением подумал Ню Гао, — и кого они преследуют?”

— Постойте, ребятки! — сказал он своим воинам. — Я поеду вперед и узнаю, что там творится!

Ню Гао выехал навстречу Ван Цзюню и окликнул:

— Кто вы такой? Чего испугались?

— Спасите меня! — только и крикнул Ван Цзюнь.

Ню Гао поскакал наперерез врагу:

— Стой, варвар! Ты кто такой? Куда лезешь?

— Иду на Линьань! — дерзко отвечал Гуянь Ланцзюнь. — Если тебе надо знать мое имя, скажу: я юаньшуай великого цзиньского государства Гуянь Ланцзюнь!

Ню Гао выхватил сабли и вступил в бой. На двадцатой схватке цзиньский военачальник допустил промах, и Ню Гао сбил его с коня.

Когда чжурчжэни покинули поле боя, Ню Гао обратился к Ван Цзюню:

— Кто вы такой? Откуда? Почему бежали от какого-то вонючего чжурчжэня?

— Я — Ван Цзюнь. Первый министр Цинь Гуй послал меня с провиантским обозом в Чжусяньчжэнь, а на меня напали чжурчжэни. Спасибо вы меня спасли! Я как-нибудь вас отблагодарю! Но я до сих пор не знаю вашего имени, полководец!

“Если бы я раньше знал, что спасаю этого пса, и пальцем не шевельнул бы!” — подумал Ню Гао, а вслух сказал:

— Я — Ню Гао, подчиненный юаньшуая Юэ Фэя, тоже везу провиант его войску. Раз вы направляетесь туда, я, если можно, передам на ваше попечение и мой обоз. И скажите, пожалуйста, юаньшуаю, что Ню Гао должен получить провиант еще в нескольких местах, потому и задерживается.

— С удовольствием! — охотно согласился Ван Цзюнь.

А еще возьмите голову этого чжурчжэня, — продолжал Ню Гао, — и попросите, чтобы мне записали подвиг.

— Вы и так уже прославились на всю Поднебесную, полководец! — с притворным восхищением воскликнул Ван Цзюнь и вкрадчиво добавил: — Уступите этот подвиг мне!

“Ладно, бери себе подвиг! Но погоди, вернусь я в лагерь — душу из тебя вытряхну!” — выругался про себя Ню Гао, но вслух сказал:

— Пожалуйста, только постарайтесь доставить провиант в целости, чтобы юаньшуай не обвинил меня в нарушении его приказа.

Ван Цзюнь попрощался с Ню Гао и двинулся с обозом в Чжусяньчжэнь. Неподалеку от лагеря Юэ Фэя он остановил обоз и стал ждать распоряжений юаньшуая.

Когда воины доложили о прибытии Ван Цзюня, Юэ Фэй подумал: “Неспроста, видно, явился этот предатель!”

Получив приглашение, Ван Цзюнь вошел в шатер, по всем правилам приветствовал юаньшуая и его военачальников, и только после этого доложил:

— По повелению государя я назначен к вам на должность начальника продовольственных складов. В пути мне повстречался Ню Гао, которого преследовали чжурчжэни. Я спас его и убил вражеского военачальника. Я жду ваших приказаний, господин юаньшуай!

— Не понимаю, откуда могли появиться чжурчжэни в тех местах, где вы повстречались с Ню Гао? — с недоумением спросил Юэ Фэй.

— Военачальник чжурчжэней открыто хвастался, что идет на Линьань! — отвечал Ван Цзюнь. — Он и обратил Ню Гао в бегство. Его счастье, что я оказался поблизости!

Юэ Фэй задал Ван Цзюню еще несколько вопросов и из его ответов понял, что этот мошенник присвоил себе чужую заслугу. Однако он ничего не сказал, приказал принять провиант, а “подвиг” Ван Цзюня записать в книгу заслуг.

Отрубленную голову неприятельского военачальника выставили у ворот, а Ван Цзюнь получил разрешение располагаться на отдых.

На следующий день Мын Бан-цзе, Чжан Сянь, Чжан Ли и Чжан Юн явились к Юэ Фэю и доложили, что обучение войск окончено. Юаньшуай дал им еще несколько указаний и приказал готовиться к бою.

Потом Юэ Фэй вызвал Юэ Юня, Янь Чэн-фана, Чжан Сяна и Хэ Юань-цина и дал им задание: каждый с пятитысячным отрядом должен был в случае необходимости оказать поддержку передовым отрядам.

Когда четверо военачальников со своими отрядами подошли к лагерю чжурчжэней, Ваньму Точи и Ваньму Тоцзэ выступили им навстречу.

— Эй, южные варвары! Вы кто такие? — крикнули они.

Чжан Ли назвал себя и своих товарищей и, узнав, в свою очередь, имена противников, воскликнул:

— За вами-то я и пришел! Не вздумайте бежать!

Едва начался бой, как в стане чжурчжэней загремели барабаны, ударила пушка, и в атаку ринулись три тысячи коней, скованных цепыо.

Чжан Ли тотчас же приказал воинам укрыться за щитами. Мын Бан-цзе и Чжан Сянь бросили в атаку воинов, вооруженных копьями с крюками. Первый ряд чжурчжэней был свален, следующие ряды налетали на упавших и топтали их.

По сигналу пушки Юэ Юнь и Чжан Сянь напали на чжурчжэней слева, а Хэ Юань-цин и Янь Чэн-фан — справа. Железные кони и их всадники погибли в свалке все до единого.

В это время Учжу ждал от Ваньму Точи и Ваньму Тоцзэ вестей о победе, как вдруг ему доложили:

— Юэ Фэй разгромил железную конницу!

Когда военачальники разгромленного отряда рассказали о щитах и копьях с крюками, Учжу горестно воскликнул:

— О мой военный наставник! Сколько лет я потратил на обучение железной конницы, и вот все в один миг пошло прахом!

— Не убивайтесь, повелитель! — успокаивал его Хамичи. — Как только нам доставят огненные катки, так южным варварам придет конец!

— Только на них я и возлагаю надежды! — вздохнул Учжу.

Но об огненных катках речь пойдет ниже...

А теперь расскажем о том, как Ню Гао возвратился в лагерь, доложил Юэ Фэю о выполнении приказа и сказал:

— Я недавно отрубил голову Гуянь Ланцзюню, спас Ван Цзяня от чжурчжэней и попросил его доставить в лагерь мой провиант. Доставил ли Ван Цзюнь все в целостности и сохранности?

— Доставить-то доставил, — сказал Юэ Фэй, — но только он говорит, что не ты его, а он тебя спас. Имя Ван Цзюня уже занесли в книгу заслуг.

— Удивительно! — воскликнул Ню Гао. — Выходит, Ван Цзюнь присвоил себе чужой подвиг?

Ван Цзюнь, который стоял рядом, не сдержался:

— Как вам не совестно, полководец! Я вам спас жизнь, а вы хотите отнять у меня заслугу?

— Нет, мне ваша заслуга не нужна! — отвечал Ню Гао. — Давайте сразимся! Победите меня — все ваше!

Пока они спорили, со стороны северных ворот послышался шум. Чиновники доложили юаньшуаю:

— Воины отказываются принимать провиант! Ждем ваших распоряжений, господин юаньшуай!

— Чьи воины? — нахмурился Юэ Фэй.

— Ваши!

— Не может быть! — вскричали одновременно Хань Ши-чжун, Чжан Синь и Лю Ци. — Наш юаньшуай никогда не обманывает своих воинов! Видно, их обидел кто-то другой! Господин юаньшуай, расспросите обиженных — что случилось?

— Так будет лучше всего, — согласился Юэ Фэй и приказал позвать недовольных.

Те явились в шатер и опустились на колени.

— Господин юаньшуай, не нужен нам такой харч! — взмолились они. — Лучше отпустите нас домой!

— Я забочусь о вас, как о родных детях, — чем же вы недовольны? — недоумевал Юэ Фэй. — Сейчас у меня на вас вся надежда, а вы хотите уйти!

Один из воинов набрался смелости и сказал:

— Мы очень признательны вам за вашу доброту! Но почему нас так плохо кормят? Почему выдают половину того, что полагается?

Юэ Фэй нахмурил брови и обратился к Ван Цзюню:

— Почему мои воины недовольны? Или ты выдаешь им провиант не полной мерой?

— Я ничего не знаю, — отвечал Ван Цзюнь. — Казной и провиантом ведает ваш подчиненный Цянь Цзы-мин.

— Глупости! — рассердился Юэ Фэй. — Еще древние говорили: “Кто хранит сокровища, тот за них и отвечает”. Видно, сам провинился, а хочешь свалить вину на другого! Позвать сюда Цянь Цзы-мина!

Цянь Цзы-мин тотчас явился и отвесил юаньшуаю земной поклон.

— Ты почему недодаешь воинам провиант? — грозно спросил его Юэ Фэй.

— Так мне велел господин Ван Цзюнь. Он сказал, что провиант надо экономить, иначе мы не сможем прокормить войско.

— Взять его и отрубить голову! — коротко распорядился Юэ Фэй.

Цянь Цзы-мина увели, а через некоторое время принесли его отрубленную голову.

— Немедленно выдать воинам весь недоданный провиант! — приказал Юэ Фэй Ван Цзюню.

Воины бросились на колени и горячо благодарили юаньшуая:

— Мы готовы идти в самый жестокий бой и жизни ради вас не пожалеем!

Ван Цзюню пришлось подчиниться: он выдал воинам все, что недодал, и опять явился в шатер доложить о выполнении приказа.

— Вот что, Ван Цзюнь! — сказал ему Юэ Фэй. — Мало того что ты присвоил себе чужой подвиг — за одно это уже полагается рубить голову, — но ты еще обманывал моих воинов! Казнить я тебя не буду, потому что тебя назначил на должность сам государь. Тебе дадут сорок палок и отправят в Линьань — пусть первый министр Цинь Гуй делает с тобой что хочет.

— Я-то спас этого подлеца, а он присвоил мою заслугу, да еще обижал воинов! — не выдержал Ню Гао. — Они с Цинь Гуем из одной шайки! Господин юаньшуай, отрубите ему голову, иначе он еще и вам напакостит!

— Не кипятись, брат! — успокаивал его Юэ Фэй. — Ван Цзюня прислал сюда Цинь Гуй, а он как-никак первый министр, и нам надо избегать с ним вражды.

Правильно говорится:


Суди —

Коль волен сам судить,

Щади —

Коль вынужден щадить.


Ню Гао терпеливо выслушал Юэ Фэя, но гнев его не утих. Он молча поклонился и покинул шатер.

После разгрома железной конницы Учжу созвал военачальников на совет. Он тяжело переживал поражение и сидел мрачный, как вдруг ему доложили:

— Из Хуанлунфу прибыли огненные катки.

— Спрячьте их в укрытии, а ночью пустим на сунский лагерь. — распорядился Учжу. — Теперь-то уж Юэ Фэю конец!

Воины укрыли огненные катки, изготовили их к бою и стали ждать вечера.

Узнав об огненных катках, Лу Вэнь-лун сказал Ван Цзо:

— Сегодня вечером Учжу решил пустить на сунский лагерь огненные катки. Страшное это оружие! Посоветуйте, что делать?

Ван Цзо задумался.

— По-моему, надо об этом известить юаньшуая, — сказал он наконец.

— Правильно, пошлем ему письмо на стреле, — обрадовался Лу Вэнь-лун, — а завтра утром и сами уйдем к нему.

Вечером он незаметно подъехал к лагерю Юэ Фэя и крикнул охранявшим ворота воинам:

— Слушайте внимательно! У меня секретное письмо для вашего юаньшуая — немедленно его передайте!

Лу Вэнь-лун выпустил стрелу в направлении сунского лагеря, а сам повернул коня и ускакал. Воины подобрали стрелу и отнесли в шатер Юэ Фэя.

— Какой-то чжурчжэнь в темноте выпустил стрелу — на ней письмо, — докладывали они. — Он еще крикнул нам, что письмо срочное и секретное, и просил вас поскорее прочесть.

Юэ Фэй взял стрелу и удалил приближенных.

Содержание письма встревожило юаньшуая. Он тайно вызвал к себе Юэ Юня, Чжан Сяна и объяснил им, как надо действовать.

По распоряжению Юэ Фэя все воины укрылись в горах. В лагере остались лишь знамена да барабаны.

С наступлением второй стражи в цзиньском лагере прогремел пушечный выстрел, и против войска Юэ Фэя были двинуты огненные катки. От грохота зашатались горы, к небу взметнулись дым и огонь. Казалось, само войско бога грома Лэй-гуна спустилось на землю.


Огромную поволокли

Они железную змею,

Чтобы развеять в пух и прах

Три сунских армии в бою.

Когда бы преданный Вэнь-лун

Об этом тайно не донес,

Из сунов, верно, никому

В живых остаться б не пришлось!


Сунские военачальники, наблюдавшие с гор за бушевавшим в их лагере огнем, воздевали руки к небу и восклицали:

— Спасибо небесному владыке — не дал нам погибнуть!

В это время Юэ Юнь и Чжан Сян сидели в укрытии, находившемся на полпути между цзиньским лагерем и сунским. Когда чжурчжэни ушли, отважные воины покинули засаду, подбежали к каткам и пробками заткнули отверстия, из которых вырывался огонь. Потом они поднатужились и спустили все катки по откосу в речку Сяошанхэ.

Как только опасность миновала, Юэ Фэй приказал воинам вернуться в лагерь и привести его в порядок.

Когда огненные катки покатились в стан врага и сунский лагерь окутался клубами черного дыма, Учжу, ликуя, говорил военному наставнику:

— Наконец-то я одержал победу!

Военачальники приходили к нему с поздравлениями, и Учжу распорядился устроить пир.

Но едва рассвело, как в шатер явился воин с докладом:

— Лу Вэнь-лун со Страдальцем и кормилицей перебежали на сторону сунов!

— Конец, конец! — вскричал Учжу. — Выходит, я вскормил тигра!

Пока он неистовствовал, другой воин доложил:

— Великий повелитель, лагерь Юэ Фэя стоит, как и прежде, и флагов над ним еще больше, чем вчера!

Учжу не поверил и вышел из шатра, чтоб посмотреть своими глазами. Над лагерем противника развевались знамена! Разъяренный Учжу приказал снова готовить огненные катки, чтоб вечером повторить нападение. Воины бросились за катками — их нигде не было! Долго искали и наконец обнаружили их в речке!

Учжу рвал и метал. Военачальники с трудом его успокоили.

Возвратившись в шатер, Учжу бессильно присел и со вздохом промолвил:

— Да, хитер Юэ Фэй! Это по его наущению Ван Цзо отрубил себе руку, чтобы ввести меня в заблуждение! И Цао Нина он довел до отцеубийства, и Лу Вэнь-луна переманил к себе! Я так надеялся на огненные катки, а он и тут оставил меня в дураках! Проклятие!

— Не расстраивайтесь, повелитель, — утешал его Хамичи. — Мы воспользуемся приемом “дракон, играющий хвостом”, завлечем Юэ Фэя в ловушку и схватим.

— Хорошо, готовьтесь, — кивнул головой Учжу.

Мы уже упоминали о том, что ночью, после нападения огненных катков на сунский лагерь, Лу Вэнь-лун, его кормилица и Ван Цзо, захватив все принадлежавшие Лу Вэнь-луну драгоценности, бежали из цзиньского лагеря. К этому времени войска Юэ Фэя уже успели спуститься с гор.

Ван Цзо первым явился к Юэ Фэю и доложил о приезде Лу Вэнь-луна. Все военачальники, от старших и до младших, наперебой благодарили Ван Цзо. Юэ Фэй велел пригласить Лу Вэнь-луна в шатер.

После положенных приветствий Лу Вэнь-лун сказал:

— Простите меня! Я по своему неразумию позабыл родителей и признавал отцом заклятого врага! Если бы не благодетель Ван, так бы мне и не прозреть! Захирел бы род Лу!

Юэ Фэй был великодушен: он оставил Лу Вэнь-луна при себе и дал в услужение двадцать телохранителей, а кормилицу отправил на родину.

Как-то Хамичи посоветовал Учжу:

— Великий повелитель, пошлите на стреле письмо в сунский лагерь, предложите Юэ Фэю на месяц прекратить бои. За это время, я думаю, мы сумеем подготовиться к решающему сражению.

Учжу внял его совету, и скоро цзиньский воин отправился к сунскому лагерю.

— Слушайте, южные варвары! — крикнул он. — Великий цзиньский правитель шлет письмо вашему юаньшуаю!

Стрелу с письмом сунские воины подобрали и принесли Юэ Фэю.

— Передайте, чтобы готовились поскорее — мы долго ждать не можем, — сказал Юэ Фэй.

Получив ответ, Хамичи занялся усиленным обучением войск.

Прошло несколько дней, и вот однажды воины доложили Учжу:

— Великий повелитель, у ворот лагеря объявился какой-то великан. Он называет себя Ли Шу-фу и просит, чтобы его с племянником допустили к вам...

— Вы не знаете, кто они такие? — спросил Учжу у военного наставника.

Вы, уважаемый читатель, конечно, тоже не знаете, что ответил Хамичи и зачем явились к Учжу эти люди. Тут, как говорится:


Рассмотришь рыбу, если устремил

В прозрачный водоем свои глаза.

Но если смотришь в мутный водоем —

Не отличишь, где карп, а где сазан.


Если вы хотите узнать, как развертывались события в дальнейшем, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

Ци Фан гибнет при попытке отомстить юаньшуаю.

Гуанъ Лин отличается в битве с чжурчжэнями.


Идут десятки тысяч храбрецов,

Идут они на ратные дела,

Осенним ветром веет от мечей 115,

Гора Кунтун от страха замерла!

Их полководец принял смелый план,

Как орды цзиней умиротворить,

И славный подвиг совершить в сраженье,

Чтоб подвиги богатырей затмить.


Итак, военный наставник Хамичи ответил Учжу:

— Слышал я, что в Юньнани есть государство Хуа и правит им старший вождь всех южных племен — Ли Шу-фу. Думается мне, что он решил вам помочь. Пригласите его. Послушаем, что он скажет.

Воин вышел из шатра и поклонился гостю:

— Повелитель вас просит!

“Учжу всего четвертый сын цзиньского правителя, а я тоже ван, — так что по положению ничуть не ниже его, — подумал Ли Шу-фу. — По правилам ему следовало бы выйти мне навстречу!”

Однако он ничем не выразил своего недовольства, только сказал племяннику Хэй Мань-луну:

— Жди меня здесь. Пойду взгляну, каков собой этот Учжу. Если он не умеет ценить умных людей, я ему помогать не буду!

Хэй Мань-лун молча кивнул и остался ждать у ворот лагеря. А Ли Шу-фу подошел к шатру и громко провозгласил:

— Приветствую вас, сын великого повелителя!

Учжу с любопытством разглядывал великана: он был ростом больше сажени, с красными, как киноварь, волосами. Лицо отливало синевой. Учжу встал и начал спускаться с возвышения, чтобы приветствовать гостя, но потом в нерешительности остановился — не покажется ли он карликом рядом с таким великаном?

Ли Шу-фу заметил пристальный взгляд Учжу и его осторожность и решил, что его хотят схватить. Молниеносным ударом великан сбил Учжу с ног, выбежал из шатра, вскочил на коня и помчался прочь.

Цзиньские военачальники бросились в погоню. Они уже настигали великана, как вдруг на них напал Хэй Мань-лун и тяжелым железным молотом разом прикончил нескольких. Преследователи отстали.

— Нехорошие люди эти чжурчжэни! — сказал Ли Шу-фу племяннику. — Я пришел помочь Учжу, а он вздумал меня схватить.

— Раз так, дядя, то давайте лучше поедем к сунам, — предложил Хэй Мань-лун. — Говорят, у Юэ Фэя есть сын Юэ Юнь, очень храбрый и ловкий воин. Я вызову его на поединок, и если он так силен, как о нем говорят, перейдем на сторону Сунской династии.

— Разумно, — одобрил Ли Шу-фу.

С отрядом племени мяо они подошли к сунскому лагерю. Хэй Мань-лун гарцевал перед строем и кричал:

— Слушайте меня, сунские воины! Я — ван государства Хуа. Говорят, у вас есть храбрый воин Юэ Юнь. Пусть выезжает драться со мной на молотах! Иначе я разнесу ваш лагерь!

Воины побежали в шатер:

— Господин юаньшуай, какой-то ван из племени мяо вызывает на поединок вашего сына!

— Не слышал ни о каком таком ване! Тут что-то не так, — в задумчивости проговорил Юэ Фэй и подозвал Юэ Юня: — Поезжай, но будь осторожен!

— Слушаюсь, — ответил Юэ Юнь, вскочил на коня и поскакал навстречу неприятелю.

Вскоре юноша увидел перед собой великана в шлеме, украшенном фазаньими перьями. Голова его была величиной с добрую корзину! Восседая на рослом вороном коне, всадник грозно таращил глаза и размахивал парой тяжеленных молотов. На вид ему можно было дать лет двадцать шесть — двадцать семь.

Под сенью знамен Юэ Юнь заметил еще одного богатыря саженного роста с длинными рыжими космами.

Хэй Мань-лун двинулся навстречу противнику и крикнул:

— Ты кто такой? Назови свое имя!

— Назову, но смотри, не свались с коня от страха! — отвечал Юэ Юнь. — Я — сын доблестного юаньшуая Юэ Фэя! Меня зовут Юэ Юнь! А ты кто? Зачем сюда явился?

— Я — Хэй Мань-лун, племянник юньнаньского вождя Ли Шу-фу! Я пришел помочь цзиньскому войску забрать Поднебесную! Но Учжу оказался подлецом, и я ушел от него! Говорят, ты — богатырь! Хочу помериться с тобой силой! Выходи и отведай, тяжел ли мой молот!

Хэй Мань-лун напал первым. Юэ Юнь отбил удар и сам пошел в наступление. Его молоты сверкали, как солнце и луна, из них дождем сыпались искры!

Это был поединок достойных соперников! Сто раз схватывались они, но так и не удавалось определить — кто же возьмет верх.

Юэ Юнь подумал: “Да, этот мяо неплохо дерется! Попробую завлечь его в уединенное место, поговорю с ним, — может быть, он и покорится?! Вот было бы прекрасно!”

Юэ Юнь повернул коня и обратился в бегство.

— Эй, варвар! — с издевкой крикнул он. — Не побоишься меня преследовать? Ведь я могу повернуться и погладить тебя молотом!

— Мне тебя бояться? — засмеялся Хэй Мань-лун. — Никуда ты от меня не уйдешь!


Ты хотя бы под землю ушел,

В преисподнюю, в царство Ян-мо 116, —

На клокочущем облаке там

Я настигну тебя все равно!


Оба скакали, постепенно сбавляя ход. Когда въехали в горы, Юэ Юнь обернулся:

— Послушай, варвар! Я хочу кое-что тебе сказать!

— Ты проиграл, о чем же теперь разговаривать?! — усмехнулся Хэй Мань-лун.

— Дерешься ты хорошо, но неужели думаешь, что я тебя испугался! — сказал Юэ Юнь. — Да разве во мне дело? У моего отца героев немало! Иначе почему чжурчжэни при всей своей силе до сих пор не смогли взять Срединную равнину? Твой дядя, юньнаньский вождь, должен бы помогать законной династии, а он переметнулся на сторону врага! Подумай над тем, что я тебе скажу! Если даже ты убьешь меня, Сунскую империю вам все равно не свалить. А если я убью тебя — пользы ни для кого не будет. Лишь понапрасну потеряешь жизнь. Зачем нам с тобой враждовать?

— Если ты знаешь, что мой дядя юньнаньский вождь, то скажи, почему государь не хочет жаловать ему титулы?

— Вот оно что! Ты все же кое-чего не понимаешь! Государство наше в тяжелом положении, двух императоров чжурчжэни увели в плен, и нынешний государь лишь чудом спасся от гибели. Где же ему думать о титулах для южных правителей?.. Я рад, что встретился с тобой! Если вы поможете нам отвоевать у чжурчжэней Срединную равнину, мой отец исхлопочет для вас у государя самые высокие награды! Поверь мне — я сдержу слово!

— Тогда я счастлив с тобой познакомиться!

— Давай побратаемся!

— Такой чести я недостоин.

— Зачем церемониться? Я знаю, что ты сам этого хочешь!

Хэй Мань-лун уступил. Юноши сошли с коней и произнесли клятву. Юэ Юнь, как старший по возрасту, стал старшим братом.

— Вот что, старший брат, — сказал Хэй Мань-лун. — Возвращайся к себе в лагерь, а я поговорю с дядей, и мы вместе явимся к твоему отцу.

На этом они и расстались.

Между тем Ли Шу-фу издали заметил, что его племянник и Юэ Юнь мирно беседуют, и когда Хэй Мань-лун вернулся, спросил:

— Ну, как твой поединок с Юэ Юнем?

Хэй Мань-лун передал ему свой разговор с сыном великого полководца, и Ли Шу-фу захотел тотчас же поехать к нему. Когда они подъехали к сунскому лагерю, юаньшуай приказал широко распахнуть ворота и в окружении многочисленной свиты сам вышел встречать гостей. При этом Юэ Юнь почтительно склонился перед Ли Шу-фу, а Хэй Мань-лун — перед Юэ Фэем.

Другие военачальники тоже кланялись вождю племени мяо и говорили:

— Мы давно слышали ваше славное имя! Счастливы познакомиться!

Растроганный таким приемом вождь говорил Юэ Фэю:

— Я тоже рад с вами встретиться! Теперь я воочию убедился в том, что вы — истинная опора Поднебесной. Недаром идет о вас слава!

Юаньшуай распорядился подать в шатер вино и закуски и хорошенько угостить всех юньнаньских воинов.

Беседуя с Ли Шу-фу, Юэ Фэй говорил:

— Великий ван, я просил бы вас как можно скорее вернуться в свои владения. Время сейчас тревожное, чжурчжэни свирепствуют на нашей земле, и если невзначай восстанет какое-нибудь из племен мяо, нам будет еще труднее. Вам надо держать в повиновении своих подданных. Как только я усмирю чжурчжэней и освобожу императоров из плена, так обязательно приеду в Юньнань, чтобы вручить указ о пожаловании вам высокого титула.

— Почтительно принимаю ваше повеление! — воскликнул обрадованный Ли Шу-фу и откланялся.

На следующее утро он приехал прощаться с Юэ Фэем, и тот распорядился выдать его воинам провиант на дорогу. Наступил час отъезда, военачальники собрались на проводы, а Юэ Юнь и Хэй Мань-лун все никак не могли наговориться, хотя и беседовали всю ночь.

— Старший брат, приезжай со своим отцом к нам в Юньнань!

— Обязательно приеду! — обещал Юэ Юнь.

Наконец юноши простились, и Ли Шу-фу двинулся в путь.

Прошло дней десять.

Однажды Юэ Фэй, сидя у себя в шатре, подумал: “Странно! Вот уже полмесяца, как в цзиньском лагере не заметно никакого движения! Что они замышляют?”

Вечером в сопровождении Чжан Бао он незаметно покинул лагерь. Выбрав в лесу самое высокое дерево, юаньшуай взобрался на него и стал высматривать расположение неприятельских войск. Воинов у чжурчжэней оказалось чуть больше миллиона, а вовсе не два миллиона, как доносили лазутчики, и расположились они строем “дракон, играющий хвостом”.

Юэ Фэй увлекся наблюдением и забыл об осторожности. Вдруг послышался звон тетивы. Юаньшуай мгновенно обернулся, но стрела уже впилась ему в плечо, и он невольно вскрикнул.

“Ну, теперь-то я отомстил!” — подумал стрелявший и скрылся в чаще.

Чжан Бао помог Юэ Фэю спуститься на землю, вынул стрелу и лоскутом, вырванным из халата, перевязал рану.

— Посади меня на коня, Чжан Бао, — сказал Юэ Фэй, придя в себя.

Вернувшись в лагерь, юаньшуай проглотил оставленную Ню Гао пилюлю, и ему сразу стало легче.

— Позови ко мне Ци Фана! — приказал он Чжан Бао.

Трепеща от страха, тот явился в шатер и земно поклонился:

— Что прикажете, господин юаньшуай?

— Слушай, Ци Фан! — сказал Юэ Фэй. — Человек — не бревно, должен иметь чувства и разум! Когда мы сражались на озере Дунтинху, ты нарушил приказ, и я тебя наказал. Ты же после этого задумал меня убить и добился бы своего, если бы не Ню Гао с его пилюлями! Ты думаешь, что я жестоко обращаюсь с людьми? Тогда объясни, почему Ван Цзо сам отрубил руку? И неужели воин должен мстить военачальнику, если тот его наказал? Я тебя в прошлый раз простил, а сегодня ты опять в меня стрелял! Но Небо меня спасло! Я вызвал тебя затем, чтобы ты отвез письмо в Линьань и остался там в тыловой армии у Чжан Цзюня. Отправляйся в путь сейчас же — если задержишься до рассвета, мои военачальники узнают о покушении, и тебе несдобровать!

Ци Фан молча взял письмо, низко поклонился и вышел из шатра. Возвратившись в лагерь, он собрал вещи и отправился в путь, но едва миновал ворота, как лицом к лицу столкнулся с Ню Гао.

— Кто такой? — окликнул Ню Гао.

— Это я, Ци Фан.

— Куда едешь среди ночи?

Везу письмо начальнику тыловой армии Чжан Цзюню. Вот оно!

“Он только что уезжал из лагеря, — размышлял Ню Гао, — а когда вернулся, то вслед за ним Чжан Бао привез раненого юаньшуая. Наверное, опять этот подлец что-либо натворил! Уедет к предателю — начнет нам пакостить. Нельзя его упускать!”

И Ню Гао грозно рявкнул:

— Врешь! Если тебя действительно послал юаньшуай, ты должен был ехать днем! Почему бежишь ночью, как вор? Идем к юаньшуаю!

— Юаньшуай приказал мне ехать немедленно! — возразил Ци Фан. — Зачем вы меня задерживаете?

— Ерунда! — крикнул Ню Гао и взмахнул саблей — Ци Фан с разрубленным черепом рухнул с коня.

Ню Гао обыскал убитого, нашел при нем деньги и письмо, забрал их и отправился к юаньшуаю.

— Ох, совсем позабыл, что сегодня ты возглавляешь ночной дозор! — воскликнул Юэ Фэй. — Убил-таки негодяя! Что ж, видно, так решила судьба!

— Почему вы отпустили его к предателю, юаньшуай? — спросил Ню Гао и, когда Юэ Фэй рассказал, как Ци Фан снова стрелял в него, воскликнул: — Так и надо этому подлецу! Он заслужил смерть.

На следующий день юаньшуай собрал военачальников и сообщил о смерти Ци Фана. Пораженные военачальники только качали головами.

Вдруг в шатер вбежал воин и доложил о бегстве Ло Гана и Хао Сяня.

— Их напугала смерть Ци Фана, — сказал Юэ Фэй, — пусть себе едут.

Отрубленную голову Ци Фана на день выставили за воротами лагеря, затем убрали и похоронили вместе с телом.

Теперь вернемся в цзиньский лагерь. Хамичи уже закончил приготовления к бою и явился с докладом к Учжу. Тот распорядился немедленно послать Юэ Фэю вызов.

Юэ Фэй назначил сражение на следующий день и созвал военный совет. Четыре юаньшуая решили объединить свои силы — получилось огромное войско в шестьсот тысяч.

Юэ Фэй и юаньшуай Чжан должны были ударить по неприятельскому строю слева, юаньшуай Хань и юаньшуай Лю — справа, а молодые военачальники Юэ Фэя и его сын наступали в центре.

На следующее утро по трем пушечным выстрелам сунские воины пошли в атаку и ворвались в стан врага. Завязался кровопролитный бой. Юэ Фэй сражался в первых рядах, его верные телохранители Чжан Бао и Ван Хэн не отставали от него ни на шаг.

С тыла в строй чжурчжэней вклинились войска под командованием Ню Гао, Цзи Цина, Ши Цюаня, Чжан Сяня и Ван Гуя. Но враг держался стойко. Видно было лишь, как


Темные тучи дрожат,

Скрыв три священных рая 117,

Клубятся смерти пары,

Скрыв девять сфер небесных 118.

Выходят войска в поход

На защиту родного края,

Беспокойна стихия рек,

Волнам в океане тесно!

Впереди идут

Смельчаки,

Пусть от страха

Дрожит гора,

Им привычны

Копья, мечи,

Не пугает их

Звон топора!

Здесь — трезубцы,

Копья, клинки,

Лук упругий

С тугой тетивой,

Лишь бы меткими

Были стрелки —

Враг поплатится

Головой!

Здесь — секира,

Палица, нож,

Посох, вилы,

Как жало — плеть.

Берегись!

Под удар попадешь —

Неизбежна

Лютая смерть!

Пламенеют

Полотна знамен,

У людей

Замирает душа.

Демон,

Слыша оружья звон,

Притаился —

Едва дыша...

Темные тучи плывут,

Скрыв синеву небосклона,

Скорбно гремит барабан

На страшном поле сраженья,

Смерть шагает с косой —

Что косарь на лугу зеленом,

Но знайте: будет сметен

Военный лагерь чжурчжэней!


В самый разгар побоища на помощь сунам неожиданно пришли три молодых героя.

Один из них, Ди Лэй, военачальник из Цзиньмыньчжэня, после встречи с Юэ Фэем твердо решил уйти в его войско. Но явиться без всякого предлога было неудобно — пришлось выжидать. Едва до него дошел слух о боях под Чжусяньчжэнем, как он тут же начал снаряжаться в поход: надел латы, захватил два боевых молота, оседлал черногривого коня.

“Если не совершу подвиг сейчас, значит, не совершу его никогда!”

Весь путь он проделал за один день. Подъезжая к сунскому лагерю, он узнал, что Юэ Фэй все еще не возвращался с поля боя. Ди Лэй хотел тут же вступить в сражение, но увидел всадника лет двадцати, вооруженного копьем с резным древком, который верхом на рыжем коне мчался ему навстречу, — и остановился.

— Позвольте узнать, полководец, кто вы и зачем прибыли сюда?

— Я — Фань Чэн, родственник полководца Мын Бан-цзе, который служит у Юэ Фэя, — отвечал молодой воин. — Хочу помочь юаньшуаю в битве с чжурчжэнями. А вы кто? И зачем меня остановили?

— А я Ди Лэй из Цзиньмыньчжэня. Мне тоже когда-то пришлось повстречаться с юаньшуаем, но получилось недоразумение: Юэ Фэй тогда преследовал разгромленных чжурчжэней, и я по ошибке напал на его войско. Потом понял, что натворил, испугался наказания и бежал. Сейчас в бою хочу искупить вину!

— Может быть, пойдем на врага вместе? — предложил Фань Чэн.

Согласен. Но с какой стороны напасть? Цзиньских войск много, а где Юэ Фэй — неизвестно! И строй у чжурчжэней странный.

Пока они советовались, на дороге появился еще один молодой всадник с румяным лицом, круглыми глазами и шелковистыми бровями. Он восседал на пегом коне и держал в руке меч Синего дракона.

Фань Чэн и Ди Лэй его окликнули:

— Остановитесь, полководец! Все равно впереди чжурчжэни закрыли дорогу! Кто вы и куда спешите?

— Я — Гуань Лин, побратим сына Юэ Фэя, и хочу помочь ему сражаться с чжурчжэнями. А вы кто такие, позвольте узнать?

Фань Чэн и Ди Лэй назвали себя и объяснили, зачем приехали в эти места.

— Братья! — сказал Гуань Лин. — Давайте действовать сообща. Ведь с древности повелось, что настоящий воин, помогая другу, не щадит своей жизни и не раздумывает, с какой стороны нападать на врага!

— Вот это правильно! — поддержали его молодые воины, и трое храбрецов дружно ударили по врагу.


Молот бьет, колет копье,

Рубит тяжелый меч,

Вдавлены в глину людские тела,

Катятся головы с плеч!


Охваченные ужасом чжурчжэни бросились в шатер Учжу:

— Великий повелитель, трое южных варваров ворвались в наш стан, рубят всех подряд, и никто не может их удержать!

Учжу передал командование своему военному наставнику, а сам помчался навстречу врагу.

— Вы кто такие? — рявкнул он. — Как посмели напасть на мое войско?

— Я — Гуань Лин, — сын Гуань Шэна, по прозвищу Большой Меч, знаменитого молодца из Ляншаньбо! А ты кто? Отвечай! Хочу знать, кого побью!

— Я — Учжу, сын великого цзиньского правителя. Жаль мне тебя губить — ты еще так молод! Сдавайся, получишь титул вана, будешь богат и знатен.

— Как бы не так! — усмехнулся Гуань Лин. — Если ты Учжу, то мне повезло! Не сносить тебе головы!

— Ах ты дьяволенок! — выругался Учжу. — Тогда испробуй моей секиры!

Гуань Лин мечом отразил его удар. Раз десять сходились они. Ди Лэй и Фань Чэн не утерпели и бросились на помощь товарищу. Учжу не выдержал натиска трех богатырей и бежал. Боясь вызвать панику среди своих воинов, он свернул в сторону. Но чжурчжэни уже заметили своего повелителя и начали расступаться, чтобы очистить для него дорогу, — строй был нарушен. Юаньшуай этим воспользовались и с новой силой атаковали врага.

Среди сражавшихся Гуань Лин заметил Юэ Юня и крикнул:

— Держись, старший брат!

Юэ Юнь тоже узнал Гуань Лина.

— Вот хорошо, что ты подоспел! Помоги мне перебить этих варваров!

Орудуя копьем в самой гуще боя, Фань Чэн столкнулся с Мын Бан-цзе. Оба были несказанно рады встрече.

Ди Лэй первым прорвался к Юэ Фэю и окликнул его:

— Господин юаньшуай, я — Ди Лэй! При Цзиньмыньчжэне я по ошибке напал на вас, а сейчас пришел искупать вину!

— Старайтесь, полководец! — подбодрил его Юэ Фэй. — Как только разобьем чжурчжэней, я доложу о вас государю, и вы получите награду!

Это окрылило Ди Лэя, и силы его будто удвоились.

В это время к Юэ Фэю пробился Лю Ци:

— Простите, юаньшуай, но я должен вас покинуть!

Юэ Фэй не успел спросить, в чем дело, как Лю Ци уже и след простыл.

Много недругов полегло от рук Юэ Юня, Янь Чэн-фана, Хэ Юань-цина и Ди Лэя.


Вокруг на десять тысяч ли

Смертельные пары 119 бурлят,

Холодным пламенем сверкает

Знамен высокий ряд.

Могуч герой, и меч тяжел,

Пушинку срежет острие,

А рядом — полководцы-тигры,

У каждого в руке копье.

И там войска,

И тут войска,

О, как их сила

Велика!

Грохочут гонги, барабаны,

В сердцах людей неистов пыл,

Как ярок блеск мечей и копий —

Он ярче солнца и светил!

Блестят трезубцы, алебарды

Слепят глаза, как свежий снег,

И небо пушки оглушили, —

Дым заклубился, день померк...

От лука оторвавшись, стрелы

Впивались с визгом в груды тел.

Да! То был ливень необычный,

Был ливень смертоносных стрел!

Да! Бились так, что реки крови,

Бурля и пенясь, потекли,

И поднимались горы трупов,

И все росли, росли, росли...


В этой битве Учжу был наголову разбит. Чжурчжэни в панике бросились бежать и вдруг наткнулись на преграду — поперек дороги лежало поваленное дерево. Укрывшиеся по обе стороны от дороги суны осыпали врагов стрелами. Это был отряд Лю Ци, который, предвидя поражение чжурчжэней, заранее покинул поле боя, чтобы задержать бегущих.

Учжу свернул на узкую горную тропу. Но не успел он проехать и двадцати ли, как впереди снова послышались крики.

— Что там такое? — в тревоге спросил он.

— Неприступные горы. По ним и одному человеку не подняться без веревок.

Учжу сошел с коня и оглянулся. Вокруг высились отвесные скалы — дорога оборвалась. Учжу хотел искать другую дорогу, но сзади донеслись крики — погоня приближалась.

“У меня было могущественное войско, я хотел занять всю Срединную равнину, — в отчаянии подумал цзиньский правитель, — и вот чем все кончилось! Как теперь смотреть в глаза военачальникам? Лучше умереть!”

С возгласом “хватит с меня!” Учжу бросился головой на камни. И вдруг все кругом загрохотало...


Тело — как при “пятом барабане”

Та луна, что за горою гасла.

Жизнь — светильник, что при третьей страже 120

Впитывал уже остатки масла!


Если вы не знаете, что произошло с Учжу, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

Юэ Фэй получает приказ об отходе и назначает на должности отличившихся.

Дао-юэ истолковывает вещий сон и читает на прощание буддийскую гату.


Вновь чжурчжэни, перейдя границы,

Захватили сунские владенья,

Но герои в трудный час сплотились,

Поднялись, чтоб дать врагу урок,

Цзиньские войска под Чжусяньчжэнем

Ныне потерпели пораженье,

И назад вернуться не посмеет

Тот, кто ноги еле уволок!

Для чертогов Желтого дракона 121

Утвердиться наступило время,

Наступило время — государей

Из чужбины возвратить в Бяньцзин,

Как же в этот час могли позволить

Полководца обвинить в измене

И свести на нет великий подвиг,

Славу, доблесть растоптать в грязи?


Итак, Учжу бросился головой на камни, чтобы покончить с собой. Но, видимо, Небо не захотело его гибели: раздался оглушительный грохот, каменная стена рухнула, и перед чжурчжэнями открылся проход.

Учжу воспрянул духом, вскочил на коня и сделал воинам знак идти вперед.

Когда тысяч шесть воинов миновали узкий проход, снова прогремел гром, посыпались камни и преградили путь остальным.

Подоспевшие преследователи беспощадно рубили попавших в ловушку чжурчжэней.

Учжу стоял на вершине горы и, плача, смотрел, как гибнут его воины.

— Никогда еще меня не постигала такая неудача! Не думал я, что Юэ Фэю удастся меня разгромить! Как мне теперь явиться к отцу?!

Учжу выхватил меч и приставил к груди, но Хамичи его удержал.

— Что вы затеяли, повелитель! — сказал он с упреком. — Победы и поражения — обычная участь полководца! Вернемся домой, снарядим новое войско и опять пойдем в поход!

Пока они разговаривали, из леса вышел человек в одежде ученого, приблизился к Учжу и сказал:

— Великий повелитель, я знаю, ты помышляешь только о мести! Но к чему она? Чем добавлять воду в кипящий котел, не лучше ли погасить очаг?! Древние говорили: могущественный сановник при дворе всегда может помешать полководцу на поле боя! Поверь мне: скоро Юэ Фэю конец!

Неясная речь незнакомца смутила Учжу, но он все же поклонился и поблагодарил:

— Спасибо за наставления! Не скажете ли, как вас зовут?

— Я посланец Неба, и мое имя вам знать незачем!

С этими словами незнакомец поклонился и исчез.

Учжу приказал воинам располагаться лагерем, готовить пищу и отдыхать. Странная речь незнакомца не выходила у него из головы.

— Великий повелитель, — сказал военный наставник, — этого человека послало к нам само Небо! Оставайтесь пока в лагере, а я поеду в Линьань и потолкую с Цинь Гуем. Он при первом удобном случае погубит Юэ Фэя! Уж тогда-то Поднебесная будет ваша!

Учжу обрадовался и сел писать письмо Цинь Гую. Письмо он закатал в восковой шарик и передал военному наставнику.

— Теперь поезжайте! Но когда выедете на Срединную равнину, будьте осторожны!

— Об этом не беспокойтесь, повелитель! — заверил его Хамичи. — Буду действовать с оглядкой.

Хамичи спрятал письмо, простился с Учжу и покинул лагерь.

По этому поводу потомки сложили стихи:


Разбито несметное войско,

Разбита чжурчжэньская рать,

И снова бы на Равнине

Тишь была, благодать...

Но хитрый советчик нашелся

(Вот где уж язык без костей!)

И разум вернул Чанпину,

Чтоб дух его прежний поднять!


Между тем Юэ Фэй расположился лагерем у подножья гор и наградил военачальников и воинов за успехи в бою. Отправив ко двору донесение о победе, он стал готовиться к Северному походу. Но об этом речь пойдет ниже.

Теперь расскажем о том, как Хамичи, переодевшись в торговца снадобьями, пробрался в Линьань. В этот день, как он узнал, Цинь Гуй с женой уехали на прогулку по озеру Сиху.

Хамичи отправился на озеро. Он увидел Цинь Гуя в лодке неподалеку от берега.

— Продаю пилюли! Продаю целебные пилюли! — стал выкрикивать Хамичи, чтобы привлечь к себе внимание.

Первым его заметила госпожа Ван. Лицо торговца показалось ей знакомым, она пригляделась и вдруг с возгласом удивления обратилась к мужу:

— Взгляните, господин, уж не Хамичи ли там, на берегу?

— Верно, это он! — подтвердил Цинь Гуй и приказал слугам: — Позовите-ка этого торговца ко мне в лодку.

Слуги подогнали лодку к берегу и провели торговца в каюту.

— Какие ты продаешь пилюли? — спросил Цинь Гуй. — Излечивают ли они сердечные болезни?

— Мои пилюли чудодейственные, они изгоняют любые болезни, — ответил Хамичи, опускаясь на колени. — Только их надо принимать со смягчающим отваром, иначе они не принесут пользы.

— Что ж, оставь мне одну пилюлю, — сказал Цинь Гуй и приказал слугам: — Дайте ему десять лян серебра.

Хамичи поблагодарил, вынул из коробочки восковой шарик и отдал Цинь Гую.

Когда Хамичи удалился, Цинь Гуй ножичком осторожно разрезал шарик — в нем оказалось письмо Учжу. Он укорял Цинь Гуя за бездеятельность: “Вы нарушили уговор, а Юз Фэй разгромил мое войско. Погубите его, только этим вы сможете отблагодарить меня за милости, которые я вам оказывал; если завоюю Поднебесную, пожалую вам обширные владения”.

Цинь Гуй передал письмо жене:

— Учжу требует, чтобы я погубил Юэ Фэя. Как быть?

— Ну, это совсем нетрудно! — успокоила его жена. — Вы занимаете высокое положение и можете делать что угодно! Вспомните, что наш замысел с отравленным вином уже раскрыт! Если Юэ Фэй одержит победу и вернется в столицу, то обязательно разузнает, кто хотел от него избавиться, и тогда нам несдобровать! Лучше всего сообщить Юэ Фэю, будто государь начал с чжурчжэнями переговоры о мире. Пусть юаньшуай отведет войска к Чжусяньчжэню. А потом подберем удобный момент и избавимся от Юэ Фэя и его сына.

— Ты у меня умница! — обрадовался Цинь Гуй и приказал слугам грести к берегу.

Тем временем Хамичи вернулся в цзиньский лагерь и доложил Учжу о встрече с Цинь Гуем:

— Цинь Гуй прочитал ваше письмо, и несомненно, понял, что от него требуется. Уверен, он приложит все силы, чтобы помочь вам, повелитель, овладеть Поднебесной! Сейчас лучше всего уйти на родину и ждать от него вестей.

Учжу приказал сниматься с лагеря и выступать в поход.

Однажды Юэ Фэй советовался с тремя юаньшуаями о предстоящем походе на Хуанлунфу и об освобождении императоров из плена. Его очень беспокоило, что время шло, а провиант войску все не подвозили. Он уже собрался было послать гонца в столицу, как вдруг ему доложили о прибытии императорского посланца.

Полководцы вышли за ворота встречать прибывшего, и тот зачитал высочайший указ: Юэ Фэю и его войску предписывалось вернуться в Чжусяньчжэнь на отдых, к осени запастись провиантом и представить ко двору план Северного похода.

Расстроенный Юэ Фэй вернулся в лагерь.

— Вы разгромили несметные полчища чжурчжэней, — говорил ему Хань Ши-чжун, — победа досталась нелегко. И сейчас вам приказывают вернуться в Чжусяньчжэнь! Видно, кто-то хочет зачеркнуть ваши заслуги! Уверен, что при дворе против вас действует какой-то изменник! Послушайтесь моего совета, не отводите войска!

Юэ Фэй лишь покачал головой:

— Еще древние говорили: “Подданный не должен действовать наперекор велению государя”. Я не буду нарушать приказ, иначе меня обвинят в честолюбии!

— Вот тут вы неправы! — возразил юаньшуай Лю. — Древние говорили и другое: “Когда полководец в походе, он не подчиняется приказам государя”. Ныне боевой дух чжурчжэней подавлен, и отвоевать Срединную равнину нетрудно — так что, я думаю, нельзя терять время. Надо сейчас же выступить в поход, разгромить Цзинь и героическими подвигами искупить вину. Ведь победителей не судят.

— Все же вы кое-чего не понимаете, — заметил Юэ Фэй. — Вы помните, как я убил лянского вана в поединке на ристалище? Тогда в Поднебесной был голод, повсюду свирепствовали разбойники. Ян Яо прислал Ван Цзо уговаривать меня, чтобы я служил ему. Я на это не согласился, но побратался с Ван Цзо. Потом он отрубил себе руку, чтобы отблагодарить меня за милость. Моя матушка боялась, как бы я случайно не оступился, и выколола на моей спине слова: “Предан государству до конца”. Слово “преданность” будет до конца жизни для меня священным. Какое мне дело до придворных изменников, если я получил государев указ?!

И он приказал воинам сниматься с лагеря.

По пушечному сигналу войско быстро собралось и по пяти дорогам выступило к Чжусяньчжэню, а Юэ Фэй вызвал сына и сказал ему:

— Вы с Чжан Сяном сейчас поедете домой, будете заботиться о матушке и обучать братьев военному искусству. Я не могу оставить вас у себя, потому что при дворе объявился какой-то изменник, и неизвестно, что со мной будет дальше. Но как только представится возможность, я опять вас призову.

Прошло еще несколько дней. Однажды, совещаясь с военачальниками, Юэ Фэй спросил:

— Где Чжан Бао?

— Я здесь, — отозвался верный телохранитель. — Что прикажете, господин юаньшуай?

— Чжан Бао был когда-то слугой государева наставника Ли Гана и пришел ко мне в надежде возвыситься, — обратился Юэ Фэй к военачальникам. — Он уже несколько лет верно прослужил мне, и всем вам известны его заслуги. Государь дал мне право жаловать должности отличившимся воинам, и я решил назначить Чжан Бао начальником гарнизона в Хаоляне. Как по-вашему, подходит он на такую должность?

— Конечно! — в один голос ответили все. — Господин Чжан Бао совершил такие подвиги, что заслужил должность и повыше!

Юэ Фэй взял табличку с государственной печатью, написал приказ и сказал:

— Чжан Бао, возвращайся домой, забирай семью и поезжай к месту новой службы.

— Не хочу быть чиновником! — заупрямился Чжан Бао. — Оставьте меня при себе, господин юаньшуай!

— Когда человек живет в мире, он должен думать, как возвыситься, — наставительно сказал Юэ Фэй. — Иначе его нельзя считать настоящим мужем! Поезжай, и нечего разговаривать!

— Что ж, поеду! — вздохнул Чжан Бао, убедившись, что возражать бесполезно. — Но если не справлюсь с чиновничьими обязанностями, приеду к вам снова!

— Старайся — и справишься!

Чжан Бао низко поклонился военачальникам и вышел из шатра.

Затем Юэ Фэй позвал своего второго телохранителя.

— Что прикажете, господин юаньшуай? — откликнулся Ван Хэн и опустился на колени.

— Хочу назначить тебя начальником гарнизона. Что ты скажешь?

— Нет, нет и нет! — запротестовал Ван Хэн. — Я человек невежественный, командовать не умею. Лучше я буду служить вам! Звание можете жаловать, но только оставьте меня при себе!

— Пусть будет по-твоему, — согласился Юэ Фэй.

— Как у вас много преданных людей! — воскликнули восхищенные юаньшуаи. — Благодаря им вы и разгромили Учжу!

В это время доложили, что из столицы прибыл посланец с новым императорским указом. На этот раз государь повелевал Юэ Фэю временно оставаться в Чжусяньчжэне, а остальным юаньшуаям — развести войска по своим округам.

Через три дня юаньшуай Хань, Чжан и Лю простились с Юэ Фэем и выступили в путь.

Ожидая в Чжусяньчжэне дальнейших государевых распоряжений, Юэ Фэй не терял времени даром и обучал войска. Одновременно воины пахали землю, чтобы запастись хлебом для похода на север.

Скоро стало известно, что Цинь Гуй начал с чжурчжэнями переговоры о мире и снарядил послов в Цзинь. Поход пришлось отложить.

Так прошла весна, наступило лето.

Однажды Юэ Фэй сидел в шатре и читал книги по военному искусству, как вдруг ему доложили о прибытии императорского посланца.

Юэ Фэй вышел принять указ. Посланец объявил, что, поскольку переговоры о мире окончились успешно, государь повелевает Юэ Фэю с войсками прибыть в столицу для получения наград.

Юэ Фэй поблагодарил за милость и проводил посла. Возвратившись в лагерь, он сказал военачальникам:

— Государь повелел мне прибыть в столицу, и я должен подчиниться указу. Но при дворе верховодят изменники, и я не могу поручиться, что эта поездка окончится для меня благополучно. Поэтому я решил оставить войско, поехать в столицу один и попытаться убедить государя в необходимости похода на север. Если государь не послушается, мне конец. Так что прошу вас, братья, будьте дружны, не жалейте сил ради государства, и когда настанет час, смело бейтесь с врагами. Если вы исполните мой наказ, я умру без сожаления!

Военачальники заволновались.

— Давайте посоветуемся, что предпринять. Зачем вы так спешите в столицу?

— Выполняю повеление государя! — коротко ответил Юэ Фэй.

Пока происходил этот разговор, чиновник доложил о прибытии нового гонца из столицы: Цинь Гуй от имени императора требовал, чтобы Юэ Фэй прибыл ко двору немедленно, иначе его опоздание будет рассматриваться как неповиновение государю.

Едва отбыл этот посланец, как один за другим явились еще несколько, и все требовали, чтобы юаньшуай спешил в столицу.

Юэ Фэй вызвал Ши Цюаня и Ню Гао.

— Братья, временно возлагаю на вас командование войсками, — сказал он и протянул им печать юаньшуая. — Поддерживайте среди воинов порядок, какой я установил, не позволяйте грабить население!

С Ван Хэном и еще четырьмя телохранителями Юэ Фэй отправился в путь. Военачальники и воины, стоя на коленях за воротами лагеря, прощались с юаньшуаем. Юэ Фэй успокаивал их, для всех у него нашлось ласковое слово.

Все население Чжусяньчжэня, от мала до велика, вышло на дорогу. Люди воскуривали благовония и со слезами умоляли юаньшуая остаться. От воплей и стенаний содрогалась земля.

Смахнув набежавшую слезу, Юэ Фэй обратился к народу:

— Зачем вы так горюете? Меня вызывает государь, и я не смею нарушить его повеление. И потом я скоро вернусь, разгромлю чжурчжэней, и вы будете жить в мире и покое!

Народ неохотно расступался, давая юаньшуаю дорогу. Военачальники провожали Юэ Фэя до первого селения.

Наконец юаньшуай сказал провожающим:

— Прощайте, мои верные полководцы! Возвращайтесь в лагерь!

Военачальники со слезами на глазах простились с Юэ Фэем, подождали, пока юаньшуай не скрылся вдали, и опечаленные повернули назад.

Кто-то из потомков написал об этом скорбные стихи:


На юг помчались вражеские кони,

Никто, казалось, их сдержать не мог.

Чжурчжэнями Срединная равнина

Растоптана была, разорена.

Нашелся, к счастью, мудрый полководец,

Что честно выполнял священный долг.

Благодаренье воинам бесстрашным,

Чьей грудью родина защищена!

Свершалось много подвигов в сраженьях,

Разбойники бежали — кто куда!

Одерживались славные победы,

Народ обрел защиту наконец!

Когда б Цинь Гую Гао-цзун не верил,

В империю бы не пришла беда,

И угнанные в рабство государи

Вернулись бы из плена во дворец!


В другом стихотворении поэт проклинает Цинь Гун:


Вступая тайно с Хамичи в союз,

Цинь Гуй нарушил верности обет,

Про сговор у восточного окна

Никто не мог бы отгадать секрет.

Путем бесчестных козней и интриг

Решил героя ложно обвинить, —

Цинь Гуя имя будет источать

Зловоние десятки тысяч лет!


А теперь вернемся к Юэ Фэю. По пути к столице он добрался до Гуачжоу и остановился на постоялом дворе.

Хозяин сказал ему:

— На Янцзы гуляет ветер, бушуют волны, да и время позднее. Заночуйте у меня, а завтра непогода утихнет, я приготовлю лодку и перевезу вас на тот берег.

Юэ Фэй согласился. Хозяин подал ужин, и когда Юэ Фэй поел, проводил его в комнату отдыхать. Телохранители устроились на ночлег во флигеле.

Занятый мыслями о будущем, Юэ Фэй долго ворочался на постели и никак не мог уснуть. Потом ему показалось, что перед глазами поплыл туман, голова закружилась.

Юэ Фэй поднялся с постели и выглянул за дверь: перед ним раскинулось пустынное поле, озаренное бледным светом луны. Пошел он по полю и вдруг увидел перед собой двух огромных черных собак, которые сидели одна против другой и разговаривали. Рядом стояли два человека с обнаженными до плеч руками.

“Странно! — подумал Юэ Фэй. — Не знал, что животные умеют говорить!”

Вдруг над Янцзы пронесся ураганный смерч. Седые волны поднялись к самому небу. Из пучины вод вынырнуло чудовище, похожее на дракона, и бросилось на Юэ Фэя. Он испуганно вскрикнул и упал навзничь.

— И тут он очнулся. Оказывается, это был всего лишь кошмарный сон.

Прислушался. На сторожевой башне пробили третью стражу.

“Да, странный сон! — подумал Юэ Фэй. — Помню, как- то юаньшуай Хань говорил, что в здешних горах Цзиньшань живет монах Дао-юэ, который хорошо предсказывает будущее. Почему бы мне завтра не съездить к нему? Пусть растолкует сновидение”.

На следующий день рано утром Юэ Фэй приказал Ван Хэну достать курильных свечей и жертвенных денег. Хозяин постоялого двора приготовил лодку. Юэ Фэй дал ему в награду два ляна серебра, вместе с Ван Хэном и телохранителями сел в лодку и отправился к горам Цзиньшань. Здесь он высадился на берег и вдвоем с Ван Хэном поднялся на гору, на вершине которой стояла кумирня.

В кумирне он воскурил благовония, поклонился Будде и прочитал молитву.

Вдруг из кельи настоятеля послышался голос, который отчетливо нараспев произнес:


Море страданий — безбрежно, безбрежно,

Море огромно — и нет ему края!

Разве по сердцу владыке Востока 122

Хаос морской, суета мирская?

Может быть, лучше теперь оглянуться,

Выйти на берег, покуда не поздно,

Чтоб избежать рокового несчастья —

Ветра и волн, беспощадных и грозных?


Слушая, Юэ Фэй незаметно кивал головой: “Этот монах — настоящий праведник. Он уговаривает меня удалиться от мира. Но разве он понимает, что мысли мои заняты великим государственным делом? Разве могу я отказаться от осуществления мечты, которой посвятил всю жизнь?”

Из кельи вышел послушник и обратился к Юэ Фэю:

— Мой наставник просит вас войти, господин!

Вслед за послушником Юэ Фэй прошел в келью монаха. Дао-юэ встал с циновки и приветствовал гостя.

— Простите, что не вышел встречать вас за ворота! — извинился он.

— Когда-то в Лицюане мы встречались с вами, учитель, и вы сказали, что мы встретимся снова через двадцать лет, — сказал Юэ Фэй. — И вот ваше предсказание сбылось! Мне вчера приснился странный сон — не знаю, к счастью он или к беде. Растолкуйте мне.

— Если сон приснится человеку, которому обычно не снятся сны, то в этом, возможно, есть небесное знамение, — задумчиво произнес Дао-юэ. — Расскажите, что вам приснилось, юаньшуай.

Юэ Фэй рассказал.

— И вы не поняли? — удивился Дао-юэ. — Вспомните, как пишется иероглиф “тюрьма” — по бокам две “собаки”, а между ними символический знак “человеческая речь” 123. Два человека с обнаженными руками — знак несчастья. Ураган и волны на реке и нападение чудовища — ясно говорят: тому, кто видит этот сон, грозит гибель от рук предателей. Теперь вы знаете, какая вас ждет судьба, юаньшуай! Будьте осторожны! Если вы поедете в столицу, вас бросят в тюрьму!

— Я не щадил сил ради государства, ходил походами на юг и на север, совершил много подвигов, и за это государь пожаловал мне высокие титулы и звания! Кто же после этого осмелится бросить меня в тюрьму?

— Вы слышали поговорку: “Когда дичь истреблена, лук становится ненужным”? Беды и несчастья легко уживаются рядом, а покой и радость не могут существовать вместе. Лучший способ сохранить жизнь — укрыться в лесу или пустыне!

— Спасибо за наставления, учитель, вы указали мне прекрасный путь к спасению! Но, к сожалению, я не могу им воспользоваться. Я поклялся до конца служить родине, отвоевать захваченную врагами Срединную равнину, и ради этой цели готов умереть! Так что не уговаривайте меня, это бесполезно! А теперь позвольте проститься.

Дао-юэ проводил Юэ Фэя до ворот и на прощание прочитал четверостишия:


Волны бурлят, бурлят,

У самого моря — беседка.

Будь осторожен в шторм,

Руль удерживай крепко.

Будь осторожен в шторм,

Есть средь попутчиков тот,

Кто помышляет тебя

Бросить в пучину вод.


С низко опущенной головой Юэ Фэй молча вышел за ворота.

Монах сказал ему вслед:

— Вы непреклонны, как сталь, юаньшуай, и я не могу вас спасти. Но я прочту вам одну гату — постарайтесь запомнить ее и понять скрытый в ней смысл!

— Попробую выполнить ваш наказ, учитель! — пообещал Юэ Фэй и остановился.

Монах нараспев прочитал:


Пока еще не настал

Года последний день,

Чтоб не заплакало небо —

Надо предвидеть рок:

Два небольших штриха

Добавь к иероглифу “фэн”

И догадайся — кто

Смертельный яд приберег.

Будет пустой апельсин

Ядом тем начинен,

Связанного никто

Тогда уже не спасет.

Остерегайся плыть

В пучину ветра и волн!

Крепче держись за руль,

Пока еще время ждет...


— Ничего не понимаю! — покачал головой Юэ Фэй, выслушав монаха. — Видно, я глуп. Объясните мне смысл вашей гаты.

— В ней заключена небесная тайна, которую я не могу разглашать, — ответил монах. — Хорошенько запомните строки, а ответ на них скоро вам даст сама жизнь!

Юэ Фэй попрощался с монахом и спустился с горы. Телохранители ждали его на берегу. Юэ Фэй сел в лодку, приказал отчаливать, а сам встал на носу.

И вдруг над рекой пронесся смерч. Вздыбились волны, все вокруг заволокло густым туманом. Из реки вынырнуло чудовище, похожее не то на дракона без рогов, не то на рыбу без жабер, разверзло пасть величиною с таз и дохнуло на лодку ядовитым паром. Юэ Фэй мгновенно выхватил у Ван Хэна свое знаменитое лицюаньское копье и ударил чудовище. Здесь уместно привести такое изречение:


В реку брошенную иглу

Отыскать никому не дано.

Утонувшему в море сокровищу

Вечно быть на дне суждено!


Если вы не знаете, что сталось с чудовищем, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ

Чжоу Сань-вэй возмущается несправедливостью и отказывается от должности.

Чжан Бао навещает узников и погибает во имя справедливости.


Снял он чиновничью шапку 124 и скрылся в тени,

Возненавидевший ложную славу и честь.

Он презирал “облака усыпальниц” 125, чины,

Роскошь сановников и прихлебателей лесть.

Каждою капелькой крови, что в жилах текла,

В истину верил, отважных и сильных любя.

Преданный долгу, о долге всю жизнь помышлял,

Думал о всех, но забыл одного лишь — себя!

Верным герой оставался всю жизнь, до конца,

Клятве — бороться за родину и за народ.

Им посвятил благородные думы свои,

Слава о нем никогда, никогда не умрет!

Сами судите: уж если Чжан Бао — и тот

Ныне в верхах окрещен “нерадивым слугой”,

Право, подвергнуться участи точно такой

Мог бы и в небе рожденный безгрешный святой!


Итак, Юэ Фэй поднял свое знаменитое копье и ударил чудовище. Чудовище дунуло на героя, выхватило копье и скрылось в реке. Тотчас же утих ветер, улеглись волны.

Юэ Фэй поднял лицо к небу и со вздохом промолвил:

— Вот почему, оказывается, поднялась буря! Владыке вод понадобилось мое чудесное копье!

Переправились через реку и высадились на берег у Цзинькоу. Когда садились на коней, Юэ Фэй предупредил провожатых:

— Будьте осторожны, чтобы люди Хань Ши-чжуна нас не заметили. Если ему скажут, что мы здесь, он нас задержит!

Он подхлестнул коня и поскакал вперед. Воины Хань Ши-чжуна все же заметили его и доложили полководцу. Тот послал телохранителей вдогонку, но Юэ Фэй был уже далеко.

Через три дня Юэ Фэй добрался до Пинцзяна. В сопровождении двадцати стражников навстречу ему выехали Фын Чжун и Фын Сяо, чиновники из приказа Парчовых одежд 126.

— Вы, наверное, и есть юаньшуай Юэ Фэй? — спросил Фын Сяо.

— Да, это юаньшуай Юэ Фэй! — ответил Ван Хэн, выезжая вперед. — А вы кто такие? Зачем вам понадобился юаньшуай?

— Везем ему государев указ, — ответил Фын Чжун.

Юэ Фэй соскочил с коня и, стоя на коленях, выслушал императорское повеление.

“Мы пожаловали Юэ Фэю высокие титулы и звания, а он, вместо того чтобы отблагодарить нас за оказанные ему милости, самовольно прекратил войну с чжурчжэнями, перестал выдавать провиант воинам да еще наущает их грабить население. Посему повелеваем начальнику приказа Парчовых одежд взять Юэ Фэя под стражу и доставить в столицу”.

Юэ Фэй промолчал и лишь низко поклонился императорским посланцам.

— Стойте! — закричал Ван Хэн. Его глаза от ярости стали совсем круглыми. — Я “догнавший коня” Ван Хэн! Вы за что хотите взять юаньшуая под стражу? Не за то ли, что он разгромил чжурчжэней под Чжусяньчжэнем? Посмейте только шевельнуться — узнаете, чего стоит моя дубинка! — И он покрутил дубинкой над головой.

Не шуми, Ван Хэн, приказ государя надо уважать! — строго приказал слуге Юэ Фэй. — Ты видишь, что государь обвиняет меня в неверности? Я не вынесу такого позора! Лучше покончить с собой!

Юэ Фэй выхватил меч и хотел вонзить себе в грудь, но телохранители бросились к нему и отняли оружие.

Ван Хэн с рыданиями упал на колени перед юаньшуаем и воскликнул:

— Господин, неужели вы позволите, чтобы они взяли вас под стражу?

Фын Чжун поднял меч, чтобы зарубить Ван Хэна. Тот схватился за дубинку, но Юэ Фэй прикрикнул:

— Не шевелись, Ван Хэн!

Ван Хэн бросил дубинку, и меч Фын Чжуна опустился на его голову. Так погиб бесстрашный воин. О нем сложили такие стихи:


Честный на службе, преданный долгу,

Твердо державший меч,

Ван Хэн — сердечный друг Юз Фэя —

Отважен был и умен.

А ныне его голова удалая

Скатилась с широких плеч,

Но впишут люди имя Ван Хэна

В список славных имен!


Телохранители заслонили Юэ Фэя и взяли оружие на изготовку. Не в силах сдержать слезы, Юэ Фэй сказал Фын Чжуну:

— Ван Хэн верно служил государю, но за такое неповиновение его и следовало наказать! Об одном прошу вас: прикажите похоронить его, чтобы кости воина не валялись под открытым небом!

Фын Чжун приказал местным чиновникам похоронить Ван Хэна и передал им письмо Цинь Гуя, в котором первый министр приказывал немедленно закрыть переправу через реку.

Юэ Фэя посадили в повозку для преступников, отвезли в Линьань и посадили в тюрьму при храме Правосудия.

На следующий день от Цинь Гуя прибыл подложный императорский указ, предписывавший начальнику тюрьмы Чжоу Сань-вэю произвести допрос арестованного. Чжоу Сань-вэй приказал вывесить указ на видном месте в присутственном зале и привести заключенного.

Когда Юэ Фэй увидел императорский указ, он торопливо опустился на колени:

— Желаю государю здравствовать десять тысяч лет! — Затем обратился к Чжоу Сань-вэю: — Я провинился, господин! Допрашивайте меня, я ни в чем не буду таиться! Да пусть восторжествует правда и справедливость!

Чжоу Сань-вэй приказал унести указ, занял судейское место и начал допрос.

— Государь пожаловал тебе высокое звание, а ты, невзирая на милость, тебе оказанную, прекратил войну против чжурчжэней и учил воинов грабить население! Что ты можешь сказать в свое оправдание?

— Здесь какая-то ошибка, господин! — почтительно ответил Юэ Фэй. — Я как раз готовился к походу на север, чтобы окончательно разгромить чжурчжэней, но государь повелел мне вернуться в Чжусяньчжэнь. Это могут подтвердить юаньшуай Хань Ши-чжун, Чжан Синь и Лю Ци.

— Хорошо, верю тебе, — сказал Чжоу Сань-вэй. — Но тебя обвиняют в том, что ты недодавал воинам провиант! Что скажешь на это?

— Я всю жизнь заботился о воинах, как о родных детях! Если кто-то чего-то недополучил, пусть сам скажет!

— Как раз твой подчиненный Ван Цзюнь и утверждает, что ты приказал ему недодавать провиант воинам!

— В Чжусяньчжэне было тринадцать больших лагерей, и в них несколько сотен тысяч воинов. Если их обижали, то почему жалуется один Ван Цзюнь? Прошу вас, разберитесь в этом, господин!

Чжоу Сань-вэй задумался:

“Все ясно! Цинь Гуй поручил мне этот допрос, чтобы моими руками погубить Юэ Фэя! Но я исполнитель закона, и не могу допустить, чтобы наказали невиновного!”

И он сказал Юэ Фэю:

— Останешься пока в тюрьме. Я доложу государю. Пусть он сам решает, что с тобой делать.

Юэ Фэй поблагодарил, и тюремные стражи снова отвели его в темницу.

С тяжелым сердцем Чжоу Сань-вэй удалился в жилые покои, обратил лицо к небу и со вздохом промолвил: “Лучше совсем исчезнуть, чем принимать на себя позор! Юэ Фэй — герой, а предатели хотят сжить его со свету! Я всего-навсего мелкий чиновник, не могу спасти Юэ Фэя и не в силах бороться с предателями. Если герой погибнет по моей вине, потомки тысячу лет будут меня проклинать!... А если ослушаюсь, то предатели и меня уничтожат! Нет, лучше бросить должность, позабыть о славе и уйти подальше от всех бед!”

Он оставил в ямыне печать, чиновничий пояс и ночью с несколькими близкими уехал из города в неизвестном направлении.


Со слезами снял халат дворцовый 127,

Отложил холодную печать.

Можно ли судье, забыв о “дао” 128,

Праведного мужа обличать?

Фениксы-луань узор священный

Не решились бы предать мечу!

Лучше птицей, вылетев из клетки,

Над землею в небесах летать!


На следующее утро служители ямыня обнаружили исчезновение начальника и доложили первому министру. Разъяренный Цинь Гуй хотел их наказать, но потом понял, что эти люди ни в чем не виновны, и приказал их отпустить. Во все округа и уезды были разосланы приказы: при первом появлении Чжоу Сань-вэя схватить его и доставить в столицу.

Немного успокоившись, Цинь Гуй стал размышлять о случившемся и скоро понял, чем был недоволен бывший начальник тюрьмы.

— Позовите ко мне Вань Сы-во и Ло Жу-цзи, — сказал он слугам. — Хочу с ними поговорить.

Надо сказать, что Вань Сы-во был главным судьей округа Ханчжоу, а Ло Жу-цзи — начальником уезда. Оба они были преданны Цинь Гую, как дворовые псы, и поэтому явились по первому его зову.

Цинь Гуй любезно пригласил их сесть и сказал:

— Слушайте, для чего я вас вызвал: вчера после первого допроса Юэ Фэя сбежал Чжоу Сань-вэй, и я решил назначить вас двоих на его должность. Сделайте все, чтобы Юэ Фэй признал себя виноватым! Если вам это удастся и его казнят, вы получите повышение и награды!

— Слушаемся, господин! — воскликнули оба. — Сделаем все, как вы приказываете!

На следующий день Цинь Гуй назначил Вань Сы-во начальником храма Правосудия, a Ло Шу-цзи — его помощником. Честные сановники при дворе видели беззаконие, но никто не посмел поднять голос в защиту справедливости.

Прошел еще один день. Юэ Фэя опять вызвали на допрос.

Войдя в присутственный зал, Юэ Фэй спросил стражников:

— А где господин Чжоу?

— Он отказался вести ваше дело и покинул должность, — ответили ему. — На их место первый министр Цинь назначил господ Вань Сы-во и Ло Жу-цзи. Они и будут вас допрашивать.

“Конец! — в отчаянии подумал Юэ Фэй. — Надо было в свое время казнить предателей! Погубят они меня!”

Вань Сы-во высокомерно посмотрел на Юэ Фэя:

— Ну, изменник, что скажешь? Государь повелел мне допрашивать тебя — почему не становишься на колени?

— Меня нечего допрашивать — я ни в чем не виновен перед государем! — отвечал Юэ Фэй.

— На тебя жалуется твой бывший подчиненный Ван Цзюнь! — оборвал его Ло Жу-цзи.

— Он вовремя доставлял тебе провиант, а ты говорил воинам, будто продовольствия нет, — подхватил Вань Сы-во.

— Если бы не было провианта, чем бы я кормил армию? — возразил Юэ Фэй.

— Хорошо, пусть провиант был, — рассердился Вань Сы-во. — Но ты все равно преступник — становись на колени!

— Это мне, юаньшуаю, становиться перед тобой на колени? — возмутился Юэ Фэй.

— Нечего с ним разговаривать! — крикнул Ло Жу-цзи. — Подать сюда государев указ!

Принесли императорский указ, и Юэ Фэю волей-неволей пришлось опуститься на колени. А два злодея, самодовольно ухмыляясь, начали допрос:

— Отвечай, Юэ Фэй, почему ты прекратил войну и вступил в сговор с чжурчжэнями?

— Нет! Прежде позовите Ван Цзюня, и пусть он сам объяснит, как это я не давал воинам провиант! — запротестовал Юэ Фэй.

— Ван Цзюнь умер. К тому же это обвинение не главное! Ты лучше отвечай на второй вопрос!

Юэ Фэй не стерпел:

— Вы можете обвинять меня в чем угодно, но только не в измене!

— Значит, не признаешься?! Дать ему сорок палок!

Приказание было тут же выполнено, но Юэ Фэй молчал.

— Злодеи приказали выкручивать ему пальцы, вырывать волосы — Юэ Фэй только стонал и взывал к небу.

Наконец злодеи утомились, велели отвести Юэ Фэя в темницу и объявили, что допрос будет продолжен завтра.

Удалившись во внутренние комнаты, Вань Сы-во и Ло Жу-цзи долго ломали головы над тем, как заставить Юэ Фэя заговорить, пока не придумали новый способ пытки: “надевание мешка и сдирание кожи”.

За ночь подручные приготовили все необходимое, и утром заключенного снова привели на допрос.

— Юэ Фэй! — грозным голосом крикнул Вань Сы-во. — Если не хочешь, чтоб тебя пытали, говори — почему ты замышлял мятеж?

— Никакого мятежа я не замышлял, а думал только о том, как отвоевать у врагов Срединную равнину! — ответил Юэ Фэй. — Вместе с юаньшуаями Ханем, Чжаном и Лю я разгромил под Чжусяньчжэнем огромную армию чжурчжэней. Если бы мне дали возможность, я бы сразу двинулся на Хуанлунфу и освободил из неволи старых императоров. Но мне вместо этого велели вернуться в Чжусяньчжэнь и ждать. В чем же вы усмотрели самовольство? Призываю в свидетели Небо — я от начала и до конца был честен!

— Начинайте! — приказал Вань Сы-во подручным.

Юэ Фэя схватили и еще раз жестоко избили. Не выдержав пыток, несчастный в отчаянии вскричал:

— Хотите моего признания, дайте бумагу! Я напишу повинную!

Обрадованные злодеи распорядились подать ему бумагу и письменные принадлежности.

И Юэ Фэй написал:

“Я, командующий великой армией сунского государя, заявляю: Я родился в Хэбэе и вырос в Танъине. В детстве учился грамоте, подрос — военному делу. Это было в те времена, когда бесчестные изменники, объявившиеся при дворе, замышляли погубить сунское государство. То, что создавалось три тысячи лет, рухнуло в один день. Чжурчжэни увели государей в северные земли, и народ был брошен на произвол судьбы. Люди, стиснув зубы от гнева, терпели власть самозванных правителей. Но Небо не дало погибнуть династии Сун — новый государь вступил на трон в Цзиньлине. И тогда я получил высочайшее повеление начать войну с чжурчжэнями.

На сломанной стреле я поклялся в верности государю. Воевал на востоке и на юге и всюду одерживал победы. Моим заветным желанием было взять Хуанлунфу, освободить императоров из плена и отвоевать захваченную врагом Срединную равнину.

Прежде то и дело вспыхивали восстания, по всей империи свирепствовали бунтовщики. Самым грозным для государства мятежником был Ци Фан — я его усмирил. В горах Тайхан разбойничал Вань Шань — я его уничтожил. Гибель предателя Лю Юя — тоже моя заслуга.

Я привлек на свою сторону Ян Ху и Хэ Юань-цина, заставил покориться Цао Чэна и Ян Цзай-сина, разгромил Ян Яо на озере Дунтинху и одержал победу в Хуантяньдане. После битвы у горы Нютоушань трупы врагов громоздились горами. Едва северные варвары узнавали, что мое войско идет в наступление, как они обращались в паническое бегство; при виде моих знамен разбойники трепетали от страха.

При Чжусяньчжэне я разгромил несметные полчища чжурчжэней и хотел наступать, но государь повелел мне прекратить войну и прибыть в столицу. Предатели, пробравшиеся к власти, задумали меня погубить. Им не нравилась моя честность и преданность государю, они коварно обвинили меня в мятеже и бросили в тюрьму. Но, несмотря на избиения и пытки, я не ропщу на государя: не он приказал меня истязать! Мне не миновать смерти, но судьи в царстве Янь-вана знают, что я всегда был предан родине и никогда не помышлял бунтовать.

Небо справедливо и нелицеприятно, оно покарает изменников и восстановит правду. Владыка подземного царства тоже всевидящ — он накажет моих тюремщиков.

Все, что написано мною, истинная правда. Пусть меня казнят самой лютой казнью, если я хоть что-нибудь солгал”.

Прочитав бумагу, Вань Сы-во и Ло Жу-цзи позеленели от злости. Они приказали сорвать с Юэ Фэя одежду, обмазать его тело рыбьим клеем и обмотать мешковиной. Когда клей высох, они продолжали допрос.

— Так ты сознаешься, Юэ Фэй?

— Мне не в чем сознаваться! Я знаю, вы мстите мне за те сорок палок, которые получили в наказание, когда опоздали с доставкой провианта! Вы хотите свести меня в могилу. Но погодите — я умру, стану духом и покараю вас, злодеев!

— Тебе осталось жить считанные минуты, а ты еще смеешь грозить! — разозлились злодеи и крикнули подручным: — Начинайте.

Палачи навалились на Юэ Фэя и начали срывать с него приклеенную мешковину вместе с кожей и мясом. Юэ Фэй вскрикнул от боли и лишился чувств. Его окатили холодной водой, и когда к нему вернулось сознание, Вань Сы-во опять пригрозил:

— Сознавайся! Иначе прикажу повторить пытку!

— Хватит! — воскликнул Юэ Фэй. — Мне все равно конец! Но попомните — Юэ Юнь и Чжан Сян не позволят опорочить мое честное имя!

Как только злодеи услышали эти имена, их прошиб холодный пот. Они велели прислужникам запереть дверь, рассыпались перед Юэ Фэем в любезностях, пригласили сесть:

— Из вашего объяснения мы поняли, как велики ваши заслуги перед государством. Мы б с удовольствием поручились за вас, но министр Цинь Гуй не пропустит нас к государю. Вы только что упомянули о Юэ Юне и приемном сыне Чжан Сяне. Может быть, вы напишете им письмо? Пусть они сами приедут и подадут прошение государю, чтобы вас освободили.

— Я согласен, — сказал Юэ Фэй. — Тогда если государь меня и не простит, мы умрем вместе, и они прославятся, как преданные и почтительные сыновья!

Юэ Фэй написал письмо и передал Вань Сы-во. Тот приказал отвести заключенного обратно в тюрьму.

Письмо мерзавцы передали Цинь Гую. Тот прочитал его и пришел в неистовство:

— Вот упрямый! Надо было забить его до смерти!

— Мы так и хотели сделать! — оправдывались Вань Сы-во и Ло Жу-цзи. — Но он стал грозить, что за него отомстят Юэ Юнь и Чжан Сянь. Вот мы и решили попросить ваших указаний.

— Да, вы, пожалуй, правы! — поразмыслив, сказал Цинь Гуй.

Удалившись в библиотеку, он, подражая почерку Юэ Фэя, написал другое письмо:

“Я получил указ прибыть в Линьань на прием к государю. Государь доволен моими заслугами, щедро меня наградил. Вам велено немедленно прибыть в столицу, чтобы лично принять указ о повышении вас в должности”.

Это письмо Цинь Гуй со своим доверенным человеком Сюй Нином отправил в Танъинь, а Вань Сы-во и Ло Жу-цзи поручил приготовить десять камер для новых узников.

Изменнику хотелось одним ударом покончить сразу со всеми противниками!

В это время в Линьани жили два богача, ученые и начитанные люди. Одного звали Ван Нэн, другого — Ли Чжи. Они знали, что Юэ Фэя обвинили несправедливо, и внесли за него залог. Получив от них деньги, тюремщики ухаживали за Юэ Фэем, промывали его раны и смазывали их целебными мазями.

А сейчас расскажем о Чжан Бао, начальнике гарнизона, который уже почти год живет в Хаоляне с женой, урожденной Хун, и сыном Чжан Ином.

Однажды ему доложили:

— Юаньшуай Юэ Фэй устроил военные поселения в Чжусяньчжэне, а государь вдруг отозвал его в столицу!

Чжан Бао забеспокоился и сказал жене:

— Что-то меня знобит в последние дни! И вообще на этой должности я нехорошо себя чувствую. Давай вернемся в Танъинь и будем жить в доме юаньшуая! Поедешь со мной?

— Ты сам понимаешь, когда у тебя не было должности, нам жилось легко, а теперь — хлопот по горло. Не надо мне никакой славы — едем!

Чжан Бао тут же собрался в путь, повесил в присутственном зале чиновничью печать и выехал в Танъинь в сопровождении нескольких телохранителей.

В деревне Юнхэ остановились на отдых. Юэ Ань доложил о прибытии Чжан Бао госпоже Юэ, и та распорядилась просить его.

Чжан Бао вошел вместе с женой и сыном, поклонился госпоже Юэ и ее невестке госпоже Гун и рассказал, что привело его в Танъинь.

— Очень хорошо, что вы здесь! — сказала госпожа. — Месяц тому назад мне сообщили, что государь вызвал моего мужа в столицу, и вот совсем недавно от него пришло письмо: он приказал Юэ Юню и Чжан Сяну приехать в Линьань. Зачем — не объяснил! Я очень беспокоюсь, ночами не сплю! Прошу вас, отправляйтесь в столицу, узнайте, что там случилось.

— Я это сделал бы и без вашего приказа, госпожа, — твердо сказал Чжан Бао и, обратившись к жене, добавил: — Ты останешься здесь и будешь прислуживать госпоже! Я должен разузнать, что случилось с господином юаньшуаем!

На прощание жена Юэ Фэя устроила угощение, а на следующий день проводила Чжан Бао в путь.

Шел он не торопясь, на ночь останавливался на постоялом дворе. Наконец добрался до великой реки Чанцзян. Широко разлилась река. Долго ходил Чжан Бао вдоль берега. Начинало темнеть. На реке не было видно ни одной лодки и ни одного постоялого двора на берегу.

Чжан Бао стал оглядываться по сторонам и вдруг заметил человека с чайником в одной руке и с корзиной — в другой, который направлялся к зарослям камыша. Чжан Бао последовал за ним и скоро увидел лодку.

Человек прыгнул в нее и скрылся в каюте. Чжан Бао его окликнул:

— Перевези меня, братец!

Министр Цинь Гуй запретил переправу! — ответил человек. — Так что не проси!

— У меня важное дело! — не отставал Чжан Бао. — Перевези, и я вовек не забуду твою доброту!

— Хорошо, садись в лодку, но перевезу тебя не раньше полуночи! И не шуми, если что случится!

— Все выполню! — пообещал Чжан Бао.

Он забрался в лодку и положил к ногам узел.

— Ты, наверное, не ужинал? — спросил лодочник. — Я купил в деревне чайник вина и немного мяса. Давай поедим и немного вздремнем, а к полуночи тронемся.

— Спасибо, я не прочь закусить, — охотно согласился Чжан Бао.

Лодочник налил вина, положил в чашку закуски для себя и для Чжан Бао. Тот выпил и крякнул от удовольствия:

— Замечательное вино!

Лодочник подлил еще. Чжан Бао устал с дороги и после нескольких чашек вина почувствовал, что опьянел.

— Послушай, брат, больше я пить не буду, — сказал он. — Как только будем на берегу, я тебе за все заплачу.

Лодочник убрал остатки ужина в каюту, а Чжан Бао прислонился спиной к узлу и заснул.

Когда совсем стемнело, лодочник отвязал лодку и осторожно выплыл на середину реки. Затем связал спящего Чжан Бао по рукам и ногам и крикнул в самое ухо:

— Эй, дурень, проснись!

Чжан Бао очнулся и почувствовал, что связан. Попробовал пошевелиться — невозможно.

— О горе мне! Видно, пришла моя смерть! — вскричал он. — Так и не узнаю я ничего о юаньшуае!

Лодочник с удивлением посмотрел на него:

— Говори, кто ты такой на самом деле?

— Я — подчиненный юаньшуая Юэ Фэя, “обогнавший коня” Чжан Бао! Юаньшуай давно уже уехал в столицу, и от него нет вестей. Я отправился разузнать, что с ним, да попал к тебе в лапы, убийца!

— Прости меня, брат, за грубость! — воскликнул лодочник. — Я не знал, что ты подчиненный юаньшуая.

Он поспешно развязал веревки и еще раз извинился.

— Так ты, оказывается, честный молодец, — обрадовался Чжан Бао. — Как тебя звать?

— Оуян Цун-шань. Слушай, друг: при сунском дворе засели изменники. Они губят честных и преданных государю людей, и я решил — не надо мне ни почестей, ни славы, лучше жить в свое удовольствие, чем быть пособником подлецов или погибнуть от их рук! Вот я и стал промышлять контрабандной торговлей. И вашему юаньшуаю надо бы уйти на покой. Какое ему дело до государства? Мне говорили, что он переправился через реку, и когда подъезжал к Пинцзяну, его схватили. И еще слышал, будто императорские стражники зарубили какого-то Ван Хэна, по прозвищу “догнавший коня”. С этого дня переправу закрыли — даже торговцев не пропускают. Поэтому-то и нет никаких вестей из столицы.

Чжан Бао громко заплакал.

— Да ты не плачь, брат! — утешал его Оуян Цун-шань. — Отправляйся в столицу, я тебя перевезу. Только будь осторожен в дороге и не затевай никаких ссор.

Он причалил к берегу в уединенном месте и сказал Чжан Бао:

— Ну, прощай! Дальше провожать не могу.

Чжан Бао поблагодарил его и сошел на берег. До утра он сидел в лесу, а на рассвете вышел на дорогу, ведущую в Линьань. От прохожих не удалось узнать ничего нового.

Наконец Чжан Бао добрался до Линьани и заночевал на постоялом дворе. Едва забрезжило, как он отправился в город и снова стал расспрашивать встречных, не знают ли они чего-либо о Юэ Фэе. Никто ему не отвечал — люди боялись навлечь на себя беду.

Так прошло несколько дней.

Однажды ранним утром Чжан Бао проходил мимо ворот полуразрушенного храма и услышал внутри голоса. Заглянул в щелку и увидел двух нищих, которые лежали на циновках и разговаривали.

— Да, плохо сейчас приходится честным чиновникам! — говорил один. — Куда спокойнее жить милостыней. Какую высокую должность занимал Юэ Фэй, а что с ним сделали?!

— Молчи! — оборвал другой. — Услышит кто, и нам конец!

Ударом ноги Чжан Бао выбил ворота. Испуганные нищие вскочили на ноги.

— Не бойтесь, я слуга юаньшуая Юэ Фэя, — успокоил их Чжан Бао. — Расскажите мне, что вы о нем знаете?

Нищие дрожали от страха и, заикаясь, повторяли:

— Мы... мы... мы... люди маленькие... Ничего... ничего не знаем!...

Чжан Бао схватил одного нищего рукой за шиворот и пригрозил:

— Говори! Не скажешь — убью!

— Не гневайтесь, господин! — взмолился несчастный. — Я все расскажу!

Чжан Бао отпустил нищего, и тот сказал своему товарищу:

— Старший брат, постой за воротами! Если кто придет, кашляни...

Второй нищий вышел из храма и прикрыл ворота, а первый стал рассказывать:

— Цинь Гуй оклеветал Юэ Фэя и хочет его погубить. Мало того, он обманом вызвал в столицу Юэ Юня и Чжан Сяна и бросил обоих в тюрьму при храме Правосудия. Что сейчас с ними — никто не знает. За упоминание одного лишь имени юаньшуая приспешники Цинь Гуя волокут на площадь и рубят голову! Вы уж не говорите никому, что я вам рассказал!

Ошеломленный Чжан Бао не мог вымолвить ни слова. Потом вытащил слиток серебра, отдал нищему и покинул храм.

Вернувшись на постоялый двор, он забрал оставленные в узле деньги, купил на них старую обтрепанную одежду, вина и закусок. Затем, уложив угощение в корзину, переоделся в лохмотья и отправился к воротам тюрьмы.

— Господин, я хотел вам кое-что сказать! — тихо обратился он к тюремному стражнику.

— Чего тебе?

— Подойдите ближе.

Стражник шагнул к решетке, и Чжан Бао шепнул ему:

— Тут у вас есть Юэ Фэй. Он мой бывший хозяин, весь век меня кормил, и я в благодарность за это принес ему немного вина и закусок. А это вам от меня,

Чжан Бао протянул тюремщику слиток серебра весом ляна в четыре. Тюремщик сперва презрительно усмехнулся — уж слишком ничтожным показалось ему подношение! — но потом подумал: “Господа Ван и Ли наказывали, что если придет кто из родных Юэ Фэя, быть к ним внимательным”.

И он сказал:

— Юэ Фэй — враг министра Цинь Гуя, и тот постоянно присылает своих людей справляться о нем. Я вас впущу, но не разговаривайте громко и не шумите — иначе мне несдобровать!

— Само собой разумеется.

Тюремщик отпер ворота и впустил Чжан Бао. Едва переступив порог, Чжан Бао обернулся к тюремщику и грозно сказал:

— Ну-ка, взгляни! Знаешь, кто я такой?

Тюремщик посмотрел на Чжан Бао: только что за воротами стоял жалкий сгорбленный оборванец, а сейчас он превратился в могучего богатыря.

— Не губите меня! — вскричал испуганный тюремщик.

Не бойся! Я — Чжан Бао “обогнавший коня”! По милости юаньшуая был назначен начальником гарнизона в Хаолян.

Тюремщик упал на колени:

— Пощадите! Я ни в чем не виноват!

— Зачем мне тебя убивать? Скажи только, где мой господин.

— Он в камере, на дверях которой написан иероглиф “чжан”. Молодые господа тоже с ним.

— Хорошо, проводи меня к нему.

Тюремщик поднялся с колен, с подозрением покосился на корзину Чжан Бао и промолвил:

— Господин, эти вино и закуски...

— Не беспокойся! Мы — люди честные, худого тебе не сделаем.

Когда тюремщик ввел Чжан Бао в камеру, Юэ Фэй, одетый в одежду простолюдина, беседовал с тюремным смотрителем Ни Ванем. Юэ Юнь и Чжан Сян, закованные в цепи по рукам и ногам, сидели на полу.

Чжан Бао опустился перед Юэ Фэем на колени и с болью в голосе воскликнул:

— Господин юаньшуай! За что же вас так?

— Как ты сюда попал? — строго спросил Юэ Фэй. — Почему не в Хаоляне?

— Не захотел больше служить, покинул должность и вернулся в Танъинь! Не знал, что и ваши сыновья здесь!

— Не захотел быть чиновником, так и жил бы в деревне! Зачем сюда явился?

— Прежде всего, поклониться вам, и потом — попросить вас уйти отсюда.

— Чжан Бао! — укоризненно покачал головой Юэ Фэй. — Ты много лет служил мне, неужели не знаешь моего характера? Хочешь, чтобы я отсюда ушел, — давай государево разрешение. Если же ты пришел меня навестить и принес угощение, я его приму, чтобы тебя не огорчить. Давай корзину и уходи — не губи доброго господина Ни!

Чжан Бао поднес вино и закуски. Юэ Фэй выпил кубок вина и сделал Чжан Бао знак удалиться, но тот заговорил с Юэ Юнем и Чжан Сяном:

— Молодые господа, неужели и вы не хотите уйти отсюда?

— Подданные обязаны почитать государя, сыновья — родителей! Не хочет уходить батюшка — не уйдем и мы!

— Простите за необдуманные слова! — извинился Чжан Бао. — Позвольте и вам поднести по кубку в знак уважения.

— С удовольствием принимаем.

Тюремный смотритель и стражник, наблюдая за этой сценой, растроганно вздыхали.

— А теперь уходи! — строго приказал Юэ Фэй.

— Мне надо еще кое-что вам сказать, господин юаньшуай. — Чжан Бао снова опустился на колени. — Вы оказывали мне много милостей, назначили на высокую должность, а у меня нет возможности служить вам до конца. Пусть я человек невежественный, но все-таки ничем не хуже Ван Хэна! Я не могу смотреть, как вас обижают! Лучше я первый отправлюсь в загробный мир и буду вас там ждать, чтобы служить, как прежде!

Чжан Бао порывисто встал и из всех сил ударился головой о каменную стену. Череп раскололся от удара, и верный слуга рухнул на пол бездыханным.

О преданности Чжан Бао потомки сложили такие стихи:


Бровью не дрогнув, скончался он,

Один из самых верных друзей.

Долгом освящена эта смерть,

Как облако солнцем в сиянии дня.

В царстве подземном встретится вновь

С верными воинами Юэ Фэй —

С Чжан Бао, что был “позади коня”,

С Ван Хэном, что был “впереди коня”.


Тюремный смотритель растерялся. Юэ Юнь и Чжан Сян горько рыдали. И только один Юэ Фэй рассмеялся:

— Хорош, хорош Чжан Бао!

— Бедняга спешил к вам издалека, не мог смотреть, как обижают его господина, и покончил с собой! — сказал смотритель Ни Вань. — Если вам его не жаль, это ваше дело. Но как можно смеяться над благородным поступком человека? Он ведь исполнил долг!

— Вот именно! Примеры преданности, сыновней почтительности и честности вы видели, не хватало только долга! Теперь Чжан Бао показал, что значит быть верным долгу! — вздохнул Юэ Фэй и тоже зарыдал. Потом вытер слезы и сказал тюремному смотрителю:

— Надеюсь, вы прикажете убрать умершего и похоронить его как следует!

— Об этом вы могли бы и не напоминать, господин юаньшуай, — ответил Ни Вань и послал человека за Ван Нэном и Ли Чжи.

К вечеру те принесли гроб, положили в него Чжан Бао, крышку заколотили гвоздями, и на ней написали: “Гроб с телом господина Чжан Бао, начальника гарнизона в Хаоляне”. Затем верные люди вынесли гроб из города и погребли в ракушечном холме на берегу озера Сиху.

Так окончил жизнь Чжан Бао, много лет служивший Юэ Фэю. Он совершил много подвигов, мог бы стать богатым и знатным, но не захотел этого и предпочел остаться до конца верным долгу!


В тысячах форм воплощаются

Три жизненных эликсира 129.

Перерождение свойственно

Тысячам жизней мира! 130


Если вы не знаете о дальнейших событиях, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ШЕСТИДЕСЯТАЯ

У восточного окна муж с женой составляют коварный план.

В дворцовой беседке отец и сыновья кончают земную жизнь.


Несправедливо сановник Цинь Гуй

Казни предал Юэ Фэя.

Светлое солнце династии Сун

Блекнет от скорбной молвы.

Там, в преисподней, поныне гремят

Цепи на теле злодея,

Тысячу калп 131 не осмелится он

Даже поднять головы.


Расскажем теперь о том, как в один прекрасный день сунский император Гао-цзун, нарядившись купцом, вдвоем с Цинь Гуем отправился в город.

Прогуливаясь по улицам, они случайно попали в монастырь Стоны дракона. У ворот толпились люди. Гао-цзун и Цинь Гуй заинтересовались, что там происходит, протолкались вперед и увидели гадателя, восседавшего на подмостках. Перед ним лежала доска с надписью: “Учитель Се Ши из Чэнду угадывает судьбу по иероглифам”.

Гао-цзун посмотрел, как он гадает, и его предсказания показались императору не лишенными смысла.

— Учитель, погадайте мне, — попросил Гао-цзун, выступая вперед.

— Напишите какой-нибудь иероглиф, — предложил гадатель.

Гао-цзун, не задумываясь, написал иероглиф “чунь” — “весна” и подал гадателю.

— Замечательный иероглиф! — одобрительно сказал тот. — Даже поговорка есть: “Весна — голова всему году”. К тому же у каждого живого существа есть своя весна, которая охватывает все четыре времени года. Так что позвольте спросить, о чем именно вы хотите гадать?

— Я хотел бы знать, что меня ждет в будущем, — сказал Гао-цзун.

— О, об этом и спрашивать нечего! — воскликнул Се Ши. — Будете так богаты и знатны, что и сказать страшно! Только одно не совсем хорошо: верхняя часть иероглифа “чунь” такая же, что и у иероглифа “цинь”, и она затмевает иероглиф “жи” — “солнце”, который пишется в нижней части знака “чунь”. Так что, если есть возле вас человек по фамилии “Цинь”, не доверяйте ему, не то он вас погубит! Запомните это хорошенько!

Гао-цзун дал гадателю слиток серебра, отошел в сторонку и тихо сказал Цинь Гую:

— Попробуйте погадать вы.

Цинь Гую волей-неволей пришлось написать иероглиф и подать гадателю. Тот посмотрел на иероглиф, потом на Цинь Гуя и спросил:

— Что вы хотите узнать, господин?

— Хочу узнать, что будет со мною в будущем.

— Та-ак! Вы написали иероглиф “ю” — “тихий”. От него веет спокойствием, как от горы Тайшань. Но это спокойствие кажущееся. Видите: ваш иероглиф состоит из трех элементов — “шань” — “гора”, и два “сы” — “нити”. Нити означают, что пока “два дракона находятся в путах, ваше положение прочно, как гора”. Но если они вырвутся из пут, вас ждет несчастье. Так что вам следовало бы заранее позаботиться о своей безопасности.

— Спасибо за наставление, — поблагодарил Цинь Гуй и тоже дал гадателю слиток серебра.

Когда Гао-цзун с Цинь Гуем удалились, один человек из толпы, опознавший императора и его первого министра, сказал гадателю:

— Эх ты, ясновидец! Гадаешь ты ловко: другим пред сказываешь беды, а что над твоей головой нависла беда — не видишь! Знаешь, кому ты сейчас гадал? Самому императору и его первому министру Цинь Гую! Наговорил им такого, что теперь берегись — не пощадят тебя!

Люди в толпе забеспокоились:

— Давайте расходиться! А то как бы и нам не угодить в сеть!

Перепуганный Се Ши тоже покинул подмостки и пустился наутек.

Между тем Цинь Гуй проводил Гао-цзуна во дворец, вернулся домой и велел слугам схватить гадателя. Слуги побежали к монастырю, но гадатель бесследно исчез. Четыре дня искали его, но так и вернулись ни с чем.

Прошло почти два месяца с тех пор, как по приказанию Цинь Гуя злодеи Вань Сы-во и Ло Жу-цзи подвергли пыткам Юэ Фэя и его сыновей, но до сих пор так и не удалось заставить их признаться в измене государю.

Наступил канун Нового года. Вечером двадцать девятого числа Цинь Гуй с женой сидел у восточного окна и пил вино, как вдруг к ним подошел слуга и подал письмо.

Цинь Гуй вскрыл конверт — в нем оказалось не письмо, а листок, который распространял в народе некий смельчак по имени Ли Юнь-шэн. В нем говорилось о том, что Юэ Фэй и его сыновья несправедливо обижены и что народу надо подать общее прошение государю об освобождении невинных.

Листок прислал Сюй Нин, доверенный человек Цинь Гуя.

Первый министр нахмурился.

— Что у вас за письмо? — спросила жена. — И почему вы расстроились?

Цинь Гуй протянул ей листок:

— Я подделал государев указ, чтобы бросить Юэ Фэя в темницу. Вань Сы-во и Ло Жу-цзи пытали его, но он так и не признался в том, что замышлял мятеж. В народе поговаривают, будто он несправедливо обижен, и хотят подать жалобу государю. Если слухи дойдут до дворца, дело кончится плохо! Но и отпустить Юэ Фэя нельзя, этим я нарушил бы приказ Учжу. Вот что меня заботит.

Госпожа Ван прочитала листок, взяла из очага погасший уголек и написала на золе: “Связать тигра легко, а заставить служить — трудно”.

Цинь Гуй кивнул головой.

— Верные слова, — сказал он и стер написанное.

— Господин, Вань Сы-во прислал вам апельсины, — доложил слуга.

— Вы знаете, на что можно употребить эти апельсины? — спросила Цинь Гуя жена, когда он принял подарок.

— Как на что? На закуску к вину! — ответил Цинь Гуй. — Пусть служанки нарежут их дольками и подадут к столу.

— Не стоит без толку портить чудесные плоды, — возразила жена. — Ведь это палачи, которые должны разделаться с Юэ Фэем!

— Апельсины есть апельсины. При чем тут палачи? — не понял Цинь Гуй.

— А вот при чем: напишите приказ о казни Юэ Фэя и положите его внутрь апельсина, из которого вынута мякоть. Потом отошлите этот апельсин смотрителю тюрьмы, и пусть он покончит с Юэ Фэем и его сыновьями в Беседке ветра и волн.

Цинь Гуй послушался жену и отослал приказ в пустом апельсине.

Правильно говорится:


И связанный опасен тигр,

Пока он жив и полон сил.

Но выход женщина нашла —

Героя участь решена!

Смертельным ядом начинен

Коварный желтый апельсин,

Остался в тайне разговор

Вблизи восточного окна.


А теперь расскажем о Юэ Фэе. В последнее время ему не позволяли видеться с сыном. Юэ Юня и Чжан Сяна теперь держали в отдельной камере. В канун Нового года тюремный смотритель Ни Вань отнес арестованным вина и закусок.

— Вы тоже можете принести жертвы, — сказал он Юэ Фэю, расставляя на столе угощения.

— Очень обязан вам за вашу заботу, — поблагодарил Юэ Фэй и присел к столу.

Указав на почетное место, он сказал Ни Ваню:

— Садитесь и вы, мой благодетель.

— Да разве я посмею! — воскликнул смущенный смотритель.

— Садитесь, зачем скромничать! — настаивал Юэ Фэй.

Однако Ни Вань решительно отказался занять почетное место и сел в сторонке. Выпили вина, и Юэ Фэй сказал:

— Не стесняйтесь, благодетель, чувствуйте себя свободно. Я знаю, ваша семья сегодня тоже празднует Новый год, и если вам надо уйти, скажите — я не стану вас задерживать. Нехорошо заставлять вашу супругу беспокоиться.

— Не упоминайте об этом! Если великого человека несправедливо обижают, так что уж считаться с такими маленькими людьми, как мы с женой! Давайте выпьем еще по кубку!

— С удовольствием! — согласился Юэ Фэй и вдруг насторожился: — Что это за шум во дворе?

Ни Вань выглянул наружу:

— Дождь пошел.

— В самом деле, дождь! — Юэ Фэй был поражен.

— Не только дождь, но и снег. Дождь со снегом под Новый год — счастливая примета для государства. Чему вы удивляетесь?

— Я вам объясню. По пути в столицу я проезжал через горы Цзиньшань и навестил наставника Дао-юэ. Он мне сказал, что в Линьани меня бросят в темницу, и поэтому уговаривал отказаться от должности, пока не поздно, и уйти в монахи. Но я не внял ему, потому что мой долг — до конца дней своих служить государству. Тогда он на прощание прочитал мне буддийскую гату, смысл которой я сразу не понял. Но сейчас, когда вы сказали, что пошел дождь, я вижу — его предсказание сбывается! Наверное, при дворе решили покончить со мной!

— Что это за гата? Не можете ли ее повторить? — спросил Ни Вань.

— Могу. В первой половине гаты сказано:


Пока еще не настал

Года последний день.

Чтоб не заплакало небо —

Надо предвидеть рок:

Два небольших штриха

Добавь к иероглифу “фэн”,

И догадайся — кто

Смертельный яд приберег.


Сегодня ведь двадцать девятое число двенадцатого месяца, то есть предпоследний день года. Идет дождь — или, образно говоря, “заплакало небо”. И дальше, если к иероглифу “фэн” добавить два небольших штриха, то получится иероглиф “цинь”! Ясно, что смертельный яд приберег не кто иной, как Цинь Гуй. Эта часть предсказания уже сбылась. А вот следующие строки:


Будет пустой апельсин

Ядом тем начинен,

Связанного никто

Тогда уже не спасет.

Остерегайся плыть

В пучину ветра и волн!

Крепче держись за руль,

Пока еще время ждет...


Смысл их пока мне не совсем понятен, но скорее всего они тоже говорят о неизбежности моей гибели. Попрошу вас, дайте мне кисть и бумагу.

Ни Вань принес письменные принадлежности. Юэ Фэй написал письмо, запечатал и сказал смотрителю:

— Спрячьте, пожалуйста, а когда я умру, отвезите в Чжусяньчжэнь. Там в главном лагере у моих братьев Ши Цюаня и Ню Гао хранится печать юаньшуая. Если до них дойдет весть о моей гибели, они поднимут мятеж, а это даст кое-кому повод говорить, будто я тоже не был предан государю. Обязательно передайте письмо: это избавит государя от опасности и сохранит мое имя незапятнанным!

— Я вижу, что творится в нынешнем мире, — сказал Ни Вань. — От всего сердца желаю вам живым выйти из темницы. Ну, а если этого не случится, я тоже не стану цепляться за ничтожное жалованье, брошу проклятую должность и уеду на родину. Моя деревня как раз неподалеку от Чжусяньчжэня, и я заодно отвезу ваше письмо.

Они еще выпили вина и продолжали беседовать.

Неожиданно вошел стражник, наклонился к Ни Ваню и прошептал что-то ему на ухо. Ни Вань побледнел.

— Что вас так испугало? — участливо спросил Юэ Фэй.

Ни Вань знал, что обмануть Юэ Фэя ему не удастся, и, опустившись на колени, сказал:

— Прибыл императорский указ!

— Государь повелевает покончить со мной?

— Да, это указ о вашей казни! Только я не могу его выполнить!

— Нарушать государевы указы никто не имеет права! — строго сказал Юэ Фэй. — Боюсь только, как бы Юэ Юнь с Чжан Сяном не взбунтовались. Позовите их, я сам с ними поговорю.

Ни Вань послал доверенного человека известить Ван Нэна и Ли Чжи об указе, а сам привел Юэ Юня и Чжан Сяна.

— Прибыл высочайший указ, — сказал им Юэ Фэй. — Нас сперва свяжут, а потом объявят государеву волю.

— Батюшка, зачем же нас связывать? — возразил Юэ Юнь. — Если хотят казнить, пусть казнят!

— Провинившийся чиновник только связанным может принимать волю государя!

Юэ Фэй собственноручно связал Юэ Юня и Чжан Сяна, а затем потребовал, чтобы тюремщики связали его самого.

— Где указ? — спросил он смотрителя.

В Беседке ветра и волн, — ответил Ни Вань.

— Теперь все понятно! — воскликнул Юэ Фэй. — В гате Дао-юэ есть строки: “Остерегайся плыть в пучину ветра и волн”. А я — то думал, что речь идет о ветре и волнах на Янцзы! Беседка ветра и волн! Вот оно, место нашей гибели!

— Мы проливали кровь в боях, совершали подвиги, а нас хотят убить! — возмутились Юэ Юнь и Чжан Сян. — Не бывать этому! Батюшка, давайте силой вырвемся из тюрьмы!

— Замолчите! — прикрикнул Юэ Фэй. — Настоящий муж не должен бояться смерти! Смерть для него — возвращение домой! Чем жить в мире, где властвуют предатели, лучше умереть.

И Юэ Фэй твердыми шагами вошел в Беседку ветра и волн.

Тюремщики накинул ему и его сыновьям веревки на шею и задушили их.

Юэ Фэю в это время было тридцать девять лет, Юэ Юню — двадцать три года.

В тот момент, когда души казненных возносились на небеса, над землею, вздымая песок и камни, пронесся яростный вихрь. По равнинам расползся черный туман, погасли огни.

Читая в истории строки о гибели героев, потомки с возмущением плевались и ругали предателя Цинь Гуя, его жену Ван и других изменников, которые, пользуясь властью, чинили беззакония.

Многие поэты сложили стихи, в которых оплакивали Юэ Фэя. Вот некоторые из этих стихов:


Железные кони чжурчжэней

Помчались в облаке пыли,

Грозила беда большая

Южносунской столице.

Под сень родимого дома

Государей не возвратили —

По одиноким героям

Как же слезам не литься?

* * *

Скорблю, что Гао-цзун не распознал

Героя чистой, пламенной души,

И благородный, неподкупный воин

Попал в пучину клеветы и лжи!

Деревьями порос могильный холм,

Тревожит сердце скорбный шум листвы,

Потомки не забудут никогда

Того, кто столько подвигов свершил!

* * *

Столбы у могилы, сосновые ветви

К холодному северу устремлены.

Всем сердцем вникаю в могильную надпись,

В которой Конфуция чтятся заветы.

Озерные волны уже отшумели,

И слуги придворные обличены.

Вином загустевшим делиться мне не с кем,

Печальная песня пропета...

* * *

Пал незаслуженной смертью

Преданный сын отчизны,

Но правда небес сияет,

Коварством ее не убьешь!

Осталась в наследство людям

Летопись славной жизни,

Грядущие поколенья

Поймут, где правда, где ложь!

* * *

Летел, как дракон, вынимая меч

Из драгоценных ножен,

Негодовал он, как грозный тигр,

Врагов страны обличая.

Подл предатель, убивший его,

Низок Цинь Гуй, ничтожен,

Потомкам многие тысячи лет

Не выплакать всей печали!

* * *

Свистели в воздухе мечи и алебарды,

И ратный дух героев был высок.

Быстрее ветра тысячи чжурчжэней,

Спасая жизнь, бросались наутек.

И лишь с тех пор, как славный полководец

Был умерщвлен предательской рукой,

Для гор и рек, для всех владений сунских

Приблизился неотвратимый рок.

* * *

У мудреца, что прожил много лет,

Лоб — как Тайшань 132, и гладок и широк.

Чтобы нефрит из камня стал дворцом —

Строителю немалый нужен срок.

Что спрашивать, зачем небесный свод

Сокрыла мгла, рождающая страх?

Конечно, есть причина и тому,

Что гнев пылает в доблестных сердцах!

Героем честно прожитая жизнь

Осветит внукам новые пути,

Так пусть же вечной радугой горит

Тот ратный дух, что был в его груди!

Но жалко, что погиб он до того,

Как смерть злодеев обрекла на ад!

И нам осталось слезы проливать,

Пока от слез не вымокнет халат...

* * *

Он кровью клялся: пренебречь собой

И быть защитником родной земли.

Возможно ль сокрушить большую стену, —

Ту, что длиною в десять тысяч ли? 133

Его высоких помыслов полет

На севере чжурчжэней устрашал.

Смерть поразила тело, но не душу —

Поколебать возможно ли Тайшань?

Поныне у могильного холма

Шумит, шумит зеленая листва,

И слышатся порою в шуме этом

Героя беспокойные слова...

Героя, что в боях горел огнем,

Чье сердце знало истинную страсть, —

Героя, что казнен несправедливо

Злодеем, узурпировавшим власть!

* * *

Бывало ли в Яньчэне 134 больше скорби?

Когда еще так много слез прольется?

Все оттого, что волей злого рока

Подвергли невиновного расправе.

Могильный холм поведает потомкам

О преданном отчизне полководце;

Поведает о том, как в ста сраженьях

Чжурчжэньское железо он расплавил.

Не к северу склонились эти травы,

В которые его душа вселилась!

Как прежде — на восток уходят воды,

Несомые безудержным теченьем.

Мне горько, вспоминаю все, что было:

Как жаль, что зло великое свершилось!

Печальный стих слагаю у могилы

И на закат взираю с сожаленьем.

* * *

Я, путник, у могилы полководца

Стою смиренно, затаив дыханье.

Душа его как будто воплотилась

Во всем живом, что вижу у могилы.

Там, в прошлом, — жизнь немеркнущего сердца,

Ума и рук великие деянья;

А в будущем — не сдавшиеся смерти

Дух полководца, доблестная сила!

Родные реки и родные горы

Опять слезами политы обильно,

Опять напали варварские орды,

Негодованьем вся страна объята.

Скорблю, но вижу, что трава густая

Растет все выше на холме могильном.

Она сочна и зелена, как прежде,

Ее ласкает светлый луч заката...


Пока убитый горем Ни Вань оплакивал Юэ Фэя, Ван Нэн и Ли Чжи купили гробы и тайно перенесли к стенам тюрьмы. Подкупленные тюремщики передали им трупы казненных. Гробы тайно вынесли из города и зарыли в ракушечном холме.

Ни Вань, не дожидаясь рассвета, тоже покинул город.

Ван Сы-во и Ло Жу-цзи еще ночью доложили первому министру о казни Юэ Фэя. Цинь Гуй не мог скрыть своей радости и спросил:

— Говорил что-нибудь Юэ Фэй перед казнью?

— Нет. Сожалел только, что не послушался даоса Дао-юэ, который отговаривал его от поездки в столицу. Великий наставник, если вырывать траву, так вырывать с корнем, иначе на следующий год она снова вырастет! Надо уничтожить даоса и всю семью Юэ Фэя!

Цинь Гуй одобрительно кивнул головой:

— Передайте мой приказ Фын Чжуну и Фын Сяо, чтобы они доставили из Танъиня в столицу семью Юэ Фэя!

Когда злодеи вышли, Цинь Гуй вызвал своего доверенного слугу Хэ Ли и распорядился:

— Завтра с утра отправляйся в кумирню, что стоит на горе Цзиньшань, и пригласи ко мне даоса Дао-юэ! Смотри, чтобы он не сбежал!

Хэ Ли вернулся домой и сказал матери:

— Государев наставник погубил Юэ Фэя, но этого ему мало! Он приказал схватить монаха Дао-юэ! Завтра утром мне придется отправиться в путь.

— Что ж делать, сын мой! — вздохнула старая женщина. — Поезжай! Но будь осторожен в дороге.

На следующий день — первый день первого месяца тринадцатого года правления Гао-цзуна под девизом Продолжение процветания 135 — Хэ Ли в лодке отплыл из столицы и скоро добрался до гор Цзиньшань.

У ворот кумирни толпился народ. Над головами людей вились дымки курильных свечей, откуда-то доносились размеренные удары колокола. Хэ Ли пробрался сквозь толпу и увидел Дао-юэ, который сидел на возвышении и произносил проповедь.

“Послушаю, что он скажет, — подумал Хэ Ли, — а потом увезу этого колдуна в Линьань. Если бы даже у него выросли крылья, все равно теперь ему от меня не скрыться!”

А даос в это время говорил о том, что земная жизнь — это всего лишь грезы и призрачные мечты, что в загробном мире праведника ждет вечное блаженство, и молящиеся при каждом его слове поминали Будду. Под конец проповеди Дао-юэ прочитал гату:


Мне ныне ровно

Тридцать девять лет,

Известен мне исток

Добра и зла,

Не для себя я говорю —

О нет!

Ко всем обращены

Мои слова...

С востока прибыл

Ты за мной, Хэ Ли!

А мне на запад

Предначертан путь!

Сильнее Будда

Темных сил земли,

Бесчестных рук

К нему не дотянуть!


Едва он кончил говорить, как глаза его сомкнулись, опустились брови — Дао-юэ отошел в мир бессмертных.

— Учитель преставился! — закричали монахи, воздев руки к небу.

Обеспокоенный Хэ Ли потянул за рукав распорядителя церемонии и сказал:

— Неужели даос умер? Первый министр Цинь Гуй послал меня пригласить его в столицу! Что я ему теперь скажу? Вы что-то хитрите!

— Наш учитель давно знал, что Цинь Гуй не оставит его в покое, поэтому и прочитал гату, — ответил распорядитель. — Какая же тут хитрость?

— Я не уеду, пока вы не сожжете труп! — решительно заявил Хэ Ли. — Иначе я вас всех отвезу к первому министру!

— Мы сделаем все, что вы приказываете! — хором заявили монахи.

Они натаскали хворосту и поверх него положили труп. Вскоре заплясали жаркие огненные языки. Но вдруг из пламени поднялся лотос — в чаше его сидел праведник!

— Хэ Ли! — воскликнул святой. — Не забывай: ничто не вечно на земле! Позаботься о себе, пока не поздно. А сейчас уходи.

Лотос растаял, и видение исчезло.

Монахи собрали обгорелые кости праведника, уложили в саркофаг и унесли в горы, а Хэ Ли пригласили в кумирню и устроили в его честь угощение.

Хэ Ли рассказал всем о гибели Юэ Фэя и воскликнул:

— Я понял! Ваш наставник повелел мне удалиться от мира и стать отшельником. Но я не могу сделать этого сейчас, потому что дома меня ждет престарелая мать. Как только ее не станет, я обязательно уйду в монахи.

— Амитоба! — воскликнули даосы. — Человеческая жизнь призрачна, как отражение цветка в зеркале или луны в воде. Мы отсюда видим, как люди переправляются в лодках через Янцзы, на которой бушуют ветер и волны. Для чего они это делают? Чтобы добиться славы? Нет! И слава и почести — призраки! Недаром гласят стихи:


Словно облако жизнь богачей,

Правит ею стихия, ветер.

Где сокрыто добро и зло —

Разве могут они решить?

Восемь сотен хозяев поля

Переменится в тысячелетье,

Кто они — те волы и кони, —

Что потомкам будут служить?

Хэ Ли слушал и кивал головой в знак одобрения. Затем попрощался с монахами и вернулся в Линьань, чтобы доложить Цинь Гую о выполнении приказа.

Однажды госпожа Юэ беседовала с невесткой и дочерью. С ними была и жена Чжан Бао, урожденная Хун.

— Уже месяц, как сын уехал в Линьань, и до сих пор от него никаких вестей, — сокрушалась госпожа Юэ. — Чжан Бао тоже не дает о себе знать. Что-то неспокойно у меня на душе! А вчера сон приснился, будто стоит мой муж и держит пару мандаринских уток — не знаю, к счастью это или к несчастью?

— А мне приснилось, что старший брат с Чжан Сяном вернулись, и каждый принес по бревну, — вмешалась в разговор барышня Инь-пин. — К чему бы это?

— Наверное, с твоим отцом и старшим братом случилось несчастье, — сказала госпожа Юэ. — Пошли Юэ Аня за толковательницей снов Ван. Интересно, что она скажет?

Выполняя волю госпожи, слуга привел старуху. Та поставила столик посреди комнаты, зажгла две свечи, бросила в курильницу щепотку благовоний. Затем написала на дощечке вопрос к духам и произнесла заклинание. Госпожа Юэ опустилась на колени и помолилась.

Долгое время колдунья стояла неподвижно, потом глаза ее закатились, она схватила палку, закружилась по комнате и стала как безумная выкрикивать:

— Я бродячий дух! Зачем ты меня позвала? Говори же скорее, говори!

Дрожа от страха, госпожа Юэ произнесла:

— Всемогущий дух, ответь мне, что сталось с моим мужем, сыном и Чжан Сяном? Больше месяца от них нет вестей.

— Ничего не случилось. Скоро увидишь кровь!

— Вчера мне приснилось, будто мой муж держит в одной руке мандаринскую утку, а в другой — селезня, — продолжала госпожа Юэ. — К добру это или к несчастью?

— Это означает разрыв супружеских уз! — отвечала колдунья.

Барышня Инь-пин тоже опустилась на колени и спросила:

— А мне приснилось, будто мой старший брат и полководец Чжан Сян вернулись домой и принесли по бревну.

— Вспомни иероглиф “сю” — “конец”! — выкрикнула старуха. — Он состоит из двух частей: слева — “человек”, а справа — “бревно”. Они умерли! Зажигай курильные свечи. Я ухожу...

Колдунья покачнулась и повалилась на пол.


То, в чем правда скрыта и ложь,

Призадумавшись, — уразумей!

Кто святой, кто демон — узнаешь,

Но трудней распознать людей.


Если вы не знаете, что произошло в дальнейшем, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

Юэ Лай в Ханьцзячжуане встречает верного друга.

Ню Тун в Цибаочжэне громит винную лавку.


Осенняя луна, весенний ветер —

Уходит все, и люди с ними вместе.

Мы, кажется, внезапно поседели,

А ведь вчера лишь молодыми были!

Но где они, служители закона?

И где теперь мужи высокой чести?

Увы! Герои, лучшие из лучших,

Давно уже погребены в могиле...

Я за вином в своей печальной песне

Скорбь изливаю и глотаю слезы,

А в голове всплывают дни веселья —

Как позабыть об удальстве вчерашнем?

...Пыль красная клубится и клубится —

И ни коней не видно, ни повозок,

И вот один я коротаю время

И, пьяный, сплю, пустую бросив чашу.


Итак, старуха Ван повалилась на пол и какое-то время лежала недвижима. Потом поднялась и сказала госпоже Юэ:

— Я видела духа в золотом шлеме и золотых латах, с железной плетью в руке. Он толкнул меня, и я потеряла сознание. Прихожу в себя, а дух скрылся.

Госпожа Юэ рассказала старухе все, что она говорила в забытьи.

— Успокойтесь! — сказала Ван. — Счастливым покровительствует Небо. Неподалеку от меня живет святой провидец, он очень хорошо гадает. Приходите завтра к нему — он знает, какой надо дать обет, чтобы с юаньшуаем не случилось несчастья.

Госпожа Юэ дала колдунье пять цяней серебра, та поблагодарила ее и ушла, а женщины долго еще раздумывали над словами старухи и терзались сомнениями. Вдруг со двора донеслись голоса — это пришли Юэ Лэй, Юэ Тин, Юэ Линь и Юэ Чжэнь с сыновьями Юэ Юня — Юэ Шэнем и Юэ Фу.

— Матушка, сегодня праздник Фонарей 136 — почему у нас не развешаны фонарики? — спросил Юэ Чжэнь. — Вечером вы с тетушкой и сестрой полюбовались бы их сиянием.

— Дитя, ты еще ничего не понимаешь, — вздохнула госпожа Юэ. — Твой отец уехал в столицу, потом вызвал туда твоего старшего брата, и до сих пор от них нет вестей. Дядя Чжан Бао пошел узнавать, что с ними, и тоже пропал. Теперь нам не до фонариков!

— Не беспокойтесь, матушка! — сказал Юэ Лэй, второй сын госпожи Юэ. — Я завтра пойду в Линьань и принесу письмо от отца.

— Куда тебе идти? Ты еще мал! — покачала головой госпожа Юэ.

Пока мать беседовала с детьми, пришел Юэ Ань:

— Госпожа, пришел какой-то даос, просит разрешения вас повидать. Говорит, по очень важному и секретному делу. Я ему сказал, чтобы он уходил, а он и слушать меня не хочет.

Госпожу Юэ охватили сомнения, и она послала сына посмотреть на даоса. Юэ Лэй вышел за ворота и спросил:

— Зачем вы пришли, наставник?

Даос молча прошел мимо юноши в ворота. Юэ Лэю пришлось последовать за ним. Вошли в гостиную. Даос приветствовал Юэ Лэя и спросил:

— Позвольте спросить, кем вы будете?

— Я второй сын юаньшуая Юэ Фэя.

— Тогда я могу говорить с вами открыто, — сказал даос. — Я — Чжоу Сань-вэй, бывший чиновник из храма Правосудия. Цинь Гуй замыслил погубить вашего отца и поручил мне его допрашивать. Но я оставил должность и бежал из столицы. Потом я слышал, что его пытали злодеи Вань Сы-во и Ло Жу-цзи. Они хотели, чтобы юаньшуай признался, будто бы он замышлял мятеж. Но ваш отец не стал лгать! И еще говорят, будто какой-то Чжан Бао пришел навестить его в тюрьме, и там покончил с собой — разбил голову о каменную стену.

Женщины стояли за ширмой и слышали разговор даоса с юношей. Сердца их сжались от боли. А когда Чжоу Сань-вэй сказал: “Двадцать девятого числа двенадцатого месяца юаньшуая и двух его сыновей задушили

в Беседке ветра и волн”, — они не выдержали и разразились горестными рыданиями: эти слова прозвучали для них как раскаты грома.

— Не плачьте! — утешал их Чжоу Сань-вэй. — Я пришел не для того, чтобы сообщить вам горькую весть, — надо спасать жизнь потомков юаньшуая! Собирайтесь и уходите из здешних мест. Скоро сюда прибудет императорский посланец, чтобы взять под стражу вашу семью. Смотрите, не попадитесь в сеть себе на погибель! А теперь простите, я ухожу.

Женщины бросились за ним следом:

— Подождите, благодетель! Дайте нам поблагодарить вас!

Госпожа Юэ с детьми опустились на колени и низко поклонились даосу. Чжоу Сань-вэй тоже опустился на колени, ответил на их поклоны и сказал:

— Не медлите, госпожа! Велите сыновьям сейчас же уходить, иначе могут оборваться жертвоприношения предкам рода Юэ! Прощайте, больше мне нельзя задерживаться ни на минуту!

Мальчики проводили даоса до ворот и, горько плача, вернулись в дом.

Госпожа Юэ приказала невестке сжечь счета, расписки и другие бумаги, потом собрала слуг и сказала им:

— Нашего господина больше нет в живых, а вы не принадлежите к роду Юэ — так зачем вам понапрасну страдать? Забирайте свои семьи и уходите, куда кто хочет!

Сказала и снова заплакала. Женщины и дети тоже вытирали слезы. От рыданий, казалось, содрогается само небо!

Старые слуги Юэ Ань, Юэ Чэн, Юэ Дин и Юэ Бао заявили:

— Мы никуда не уйдем! Если госпожу, барышню и молодых господ повезут в столицу, мы будем их сопровождать.

— Мы тоже поедем с госпожой в столицу! — хором заявили остальные слуги. — Пусть злодеи делают с нами, что хотят!

— Редко увидишь такую преданность! — воскликнул растроганный Юэ Ань и обратился к госпоже Юэ: — Не беспокойтесь о нас, мы не уроним чести нашего господина! Но сейчас надо решить главное — отправить вашего старшего сына в безопасное место.

— Это верно, — согласилась госпожа Юэ. — Но где он найдет себе приют?

— Разве у господина Юэ Фэя не было друзей? — возразил Юэ Ань. — Отправьте сына к кому-нибудь из них. Неужели ему не дадут кров?

Госпожа Юэ позвала Юэ Лэя:

— Сын мой, тебе придется уйти!

— Матушка, пусть уходит кто-либо из братьев, а я останусь с вами! — решительно заявил юноша. — Я тоже поеду в столицу!

— Не возражайте, господин! — перебил юношу Юэ Ань. — Вы же знаете, что “из трех видов непочтения к родителям самый худший — не оставить потомства”. У каждого человека должны остаться в живых один или два сына, чтобы продолжить род. Вы обязаны достойно похоронить отца и отомстить за него убийцам. Госпожа, пишите письмо, а я соберу деньги и все необходимое в дорогу!

Юэ Ань быстро закончил сборы и заставил Юэ Лэя переодеться в старую одежду. Тем временем госпожа Юэ написала письмо, и отдавая его сыну, со слезами на глазах сказала:

— Сынок, ты пойдешь в Нинся к Цзун Фану, сыну наместника Цзуна. Он был другом твоего отца, и не откажет тебе в приюте. Будь осторожен в пути!

Юноша скрепя сердце простился с матерью, женой старшего брата, сестрой, младшими братьями и покинул дом.

Не будем описывать, как семья Юэ Фэя дожидалась прибытия императорского посланца. Лучше расскажем о сыне Ню Гао, который родился в Оутангуане. В это время ему уже исполнилось четырнадцать лет, и звали его Ню Тун. Он был темнолицый и рыжеволосый, даже лицо его поросло золотистым пушком. За это ему дали прозвище Рыжий Демон. Юноша был богатырского роста и необыкновенной силы.

Первого числа первого месяца нового года, как раз в день рождения начальника заставы Цзиня, госпожа Ню позвала Ню Туна во внутренние покои. Она поклонилась старшей сестре и ее мужу, а затем велела то же самое сделать и сыну.

Господин Цзинь разрешил им сесть. Накрыли на стол, выпили вина.

— Смотрю я, племянник, ты уже совсем взрослый! — сказал начальник заставы. — И военное дело изучил неплохо. Мне говорили, будто государь вызвал Юэ Фэя в столицу, а печать полководца юаньшуай оставил на сохранение твоему отцу. Вот я и подумал: пора бы тебе стать воином и постараться прославиться! Но вчера лазутчик донес, что Цинь Гуй обвинил юаньшуая в измене, и двадцать девятого числа прошлого месяца его казнили. Тогда я послал человека в столицу проверить, точные ли это сведения. Как только он вернется, решим, как с тобой быть.

— Если юаньшуая обвинили в измене, то и его родных казнят! Оборвется род Юэ! — с тревогой сказала госпожа Ню. — Надо послать Ню Туна в Сянчжоу, пусть он приведет кого-нибудь из сыновей юаньшуая — мы укроем его здесь.

— Дельный совет, — одобрил господин Цзинь. — Как только вернется мой посланец и дурные слухи подтвердятся, отправим племянника в путь.

— Нет, медлить нельзя, — возразила госпожа Ню. — Отсюда до Сянчжоу почти девятьсот ли, и если дожидаться возвращения вашего посланца, то мой сын не успеет вовремя добраться.

— Правильно, матушка, надо идти сейчас же! — вмешался в разговор Ню Тун. — Я сегодня же отправлюсь в Танъинь. Если там все благополучно, то передам поклон тетушке Юэ. Если же им грозит беда, я заберу всю ее семью и привезу сюда.

И все равно тебе придется подождать до завтра, — сказал господин Цзинь. — Надо же собрать вещи в дорогу, дать тебе провожатого...

— Дядя, вы хоть и чиновник, а ничего не понимаете! — вспылил Ню Тун. — Дело это крамольное, и о нем надо помалкивать. Я пойду один, и немедля!

— Ах ты скотина! — прикрикнула на сына госпожа Ню. — Как ты смеешь перечить дяде?! Сказано, пойдешь завтра, — и не рассуждай!

Выпили еще вина и разошлись.

Ню Тун уединился в домашней библиотеке, на душе у него было тревожно.

“Если сыновей Юэ Фэя схватили, — думал он, — роду Юэ придет конец. Надо спешить!”

Кое-как дождавшись вечера, он завязал самые необходимые вещи в узел, закинул его за спину и с палкой в руке потихоньку выбрался из дома. У ворот сказал сторожам:

— Доложите господину, что я ушел навестить родственников и скоро вернусь, пусть обо мне не беспокоятся.

Сторожа побежали докладывать, а Ню Тун быстрыми шагами удалился.

Узнав об уходе племянника, господин Цзинь собрал кое-что из вещей и послал слугу вдогонку за Ню Туном. Но того уже и след простыл!

Цзинь Цзе повздыхал немного, а потом махнул рукой: “будь что будет”.

Между тем Ню Тун шел да шел: день проводил в пути, а вечером останавливался на ночлег. Так он добрался до Танъиня. Разыскал усадьбу Юэ, назвал себя привратникам и, не дожидаясь, пока они доложат, прошел в дом.

Госпожа Юэ со всей семьей была в зале и, увидев юношу, всплакнула:

— Спасибо, дорогой племянник, что навестил нас! А твой дядя и старший брат погибли от рук предателей!

— Не плачьте, тетушка! — успокаивал ее Ню Тун. — Моя матушка узнала о вашем несчастье и велела привести к нам в Оутангуань второго брата — он у нас укроется. Надо идти сейчас же, не то привезут императорский указ и тогда будет поздно!

— Опоздал ты, — сказала госпожа Юэ. — Юэ Лэй ушел в Нинся к господину Цзун Фану.

— Зря вы туда его отправили, тетушка! Дорога дальняя и опасная. А когда он ушел?

— Сегодня утром.

— Ну, это еще ничего! Ноги у меня быстрые, я его догоню! Без него в Оутангуань не вернусь!

Ню Тун простился с госпожой Юэ, вышел из усадьбы и спросил слуг:

— В какую сторону ушел ваш молодой господин?

— На восток, — ответили ему.

На этом пока прервем рассказ о Ню Туне.

В это время императорские посланцы Фын Чжун и Фын Сяо с отрядом стражников добрались до Танъиня и окружили родовую усадьбу Юэ.

Вдова хотела выйти и принять государев указ, но Чжан Ин, сын Чжан Bao, рослый и сильный юноша четырнадцати лет, прозванный Маленьким Барсом, сказал ей:

— Подождите, госпожа! Разрешите мне разузнать, в чем дело!

И он проворно зашагал к воротам, в которые уже ломились стражники.

— Стойте! — крикнул Чжан Ин.

Этот возглас прозвучал громом среди ясного неба — перепуганные стражники остановились.

— Ты кто такой? — спросил Фын Чжун.

Я — Чжан Ин, сын “обогнавшего коня” Чжан Бао! Если бы не госпожа, я бы вас всех перебил! Родные юаньшуая — люди честные, преданные государю! Поэтому я пришел не драться, а спросить, что вам надо.

— Нам велено взять под стражу семью Юэ Фэя, — ответил Фын Чжун.

Я знаю, что вас прислали предатели! Но меня интересует другое. Как вы собираетесь нас брать — по гражданским или по военным законам?

— О чем это ты болтаешь? — не понял Фын Чжун.

— Если по гражданским, то один из вас войдет в дом и объявит высочайший указ, — пояснил Чжан Ин. — А если по военным законам, — значит, закуете всех в цепи и посадите в клетки. Но я этого не допущу. Перебью вас всех, как собак! Решайте! Кто не боится смерти, выходи вперед!

Чжан Ин вытащил толстенный засов из ворот и встал в угрожающей позе. Стражники в нерешительности топтались на месте.

Убедившись, что силой тут ничего не возьмешь, Фын Чжун сказал:

— Не сердитесь, управляющий Чжан! Мы не будем применять силу. Нам только нужно, чтобы вся семья Юэ Фэя прибыла в столицу. Доложите своей госпоже, чтобы она вышла принять указ. О повозках и конях не беспокойтесь — их для вас приготовят в местном ямыне.

Чжан Ин отшвырнул прочь засов, вошел в дом и передал госпоже Юэ слова императорского посланца.

— Просто удивительно, что они так раздобрились, — сказала госпожа Юэ. — Надо дать им триста лян серебра. Несколько сот лян возьмем с собой на дорожные расходы, — думаю, хватит.

Госпожа Юэ приняла императорский указ и быстро собралась в путь. Двери и ворота усадьбы заперли на замки, и скоро семья Юэ, слуги с чадами и домочадцами — всего около трехсот человек — тронулись в путь.

Начальник уезда Танъинь опечатал усадьбу.

Односельчане с плачем провожали госпожу Юэ в дальний путь.

À теперь продолжим рассказ о Юэ Лэе. Покинув Танъинь, он печально брел по дороге и к вечеру добрался до селения Цибаочжэнь. Зашел в трактир и присел к столу.

— Что прикажете, уважаемый гость? — подошел к нему слуга. — Подать вина? Или вы кого-нибудь ждете?

— Я прохожий. Вот закушу и пойду дальше, — сказал Юэ Лэй. — Подайте чего-нибудь, я расплачусь.

Слуга поставил перед Юэ Лэем чайник подогретого вина и закуски. Юноша поел, потом выложил на стойку сверток с серебром и сказал хозяину:

— Возьмите сами, сколько с меня полагается.

Хозяин взял один слиток.

Случилось так, что у дверей трактира в это время стоял какой-то человек. Он увидел, что Юэ Лэй молод, одет хотя и не богато, но опрятно, и подумал: “Должно быть, мальчик неопытен, не бывал на людях. Очень неосторожно показывать деньги. Надо же сразу выложить тридцать лян! Если путь его недалек, еще полбеды. Но если он идет в дальние края — пропадет!”

Расплатившись за вино и закуски, Юэ Лэй спрятал оставшееся серебро и направился к выходу.

Незнакомец окликнул его:

— Постойте, молодой человек! Не зайдете ли ко мне на усадьбу — это совсем близко, — я хотел бы с вами поговорить.

Юэ Лэй остановился и посмотрел на незнакомца: красное, как раскаленный уголь, лицо, узенькие глаза, густые брови, редкая бородка, одет вполне прилично.

— У меня сейчас нет времени, — извинился юноша. — Позвольте побывать у вас как-нибудь в другой раз.

— Уважаемый гость, этот господин — известный в наших местах богач и хлебосол, — сказал юноше хозяин трактира. — Зайдите к нему. Посидите, побеседуете, выпьете чаю.

— Хорошо, — согласился Юэ Лэй. — Но заранее говорю, ни в каком одолжении или снисхождении я не нуждаюсь!

— Прекрасно сказано! — одобрительно воскликнул богач. — Среди четырех морей все люди братья, и я принимаю вас, как равного. Прошу вас, следуйте за мной, я покажу дорогу.

Юэ Лэй повиновался.

Миновали деревню, обогнули небольшую речную заводь и вышли к усадьбе.

В главном зале Юэ Лэй положил на пол узел с вещами и со всеми полагающимися церемониями приветствовал хозяина.

— Как ваше имя, почтенный брат? — спросил юношу хозяин усадьбы. — Откуда вы родом? Куда путь держите?

— Меня зовут Чжан Лун, а родом я из Танъиня, — отвечал Юэ Лэй. — Иду навестить родных в Нинся. А теперь позвольте узнать ваше почтенное имя. И о чем вы хотели со мной говорить?

— Меня зовут Хань Ци-лун, — сказал хозяин, — живу я здесь, в Цибаочжэне. Я видел в трактире, как вы показывали серебро. Это неосторожно, вас в дороге могут ограбить. Я пригласил вас к себе, чтобы предостеречь. Очень рад узнать, что вы родом из Танъиня. Не расскажете ли мне, как поживает семья юаньшуая Юэ Фэя?

— Я бедняк и никаких связей с семьей Юэ не имею, — сказал юноша. — Откуда мне знать?

Юэ Лэй говорил, а из глаз его капали слезы. Хань Ци-лун заметил это и сказал:

— Вы говорите неправду, почтенный брат! Вы, наверное, сами из семьи Юэ. Не бойтесь меня, говорите смело! Мой отец когда-то служил под командованием наместника Цзуна и однажды не сумел выполнить приказ. Наместник хотел его за это казнить. Счастье, что за него вступился юаньшуай Юэ Фэй! Мой отец умер три года назад и перед смертью наказывал мне: никогда не забывай о доброте юаньшуая! Вот посмотрите: у меня здесь до сих пор стоит табличка с его именем!

И правда: на самом почетном месте в зале стояла табличка с именем Юэ Фэя.

— Позвольте мне сначала поклониться духу моего отца, — сказал Юэ Лэй, вставая, — а потом я вам все расскажу.

— Так, значит, вы второй сын юаньшуая! — воскликнул обрадованный Хань Ци-лун.

Юэ Лэй отвесил положенное число поклонов, поднялся с колен, назвал гостеприимному хозяину свое настоящее имя и, горько плача, сказал:

— Чжоу Сань-вэй принес нам злую весть: моего отца, старшего брата н полководца Чжан Сяна погубили предатели. Цинь Гуй приказал схватить всю нашу семью, и поэтому мне пришлось бежать из дому.

Хань Ци-лун в гневе заскрежетал зубами.

— Не убивайтесь, мой юный друг! — утешал он Юэ Лэя. — Вам незачем идти в Нинся. Поживите у меня, разузнаем, что делается в столице, а потом подумаем, как быть дальше.

— Вы так добры, что я не смею ответить вам отказом. Счастлив был бы побрататься с вами, но не знаю — согласитесь ли вы?

— О, я сам хотел вам это предложить! — обрадовался Хань Ци-лун. — Но не знал, как начать разговор!

Хань Ци-лун распорядился зарезать курицу и барана для жертвоприношений, затем воскурил благовония, и они с Юэ Лэем поклялись навеки быть братьями.

А теперь продолжим рассказ о Ню Туне. Три дня шел он по следам Юэ Лэя, но так и не догнал его. Усталый и голодный, юноша зашел в деревню. В трактире он сел за столик, стукнул по нему кулаком и подозвал слугу.

Слуга подбежал к нему с любезной улыбкой:

— Что прикажете подать, молодой господин?

— Ах ты собачья голова! — вышел из себя Ню Тун. — Неужто сам не знаешь?

— Виноват, простите! У нас много блюд готовят — что выберете, то и подам!

— Чего выбирать! Неси, что повкуснее!

Слуга вышел и вскоре принес рыбу, мясо и вино. Насытившись, Ню Тун встал из-за стола, закинул узел за спину и направился к двери.

Слуга загородил ему дорогу:

— Постойте, господин! Сначала расплатитесь!

— Я спешил и не захватил с собой денег — на обратном пути разочтемся! — ответил Ню Тун. — Что я тебе должен — запиши на мой счет.

— Простите, но я вас не знаю, — возразил слуга. — Платите сейчас...

— Я тебе сказал, что расплачусь на обратном пути, и отвяжись от меня! — рассердился Ню Тун. — Иначе я разгромлю вашу жалкую лавчонку!

Хозяин трактира услышал пререкания слуги с Ню Туном, подошел к ним и с укором сказал:

— Все же ты бессовестный, молодой человек! Поел, попил, а деньги платить не хочешь! И еще собираешься безобразничать! Давай деньги и уходи! Попробуй сказать “нет” — кости тебе переломаю!

— Презренный раб! — выругался Ню Тун. — Нет у меня денег! И хотел бы я посмотреть, как это ты переломаешь мне кости!

Хозяин трактира в злобе бросился на юношу с кулаками. Но тот даже не шелохнулся и ехидно рассмеялся:

— Вот комаришка! Можно подумать, что ты несколько дней не ел!

Хозяин трактира совсем рассвирепел. Он ударил кулаком по столу, да так сильно, что рука заныла. Вдвоем со слугой они дубасили Ню Туна, а он стоял недвижно и усмехался:

— Ох, и притомился я в дороге! Так мечтал, чтобы меня пошлепали по спине! Колотите сильней, а то я рассержусь!

В этот момент мимо трактира проезжал местный богач, которого сопровождали человек двадцать батраков.

Трактирщик выбежал на улицу и закричал:

— Господин! Задержитесь на минутку, помогите нам!

Тот придержал коня и спросил:

— Кого вы там избиваете? За что?

— Попил-поел, а платить не хочет, — пожаловался хозяин. — И еще грозится разгромить трактир! Вы мой покровитель, защитите меня!

Богач соскочил с коня, вошел в трактир и грозно прикрикнул на Ню Туна:

— Ты что разошелся?! Денег не платишь, и еще безобразничаешь?

— А тебе какое дело? — дерзко отвечал Ню Тун. — Я не твое ел!

— Ну-ка всыпьте ему как следует! — крикнул своим людям рассерженный богач.

Слуги ринулись на Ню Туна. Тот правой рукой сразу сбил с ног шестерых, а левой — трех. Богач не вытерпел и тоже полез в драку. Но куда уж ему было тягаться с Ню Туном! Юный богатырь схватил его поперек туловища и выбросил за дверь:

— Пузырь с жиром, а туда же в драку лезет!

Богач вскочил и, ткнув пальцем в Ню Туна, крикнул:

— Ну, погоди у меня!

И ушел, окруженный свитой. Ню Тун рассмеялся, взвалил на спину узел с вещами, взял дубинку и зашагал прочь. Слуги трактирщика не посмели его преследовать.

Не успел Ню Туп пройти и трех десятков домов вдоль улицы, как в переулке раздался свист, и с полсотни людей, вооруженных дубинками, преградили ему дорогу.

— Желторотый разбойник! — кричали они. — На этот раз ты не улизнешь!

Ню Тун пригляделся — толпу возглавлял тот самый богач, с которым он только что дрался в трактире. Сейчас у него в руке была стальная плеть с бамбуковой рукояткой.

Ню Тун поднял дубинку и приготовился к бою, но тут ему бросили под ноги скамейку, и он упал. Люди навалились на него и скрутили веревками.

— Тащите его в усадьбу, там узнаем, кто он такой! — распорядился богач.

Поистине:


Пусть даже силою в тысячи цзиней

Этот силач владел, —

Не избежал бы конца рокового, —

Видно, таков удел!


Если вы не знаете, кто был богач, который схватил Ню Туна, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

Великий дух, ниспослав бурю, являет чудо.

Героиня, прыгнув в колодец, кончает жизнь самоубийством.


Предатели всюду у власти,

Изменники жизнью довольны.

Казнили они Юэ Фэя,

Лишив его славы и чести.

О, что же так злы и жестоки

Чанцзянские ветры и волны?..

О, скоро ли время наступит

Расплаты, возмездия, мести?


Итак, богач приказал людям связать Ню Туна и доставить в свою усадьбу. Там юношу привязали к столбу на террасе, а богачу подали стул. Он сел и распорядился принести терновых прутьев, чтобы как следует наказать наглеца.

Ню Туна били по ногам. Вот уже первого слугу сменил другой, а Ню Тун только смеялся:

— Наддай! Наддай как следует!

Сменилось уже четыре человека. Ню Туну дали больше ста ударов, а он все не сдавался.

— Ну, что же вы, паршивые псы! Да разве так секут? Я даже боли не чувствую!

Звонкий голос Ню Туна достиг ушей Хань Ци-луна, который жил на соседнем дворе.

Дорогой читатель, вы, наверное, хотите знать, кто же схватил Ню Туна? Могу ответить: младший брат Хань Ци-луна по имени Хань Ци-фын.

В этот день Хань Ци-лун беседовал с Юэ Лэем в домашней библиотеке, как вдруг из соседнего двора донеслись крики.

— Что за шум? — поинтересовался Юэ Лэй. — Кто там живет?

— Мой младший брат Хань Ци-фын. За высокий рост и смуглое лицо люди прозвали его соперником Чжан Фэя 137. Признаюсь вам: мы с братом — внуки Хань Тао, непобедимого полководца из Ляншаньбо. Когда-то наш дед вместе с Сун Цзяном покорился государю и пошел к нему на службу. Но Сун Цзяна погубили предатели. С тех пор мы с братом перестали мечтать о высоких должностях — предпочитаем жить на покое в деревне. Одно мне не нравится — поведение брата. Собрал возле себя толпу бездельников, безобразничает: одни неприятности от него... Посидите здесь, я пойду взгляну, что он там затеял.

— Можно и мне с вами? — спросил Юэ Лэй.

— Идемте, если хотите.

Они отправились на соседний двор. Хань Ци-фын поднялся навстречу брату:

— Вот хорошо, что ты пришел! А я уже собирался послать за тобой. Мы тут допрашиваем одного молодчика. Никак от него не добьемся, кто он такой!

Хань Ци-лун представил юношу:

— Знакомься, брат: это Юэ Лэй, второй сын юаньшуая Юэ Фэя.

Хань Ци-фын поспешил гостю навстречу.

— Простите, почтенный брат! Не знал, что вы здесь!

Как только привязанный к столбу Ню Тун услышал имя Юэ Лэя, он воскликнул:

— Так это ты, брат Юэ Лэй? А я — Ню Тун, сын Ню Гао!

— Да, это в самом деле брат Ню! — воскликнул Юэ Лэй, удивленный столь неожиданной встречей. — Как ты сюда попал?

— Я пришел из Оутангуаня. Матушка послала меня за тобой.

— Так это брат Ню! — заволновался Хань Ци-фын. — Простите, что так грубо с вами обошелся!

Ню Туна тотчас же отвязали от столба, вернули одежду. Затем все прошли в зал.

— Брат Ню, и почему вы сразу не назвали себя?! — с укором сказал Хань Ци-фын. — Я так виноват перед вами!

— Незнающий — не виновен, — возразил Ню Тун. — А побили меня чуть-чуть — я и не почувствовал.

Все рассмеялись, а Ню Тун продолжал:

— В Танъине тетушка сказала, что брат Юэ Лэй ушел. Вот я и пустился вдогонку. Теперь все в порядке — пойдем с ним вместе к нам в Оутангуань!

— Не спешите! — сказал Хань Ци-лун. — Я послал человека в Линьань узнать, что с госпожой и ее детьми. Дождемся посланца, тогда и решим, что делать.

Хань Ци-фын распорядился подать угощение. Хозяева и гости сели за стол и пировали до позднего вечера.

Однажды, когда братья Хань беседовали, уединившись со своими гостями во внутреннем зале, пришел настоятель храма Гуань-ди. После обычных приветствий монаха пригласили сесть.

— Господин, я хочу попросить у вас защиты, — сказал он Хань Ци-луну. — Наша тихая обитель благоденствует только благодаря вашим приношениям. Полмесяца назад здешние бездельники пригласили какого-то учителя военного дела, и он обучает их бою на копьях и дубинках. Целыми днями дебоширят в святом месте! Боюсь, как бы чего не случилось! Помогите избавиться от напасти!

— Как смеют они хозяйничать в моих владениях? — возмутился Хань Ци-лун. — Спокойно возвращайтесь к себе, наставник, я сейчас же приду в храм!

Монах ушел, рассыпаясь в благодарностях, а Хань Ци-лун сказал брату:

— Пойдем посмотрим, что это за “учитель”! Посоветуем ему уйти, а если откажется — выгоним в шею.

— Возьмите и меня с собой! — вызвался Ню Тун.

— И меня, — попросил Юэ Лэй.

Хань Ци-лун с удовольствием согласился. Взяв с собой несколько слуг посильнее, они отправились в храм.

Во дворе храма было пусто. Прошли в зал — там тоже ни души! Во внутреннем зале на возвышении восседал человек огромного роста. По обе стороны от него, выстроившись в ряд, стояли десятка два молодых людей — шли занятия.

Хань Ци-лун приказал слугам подождать за дверями, а сам решительными шагами направился к возвышению. Юноши, которые были уроженцами здешних мест и хорошо знали первого богача в округе, что-то зашептали на ухо учителю.

Великан тотчас поднялся навстречу Хань Ци-луну:

— Простите, что вторгся в ваши владения! Уже пол-месяца, как я учу этих молодых людей военному делу, но до сих пор никто из них не обнаружил никаких способностей. Может быть, вы хотите помериться со мной силой?

— Я за этим и пришел, — сказал Хань Ци-лун.

— Дайте мне отколотить этого наглеца! — крикнул Ню Тун и рванулся вперед, на ходу сбрасывая с себя халат.

— Как будем драться? — спросил учитель. — С оружием или просто на кулаках? Если на кулаках, то на длинных или коротких?

— Мне все равно! — самоуверенно бросил Ню Тун. — Главное, кто кого побьет!

И он нанес удар. Учитель отскочил влево и дернул юношу за руку — тот повалился на землю.

— Ну, кто еще? — с улыбкой спросил учитель. — Подходите!

— Нет, так не пойдет! — запротестовал Ню Тун. — Я просто оступился и упал! Начнем снова!

Но великан тут же опять сбил его с ног.

Юэ Лэй не выдержал, сбросил с себя халат и крикнул:

— Ну-ка, попробуем!

— Прекрасно! — обрадовался учитель и применил прием “гриф расправляет крылья”.

Юэ Лэй ответил ему приемом “золотой петух на одной ноге”.

Долго противники не могли одолеть друг друга. Наконец Юэ Лэй применил хитрость — отступил на шаг, но тут же подскочил к противнику и левой рукой ударил его в грудь. Учитель оторопел.

— Постой, постой! Это же “кулак Юэ”! Где ты научился этому приему?

— Вот как! Значит, вы знаете, что такое “кулак Юэ”! — сказал Хань Ци-лун. — Теперь я вижу, что вы не профан в военном деле! Здесь не место для разговора. Может, зайдем ко мне?

— Мне доставит огромное удовольствие познакомиться с вами! — обрадовался учитель. — Но скажите, это приглашение от чистого сердца?

— Конечно, конечно! — подтвердили стоявшие рядом ученики. — Наш господин такой хлебосол, какого редко сыщешь!

Учитель принял приглашение.

Когда пришли в Ханьцзячжуан и совершили положенную церемонию знакомства, Юэ Лэй нетерпеливо спросил:

— Учитель, скажите, кто вы? И откуда знаете “кулак Юэ”?

— Не стану скрывать! Я сын наместника Цзун Фана из Нинся и внук наместника Цзун Цзэ. Меня зовут Цзун Лян. Мой отец дружил с юаньшуаем Юэ Фэем, и тот научил его своему знаменитому приему. Недавно мой отец узнал, что предатели погубили юаньшуая, и послал меня в Танъинь проведать его родных. Пока я туда добирался, госпожу Юэ увезли в столицу, а ее сын Юэ Лэй ушел в Нинся. Я повернул назад, но у меня уже не было денег на дорогу. Вот я и решил подзаработать... А теперь позвольте узнать ваше имя!

— Так вы сын наместника Цзун Фана! — воскликнул Юэ Лэй. — Присаживайтесь, пожалуйста! У меня есть для вас письмо!

Юэ Лэй подал Цзун Ляну письмо. Прочитав его, тот просиял:

— Вы, оказывается, и есть Юэ Лэй! А я — то вас искал! Мне и в голову не приходило, что мы можем вот так встретиться! Правильно говорится: “Сажаешь цветы и ухаживаешь за ними — не растут; воткнул в землю прутик — из него растет дерево”. Нас с вами свела судьба! Давайте пойдем в Нинся и поклонимся моему батюшке...

— Я тоже искал брата! — воскликнул Ню Тун. — Зачем ему идти в такую даль? Брат Юэ Лэй, пойдем в Оутангуань, — это же ближе!

— Не спорьте! — вмешался Хань Ци-лун. — Поживите лучше у меня, пока не вернется мой человек из Линьани.

— Разумный совет, — согласились молодые люди.

Хань Ци-лун послал слуг за вещами Цзун Ляна и устроил угощение в честь нового друга.

А сейчас расскажем о Ни Ване, смотрителе тюрьмы при храме Правосудия. Он сдержал свое слово: после казни Юэ Фэя собрал вещи и бежал в Чжусяньчжэнь. Там он оставил семью на постоялом дворе, а сам с письмом Юэ Фэя отправился в лагерь.

— Доложите, что я привез письмо юаньшуая Юэ Фэя, — сказал он начальнику охраны.

Узнав о прибывшем, Ши Цюань заволновался:

— Скорее проси!

Ни Вань вошел в шатер, опустился на колени и подал письмо. Прочитав его, Ши Цюань разразился рыданиями:

— Брат Ню Гао, какое несчастье! Цинь Гуй погубил нашего юаньшуая!

— Связать и обезглавить посланца, который привез письмо! — рявкнул Ню Гао.

Перепуганный Ни Вань упал на колени и начал, оправдываться.

— Это же благодетель юаньшуая! — заступился за него Ши Цюань. — За что ты его хочешь казнить?

— Мне показалось, что его подослали предатели.

— Расскажите, пожалуйста, как Цинь Гуй погубил юаньшуая? — попросил Ши Цюань.

Ни Вань поведал им о последних днях жизни Юэ Фэя. Слушая его, военачальники утирали слезы. Когда Ни Вань умолк, Ню Гао приказал дать ему пятьсот лян серебра в награду.

Ни Вань отказывался, но Ши Цюань был непреклонен, — пришлось принять подарок.

Проводив Ни Ваня, Ню Гао сказал братьям:

— Предатели погубили нашего брата! Пойдем на Линьань, схватим злодеев и изрубим их на куски!

В ту же ночь все воины оделись в траурные одежды и по пушечному сигналу выступили в поход на Линьань.

Население Чжусяньчжэня скорбело о Юэ Фэе. Люди выходили из домов на дорогу и угощали воинов, которые шли мстить за героя. Огромная армия под командованием Ню Гао подошла к великой реке Янцзы. Воины собрали лодки и начали переправу. День был ясный, на небе сияло солнце. Но едва лодки достигли середины реки, как налетел ураган. На небе появилось знамя с надписью: “Предан государству до конца”. Сверху спустилось облако, на котором стоял Юэ Фэй, а рядом с ним — Юэ Юнь и Чжан Сян.

Воины в лодках упали на колени. Ню Гао воскликнул:

— Старший брат, ты ушел от нас! Мы будем мстить! Помоги нам!

Юэ Фэй взмахнул рукой, повелевая войску повернуть назад. Однако Ню Гао не захотел повиноваться.

Тогда на лице Юэ Фэя отразился гнев. Он поднял руку, и на реке закипели волны. Несколько лодок перевернулось.

— Старший брат не разрешает нам мстить за него! — воскликнул Юй Хуа-лун. — Зачем тогда жить?

Он выхватил меч из ножен и вонзил себе в грудь.

— И мне не жить без брата Юй Хуа-луна! — крикнул Хэ Юань-цин и тоже покончил с собой.

Гибель братьев потрясла Ню Гао, и он с горестным воплем бросился в воду.

— Юаньшуай не разрешает мстить, — говорили друг другу военачальники. — Самое лучшее — разойтись по домам!

И они стали собираться в обратный путь. Только Ши Цюань, Чжан Сянь, Ван Гуй, Чжао Юнь, Лян Син, Чжоу Цин и три тысячи восемьсот испытанных в боях воинов остались на месте.

— А вы почему не расходитесь? — спросил Ши Цюань.

— Мы останемся в войске, пока не отомстим за юаньшуая! — дружно заявили воины. — Больше нам ничего не нужно!

— Подумайте хорошенько! — предостерег их Ши Цюань. — У нас теперь нет пристанища, жить будет трудно!

— А может быть, лучше уйти в горы Тайхан? — сказал Цзи Цин. — Разузнаем, что с госпожой Юэ, и подумаем, как быть?

— Дельный совет! — одобрили военачальники.

И воины двинулись к горам Тайхан.

Правильно говорится в стихах:


Кто, небесами одаренный,

Добром и правдою живет, —

Тот в честном деле, в чистом поле

Один сильнее пятисот!

Но Цинь, предатель длинноногий,

Себя от смерти уберег:

Он телом был в столице сунской,

А сердце цзиням сдал в залог!


А теперь вернемся к Ню Гао. Когда он прыгнул в реку, налетела огромная волна и выбросила его на берег к подножью горы.

— Очнись, Ню Гао! — прозвучал чей-то голос.

Ню Гао раскрыл глаза. Перед ним стоял даосский праведник Бао Фан-цзу, а рядом — послушник с сухой одеждой в руках.

Ню Гао бросился перед даосом на колени.

— Твои годы еще не сочтены, Ню Гао! — сурово сказал Бао Фан-цзу. — Переоденься!

Ню Гао заплакал:

— За спасение спасибо, учитель! Но как мне жить в мире, если я не могу отомстить за брата?

— Гибель Юэ Фэя была предначертана судьбой. Не убивайся, изменникам скоро воздастся за их преступление! Возвращайся к Ши Цюаню. И не забудь, тебе еще придется послужить государю!

Сказав это, праведник исчез, а Ню Гао переоделся в сухую одежду и отправился в горы Тайхан.

Доставив родных Юэ Фэя в Линьань, Фын Чжун и Фын Сяо оставили их на постоялом дворе, а сами отправились к Цинь Гую. Первый министр якобы от имени государя написал указ, повелевавший вывезти всех арестованных за город и обезглавить.

В это время юаньшуай Хан Ши-чжун со своей супругой, госпожой Лян, прибыл в столицу на прием к императору. Узнав, что родственников Юэ Фэя собираются казнить, госпожа Лян уговорила мужа помешать новому злодеянию.

Палачи побоялись действовать против воли могущественного полководца. Воспользовавшись этим, госпожа Лян в сопровождении двадцати телохранительниц отправилась во дворец Цинь Гуя и прошла в главный зал. Перепуганные привратники бросились докладывать о непрошеной гостье, и жена Цинь Гуя вышла ей навстречу.

После приветственных церемоний госпожа Лян сказала:

— Пригласите, пожалуйста, господина первого министра — мне надо с ним поговорить!

Жена Цинь Гуя сразу заметила, что госпожа Лян разгневана и встреча с нею не сулит ничего доброго ее мужу, и поэтому сказала:

— Господина первого министра нет дома, государь вызвал его во дворец. Позвольте спросить, о чем вы хотели с ним поговорить?

— О том, что возмущение народа убийством Юэ Фэя еще не улеглось, а он собирается казнить его семью! — сказала госпожа Лян. — Поэтому я хочу просить первого министра поехать со мной к государю!

— Мой муж только что отправился во дворец по этому делу! Подождите немного, он скоро вернется, — соврала Ван и приказала одной служанке подать чай, а другую послала предупредить Цинь Гуя.

Цинь Гуй испугался, как бы госпожа Лян в самом деле не отправилась к императору, и отменил казнь. Сделав вид, будто только что вернулся из дворца, он вышел к госпоже Лян.

— Господин министр! — смело сказала госпожа Лян, едва Цинь Гуй с ней поздоровался. — Своим заключением “возможно виновен” вы уже погубили Юэ Фэя! Но вам этого мало — вы хотите расправиться и с его семьей! Едемте к государю, поговорим с ним!

— Не сердитесь, госпожа! — с притворной улыбкой сказал Цинь Гуй. — Я уже был у государя и убедил его отменить смертную казнь. Государь смилостивился, повелел разжаловать всех родных Юэ Фэя в простолюдины и сослать в Юньнань.

— Если так, большое вам спасибо, — сухо сказала госпожа Лян и, не прощаясь, покинула зал.

Поистине:


Несущие облако руки

Простерлись, чтобы успеть

От смерти спасти человека,

Попавшего в хитрую сеть.


У Цинь Гуя будто камень свалился с сердца.

— Господин, неужели вы хотите оставить в живых родных Юэ Фэя? — с недоумением спросила Ван. — А если они вздумают мстить?

— Лян Хун-юй — не простая женщина, связываться с нею опасно! — сказал Цинь Гуй. — Если действовать силой, то и самому недолго погибнуть! Я нашел другой выход. Пусть все Юэ отправляются в Юньнань, а я напишу Чай-вану, чтобы он с ними разделался.

— Ловко придумали! — обрадовалась жена.

А теперь вернемся к госпоже Лян. Покинув дворец первого министра, она отправилась на постоялый двор, где остановилась госпожа Юэ. Между женщинами завязалась ничего не значащая беседа.

Госпожа Лян сказала как бы между прочим:

— Я узнала о коварных планах Цинь Гуя и потребовала, чтобы он вместе со мной отправился на прием во дворец. Злодей побоялся, как бы я не раскрыла его козни, и поспешил отменить смертную казнь. Вас сошлют на жительство в Юньнань. Но вы не беспокойтесь: завтра я поговорю с государем, и уверена — он оставит вас в Линьани.

Госпожа Юэ от души поблагодарила госпожу Лян:

— Спасибо вам за доброту! Пусть все будет так, как повелел государь. Пока при дворе хозяйничают предатели, я в столице не буду чувствовать себя в безопасности. Но если вы поможете мне задержаться здесь на месяц, то окажете неоценимую услугу!

О, это проще всего устроить! — воскликнула госпожа Лян. — Если я буду жить с вами на постоялом дворе, никто не посмеет торопить вас с отъездом. Но позвольте спросить, что вы собираетесь делать в столице?

— Хочу устроить жертвоприношения на могиле мужа.

Госпожа Лян задумалась.

— Юаньшуая тайно казнили. Где он похоронен — никто не знает. Трудновато будет найти его могилу! Напишите объявление и вывесьте на воротах: тому, кто сообщит, где покоятся останки юаньшуая Юэ Фэя, заплатят триста лян серебра. Может быть, вам и повезет.

Госпожа Юэ написала объявление и велела наклеить его на воротах постоялого двора.

Госпожа Лян в тот же день переехала на постоялый двор. Здесь в первый же счастливый день женщины дали друг другу клятву быть сестрами.

Прошло несколько дней. Однажды утром слуга вышел отпирать ворота. Рядом с объявлением госпожи Юэ он увидел другую бумагу с описанием того места, где был похоронен Юэ Фэй. Ее наклеили ночью Ван Нэн и Ли Чжи.

С этой бумагой в руках слуга пошел к госпоже просить обещанную награду.

— Останки юаньшуая похоронены в ракушечном холме, — сказал он.

— Что же ты до сих пор молчал, пес! — рассердилась госпожа Юэ.

— Я сам только что узнал об этом, — оправдывался слуга. — Отпираю ворота, и вижу — на них наклеена бумага. Вот она...

На бумаге было написано:


Если хочешь узнать,

Где усопший герой, —

Эту груду ракушек

Разрой!


Госпожа Юэ залилась слезами:

— Мало злодеям, что погубили моего мужа, — они еще и надо мной насмехаются!

— А я здесь не вижу насмешки! — возразила госпожа Лян. — Уверена, эту бумагу написали честные люди, которые укрыли останки юаньшуая от поругания. По-моему, надо послать кого-нибудь на поиски ракушечного холма.

Госпожа Юэ согласилась с нею, и вскоре Юэ Ань с четырьмя слугами отправился в город и стал расспрашивать жителей о ракушечном холме.

— На берегу озера Сиху целые горы ракушек! — сказал им один старик.

Когда госпожа Лян узнала об этом, она сказала госпоже Юэ:

— Поедем, сестра. Может быть, там и найдем что нужно.

В сопровождении толпы слуг обе женщины отправились к озеру. Скоро они действительно увидели большой ракушечный холм. Слуги начали копать и наткнулись на гроб. На его крышке Юэ Ань прочитал надпись: “Гроб с телом Чжан Бао, начальника гарнизона в Хаоляне”.

— Раз нашелся гроб Чжан Бао, значит, и остальные здесь! — сказала госпожа Юэ.

Люди стали копать дальше и через некоторое время нашли еще три гроба с надписями. Соорудили бамбуковый навес, поставили под ним гробы, принесли жертвы.

Об этом скорбном дне потомки сложили такие стихи:


Отца и сыновей напрасно

Унизили и растерзали.

Объята скорбью, мать рыдает,

И не утешится она.

Лишь одинокая кукушка

Так обливается слезами,

О пестрых бабочках тоскуя,

Навек ушедших в царство сна.


Когда обряд оплакивания подошел к концу, дочь Юэ Фэя Инь-пин подумала: “Я — девушка и не могу отомстить за отца! Для чего же мне жить на свете? Лучше умереть!”

Она подошла к заброшенному колодцу и бросилась в него.

Госпожа Юэ услышала всплеск воды. Она поняла, что произошло, и крикнула слугам, чтобы скорее спасали барышню. Но пока те вытащили девушку из колодца, она уже была мертва.

Поистине:


В третьем месяце ливень сорвал

С ветки хрупкой цветок сиротливый.

Девять осеней будет стоять

В белом инее грустная ива 138.


Если вы не знаете, что после этого произошло, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

Чжугэ во сне передает книги по военному искусству.

Оуян с помощью хитрого плана освобождает узника из тюрьмы.


Трактат о военном искусстве

Внукам далеким дан,

Чтобы они совершали

Подвиги в ратных делах.

Заранее не угадаешь,

Что выдумал Оуян,

Но знайте: “земля и небо

Скрыты в его рукавах” 139.


Безутешно было горе матери, когда Инь-пин вытащили из колодца. Горевала госпожа Лян, скорбела вся семья Юэ.

Прохожие восхищались мужественной девушкой, явившей достойный пример уважения к памяти отца.

Госпожа Лян, сдерживая слезы, говорила госпоже Юэ:

— Сестра, девочку уже не воскресишь. Надо подумать о похоронах!

— Как же нам быть с пятью гробами? — сокрушалась госпожа Юэ. — Надо подыскать подходящее место для общей могилы. Сестра, не задержитесь ли вы еще на несколько дней? Я была бы очень благодарна вам за такую милость!

— Я останусь с вами столько, сколько нужно! — не задумываясь, согласилась госпожа Лян. — О месте для могил не беспокойтесь — мои люди этим займутся.

Госпожа Юэ оставила четверых слуг сторожить гробы, а сама с госпожой Лян и детьми вернулась на постоялый двор.

Через два дня Юэ Ань доложил:

— У подножья гор Цися мы отыскали подходящий холм на землях здешнего богача Ли Чжи. Он готов подарить вам этот холм из уважения к памяти юаньшуая.

Госпожа Юэ вместе с госпожой Лян осмотрели холм — местность им понравилась. Вернулись на постоялый двор. Юэ Ань пригласил Ли Чжи, и тот передал госпоже Юэ дарственную запись.

В первый же счастливый день были устроены похороны, и после этого семья Юэ отправилась в дорогу. Ее сопровождали четверо самых сильных телохранителей Хань Ши-чжуна.

А в это время Юэ Лэй с братьями в нетерпении ожидал возвращения посланца из столицы. Наконец тот явился.

Выслушав его скорбный рассказ, Юэ Лэй лишился чувств. Насилу его отпоили имбирным отваром.

— Батюшка! — горестно восклицал юноша. — Всю жизнь ты был предан государю, верно служил народу. Предатели тебя погубили! Теперь еще всех твоих близких услали в Юньнань! Ох, и когда же я смогу отомстить?!

Поистине:


До Юньнани от здешних мест

Путь лежит в три тысячи ли,

Скорбь и скорбь — от зари до зари —

Все двенадцать часов подряд.

Что ни день — то снова тоска

По родным — а они вдали,

Безутешные, горькие слезы

Окропляют его халат.


— Не нужно так убиваться! — убеждал юношу Хань Ци-лун. — Только зря погубите здоровье. Тогда о мести нечего и мечтать!

— Спасибо вам за доброту, — сказал растроганный Юэ Лэй. — Но я должен сначала принести жертвы на могиле отца, а потом навестить матушку в ссылке.

— Неужели ты не слышал, брат, что предатель Цинь Гуй велел следить за могилой юаньшуая и хватать всякого, кто к ней посмеет приблизиться! — с волнением сказал Хань Ци-лун. — Твои приметы разосланы во все округа и уезды, тебя всюду ищут! Нет, тебе нельзя никуда идти!

— Чего моему брату бояться?! — возмутился Ню Тун. — Или он беззащитный?! Пусть кто-нибудь попробует его тронуть — будет иметь дело со мной!

— А что, если мы впятером отправимся в столицу? — сказал Цзун Лян. — Тогда нам не страшно и десятитысячное войско!

Эти мысли всем пришлись по душе — братья от радости даже в ладоши захлопали.

После неудачной переправы через Янцзы Чжугэ Ин вернулся в родную деревню. Он так переживал гибель Юэ Фэя, что в конце концов от расстройства заболел и умер.

Его сын Чжугэ Цзинь строго соблюдал траур по отцу и безвыездно сидел дома. Однажды в третью стражу ему приснилось, будто в комнату вошел отец и сказал:

— Сын мой, иди на могилу Юэ Фэя охранять его сына! Торопись, не то можешь опоздать!

“Батюшка, я так о вас горюю!” — воскликнул юноша, хватаясь за полу отцовской одежды.

Чжугэ Ин резко оттолкнул сына. Тот упал на кровать и проснулся.

Наутро он рассказал матери о своем сне.

— Я давно хотела послать тебя в Танъинь проведать госпожу Юэ, — сказала мать, — да траур еще не кончился. Но раз сам отец приказал, не медли!

Чжугэ Цзинь быстро собрался, простился с матерью и зашагал по направлению к Сянчжоу.

Дорога была незнакомой, а юноша очень торопился и поэтому прошел мимо постоялого двора. Начинало смеркаться. Вокруг было пустынно, и найти место для ночлега оказалось совсем не просто. Чжугэ Цзинь огляделся по сторонам. Впереди темнел густой лес, на опушке которого белел древний храм.

“Что ж, придется здесь заночевать”, — решил юноша.

Подошел к храму, толкнул ворота. Во дворе было пусто.

Над входом в храм при свете луны можно было разглядеть доску с полустертой надписью. Чжугэ Цзинь попробовал прочитать ее, но не смог.

В храме тоже было пусто. Только на возвышении стояли статуя местного бога Земли, изваяния двух служителей, а перед ними — ветхий покосившийся столик на трех ножках.

Усталый Чжугэ Цзинь улегся на полу перед алтарем, положил под голову узел с вещами и вскоре уснул.

Наступила третья стража. И вдруг видит он: входит в храм человек с лицом, светлым, как луна, с длинной вьющейся бородой, с веером в руке. На нем — одеяние из перьев аиста, на голове белая шелковая повязка.

“Слушай меня! — сказал человек юноше. — Я твой предок — Чжугэ Лян, повелеваю тебе помочь Юэ Лэю и поддержать славу рода Юэ. Вот тебе три книги но военному делу, они откроют путь к успеху. Но как только одержите великую победу, сожги эти книги, чтобы они не попали в руки простым смертным!”

Сказал и растаял в воздухе.

Чжугэ Цзинь в страхе проснулся. Ах, это был только сон! Но под жертвенным столиком лежал желтый шелковый сверток. Юноша развернул его — в свертке действительно оказались три книги.

Взволнованный Чжугэ Цзинь поклонился небу, собрал вещи и покинул храм. Когда он выходил за ворота, уже начинало светать.

Впереди лежал еще долгий путь. Шел Чжугэ Цзинь только днем, ночевал на постоялых дворах. В одном селении на базаре он купил даосское одеяние и решил заняться гаданием.

Через несколько дней Чжугэ Цзинь дошел до Цзянду и остановился в храме. Деньги кончились, надо было зарабатывать на жизнь. Он расставил на обочине дороги шатер и вывесил надпись: “Я — Чжугэ Цзинь из Наньяна, гадаю и предсказываю, за барышами не гонюсь”.

Желающих погадать собралось множество, и всем Чжугэ Цзинь давал точные и ясные ответы. Платили ему кто сколько мог, он не торговался.

Как раз в этот день Юэ Лэй, Ню Тун, Цзун Лян, Хань Ци-лун и Хань Ци-фын тоже добрались до Цзянду. Увидев оживленную толпу, Ню Тун сказал братьям:

— Постойте! Дайте-ка я взгляну, зачем народ собрался!

Он протиснулся вперед, увидел шатер и в недоумении пожал плечами:

— Простой гадатель! Что тут такого интересного?

— А почему бы и нам не узнать свою судьбу? Быть может, гадатель даст нам полезный совет, сказал Юэ Лэй и направился к шатру.

— Эй, зеваки, разойдись, дай дорогу! — крикнул толпе Ню Тун.

Его могучая фигура и угрожающе сжатые кулаки произвели впечатление. Люди не осмеливались с ним спорить и, ворча, разошлись.

Юэ Лэй подошел к шатру и почтительно приветствовал гадателя:

— Погадайте мне, если можно, учитель.

Чжугэ Цзинь пристально поглядел на юношу и сказал:

— Вижу я, вы не простой человек! Позвольте, я уберу шатер и проведу вас в мое убогое жилище. Там гадать удобнее — никто не помешает.

Чжугэ Цзинь снял объявление, свернул шатер и повел Юэ Лэя с братьями в храм.

После обмена приветственными церемониями он сказал:

— Скажите мне, вы не второй господин Юэ?

— Нет, моя фамилия Чжан! Вы обознались! — ответил Юэ Лэй, с трудом скрывая охватившую его тревогу.

— Можете от меня не таиться! Я — Чжугэ Цзинь, сын Чжугэ Ина. Отец после смерти явился мне во сне и повелел вам помочь.

У Юэ Лэя отлегло от сердца.

— Как вы меня узнали? — удивился он. Мы ведь с вами никогда не встречались!

— Узнать не трудно. На всех заставах вывешены объявления с описанием ваших примет! — усмехнулся Чжугэ Цзинь.

— Ну, теперь нам беспокоиться не о чем! — обрадовались молодые люди. С братом Чжугэ Цзинем добьемся чего угодно!

Ню Тун ликовал:

— Теперь у нас есть свой военный наставник! Братья, давайте нападем на Линьань и перебьем предателей! Брат Юэ станет императором, а мы — полководцами!

— Не говори глупостей! — прикрикнул на него Юэ Лэй. — Люди услышат, подумают, что мы мятежники!

В этот день братья отдыхали в храме, а на следующее утро отправились дальше по дороге в Линьань.

Через день добрались до Гуачжоу. Когда подходили к Янцзы, солнце уже клонилось к западным горам — переправляться через реку было поздно. Пришлось заночевать на постоялом дворе.

Утром вышли за городские ворота и увидели храм Золотого дракона.

— Подождите меня в храме, братья, — сказал Чжугэ Цзинь, — а я схожу на берег и договорюсь с перевозчиком.

— Лучше я сам схожу, — заупрямился Юэ Лэй. — Ждите меня здесь.

С этими словами он зашагал к реке.

— Лодочник, мне надо на тот берег! — крикнул юноша, завидев лодку. — Сколько возьмешь за перевоз?

Лодочник вышел из каюты, внимательно осмотрел Юэ Лэя и расплылся в улыбке:

— Заходите, пожалуйста, присаживайтесь! Я сейчас пришлю приказчика — с ним и договоритесь.

Юэ Лэй остался в каюте, а лодочник соскочил на берег и убежал. Прошло довольно много времени, лодочник вернулся еще с какими-то двумя людьми и сказал юноше:

— Сейчас придет мой приказчик... Этим двум господам тоже надо переправиться. Вы не против, если я их заодно захвачу?

— Пожалуйста, — согласился Юэ Лэй. — Позвольте узнать, куда вы направляетесь, господа?

— Едем в Линьань на могилу.

При слове “могила” сердце Юэ Лэя дрогнуло, и он не удержался от следующего вопроса:

— Из каких мест вы родом? На чью могилу едете?

— По внешности видно, вы человек нездешний, так что не будем скрывать, — мы едем на могилу Юэ Фэя.

Юэ Лэя словно укололи в сердце: из глаз его покатились слезы, и он, задыхаясь, проговорил:

— Откуда вы знаете моего отца?.. Как у вас хватило смелости идти на его могилу?.. Не буду вас обманывать: я — Юэ Лэй. Если хотите, присоединяйтесь ко мне.

— Вот и хорошо, что вы Юэ Лэй! — засмеялись люди. — А мы здешние стражники и получили приказ первого министра Цинь Гуя задержать вас!

В одно мгновение они надели на юношу ручные кандалы, вывели на берег и потащили в ямынь.

Правителя здешнего округа звали Ван Бин-вэнь. Он только что начал прием, когда стражники доложили ему о поимке Юэ Лэя.

— Ведите его сюда! — закричал он, вскочив с места, и, едва юноша показался в дверях, обрушился на него:

— Ты, сын мятежника, почему не становишься на колени?

— Я сын честного человека, которого погубили предатели! — смело отвечал Юэ Лэй. — Зачем мне становиться на колени? Я не совершал никакого преступления!

— Отведите его в темницу, — приказал служителям правитель округа. — Я сейчас же напишу донесение о поимке преступника, и завтра отправим его в столицу.

Между тем братья сидели в храме и ждали Юэ Лэя.

Наконец Хань Ци-лун потерял терпение:

— Что его так долго нет? К берегу ведет одна тропинка — не мог же он заблудиться! Пойду поищу!

— И я с тобой, — вызвался Хань Ци-фын.

Братья вышли из храма и вдруг услышали, как люди на дороге переговариваются:

— Наш начальник округа поймал Юэ Лэя и завтра отправляет его в столицу. Представляю, какую ему дадут награду!

— Эх, жаль юаньшуая Юэ Фэя! Всю жизнь старался для государя, и вот тебе...

— Видно, первый министр Цинь Гуй был его смертельным врагом в прежней жизни...

Хань Ци-лун с братом сразу поняли, что произошло, и вернулись в храм.

Рассерженный Ню Тун стал укорять Чжугэ Цзиня:

— Ты, бычий нос, во всем виноват! Зачем отпустил его нанимать лодку? Душу из тебя вытряхнуть мало!

— Не горячись, брат Ню, — успокаивал его Цзун Лян. — Что случилось, того не вернешь. Давай лучше подумаем, как его снасти!

— Подождите минутку, я погадаю! — вмешался в спор Чжугэ Цзинь.

Он вытащил из рукава золотые пластинки, помолился небу, разложил триграммы и, вглядевшись в них, вдруг радостно закричал:

— Успокойтесь, братья! Сегодня ночью в третью стражу брат Юэ будет с нами!

Никто не хотел ему верить.

— Триграмма указывает на спасительную звезду, — убеждал Чжугэ Цзинь. — Давайте переждем ночь у городской стены. Я уверен — мое предсказание сбудется!

Так как никто не мог предложить ничего лучшего, то братья последовали совету Чжугэ Цзиня.

А в это время Юэ Лэй плакал и бранился в темнице:

— Подлый предатель Цинь Гуй! Мой отец спас государя в горах Нютоушань, разгромил цзиньское войско под Чжусяньчжэнем, уберег государство от гибели! А что сделал ты? Погубил моего отца и старшего брата, а всех родных угнал в Юньнань. Ты еще вспомнишь меня — после смерти я превращусь в духа и уничтожу весь твой род!

Случилось так, что рыдания и брань Юэ Лэя разбудили арестанта из соседней камеры.

— Ну и дурень! — выругался он. — Сын великого человека, а трус! Терпеть не могу таких, кто боится смерти!

— Не обращайте внимания, господин, его завтра отправят в столицу, — сказал тюремщик. — Он не знает, что вы здесь, и ревет во все горло. Подождите, я его сейчас утихомирю!

Арестант был не кто иной, как Оуян Цун-шань, который когда-то перевозил Чжан Бао через реку.

Оуян Цун-шань был силачом, и никто не смел с ним связываться. Но вчера он напился пьяным и устроил драку на улице. Его схватили и водворили в тюрьму. Тюремщик побаивался арестанта и, чтобы тот не скандалил, величал его “господином”, старался во всем угодить.

— Пусть его плачет! Вы лучше сделайте вот что...— сказал Оуян Цун-шань и вытащил из-под изголовья деньги, — сегодня у меня день рождения — купите мне курицу, гуся, рыбы, мяса, вина и фруктов. Устроим угощение.

Тюремщик исполнил его просьбу. Пока он раздобывал все, перевалило за полдень.

Когда тюремщик поставил закуски перед Оуян Цун-шанем, тот сказал:

— Раздели на всех арестованных и разнеси по камерам! И малого, который ревел, не забудь!

Тюремщик сделал и это, а затем вернулся к Оуян Цун-шаню. Они выпили и затеяли застольную игру.

Постепенно тюремщик опьянел, повалился на циновку и уснул.

Пользуясь темнотой, Оуян Цун-шань осторожно выбрался из камеры, нашел веревку, подошел к камере Юэ Лэя и тихо сказал:

— Не бойся меня! Я, Оуян Цун-шань, знаю, кто ты, и хочу тебя спасти! — Он снял с юноши кандалы и шепнул: — Следуй за мной!

Во дворе Оуян Цун-шань выломал тюремные ворота, и оба побежали к городской стене. Здесь Оуян Цун-шань обвязал Юэ Лэя веревкой и спустил со стены именно в том месте, где его дожидались друзья. Вот до чего точным было гадание Чжугэ Цзиня!

Когда Юэ Лэй вдруг так неожиданно оказался среди братьев, Ню Тун даже запрыгал от радости:

— Брат Чжугэ Цзинь настоящий волшебник! А я — то его ругал!

— Эй, кто там внизу, берегись! — неожиданно послышался голос со стены.

Не успели юноши сообразить, в чем дело, как Оуян Цун-шань спрыгнул на землю. Юэ Лэй познакомил его с братьями и рассказал, как ему удалось спастись.

— Нам нельзя медлить! — сказал Чжугэ Цзинь. — Надо найти лодку и скорее переправиться через реку! Не то обнаружат побег брата и пошлют погоню!

Братья побежали к берегу. Лодка, которую они видели утром, стояла на прежнем месте. Хань Ци-лун вскочил в каюту и рявкнул в ухо спящему лодочнику:

— Эй, разоспался! Вставай! Начальник округа отправляет в столицу важного государственного преступника!

Испуганный лодочник вскочил и хотел одеваться, но Хань Ци-лун вонзил ему в грудь кинжал...

Братья приладили весла, руль и отчалили от берега.

Поистине:


Если рыбка с крючка

Сорвалась и спустилась на дно —

Вновь ее изловить

Рыбаку не дано!


Если вы не знаете, что произошло после этого, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

Названые братья приносят жертвы на могиле Юэ Фэя.

Жадный чиновник вымогает подарки у жителей Учжэня.


О, как печально, что делам геройским

Приходит раньше времени конец,

А лучшие стремления героев

Стираются изменниками в прах!

И в древние эпохи было много

Прекрасных, но загубленных сердец.

О них веками будут литься слезы,

От слез Чанцзяну тесно в берегах.


Когда смотритель гуачжоуской тюрьмы и тюремщики протрезвились и увидели, что рядом с ним нет Оуян Цун-шаня, они бросились проверять, все ли арестанты на месте. Оказалось, что исчез еще и Юэ Лэй. Кинулись к воротам — они были распахнуты настежь.

Обезумевшие от страха тюремщики побежали докладывать правителю округа. Тот распорядился немедленно обыскать весь город. Поднялся переполох, но найти беглецов так и не удалось.

А братья под покровом ночи переправились через реку и высадились на берег возле Цзинкоу. Здесь они наняли лошадей и двинулись дальше по дороге к Улиню.

Через несколько дней у заставы Бэйсинь они увидели постоялый двор. Пока читали вывеску над входом, в дверях появился хозяин и любезно пригласил:

— Хотите отдохнуть, молодые господа? Пожалуйте! У меня чисто!

Братья зашли в дом. Слуга взял у них вещи и отнес в комнаты. Огляделись. Дом был небольшой — всего из трех комнат: прихожей и двух спален.

Посреди прихожей стоял столик, на нем — табличка с надписью.

— “Место пребывания души великого юаньшуая Юэ Фэя”, — прочитал Чжугэ Цзинь и, когда хозяин принес вино и закуски, спросил его:

— Скажите, зачем у вас стоит эта табличка?

— Я знаю, вы — люди нездешние, и расскажу вам все начистоту. Меня зовут Ван Дэ, я прежде служил стражником в тюрьме при храме Правосудия. Когда предатели погубили Юэ Фэя и смотритель Ни Вань скрылся, я подумал: “Зачем помогать предателям? Жалованье у меня ничтожное, а презирают меня все! Поживу лучше на покое!” Ушел я из Линьани и вместе с братом открыл здесь постоялый двор. Но о честности и преданности юаньшуая до сих пор не могу забыть! Вот почему и стоит у меня табличка с его именем. Утром и вечером я жгу перед ней курильные свечи.

— Так мы, оказывается, свои люди! — воскликнул Чжугэ Цзинь и указал на Юэ Лэя. — Это второй сын юаньшуая! Он пришел навестить могилу отца. Не вздумайте никому об этом говорить!

— Что вы, что вы! Я и так виноват, что не оказал должного уважения молодому господину! — засуетился хозяин и обратился к Юэ Лэю: — Заверяю вас, вы у меня будете в безопасности! Я веду торговлю с ямынем — поэтому мне нечего бояться обыска. Но вот на могилу ходить опасно: за ней все время следят люди Цинь Гуя. Разве что ночью...

— Об этом поговорим после, — прервал хозяина Чжугэ Цзинь.

Утром после завтрака он достал слиток серебра и сказал хозяину:

— Приготовьте все необходимое для жертвоприношений, а мы пока погуляем по городу. Вечером пойдем на могилу.

И братья отправились в город. В полдень Ню Тун проголодался и предложил зайти в трактир.

— Что ж, мы тоже не прочь закусить! — согласились братья.

Трактирщик бросился им навстречу:

— Прикажете вина, господа? Прошу наверх!

Юноши поднялись на второй этаж, сели за столик.

Слуга мигом подал вино и закуски. Братья пили, играли в застольные игры. Лишь на закате солнца они покинули трактир и отправились на постоялый двор.

— Вот здесь живет злодей Цинь Гуй! — сказал братьям Чжугэ Цзинь, когда они проходили мимо ворот большого богатого дома. — Так что давайте лучше помолчим!

Юноши опасливо ускорили шаги. Только на Ню Туна слова Чжугэ Цзиня подействовали иначе.

“Таиться от Цинь Гуя? Как бы не так! Убью злодея и отомщу за дядю!”

Он незаметно отстал от братьев и проскользнул в ворота.

Сумерки сгустились, и привратник зажигал фонарь. Ню Тун спрятался в паланкин, стоявший во дворе, и стал ждать. Когда совсем стемнело, он выбрался из паланкина и подкрался к дверям. Попробовал открыть — заперты. Возле стены росло дерево. Ню Тун взобрался на него и спрыгнул на крышу. Заглянул в щель между черепицей — на кровати спал человек.

Ню Тун разобрал черепицу и прыгнул вниз. Человек проснулся и хотел закричать, но Ню Тун схватил его за горло, придавил грудь коленом. После нескольких ударов бедняга испустил дух.

Ню Тун огляделся. На столе лежали хлопушки.

“Хорошо, можно на могиле устроить фейерверк!” — мелькнуло у него в голове.

Он собрал в горсть с десяток хлопушек и сунул за пазуху. Потом прибавил огонь в светильнике и увидел, что хлопушками завалена вся комната. Оказывается, он попал в домик мастера, который изготовлял для Цинь Гуя хлопушки!

“Проклятый предатель! — выругался Ню Тун. — Веселишься, а до людей тебе и дела нет! Если бы не мой дядя Юэ Фэй, чжурчжэни завоевали бы Срединную равнину и тебе, возможно, пришлось бы просить милостыню! Мало тебе его гибели, ты еще и на могилу к нему никого не пускаешь! Погоди, попадешься мне в руки — кожу с живого сдеру!”

Раздраженный Ню Тун хотел щелчком сбить нагар со светильника, но не рассчитал: искра попала на кучку пороха, тот вспыхнул, и комната наполнилась дымом.

Ню Тун зажмурил глаза и в растерянности заметался по комнате, тщетно пытаясь найти дверь.

И вдруг свершилось чудо: подул ветер, и из пламени явился человек.

— Не бойся, я тебя спасу! — сказал он.

— Кто тут?

— Чжан Бао! — послышалось в ответ, и юноша почувствовал, как неведомая сила подняла его в воздух.

К счастью для Цинь Гуя, слуги быстро погасили огонь. О погибшем мастере никто не сокрушался: решили, что он сам виноват — неосторожно обращался с огнем.

Братья хватились Ню Туна только на постоялом дворе.

— Куда он девался? — беспокоился Юэ Лэй.

Чжугэ Цзинь быстро погадал и успокоил всех:

— Ничего с ним не случится. Идемте на могилу, там его и подождем.

Братья взяли у хозяина все необходимое для жертвоприношений и отправились к подножью горы Цися. Ню Туна на могиле не было. Юэ Лэй еще больше встревожился.

— Ручаюсь, сейчас он будет здесь! — уговаривал его Чжугэ Цзинь.

Только он это сказал, как рядом кто-то упал. Вгляделись, а это Ню Тун!

— Брат Чжугэ настоящий провидец! — в один голос воскликнули юноши.

— Ты где был? Откуда свалился? — набросился на него с вопросами Юэ Лэй.

Пока братья расставляли жертвенную утварь, Ню Тун поведал им о своих приключениях.

— И то хорошо! — сказал Хань Ци-лун. — Хоть дал знать о нас злодею!

Началась церемония жертвоприношения. Юэ Лэй так плакал, что у него закружилась голова, и юноша без чувств упал на землю.

Когда Цзун Лян собрался зажечь курения, Ню Тун дернул его за рукав:

— Постой, у меня есть хлопушки. Устроим фейерверк!

Подожгли фитили, разноцветные огни взметнулись к небу. Громкий треск разнесся далеко вокруг...

Мы уже упоминали о том, что по приказу Цинь Гуя три сотни воинов во главе с Фын Чжуном следили за могилой Юэ Фэя.

Прошло много дней, а у могилы никто не появлялся. Фын Чжуну наконец опротивела эта бесполезная слежка, и он увел свой отряд в кумирню Светлого счастья.

И вот внезапно среди ночи со стороны могилы донесся треск хлопушек. Воины вскочили на ноги и бросились к холму.

— Войска идут, бежим! — крикнул Чжугэ Цзинь, заслышав в темноте топот.

Братья побежали в горы и в суматохе позабыли о Юэ Лэе.

Фын Чжун добрался до могилы — нигде никого. Засветили факелы, и тут только увидели лежащего на земле человека, по всем приметам походившего на того государственного преступника, которого велел изловить первый министр Цинь Гуй.

Фын Чжун без лишних слов связал его веревкой, бросил поперек седла и отдал приказ возвращаться в кумирню.

Дорога проходила вдоль крутого берега озера. От тряски Юэ Лэй понемногу пришел в себя. Хотел пошевелиться — не давали веревки. Только теперь, к своему великому ужасу, юноша понял, что попал в руки врагов.

В этот момент Фын Чжун проезжал мимо дерева, нависшего над дорогой и, чтобы не зацепиться головой за сук, вынужден был пригнуться к седлу. В голове Юэ Лэя мгновенно родился план спасения. Юноша быстро вскинул ноги, уперся в сук и изо всех сил оттолкнулся. Фын Чжун потерял равновесие и сорвался в воду. Следом за ним полетел и Юэ Лэй.

Воины бросились на помощь своему начальнику, но внезапный порыв ветра погасил фонари и факелы. Натыкаясь в темноте друг на друга, люди разбрелись кто куда в поисках огня. Пока воины раздобыли огонь и выловили Фын Чжуна из воды, он уже захлебнулся.

Падая в озеро, Юэ Лэй приготовился к смерти. Но откуда ни возьмись появилась барышня Инь-пин в одеянии из перьев аиста, подхватила брата и взмыла к облакам.

Юэ Лэю казалось, что он плывет в каком-то тумане. Возле его уха прозвучал голос Инь-пин:

— Будь осторожен, брат, я ухожу!

Юноша открыл глаза и увидел, что лежит на земле посреди пустынного поля. Тогда он встал и побрел наугад. Вскоре из темноты всплыли очертания дома. Двери его были приоткрыты, в комнате горела лампа. У очага сидели старик и старуха.

Юэ Лэй просунул голову в дверь и тихо окликнул:

— Почтенные люди, укройте меня!

Старик поднялся и с удивлением посмотрел на ночного гостя:

— Что с вами, молодой господин? Где вы так вымокли?

— Разбойники столкнули меня в реку, — соврал Юэ Лэй. — Можно у вас обсушиться?

— И зачем вы один гуляете ночью! — сокрушенно вздохнул старик. — Входите, присаживайтесь у очага... Жена, принеси-ка молодому господину сухую одежду...

Юноша переоделся, мокрую одежду старуха развесила у огня.

— Как вас зовут, отец? — спросил Юэ Лэй, поудобнее пристраиваясь возле очага. — Кто вы?

— Я — Чжан, родом из Хучжоу. Мы со старухой торгуем соевым творогом. Детей у нас нет, живем одни. А вы кто? Откуда вас занесло в наши края?

— Я тоже Чжан, — опять соврал Юэ Лэй. — Плыл в лодке из Танъиня в Линьань, тут на меня и напали разбойники.

— О, знаю, знаю Танъинь! — закивал головой старик. — Там жил великий герой! Он спас государя, и злодеи за это его убили!

За разговором время летело быстро; не заметили, как за окном забрезжило.

Старик протянул Юэ Лэю чашку соевого отвара:

— Скушайте, молодой господин. Отвар горячий, согреетесь.

Юэ Лэй принялся за еду, как вдруг дверь распахнулась, и в комнату вошли двое.

— Эй, старик, налей-ка нам по чашке отвара!

Это были лучники из охраны городского ямыня — Чжао Да и Цянь Эр. Старик торопливо подал им отвар, услужливо пододвинул скамейки.

Прихлебывая отвар, лучники не сводили глаз с Юэ Лэя. Один из них спросил хозяина:

— Старик, откуда этот парень?

“Что это он их так заинтересовал?” — с подозрением подумал старый Чжан и сказал:

— Это мой племянник.

Чжао Да и Цянь Эр покончили с едой, оттолкнули от себя чашки и вышли.

— Ни разу не видел, чтобы к старику приходили родственники, — сказал Чжао Да товарищу. — Уж больно парень по приметам похож на Юэ Лэя. А может, это он и есть? Давай отведем его в ямынь. Повезет — получим награду!

Лучники вернулись в дом и приступили к старику с расспросами:

— Так это твой племянник? Откуда он? Как его звать? Почему ты раньше никогда о нем не упоминал?

— Его зовут Чжан Сяо-сань, живет он далеко отсюда, потому и приходит редко.

— Врешь! — рявкнул Чжао Да. — Это Юэ Лэй! Укрываешь преступника?!

— Что ж, я — Юэ Лэй! — сказал юноша, вставая. — Хватайте, раз опознали! Ведите в ямынь — получите награду!

Цянь Эр созвал соседей старика Чжана:

— Мы поймали важного государственного преступника! Вы должны доставить его под охраной в ямынь! Упустите — сами будете отвечать!

— Старого хрыча тоже забрать! — распорядился Чжао Да. — Пусть и его накажут за укрывательство. Он сам говорил, что этот парень — его племянник.

— Не губите! — взмолился старик. — Я ничего не знал! Он мне сказал, что разбойники бросили его в воду, и попросился в дом, чтобы обсушиться.

— Нам дела нет, что он тебе говорил! — крикнул Цянь Эр. — Сам объяснишь господину начальнику!

— Почтенные господа, отпустите меня! — продолжал упрашивать старик. — Я бы дал вам денег, но дома нет ни гроша — возьмите хоть поросенка! Век буду вас благодарить!

Покуражившись немного для важности, Чжао Да и Цянь Эр согласились. Приказав старику доставить поросенка к ним домой, они повели Юэ Лэя в городской ямынь.

Начальник ямыня Люй Бо-цин, уроженец Сучжоу, злобный и жадный чиновник, тотчас же вышел в присутственный зал и, выслушав доклад лучников, сказал:

— Раз преступник сам сознался, что он Юэ Лэй, допрашивать нечего. Пусть проведет ночь в клетке под замком, а завтра я его отправлю в столицу. За наградой придете позже.

Глашатаи по всему городу разнесли весть о поимке важного преступника. Государь, говорили они, несомненно, повысит начальника в должности и звании, а посему каждый житель должен явиться в ямынь с поздравлениями и подарками.

А теперь вернемся к братьям. Укрывшись в безопасном месте, они обнаружили, что с ними нет Юэ Лэя.

— Его, видно, схватили! — сокрушались юноши. — Что теперь будет?!

— Постойте! — сказал Чжугэ Цзинь и быстро погадал на пальцах. — Все правильно! Брат Юэ Лэй в Учжэге. Идем туда!

Предсказание Чжугэ Цзиня казалось невероятным, но так как он уже не раз обнаруживал необыкновенные способности к гаданию, то ему поверили. Молодые люди забрали на постоялом дворе свои вещи, простились с Ван Дэ и двинулись в путь, не дожидаясь рассвета.

Дорога была неблизкой, лишь к полудню добрались до Учжэня. Все проголодались и зашли в трактир перекусить.

Юношам сразу бросилась в глаза Сутолока, царившая в городе. По улицам сновали люди: одни тащили какие-то короба, другие — узлы, третьи — корзины с вином и фруктами.

— Что у вас тут случилось? — спросил Чжугэ Цзинь трактирного слугу. — Почему все носятся как угорелые?

— Наш начальник господин Люй изловил государственного преступника Юэ Лэя, — ответил слуга. — Теперь горожане обязаны являться к нему с подарками и поздравлениями.

— Вот оно что! — воскликнул Чжугэ Цзинь. — А ведь господин Люй — наш родственник. Придется и нам его поздравить!

Юноши расплатились с трактирщиком и отправились в ямынь. Люй Бо-цин важно восседал на возвышении в присутственном зале и наблюдал, как два письмоводителя принимают подарки и составляют на них описи.

Хань Ци-лун положил на столик пять больших слитков серебра, поклонился чиновнику и, указывая на братьев, промолвил:

— Мы заезжие купцы. До нас дошел слух о поимке Юэ Лэя. Поздравляем, поздравляем! Теперь вы прославитесь и получите повышение в чине! Надеемся, по такому случаю вы не откажетесь принять наши скромные дары... И еще мы хотели узнать: правду говорят, что у Юэ Лэя третий глаз на затылке?

Щедрый подарок “купцов” привел Люй Бо-цина в хорошее настроение, и он весело рассмеялся:

— Вранье! Трехглазых людей не бывает! Не верите — можете сами посмотреть. Юэ Лэй сидит у меня в клетке. Красавец малый!

— Вы нам доставите огромное удовольствие! — поблагодарили юноши.

— Слуги, покажите молодым господам преступника! — распорядился Люй Бо-цин. — И больше никого туда не пускайте, чтобы зря не разносили нелепые слухи!

Юноши гурьбой ввалились во внутренний зал ямыня.

— Где тут Юэ Лэй?

— Здесь! — отозвался Юэ Лэй, который тоже опознал братьев.

Ударом ноги он разбил клетку, сорвал ручные кандалы. Юноши вооружились палками и ринулись в присутственный зал.


Ветры подули, дожди зашумели.

Птицам подобно, летят смельчаки.

Тучи сгустились, и грянули громы.

Занесены над врагом кулаки!


Люй Бо-цин почуял беду и хотел спрятаться, но Оуян Цун-шань схватил со стола тяжелый стакан с гадательными пластинками и изо всех сил опустил его на голову жадного чиновника.

Так и не удалось ему воспользоваться подношениями!

Письмоводители и служители ямыня в страхе бросились кто куда. Юноши выскочили на улицу. Никто из горожан не пытался их задерживать. Наоборот, люди радовались, что стяжателю досталось по заслугам!

Братья беспрепятственно выбрались из города и больше двадцати ли бежали, не разбирая дороги.

Наступил вечер. И вдруг юноши остановились и почти одновременно с отчаянием воскликнули:

— Мы погибли!

Впереди простиралась озаренная бледным лунным светом бескрайняя водная гладь — они стояли на краю обрыва!

Поистине:


Просторно-просторно великое море,

И суши не видно — куда б ни смотрел!

Бескрайни-бескрайни небесные дали;

Не знаю, не ведаю — где им предел?..


Если вы не знаете, как братьям удалось избавиться от опасности, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

Разгневанный Ню Тун укоряет отца.

Добрая госпожа Чай предотвращает мщение.


Зло себе причиняет

Не запомнивший старого зла.

Есть источник у счастья,

Есть и корни у бед.

Но былые обиды

Можно вылить в благие дела,

Имя женщины — Чай —

Будет славиться тысячи лет!


Итак, юноши увидели перед собою безбрежную водную гладь. Это было озеро Тайху.

Измученные, разбитые, они побрели вдоль берега. В одном месте, под склонившимися над водой ивами, стояли четыре рыбачьих лодки, а рядом с ними — несколько больших казенных лодок.

— Есть здесь живая душа? — крикнул Чжугэ Цзинь. — Мы идем из Линьани в Цзинкоу. Перевезите нас. На плату не поскупимся.

Из каюты высунулся рыбак:

— Время больно позднее — плыть по озеру опасно.

— Что же нам делать? — заволновался Юэ Лэй. — Тогда, может, позволишь переночевать в твоей лодке? — Нет, — покачал головой рыбак, — лодка маленькая, места не хватит. Пройдите еще половину ли — там в лесу будет храм бога Гор и Озер. В нем и переночуете.

Братья последовали совету рыбака и скоро в густом лесу нашли древний храм. Возле него ютилось десятка два убогих рыбачьих хижин.

— Ждите меня здесь, — сказал братьям Чжугэ Цзинь. — Я пойду взгляну, нет ли там какой опасности.

Братья укрылись в тени деревьев, а Чжугэ Цзинь постучался в ворота храма. Вышел старый даос, отодвинул засов и спросил:

— Вам кого, господин?

— Мы купцы, идем из Линьани. Мест здешних не знаем и прошли мимо постоялого двора. Нельзя ли у вас переночевать?

— Переночевать можно, но у нас нет ни циновок, ни постелей.

— Это не важно, — заверил его Чжугэ Цзинь. — Идемте, братья!

Юноши вышли из укрытия и почтительно приветствовали даоса.

Когда располагались на ночлег, в храм вошел какой-то незнакомец, пристально посмотрел на юношей и воскликнул:

— Да это, никак, господин Юэ Лэй!

— Я не Юэ Лэй, а Чжан, — ответил юноша, заметно смутившись.

— Вы меня не бойтесь, я — Ван Мин, бывший телохранитель Юэ Фэя. Мы сопровождали юаньшуая во время его последней поездки в столицу. Ван Хэна тогда убили стражники, а мне с тремя товарищами удалось спастись. Теперь я живу здесь. Сегодня на рынке продавал курильные свечи, и слышу разговор: Люй Бо-цин поймал Юэ Лэя и хочет завтра отправить его в Линьань. Я собрал рыбаков и хотел напасть на стражников... Так что не обманывайте меня — вы так похожи на своего отца, что обознаться невозможно! Одного не пойму, как вы попали в здешние края?

Роняя слезы, Юэ Лэй поведал ему о своих злоключениях.

— Не расстраивайтесь, молодой господин, — утешал юношу Ван Мин. — Сегодня мы хоть немного да насолим мерзавцу Цинь Гую! Вы, наверное, слышали, что он приказал Фын Сяо конфисковать имущество юаньшуая? Так вот: груженые лодки сейчас возвращаются в столицу и встали на якорь неподалеку отсюда. Мы сегодня ночью сделаем так, чтобы предатель не воспользовался вашим добром!

— Правильно, перебьем мерзавцев! — зашумели братья, только Чжугэ Цзинь возразил:

— Не стоит затевать драку! Лучше сделаем вот что...

Глубокой ночью по сигналу Ван Мина рыбачьи лодки бесшумно подвезли горючее к судам Фын Сяо. Осторожно перерезали якорный канат самого большого судна и вывели его на середину озера. Никто на судне этого не заметил — люди спали крепким сном.

Рыбаки прицепили к бортам связки сухого хвороста и подожгли. Судно запылало. Люди в панике выскакивали из трюма и прыгали в озеро. Кто не умел плавать, тут же тонул. Погиб и Фын Сяо.

— Великолепно! — ликовал Ню Тун. — Отправляйся к владыке дракону, туда тебе и дорога!

Так предателя, который губил честных людей, постигло заслуженное возмездие!

Охваченные радостным возбуждением, юноши вернулись на берег. А на следующее утро местные чиновники отправили ко двору донесение о разбойниках, якобы появившихся на озере...

Когда братья вернулись в храм, наступила пятая стража.

— На могиле мы побывали, с Фын Чжуном и Фын Сяо разделались, — сказал Цзун Лян. — Куда ты теперь собираешься, брат Юэ Лэй?

— Хочу идти в Юньнань разузнать, что с матушкой, — ответил Юэ Лэй.

— И мы с тобой! — заявил Ню Тун.

— Не спешите, надо сперва все обдумать, — возразил Чжугэ Цзинь. — До Юньнани далеко, а брату Юэ Лэю путешествовать опасно — приказ изловить его разослан во все округа. Давайте пойдем в горы Тайхан, попросим войско у дяди Ню Гао, а оттуда уже отправимся в Юньнань. Так будет безопаснее.

— Ну и дела! — с удивлением воскликнул Ню Тун. — А я и не знал, что мой отец в горах Тайхан! Видно, занимается грабежом, живет в свое удовольствие, а за дядю Юэ Фэя и не думает мстить!

Ван Мин зарезал двух баранов, достал вина и угостил юношей. Прощаясь, он передал Юэ Лэю белого коня и драгоценный меч Юэ Фэя.

Юноши в лодках переплыли озеро и высадились на берег возле Исина. Идти через Цзинкоу они не осмелились, свернули к Цзянькану. После долгого и трудного пути добрались наконец до гор Тайхан, и тут путь им преградили разбойники:

— Отдавайте деньги!

— Проклятые! — выругался Ню Тун. — Ну-ка, живо на гору и позовите ко мне Ню Гао! Попробуйте отказаться — всех перебью, не оставлю камня на камне в вашем вонючем логове!

Назревала драка, и, чтобы предотвратить ее, Юэ Лэй крикнул:

— Доложите своему вану, что пришел Юэ Лэй!

— Так это вы, второй господин! — воскликнули пораженные разбойники. — А наш ван чуть не каждый день о вас вспоминает!

Они побежали на гору, и вскоре навстречу юношам вышли Ню Гао, Ши Цюань, Чжан Сянь, Ван Гуй, Чжао Юнь, Лян Син и Цзи Цин.

Молодых людей пригласили в беседку. Выслушав рассказ Юэ Лэя о злоключениях его семьи, Ню Гао разразился проклятиями, но тут его сын вскочил с места и, дерзко тыча в отца пальцем, закричал:

— Ты занимаешься грабежом и не думаешь о мести! Это по твоей вине брат Юэ Лэй перенес столько страданий!

Против обыкновения, Ню Гао не возмутился поведением сына, только сказал Юэ Лэю:

— Твой отец любил говорить: “У почтительного отца и сыновья почтительны. У непочтительного отца — и сыновья непочтительны”. Сегодня я убедился, насколько справедливы были его слова!

— Дядя, я хочу навестить матушку в Юньнани, — сказал Юэ Лэй, — но дорога туда опасна, и я прошу вас дать мне тысячу воинов.

— Воинов я тебе дам, — пообещал Ню Гао. — Поживи у меня несколько дней, пока мастера изготовят для них белые траурные латы и шлемы.

А в это время вдова Юэ с семьей под охраной стражников направлялась в Юньнань. Путь лежал через Наньнин.

В начале правления династии Сун этот округ был пожалован императором во владение Чай-вану. Когда на экзаменах в столице во время поединка с Юэ Фэем погиб Чай Гуй, его титул и владения по наследству перешли к сыну Чай Пай-фу.

Ему-тο Цинь Гуй и сообщил письмом, что семья Юэ Фэя направляется в ссылку в Юньнань и есть возможность отомстить за смерть Чай Гуя.

Чай Пай-фу решил не упускать удобный случай. Он приказал своему войску разбить лагерь на горе Балуншань, мимо которой должна была проехать вдова Юэ. Вечером разведчики донесли, что ее обоз действительно остановился на ночлег неподалеку от горы.

Чай Пай-фу помчался туда.

— Эй вы! Кто посмеет со мной сразиться? — грозно крикнул он.

Вдова встревожилась, но Чжан Ин поспешил ее успокоить:

— Не надо волноваться раньше времени, госпожа! Я сейчас узнаю, кто там шумит.

Чжан Ин вооружился дубинкой и выехал навстречу Чай-вану. В золоченом шлеме, украшенном крыльями феникса, в красном боевом халате с узорами из драконов, тот выглядел грозно и величественно.

— Ты кто, воин? — окликнул Чжан Ин, помахивая дубинкой. — И что тебе здесь надо?

— Еще спрашивает! Юэ Фэй мой смертельный враг: он убил моего отца на ристалище в столице. Никто из вас не уйдет отсюда живым!

— Зря сердитесь! — примиряюще сказал Чжан Ин и назвал свое имя. — О какой мести можно сейчас говорить? Ведь юаньшуая погубили предатели, его родных разжаловали в простолюдины и теперь отправляют в ссылку. Не задерживайте нас!

— Что? Ты хочешь, чтобы я отказался мстить за отца? — выкрикнул взбешенный Чай Пай-фу. — Как бы не так! Выдавай мне всех Юэ! Какое тебе до них дело — ты же не из их рода! Иначе и тебе смерть!

Чжан Ин разозлился и перестал владеть собой:

— Ах ты собачья голова! Тебе добром говорят, а ты и слушать не хочешь! Ну, погоди!...

Чжан Ин размахнулся дубинкой и ринулся на противника. Завязался жестокий и долгий поединок.

Когда совсем стемнело и сражаться стало трудно, Чай-ван крикнул:

— Пока хватит — время позднее! Но запомни — завтра утром тебя добью!

— Ладно, даю тебе еще день пожить! — со снисходительной усмешкой отвечал Чжан Ин.

— Ты с кем так долго дрался? — спросила госпожа Юэ, когда Чжан Ин вернулся.

— С молодым Чай-ваном. Оказывается, наш господин убил его отца, и вот теперь он собрался за него мстить! Мы отложили бой на завтра...

Всю ночь госпожа Юэ провела в тревоге.

На следующее утро Чай-ван явился снова. Сто схваток последовали одна за другой. Наконец Чай-ван убедился, что ему не одолеть противника, и подал команду трем сотням воинов напасть на Чжан Ина.

Юноша сражался как лев. Один из ударов пришелся по задней ноге коня Чай-вана. Конь взвился на дыбы и сбросил всадника на землю.

Чжан Ин занес дубинку над его головой, но воины Чай-вана ловко подхватили своего господина и увезли.

Отдышавшись немного, Чай-ван приказал войску вернуться в лагерь, а сам отправился на заставу Телугуань за подкреплением.

Когда Чай-ван вступил в свой дворец, его мать была в зале. От нее не укрылось, что сын чем-то расстроен, и она спросила:

— Где ты два дня пропадал? Сражался?

— Да, — признался Чай Пай-фу и рассказал, с кем и почему вступил в поединок.

— Ах, сын мой, не слушал бы ты предателя Цинь Гуя! — укоризненно покачала головой старуха. — Не месть сейчас нужна, а сочувствие к людям, попавшим в беду!

— Вы не правы, матушка! — почтительно возразил Чай-ван. — Мы с родом Юэ смертельные враги. Пусть не ждут от меня сочувствия!

— Сын мой, ты был еще мал, когда погиб твой отец, и ничего не знаешь, — настойчиво убеждала мать. — Ведь твой отец — потомственный ван! Зачем ему нужно было унижаться на экзаменах? Или он не мог обойтись без звания “первого из сильнейших”? К несчастью, Ван Шань Золотой Меч его смутил. Хотел с помощью твоего отца завладеть Сунской империей! Недаром сразу после его гибели этот разбойник поднял мятеж. А ведь если бы твоему отцу удалось получить звание “первого из сильнейших” и он присоединился бы к мятежнику — не знаю, были бы мы сейчас живы или нет? Но в одном уверена — титул вана ты бы не носил! А Юэ Фэй был честным человеком, он не щадил себя, защищая родину и свой народ. Мало того что предатель Цинь Гуй его погубил — он еще захотел, чтобы ты расправился с родными героя. Если ты это сделаешь, тебя будут проклинать в веках!

— Я знал, что Цинь Гуй предатель, но жажда мести меня ослепила. Я готов был убить неповинных людей! Спасибо вам, матушка; вы раскрыли мне глаза!

— Очень хорошо, сын мой, что ты меня послушался! — сказала старуха Чай, очень довольная ответом сына. — Завтра пригласи госпожу Юэ на заставу.

На следующий день Чай-ван прискакал к лагерю вдовы и крикнул воинам:

— Передайте своей госпоже, что моя матушка приглашает ее на заставу.

Госпожа Юэ приняла приглашение и собралась ехать.

— Не верьте ему, госпожа! — отговаривали ее приближенные. — Этот изменник не смог одолеть Чжан Ина и теперь хочет завлечь вас в ловушку! Вы погибнете!

— Пусть будет так, но я все равно поеду! — твердо заявила госпожа Юэ.

Пока шел спор, слуги сообщили, что пожаловала сама старая госпожа Чай.

Госпожа Юэ в сопровождении телохранителей вышла встречать гостью. Чай-ван в это время у ворот лагеря помогал матери выйти из носилок. Вдова поспешно опустилась на колени и воскликнула:

— Простите меня, почтенная госпожа! Я не знала, что вы приедете, и не успела вовремя выйти вам навстречу!

Старуха Чай подняла госпожу Юэ с колен и ласково сказала:

— Мой сын по наущению предателя едва не погубил вас! Я послала его извиниться перед вами и пригласить на заставу. Но когда он уехал, я подумала, что вы ему не поверите, и поэтому решила повидаться с вами сама. Прошу вас в мой паланкин.

— Что вы, что вы! Разве я достойна такой чести! — воскликнула вдова Юэ. — Я не знаю, как вас и благодарить за то, что вы не вспоминаете зла, которое когда-то ненароком причинил вашей семье мой покойный муж!

— Не будем об этом говорить! Вы — честные люди и ни в чем не виноваты!

Старуха взяла вдову под руку и помогла сесть в паланкин, а сыну велела проводить на заставу младших родственников Юэ.

Приняв гостей во дворце со всеми положенными почестями, хозяйка рассказала им о коварном замысле Цинь Гуя.

Госпожа Юэ тоже поведала хозяйке о своих злоключениях, и та, слушая ее, не смогла удержать слез.

Подали угощение, и старуха пригласила госпожу Юэ и ее невестку к столу. Чай-ван и сыновья Юэ Фэя пировали отдельно в Беседке ста цветов.

Стараясь угодить гостье, старуха Чай говорила:

— Я так счастлива, что нам удалось встретиться! Если вы не против, я готова называть вас сестрой!

— Об этом я не смею и мечтать! Вы знатного происхождения, не чета мне... — отказывалась госпожа Юэ.

— К чему скромничать! — воскликнула старуха Чай и тут же распорядилась принести столик и курильницу.

Обе женщины дали друг другу положенную клятву. Госпожа Чай стала старшей сестрой, а госпожа Юэ — младшей.

На следующий день Чай-ван почтительно доложил госпоже Юэ:

— Тетушка, по пути в Юньнань вам придется проезжать через три заставы. На заставе Чжэньнань войском командует Хэй Ху, на заставе Пиннань — Ба Юнь, и на заставе Цзиньнань — Ши Шань. Все они пособники Цинь Гуя и, конечно, попытаются вас убить. Лучше поживите у меня, а я подкуплю ваших проводников и отправлю их к Цинь Гую с сообщением, будто его приказ выполнен.

— Спасибо вам за заботу! — проговорила расстроенная госпожа Юэ. — Но как можно нарушить повеление государя? Я должна ехать дальше — пусть даже на каждом шагу меня подстерегает смерть! Чем скорее убьют, тем скорее я встречусь с мужем на том свете!

— Я вижу, ваше решение твердо, — сказала старуха Чай, — но и отпустить вас без охраны нельзя. Хорошо, я сама провожу вас в Юньнань!

— Нет, нет! Я не смею вас утруждать! — запротестовала вдова. — Где это видано, чтобы о преступнице так заботились?!

— Хорошо, сестра, тогда я провожу вас через три заставы, — уступила старуха Чай. — Я не могу допустить, чтобы вы погибли!

— Матушка, я тоже вместе с вами поеду провожать тетушку! — сказал Чай-ван. — Á заодно посмотрю, что делается в моих владениях.

— Прекрасно! — обрадовалась старуха. — Тогда собирайся в путь.

В тот же день Чай-ван снарядил повозки и коней, назначил провожатых, а на следующий день все тронулись в путь.

Ехали только днем, на ночь останавливались отдыхать. Заставы миновали благополучно. Пособники Цинь Гуя не посмели тронуть госпожу Юэ — боялись Чай-вана.

Наконец добрались до Юньнани и вручили тамошнему правителю подписанный Цинь Гуем приказ. Чжу Чжи — так звали правителя — отписал первому министру о прибытии ссыльных и отправил сопровождавших госпожу Юэ столичных чиновников обратно в Линьань с дарами для Цинь Гуя.

Покончив с делами, Чжу Чжи возвратился в присутственный зал, и тут взгляд его упал на госпожу Гун, невестку вдовы Юэ Фэя. Молодая и красивая женщина ему приглянулась.

— Будешь мне прислуживать! — сказал он. — Остальные могут устраиваться во внешнем флигеле.

— Да как вы смеете! — вскричала возмущенная до глубины души госпожа Гун. — Не бывать этому! Я ссыльная, а не ваша рабыня!

— Знай же, министр Цинь Гуй повелел мне всех вас казнить! Но я не выполнил его приказ, потому что ты мне понравилась! — крикнул Чжу Чжи. — Ты в моих руках — что хочу, то с тобой и сделаю! Идем!

— Я тоже из рода Юэ и знаю, что такое преданность, почтительность, долг и справедливость! — в гневе отвечала молодая женщина. — Лучше умереть, чем принять позор!

С этими словами она бросилась вниз головой на каменные ступени крыльца.

Поистине:


Жаль такую прекрасную деву

Предавать в этот час забвенью,

Ты — как Цзинь Чжи из Нанькэ 140,

Но... пришел конец сновиденью.


Если вы не знаете о дальнейшей судьбе госпожи Гун, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

Подлеца постигает заслуженная кара во дворце Чжао-вана.

Братья находят достойных жен в монастыре Вопрошаю луну.


Не медли, если решено,

И не беда, коль сватов нет.

Взбирайся смело на Янтай,

Желаю радостей и благ!

Вас утром свяжут облака,

Чтоб вместе были много лет —

И пусть гармонию сердец

Рождает вечно этот брак!


Итак, госпожа Гун бросилась вниз головой на каменные ступени, но слуги вовремя ее удержали.

Разъяренный Чжан Ин налетел на Чжу Чжи с кулаками:

— Собака, совести у тебя нет!

— Ты еще смеешь распускать руки, преступник! — вскипел чиновник. — Слуги, бейте его палками, пока не подохнет!

Свита набросилась на Чжан Ина и увела его, как вдруг раздался крик:

— Господин! Чай-ван и его мать вас спрашивают!

От страха у Чжу Чжи душа ушла в пятки. Он кинулся встречать высоких гостей, усадил их на почетные места.

В это время в зал ворвался Чжан Ин. Он упал на колени перед Чай-ваном и со слезами поведал о бесчинствах обнаглевшего чиновника.

— Вот как ты выполняешь приказ государя! — не владея собой, закричал Чай-ван. — Люди! Рубите злодею голову!

— Ради меня пощадите его, дорогой племянник! — попросила взволнованная госпожа Юэ.

— Нет, его надо обезглавить! — не сдавался Чай-ван. — Народ возмутится, если такого подлеца оставить в живых!

Госпожа Юэ продолжала просить, и Чай-ван смилостивился:

— Хорошо, тетушка! Ради вас я отменю казнь!

Госпожу Чай трясло от гнева.

— Пусть этот паршивый пес вместе с семьей убирается вон из ямыня! — заявила она. — Подумать только — чего захотел!

Посрамленный Чжу Чжи схватился за голову и бежал, как побитая собака.

Госпожа Юэ с сыновьями и слугами расположилась в ямыне. Телохранителей Хань Ши-чжуна она отправила обратно с письмом, в котором сообщала супругам Хань о благополучном прибытии и благодарила их за заботу.

Чай-ван еще на несколько дней остался в здешнем ямыне. Делать было нечего, и молодые господа занялись охотой.

Однажды, когда юноши вернулись с прогулки, названые сестры беседовали в зале. Посмотрев на оживленные лица детей, госпожа Юэ уронила слезу.

— И что вы расстраиваетесь? — сказала старуха Чай. — Пусть себе веселятся.

— Да, они развлекаются и ни о чем не тужат! — вздохнула госпожа Юэ. — А у меня сердце болит за старшего сына Юэ Лэя. Послала его в Нинся и до сих пор не знаю, что с ним!

— Не печальтесь, матушка! — воскликнул Юэ Тин. — Я во что бы то ни стало найду брата!

— Мал ты еще, нельзя тебе в такую даль! — покачать головой мать. — Попадешься в руки предателей, и мне новое горе!

— Тетушка, не беспокойтесь! — вмешался Чай-ван. — Кто может схватить Юэ Тина, если приметы его никому не известны?! А чтобы в дороге никто его не расспрашивал, я дам ему охранную грамоту. Напишу, что он едет в Нинся по казенному делу, и его не посмеют задержать ни на одной заставе!

— Так было бы вернее, — согласилась вдова.

Юэ Тин быстро собрался в дорогу и на следующее утро стал прощаться с братьями и матерью.

— Как только найдешь Юэ Лэя, — напутствовала она сына, — сразу возвращайтесь с ним обратно, чтобы я не беспокоилась. Будь осторожен, не вступай ни с кем в споры.

Юэ Тин пообещал выполнить наказ и двинулся в путь.

А сейчас перенесемся в горы Тайхан, где по приказанию Ню Гао мастера изготовили белые траурные шлемы и латы для трех тысяч воинов.

Юэ Лэй с братьями наконец отправился в Юньнань. Впереди войска развевалось знамя с надписью: “Иду в Юньнань навестить матушку”.

Ню Гао дал Юэ Лэю верительный знак, по которому во всех уездах ему выдавали провиант для воинов и фураж. Чиновники помнили о Юэ Фэе, о его честности и преданности родине, к тому же боялись Ню Гао, поэтому никто не чинил Юэ Лэю препятствий, и воины его ни в чем не нуждались.

Только в начале лета добрались наконец до заставы Чжэньнань. Погода стояла жаркая, люди и кони едва плелись.

Юэ Лэй тоже устал и приказал воинам расположиться на отдых в тени деревьев. Он намеревался здесь переночевать, а по утреннему холодку двинуться дальше.

Воины врыли в землю котлы, приготовили пищу.

Ню Туну наскучило сидеть без дела в лагере, и он решил прогуляться. Поднявшись на гору, он углубился в лес. В чаще было прохладно. Ню Тун прилег на плоский камень и уснул мертвым сном.

Проснулся он только утром, протер глаза и в растерянности огляделся — местность была совсем незнакомая. Ню Тун вскочил и побежал в лагерь. Но он позабыл дорогу и направился совсем в другую сторону! Спускаясь с горы, юноша наткнулся на военный лагерь. В середине его стоял шатер, перед ним — стол. За столом восседал военачальник в окружении телохранителей. Перед ним ровными рядами выстроились воины.

Военачальник держал в руках список и делал перекличку. В тот момент, когда подошел Ню Тун, он крикнул:

— Лю Тун!

Ню Туну показалось, что называют его имя.

— Как ты смеешь называть меня прямо по имени, как мальчишку?! — вскипел он.

Военачальник вскинул голову, гневным взглядом смерил Ню Туна: он принял его за своего воина.

— Ах ты сукин сын! С кем разговариваешь?! Стража, взять его! Сорок палок наглецу!

Телохранители бросились выполнять приказание, но Ню Тун сразу свалил с ног семерых.

— Я тебе покажу, как бунтовать! — неистовствовал военачальник, но, едва богатырь повернулся к нему, обратился в бегство. Воины тоже в страхе разбежались.

Оставшись один посреди чужого стана, Ню Тун прошел в шатер. Там на столе были расставлены вино и закуски.

— Очень кстати! А то я совсем проголодался! — воскликнул Ню Тун и принялся с жадностью поглощать яства.

В это время снаружи донеслись крики. Ню Тун выглянул из шатра: прямо на него двигались сотни две воинов, вооруженных копьями.

У Ню Туна не было оружия. В одно мгновение он опрокинул стол, вырвал из него ножки и поднял над головой, готовый дать отпор первому, кто на него нападет...

А теперь вернемся в лагерь Юэ Лэя, где давно заметили исчезновение Ню Туна. Все утро его искали и уже собирались вернуться в лагерь, как вдруг за горой послышались крики. Поспешили туда, и видят: Ню Тун сражается с целым отрядом. Доложили Юэ Лэю. Встревоженный юноша взял с собой пятьсот воинов и бросился на выручку брату.

— Стойте! — закричал он, приблизившись к месту боя. — Что тут происходит?

Предводитель нападавших приказал прекратить бой.

— Ты что тут затеял? — спросил Юэ Лэй у брата.

— Да вот какой-то дурень делал перекличку и назвал меня прямо по имени, — пожаловался Ню Тун, — разве можно стерпеть такую наглость? А он еще расшумелся, грозил избить меня палками. Хорошо, что вы вовремя подоспели!

В конце концов недоразумение выяснилось, и Юэ Лэй сказал предводителю:

— Позвольте узнать, кто вы и что делаете в таком безлюдном месте?

— Гм, вы еще спрашиваете! Я — лухуанский ван, а зовут меня Чжао Цзянь! А вы кто такие? Как смеете безобразничать в моих владениях?

— Я сын юаньшуая Юэ Фэя, — с поклоном сказал Юэ Лэй, — простите, великий ван, что мой брат вам нагрубил!

— Так вы — молодой господин Юэ! — воскликнул ван. — Давно слышал славное имя вашего отца, но так и не довелось нам познакомиться! Очень рад с вами встретиться. Прошу в мое убогое жилище!

Юэ Лэй с благодарностью принял приглашение вана, и скоро между ними завязалась непринужденная беседа.

Слушая рассказ о мытарствах семьи Юэ, ван тяжело вздыхал:

— И когда в Поднебесной наступит спокойствие?! Цинь Гуй совсем распоясался, нет на него никакой управы!

— Великий ван, что это вам вздумалось в такой жаркий день обучать воинов? — поинтересовался Юэ Лэй.

Готовились к сражению с начальником заставы Чжэньнань. Этому негодяю взбрело в голову жениться на моей дочери.

— В чем же дело? Не хотите отдавать дочь — пошлите ему отказ. Стоит ли из-за такой мелочи пускать в ход оружие?

— О, вы еще не знаете Хэй Ху! — воскликнул Чжао-ван. — Ему покровительствует Цинь Гуй, вот он и творит что ему вздумается! Не поможете ли вы мне с ним разделаться?

— Поможем, поможем! — бесцеремонно вмешался Ню Тун. — С нами бояться нечего! Перебьем всех злодеев, пусть их будет хоть десять тысяч!

Чжугэ Цзинь поглядывал на брата и еле заметно улыбался. Юэ Лэй заметил это и спросил:

— Брат Чжугэ, ты, наверное, уже что-нибудь придумал?

— Что же я могу придумать, если не знаю, когда должна быть свадьба?

— Тут никто ничего не придумает! — покачал головой Чжао-ван. — Три дня назад от Хэй Ху явился военачальник, привез свадебные подарки и заявил, что в первый день шестого месяца его господин приедет за невестой.

— Ну, тогда можно избежать кровопролития! — сказал Чжугэ Цзинь. — Пошлите на заставу человека, и пусть он передаст Хэй Ху: брак, мол, дело хорошее, и вы рады иметь зятем такого доблестного человека, как он. Но только дочь у вас единственная, вы с нею не можете расстаться, и поэтому хотите, чтобы зять жил у вас в доме. Если Хэй Ху согласится и приедет сюда, сделаем так... — И Чжугэ Цзинь зашептал что-то на ухо Чжао-вану.

Тот с радостью принял совет, послал на заставу доверенного чиновника, а юношей пригласил в сад Весеннего пейзажа, где уже были накрыты столы.

Пока пировали и вели ученые беседы, минул полдень. Посланец вернулся с заставы Чжэньнань с одним из приближенных Хэй Ху и доложил:

— Начальник заставы очень рад, что вы согласились отдать за него дочь. Он щедро меня одарил и просил передать, что прибудет в первый же счастливый день. А пока прислал доверенного за вашим письменным согласием на свадьбу.

Чжао-ван написал бумагу, тоже щедро одарил военачальника Хэй Ху, и тот уехал, а юноши пировали до позднего вечера.

Дни летели незаметно, и вот наступило первое число шестого месяца.

Юэ Лэй и его братья собрались во дворце Чжао-вана, а вокруг него засели в засаде три тысячи воинов.

Как только начало смеркаться, в зале Серебристого спокойствия зажглись разноцветные свадебные фонарики. Заиграла музыка, ударили гонги и барабаны. Во внутреннем саду столы ломились от редких яств.

Через некоторое время телохранитель доложил вану, что Хэй Ху с тысячным отрядом подъезжает к воротам дворца. Чжао-ван послал своих воинов встретить его.

Жених оставил отряд за воротами, а сам с двумя военачальниками прошел в зал и церемонно поклонился Чжао-вану. Окинув взглядом украшенный красными свадебными занавесями зал, он не мог скрыть охватившей его радости.

Обменялись подарками, сели за стол. Хэй Ху не терпелось повидать новобрачную, и он сказал вану:

— Счастливый час настал: пусть приведут невесту, и мы поклонимся свадебным свечам.

— Это сделаем завтра, — ответил Чжао-ван. — Здесь так много народу, а дочка у меня стеснительная, может испугаться. Прошу вас, дорогой зять, пожаловать в спальные покои.

Хэй Ху не успел ответить, как дворцовые прислужницы подхватили его под руки и повели. В спальне для новобрачных, богато обставленной, жених огляделся и спросил прислужниц:

— Где же невеста?

— Она смущается и прячется за пологом.

Хэй Ху рассмеялся:

— Зачем смущаться? Мы теперь — муж и жена! — И приказал прислужницам: — Можете удалиться, вы мне пока не нужны.

Девушки, посмеиваясь, покинули спальню. Хэй Ху запер дверь, подошел к кровати и ласково позвал:

— Моя дорогая, не стесняйся, выходи...

Хэй Ху отодвинул полог, но в тот же момент тяжелый удар кулака сбил незадачливого жениха с ног.

— Я к тебе не притронулся, а ты уже драться! — воскликнул растерянный Хэй Ху, но тут же получил пинок.

— Сукин сын! Вот тебе за невесту!

Хэй Ху поднял глаза — перед кроватью стоял рыжий детина.

— Ты кто такой? — завопил Хэй Ху. — Как посмел забраться в чужую спальню?

— Я — Рыжий Демон Ню Тун! Или ты ослеп? Ишь, за женщину меня принял! — Ню Тун выругался и ткнул Хэй Ху кулаком, да так, что у того искры из глаз посыпались!

Перепуганный жених взмолился о пощаде, но разъяренный Ню Тун так дубасил его своими увесистыми кулаками, что Хэй Ху скоро испустил дух.

Тем временем военачальники Хэй Ху раздали воинам угощения и вернулись в зал. Услышав крики, несущиеся из внутренних покоев, они выхватили оружие и бросились к двери, но Хань Ци-лунь и Хань Ци-фын преградили им дорогу. Сверкнули мечи — и оба военачальника рухнули на пол.

По сигналу из пушки поднялись скрывавшиеся в засаде воины и перебили почти весь отряд Хэй Ху. Спастись удалось лишь немногим.

В благодарность за помощь Чжао-ван устроил пир в честь Юэ Лэя и его братьев. Воины, участвовавшие в бою, получили награды.

Когда выпили по нескольку кубков вина, хозяин сказал Чжугэ Цзиню:

— Если бы не вы, попала бы моя дочь в лапы к этому разбойнику! Что вы скажете, если я выдам ее за молодого господина Юэ?

— О, мы считали бы это великой честью! — обрадовался Чжугэ Цзинь.

Но Юэ Лэй воспротивился:

— Я не могу жениться, пока не отомщу за отца, пока моя матушка проливает слезы в ссылке! К тому же нужно получить ее разрешение.

— Это тоже верно. Но только вы уж меня не подведите — я буду ждать.

— Об этом не беспокойтесь! — вмешался в разговор Ню Тун. — Раз я сват, брату Юэ Лэю от свадьбы не увильнуть!

Пир продолжался до глубокой ночи, а утром, едва отдохнув, войска выступили в поход. У заставы Чжэньнань остановились. Военачальники, охранявшие заставу, уже знали о гибели Хэй Ху и поэтому не стали сопротивляться.

Чжао-ван занял заставу, назначил нового начальника, а ко двору отправил донесение о казни Хэй Ху, который якобы пытался поднять мятеж.

Через день Чжао-ван простился с юношами и вернулся в свое поместье, а братья продолжали свой путь. После двух дней пути они подошли к заставе Пиннань. Раскинули лагерь.

— Кто поедет на переговоры? — спросил Юэ Лэй.

Вызвались Хань Ци-лун и Хань Ци-фын. С небольшим отрядом воинов они подъехали к воротам и крикнули:

— Эй, воины! Доложите своему начальнику, что мы идем в Юньнань. Пусть немедленно нас пропустит!

Начальника заставы звали Ба Юнь. Был он высок ростом и обладал огромной силой. Когда воины передали ему требование братьев Хань, он рассердился и повел войско в бой.

— Эй, волосатые разбойники! Откуда явились?

Хань Ци-лун вежливо приветствовал его, назвал свое имя и сказал:

— По велению великого вана Ню Гао из гор Тайхан я сопровождаю господина Юэ Лэя, который едет в Юньнань навестить мать. Откройте, пожалуйста, ворота!

— Так это, оказывается, шайка Юэ Лэя! — расхохотался Ба Юнь. — У меня есть приказ первого министра Цинь Гуя схватить его. Лучше сразу сдавайся! Видишь мой меч? Выбьешь его из моих рук — пройдешь через заставу, не выбьешь — простишься с жизнью!

— Подлый раб! Тебя добром просят, а ты отвечаешь оскорблениями. Ну, берегись! — в гневе воскликнул Хань Ци-лун и с обнаженным мечом ринулся на врага. После нескольких схваток Хань Ци-лун решил прибегнуть к хитрости: отбив в сторону меч Ба Юня, он выхватил стальную плеть и что есть силы хлестнул противника по спине. Ба Юнь вскрикнул от боли и, харкнув кровью, поскакал прочь.

Дома Ба Юнь лег в постель. Спина болела невыносимо. Обеспокоенные слуги сообщили о несчастье его дочери Сю-линь.

Девушка прибежала к отцу. Он был очень плох, то к дело впадал в беспамятство. Сю-линь послала за лекарем. В это время воин сообщил:

— Разбойники требуют, чтобы кто-нибудь принял бой! Разгневанная Сю-линь надела латы, вскочила на коня и, размахивая мечами, выехала за ворота.

— Бессовестные, вы ранили моего отца! Сдавайтесь!

У Хань Ци-луна дух занялся: перед ним была девушка-воин, у которой:


Из-под круглого серебряного шлема

Пробивается волос прозрачный локон,

А на лбу,

Блестя стальною гривой,

Извивается дракон с горящим оком.

И дрожат

От каждого движенья

Из хвостов павлиньих

Украшенья.

На груди ее блестят кольчуги кольца,

Золотые облегают тело латы,

И сверкает яркими цветами

Светлый шелк походного халата.

Ветер

Платье тонкое колышет,

На котором

Нежный лотос вышит...

Понимает красногривый конь

Каждое движенье седока.

Держит “солнце” правая рука,

“Полумесяц” — левая рука, —

Держат крепко руки

Два клинка!

Лик ее — как светлая луна,

Брови —

Гор далеких силуэт;

Рот румян,

Как персиковый цвет,

Очи — чистый омут, —

Только нет

Сквозь прозрачность видимого дна...

...Может быть,

Она — одна из фей?

Может быть,

Красавица Мин-фэй? 141


Любуясь девушкой, Хань Ци-лун подъехал к ней ближе π окликнул:

— Кто ты, красавица? Назови свое имя!

— Я — Ба Сю-линь, дочь начальника заставы Пиннань. А ты кто такой, злодей?

— А я — Хань Ци-лун, военачальник великого вана Ню Гао! Лучше пропусти нас через заставу. Зачем тебе, такой милой девушке, рисковать жизнью? Если ты не замужем, я готов на тебе жениться!

— Ты еще смеешь надо мной насмехаться! — возмутилась Сю-линь. — Ну, берегись! Я пришла мстить за отца!

Она напала на Хань Ци-луна, но тот легко отразил все ее удары. Наконец Сю-линь не выдержала и повернула назад.

Но случилось так, что норовистый конь не захотел слушаться всадницу и понес ее не на заставу, а в открытое поле. Ци-лун преследовал девушку по пятам.

Неподалеку от места, где происходил бой, находился монастырь Вопрошаю луну. У его ворот Сю-линь с трудом усмирила коня, спрыгнула на землю и постучалась. Ворота открыл монах.

— Что с вами, барышня?

Сю-линь торопливо поведала о своем поражении и попросила:

— Спрячьте где-нибудь моего коня, учитель, а я укроюсь у вас в келье. Если злодей явится, пошлите его в келью — я встану за дверью и убью обидчика моего отца.

Монах не посмел ей отказать.

Через несколько мгновений Хань Ци-лун тоже прискакал к монастырю. Исчезновение Сю-линь его озадачило.

“Куда же она девалась? — недоумевал он. — Может быть, в монастыре?”

Хань Ци-лун спешился, привязал коня к дереву и постучался в ворота. Вышел монах.

— Судя по всему, у вас спряталась девушка, — прямо заявил Хань Ци-лун.

— Не смею обманывать, — ответил монах.

— Ведите меня к ней.

Монах прошел в монастырь и шепнул Хань Ци-луну:

— Она в этой келье! Идите к ней сами — я провожать вас не смею.

Когда монах удалился, Хань Ци-лун подкрался к двери. Ему показалось подозрительным, что дверь только чуть-чуть прикрыта, и он подумал: “Конечно, красотка сейчас притаилась за дверью: хочет зарубить меня, как только я переступлю порог”.

Он спрятал меч, вытащил стальную плеть и пинком распахнул дверь. Тотчас же сверкнул клинок, и в дверях появилась Сю-линь. Хань Ци-лун хлестнул плетью по ее мечу, одним прыжком очутился за спиной девушки, обнял ее и обезоружил.

Сю-линь стала кричать, звать на помощь.

— Ну, зачем же так? — успокаивал ее Хань Ци-лун. — Само Небо предопределило нашу встречу! Мы с тобой подходящая пара — будешь моей женой!

Он взял девушку на руки и отнес в постель. Сю-линь приличия ради сопротивлялась, но потом сама сбросила латы, расстегнула одежду, и доброе дело свершилось к обоюдному удовольствию.

Поистине:


Север земли и небесный юг

Воедино слились из двух.

Радостно рыбам в свадебный час

Вдвоем по волнам гулять;

Раз уж сегодня случилось так,

Что встретил Ткачиху Пастух 142, —

Значит, их молодым сердцам

Век неразлучными быть!


Между тем Хань Ци-фын, который скакал вслед за братом, увидел его коня, привязанного к дереву у ворот монастыря, и окликнул монаха:

— Где хозяин этого коня?

— В келье, — отвечал монах. — Там недавно что-то гремело, а сейчас все стихло. Я не решаюсь входить.

Хань Ци-фын шагнул в дом. Брата нигде не было. Тогда он решил осмотреть флигель. Толкнул одну дверь и увидел молоденькую девушку, совершенную красавицу.

Девушка испугалась и хотела закричать, но Хань Ци-фын обнял ее и ласково сказал:

— Мы здесь одни. Видно, в прежней жизни судьба предназначила нас друг для друга.

Девушка сделала попытку освободиться:

— Если вздумаете овладеть мною силой, я не покорюсь — лучше умру! Хотите, чтобы я была вашей женой, — спросите сперва согласия моего отца!

— Пусть будет по-твоему, — кивнул головой Хань Ци-фын. — Но боюсь, как бы ты меня не обманула! Поклянись перед небом, что будешь моей!

Девушка исполнила его требование.

Стихи, написанные по этому поводу, гласят:


Была одинокой луань,

и был одиноким журавль,

Соединились они,

чтоб жить неразлучно вместе.

Брачные узы крепки,

если, вступая в брак,

Невесту любит жених,

по сердцу жених невесте.

Если б осталась пустой

синего поля межа,

Если бы в мире никто

яшмой ее не засеял,

Мог ли встретить тогда

на склонах горы Уишань

Князь по имени Сян

тебя, прекрасная фея?


Хань Ци-фын расспрашивал девушку:

— Из какой ты семьи? Как попала в этот монастырь?

— Я — дочь старосты из соседней деревни, зовут меня Ван Су-цзюань. Я пришла в монастырь сжечь курильные свечи и помянуть маму — сегодня ровно три года, как она умерла.

— Вот что значит судьба! — воскликнул Хань Ци-фын. — Это она предопределила нашу встречу!

Хань Ци-фын взял девушку за руку и вывел во двор. В это же время из главного монастырского строения вышли Хань Ци-лун и Сю-линь.

Братья поведали друг другу о своих приключениях и послали монаха в деревню за старостой Ваном. Тот скоро явился. Увидев свою дочь с незнакомым мужчиной, он чуть не онемел от возмущения.

— Брак вашей дочери предопределен судьбою! — увещевала его Ба Сю-линь. — Позвольте мне быть ее свахой.

Староста Ван понял, что протестовать бесполезно. К тому же благородная внешность зятя ему понравилась, и он только вздохнул:

— Несчастная моя доля! И жена умерла, и дочка выходит замуж без спросу! Ну, ладно, пусть будет по-вашему!

Хань Ци-фын поклонился тестю, посадил Су-цзюань на коня и повез в лагерь, а староста вернулся в свою деревню.

Между тем Ба Сю-линь говорила Хань Ци-луну:

— Я притворюсь, будто вы меня победили, и поскачу на заставу. Сегодня же поговорю с отцом, а завтра можете приезжать свататься.

Вскочив в седло, девушка помчалась к заставе. Воины со стены увидели, что дочь их начальника спасается бегством, и быстро опустили подъемный мост.

Сю-линь проскочила в ворота. Но конь Хань Ци-луна оказался таким резвым, что всаднику не удалось вовремя сдержать его, и он тоже пронесся через мост. Юэ Лэй решил спасти брата и подал сигнал к наступлению.

Воины, охранявшие заставу, бросились докладывать Ба Юню об опасности.

— Ох, убили меня! — в отчаянии вскричал больной, попытался подняться, но тут же бездыханный рухнул на подушки.

Овладев заставой, братья прибыли в ямынь. Многие из подчиненных Ба Юня изъявили желание покориться, непокорные разбежались.

Сю-линь горько оплакивала отца, и Юэ Лэй из уважения к ее горю распорядился похоронить начальника заставы с почестями. Он был очень доволен тем, что оба брата Хань женились, но медлить с походом не мог.

На следующий день, оставив Сю-линь и Су-цзюань на заставе, братья снялись с лагеря и через несколько дней добрались до Цзиньнаньской заставы. Ехать на переговоры первым вызвался Ню Тун.

— Мне тоже пора найти жену! — решительно заявил он.

— Со здешним начальником не шути! — предупредил Юэ Лэй. — У него, говорят, лютый характер!

Там видно будет!

Ню Тун прискакал к заставе и крикнул:

— Эй, отпирайте ваши тюремные затворы! Дайте нам дорогу! И не вздумайте сопротивляться — от вашей чертовой заставы камня на камне не останется!

Из ворот во главе войска выехал сам начальник заставы Ши Шань, вооруженный трезубцем.

Ню Тун даже не стал вступать с ним в разговоры, взмахнул мечом и ринулся в бой. После двадцатой схватки Ню Тун вошел в азарт и со страшной силой ударил по трезубцу, меч скользнул вниз и рассек противнику плечо. Ши Шань повернул коня и умчался на заставу.

Дома он приказал телохранителям позвать жену и дочь Луань-ин и, когда те явились, сказал:

— Я дрался с одним разбойником, и он ранил меня в плечо! Ты сможешь отомстить за меня, дочка?

Луань-ин с готовностью согласилась, взяла копье и выступила с войском против врага.

Трижды прогремела пушка. Воины выстроились в боевой порядок. Трепетали по ветру шелковые знамена.

Поистине:


Перед тем как встретить полководца,

Что дракона присмиреть заставил,

Предстоит еще тягаться силой

С юною защитницей заставы.


Если вы не знаете, кто победил в этом бою, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

Ню Тун хитростью берет южную заставу.

Юэ Тин в дороге встречает добрых друзей.


Верность долгу и доблесть

отца и его сыновей

Были твердым железом,

гранитом останутся прочным.

Обезглавили их и сокрылись они от людей

В те глубины земные,

где прячется Желтый источник... 143

В Златоцветных покоях 144

страдает несчастная мать —

Ей теперь не сдержать

безнадежных, бессильных рыданий,

Но узнает она,

что сбирается новая рать,

И выходит в поход

по дорогам к далекой Юньнани!


Итак, ворота Цзиньнаньской заставы распахнулись. Впереди войска верхом на коне ехала девушка неописуемой красоты.


На бровях ее

Тонкий налет бирюзы,

А в глазах ее —

Молния страшной грозы!

Пусть чисты, словно волны

В предутренний час, —

Смерть сама притаилась

В глубине этих глаз...

Так же, как у Ян Фэй,

Лик и свеж и румян,

Щеки — алый рассвет,

Как у юной Фэй Янь 145.

Ты стройна — как бамбук,

Ты нежна — как нефрит,

Груши каждый цветок,

В быстрый танец пускаясь, —

Горит...

Лотос хрупок и мал,

И прозрачен его лепесток,

Но коня удалого

Умело пришпорил седок...

Хвост фазана трепещет

Над ее головой,

Феникс, тигр и дракон —

Это шлем боевой,

А поверх богатырских

Чешуйчатых лат

Стан ее

Боевой облегает халат...

* * *

Как Ху Сянь —

Горяча

И сильна —

Как Ло Ча! 146


При виде красавицы Ню Тун пришел в восторг:

— Вот и моя невеста пожаловала! Могу представиться: я не какой-нибудь безвестный вояка, а племянник начальника заставы Оутангуань, сын великого вана Ню Гао — самая для тебя пара! Ты выйдешь за меня замуж, пропустишь нас в Юньнань, и твой отец как и прежде останется начальником заставы. Ну, скажи, разве я не достоин тебя?

— Хватит молоть вздор, рыжий дьявол! — рассердилась Ши Луань-ин. — Лучше отведай моего копья!

Девушка напала первой. Сил у Ню Туна, конечно, было больше, и Луань-ин вскоре вынуждена была бежать. Ню Тун помчался за нею. Он уже настигал всадницу, как вдруг Луань-ин обернулась в седле и метнула в противника камень.

Ню Тун пе успел уклониться, — камень угодил ему под ложечку. Он вскрикнул от боли и припал к шее коня. Девушка повернула назад, собираясь снова напасть на противника, но ей наперерез уже мчался Оуян Цун-шань:

— Стой, дикарка! Я тебе отомщу за брата!

Свирепый вид воина не испугал Луань-ин, и она бросила еще один камень. Оуян Цун-шань подставил секиру — удар пришелся по самому лезвию. Раздался звон, и секира выскользнула из руки воина. Пришлось спасаться бегством!

Размахивая дубинкой, Цзун Лян ринулся на помощь другу. После третьей схватки Луань-ин повернула коня.

— Ну, меня не перехитришь! — крикнул Цзун Лян, устремляясь в погоню.

Луань-ин и в него метнула камень. Но Цзун Лян зорко следил за каждым ее движением и мгновенно отпрянул в сторону. Камень попал в ногу коню. Тот взвился на дыбы и сбросил седока на землю.

Девушка занесла копье, чтобы прикончить поверженного, но на помощь брату подоспели Хань Ци-лун и Хань Ци-фын.

Луань-ин не стала ввязываться в новую драку, и ее отряд с победным барабанным боем ушел на заставу.

А в это время конь унес бесчувственного Ню Туна далеко от места сражения. Первыми его заметили два молодых охотника, которые в сопровождении десятка телохранителей с соколами и собаками возвращались на заставу.

— Вот чудак, нашел время спать в седле! — удивились юноши. — Давай-ка над ним подшутим!

Один из них тронул поводья и поскакал наперерез. Конь Ню Туна метнулся в сторону и сбросил всадника на землю. Ню Тун застонал от боли и пришел в себя. Увидев рядом двух хохочущих верховых, он с недовольством спросил:

— Кто вы такие?

— А ты кто? Куда едешь?

Ню Тун ответил на все их вопросы и рассказал о том, что с ним произошло.

Молодые люди спрыгнули с коней и помогли Ню Туну встать.

— Я — Ши Фын, сын Ши Цюаня, — представился один. — А это Тан Ин, сын Тан Хуая. Мы тоже ехали в Юньнань навестить тетушку Юэ, да этот начальник заставы нас задержал: взбрело ему в голову сделать нас своими приемными сыновьями. Какое счастье, что мы с тобой встретились, брат Ню!... Хочу тебя заранее предупредить: с дочкой Ши Шаня драться опасно: уж очень метко она бросает камни! Но у меня есть план, как расправиться с Ши Шанем. Мы свяжем тебя и отвезем к нему. Скажем, будто случайно захватили тебя во время охоты. Потом убьем этого злодея, а ты женишься на его дочери. Согласен?

— Еще бы! — воскликнул обрадованный Ню Тун.

Юноши связали Ню Туна и повезли на заставу. Пленника втащили в присутственный зал. Ню Тун стоял, гордо выпрямившись, и ни за что не хотел опускаться на колени.

— Вот разбойник! — напустился на него Ши Шань. — Попался в мои руки, жить ему осталось считанные минуты, а он еще хорохорится!

Ню Тун в ярости вытаращил глаза, волосы его встали дыбом, и он заорал:

— Самого тебя надо изрубить в куски, проклятый злодей!

Собрав силы, Ню Тун рванулся — веревки лопнули. Ши Фын бросил ему меч. Юноша подхватил его на лету, и через мгновение Ши Шань с разрубленным черепом рухнул на пол. Ши Фын и Тан Ин перебили около десятка стражников. Уцелевшие упали на колени и в один голос взмолились о пощаде.

Ню Тун бросился во внутренние покои ямыня. Скоро он отыскал Луань-ин, схватил ее на руки, вскочил на коня и умчался в лагерь.

Юэ Лэй в это время сидел в шатре, расстроенный неудачами своих военачальников. А тут еще исчез раненый Ню Тун! Юэ Лэй не знал, что и подумать, как вдруг к нему на всем скаку подлетел Ню Тун, сжимая в объятиях какую-то девушку.

— Брат Юэ Лэй, — еще издали закричал он, — можешь вступать на заставу!

Юэ Лэй немедля повел войско к заставе, где Ши Фын и Тан Ин его встретили и проводили в ямынь. А теперь вернемся к Ню Туну. Сообщив Юэ Лэю о победе, он унес девушку в свой шатер. Луань-ин отчаянно отбивалась, но сил у нее не хватило...

По этому поводу написаны такие стихи:


На тонкой ветке — хрупкий стебелек,

На стебельке — нетронутый бутон.

Вот прилетела бабочка к цветку,

И лепестки свои раздвинул он...

Как говорят у нас, луань запел

И устремил на иволгу глаза,

А иволга ответила ему,

И птиц обеих слились голоса.


Насладившись вдоволь, Ню Тун начал одеваться. Луань-ин, закрыв от стыда лицо руками, сидела на краю ложа и плакала.

— Ну, чего ревешь?! — сказал Ню Тун. — Мы же теперь с тобой навеки муж и жена!

И он отправил Луань-ин с ее матерью на заставу Пиннань, где жили жены его названых братьев.

Не будем описывать долгий и утомительный путь Юэ Лэя до Юньнани: лучше расскажем сразу, как встретился он с матерью и ее названой сестрой Чай.

Госпожа Юэ была несказанно рада приезду сына, рассказала ему о своих злоключениях и о том, как госпожа Чай спасла ее от гибели.

Юэ Лэй поклонился старухе Чай, а та познакомила его со своим сыном.

— А что это не видно моего младшего брата? — спросил у матери Юэ Лэй.

— Я беспокоилась о тебе и послала его в Нинся на розыски, — сказала госпожа Юэ.

— Зря, матушка, вы это сделали! — нахмурился Юэ Лэй. — Брат мой еще слишком мал, как бы чего с ним не случилось в дороге!

— Не тревожьтесь, — вмешался в разговор Чай-ван. — Брата вашего никто не тронет — я дал ему охранную грамоту, будто он едет в Нинся по казенному делу.

У Юэ Лэя сразу отлегло от сердца.

В тот же день Чай-ван по желанию матери побратался с Юэ Лэем и его военачальниками. Юношам понравились владения Чай-вана, и они остались у него жить.


Поднялись ветры, вихри зашумели,

И путь закрыт для рыб и для гусей,

Но дружная семья опять сплотилась,

Скорбя о том, что умер Юэ Фэй.

Что говорить о бедах и несчастьях?

Что сетовать на горькую судьбу?

Текла беседа тихо и спокойно —

И стало легче, стало веселей...


А сейчас продолжим рассказ о Юэ Тине. Охранная грамота очень ему пригодилась: его никто не останавливал, не расспрашивал, и он благополучно добрался до Нинся. Разыскав дом наместника Цзуна, юноша попросил привратника доложить о нем. Цзун Фан тут же его принял.

Опустившись на колени, Юэ Тин протянул ему письмо матери. Цзун Фан прочитал его, потом поднял юношу с колен и сказал:

— Я тоже беспокоюсь о твоем брате, но он у меня не был. Я послал на розыски своего сына Цзун Ляна, но и от него до сих пор нет вестей. Позавчера один верный мне человек сообщил, будто Юэ Лэй с какими-то молодыми людьми приносил жертвы на могиле юаньшуая в Линьани. Слышал также о том, что они убили чиновника в Учжэне и ушли в Юньнань. Я уже послал разузнать, кто с ним был. Поживи у меня несколько дней, дорогой племянник, а как только мой посланец вернется, поедешь назад и успокоишь матушку.

— Очень вам благодарен, дядя! — сказал Юэ Тин. — Но я тоже хочу выполнить сыновний долг и принести жертвы на могиле отца.

— Похвальное желание, и я не смею тебя удерживать! Но это опасное дело. Изменник Цинь Гуй повсюду расставил сети. Как бы тебе не попасть в беду! Впрочем, выход есть: выдавай себя за моего сына, и, я думаю, никто тебя не обидит...

На следующее утро Юэ Тин в сопровождении четверых телохранителей Цзун Фана тронулся в путь.

Однажды, проезжая мимо какой-то горы, Юэ Тин увидел коней, привязанных к старой сосне. Тут же на камне сидели два воина лет двадцати трех. Один, с лицом темно-красным, как спелый плод жужуба, был в алом халате и головной повязке такого же цвета. Возле него торчало воткнутое в землю золоченое копье. Другой, с лицом, отливавшим синевой, был в голубом халате. Из-под голубой повязки выбивались огненно-рыжие пряди. У ног лежала тяжелая боевая секира.

Когда Юэ Тин приблизился, молодые воины его окликнули:

— Присаживайтесь! Если нам по пути — поедем вместе!

Мужественный вид и манеры незнакомцев внушали уважение. Юэ Тин спешился и подсел к ним.

— Позвольте узнать, кто вы и куда направляетесь?

— Меня зовут Лo Хун, или Огненный Дух, — ответил краснолицый. — Родом я из Хугуана.

— А меня зовут Цзи Чэн-лян, и родом я из Хэнани, — представился второй. — За цвет волос меня кличут Рыжим Львом. А едем мы в Линьань на могилу.

— Не понимаю! — пожал плечами Юэ Тин. — Один из Хугуана, другой — из Хэнани, родственников у обоих в Линьани как будто нет — на чью же могилу вы едете?

— Дело в том, что наши отцы Ло Янь-цин и Цзи Цин были назваными братьями юаньшуая Юэ Фэя, — вот мы и хотим принести жертвы на его могиле.

У Юэ Тина сжалось сердце от скорби, и он горько заплакал:

— Простите, что не узнал вас, братья! Я — Юэ Тин, и тоже спешу на могилу отца.

— Какое счастье, что мы встретились! — воскликнули молодые воины. — Поедем вместе — так будет безопаснее!

И юноши втроем двинулись дальше.

В один прекрасный день на опушке соснового бора их остановил богатырь. Он размахивал мечом и кричал:

— Эй, путники, платите за дорогу!

— Да ты кто такой? — возмутился Ло Хун.

— Не твое дело! Выкладывай деньги — иначе не пропущу!

Юэ Тин не стерпел и ринулся в бой, но в тот же момент между противниками очутился Ло Хун. Ударом копья он отвел в сторону меч незнакомца и спросил:

— Далеко твой лагерь, друг? Мы в пути проголодались. Сперва накорми нас, а потом будем драться.

— Еще чего выдумал! Мне нужно серебро на дорогу! Иначе я не стал бы грабить!

— А куда ты собираешься ехать? — спросил Цзи Чэн-лян.

— В Линьань, на могилу Юэ Фэя!... Добром прошу, отдавайте деньги, не то возьму силой!

— Зачем тебе понадобилось ехать на могилу юаньшуая? — заинтересовался Юэ Тин. — Ты его родственник?

— А тебе какое дело? Впрочем, скажу: Я — Ван Ин. Мой покойный отец Ван Гуй был названым братом Юэ Фэя, вот моя матушка и послала меня принести жертвы на могиле дяди.

— Так это ты, брат Ван! — Обрадованный Юэ Тин соскочил с коня. — Прости, не узнал!

Ван Ин ответил на приветствие и с удивлением спросил:

— А ты кто такой? Я что-то тебя не припомню!

— Я — Юэ Тин, третий сын юаньшуая.

Так состоялась еще одна счастливая встреча.

Один из телохранителей Юэ Тина отдал Ван Ину своего коня, и молодые люди продолжали путь. Через несколько дней у приморской дамбы они увидели идущего им навстречу рослого детину.

— Смотрите, какой верзила! — воскликнул Цзи Чэн- лян. — Брат Ло, давай-ка позабавимся, сбросим его в воду!

— Давай! — подхватил Ло Хун.

Незнакомец поднял над головой два тяжелых железных молота и угрожающе крикнул:

— Ну-ка, посмейте приблизиться!

Молодые люди в нерешительности остановились. Юэ Тин спешился, извинился:

— Не сердись, друг! Мы очень спешим! Зачем затевать драку из-за пустяков?

Незнакомец убрал молоты.

— Ты, я вижу, человек обходительный. Не подумай, что я вас испугался! Я иду в Линьань мстить врагу, и никто меня не остановит!

— Ты настоящий воин! — одобрительно заметил Юэ Тин. — Позволь узнать твое имя.

— Меня зовут Юй Лэй. За матово-смуглый цвет лица люди прозвали меня Дымчатым Демоном.

— Уж не сын ли ты Юй Хуа-луна? — спросил Юэ Тин.

— Да! А как ты угадал?

— Я — Юэ Тин. А мои спутники — сыновья твоих названых дядей.

Юноши познакомились.

— Мой отец покончил с собой, когда не удалась попытка отомстить за Юэ Фэя, — рассказывал Юй Лэй. — Теперь я иду в Линьань мстить предателям за смерть обоих. Очень хорошо, что мы встретились, — дальше пойдем вместе!

Через несколько дней братья добрались до Улиня и остановились в трактире.

— Вы, наверное, приехали посмотреть знаменитую арену Поединков? — поинтересовался хозяин, накрывая на стол.

— Что это за “арена”? — спросил Юй Лэй. — Какое- нибудь историческое место?

Хозяин трактира не заставил себя упрашивать и подробно рассказал гостям об арене Поединков.

Не в связи ли с этим написано четверостишие:


Воителя, скрутившего дракона,

Повергнут богатырским кулаком;

Богатыря, осилившего тигра,

Примнут к земле тяжелым сапогом.


Если вы не знаете, что произошло после этого разговора в трактире, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

Отважные юноши приносят жертвы на могиле погибшего полководца.

Честные горожане возносят молитвы в храме речного божества.


Плачу вместе со всеми, обливаясь слезами,

Поклоняюсь смиренно священной могиле.

На холме одичавшем, на холме сиротливом

Сохнут дикие травы, что зелеными были...

Перед всею вселенной скорбь свою изливаю,

Потому что напрасно сгубили героя.

Обличая злодеев, предателей алчных,

Плачу вместе со всеми, слезы льются рекою!


Итак, мы прервали рассказ на том, что Юэ Лэй попросил хозяина трактира объяснить, что такое арена Поединков.

— Правителя области Линьань зовут Чжан Цзюнь, — начал свой рассказ хозяин. — Его сын Чжан Го-цянь очень любит военное дело. Несколько месяцев тому назад он пригласил двух учителей, братьев Ци Цзи-цзу и Ци Гуан-цзу. Говорят, что они сыновья Ци Фана, который когда-то служил под знаменами Юэ Фэя. Так вот: Чжан Го-цянь научился у них кулачному бою, и сейчас вызывает на поединок всех героев Поднебесной! Уже двадцать дней идет соревнование, и никто не может его победить! Пойдите, полюбуйтесь — интересное зрелище!

Хозяин увлекся своей речью, но тут слуга его прервал:

— Гости приехали!

Пришлось идти встречать. Через некоторое время слуга пронес мимо вещи новых постояльцев и скрылся в дверях домика напротив. Слышно было, как кто-то громко спросил:

— Хозяин, вы не знаете, где тут арена Поединков?

— У кумирни Светлого счастья. Хотите посмотреть?

— Посмотреть?! Мы сами хотим потягаться с вашим Чжан Го-цянем!

— Если победите, получите чиновничью должность!

— Должности нам не нужны! Потеху людям хотим устроить!

Разговор прекратился, и хозяин вышел.

— Слышали? — сказал Юй Лэй. — Они хотят победить! А что, если и мы померимся силами с этим Чжаном?

— Не торопитесь, — прервал братьев Юэ Тин. — Сперва я разузнаю, что здесь творится.

Он прошел в домик напротив, где остановились новые постояльцы, почтительно приветствовал их и спросил:

— Откуда вы, уважаемые господа?

— Из Хугуана.

— А кто вы такие?

— Я — У Лянь.

— Не приходитесь ли вы родственником У Сян-чжи из Таньчжоу? — спросил Юэ Тин.

— У Сян-чжи — мой отец.

Так Юэ Тин нашел еще одного брата, сына верного соратника Юэ Фэя.

У Лянь представил Юэ Тину Хэ Фына, сына Хэ Юань-цина, и Чжэн Ши-бао, сына Чжэн Хуая, — своих названых братьев, — и рассказал о себе. Оказывается, его отец, распустив войско в Чжусяньчжэне, вернулся домой и от расстройства умер, а вдова отправила сына принести жертвы на дядиной могиле.

Юэ Тин тоже представил братьев У Ляню, и молодые люди стали советоваться, кому из них выйти на поединок.

До поздней ночи сидели юноши за столом.

Утром они купили трех баранов и четыре корзины всякой снеди и отправились к могиле Юэ Фэя.

Юэ Тин с У Ляном, Юй Лэем, Хэ Фыном и Чжэн Ши-бао решили сначала осмотреть арену Поединков. У кумирни Светлого счастья уже собрался народ. Над толпой высился помост, а по обе стороны от него виднелись шатры телохранителей.

На помост поднялся Чжан Го-цянь. За ним следовали его учителя Ци Гуан-цзу и Ци Цзи-цзу.

Чжан Го-цянь показал несколько приемов кулачного боя и сел на стул посреди помоста. Ци Гуан-цзу обратился к толпе:

— Слушайте, люди! Господин Чжан — прославленный герой. Прошло уже двадцать дней с начала состязаний, и он до сих пор не нашел себе достойного соперника. Через три дня состязания закончатся. Ну, кто посмелей? Выходи!

Из толпы вынырнул человек лет тридцати, с головой как у барса и круглыми глазами.

— Ты кто такой? — спросил Чжан Го-цянь, поднимаясь ему навстречу.

— Кто не знает Чжао У-чэня из Шаньдуна, по прозвищу Тигр, переворачивающий горы! — хвастливо ответил тот. — Хочу помериться с вами силой.

Поединок начался. После нескольких схваток Чжан Го-цянь внезапно сделал ложный выпад, отскочил в сторону и с такой силой ударил противника ногой под зад, что тот кубарем полетел с помоста. В толпе послышались возгласы восхищения. Пристыженный Чжао У-чэнь поспешил скрыться.

Ци Цзи-цзу покатывался со смеху.

— Ну, кто еще?

Никто не отзывался. У Лянь хотел было открыть рот, но Юэ Тин его одернул:

— Не торопись, брат! Сперва попробую я. Если не добьюсь победы, уступлю ее тебе.

Юэ Тин выбрался из толпы и одним прыжком вскочил на помост.

Чжан Го-цянь с пренебрежением посмотрел на худощавого подростка и спросил:

— Ну, а ты кто такой?

— Потом скажу! Сначала поборемся! — отвечал Юэ Тин.

Чжан Го-цянь распахнул на груди атласный халат и встал в позу “всадник с плетью”. Юэ Тин избрал позу “всадник с копьем”. На его выпад Чжан Го-цянь ответил приемом “Цзиньган топает ногой”. Юэ Тин мгновенно принял позу “отрок кланяется богине Гуань-инь”. Чжан Го-цянь начал горячиться и нанес противнику удар, который называется “черный тигр крадет сердце”. Тогда Юэ Тин присел на корточки, схватил противника одной рукой за левую ногу, другой — за шиворот, поднял в воздух и сбросил вниз с помоста.

Толпа одобрительно загудела.

Чжан Го-цянь так ударился при падении, что потерял сознание. У Лянь подскочил к нему и изо всех сил ударил ногой под ложечку. Изо рта Чжан Го-цяня хлынула кровь, и он испустил дух.

Братья Ци хотели схватить Юэ Тина, но тот уже соскочил с помоста и скрылся в толпе, а Юй Лэй выхватил молоты и разбил помост.

Телохранители Чжан Го-цяня пытались преследовать Юэ Тина, но Чжэн Ши-бао сунул юноше меч, и они вступили в бой с врагами. Ци Гуан-цзу пытался зарубить Юэ Тина, но Юй Лэй ударом молота выбил из его рук оружие. Ци Цзи-цзу хотел было пустить в ход копье, но Хэ Фын взмахнул плетью, и копье отлетело в сторону.

Телохранители Чжан Го-цяня побежали к отцу погибшего, а толпа стала расходиться. Воспользовавшись суматохой, юноши благополучно выбрались из города. Братья уже ждали их на могиле Юэ Фэя. Четыре телохранителя расставили жертвенную утварь, юноши сожгли бумажные деньги и оплакали умерших.

После жертвоприношения Юэ Тин отправил телохранителей Цзун Фана обратно в Нинся, а сам вместе с братьями прямиком через горы двинулся в Юньнань.

Чжан Цзюнь, которому слуги донесли о гибели сына и бегстве братьев Ци, послал за ними в погоню два вооруженных отряда, но те вскоре вернулись ни с чем.

А сейчас пойдет речь о Ван Нэне и Ли Чжи, которые вот уже три года со дня гибели Юэ Фэя носили по нем траур, постились, жгли благовония и во всех храмах молились о мщении.

Время шло, а изменники по-прежнему оставались в силе. Тогда терпение богомольцев лопнуло — в гневе стали они громить храмы и проклинать святых.

Подошло восемнадцатое число восьмого месяца. В этот день река Цяньтан широко разливалась. Наблюдать за бушующей стихией было излюбленным зрелищем жителей Чжэцзяна. По этому поводу даже написаны стихи:


Цзы-сюй на белом жеребце

Явился в час прилива,

Бросали волны к небесам

Клокочущие гривы.

Ударил гром... Из берегов

Вода на волю рвалась,

Подули ветры — и весь мир

Вдруг превратился в хаос!

Ты, одинокая ладья,

В стремнине билась гордо...

Звучит печальная свирель,

Звучит протяжно, скорбно.

Слагая оды, знал Му Чэн

Не только стиль высокий,

И не были ему чужды

Стихов Чжан Ханя строки... 147


В этот день Ван Нэн сказал другу:

— В нашем мире изменники блаженствуют, а честные люди страдают. Жаловаться духам на несправедливость и молить Небо — бесполезно. Хоть помирай с досады! Давай посмотрим разлив, — может быть, на душе легче станет!

Ли Чжи согласился, и друзья отправились к берегу. Но, как назло, река в этот день не разлилась. Разочарованные Ван Нэн и Ли Чжи решили прогуляться по берегу. Прошли немного и вдруг увидели храм, с надписью над входом “Храм покровителя речных разливов”.

— Мы уже молились всем богам, и только духа разливов не уважили, — сказал Ли Чжи. — Может быть, зайдем.

— Какой от этого толк? Кому только мы не кланялись, и никто не помог! Думаешь, этот дух лучше других?!

Друзья вошли в храм, огляделись. На алтаре стояла табличка с надписью: “Покровитель разливов — У Цзы-сюй”.

— Вот этот святой нам и нужен! — воскликнул обрадованный Ван Нэн, — Великий дух, ты нас поймешь! Ты погиб от клеветы Бо Пи, но потом совершил чудо: когда злодей переправлялся через реку, ты поднял бурю и утопил его! Неужели ты не возмущаешься тем, что изменники погубили Юэ Фэя?

— Да что ты кланяешься этому истукану! — воскликнул рассерженный Ли Чжи, схватил камень и вдребезги разбил статую У Цзы-сюя.

Поистине:


Беспричинно героев

На смерть обрекшие люди

Зря о долге и чести

Лицемерный ведут разговор.

Их в небесных чертогах

Судить будут высшие судьи,

Час возмездия близок —

И будет суров приговор!


— Вот! Теперь на душе стало легче! — перевел дух Ван Нэн.

Друзья покинули храм и зашагали дальше. Тут они почувствовали, что проголодались, и свернули к трактиру, расположенному у самой реки, в живописном месте. Поэт воспел его в стихах:


Жизнь прервалась!

Мне все равно, —

Лишь было бы вино!

Из всех десятков тысяч дел

Мне не наскучит лишь одно:

Тянуть вино...

Цветы раскрыли лепестки,

Щебечет воробей —

Смеется, видно, надо мной!

— Ну, пей! Коль налил, пей!

С одним товарищем своим

Развеял грусть-печаль,

С тобою тоже за вином

Не привелось скучать.

А чаша вот уж вновь полна —

К чему теперь слова?

Мы ляжем спать — коль станет вдруг

Тяжелой голова...


Оба зашли в трактир и сели за столик. Подошел слуга:

— Что прикажете, почтенные господа? Вы, должно быть, купцы?

— Мы не купцы и не господа, — отвечал Ван Нэн, — Подай нам вина и закусок — мы расплатимся!

Слуга накрыл на стол, и друзья принялись за еду. Попивая вино, они то смеялись, то плакали, то пели. Так и просидели до вечера.

Глядя на них, слуга пожимал плечами:

— Не везет мне! Попались какие-то сумасшедшие. Не поймешь их: то плачут, то смеются!

Наконец он потерял терпение и спросил:

— Господа, вы в городе живете или за городом?

Только теперь посетители вспомнили, что собирались в город. Они спустились с башни и бросили слуге слиток серебра:

— Вот, возьми! Лишнее оставь себе.

Когда охмелевшие друзья добрели до города, ворота уже оказались запертыми.

— Придется ночевать у холма Тысячелетних сосен! — сказал Ван Нэн.

Оба кое-как добрались до холма, повалились на траву и уснули. Вдруг откуда-то сверху прозвучал голос:

— Юэ Фэй, прими высочайший указ!

Ван Нэн и Ли Чжи раскрыли глаза и увидели перед собой Юэ Фэя. Он стоял на коленях, а У Цзы-сюй держал в руках развернутый указ и читал:

“Владыка яшмовых ворот на небесах объявляет: закон повелевает награждать людей честных и беспощадно карать изменников. Нечестивцы, что платят за добро черной неблагодарностью, будут наказаны в аду.

У Цзы-сюй доложил нам: сунский министр Цинь Гуй предался цзиням и вредит государству. Его жена, урожденная Ван, вступившая в недозволенную связь с Учжу, помогает ему творить бесчинства.

Тюремщики Ван Сы-во и Ло Жу-цзи, домогаясь почестей и славы, помогали предателю губить ни в чем не повинных людей.

Посему объявляю: Юэ Фэй не жалел сил для блага государства, почитал родителей, был предан трону. Редко встретишь такого замечательного человека! И потому мы надеемся, что твоя душа найдет обидчика, а служители ада его накажут.

Ван Нэн и Ли Чжи поносили святых, разбивали их статуи, а посему подлежат самому суровому наказанию. Но поскольку они делали это из добрых чувств к Юэ Фэю, прощаем их!”

Юэ Фэй поблагодарил праведника за милость и исчез.

Ван Нэн и Ли Чжи очнулись, протерли глаза — никого вокруг не было.

“Правду ли говорил святой, сейчас узнаем в городе, — подумали они. — Если дух Юэ Фэя действительно свершил чудо в доме предателя, мы выберем счастливый день, вновь отстроим храм У Цзы-сюя и отольем из золота его статую”.

Погубив Юэ Фэя, первый министр Цинь Гуй все же не обрел покоя.

“Юаньшуай умер, но живы его сторонники Хань Ши-чжун, Чжан Синь, Лю Ци, У Линь и У Цзе, — думал он, — Если их не уничтожить, беды не миновать”.

В тот день, о котором идет речь, Цинь Гуй уединился на Цветочной башне и писал приказ. Он вознамерился бросить в тюрьмы всех честных людей и расправиться с ними.

В это время в башню и явился дух Юэ Фэя. За ним следовали души Ван Хэна и Чжан Bao. Юэ Фэй заглянул в бумагу, над которой корпел Цинь Гуй, и в гневе ударил предателя молотом:

— Злодей! Твои преступления не знают предела. Конец твой близок, а ты не унимаешься!

— Пощади! — в ужасе закричал Цинь Гуй.

— Займись им! — приказал Юэ Фэй Чжан Bao. — А я пока разделаюсь с Ван Сы-во, Ло Шу-цзи и Чжан Цзюнем.

Юэ Фэй посетил дома всех предателей и навел на них такой ужас, что у тех чуть языки не отнялись.

Жена Цинь Гуя услышала вопли мужа и послала служанок узнать, что с ним случилось. Служанки поднялись на башню, но Чжан Bao всех столкнул вниз. Многие при падении разбились.

— На башне злой дух! — в страхе кричали они.

Тогда женщина послала на башню Хэ Ли. При его появлении Чжан Bao исчез, Цинь Гуй валялся на полу в беспамятстве и выкрикивал:

— Юэ Фэй, пощади! Пощади меня!

Испуганный Хэ Ли упал на колени и взмолился:

— Доблестный Юэ Фэй, пощади моего господина! Завтра я в кумирне Успокоения духов принесу тебе какие угодно жертвы!

Цинь Гуй понемногу пришел в себя и с помощью Хэ Ли спустился вниз.

— Почему вы кричали, господин? — спросила его жена.

— Когда я писал, на башню спустился дух Юэ Фэя и ударил меня молотом.

— Я поднялся на башню и вижу — господин лежит на полу, — рассказывал Хэ Ли. — Тут я дал обет принести жертвы душе Юэ Фэя, и только после этого господин пришел в себя.

Цинь Гуй подарил Хэ Ли двести лян серебра на жертвоприношения в кумирне Успокоения духов и сказал:

— Мы с женой завтра тоже приедем в кумирню и воскурим благовония.

Когда Ван Нэн и Ли Чжи узнали об обетах, которые дали изменники, друзей охватила радость. Они выбрали счастливый день, отстроили храм У Цзы-сюя и поставили новую статую святого.

Поистине:


Обманом солнце не затмить —

Пробьются ясные лучи.

Там, в небесах, святой судья

Поднимет меч длиной в три чи!

Того, кто зло другим творил,

Ждет незавидная судьба:

В конце концов твое же зло

Падет, преступник, на тебя!


Если вы не знаете, что произошло в дальнейшем, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ

Безумный монах говорит намеками в кумирне Успокоения духов.

Благородный воин жертвует жизнью у моста Всеобщего спокойствия.


Все в мире обратимо,

Все в мире преходяще,

Обидчика настигнет

Обиженный и мстящий!

Вокруг опоры твердой

Недолговечен хаос,

Иначе жизнь людская

Ему б и подчинялась!

Измена государю!

Измена государству!

Доныне знало ль Небо

Столь низкое коварство?

Продажным гневно мстящий

Вершит не подвиг разве?

Ведь с их имен не смоет

Никто смердящей грязи!


Итак, на следующий день Цинь Гуй с женой прибыл в кумирню Успокоения духов, чтобы воскурить благовония и помолиться. Монахи с поклонами проводили их в молитвенный зал. Цинь Гуй поклонился Будде и, приказав монахам удалиться, зажег благовонные свечи.

— Первую свечу воскуриваю за то, чтобы ты, великий дух, защитил нас с женой, дал нам счастье и долголетие, — стал читать он молитву, — вторую свечу воскуриваю с мольбой — повели душам Юэ Фэя и его сыновей не терзать меня. А третьей свечой заклинаю тебя — помоги мне уничтожить врагов!

Окончив молитву, он вызвал настоятеля и приказал ему устроить жертвоприношения во всех храмах и кумирнях города. Потом первый министр с женой погуляли, осмотрели кумирню и вернулись в молитвенный зал отдохнуть. И вдруг на стене перед алтарем Цинь Гуй увидел стихотворение. Оно было написано недавно, потому что тушь еще не успела высохнуть.

В стихотворении говорилось:


И связанный опасен тигр,

Покуда в жилах кровь течет.

Но у восточного окна

Был найден хитроумный ход...

И так случилось, как нарек

Коварной женщины язык.

Но знайте: рок настигнет вас

И печень превратится в лед! 148


Цинь Гуй прочитал стихотворение, и его охватила тревога.

“В первой строфе явный намек на наш разговор с женой у восточного окна. Неужели кто-то нас подслушал?” — подумал он и обратился к настоятелю:

Кто написал эти стихи?

— Не знаю. Они, наверное, написаны давно. При вас никто из монахов и посторонних в молитвенный зал не входил, — ответил удивленный настоятель.

— Стихи написаны недавно. Тушь еще не высохла! Видишь?

— Может быть, сумасшедший монах? — в раздумье проговорил настоятель. — Объявился у нас недавно такой, не углядишь за ним: все мажет и мажет что-то на стенах!

— Позови-ка его ко мне.

— Боюсь, господин. Этот безумный целыми днями болтает всякий вздор. Как бы он и вам не сказал чего-нибудь неприятного.

— Ничего, зови! Если он больной, я не буду с него взыскивать.

Настоятель послал послушника на розыски сумасшедшего монаха. Тот оказался на кухне.

— Убогий, ты что там намазал на стене? — сказал монаху послушник. — Министр Цинь увидел и рассердился! Идем, он велел тебя привести!

— А я как раз сам хотел его повидать! — ответил сумасшедший.

— Берегись, с первым министром шутки плохи! — предупредил послушник.

Сумасшедший ничего не ответил и вышел. Послушник проводил его в молитвенный зал.

Цинь Гуй не мог удержаться от улыбки, когда увидел грязного монаха в даосском одеянии из перьев; волосы его были растрепаны, рот перекошен, руки кривые, ноги покрыты язвами.

Цинь Гуй усмехнулся:

— Ну и монах! Знаешь ли ты, что:


Монаху с головой лохматой

Внимать не станет гордый ван,

Нельзя читать творенья Будды,

Когда в грязи монаха лик;

Клятвопреступником ты станешь,

Хэшана принимая сан;

Монах, утративший рассудок,

Ты не монах уже, старик!


Выслушав его, сумасшедший дерзко отвечал:

— Я грязен телом, зато совесть у меня чиста! Не то что вы, — слова говорите святые, а на сердце у вас яд змеиный...

— Я спрашиваю: этот стих ты написал?

— Неужто только вам писать дозволено?

— А зачем ты сюда явился с метлой?

— Выметать зло и измену.

— Что там у тебя в другой руке?

— Огненная труба.

— Оставил бы ее на кухне!

— Нельзя было оставить. В ней есть отверстия, приходится закрывать их пальцами, не то дым повалит.

— Глупости болтаешь. Скажи лучше, когда ты заболел?

— Когда увидел на озере Сиху торговца, который продавал восковые шарики. С тех пор и стал заговариваться!

— Почему же ты не позовешь лекаря? Он бы тебя полечил, — вмешалась жена Цинь Гуя.

— Я простудился у восточного окна, госпожа, а от этой простуды никакие лекарства не помогают!

— Да этот монах совсем потерял рассудок! — воскликнула Ван, обращаясь к мужу. — Говорит какими-то дурацкими намеками! Отпустите его, господин, бесполезно с ним разговаривать!

— Троих вы уже “отпустили”, а теперь и меня хотите?!

— Есть у тебя монашеское имя? — спросил Цинь Гуй сумасшедшего.

— Есть! Есть! Есть!


Меня зовут

Монахом Е Шоу-и,

Склад благовоний

Здесь я сторожу.

Мне сил небесных

Кары не страшны,

Где ложь, где правда —

Знаю и скажу!


Опять Цинь Гуй с женой ничего не поняли, и сомнения овладели ими.

— Слушаю я тебя и думаю: не умеешь ты сочинять стихи, — сказал Цинь Гуй. — Может быть, стихотворение сочинил кто-нибудь другой, а тебе велел переписать на стену? Признайся, и я пожалую тебе ставленую грамоту! 149

— Стихи я сам сочинил! — заявил монах.

— Что-то мне не верится! Тогда напиши еще одно стихотворение при мне.

— Можно. О чем писать?

— Хотя бы обо мне, — сказал Цинь Гуй и велел послушнику принести бумагу, кисть и тушь.

— Не надо, у меня все с собой!

Монах вытащил из кармана лист бумаги и положил на пол.

— Да разве можно писать на такой измятой бумаге? — упрекнул монаха Цинь Гуй.

— Ничего! В восковом шарике бумага тоже была измята!

Тут он растер тушь, написал стихотворение и подал Цинь Гую. Стихотворение гласило:


Увы! Он верен

был своим решеньям,

Задумав

государя погубить,

Уже давно

он перешел к чжурчжэням,

Раз душу продал —

так тому и быть!

Потом мечтал

покончить с сунским троном,

А честных

отослать на эшафот,

Таким путем —

постыдным, незаконным —

Отчизну погубить

и весь народ.

Речь на дорогах

об одном идет...


В каждой строке раскрывались самые сокровенные мысли Цинь Гуя, но он ничем не выдал своих чувств, только спросил:

— Почему ты не дописал последнюю строку?

— Потому что “вся правда” 150 грозит предателю смертью! — сказал монах.

— Запомните! — обратился Цинь Гуй к приближенным. — Если вам встретится человек с именем Ши Цюань, хватайте его и ведите ко мне!

— Этот сумасшедший мелет какой-то вздор! — сказала жена Цинь Гуя. — Не стоит его слушать.

— Вздор! — усмехнулся монах. — А вы прочтите сверху вниз первые знаки каждой строки, и поймете!

Цинь Гуй прочитал — получилось слово “узурпатор”.

— Ах ты лысый осел! — рассердился он. — Ты еще смеешь оскорблять первого министра! Слуги, хватайте его и бейте палками до тех пор, пока он не сдохнет!

Слуги Цинь Гуя набросились на монаха, как свора собак. Монах уцепился за ножку стола и вопил:

— За что меня хотят убить? Я же никого не погубил!

Жена потихоньку шепнула Цинь Гую:

— Оставьте пока этого сумасшедшего. Все равно ему некуда деться. А завтра ваши люди его прикончат. Зачем поднимать шум из-за пустяков?

Цинь Гуй признал разумным совет жены и приказал:

— Отпустите его! Да чтоб больше не болтал! Эй, послушник, дай ему две лепешки с медовой начинкой, и пусть уходит.

Послушник принес лепешки, но сумасшедший швырнул их на пол.

— Что хлебом кидаешься? — упрекнул его Цинь Гуй. — Если сейчас не хочешь, съел бы после!

— Пусть едят другие, кому хочется! Кто знает, чем вы эти лепешки начинили?!

В каждом ответе безумного Цинь Гуй чувствовал намек на какой-нибудь свой бесчестный поступок и едва сдерживал гнев.

— Убогий! — сказала Ван. — Уходи-ка ты в западный флигель и не говори глупостей господину первому министру. Тебя там накормят чем-нибудь постным.

Монахи бросились к сумасшедшему и стали выталкивать его вон.

— Не толкайте! Не толкайте! — кричал он. — Госпожа посылает меня в западный флигель есть постное, а сама будет есть рис 151 у восточного окна!

С трудом удалось монахам вывести сумасшедшего за дверь. Расстроенный Цинь Гуй заторопился домой. Монахи, обливаясь от страха холодным потом, проводили первого министра до ворот кумирни и долго отвешивали земные поклоны. Сумасшедшего посадили под замок, чтобы он не сбежал; ведь если он понадобится Цинь Гую, а его не будет на месте, всем монахам придется распроститься с жизнью!

А сейчас речь пойдет о Ши Цюане, который обосновался в горах Тайхан и все время думал о том, как отомстить за Юэ Фэя. Однажды он явился к Ню Гао и заявил, что уходит в разведку.

Добравшись тайком до Линьани, Ши Цюань поплакал и принес жертвы на могиле Юэ Фэя. Узнав о том, что Цинь Гуй молится в кумирне Успокоения духов, и возвращаться будет через мост Всеобщего спокойствия, он спрятался под этим мостом.

А в это время первый министр в окружении свиты ехал обратно и ломал голову над странными речами монаха.

“Как мог этот сумасшедший проникнуть в наши с женой тайны?”

Эта мысль не давала ему покоя.

У моста Всеобщего спокойствия конь вдруг взвился на дыбы. Цинь Гуй изо всех сил натянул узду — конь захрапел и отступил на несколько шагов назад.

В тот же момент на Цинь Гуя с кинжалом бросился Ши Цюань. Он уже поднял руку, чтобы нанести удар, и тут почувствовал, что она онемела. Подскочили телохранители Цинь Гуя, сбили Ши Цюаня с ног, связали и потащили во дворец первого министра.

Дорогой читатель, ты знаешь, что Ши Цюань — отважный военачальник, способный в одиночку сражаться с целым войском! Почему же его так легко одолели? А потому, что Юэ Фэй не позволил своему другу убить предателя, ибо это убийство запятнало бы и его честное имя. К тому же Юэ Фэй хотел, чтобы Ши Цюань тоже прославился своей честностью и преданностью долгу!

Между тем Цинь Гуй приехал домой и, когда самообладание к нему вернулось, приказал ввести Ши Цюаня.

— Ты кто такой? — рявкнул он, — Как у тебя хватило смелости поднять на меня руку? Говори, кто тебя подослал? Если сознаешься — пощажу!

— Мерзкий предатель! Ты обманываешь государя, губишь честных людей, продаешься врагам родины! Каждый настоящий воин Поднебесной съел бы тебя живьем! Знай же, я — Ши Цюань, бывший подчиненный Юэ Фэя! Я пришел мстить! Но, видно, судьба не назначила тебе умереть сейчас! Погоди же, придет и твой конец!

Ши Цюань обрушил на Цинь Гун такую лавину брани, что тот и рта не мог раскрыть. Он только приказал страже увести преступника в тюрьму при храме Правосудия и на следующий день казнить на базарной площади.

Потомки сложили стихи, в которых воспевают доблесть Ши Цюаня:


Гремит молва о том, кто был

Великой силой наделен,

Путь к добродетели — увы! —

Не прост и для таких, как он!

Юй Жан 152, что жил в года “Чуньцю”.

Отмстил и умер, не дрожа,

А Ши Цюань эпохи Сун

Ужели не второй Юй Жан?

Велик был благородный гнев,

Он мог повергнуть реки в дрожь,

Могуч был богатырский пыл —

Он ужаснул бы звездный Ковш!

Пусть светит солнце высоко,

Пусть проплывают облака,

Героев славных имена

Переживут века!


После того как Ши Цюань ушел в разведку, Ню Гао места себе не находил от беспокойства и наконец послал самых опытных разведчиков на розыски. Те скоро вернулись с печальной вестью.

Ню Гао метал громы и молнии. Он хотел немедленно двинуть войска в Линьань, чтобы отомстить за брата, но Ван Гуй его отговорил:

Дух Юэ Фэя с самого начала не хотел, чтобы мы за него мстили. Брат Ши Цюань сам виноват! Зачем полез в ловушку? Разве можно быть таким легкомысленным?

Поплакали о погибшем, устроили жертвоприношения, с горя выпили.

Скорбь Ван Гуя и Чжан Сяня была так велика, что в ту же ночь они слегли. Но лекарство принимать отказались и через несколько дней скончались. Ню Гао тяжело переносил этот новый удар.

А теперь вернемся к Цинь Гую. Покушение Ши Цюаня на его жизнь так потрясло первого министра, что он заболел.

Встревоженная жена говорила ему:

— Господин мой, вы помните стихи, которые сочинил сумасшедший монах, когда мы были в кумирне Успокоения духов? Нет сомнения, этот негодяй был в сговоре с Ши Цюанем.

— Ты права, жена! А я об этом и не подумал! — воскликнул Цинь Гуй и велел Хэ Ли доставить во дворец сумасшедшего монаха.

Верный слуга с десятком стражников явился в кумирню и объявил монаху волю первого министра.

— И что вы так торопитесь? — улыбнулся тот. — Взгляните: я — карлик, у меня не хватит сил даже на то, чтобы справиться с курицей. Неужели вы думаете, что я от вас убегу? Я сам знаю, что рассердил министра дерзкими речами, и поэтому заслуживаю смерти. Но прежде чем явиться к нему во дворец, позвольте мне хоть умыться!

— Хорошо, иди! — согласился Хэ Ли. — Только поживее собирайся!

Монах скрылся в келье. Прошло довольно много времени, а он не выходил. Хэ Ли забеспокоился: “Что такое? Может быть, он покончил с собой?”

Хэ Ли приоткрыл дверь и заглянул в келью — там было пусто! На столике стояла шкатулка с надписью на крышке: “Все, что есть внутри, принадлежит Цинь Гую”.

Хэ Ли не оставалось ничего иного, как забрать шкатулку и вернуться во дворец первого министра. Цинь Гуй открыл шкатулку — в ней лежал лист бумаги со стихами:


Я в облике безумного монаха

Пришел в тот мир, где люди зло творят,

И, обличив предателя Цинь Гуя,

Вновь возвратился в свой старинный сад!

А если ты и впрямь узнать захочешь,

Где я живу, где жил я до сих пор, —

Иди прямым путем к юго-востоку,

Меня найдешь на первой же из гор.


Прочитав стихи, Цинь Гуй в гневе напустился на Хэ Ли:

— Ах ты пес! Недавно я посылал тебя схватить колдуна Дао-юэ, а ты за взятку его освободил! Сумасшедшего тоже отпустил, а теперь какой-то шкатулкой морочишь мне голову! — Тут первый министр повернулся к своим приближенным и приказал: — Всю его семью бросьте в тюрьму! Завтра же он пойдет на эту самую Первую юго-восточную гору и приведет мне сумасшедшего монаха! Не приведет — казню его вместе со всей родней!

Перепуганный Хэ Ли только кивал головой да поддакивал.

На следующий день он стал искать на карте Поднебесной Первую юго-восточную гору. Такая гора была, но на ее вершине находилась обитель бессмертных. Разве подняться туда простому смертному?

Однако другого выхода не было — пришлось выполнять приказание. Хэ Ли явился в тюрьму, попрощался с матерью, женой, детьми и отправился в путь.

После казни Ши Цюаня первый министр Цинь Гуй постоянно ощущал тупую боль в пояснице. Через несколько дней на спине у него появилась опухоль. Гао-цзун прислал придворных лекарей.

К сожалению, вести рассказ можно только об одном событии. Поэтому оставим пока Цинь Гуя и вернемся к Юэ Тину.

Поклонившись могиле отца, Юэ Тин и его названые братья направились через горы в Юньнань. Долго они шли. Наконец добрались до владений Чай-вана, явились во дворец и приветствовали хозяина и его мать. Юэ Тин представил госпоже Юэ своих названых братьев и рассказал о дорожных приключениях.

Молодые люди от души благодарили госпожу Чай за ее заботу о госпоже Юэ, и старуха расчувствовалась.

— Смотрю я, как вы почтительны, и очень хочу, чтобы вы побратались с моим сыном! — воскликнула она.

— Не смеем даже надеяться на такую высокую честь!

— Не отказывайтесь, я так хочу!

— Конечно, матушка! Об этом не стоит и говорить! — подхватил Чай-ван.

Он тут же велел принести столик и курильницу, и молодые люди поклялись отныне быть братьями.

Подошел праздник Середины осени. Во дворце Чай-вана был устроен большой пир.

— Давайте поедем завтра на охоту в горы, — сказал за столом Чай-ван. — Кто убьет тигра или барса — за тем первый подвиг, за сайгу или оленя — второй, а за всякую мелочь — штраф три чашки вина.

Эта затея всем понравилась, и на следующий день юноши отправились со слугами в охотничий стан.

Об этой охоте сложены такие стихи:


Минуя утром фениксовы стены,

Мы от столицы двинулись к востоку,

Где отмели песчаные пестрели

Среди болот, окутанных осокой.

Наш алый флаг затмит луны сиянье,

Солнцеподобный — он источник света!

Все дальше кони белые несутся

Вослед порывам западного ветра...

В руках у нас — надежное оружье,

И стрелами наполнены колчаны,

Крутой дугою согнутые луки

Висят за богатырскими плечами.

Вот всадники коней остановили

И в поднебесье устремили взоры,

Но плавно пролетающего гуся

Уже сокрыли дальние просторы...


Четвертый сын юаньшуая Юэ Фэя, Юэ Линь, то и дело подхлестывал коня — юноша страстно мечтал убить зверя покрупнее. Когда он миновал две горы, из чащи вдруг выскочил золотистый барс. Юэ Линь выстрелил — барс покатился по земле. Быстроногий конь вмиг подскакал к раненому зверю, и Юэ Линь прикончил его копьем.

Воины, сопровождавшие Юэ Линя, хотели забрать добычу, как вдруг перед ними как из-под земли вырос военачальник из племени мяо с десятком телохранителей.

— Стойте! — крикнул он. — Это мой барс! Я его преследовал!

— Зверь мой, я его убил! — запротестовал Юэ Линь. — В нем еще торчит моя стрела!

— Стрела твоя, а добыча моя! — крикнул в ответ военачальник. — И попробуй не отдать!

— Если хочешь взять барса, сперва победи меня! — заявил Юэ Линь. — Останешься без головы, пеняй на себя!

— Желторотый юнец! — рассвирепел военачальник. — За такую наглость ты отведаешь моего меча!

Юэ Линь отразил удар и сам сделал выпад, целясь противнику в сердце.

Сходились раз десять. Юэ Линь неожиданно повернул коня и обратился в бегство. Противник бросился за ним вслед. Юноша на скаку обернулся, одним ударом копья сбил его с коня, а другим ударом прикончил. Телохранители убитого в страхе бросились наутек.

Юэ Линь забрал барса и двинулся к лагерю. Но не успел он проехать и десятка шагов, как услышал грозный окрик:

— Стой, желторотый! Я пришел за твоей жизнью!

Юэ Линь обернулся и обмер от страха — перед ним был военачальник племени мяо!


Синий купол — лицо.

Смотрят, гневом горя,

Два зрачка —

Словно два фонаря.

Устрашают клыки:

Что ни клык — то стрела,

Пасть кругла

Как сосуд-пиала!

Каждый волос

Торчит в голове, как игла!

* * *

Он высок, он могуч,

Но в бою осторожен,

Грудь броня защищает

И кольчуга из кожи.

С плеч его ниспадает

Темно-красный халат,

А глаза

По-шакальи горят!

* * *

Красный конь —

Как огонь, —

Конь и резв и могуч:

Он как ветра порыв!

Он как молнии луч!

* * *

Бубенцами украшена

Тонкая сбруя,

Конь, узде повинуясь,

Шагает, танцуя...

* * *

Вот каков богатырь!

Вот каков его конь!

Смотришь издали, —

Кажется, лютый дракон,

А посмотришь вблизи —

Настоящий Цзюй-лин, —

Царства молний

И громов святой властелин!


Голос богатыря напоминал громовые раскаты. С поднятым оружием он мчался прямо на Юэ Линя.

— Чем я вас обидел? — спросил юноша, стараясь не выдать своего волнения. — За что вы на меня гневаетесь?

— Ты убил военачальника моего передового отряда Чи Ли, и я тебе этого не прощу!

После первой же схватки юноша понял, что враг ловок и силен, и затрепетал от страха. Неожиданно противник сделал быстрый выпад, отбил в сторону копье Юэ Линя, схватил юношу за шнур, скрепляющий латы, и вырвал из седла.

Воины подобрали труп Чи Ли и двинулись в путь. Так Юэ Линь оказался в плену у племени мяо.


Перед лягушкою морская черепаха

Хвалилась, взор в колодец устремив,

Что, мол, она — не черепаха вовсе,

А крыльями скрутивший небо гриф!

Того, кто большей силой обладает,

Не лучше ли смиренно уважать?

И чем отвагой ложною кичиться —

Не лучше ли язык попридержать?


Если вы не знаете, какова дальнейшая судьба Юэ Линя, то прочтите следующую главу.

139 «Земля и небо скрыты в его рукавах» — иносказательное выражение, употреблявшееся для характеристики хитрых людей. 140 Цзинь Чжи — дочь правителя области Нанькэ, героиня новеллы Ли Гун-цзо «Правитель Нанькэ». Область Нанькэ, которая приснилась герою этой новеллы, стала впоследствии символом призрачной мечты. 141 Красавица Мин-фэй — посмертное имя наложницы ханьского императора Юань-ди, которую при жизни звали Ван Чжао-цзюнь.
142 Ткачиха и Пастух — легендарные образы верных возлюбленных. 143 Желтый источник — название реки, которая, согласно древним поверьям, омывает берега потустороннего мира.
144 Златоцветные покои— название покоев, в которых вдовы скорбели по умершим мужьям.
145 Ян Фэй и Фэй Янь — знаменитые красавицы древнего Китая.
146 Ху Сянь — героиня китайского классического романа «Речные заводи». Ло Ча — героиня классического романа «Путешествие на Запад». 147 Му Чэн (эпоха Хань) и Чжан Хань (эпоха Воюющих царств) — знаменитые поэты древнего Китая; первый прославился своими одами, второй — лирикой. Автор стихотворения говорит о том, что, повествуя о событиях, нельзя умалчивать о чувствах людей. 148 То есть охватит панический страх. В Китае печень считалась символом мужества.
149 Ставленая грамота — документ, свидетельствующий о повышении священнослужителя в духовном сане.
150 Игра слов: выражение «вся правда» звучит по-китайски «ши цюань» — точно так же, как имя одного из названых братьев Юэ Фэя — Ши Цюаня.
151 Выражение «есть рис» звучит по-китайски так же, как и выражение «замышлять измену».
152 Юй Жан — древний герой, чье имя впоследствии стало олицетворением благородного мстителя.

ГЛАВА СЕМИДЕСЯТАЯ

Ван племени мяо выдает дочь замуж за Юэ Линя.

Хэ Ли на юго-восточной, горе встречается с буддой Ди-цаном.


Уже сроднились красные луани —

На то самих небес благоволенье!

Им долго вместе суждено прожить —

Тому не старца Бина повеленье! 153

Намеренно порой цветы сажают —

Но не растут капризные цветы,

А тополя росток неприхотлив —

Растет, не вызывая удивленья!


Когда Юэ Линя привезли в крепость, воины мяо связали его и привели во дворец.

— Ты кто такой? — грозно спросил богатырь. — Почему не становишься на колени?

— Это мне, сыну могущественного юаньшуая, становиться на колени перед дикарем?! — возмутился Юэ Линь. — Лучше умереть, чем стерпеть такое унижение!

— Интересно, что за могущественный юаньшуай твой отец? — усмехнулся военачальник.

— Я сын великого полководца Юэ Фэя! Его все знают!

— Неужели того самого Юэ Фэя, который разгромил войско чжурчжэней?

— Того самого!

— И который ты по счету сын юаньшуая?

— Четвертый. Моего отца и старшего брата погубил Цинь Гуй, а нас с матушкой сослал в Юннань.

— Так вот оно что! — воскликнул богатырь. Он сам развязал веревки и приветствовал юношу со всеми полагающимися церемониями. — Расскажи мне, как предателю удалось погубить великого полководца, — попросил он, и когда Юэ Линь со слезами поведал ему о гибели отца, сказал: — Я — Ли Шу-фу, вождь племени мяо. Когда-то я встречался с твоим родителем в Чжусяньчжэне, и по его просьбе государь пожаловал мне титул вана. Подлец этот Цинь Гуй, погубил такого человека! Но раз уж мы с тобой встретились, я отдам за тебя замуж свою дочь. Эй, слуги! — крикнул он. — Проводите молодого господина во внутренние покои, пусть познакомится с госпожой. Брачная церемония состоится сегодня же вечером.

— Я очень признателен вам за великую честь, но жениться не могу, пока не отмщены мой отец и старший брат! — воскликнул юноша.

— Если ты женишься на моей дочери, то будешь моим наследником, — стоял на своем Ли Шу-фу. — Тогда уж никакой предатель не посмеет тебя и пальцем тронуть!

Несмотря на возражения юноши, слуги увели его во внутренние покои.

Жене Ли Шу-фу юноша понравился, и она сказала:

— В тот год, когда ван ездил в Чжусяньчжэнь, мой племянник Хэй Мань-лун побратался с твоим братом и с тех пор все время его вспоминает. Как он будет горевать о гибели Юэ Юня!... А тебе все же придется у нас остаться — так решила сама судьба!

Юэ Линю нечего было возразить — пришлось подчиниться!

Вернемся теперь к братьям Юэ Линя. Нагруженные охотничьими трофеями, довольные, они один за другим возвращались в лагерь.

Поистине:


Шкурки, дичь, кабанья туша —

На плечах поклажи много,

Ведь от них и тигр свирепый

Не унес бы в горы ноги!

Но охотникам достойным

Хвастать удалью не нужно:

Сами видите — владеют

Хорошо своим оружьем!


Вскоре собрались все, не было только Юэ Линя. Наконец прибежали взволнованные телохранители и доложили:

— Беда! Какой-то чужеземный ван увел нашего господина в плен!

Чай-ван побледнел от волнения и воскликнул:

— Идем ему на выручку! Медлить нельзя!

Юноши вскочили на коней и помчались к крепости мяо.

— Отдавайте нам нашего брата Юэ Линя! — кричали они. — Если хоть волосок с его головы упадет, сровняем с землей ваше логово! Никого не пощадим!

Мяо бросились к своему предводителю.

— Это наверняка Чай-ван! Я сам с ним поговорю, — сказал он и выехал из крепости.

Грозный вид чужеземного вана испугал юношей. Только Чай-ван не струсил и спросил:

— Ты зачем увел к себе нашего брата Юэ Линя?

— За то, что он убил моего военачальника Чи Ли.

— Тут какое-то недоразумение, — сказал Чай-ван. — Если отпустите его, мы готовы извиниться.

— Что ж, прошу вас ко мне — поговорим, — предложил Ли Шу-фу. Он принял юношей в своем дворце со всеми подобающими почестями, а когда узнал, что они приходятся назваными братьями Юэ Линю, радости его не было границ.

— Очень благодарны вам за доброту, — сказал Юэ Лэй, узнав о намерении вана выдать свою дочь за Юэ Линя. — Как только мы отомстим за отца, мой младший брат женится на вашей дочери!

— Нет, нет! — запротестовал Ли Шу-фу. — Он не единственный сын в семье, вы и без него обойдетесь. Юэ Линь останется у меня! А если ваша семья получит прощение и вернется на родину, я отпущу с зятем и свою дочь.

Ли Шу-фу был непреклонен, и Юэ Лэю пришлось уступить. Обрадованный ван тут же распорядился устроить пир.

Когда собирались садиться за стол, воин доложил о прибытии Хэй Мань-луна. Юноша поклонился дяде, почтительно приветствовал гостей. Весть о гибели Юэ Фэя и его старшего сына потрясла юношу до глубины души: глаза его засветились гневом, лицо побагровело.

— О горе! Проклятые предатели погубили моего брата! И я не смог вовремя прийти ему на помощь. Я даже не знал о его смерти!

— Видимо, брат Хэй тоже решил мстить! — воскликнул обрадованный Ню Тун. — Если ты перейдешь границу Сунской империи, весь парод, который помнит о милостях и добродетелях юаньшуая, поможет тебе. В горах Тайхан мой отец тоже поднимет огромное войско, и вы вместе двинетесь на Линьань!

Совет Ню Туна пришелся Хэй Мань-луну по душе, однако он ничем не выразил своего одобрения и молча вышел, а вскоре после этого в зал вбежал воин и доложил:

— Великий ван, из Яодуна в наши владения вторглись вражеские войска...

Ли Шу-фу пришел в ярость и приказал племяннику с тремя тысячами воинов дать отпор врагу. А Хэй Мань- луну только того и надо было: он тут же повел войско к границе Сунской империи.

Между тем Ли Шу-фу, простившись с племянником, продолжал пить вино.

“Кто же мог напасть на нас из Яодуна? — раздумывал он. — Ведь Хэй Мань-лун только что вернулся из тех краев!”

Эти мысли не давали ему покоя, и ван послал воина разузнать, куда направился Хэй Мань-лун. Тут-то все и выяснилось.

— Так я и предполагал! Он ушел на Срединную равнину мстить за Юэ Фэя! — воскликнул Ли Шу-фу, обращаясь к гостям. — Сыновей у меня нет, Хэй Мань-лун мой единственный племянник, но я ни о чем не жалею. Дорога длинная, на помощь ему надеяться не приходится. Если он погибнет, то пусть погибнет со славой! Вот что, молодые люди, возвращайтесь домой, а мой зять останется здесь. Если племянник вернется, тогда подумаем, как быть дальше.

Благородный поступок Хэй Мань-луна растрогал Юэ Лэя, и он согласился оставить Юэ Линя. Юноша попросил старшего брата успокоить мать, и братья простились.

Возвратившись домой, Юэ Лэй сообщил матери о женитьбе ее младшего сына.

— Этот ван на редкость добрый! — вздохнула вдова. — Надо бы мне самой поблагодарить его за оказанную нам честь!

— Тогда я тоже поеду с тобой, — заявила старуха Чай.

На следующий день названые сестры отправились во дворец Ли Шу-фу. Жена вана встретила их и пригласила в зал. Юэ Линь с молодой женой Юнь-мань вышел поклониться матери. Невестка очень понравилась госпоже Юэ, и с того дня она стала часто навещать сына.

А теперь продолжим рассказ о Хэ Ли, начатый в предыдущей главе. Не смея ослушаться первого министра, он простился в тюрьме с матерью и женой и отправился в Чжаоцзюньчэн. Четыре месяца брел он по разным дорогам, расспрашивая встречных, не знают ли они, где находится Первая юго-восточная гора, и как можно найти монаха Е Шоу-и. Но ни о горе с таким названием, ни о монахе с таким именем никто и не слышал.

“Если мне не удастся найти монаха, мои родные погибнут!” — в отчаянии думал Хэ Ли и упорно продолжал поиски.

Однажды он добрался до перекрестка, от которого дороги расходились в трех направлениях, и в замешательстве остановился. По какой дороге идти? И спросить не у кого — кругом ни души.

Вдруг он увидел почтенного старца. В левой руке тот держал стакан с гадательными пластинками, а в правой — веер. На груди его висела дощечка с надписью:


Расскажут вам дощечки эти,

Что предназначено судьбой,

Предскажут, кто тебя, приметит:

Нечистый дух или святой!


Хэ Ли решил обратиться к гадателю:

— Учитель, я попал в затруднение и не знаю, что мне делать. Не погадаете ли мне?

Гадатель снял с себя дощечку, положил на камень у обочины дороги и спросил:

— Погадать можно, но о чем?

Я хотел бы знать, удастся ли мне найти одного человека.

Гадатель потряс стакан и вытащил из него пластинку с триграммой.

— Вы, должно быть, направляетесь с северо-запада на юго-восток?

— Истинная правда! — подтвердил Хэ Ли.

— Триграмма показывает, что дорога опасная, с вами может случиться несчастье! Возвращайтесь лучше назад!

— Пусть меня ждет любая опасность, пусть даже грозит смерть, а идти надо!

— Ну, если вы не боитесь потерять жизнь, то я дам вам совет: идите по средней дороге и через тридцать ли попадете на большой Сычжоуский тракт. Доберетесь до Сычжоу и там найдете нужного вам человека.

— Премного вам благодарен! — сказал Хэ Ли и заплатил гадателю десять цяней серебра.

Тот забрал свою дощечку и, размахивая стаканом с гадательными пластинками, неторопливо удалился, а Хэ Ли зашагал по указанной дороге. Вскоре он действительно вышел на большой тракт, добрался до Сычжоу и остановился переночевать на постоялом дворе.

На следующий день Хэ Ли отправился искать Первую юго-восточную гору, но ни в городе, ни в его окрестностях такой не оказалось. За несколько дней он обошел местность вдоль и поперек, но так ничего и не нашел.

“Не сбывается предсказание гадателя, — подумал Хэ Ли. — Говорят, на горе Сычжоу есть храм святого чудотворца — покровителя города, может быть, у него попросить помощи?”

Хэ Ли купил курильных свечей и благовоний и пришел в храм. Но как он ни молился, ответа не получил. Расстроенный, он вышел из храма, огляделся и увидел неподалеку в цепи гор островерхую вершину с почти отвесными склонами. Направился к этой вершине и у ее подножия обнаружил каменную плиту с надписью: “Гора, где душа расстается с телом”. В нескольких шагах от плиты зияла бездонная пропасть.

“Вот уже полгода я понапрасну ищу монаха. Все равно мне не миновать смерти, так уж лучше покончить с собой!” Хэ Ли шагнул к краю пропасти, намереваясь прыгнуть вниз, но тут же у него в голове пронеслась мысль: “Мне жалеть себя нечего, но моей матери восемьдесят три года — кто за нею присмотрит? Ведь жена обязательно покончит с собой, как только узнает о моей смерти!”

Хэ Ли опустился на камень и горько заплакал. Плакал он долго, так что в конце концов даже устал. Прилег на камень и незаметно уснул. Вдруг кто-то толкнул его в бок и сказал:

— Идемте скорее, идемте!

Хэ Ли поднял голову и увидел гадателя, с которым встретился на дороге.

— Вот хорошо, что вы здесь! — воскликнул он. — Вы мне сказали, что я встречу нужного человека в Сычжоу. Почему же я до сих пор не могу его отыскать?

— Скажите мне точно: куда вы идете и кого ищете?

— Министр Цинь Гуй послал меня на Первую юго-восточную гору разыскивать сумасшедшего монаха Е Шоу-и.

— Вот эта вершина перед вами и есть Первая юго-восточная гора.

Охваченный радостью, Хэ Ли вскочил и побежал к горе. У подножья высился величественный храм, сверкавший золотом и бирюзой. Над воротами сияла золотая надпись на каменной плите: “Первая юго-восточная гора”.

Из ворот вышел старец. Хэ Ли приблизился к нему, почтительно приветствовал и спросил:

— Позвольте спросить, учитель, есть в вашем храме сумасшедший монах Е Шоу-и?

— Прочь отсюда! — возмущенно крикнул старец. — Ты откуда явился? Как смеешь называть святейшего будду по имени?

— Простите, учитель, я не знал! Неужели я назвал по имени какого-нибудь будду?

— Да! Только произнес его имя не совсем точно — правильно было бы “Е Ши-и”! А если соединить три иероглифа его имени, то получится знак “ди” — первая половина имени великого бодисатвы Ди-цана!

— Учитель, может быть, вы доложите святейшему будде, что посланец первого министра Цинь Гуя просит его принять? — попросил он.

— Хорошо, как только будда явится в храм, доложу.

Не успел он произнести эти слова, как из храма донесся звон колоколов, раздались удары в барабан.

— Будда начал прием, — встрепенулся старец. — Сейчас я о тебе доложу.

Хэ Ли поблагодарил, и старец скрылся в храме. Через некоторое время он снова появился в дверях и позвал:

— Святейший будда ждет тебя!

Хэ Ли поспешно переступил порог храма, упал на колени и провозгласил:

— Желаю тебе бескрайнего долголетия, о святейший будда!

— Хэ Ли, ты зачем явился? — спросил Ди-цан.

— Хозяин послал меня принести тебе обет.

— Какой обет? Не обманывай, он велел схватить меня! Но знай, Цинь Гуй уже в моих руках и несет наказание!

— Как он мог попасть сюда так быстро? Когда я уходил, он остался дома!

— Сейчас сам увидишь, — сказал Ди-цан и приказал послушнику: — Пусть приведут Цинь Гуя.

Послушник удалился, и почти тотчас же служители ада втащили в зал Цинь Гуя.

— О всемогущий будда, яви милость! Я больше не в силах терпеть страдания! — воскликнул несчастный грешник.

— Зачем ты послал за мной человека?

— Это неправда, я никого не посылал!

— Так ты еще врешь? Подведите посланца, пусть он подтвердит.

Хэ Ли поднялся в зал, увидел Цинь Гуя в тяжелой канге и колодках, и его охватило чувство сострадания:

— Господин, я здесь!

— Хэ Ли! — простонал Цинь Гуй. — Не зови меня господином, называй лучше злодеем, губителем честных людей! Когда вернешься домой, скажи моей жене, что я несу наказание за содеянное, и раскаиваться теперь поздно! Скоро она тоже попадет сюда.

— Уведи Цинь Гуя назад в преисподнюю! — приказал будда властителю ада.

Властитель ада поклонился, демоны подхватили Цинь Гуя и, жестоко избивая, поволокли прочь.

Хэ Ли не мог равнодушно смотреть на страдания господина и взмолился:

— О великий будда! Пощади моего хозяина и накажи меня вместо него.

— Здесь не может быть никаких замен! — сурово сказал Ди-цан. — Каждый сам должен отвечать за свои грехи! Ты попал в загробное судилище, и тебе придется здесь остаться. Из царства мрака никто не возвращается в светлый мир!

— Прости, великий будда! — в отчаянии вскричал Хэ Ли. — У меня дома осталась престарелая мать. Позволь мне послужить ей в последние дни ее жизни, а потом я готов принять любое наказание!

— Достойно уважения, что ты почитаешь мать! — одобрительно заметил будда и приказал послушнику: — Отведи Хэ Ли в мир света.

Хэ Ли отвесил Ди-цану земной поклон и последовал за послушником. Тот вывел его за ворота храма и повел по незнакомой дороге. То и дело налетали порывы холодного пронизывающего ветра, по земле стлался густой туман.

Дорога пролегала через деревушку. На каждом шагу попадались свирепые псы, с виду похожие на волков. Демоны волокли мимо них грешников. Псы набрасывались на несчастных, отрывали у них руки и ноги, терзали внутренности. Дрожавший от ужаса Хэ Ли не отставал ни на шаг от послушника, пока они не миновали деревушку Свирепых псов.

Потом открылось ущелье, окаймленное высокими горами. Склоны их были утыканы ножами. Демон с головой быка и мордой коня хватал грешников и подбрасывал в воздух. Одни падали на острия ножей и распарывали животы, другие разбивали головы о камни. Лилась кровь, слышались стоны и вопли.

Едва миновали ущелье, как впереди появился мост со странным названием “Ничего не поделаешь”. Хэ Ли глянул вниз, и весь содрогнулся: река кишела грешниками. Одних обвивали, душили и кусали змеи, у других хищные птицы выклевывали глаза.

Хэ Ли вгляделся внимательнее, — оказывается, вместо моста через реку было перекинуто простое бревно.

— Учитель! — вскричал Хэ Ли. — Как же я перейду по этой жердочке? Я же сорвусь в воду и погибну в пасти какого-нибудь чудовища!

— Ничего! Закрой глаза и ступай!

Дрожа всем телом, Хэ Ли крепко зажмурился и вцепился в одежду послушника. Мост перешли благополучно.

Дальше простиралась дикая пустыня. Над нею кружились вихри, вздымаемый ветром песок больно бил по лицу. Надрывно завывали духи и демоны.

— Учитель, что это за страшное место? — испуганно спросил Хэ Ли.

— Впереди — застава Демонов, справа — гора Недостойных загробной жизни. Грешники, попадающие сюда, снова возвращаются в мир в человеческом облике.

Как только приблизились к заставе Демонов, из-под ворот выскочили несколько безобразных чудовищ.

— Куда идете?

Всемогущий будда, помня о почтении этого человека к родителям и о его верности долгу, отпускает его в мир света! — ответил послушник. — Пропустите нас.

— Слушаемся!

Хэ Ли беспрепятственно прошел через заставу и увидел высокую башню.

— Учитель, что это?

— Это башня, с которой глядят на родину.

— А можно мне на нее подняться? — спросил Хэ Ли.

Послушник согласился, и они поднялись на башню.

Хэ Ли посмотрел вперед и действительно совсем недалеко увидел Линьань.

— Видишь родину? Так что же стоишь? — сказал послушник и толкнул Хэ Ли в спину.

Тот громко вскрикнул, покачнулся и камнем полетел вниз...

Когда Хэ Ли очнулся, то увидел себя лежащим на прежнем месте. Оказывается, все ужасы ему только приснились.

Он начал вспоминать виденное.

“Выходит, будда Ди-цан уже увел первого министра в Фынду 154. Странно, зачем он вздумал показывать мне, как мучаются грешники в преисподней? Может быть, хотел меня предостеречь? Единственное, чем я сейчас могу отблагодарить святого, это как можно скорее добраться до дому и обо всем рассказать своему господину”.

Хэ Ли возвратился в храм, поклонился великому Сычжоускому святому и, заночевав на постоялом дворе, с раннего утра тронулся в путь. Много дней провел он в дороге, пока не добрался до родных мест. Не заходя домой, Хэ Ли поспешил во дворец Цинь Гуя.

Первый министр лежал в постели. Он то и дело терял сознание и стонал от невыносимой боли. На спине его вырос огромный горб.

Хэ Ли опустился на колени перед кроватью. Цинь Гуй открыл глаза, увидел Хэ Ли и тихо произнес:

— Ты вернулся? Можешь не рассказывать о сумасшедшем монахе, я все знаю. Твою семью уже отпустили на свободу. Иди домой, успокой мать и жену!

Хэ Ли отвесил больному земной поклон и отправился домой, где его, заливаясь слезами радости, встретили родные.

Вскоре Хэ Ли приготовил благовония и бумажные деньги, совершил жертвоприношение предкам и дал обет отныне делать людям только добро.

Его мать дожила до девяноста девяти лет. Хэ Ли до конца исполнил свой сыновний долг — достойно похоронил ее, устроил жертвоприношения.

У Хэ Ли и его жены не было детей, и они оба решили удалиться от мира. Говорят, что “праведник травяного плаща”, появившийся позднее в павильоне Первозданной красоты в области Пинцзянфу, и есть Хэ Ли. Но правда ли это, никто не знает.

Об этом и стихи сложили:


Там, где горы обид, —

Там и мести моря,

Не погаснет сто лет

Месть, как пламя горя.

Ты познал, что обида

На обидчика падает местью,

Но ответь: ты грехи искупил

Добродетель творя?


Если вы не знаете о дальнейших событиях, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

Хэй Мань-лун выступает в поход и приносит жертвы на могиле.

Цинь Гуй откусывает язык и уходит в царство мрака.


Одним потоком

Реки потекли,

Холодным инеем

Блестит булатный меч,

Пора предателей

Стереть с лица земли,

Клянутся воины

Им головы отсечь!


А теперь продолжим рассказ о Хэй Мань-луне, который повел войско на Срединную равнину.

В пути его люди распространяли среди народа грамоты, в которых говорилось о цели похода. Узнав о том, что Хэй Мань-лун идет мстить Цинь Гую за смерть Юэ Фэя, народ не только не чинил ему препятствий, но и снабжал его войско провиантом и фуражом.

Скоро и в столице узнали о грозящей опасности. Чжан Цзюнь, Вань Сы-во и Ло Жу-цзи всполошились и поспешили во дворец первого министра. Цинь Гуй принял их, лежа в постели.

Страшная весть потрясла больного. Он громко вскрикнул, нарыв на его спине прорвался, и от боли первый министр лишился сознания.

Его приспешникам пришлось удалиться.

— Хэй Мань-лун силен и жесток, с ним не сладишь, — рассуждали они, — только вдова Юэ Фэя может его удержать. Надо написать ей в Юньнань, чтобы она заставила этого варвара увести войско. Она пойдет на это: побоится, как бы ее не обвинили в измене государю!

На следующий день они втроем явились ко двору и доложили императору:

— Первый министр Цинь Гуй опасно занемог, и мы просили бы вас, государь, назначить на его место кого-нибудь другого. Государственные дела не терпят отлагательства.

Гао-цзун пожелал самолично навестить больного. Встречать высокого гостя вышли жена первого министра Ван и его сын Цинь Си.

Гао-цзун присел на стул возле постели больного. Цинь Гуй лежал с закрытыми глазами.

— Батюшка! — позвал Цинь Си. — Государь приехал вас навестить.

Цинь Гуй с трудом приподнял веки, сделал попытку подняться, но руки и ноги ему не повиновались.

— Простите меня, государь, я доставил вам беспокойство! — невнятно пробормотал он. — Меня постигла кара за тяжкие грехи. Жизнь моя была связана с Юэ Фэем, он ударил меня молотом, и теперь у меня болит спина. Видно, не жить мне на этом свете!

Сказав это, он снова потерял сознание.

Гао-цзун приказал придворному лекарю хорошенько заботиться о больном, а государственные дела возложил на Вань Сы-во и Ло Жу-цзи.

Тем временем войско Хэй Мань-луна, сокрушая все на своем пути, двигалось вперед, пока не дошло до деревни Фаньцунь в окрестностях Линьани.

Хэй Мань-лун гарцевал на коне впереди.


Ярко сверкают на солнце узоры

Шлема и белых лат,

Голос его сотрясает утесы,

Как грозовой раскат.

Это с неба на землю спустился

Неземной богатырь.

Как же в бою перед витязем неба

Смертные устоят?


Когда Чжан Цзюнь узнал о приближении врага, он приказал своему военачальнику Ван У с пятью тысячами воинов выступить из города ему навстречу. Едва Ван У раскинул лагерь неподалеку от деревни Фаньцунь, как Хэй Мань-лун прискакал к воротам и закричал:

— Сунские воины! Будьте благоразумны, выдайте мне Цинь Гуя! Иначе я ворвусь в город и перебью всех без разбору!

Разъяренный Ван У выхватил меч из ножен.

— Подлый варвар! Как ты смел вторгнуться в пределы Небесной империи? За такое преступление тебе не будет пощады! Я тебя изрублю в куски!

— Пособник предателя! — бранился в ответ Хэй Мань- лун. — Выдавай мне Цинь Гуя, пока не поздно!

— Дикарь! Пока у меня в руке меч, не бывать этому!

Начался поединок. Ван У скоро почувствовал силу противника и начал горячиться. Хэй Мань-лун воспользовался этим, изловчился и снес ему полголовы.

Как только мертвый Ван У рухнул с коня, Хэй Мань-лун подал знак к наступлению. Сминая друг друга на ходу, воины Ван У бежали под прикрытие городских стен.

Одержав победу, мяо расположились на отдых у подножья горы Цися. Хэй Мань-лун принес жертвы и поплакал на могиле Юэ Фэя.

На следующее утро Чжан Цзюнь сам возглавил войско и расположился лагерем у кумирни Чистой материнской любви. По обе стороны от дороги были выставлены каменные катки.

Чжан Цзюнь говорил своим военачальникам:

— Варвар храбр, силой его не возьмешь, — нужна хитрость!

— У меня есть план! — сказал Ван Дэ-шэн. — Соберем несколько сотен столов, к каждой ножке привяжем по соломенному чучелу и по фонарю. Когда стемнеет, зажжем фонари и пустим столы по озеру. В это время я навяжу противнику бой и завлеку его на берег. В темноте варвары примут наших чучел за воинов, бросятся в воду, и мы без труда их выловим!

— Прекрасный план! — одобрил Чжан Цзюнь и велел привести его в исполнение.

Наступил вечер. Войска Чжан Цзюня подступили к лагерю мяо и подняли крик. Хэй Мань-лун проснулся, быстро надел латы и вскочил на коня.

Ван Дэ-шэн первым его увидел и поскакал в сторону озера. Хэй Мань-лун помчался за ним и вдруг увидел впереди ряды воинов с фонарями в руках. Разгоряченный погоней, он хлестнул коня и ринулся навстречу врагу. Послышался всплеск, и Хэй Мань-лун упал в воду.

Воины быстро вытащили его на берег и связали. Чжан Цзюнь тотчас же приказал своему приближенному Чжан Куню с тремя сотнями воинов отвезти пленника в город.

Чжан Кунь повиновался. Когда проезжали мост Шести ветвей, путь преградил воин в серебряных латах, на белоснежном коне. Одним ударом он прикончил Чжан Куня, освободил Хэй Мань-луна и разогнал стражу.

— Кто вы, полководец? — спросил Хэй Мань-лун своего освободителя. — Вы спасли мне жизнь, и я до конца дней своих буду у вас в долгу!

— Меня зовут Хань Янь-чжи! — отвечал доблестный воин. — Я сын великого юаньшуая Хань Ши-чжуна. Когда изменники погубили Юэ Фэя, я покинул должность и ушел в горы. Поверьте, мы с отцом были несказанно рады, когда узнали, что вы мстите за юаньшуая! И вот отец послал меня предупредить вас, чтобы вы не попались в ловушку этого негодяя Чжан Цзюня.

Хэй Мань-лун не находил слов, чтобы выразить благодарность.

— Если не погнушаетесь, — сказал он своему спасителю, — я готов побрататься с вами!

И молодые люди дали друг другу братскую клятву. Хань Янь-чжи, который был на два года старше, стал называться старшим братом, а Хэй Мань-лун — младшим.

— Пора нам проститься, — сказал Хань Янь-чжи, когда обряд братания подошел к концу. — Иначе предатели могут меня узнать.

— Приезжайте к нам в Хуавай, когда у вас будет свободное время! — воскликнул Хэй Мань-лун на прощание и возвратился в свой лагерь.

На следующий день его войска вновь подступили к городским стенам.

Чжан Цзюнь, удрученный неудачей, собрал военачальников на совет.

— Раз вы упустили из рук этого варвара, теперь вряд ли удастся снова его поймать. Придется на время прекратить войну, чтоб он оставил нас в покое. Пошлем ему провиант и фураж, а как только он получит письмо из Юньнани и начнет отход, ударим ему в тыл и возьмем в плен.

— На том и порешили. Чжан Цзюнь поднялся на городскую стену и вызвал Хэй Мань-луна на переговоры.

— Хорошо, даю тебе десять дней сроку! — сказал Хэй Мань-лун, выслушав Чжан Цзюня. — Но если по истечении этого времени ты не выдашь мне изменника, я ворвусь в город, и тогда уж пощады не жди!

Он снова отвел войска к подножью горы Цися и расположился лагерем.

Чжан Цзюнь между тем заготовил провиант, фураж и приказал отвезти во вражеский стан. Одновременно он разослал гонцов во все округа и уезды, призывая войска на помощь.

В это время госпожа Юэ в Юньнани получила императорскую грамоту. Она тут же приказала Юэ Лэю написать Хэй Мань-луну письмо с просьбой немедленно прекратить войну.

Получив его, юный вождь сильно расстроился.

— Я прошел через три заставы, и повсюду народ скорбел о Юэ Фэе, — в досаде говорил он Чжан Ину, который привез письмо. — А теперь тетушка требует, чтобы я отказался от мести. Это же на руку злодеям!

— Когда-то полководец Ню Гао тоже пытался мстить за юаньшуая, — сказал Чжан Ин ему в утешение. — Его войска дошли до Чанцзяна, но дух Юэ Фэя свершил чудо: послал бурю и не дал войску переправиться. Юаньшуай всю жизнь был честным и верным долгу человеком; он не хочет, чтобы после смерти кто-либо запятнал его доброе имя. Преступления предателя переполнили чашу терпения небесного владыки, день возмездия уже недалек!

Хэй Мань-луну пришлось смириться. Он еще раз принес жертвы на могиле юаньшуая и через день пустился в обратный путь.

Поистине:


Верный долгу и чести,

Был он жаждою битвы объят,

Но, письмо получив,

Приказал возвращаться назад.


Когда Чжан Цзюнь узнал об этом, у него словно камень упал с сердца. Он поспешил ко двору и доложил императору:

— Государь, я разгромил мятежников. Они бежали так поспешно, что догнать их было просто невозможно!

Обрадованный Гао-цзун повысил Чжан Цзюня в звании и распорядился наградить золотом и шелками. Тот из дворца отправился прямо к Цинь Гую. Сын больного проводил гостя к постели отца. Тот лежал с закрытыми глазами, крепко стиснув зубы. По всему было видно, что он уже при смерти.

— Великий наставник, как вы себя чувствуете? — позвал Чжан Цзюнь. — Принимаете лекарство?

— Придворный лекарь прописал какое-то зелье, но оно не помогает, — ответил Цинь Си за больного. — Отец дни и ночи стонет от боли, часто теряет сознание. Видно, ничто его не спасет!

— Великий наставник, берегите себя! — снова обратился Чжан Цзюнь к больному. — Могу вас порадовать: я прогнал Хэй Мань-луна!

Вдруг Цинь Гуй открыл глаза и уставился на Чжан Цзюня. В его взгляде мелькнуло безумие, он рванулся и закричал:

— Юэ Фэй, пощади меня!

Чжан Цзюнь растерялся и поспешил проститься. Цинь Си проводил его до ворот.

Когда он вернулся в дом, то услышал хрип, доносившийся из комнаты отца. Цинь Си стремглав бросился к кровати. При виде сына Цинь Гуй еле заметно покачал головой. Он хотел что-то сказать, но не мог. Тогда он высунул язык и что есть силы сжал зубы. Откушенный язык упал ему на грудь, изо рта хлынула кровь, и вскоре дыхание прервалось.

По поводу смерти Цинь Гуя написаны такие стихи:


Первый сунский владыка

благодетельным был,

Люди мирно трудились,

забыв про войну,

Но когда Гао-цзун

перебрался на юг, —

Снова черные смуты

объяли страну...

Выдвигали продажных

на большие посты,

А достойные люди

оставались вдали,

Полководца, что грудью

страну защищал,

Обвинили в измене,

на казнь обрекли!

Он, забывший о долге,

сановник Цинь Гуй

Во дворце притаился,

не зная забот.

Тайно в сговор предатель

с врагами вступил

И обманывал, пользуясь властью,

народ.

* * *

Но взгляните:

возмездие все же пришло,

Справедливою карой.

наказано зло!

Цинь язык откусил,

зубы хищные сжав,

Но такого злодея

честным людям не жаль!


Цинь Си горько оплакивал умершего. Распорядившись насчет похорон, он сообщил государю о кончине отца.

Поистине:


Подвержено превратностям судьбы,

И золото порою не блестит.

Подвластен неминуемому року,

Со временем тускнеет и нефрит!


Если вы не знаете о дальнейших событиях, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

Ху Ди во сне сочиняет богохульные стихи и странствует по преисподней.

Цзинъский Учжу видит во сне загробное судилище и выступает в поход.


Свет молнии в кремне таится —

А что таят людские сны?

Воюют люди и народы —

А может ли не быть войны?

Лишь совершенный человек

Всему найдет первопричину:

Ему даны, как птице, крылья,

Его душа — светлей луны!


Пословица гласит: “Мертвым место в загробном мире, живым — в земном”. Из предыдущей главы мы знаем, что Цинь Гуй умер, и на этом окончим о нем повествование.

Сейчас пойдет речь об одном ученом сюцае по имени Ху Ди и по прозвищу Спящая Бабочка, который жил в Линьани. Это был человек прямой и резкий в суждениях. Он без конца возмущался тем, что предатели погубили Юэ Фэя, и говорил:

— Небо и земля лицеприятны, духи и демоны несправедливы!

Всякий раз, когда под руку попадался ему лист бумаги, он писал эту фразу.

Так продолжалось несколько лет. И вот однажды он услышал о том, что Хэй Мань-лун с войском подступил к Линьани, чтобы отомстить за Юэ Фэя.

— Наконец-то я дождался радостной вести! — ликовал Ху Ди.

На следующий день слуги сообщили ему о новых победах Хэй Мань-луна и о том, что против него выступил сам Чжан Цзюнь.

— Как бы я хотел, чтобы этого предателя прикончили! — воскликнул сюцай. — Воздух в Поднебесной сразу стал бы чище!

Когда же он узнал о том, что Хэй Мань-луну послали провиант и фураж и пообещали в течение десяти дней выдать Цинь Гуя, то радость его не знала границ.

Однажды Ху Ди сидел за столом и ждал новых вестей. Он уже успел изрядно выпить, когда вернулся посланный в город слуга.

— Чжан Цзюнь разбил Хэй Мань-луна. Мяо бежали в Хуавай, государь повысил Чжан Цзюня в чине, — доложил он.

Ху Ди весь задрожал от негодования, стукнул кулаком по столу и одним росчерком кисти написал стихи:


Длинноногий сановник Цинь Гуй,

Сговорившись с коварной женой,

Обрекал на жестокую казнь

Самых добрых и честных душой.

Но, увы, равнодушно молчат

Потемневшие вдруг небеса, —

И каратель злодеев Янь-ван

От злодеев отводит глаза.

Я горюю в беседке один,

И об этом лишь знает луна, —

Что одежда промокла от слез

И соленым стал привкус вина.

О, когда бы Янь-ваном я был

И карать справедливо умел, —

Я б своими руками содрал

Кожу с гнусных предательских тел!


Еще раз прочитав свое творение, сюцай сжег его над лампой и опять принялся за вино.

Вскоре перед его глазами поплыл туман. Из-под стола вышли два чиновника-демона и строго сказали:

— Следуйте за нами! Вас вызывает наш владыка!

— Какой владыка? — удивился Ху Ди. — Как его зовут? Зачем я ему понадобился?

— Идемте, увидите сами.

Пришлось повиноваться.

В это время слуга внес в комнату поднос с ужином. Увидев, что его господин недвижно лежит в кресле, он испугался и побежал к хозяйке. Та поспешила к мужу, опустилась перед ним на колени и приложила ухо к его груди — сердце не билось.

Дом наполнился воплями и причитаниями. Умершего положили на кровать, начались приготовления к похоронам...

А в это время сюцай, следуя за чиновниками, прошел больше десяти ли и очутился в пустыне. Моросил мелкий дождик, клубился туман — совсем как глубокой осенью.

Вскоре приблизились к какому-то городу. По дороге взад и вперед сновали люди, торговцы бойко предлагали свои товары. Было шумно, как на рынке.

Ху Ди и его провожатые миновали главную улицу и подошли к храму. Над его высокими красными воротами висела надпись: “Храм Лучезарного божества”. У входа стоял страж с бычьей головой и лошадиной мордой; в одной руке у него был трезубец, в другой — железный молот.

Сюцай забеспокоился. Провожатые оставили его у ворот, а сами отправились в храм, чтобы доложить владыке о выполнении его повеления. Потом они вышли и сказали:

— Великий владыка Янь-ван зовет вас!

Дрожа от страха, Ху Ди переступил порог зала. Перед ним на возвышении восседал грозный повелитель в парадном одеянии и усыпанной жемчужинами короне — точь-в-точь изваяние бога в кумирнях. Справа и слева от него стояли бесы-служители в зеленых халатах, подпоясанных черными поясами. В руках они держали книги судеб. Перед возвышением толпились демоны, один безобразнее другого, с растрепанными рыжими космами и ощеренными пастями. Как тут не испугаться!

Сюцай упал на колени и отвесил земной поклон.

— Тебе, ученому человеку, следовало бы почитать владыку Небо и владычицу Землю, а ты вместо этого ропщешь, клевещешь на духов и святых! — грозно обратился к нему Янь-ван. — Зачем ты это делаешь? Отвечай!

— Как же я посмею роптать на Небо и Землю?! — воскликнул Ху Ди. — Или клеветать на духов и демонов? Я хоть и глуп, но все-таки изучал заветы мудреца и знаю, что можно, а чего нельзя!

— Ты постоянно твердил: “Небо и Земля лицеприятны, духи и демоны несправедливы”, — продолжал Янь-ван. — А богохульные стихи кто сочинил?

— Стихи я написал, когда был пьян, — набравшись смелости, оправдывался сюцай. — Уж очень мне было обидно, что предатели, погубившие Юэ Фэя, который не щадил себя ради государства и народа, до сих пор не наказаны! Простите меня, великий владыка!

— Ты любишь рассуждать о достоинствах древних мудрецов и пороках людей, — сказал Янь-ван. — Так вот: пиши объяснение! Если сумеешь доказать свою правоту, отпущу тебя в мир света, к жене и детям. Не сумеешь — отведут тебя в преисподнюю, и будешь там страдать на горе Мечей!... Подайте ему все необходимое для письма.

Бесы-служители принесли кисть и бумагу. Сюцай поклонился Янь-вану, взял кисть и быстро начертал:

“Когда в мире царил первозданный хаос, не существовало ни жизни, ни смерти; и только потом, когда свет отделился от мрака, появились духи и демоны. Приверженцы Будды распространили учение о причинах и следствиях; тогда и стало известно, что грешники попадают в ад и возмездием им служат бесконечные перевоплощения. Добрым суждено блаженство, злодеям — мучения; прямое поднимается кверху, кривое клонится книзу. Это очевидные истины. Мудрые и глупые отличаются друг от друга, как свет и мрак.

Не значит ли это, что тот, кто не уважает людей честных, сам бесчестен; а тот, кто потворствует злодеям, нарушающим закон, сам совершает преступление? Ведь это естественный порядок вещей, основа всех основ!

В детстве, когда я едва научился читать, мне казалось, будто я все знаю, и мною овладела жажда подвигов и славы; но когда я стал взрослым и внимал наставлениям учителя, мне пришлось устыдиться своего невежества.

Я хотел обрести крылья, дабы взлететь к небесным вратам. Целыми днями я прилежно учился, вставал рано утром, ложился поздно вечером. Я изучал изречения мудрейшего Кун-цзы 155, чтобы стать прямым и подняться кверху, а оказывалось, что я все больше кривлюсь и опускаюсь книзу. Я читал рассуждения ученого Ван Гуя, чтобы избавиться от грязи и обрести нравственную чистоту.

Владыка Небо и владычица Земля знают мои помыслы, Солнце и Луна видят мои поступки. Я всегда благоговел перед людьми благородными и ненавидел злодеев!

Я готов был отдать жизнь за невинно погубленных Юэ Фэя и его сына, чтобы восстановить справедливость; я готов был бы живьем съесть Цинь Гуя и его жену, чтобы отомстить за содеянное ими зло! Это их коварный сговор у восточного окна причиной тому, что два государя не смогли вырваться из плена и вернуться на родину.

Многие честные люди погибли, а злодеи и изменники до сих пор остаются безнаказанными. Где же тут небесная справедливость? Как могут духи и демоны спокойно взирать на такое поругание законов? Если рассуждать беспристрастно, то это истинная правда! Так в чем же моя клевета на духов и демонов?

Я виноват только в том, что, выпив зеленого зелья, по глупости своей написал дерзкий стишок, в котором выразил возмущение царящим в нашем мире беззаконием.

О чем и докладываю великому владыке!”

Янь-ван прочитал бумагу и улыбнулся:

— Ну и упрямый сюцай, стоит на своем, и все! Я понимаю, что каждый человек любит добро и ненавидит зло. Но зачем ты написал строку: “Если б я был Янь-ваном...”? Это уже похоже на оскорбление! Ответь мне, куда бы ты девал меня, если бы сам стал Янь-ваном?

— Когда-то Хань Цинь-ху 156 сказал: “Моя высшая цель — быть опорой государства при жизни и стать Янь- ваном после смерти”, — отвечал Ху Ди. — Подобные этому изречения можно найти в сочинениях Коу Лай-гуна 157 и других мудрецов, и значат они, что янь-ваны происходят из честных и благородных людей, живших некогда в человеческом мире.

— Выходит, властители царства тьмы меняются? Что же делается со старыми, когда приходят новые?

— Старые вновь уходят в человеческий мир и становятся ванами и гунами.

— А ведь в его словах кроется глубочайшая истина! — сказал Янь-ван. — Надо ему показать загробный мир, а то он, пожалуй, до конца дней своих не будет верить, что добрых после смерти ждет блаженство, а злых — наказание.

Янь-ван взял у служителя в зеленом одеянии белую пластинку и начертал на ней: “Провести этого ученого по всем сферам ада и показать, каким наказаниям подвергаются грешники”.

Служитель повел сюцая в западное предместье города. Миновали одни ворота, затем вторые и увидели стену, а на ней надпись: “Ад для разбойников”. Вдруг откуда-то появился якша 158 и набросился на Ху Ди.

— Этот ученый ни в чем не виноват, — остановил его служитель. — Господин Янь-ван желает показать ему, как наказывают грешников в аду.

Прочитав повеление владыки на белой пластинке, якша почтительно поклонился и промолвил:

— Простите, я не знал, что это ученый! Принял его за разбойника.

Служитель провел Ху Ди на огромный пустырь. Вокруг царил полумрак, холод пронизывал до костей. С четырех сторон высились ворота. На восточных было написано: “Ад ветра и грома”, на южных — “Ад огненных колесниц”, на западных — “Ад железа и стали”, на северных — “Ад холода и мрака”.

На пустыре толпились тысячи мужчин и женщин в кангах и колодках.

Служитель в зеленом и Ху Ди подошли к небольшим дверям и заглянули в них. В помещении на железных ложах лежали десятка два голых мужчин с растрепанными волосами. Руки и ноги их были прибиты гвоздями, шеи оттягивали канги, тела бороздили кровавые рубцы.

Указывая на одного из них, служитель сказал:

— Это — Цинь Гуй. Скоро сюда же попадут Вань Сы-во и Чжан Цзюнь. — Затем служитель показал еще нескольких грешников и назвал их имена. — Сейчас вы посмотрите, как их наказывают, — продолжал он и кликнул прислужников. — Берите Цинь Гуя!

Бесы подхватили грешника, утащили в “Ад ветра и грома” и привязали к медному столбу. Старший бес взмахнул плетью. Тотчас же замелькали мечи, разрубая на куски тело Цинь Гуя. Загремел гром, и останки грешника превратились в порошок. Потом засвистел ветер, закружил в вихре кости, и Цинь Гуй вновь обрел человеческий облик.

— Это наказание громом и ветром, — пояснил служитель и велел бесам отвести Цинь Гуя в “Ад железа и стали”.

Там его опять привязали к железному ложу. Быкоголовый демон дунул на предателя. Закружились вихри, тысячи иголок вонзились в тело грешника, на землю хлынула кровь. Быкоголовый поднял голову, и ветер сразу стих.

Отсюда служитель и Ху Ди перешли в “Ад огненных колесниц”. Ударом железной булавы якша свалил Цинь Гуя на колесницу и помахал над ним веером. Вспыхнувшее пламя в одно мгновение испепелило грешника. Бесы брызнули водой, и пепел вновь превратился в тело.

Теперь Цинь Гуя поволокли в “Ад холода и мрака”, и якша копьем столкнул его в студеную воду. Злые духи налетели на грешника и стали рубить его мечами. Затем бесы крюками вытащили окровавленное тело из воды и привязали к столбу. Цинь Гуй стонал от голода — а ему в рот совали железные шары. Просил воды — ему в горло лили расплавленную медь.

— Такой каре подвергают предателей через каждые три дня, — сказал служитель. — А через три года они вновь вернутся в мир в образе волов, свиней и баранов, чтоб люди их резали, жарили и ели. Жена Цинь Гуя скоро тоже будет здесь, испытает на себе все страдания, а через три года переродится в свинью, принесет поросят и погибнет под ножом мясника. Пятьдесят раз ей суждено возрождаться скотиной!

— Когда же кончится наказание этих грешников?

— Никогда! — сказал служитель и повел сюцая к другой двери с надписью: “Ад для изменников”.

Здесь стояло около сотни человек, закованных в кандалы. Тела их были утыканы ножами.

— Что это за люди?

— В земном мире они были военачальниками и министрами, обманывали государя и губили народ. За это их казнят через каждые три дня, как и Цинь Гуя, а через три года они снова возродятся в образе скотины, — объяснил служитель и повел Ху Ди к воротам, над которыми висела надпись: “Ад для продажных сановников”. За воротами стояли рядами несколько сот быков с продетыми в ноздри кольцами, за которые быки были привязаны веревками к железным столбам. У каждого под брюхом плясали языки пламени.

— Чем провинились эти животные? — с недоумением спросил сюцай. — Они ведь не люди и не могли совершить грех!

— Не спрашивайте ни о чем — смотрите! — приказал служитель.

Бесы веерами принялись раздувать огонь. Быки заревели от боли и стали рваться с привязи. Наконец кожа на них лопнула от жара — из утроб животных горохом посыпались бородатые и усатые люди. Якши тут же бросали их в кипящий котел, где они варились до тех пор, пока мясо не отставало от костей. Потом на них плеснули холодной водой, и из котла опять выпрыгнули люди.

— Эти грешники в мире были евнухами, — объяснил служитель. — Жили они в разное время и при разных династиях, но все одинаково губили честных людей и вносили смуту в государство. Здесь их всех постигло заслуженное возмездие.

Перешли к восточной стене, возле которой толпились голые люди. Бесы хватали их, сдирали кожу, вырезали сердца, поджаривали на огне, мололи жерновами. Воздух то и дело оглашали дикие жалобные вопли.

— При жизни эти люди были чиновниками, — продолжал объяснять служитель, — они жадничали, грабили народ, не почитали родителей, изменяли государю, развратничали и брали взятки...

— Вот когда я увидел справедливость! — воскликнул наконец обрадованный Ху Ди.

Тогда служитель в зеленом опять привел его в зал к Янь-вану.

— Ну, как, безумец? Теперь ты убедился, что возмездие никого не минует? — спросил владыка ада.

Ху Ди с низким поклоном сказал;

— Теперь я знаю, что Небо и Земля нелицеприятны, а духи и демоны справедливы и всевидящи!

— Вижу — ты говоришь от чистой души! — сказал Янь-ван. — Бери кисть и напиши, какие наказания полагаются Цинь Гую, его жене и сыну за совершенные ими преступления.

Ученый взялся за кисть и начертал приговор злодеям:

“Некогда шесть министров помогали Сюань-юаню 159 в делах, и небесные духи ему покровительствовали. У императоров Яо и Шуня было по пять сановников, но в их государстве царили спокойствие и порядок. Как бы держали власть эти мудрые правители, если бы не обладали недюжинными способностями?

А что происходит нынче? Кто такой Цинь Гуй?! Ничтожная тварь, жалкий и бездарный человечишка, баран в тигровой шкуре! Может ли он соблюдать законы и поддерживать справедливость?! Но он засел при дворе и закрыл дорогу к власти истинно мудрым и талантливым. Коварный и жестокий преступник, наглый мошенник! Если бы тебе дали еще большую власть, ты бы употребил ее во славу своих прихлебателей.

Ты достиг власти обманом и теперь возомнил себя выше богов. Для тебя благо династии не дороже рваной сандалии; зато к врагам государства ты относишься, как к родным братьям. В затмении разума связался ты с Учжу и в слепой ярости погубил честного Юэ Фэя. Жену твою, урожденную Ван, мало назвать затаившимся барсом, она — выпущенный на волю тигр! Сын твой, Цинь Си, жаден, он тоже не печется о счастье династии. Вся твоя семья творит зло, и народ возмущен. Тебе посчастливилось избежать открытого осуждения в мире земном, но в мире загробном изменнику не уйти от возмездия. Если описать преступления, совершенные тобой, они не уместятся и в тысяче томов. Возродиться десять тысяч раз в образе скотины, — и то для тебя слишком легкое наказание!

Сей приговор доводится до всеобщего сведения”.

Окончив писать, сюцай передал приговор Янь-вану. Тот прочитал и одобрительно заметил:

— Да, этот книжник откровенен. Говорит то, что думает!

— Предателям надо воздавать по заслугам, это очевидная истина! — усмехнулся Ху Ди. — Но я хотел бы еще спросить, где сейчас находится Юэ Фэй?

— Тебе показали преисподнюю, ибо ты плохо представлял себе, что значит возмездие за грехи, — сказал Янь-ван. — Пока ты ходил, я пригласил сюда Юэ Фэя и Учжу.

Прошло еще немного времени, и в зал вошли Юэ Фэй, Юэ Юнь и Чжан Сян, а также Учжу, сопровождаемый царскими сыновьями. Янь-ван поднялся навстречу Юэ Фэю, церемонно его приветствовал, и они сели, как полагается гостю и хозяину.

Ученый дрожал от страха и не смел поднять глаз.

— Безумец, которого вы здесь видите, не знал, какое возмездие ждет грешников за совершенные ими грехи, и поэтому любил повторять: “Небо и Земля лицеприятны, духи и демоны несправедливы”, — обратился Янь-ван к гостям: — Вы, господин Юэ, ваши сыновья и наследники цзиньского правителя тоже не все знаете о преступлениях предателей, и я пригласил вас, чтобы рассказать о них.

Тут владыка ада поведал о злодеяниях Цинь Гуя и добавил:

— Молодой господин Юэ и полководец Чжан явились в мир по повелению бога грома. Скоро они получат яшмовый указ и займут высокие должности при дворе небесного владыки.

Затем он приказал бесам:

— Ступайте в Фынду и приведите Цинь Гуя!

Вскоре служители ввели закованного в кангу и колодки Цинь Гуя и поставили на колени перед возвышением, на котором восседал Янь-ван.

Грозный владыка приказал быкоголовому демону дать грешнику двадцать ударов тяжелой медной палкой и снова отвести в ад.

— А теперь попрошу гостей возвратиться к себе, — сказал Янь-ван. — Ученый этот хоть и безумец, но помнит о честности и долге. Поэтому я оставляю его в живых и разрешаю вернуться в мир света!

Юэ Фэй и Учжу простились с Янь-ваном, и тот проводил их до крыльца. Когда владыка ада вернулся в зал, писец доложил ему:

— Ху Ди уже давно находится здесь, и я боюсь, как бы его телесная оболочка не испортилась. Тогда и ему невозможно будет вернуться к людям!

— Дайте ему самого быстроногого коня, — распорядился Янь-ван. — Да пусть не медлит.

Бес подвел скакуна и помог ученому сесть в седло. Затем огрел коня плетью, и тот понесся как молния. Всадник судорожно вцепился в конскую гриву, чтобы не упасть, и от страха зажмурил глаза.

Освоившись немного, он решил оглядеться. Конь в это время мчался по узкому гребню какого-то хребта. По обе стороны от него клокотали бездонные потоки. Ученый в ужасе разжал пальцы, сорвался с коня и полетел в воду. В то же мгновение он очнулся и увидел, что лежит в зале у себя дома, а все семейство собралось вокруг и плачет.

— Хватит реветь! — приказал Ху Ди. — Я вернулся на этот свет!

Родные сняли с себя траурные одежды. Горе сменилось радостью. Поистине редко бывает, чтобы человек умер, а через три дня снова воскрес!

Сюцай выпил немного рисового отвара, а затем поведал родным обо всем виденном на том свете. Все только диву давались:

— Ведь Цинь Гуй умер только вчера! И его уже наказывают в преисподней? Как это страшно!

Узнав о смерти предателя, Ху Ди окончательно уверовал в могущество Неба. Отныне он стал охотно принимать у себя монахов, творил добрые дела, отказался от богатства и почестей. Ученый прожил до девяноста лет.

Но не будем опережать события, расскажем теперь о том, что в Хуанлунфу умер старый цзиньский правитель, и престол перешел по наследству к его младшему брату Уцимаю. Уцимай правил недолго, и после его смерти цзиньский трон занял Ваньянь Дун, старший сын Няньханя.

После церемонии поздравлений нового правителя Учжу невеселый вернулся к себе во дворец. Ночью ему приснилось, будто он попал в загробный мир и вместе с Юэ Фэем был на суде Янь-вана. Когда Янь-ван говорил, будто он, Учжу, скоро займет предназначенное ему место, то он решил, что повелитель ада предсказывает ему воцарение на престоле.

“Оказывается, я явился в мир по повелению верховного владыки! — размышлял Учжу, проснувшись. — Теперь я верю, что мне суждено стать правителем! А Юэ Фэй пошел против воли Неба, и потому лишился жизни. Кто после его смерти сможет устоять против меня на Срединной равнине? Если я не захвачу Сунскую империю сейчас, значит, она не будет моей никогда!”

Вместе с военным наставником Хамичи и советником Хурми он составил план похода и представил его Ваньянь Дуну. Правитель одобрил замысел, и Учжу во главе пятисоттысячной армии, вместе с великими юаньшуаями Няньдэли и Чжан Бао-ма вторгся на Срединную равнину.


И вот уже

Плывут облака,

И скрывается солнце во мгле,

По нашей равнине

Железная конница мчится,

Идут инородцы

Опять по китайской земле,

Опять осаждают

Заставы на дальней границе...

Их луки — как месяц —

Изогнуты тонкой дугой,

Мечи устрашают,

Как иней, зловеще сверкая,

Опять раздается

Звучанье свирели степной,

И гонг с барабаном

Гремят на просторах Китая.

Над нашей страною

Опять нависает беда,

На стены столицы

Обрушится скоро лавина,

Все дальше несутся

Чжурчжэньские кони на юг,

Под вражеским игом

Страдает и стонет Равнина.


С пограничных застав в столицу то и дело приходили сообщения о надвигающейся опасности.

Если вы не знаете, как Гао-цзун решил отразить нападение врага, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

Невинно пострадавшие возвращаются из ссылки и приносят жертвы на могиле Юэ Фэя.

Коварных предателей судят справедливым судом и предают казни у горы Цися.


Был узурпатор много лет

Высоким положеньем горд,

Но как бы ни крепчал мороз —

Придет весна — растает лед!

Земные судьбы предрешать

Дано лишь знаменью небес,

А небеса не пощадят

Людей, затмивших солнца блеск.


После смерти мужа жена Цинь Гуя все время чувствовала непонятную тревогу, не могла ни сидеть, ни лежать спокойно. Однажды, погруженная в свои печальные думы, она незаметно уснула. Ее разбудила служанка.

— Госпожа, юаньшуай Чжан сообщил, что Учжу во главе пятисоттысячного войска снова вторгся на Срединную равнину. Он уже подошел к Чжусяньчжэню, и никто не может его остановить.

“Юэ Фэя в живых нет, и никто не защитит Сунскую империю, — подумала женщина. — Надо мне с детьми уехать в Цзинь, пока не поздно. Там меня по крайней мере наградят!”

Вдруг откуда-то подул холодный пронизывающий ветер. Женщина подняла глаза, и волосы на ее голове зашевелились: она увидела перед собой чудовище с бычьей головой и лошадиной мордой. За ним толпились рыжие бесы со звериными клыками, вооруженные молотами и дубинками. Они держали закованного в кангу Цинь Гуя.

— О, как я страдаю! — воскликнул он, увидев жену.

Обливаясь холодным потом, госпожа Ван в ужасе смотрела на мужа.

— Наш разговор у восточного окна кто-то подслушал?

Бес замахнулся молотом и ударил женщину по спине.

Она с криком рухнула на пол.

На шум сбежались служанки, подняли госпожу и положили на кровать.

— Пощадите, пощадите! — как безумная выкрикивала Ван.

Позвали Цинь Си. Когда тот пришел, его мать уже лежала мертвая с высунутым языком и вылезшими из орбит глазами.

Цинь Си поплакал над нею, сделал распоряжения насчет похорон, а на следующее утро сообщил о ее смерти императору.

В этот день Гао-цзун, как обычно, вышел в тронный зал. Сановники приветствовали его и встали по обе стороны трона. Вошел евнух со свитком в руках, пал ниц и доложил:

— Срочное донесение с пограничной заставы, государь!

Один из придворных взял у него свиток, развернул и положил на столик перед императором.

“Четвертый сын цзиньского правителя Ваньянь Учжу с пятисоттысячным войском вторгся на Срединную равнину, — прочитал Гао-цзун, — положение опасное, просим прислать на помощь войска”.

Встревоженный император обратился к сановникам:

— Кто из вас готов вести войска навстречу врагу?

В это время дух Юэ Фэя вселился в Ло Жу-цзи. Он выступил вперед, опустился перед императором на колени и промолвил:

— Позвольте мне, государь! Я — Юэ Фэй!

Едва Гао-цзун услышал это имя, как в беспамятстве рухнул на пол. Сановники подняли его и унесли во внутренние покои. Позвали лекаря, тот прописал лекарство. Но ничто не помогало, и через несколько дней император скончался.

На трон вступил наследник умершего — Сяо-цзун. Об этом особым указом было объявлено по всей Поднебесной. Гражданские и военные чиновники при дворе получили повышения в должности.

Узнав о кончине Гао-цзуна и вступлении на престол нового государя, юаньшуай Чжан Синь прибыл в Линьань с поздравлениями. Сяо-цзун принял его во внутренних покоях дворца.

— Государь, вы едва успели вступить на престол, а цзиньские войска уже вторглись на Срединную равнину, — сказал юаньшуай. — Что вы намереваетесь предпринять?

— Мы еще молоды и неопытны и не знаем, что делать, — признался император. — Не посоветуете ли что-нибудь?

— Если вы, государь, выполните пять условий, цзиньское войско будет разбито и династия спасена! — сказал Чжан Синь.

Объясните точнее.

— Первое — надо взять под стражу и наказать изменников, чтобы успокоить народ. Второе — надо построить гробницу с памятником и храм в честь Юэ Фэя, чтобы все знали: вы цените его честность и преданность династии. Третье — надо объявить о полном прощении семьи Юэ, назначить Юэ Лэя на должность, которую занимал его отец, и послать против врага. Четвертое — надо призвать к покорности полководца Ню Гао и повелеть ему помочь Юэ Лэю разгромить чжурчжэней. Пятое — надо восстановить в должностях всех старых и преданных династии сановников...

— Мы рады выполнить эти условия! — воскликнул Сяо-цзун. — Взять под стражу предателей и их семьи поручаем вам...

Затем Сяо-цзун послал чиновника в Юньнань, чтобы тот сообщил радостную весть семье Юэ. Придворный сановник Ли Вэнь-шэн, славившийся красноречием, получил повеление отправиться в горы Тайхан и склонить к покорности Ню Γаο. Чжан Цзю-сы занялся сооружением гробницы и храма в честь Юэ Фэя.

По всей Поднебесной был объявлен императорский указ: все чиновники, изгнанные Цинь Гуем, восстанавливались в прежних должностях.

Чжоу Сань-вэй представил ко двору доклад о том, как предатели погубили Юэ Фэя, и приложил к докладу записи допросов. Сяо-цзун ознакомился с докладом, восстановил Чжоу Сань-вэя в прежней должности и поручил ему чинить суд над предателями.

А теперь расскажем о Ли Вэнь-шэне, которого император послал в горы Тайхан.

Целый месяц пробыл Ли Вэнь-шэн в пути. Наконец добрался до гор и попросил разбойников доложить о нем своему предводителю. Через некоторое время разбойники вернулись и передали императорскому посланцу:

— Наш великий ван зовет вас.

Ли Вэнь-шэн поднялся на гору, где его провели в Золотую беседку.

— Воскурите благовония, полководец, и примите указ! — сказал Ли Вэнь-шэн, кланяясь Ню Гао.

— Какой, к черту, указ! — вспылил тот. — Когда наш дурень император попался в ловушку на горе Нютоушань, мы с братом Юэ Фэем сил не жалели, чтобы его спасти. А что получилось? Горе-правитель казнил Юэ Фэя, а его семью сослал в Юньнань! Откуда я знаю, может, он и нас вздумал погубить?!

— Вы, оказывается, ничего не слышали! — воскликнул Ли Вэнь-шэн. — Гао-цзун уже умер!

— Так ему и надо! — буркнул Ню Гао. — Тогда зачем ты явился?

— На престол вступил новый император Сяо-цзун. Всех предателей он взял под стражу, а семью Юэ простил. Юэ Лэй унаследует должность отца. Чжан Цзю-сы отстраивает гробницу юаньшуая. Меня послали пригласить вас в столицу для получения должности.

— Никаким императорам я больше не верю! — твердил Ню Гао. — Они только обманывают!

— Теперь я все понимаю! — воскликнул Ли Вэнь-шэн. — Вы узнали, что Учжу опять вторгся на Срединную равнину, и испугались!

— Врешь! — Ню Гао вскочил с места. — Это мне, Ню Гао, бояться Учжу?! Хорошо, я разгромлю его! Но после этого опять вернусь в Тайхан!

— Не горячись, надо сначала разузнать, правда это или нет, — вмешался Цзи Цин. — Отправляйся сперва в Юньнань. Если твоя невестка действительно получила прощение, вместе поедем в столицу.

— Ты прав, брат, — согласился Ню Гао и стал готовить войско к походу в Юньнань.

Однажды госпожа Юэ и ее названая сестра коротали время за беседой, когда к ним вошел воин и доложил:

— Почтенные госпожи, прибыл высочайший указ!

Госпожа Юэ с детьми поспешила в зал.

Она приняла указ, поблагодарила императорского посланца и устроила в его честь угощение.

На следующий день, едва посланец отбыл в Линьань, приехал Ли Шу-фу с зятем и дочерью, чтобы поздравить вдову Юэ и проводить всю ее семью в столицу.

До самых сумерек продолжался пир, а с раннего утра начались сборы в дорогу. Ли Шу-фу со слезами на глазах простился с дочерью. Старуха Чай и ее сын вызвались провожать своих друзей и расстались с ними только на заставе Наньнин.

На заставе Пиннаньгуан госпожа Юэ в первый же счастливый день устроила свадьбы Юэ Лэя, Хань Цн-луна, Хань Ци-фына и Ню Туна и через несколько дней двинулась дальше вместе со всеми новобрачными.

За заставой Телугуань путники встретились с Ню Гао, который шел в Юньнань.

— Что там за люди впереди? — спросил Ню Гао своих воинов, как только заметил движущийся навстречу отряд.

— Семья Юэ по высочайшему указу возвращается в столицу, — ответили ему.

— Доложите госпоже обо мне.

Госпожа Юэ тотчас же приказала остановиться на отдых и велела сыновьям немедленно пригласить доблестного соратника своего мужа. Ню Гао тут же явился и почтительно поклонился вдове.

— Брат Ню! — сказала госпожа Юэ. — Мы возвращаемся в столицу. Может быть, и вы отправитесь с нами ко двору и будете служить новому государю?

— Я поеду вместе с вами! — заявил Ню Гао. — Если позволите, я сожгу старый лагерь в Тайхане, а потом догоню вас.

Ню Гао вернулся в горы, а госпожа Юэ продолжала путь. Через несколько дней они снова встретились. На этот раз Ню Гао привел с собой и своих друзей Чжао Юня, Лян Сина, Цзи Цина и Чжоу Цина.

Добравшись до Линьани, госпожа Юэ и Ню Гао явились к главным дворцовым воротам. Евнух доложил о них Сяо-цзуну, и новый император принял гостей.

— Прежний государь внимал советам предателей, и от этого пострадали многие преданные нам люди. Но мы ныне жалуем супруге юаньшуая Юэ, урожденной Ли, титул владетельницы княжества Ао, а ее сыновьям — титулы хоу. Пусть Ню Гао и его полководцы носят звания усмирителей непокорных. Хань Ци-луна и Цзун Ляна назначаем начальниками нашей личной охраны. Погибшим сановникам мы завтра же принесем жертвы и объявим о пожаловании им посмертных званий.

На следующий день Сяо-цзун, окруженный свитой, прибыл на могилу Юэ Фэя, чтобы совершить жертвоприношения. Об этом знаменательном событии потомки сложили такие стихи:


Блещут доспехи, но в прах превратилось

Тело, лишенное жизни,

Яства и вина приносим к могиле

В час этой скорбной тризны...

Трем талисманам Небесного сына 160

Верен был муж благородный,

И проникает его добродетель

Глубже самой преисподней!

Сын и отец, погребенные вместе,

Спят под холмом печальным,

Слышим таинственный рокот прибоя,

Видим простор океана.

Каждого смертного — поздно иль рано —

Скроет могильный камень,

Но благородному, светлому сердцу

Жить суждено веками.


Как только Ли Вэнь-шу окончил жертвоприношение, Сяо-цзун пожаловал Юэ Фэю посмертно титул вана, Юэ Юню — титул хоу Преданнейшего и Доблестнейшего, барышне Инь-пин — звание Благочестивой девы и повелел каждую осень устраивать жертвоприношения на их могилах.

Госпожа Юэ горячо благодарила государя за милость. Едва он отбыл во дворец, как на могилу полководца пришли два незнакомца. Оглашая воздух громкими рыданиями, они стали приносить жертвы.

Юэ Л эй подошел к ним и спросил:

— Кто вы, почтенные люди?

— Ван Нэн и Ли Чжи, — представились незнакомцы. — Когда-то мы пытались спасти юаньшуая, но нам удалось лишь выкупить трупы казненных и похоронить их в ракушечном холме. До сих пор мы носили траур, но сейчас его снимаем, потому что справедливость восстановлена.

Слушая их, госпожа Юэ только вздыхала...

Через несколько дней Ню Гао явился в храм Правосудия. Чиновники встретили его и проводили в зал. В этот раз суд вершил Чжоу Сань-вэй. Служитель ввел предателей и поставил на колени. В числе их был и Цинь Си.

— Твой отец был высшим сановником, а что полезного он сделал? — обратился к нему Чжоу Сань-вэй. — Ты тоже незаконно присвоил себе ученое звание и получал при дворе высокое жалованье. Но все это пустяки по сравнению с тем, что вы с отцом служили Учжу, подделывали императорские указы, губили честных и верных людей, обманывали государя! Что можешь сказать ты в свое оправдание?

Цинь Си от страха не смел вымолвить ни слова.

— Нечего его допрашивать! — крикнул Ню Гао. — Дать ему сорок оплеух.

Изнеженный юноша с трудом перенес наказание. Лицо его распухло и стало похожим на задницу.

Тогда Чжоу Сань-вэй обратился к Чжан Цзюню:

— Ты тоже совершил немало преступлений, но я хочу спросить тебя только об одном: как наказывают военачальника, который помогает предателям губить честных людей?

Чжан Цзюнь молчал.

— Да что его спрашивать! — вспылил Ню Гао. — Сорок оплеух негодяю!

Служители мгновенно исполнили приказание.

— А ты что скажешь? — спросил судья у Вань Сы-во.

— Я сам никаких преступлений не совершал, — ответил тот. — Я только исполнял приказы Цинь Гуя.

Тогда Чжоу Сань-вэй обратился к Ло Жу-цзи:

— Как ты, главный судья государства, мог допустить, чтобы Юэ Фэя безвинно казнили?

— Что я мог поделать, если так приказали Цинь Гуй и Вань Сы-во? Они все решали без меня, — оправдывался Ло Жу-цзи.

— Вранье! — завопил Ню Гао. — Дать этим собакам по сорок палок!

Служители набросились на Вань Сы-во и Ло Жу-цзи, как коршуны на ласточек, и так избили, что на них живого места не осталось.

Затем Чжоу Сань-вэй взял кисть и написал приговор:

“Цинь Гуй и его жена тайно служили Учжу, предавали государство и обманывали государя, губили честных и преданных людей. Посему надлежит извлечь их трупы из могил и обезглавить.

Их сын Цинь Си плел интриги и подрывал порядок в государстве. Он вызвался написать историю династии, но преднамеренно в своих трудах искажал истину.

Чжан Цзюнь был полководцем, но не думал о службе, а, пользуясь властью, чинил смуту в государстве и разорял народ.

Вань Сы-во и Ло Жу-цзи были пособниками предателей, лестью и подкупами добились высоких должностей. Они губили честных людей и ради личной корысти поступались интересами государства.

Посему все они подлежат смертной казни, а их жены и дети приговариваются к каторжным работам на дальнем юге”.

Приговор был представлен ко двору на следующий день, и Сяо-цзун утвердил его. Казнь должна была свершиться перед гробницей Юэ Фэя. По распоряжению императора госпоже Юэ было выдано из казны пятьсот цзиней железа, чтобы отлить из него фигуры коленопреклоненных предателей Цинь Гуя, его жены Ван, Чжан Цзюня и Вань Сы-во и поставить их на могиле Юэ Фэя.

Узнав о государевом указе, жители Линьани ликовали.

В тот же день госпожа Юэ приготовила все необходимое для жертвоприношений и вместе с сыновьями отправилась на могилу мужа.

Вскоре по приказанию Чжоу Сань-вэя связанных преступников повели к месту казни. Впереди процессии выступал начальник стражи, за ним несли знамя. Дальше шел палач и его подручные, которые вели осужденных. Гремели гонги.

Вдоль дороги стояли тысячи людей и громкими криками выражали радость — наконец-то предателей постигло заслуженное возмездие!

Перед могилой Юэ Фэя за судейским столом восседал Ню Гао в парадном одеянии. Он приказал открыть гробы Цинь Гуя и его жены, обезглавить их трупы и положить головы на жертвенный алтарь. После этого должны были казнить Чжан Цзюня, Цинь Си, Ло Жу-цзи и Вань Сы-во.

Поистине:


Убеждаю людей делать тысячи дел —

Лишь от злых и жестоких стараюсь отвлечь.

Но не зря занесен меч длиною в три чи —

Преисполненный правды и святости меч!

Пусть свершится теперь справедливая казнь,

Недостойны злодеи иного конца:

Если раньше раскаянье к ним не пришло, —

Значит, черные души у них и сердца!


Когда подручные палача подвели четверых преступников к гробнице, за воротами поднялся шум. Ню Гао вздрогнул, встревожилась и госпожа Юэ: уж не вздумал ли кто-нибудь освободить осужденных и помешать казни?

Госпожа Юэ послала телохранителей разузнать, что случилось.

Если вы этого тоже не знаете, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

Разъяренная толпа расправляется с подлым Чжан Цзюнем.

Доблестный Ван Бяо мстит за отца родственникам предателей.


Если хочешь мудро рассудить,

Обратись сначала к небесам,

А потом на землю посмотри:

Что сильнее — правда или ложь?

Тот, кто прежде честных осуждал,

Ныне осужден за это сам;

Тот, кто был в опале, — отомстил,

Но его бесчестным не сочтешь!


Итак, госпожа Юэ услышала шум и послала телохранителей разузнать, в чем дело. Те скоро вернулись и доложили:

— У ворот собралась толпа. Оказывается, Чжан Цзюнь притеснял людей, отбирал у них землю и имущество, насиловал женщин, и сейчас обиженные требуют мести.

— Конечно, если покончить с негодяем одним ударом меча, это не удовлетворит народ. — согласилась госпожа Юэ. — Давайте выдадим преступника толпе, и пусть она чинит над ним расправу.

Когда объявили волю госпожи, толпа возликовала. Люди опустились на колени и низко поклонились вдове полководца. Затем они схватили Чжан Цзюня и поволокли его к озеру. Один били злодея кулаками, другие пинали ногами. Началась свалка.

— Остановитесь, люди! — крикнул один из участников расправы, выбираясь из толпы. — Мы все хотим отомстить злодею! А что получается? Одни колотят, а другим и подступиться невозможно! Давайте выведем его на открытое место, каждый по очереди будет подходить, называть свои обиды и кусать подлеца. Согласны?

— Согласны! — зашумела толпа.

Чжан Цзюня притащили на поляну и привязали к дереву.

Один за другим к нему подходили обиженные:

— Проклятый злодей, ты за что отнял у меня жену?

— Грабитель, почему ты отобрал у меня землю?

— Мерзавец, за что ты своими кознями довел до смерти моего отца?

И каждый зубами выдирал кусок мяса из тела преступника. Наконец, когда люди утолили жажду мести, Ню Гао приказал отрубить осужденному голову и выставить ее на шесте у ворот гробницы.

После этого казнили Цинь Си, Вань Сы-во и Ло Жу-цзи. Их головы положили в ряд перед могилой Юэ Фэя, совершили возлияние жертвенного вина и сожгли бумажные деньги.

А в это время ко двору прибыл срочный доклад, в котором сообщалось:

“Полчища чжурчжэней движутся на Чжусяньчжэнь. Положение опасное, просим поскорее прислать подкрепление”.

Чжан Синь представил доклад императору. Сяо-цзун вызвал Юэ Лэя и пожаловал ему звание великого юаньшуая Северного похода. Ню Гао получил должность главного инспектора войск, Чжугэ Цзинь — должность военного наставника, а всем остальным военачальникам были обещаны награды и повышения после того, как они совершат подвиги.

Юэ Лэй поблагодарил государя, попрощался с ним и покинул дворец, а на следующий день выступил в поход.

Об этом написаны такие стихи:


Вы, братья, выполнили долг:

Невинные отомщены!

Пожаловал вам государь

Не зря высокие чины!

Так пусть на севере страны

Победой кончится война.

Вы оправдаете в боях

Святых цилиней имена!


Повременим пока рассказывать о том, как Юэ Лэй вел войско навстречу врагу. Вернемся лучше к Дун Сяню, который когда-то обосновался в горах, а потом вместе с Чжан Сяном перешел на сторону Юэ Фэя.

Когда он уходил из родных мест, его жена, урожденная Цянь, осталась в деревне у подножья гор Цзюгуншань. С нею жил ее малолетний сын Дун Яо-цзун. Впоследствии, когда Дун Сянь погиб, Юэ Фэй часто посылал им деньги на пропитание.

Время летело незаметно, Яо-цзун вырос и стал настоящим богатырем. Лицо у него было черное, как закопченное дно котла, и силой он обладал необыкновенной. Излюбленным его оружием был трезубец весом в сто десять цзиней.

Односельчане боялись Яо-цзуна и за глаза называли его Затаившимся тигром.

Однажды юноша развлекался в кругу своих сверстников, как вдруг кто-то случайно упомянул о гибели Юэ Фэя. Эти слова до глубины души потрясли Яо-цзуна. Он собрался в дорогу, простился с матерью и отправился в Линьань мстить за юаньшуая.

Через несколько дней юноша добрался до гор Лефын. Начинало смеркаться. Надо было позаботиться о ночлеге, и он ускорил шаги.

Вдруг навстречу ему из леса вышел высокий молодой человек лет двадцати, с лицом желтым, как глина. На нем был синий халат с узкими рукавами, шелковая повязка, легкие сандалии; в руке — дубинка.

— Плати за дорогу! — грозно рявкнул он.

— Что?

— Плати за дорогу, говорю!

Яо-цзун рассмеялся:

— С каких это пор дорога стала твоей?

— Все дороги в Поднебесной — мои! Не заплатишь — не пройдешь!

— А не кажется тебе, что требовать с меня деньги все равно что дразнить тигра? — усмехнулся Яо-цзун, — Не хочешь уходить, могу угостить трезубцем!

Юноша поднял оружие. Взбешенный его упрямством, противник двинулся на него, размахивая дубинкой. Много раз сходились они в поединке, но никто не мог взять верх.

“Неплохо дерется малый, — мне бы его в помощники”, — подумал Яо-цзун и, отразив очередной удар, крикнул:

— Послушай, друг! Мы уже долго бьемся, а я так и не узнал твоего имени.

— Мне таиться нечего! Я — Ван Бяо. Тигром, сокрушающим горы, прозвали меня за мою силу!

— И тебе, богатырь, не совестно заниматься грабежом, вместо того чтобы совершать подвиги во славу государства?

— Не болтай зря! — заревел Ван Бяо. — Неужели ты думаешь, что сын соратника Юэ Фэя способен стать разбойником? Я никого не граблю! Просто попросил у тебя денег на дорогу до столицы.

— Так ты говоришь, что твой отец служил у юаньшуая Юэ Фэя? — спросил Яо-цзун. — Как его звали?

— Моего отца знают все — его звали Ван Хэн!

— Вот оно что! — воскликнул пораженный Яо-цзун. — А я сын Дун Сяня, по прозвищу Железное Лицо.

Ван Бяо опустил дубинку.

— Так это вы, господин Дун! Простите меня. Одного не пойму, как вы сюда попали?

Молодые люди рассказали друг другу о своих приключениях и побратались. Добравшись до ближайшей деревни, они заночевали на постоялом дворе, а на следующий день вместе продолжали путь. Когда они дошли до хребта Девяти драконов, вдруг загремели гонги, и на дорогу из соснового бора выскочили разбойники.

— Платите за проезд! — закричали они.

— Брат Ван, гляди-ка, твои внуки явились! — поддел Яо-цзун своего спутника.

Ван Бяо рассмеялся.

— Эй, сукины дети! У меня тоже нет денег! Если у вас есть, несите — да поживее!

— Что за напасть? Несколько дней подряд попадаются одни голодранцы! Ладно, нет денег — заберем одежду!

Разбойники набросились на путников. Взбешенный Ван Бяо дубинкой сбил сразу семерых, а Дун Яо-цзун трезубцем сразил четверых. Остальные повернули назад.

— Гляди, брат Ван, они бегут в горы! — кричал опьяненный победой Дун Яо-цзун. — У них там, должно быть, главарь есть! Давай у него позаимствуем на дорожные расходы!

— Правильно, брат! — одобрил Ван Бяо.

Не успел он это сказать, как с горы верхом на белоснежном коне спустился белолицый богатырь с густыми бровями, приплюснутым носом и толстыми губами, со свисающими до плеч ушами, облаченный в белый, расшитый цветами шелковый халат. Серебряный шлем венчал его голову.

— Эй, дикари, вы откуда явились? — грозно крикнул он. — Как посмели поднять руку на моих воинов?!

Дун Яо-цзун молча поднял трезубец, богатырь в ответ угрожающе потряс алебардой. Долго они сражались. Наконец Ван Бяо не вытерпел и бросился на помощь товарищу. Но и вдвоем они не могли одолеть противника и обратились в бегство.

— Мы с тобой никогда не враждовали, зачем же ты нас преследуешь? — кричали они.

Молодой воин остановился.

— Тогда рассказывайте, куда едете? Не расскажете — прощайтесь с жизнью!

Дун Яо-цзун охотно рассказал о себе и своем спутнике. Воин сразу убрал алебарду, соскочил с коня и с улыбкой сказал:

— Простите, я не знал, что это вы, братья! Я сын Ян Цзай-сина, зовут меня Ян Цзи-чжоу. Мой отец, который служил юаньшуаю, погиб от стрел чжурчжэней в речке Сяошанхэ, когда я был еще совсем мал. А недавно умерла моя мать, и я решил идти к юаньшуаю. Однако и его погубили предатели! Тогда я собрал воинов моего отца и ушел в горы. Как я рад, что встретился с вами! Идемте ко мне, посоветуемся, что делать!

Прибыв в лагерь Ян Цзи-чжоу, юноши рассказали друг другу о своих приключениях и стали советоваться, как быть дальше.

— В столице много войск, — сказал Ян Цзи-чжоу. — Втроем мы ничего не сделаем и неизбежно погибнем. Поживите у меня, братья, соберем войско, накопим провианта, а там и в поход...

Так они и сделали.

В один прекрасный день, когда молодые люди вели непринужденную беседу, дозорные доложили:

— По дороге проходит обоз. Видимо, из столицы везут каких-то преступников.

— Я разузнаю, кто они, — вызвался Ван Бяо.

Он спустился с горы — по дороге и вправду двигалась длинная процессия арестованных.

— Платите деньги, — крикнул Ван Бяо.

У охранников от страха душа ушла в пятки. Они упали на колени и в ужасе взмолились:

— Великий ван, мы не купцы, а служители из ведомства наказаний! Мы сопровождаем на юг преступников.

— Молчите! — крикнул Ван Бяо и приказал своим людям: — Отведите их всех на гору!

В лагере Ван Бяо сказал Ян Цзи-чжоу.

— Сейчас мы устроим свой суд над преступниками. Если их осудили несправедливо, всех отпустим, а чиновников перебьем.

— Нас осудили несправедливо! — зашумели арестованные.

Чиновники упали на колени и взмолились:

— Не губите нас, великий ван! Мы везем родственников предателей! Вот это дочь Цинь Гуя, а это дети и жены Вань Сы-во, Ло Жу-цзи и Чжан Цзюня. Возьмите бумагу, в ней все записано.

Тут-то юноши и узнали о тех изменениях, которые произошли в столице.

— Повезло нам! — обрадовались они. — Теперь-тο мы отомстим сполна!

По их приказу сыновей Вань Сы-во, Ло Жу-цзи и Чжан Цзюня обезглавили и головы их выставили на шестах, а сердца и печень принесли в жертву перед табличками Юэ Фэя, Юэ Юня и Чжан Сяна. Ван Бяо принес жертву также и перед табличкой своего отца.

Чиновники, сопровождавшие арестованных, низко кланялись и молили о пощаде.

— Вам бояться нечего, — успокоил их Ян Цзи-чжоу. — Скажите, сыновья Юэ Фэя служат в столице?

— Господину Юэ Лэю государь пожаловал печать и пояс великого юаньшуая, а полководец Ню Гао назначен главным инспектором войск. Оба уже выступили в поход на север чтобы освободить из плена старых императоров.

— Отдать этим чиновникам в награду все имущество, которое мы забрали у предателей, — распорядился Ян Цзи-чжоу, — и пусть они уходят, куда хотят.

Чиновники поблагодарили за милость и бросились врассыпную.

— Раз Юэ Лэй выступил в поход, надо и нам идти к нему на помощь, — продолжал Ян Цзи-чжоу.

— Я тоже так думаю, — поддержал его Дун Яо-цзун. — Плохо только, что мы незнакомы с Юэ Лэем. Как бы у него не возникло подозрений, если мы явимся к нему все сразу, — в задумчивости проговорил Ян Цзи-чжоу. — Может быть, вы с братом Ван Бяо первыми отправитесь в Чжусяньчжэнь и предупредите Юэ Лэя о нашем приходе? А мы с войском и провиантским обозом придем следом за вами.

— Пожалуй, это самое правильное, — согласились Дун Яо-цзун и Ван Бяо.

На следующий день они простились с Ян Цзи-чжоу и в сопровождении двух телохранителей поскакали в Чжусяньчжэнь.

Поистине:


Сердца стремились в бой, как стрелы, —

И все-таки казался длинным путь.

Летели кони, словно ветер, —

Но их еще хотелось подхлестнуть!


А тем временем Юэ Лэй с двухсоттысячной армией подошел к Тяньчангуаню. Начальник заставы Чжэн Цай устроил ему торжественную встречу.

Войско миновало заставу, достигло Чжусяньчжэня и здесь по сигналу из пушки начало располагаться лагерем.

Цзиньские разведчики докладывали Учжу:

— Сунская армия остановилась под Чжусяньчжэнем. Ее возглавляет второй сын Юэ Фэя.

— Ну и ну! — покачал головой Учжу. — Видно, у сунского императора силы на исходе, если он послал против нас мальчишку!

На следующий день Юэ Лэй собрал военачальников и спросил их:

— Кто из вас первым вступит в бой с чжурчжэнями?

— Я! — вызвался Оуян Цун-шань.

С отрядом из трех тысяч воинов он подступил к цзиньскому лагерю и крикнул:

— Ну, кто посмелее? Выходи, испробуй остроту моей секиры!

Воины доложили Учжу, и тот обратился к военачальникам:

— Кто мне схватит этого варвара?

Вызвался военачальник Тудэлун. Учжу дал ему три тысячи воинов и послал в бой. Размахивая стальной дубинкой, Тудэлун появился перед строем.

Оуян Цун-шань увидел, что у его противника


Крылья фазаньи

Висят над плечами,

Шлем боевой позолочен,

Невозмутимо лицо голубое,

Заревом светятся очи.

Латы стальные

И красный халат,

Вид — и зловещ и надменен,

Он на коне восседает — а конь

Схож с толстоногим медведем!

У Тудэлуна

Стальная дубинка —

В трудном бою безотказна,

Лук на кушак разноцветный подвешен —

Тонкий и дугообразный.

Цзиньского племени воин готов

Яростно ринуться в бой:

Как не признать, что могуч Тудэлун,

Первый чжурчжэньский герой?


Свирепый вид неприятельского военачальника смутил Оуян Цун-шаня, и он подумал: “Много варваров перевидал я на своем веку, но такого не встречал ни разу. Не буду первым затевать драку, а то еще, чего доброго, он меня побьет”.

— Эй, ты кто такой? Назови свое имя! — крикнул Оуян Цун-шань.

— Я военачальник покорителя юга Учжу, а зовут меня Тудэлун! Тебе, видно, жить надоело, что ты вздумал со мной драться?

— Я — Оуян Цун-шань, военачальник великого сунского юаньшуая Юэ Лэя. Слезай с коня и дай себя связать, чтоб не было лишних хлопот!

Взбешенный Тудэлун завертел дубинкой, норовя попасть противнику в голову. Оуян Цун-шань взмахнул секирой, целясь в лицо врагу, но дубинка отбила его удар.

Больше тридцати раз сходились и расходились они. Оуян Цун-шань бился с остервенением, и его противник начал сдавать. В одной из схваток он допустил оплошность, и тут же рухнул с коня с разрубленной головой.

Отрубив противнику голову, Оуян Цун-шань с победным барабанным боем ушел в лагерь. Юэ Лэй встретил его с почетом и распорядился записать молодому человеку первый подвиг.

А тем временем воины доложили Учжу о гибели Тудэлуна.

Эта весть привела в ярость братьев погибшего — Тудэху, Тудэбяо и Тудэбао.

— Великий повелитель, разрешите нам отомстить за брата! — взмолились они.

Учжу дал им пять тысяч воинов, и братья повели их в наступление на сунский лагерь. Навстречу им Юэ Лэй выслал старых военачальников Цзун Ляна, Цзи Цина и Юй Лэя с тремя тысячами воинов.

Жаждущие мести военачальники выехали из строя. У того, что стоял в середине,


Злобою лик устрашает людей,

Алым закатом горя,

Дико, безумно блуждают зрачки —

Круглые два фонаря!

Латы тяжелые — как зеркала,

Даже прозрачней зеркал,

Пестро украсили желтый кушак

Яшма, нефрит и коралл...

Конь его мчится, как ветер в степи,

Молнией светлой в ночи,

Острые, как у дракона, клыки

В пасти торчат,

Как мечи.

Видом своим богатырь на коне

Может и впрямь запугать!

Разве случайно вождя Тудэху

Славит чжурчжэньская рать?


А у того военачальника, который ехал с левой стороны.


Рот — как полукруглый веер —

Вот уж диво, так уж диво!

Ниспадающие космы,

Право же, драконья грива!

С медным колоколом схожи

Очи, кровью налитые,

Их и демоны боятся

И пугаются святые...

Острый меч к седлу привязан,

В страхе замирает ветер:

Этот меч блестит, как солнце,

Но грозит холодной смертью!

Кто же этот страшный воин

Столь неистового нрава?

Это цзиньский полководец,

Это грозный Тудэбяо!


Но особенно устрашающий вид был у военачальника, который стоял с правой стороны:


Ведру подобна голова,

А может быть — корзине,

Как угли светятся глаза,

А лоб — крутой и синий.

И длиннорук

И длинноног —

Он сам собой гордится,

Над головой тяжелый груз

Подняв одним мизинцем!

А если гневно гаркнет он,

От злости пламенея,

То даже в небе облака

От страха онемеют.

Как о Цзюй-лине, разнеслась

О нем повсюду слава,

Таков он, цзиньский богатырь,

Могучий Тудэбао!


— Эй вы, называйте свои имена и подставляйте шею, чтобы легче было рубить! — гаркнул Цзи Цин.

— Брось бахвалиться, собачий выродок! — оборвал его Тудэху и, назвав себя и своих братьев, крикнул: — Вы убили нашего старшего брата, и мы клянемся принести ему в жертву вашу печень!

Цзи Цин презрительно сплюнул:

— Кишка тонка!

Размахивая дубинкой, он бросился на врага. Завязался бой.


На дубинках —

Острые клыки,

В бой идут —

Храбрец на храбреца,

Сходятся смертельные враги,

Жаждут крови

Пылкие сердца!

Вот столкнулись.

Битва началась.

Звон доспехов.

Блеск железных лат.

Мечутся, пускаясь в грозный пляс, —

В стороны, назад,

Вперед, назад...

Сходятся, расходятся опять,

Прыгают — как бешеные львы,

Промах не прощается врагу,

А ошибка стоит головы!

Потемнели небо и земля,

Все замолкло,

Даже ветер стих,

Страх не только демонов объял,

Но и небожителей-святых!

Разразились штормами моря,

Реки размывают берега,

Так, скрестив оружие в бою,

Встретились

Смертельных два врага!


После тридцатой схватки Тудэху заметно ослабел. Тогда на помощь ему выехали братья. Завязалась ожесточенная битва.


Оглушает с двух сторон

Барабанный гром,

Шесть бесстрашных храбрецов

Рвутся напролом.

Молот с палицей сошлись,

А с мечом копье, —

Мечет, ударяясь в щит,

Искры острие!

В схватке все переплелось

В огненный клубок

Извивающихся тел,

Плеч, голов и ног.

Много воинов в боях

Бьются в наши дни,

Но такой еще нигде

Не было резни!


Скоро Тудэбяо выбился из сил. Цзун Лян изловчился и ударом дубинки сбил противника с коня. Сунские воины громкими криками выражали свое одобрение. Тудэху на мгновение замешкался, и дубинка Цзи Цина размозжила ему голову. Гибель братьев испугала Тудэбао, и он обратился в бегство.

Победители отрубили головы убитым врагам и с триумфом ушли в свой лагерь, а Тудэбао, проливая горькие слезы, возвратился к Учжу.

— Да что же это такое! — возмутился Учжу, выслушав его горестный рассказ. — Неужели не найдется охотника сразиться с Юэ Лэем?

Тут из толпы военачальников выступил полководец Няньдэли. Учжу воспрянул духом.

— Я горжусь вами! — воскликнул он. — Уж вы-тο обязательно одержите победу!

Он дал Няньдэли три тысячи воинов и велел отомстить за погибших. Размахивая тяжелым молотом, Няньдэли верхом на верблюде подъехал к сунскому лагерю.

— Пусть Ло Хун и Ню Тун примут бой, — распорядился Юэ Лэй.

Молодые воины выехали навстречу чжурчжэням и увидели вражеского военачальника:


Трепещет хвост павлина над плечами,

Сияя в блеске солнечного дня,

Надежно облегающая тело,

На нем толста железная броня!

Меч Вод осенних и Седого ветра

(А есть ли в мире тяжелей мечи?)

На поясе висит,

А за спиною —

Секира в виде головы Сечи.

Лицо — как будто вылито из бронзы,

И неподвижный взгляд его суров,

А надо ртом,

Как глянцевые нити,

Чуть вздрагивают кончики усов...

Похоже, что Цзиньган

На землю нашу

Спустился ныне с голубых небес.

Он храбр и юн,

Он — сильный и отважный,

Как темнокудрый,

Краснокожий перс!


— Эй, варвар, отвечай, как твое имя? — окликнул Ню Тун. — Хочу знать, кого я побью!

— Я Няньдэли, юаньшуай великого цзиньского государства. А ты кто такой? Как посмел меня оскорблять?!

— Я — Ню Тун, Рыжий Демон! А раз ты повстречал демона, значит, Янь-ван уготовил тебе смерть! Подставляй голову под мой меч!

Няньдэли поднял молот и с такой силой отбил в сторону меч противника, что у Ню Туна заныла рука и онемело плечо.

— Ого! — невольно воскликнул он.

Няньдэли нанес второй удар. Ню Тун метнулся в сторону, но потерял равновесие и вылетел из седла. К счастью, на помощь подоспел Ло Хун. Пока он бился с чжурчжэнями, сунские воины подняли и увели Ню Туна в безопасное место. И как раз вовремя: Ло Хун не выдержал и тоже бежал.

Тогда Юэ Лэй послал на поле боя Цзун Ляна, Оуян Цун-шаня и Юй Лэя. Но и они не смогли одолеть могучего чжурчжэня и повернули назад. Начинало смеркаться, и Няньдэли не стал их преследовать. Ударами гонга он собрал войска, вернулся в лагерь и доложил Учжу об одержанной победе.

— Славно вы сегодня потрудились, юаньшуай! — воскликнул обрадованный Учжу. — Идите, отдыхайте!

На следующий день Няньдэли снова явился к сунскому лагерю. Юэ Лэй послал против него сразу десятерых молодцов.

Военачальники снарядились к бою и вскоре появились перед строем своих войск. Не вступая в разговоры с противником, они ринулись вперед и взяли Няньдэли в кольцо. Поднялись мечи и копья, замелькали молоты и секиры.

— Вас тут целая рать! — крикнул Няньдэли. — Тем лучше — перебью всех сразу!

Он разил молотами направо и налево, отбивая сыпавшиеся на него со всех сторон удары.

Чжурчжэни поспешили доложить Учжу о разгоревшейся битве, и он послал на помощь Няньдэли четверых военачальников.

Этот беспримерный бой можно описать так:


Ослепляет,

Пламенем горя,

Красная,

Зловещая заря.

Воет ветер —

И со всех сторон

Поднялись полотнища знамен.

В барабанном треске

Все ясней

Слышны вопли, стоны,

Хруст костей...

Солнце скрылось,

Туча наползла,

Над землею

Непроглядна мгла...

Задрожала в страхе

Вся земля.

То, волнами

Грозными бурля,

Вырвалась Сишуй

Из берегов:

Свист секир,

Удары топоров...

Алебарда, лук,

Персидский нож,

Стрелы, стрелы —

Словно частый дождь,

Лязг железа,

Длинных копий звон,

Груды тел —

И стон

Со всех сторон!

В шумной свалке

Рубятся враги,

И не видно

В темноте ни зги,

Над землею

Непроглядна мгла,

На земле —

Сраженные тела...


Няньдэли бился, как разъяренный тигр, а тут еще подоспела помощь. Молодые сунские военачальники не выдержали натиска пятерых храбрецов и повернули коней. Чжурчжэни преследовали бегущих до самого лагеря, пока сунские воины не осыпали их стрелами. Няньдэли вынужден был прекратить погоню.

На следующий день Юэ Лэй созвал военачальников на совет.

— Не расстраивайтесь, юаньшуай, — утешал его Чжугэ Цзинь. — Гадание показало, что к нам скоро явится богатырь, который поможет одержать победу.

Едва он это сказал, как в шатер вошел начальник охраны и доложил:

— Господин юаньшуай, Няньдэли опять вызывает в бой. Хвастается, что если никто не выйдет, то он сровняет наш лагерь с землей.

“Могуч этот чжурчжэнь, как с ним справиться?” — нахмурив брови, подумал Юэ Лэй и распорядился:

— Пока выставьте табличку об отмене боев — надо подумать, что предпринять.

— Постой! — остановил его Ню Гао. — Что ты говоришь, племянник? Вспомни отца! Он во всех боях одерживал победы. Ты наследовал его должность и не можешь одолеть какого-то вонючего варвара?! Как же после этого ты мечтаешь о походе на север? Вижу, не в отца ты пошел! Сейчас я сам выйду в бой и схвачу врага!

Ню Гао вскочил на коня, обнажил сабли и появился перед строем войск.

— Эй, так ты и есть Няньдэли, или как там тебя? — крикнул он.

— Если ты знаешь мое имя, то должен бежать без оглядки! — самодовольно отвечал противник. — Или ты не боишься смерти?

— Невежа! Какой же ты полководец, если не знаешь, кто такой Ню Гао! Берегись!

Ню Гао замахнулся саблей, но чжурчжэнь с такой силой отбил удар, что сабля Ню Гао зазвенела и едва не выпала из его руки. Ню Гао бросился наутек. Но так как он недавно хвастался перед Юэ Лэем, то возвращаться сейчас в лагерь ему было неудобно, и он поскакал в поле.

— Эй, Ню Гао! Ты куда? — кричал Няньдэли, преследуя его на своем верблюде.

Казалось:


За ласточкой синей

Журавль устремился вдогонку,

В погоню пустился

Неистовый тигр за ягненком...


Если вы не знаете о дальнейшей судьбе Ню Гао, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

Даос Пуфын побеждает сунских военачальников.

Чжугэ Цзинь уничтожает горбатых драконов.


Не мудрено, что в яростном бою

Ждет одного разгром, другого — слава.

Но, говоря о доблести, нельзя

Бесчестно лгать иль мудрствовать лукаво.

Мог совладать с драконами Пуфын,

Но нет искусству ратному предела.

В овраг попав, драконы не смогли

Остановить сверкающие стрелы!


Итак, Ню Гао, которому грозила гибель, бежал без оглядки — и вдруг повстречал спасительную звезду. Как вы думаете, кто это был? Гуань Лин — сын Гуань Шэна по прозвищу Большой Меч.

После смерти Юэ Фэя Гуань Лин все время лелеял мечту отомстить за юаньшуая, но в то время у власти стояли предатели, и молодой человек понимал, что при них ему ничего не добиться.

Но вот умер Гао-цзун. Новый император даровал прощение семье Юэ, назначил Юэ Лэя на должность командующего войсками Северного похода и повелел ему разгромить чжурчжэней.

Гуань Лин не стал медлить. Он собрал большой отряд, склонил на свою сторону Лу Вэнь-луна, Фань Чэна, Янь Чэн-фана, Ди Лэя и вместе с ними отправился на помощь Юэ Лэю.

Когда их войско подошло к Чжусяньчжэню, молодые военачальники увидели всадника, скачущего во весь опор. Первым его заметил Гуань Лин и окликнул:

— Куда вы, полководец? Остановитесь!

Ню Гао не разглядел, кто перед ним, и крикнул:

— Сами поберегитесь! Чжурчжэнь свиреп!

— Да что с вами, полководец Ню? Неужели вы не узнали своего племянника?

— Ах, это ты, племянник! — Ню Гао только теперь узнал Гуань Лина.

В это время подоспел Наньдэли на своем верблюде:

— Эй, трус, сдавайся!

Охваченный страхом, Ню Гао хлестнул коня и поскакал прочь. А Гуань Лин спокойно обнажил меч Синего дракона и преградил дорогу преследователю.

— Ты почему безобразничаешь? Или не видишь, кто перед тобой?

Няньдэли рассвирепел.

— Плевал я на тебя! Убирайся с дороги!

— Что ж, если ты меня не знаешь, я назову свое имя, — спокойно продолжал юноша. — Я — Гуань Лин, потомок прославленного ханьского полководца Гуань Юя! Знай же, тебе сейчас конец!

Няньдэли в гневе подхлестнул верблюда и вступил в поединок с противником. Долго Гуань Лин не мог одолеть чжурчжэня. Тогда на помощь ему пришел Ди Лэй. Размахивая молотами, он ринулся на врага. Но Няньдэли был неустрашим. Фань Чэн тоже бросился на подмогу друзьям, но Лу Вэнь-лун, играя копьем, крикнул:

— Братья, отдохните немного! Дайте и мне поразмяться!

Удар его копья пришелся в глаз верблюду. Животное взревело от боли и замотало головой. Этим воспользовался Янь Чэн-фан и молотом перебил животному шею. Когда Няньдэли вылетел из седла, победитель спрыгнул на землю и мечом отрубил ему голову.

Юэ Лэй ликовал. Он торжественно встретил героев, а отрубленную голову Няньдэли приказал выставить напоказ перед лагерем. Ко двору было послано донесение с просьбой пожаловать отличившимся высокие воинские звания.

На следующий день разведчик доложил:

— Правитель Хэцзяня везет войску три тысячи даней продовольствия. На пути к Чжусяньчжэню обоз перехватили чжурчжэни. Мой начальник просит помощи!

— Кто выручит провиантский обоз? — спросил юаньшуай, обращаясь к приближенным, — за это будет записан великий подвиг.

Ню Гао вызвался первым.

— Будьте покойны, провиант я доставлю вовремя! — заверил он Юэ Лэя и с тремя тысячами воинов выступил из лагеря. К счастью, он вовремя подоспел: цзиньский полководец Юкэжун уже одолевал хэцзяньского правителя.

— Как ты посмел напасть на наш обоз? — громовым голосом крикнул Ню Гао. — Ну, держись!

Он так энергично орудовал саблей, что противник скоро обратился в бегство.

— Стой! — кричал ему вслед Ню Гао. — Одного провианта мне мало, отдавай свою голову!

Он уже настигал чжурчжэня, как вдруг тот исчез за горой, а на его месте появился даос и окликнул Ню Гао по имени.

Ню Гао узнал своего наставника, спрыгнул с коня и опустился на колени.

— Простите, учитель, сразу не признал вас!

— Чжурчжэню еще не пришло время умирать, так что отпусти его! — сказал Бао Фан-цзу. — А твой сын в опасности. Вот тебе две пилюли: одна спасет твоего сына, а другая — Хэ Фына. Если тебе повстречается волшебник, выстрели в него стрелой, пронизывающей облака! Иди же и соверши подвиг!

Даос сел на облако, поджал под себя ноги и исчез.

Ню Гао поклонился ему вслед, вскочил на коня и поехал дальше.

А теперь вернемся в стан чжурчжэней. Когда воины сообщили Учжу о гибели его полководца, тот в гневе воскликнул:

— Выходит, Юэ Лэй опаснее своего отца! Нет, пока жив этот юнец, мне не завоевать Поднебесную!

— Великий повелитель, прибыл праведник Пуфын! — доложил воин и ввел в шатер даоса.

Учжу поднялся гостю навстречу, пригласил его сесть.

— Много ли побед одержали вы над южными варварами? — спросил Пуфын.

— Не стану обманывать вас, наставник. Мы терпим поражение за поражением, — со вздохом признался Учжу.

— Не горюйте, повелитель! — сказал Пуфын. — Завтра я постараюсь рассеять вашу печаль.

— Надеюсь на вас, учитель! — обрадовался Учжу и устроил пир в честь Пуфына.

На следующее утро монах велел привести коня, захватил буддийский посох и отправился к сунскому лагерю.

— Какой-то монах вызывает в бой, — доложил юаньшуаю начальник охраны.

— Кто примет вызов? — обратился Юэ Лэй к военачальникам.

Ню Тун и Хэ Фын выступили вперед.

— Хорошо, поезжайте, но будьте осторожны, — напутствовал их юаньшуай. — Когда сражаешься с монахом или женщиной — опасайся колдовства! С вами поедут Тан Ин, Цзи Чэн-лян и Юй Лэй. Они помогут, если будет нужно.

Молодые военачальники выехали за ворота и сразу увидели цзиньского монаха.


Хотя подстрижен под монаха

И ряса черная надета,

Ему чужды трактаты Будды,

Чужды Великие заветы.

Когда в груди шакалье сердце

И зло кипит в душе, как лава,

Возможно ли в глубины вникнуть

Ученья о великом Дао?

* * *

Свисает с головы монаха

Уже потертая повязка,

Большое тело облегает

Из самой грубой ткани ряса,

К ноге привязанная плетка

Коня лихого держит в страхе.

В руке не книга, а дубина —

Что скажешь о таком монахе?

Посмотришь издали — как будто

Тот самый праведный отшельник,

Что жил на озере Ляншаньском 161,

Зовут которого Чжи-шэнем.

Вблизи — совсем другое дело:

Хоть в одеянье обветшалом —

Он обликом точь-в-точь походит

На утайшаньского хэшана! 162


— Эй, лысый осел, назови свое имя! — крикнул Ню Тун. — Знай, что я дерусь только с прославленными воинами.

— Я — Пуфын, даосский наставник цзиньского государя!

— Мне нет дела до того, чей ты наставник! Подставляй шею, чтобы мне было легче рубить!

— Молокосос! — выругался Пуфын и поднял свой посох. — Вот я тебе сейчас покажу, что значит мой волшебный посох!

— Меткий удар! — воскликнул Ню Тун, ловко отбил посох противника и сам сделал выпад.

Монах легко парировал его удар. Оба противника являли собой великолепное зрелище:


Один —

Всесильный черный демон,

Ниспосланный

На землю небом.

Другой —

Монах и воин гордый,

Что служит службу

Цзиньским ордам.

Железный посох,

Светлый, гладкий;

Как тигр, застыл он

Перед схваткой.

И меч

Пока еще спокоен,

Но рукоять

Сжимает воин.

Вот посох

Вдруг нанес удар:

Как будто

Из драконьей пасти

Вдруг брызнул

Ядовитый пар —

И черной смерти

Мир подвластен!

Но меч сверкнул,

Отбив удар,

Над головой врага

Навис он, —

Как будто пух

С плакучих ив,

Посыпались на землю искры...

Еще не видывал никто

Подобной схватки, бойни дикой,

Тот и другой готов на смерть,

Раз послан в бой

Своим владыкой!


Пуфын, который был слабее Ню Туна, решил прибегнуть к хитрости.

— Так и быть, пощажу тебя! — крикнул он и поскакал прочь.

— Ах ты лысая образина! — возмутился Ню Тун и бросился его догонять. — Да ты хоть на небо поднимись, все равно я снесу тебе голову!

Пуфын на ходу незаметно вытащил из кожаного мешочка жемчужину Первозданного хаоса, величиной с добрую чашку, и метнул в голову противника.

— Лысый осел! Ты эти дьявольские шутки брось! — выругался Ню Тун и отпрянул в сторону. Но было уже поздно — круглый предмет обрушился на его плечо. Молодой воин упал с коня. Пуфын проворно подобрал свое сокровище и замахнулся посохом, чтобы прикончить Ню Туна, но, к счастью, к месту боя подоспел Хэ Фын и огрел монаха стальной плетью.

Сунские военачальники подхватили Ню Туна и увезли.

После десяти схваток монах пустил в ход жемчужину. Хэ Фын не успел уклониться, и удар пришелся в спину. Монах хотел отрубить побежденному голову, но в этот момент на него напали Тан Ин, Юй Лэй и Цзи Чэн-лян.

Пуфын понимал, что ему не справиться с тремя храбрецами в рукопашном бою, и опять подбросил жемчужину. Молодые воины вовремя заметили опасность и ускакали. Только конь Цзи Чэн-ляна замешкался — удар жемчужины пришелся по крупу. Конь взвился на дыбы и сбросил с себя всадника. Чтобы спасти Цзи Чэн-ляна, сунские воины осыпали волшебника стрелами, под прикрытием которых Цзи Чэн-лян бежал с поля боя. Тан Ин и Юй Лэй не осмелились продолжать битву и тоже вернулись в лагерь, а Пуфын отправился докладывать Учжу об одержанной победе.

— Эти юнцы напоминают мне черепах, попавших в сеть! — хвастался монах на пиру, устроенном в его честь. — Мы их без труда выловим по одному!

А в это время в сунском лагере царила тревога: жизнь тяжело раненных Ню Туна и Хэ Фына находилась в опасности. Юэ Лэй был расстроен и, когда ему доложили о возвращении Ню Гао, распорядился немедленно его пригласить.

Ню Гао вразвалку вошел в шатер.

— Поздравляю вас с победой, дядюшка! — приветствовал его Юэ Лэй. — А вот сыну вашему не повезло: цзиньский монах тяжело ранил его в бою.

Ню Гао отправился в шатер взглянуть на сына. Ню Тун все время стонал от боли. Рядом с ним лежал Хэ Фын. Юноши были без сознания, казалось, их души вот-вот расстанутся с телом.

— Ничего с ними не случится, — с улыбкой сказал Ню Гао и велел принести воды.

Когда воины исполнили его приказание, Ню Гао растворил половину пилюли в воде и влил в рот сына, а вторую половину приложил к его ране. То же самое он проделал и с Хэ Фыном, и скоро оба юноши уже были на ногах. Увидев братьев живыми и невредимыми, Юэ Лэй долго не мог понять, что произошло, а поняв, воздел руки к небу.

— Спасибо учителю Бао Фан-цзу за спасение! Уж завтра-то мы обязательно отомстим лысому ослу Пуфыну! — скрежеща зубами от злости, грозились Ню Тун и Хэ Фын.

— Вам нужно несколько дней отдыхать, — остановил их Юэ Лэй. — Колдун хитер и коварен. Придется пока выставить табличку об отмене боев и подумать, как одолеть монаха.

— При твоем отце я наводил страх и на чжурчжэней, и на озерных разбойников, а ты едва стал полководцем, и уже трусишь! — возмутился Ню Гао. — Стыдно! Пусть мой сын с Хэ Фыном завтра же примут бой! Я тоже поеду с ними.

Юэ Лэй не стал спорить.

— Хорошо, подождем до завтра, а там видно будет, — уступил он и распустил всех на отдых.

На следующий день Юэ Лэй созвал было военный совет, как вдруг начальник охраны доложил:

— Цзиньский монах опять вызывает в бой.

Пылая гневом, Ню Тун и Хэ Фын в один голос стали просить разрешения вступить в бой с монахом. Их поддержали Тан Ин, Юй Лэй и Цзи Чэн-лян. Юэ Лэй хотел отказать, но тут вмешался наставник Чжугэ Цзинь:

— Господин юаньшуай, разрешите им сразиться с Пуфыном! Неужели пятеро не выстоят против одного? К тому же за ними будет наблюдать полководец Ню Гао.

Получив согласие юаньшуая, пятеро друзей, не медля ни минуты, покинули лагерь. Пуфын сразу понял, что ему не устоять, и подбросил в воздух свою жемчужину к небу взвилось черное облако.

— Ну, берегитесь моего сокровища! — крикнул волшебник.

Что это за штука такая?! — воскликнул Ню Гао. — Попробую-ка я ее сбить!

Он наложил на тетиву волшебную стрелу, пронизывающую облака, и выстрелил. Черный дым мгновенно рассеялся, и жемчужина Первозданного хаоса с грохотом упала на землю.

— Вот так игрушка! — воскликнул пораженный Ню Тун, спрыгивая с коня и поднимая жемчужину. — Ну, теперь ты, лысый осел, сам отведаешь своего сокровища!

И юноша подбросил жемчужину в воздух. Но, пробитая стрелой, она лишилась чудодейственной силы, и Пуфын легко поймал ее рукой. В это время налетел Юй Лэй и молотом так огрел монаха по плечу, что тот кубарем полетел с коня. Ню Тун занес было меч, чтобы отрубить ему голову, но волшебник мгновенно прикрылся золотым сиянием и унесся прочь. Молодые воины не стали его преследовать, собрали войска и с победным барабанным боем вернулись в лагерь.

Менаду тем Пуфын смазал рану чудодейственным лекарством, и боль сразу утихла. Затем он отправился к Учжу и сказал:

— Я сражался с южными варварами, но они одолели меня и уничтожили волшебную жемчужину.

— Одна неудача за другой! — сокрушался Учжу. — И когда же я наконец овладею Сунской империей?!

— Успокойтесь, повелитель, — сказал Пуфын. — Сегодня вечером я отомщу им за свое поражение.

— Южные варвары очень злы, наставник! — покачал головой Учжу. — Как же вы им отомстите?

— Когда-то мой учитель подарил мне волшебное сокровище: пять тысяч четыреста восемь горбатых драконов, которые могут увеличиваться и уменьшаться в размерах. Человеческий мозг — их самое любимое лакомство. Сейчас они сидят у меня в бутыли. Сегодня вечером я сотворю заклинание, выпущу их, и они съедят все сунское войско.

На радостях Учжу устроил пир: теперь он был уверен в успехе. Вдвоем с монахом они сидели друг против друга на циновке и угощались до самого вечера.

Когда начало смеркаться, Пуфын вернулся в свой шатер, достал бутыль с драконами и, произнеся над ней заклинание, вынул пробку.

Послышалось жужжание, и из бутыли роем вылетели драконы. В одно мгновение они увеличились до огромных размеров. Тела их блестели золотой чешуей, из разинутых пастей кинжалами торчали острые клыки. Лязгая зубами, они полетели в сторону неприятельского лагеря.

От их чешуи небо озарилось золотистым сиянием. Казалось, зажглось множество фонарей и факелов.

— Что это за огни? Уж не собираются ли чжурчжэни напасть на нас? — удивились сунские воины и побежали докладывать юаньшуаю о невиданном зрелище.

Едва взглянув на небо, Чжугэ Цзинь горестно вскрикнул:

— Беда! Спасайтесь!

Горбатые драконы ураганом обрушились на тыловой лагерь. Они хватали воинов, откусывали им ноги, отрывали головы, грызли кости, пили кровь. Объятые ужасом, уцелевшие воины без передышки пробежали больше шестидесяти ли. Лишь к пятой страже Пуфын сотворил новое заклинание и собрал драконов.

Потери были ужасны: погибло восемнадцать тысяч человек!

— Откуда взялись такие свирепые чудовища? — недоумевал Ню Гао.

— Это дело рук Пуфына, — пояснил Чжугэ Цзинь. — Хорошо, что мы вовремя спохватились, а то урон был бы еще больше! Но я знаю, как победить этих драконов и захватить самого Пуфына.

По его приказанию воины наполнили чаны кровью зарезанных свиней и собак, запаслись хворостом, подготовили огневое зелье. Три тысячи стрелков переоделись во все черное, вооружились луками и огненными стрелами. Пять тысяч воинов получили приказ вернуться на прежнюю стоянку и выкопать ров шириной в полтора чжана, глубиной в один чжан и два чи и длиной в двадцать пять чжанов.

За ночь все приготовления были закончены.

В ров набросали огневого зелья, прикрыли его сухим хворостом, а сверху обрызгали свиной и собачьей кровью.

Три тысячи стрелков в черном сели в засаду — они должны были огненными стрелами поджечь зелье во рву, как только драконы попадут в ловушку.

Приближался рассвет. Цзиньский даос Пуфын вновь открыл бутыль и выпустил горбатых драконов. Почуяв запах крови, чудовища ринулись в ров.

По сигналу из пушки воины открыли стрельбу огненными стрелами. Вспыхнуло огневое зелье, запылал хворост, пламя взметнулось к небу.

Пуфын поспешно сотворил заклинание, надеясь вернуть драконов, но они, напившись крови нечистых животных, не смогли подняться в воздух и все до единого сгорели.

Пуфын был ранен тремя стрелами. Добежав до лагеря, он извлек наконечники стрел из ран и смазал их целебной мазью.

“И меня побили, и драконов уничтожили! — сокрушался он. — Как же теперь явиться на глаза Учжу? Лучше уйду в горы, добуду еще какое-нибудь сокровище, тогда и отомщу врагам”.

И монах тайком покинул лагерь, так и не повидав Учжу.

А потомки сложили в честь Чжугэ Цзиня такие стихи:


Все совершенства включало в себя

Искусство ведения боя,

Мало таких, кто бы мог овладеть

Таинствами героя.

Благодаренье смекалке его,

Хитрости, равной отваге:

Запахом крови влекомый, дракон

Умер в глубоком овраге!


Если вы не знаете, что произошло после этого, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

Шанъшито преграждает путь обозу у подножья хребта.

Ян Цзи-чжоу вступает в бой с цзинъским полководцем.


Клянутся благородные сердца

Исправить заблужденья прошлых лет,

Опять высок героев ратный пыл,

Смерть презирая, вновь идут в сраженья.

И желтый, возродившийся, дракон 163,

Познавший много горечи и бед,

У Ялуцзяна ныне отомстит 164

Врагам, топтавшим сунские владенья!


Бессильная ярость охватила цзиньского полководца, когда он узнал о бегстве монаха. Но Учжу ничем не выдал своего настроения, только послал ко двору чиновника с просьбой прислать подкрепление.

На следующий день Юэ Лэй повел в наступление огромное войско. Учжу пришлось принять бой. Как ни многочисленно было его войско, но и оно не выдержало одновременной атаки противника со всех сторон. Сунские богатыри крушили все, что вставало у них на пути.


Казалось, будто

С четырех сторон

Нависли тучи,

И с восьми сторон

Несутся смерчи,

Путь суровый

Армии могучей

Доблестью

И храбростью отмечен!

С палицами мчатся,

С булавами —

Все вперед,

К сраженьям и победам,

В латах,

Со стальными головами,

Воины,

Подобные медведям!

Рушатся заслоны и преграды,

И от крови, кажется, хмельные,

Пляшут расписные алебарды,

Мечутся, звеня, мечи стальные!

А копье — насквозь людей пронзает,

И топор — на части рубит тело,

Лица — как огонь —

Блестят глазами,

И земля от крови покраснела...

Жизни многих в битве стали прахом,

Небо и земля объяты страхом...

* * *

Смерть над землей нависла,

Ясное солнце поникло,

В страхе застыло небо —

Словно морозом схвачено.

Катятся, катятся головы —

Словно круглые тыквы,

Горы растут высокие

Трупов, кровью запачканных!


В этом бою цзиньское войско было разгромлено, из пятисот тысяч воинов уцелело меньше половины.

Проиграв битву, Учжу с остатками войска бежал без оглядки. Юэ Лэй перешел границу Сунской империи, вступил на землю чжурчжэней и приказал строить лагерь.

— Как только запасемся провиантом, погоним Учжу дальше и освободим из плена наших императоров, — говорил он.

Когда-то Юэ Фэй написал стихотворение, в котором выразил свои сокровенные мечты. По вине предателей им не суждено было сбыться. Но Юэ Лэй продолжил дело отца, и потомки сложили об этом такие стихи:


Героев ратный дух

Поднялся к звездным далям,

За двух сынов небесных

Клялись они отмстить.

Пока возвращены

Но будут государи,

Нам к алтарям небесным

Не стыдно ль подходить?


Между тем Учжу говорил своим военачальникам:

— Придется нам вернуться на родину, собрать новое войско и подумать о мщении.

Военачальники согласились с его решением, и войско снялось с лагеря. Через несколько дней подошли к горам, у подножья которых развевались цзиньские знамена. Оказывается, юаньшуай Шаньшито, посланный Учжу, раскинул здесь свой укрепленный лагерь.

Выслушав печальный рассказ Учжу, Шаньшито одобрительно заметил:

— Вы правильно рассудили, повелитель. Поскорее набирайте войско, я останусь здесь, и как только Юэ Лэй подойдет, постараюсь его разгромить. Вот тогда мы с вами вместе ударим на Линьань.

На том и порешили.

А теперь продолжим наш рассказ о Юэ Лэе. Когда его войска подступили к горам Цзешань, разведчики доложили:

— Господин юаньшуай, цзиньские войска преградили путь.

Пришлось остановиться.

Узнав о приближении сунских войск, Шаньшито выехал навстречу и стал вызывать на поединок.

Гуань Лин первым решил принять бой.

— Поезжай, но будь осторожен! — предупредил его Юэ Лэй.

Во главе трехтысячного отряда молодой воин выехал на поле боя, придержал коня и смерил взглядом противника с головы до ног.


Худощав он, как щепа,

Но воинственен и важен,

А лицо — черным-черно,

Словно вымазано сажей!

Волчий вид,

В глазах гроза,

Жаждут битвы,

Жаждут крови,

Наплывают на глаза

Черные, густые брови.

Окрик — громовой раскат,

На устах — усмешка злая,

Право, это человек

Или птица неземная?

Уши — словно веера,

Взгляд — по-дьявольски лукавый,

А кулак — что булава

С волосатою оправой!

Нос — бутылка, хищный нос,

Как у перса, как у зверя,

А на скулах — прядь волос,

Словно ряд куриных перьев.

Лишь белки

В его глазах,

А зрачков не видно вовсе,

Сеет ужас,

Сеет страх

Этот черт

Черноволосый!


— Эй, чжурчжэнь, как ты посмел преграждать дорогу нашему непобедимому войску? — крикнул Гуань Лин. — Называй свое имя, чтобы я знал, кому отрубил голову!

Шаньшито расхохотался.

— Я — Шаньшито, полководец великого государства Цзинь! И охота же тебе лезть на рожон! Неужто ты не видишь, что при сунском дворе хозяйничают продажные сановники, правитель — невежда, и государство ваше скоро развалится? Зачем тебе рисковать жизнью, юнец? Убирайся, пока не поздно, и пусть со мной сразится военачальник постарше. А если тебе жизни не жалко, так назови и ты свое имя, чтобы я знал, кого отправил к Янь-вану!

— Довольно хвастаться, жалкий варвар! Я — Гуань Лин, потомок вана Воинственного и Справедливого! А теперь отведай моего меча!

— Щенок паршивый! — выругался Шаньшито. — Не слушаешь доброго совета, так вот тебе!

Он замахнулся молотом и с сокрушительной силой обрушил его на врага.

— Хороший удар! — воскликнул Гуань Лин и прикрылся мечом.

Однако Шаньшито был сильнее юноши, и скоро Гуань Лин обратился в бегство. Чжурчжэнь не отставал, кроша все живое на своем пути. Почти все войско Гуань Лина полегло на поле боя, а Шаньшито, одержав блистательную победу, с барабанным боем ушел в свой лагерь.

С повинной головой явился Гуань Лин к юаньшуаю.

— Когда полководец впервые принимает бой, он должен знать сильные и слабые стороны противника. Иначе он неминуемо потерпит поражение, — сурово отчитал его Юэ Лэй. — Сегодня враг одержал победу, значит, надо принять меры на случай, если он вздумает захватить наш лагерь.

Посоветовавшись с Чжугэ Цзинем, Юэ Лэй отдал приказ войску отступить на двенадцать ли. Гуань Лин и Янь Чэн-фан с тремя тысячами человек каждый устроили засаду по обеим сторонам дороги, а Лу Вэнь-лун с тремя тысячами воинов окружным путем вышел к подножью Цзешаньских гор и отрезал врагу путь к отступлению. Сам Юэ Лэй устроил засаду неподалеку от главного лагеря.

В сумерки Ляр Синьшань сказал Шаньшито:

— После сегодняшнего поражения сунские военачальники в панике. Попробуйте захватить их лагерь, — ручаюсь, победа будет за нами!

— Южные варвары хитры и коварны, — возразил Шаньшито. — Поэтому-то наш повелитель Учжу и терпел неудачи. А если они устроят нам ловушку? Лучше воспользуемся приемом “гость превращается в хозяина”. Пусть младшие военачальники Фанлинь и Фансюэ с тысячным отрядом каждый пойдут в наступление, а мы с вами устроим засаду и нападем на врага с двух сторон, если он выступит против наших.

— Великолепная мысль! — Ляр Синьшань от восторга готов был хлопать в ладоши.

Так и сделали. В третью стражу чжурчжэни ворвались в сунский лагерь. В тот же момент ударила пушка, и они повернули назад. Янь Чэн-фан вышел из засады и столкнулся с Ляр Синьшанем. В кромешной тьме завязался жаркий бой. Обе стороны понесли большие потери.

Поняв, что победы не добиться, Шаньшито подал сигнал к отступлению. Но тут с тыла на него ударил Лу Вэнь-лун. Бой продолжался почти до рассвета.

Шаньшито подсчитал потери — погибло почти тысяча четыреста воинов. Юэ Лэй потерял немногим меньше. Через несколько дней чжурчжэни снова подошли к сунскому лагерю.

Янь Чэн-фан принял вызов цзиньского военачальника и с тремя тысячами воинов выехал ему навстречу.

Ляр Синьшань в нетерпении уже ждал его у ворот.


Он обликом своим

Являет диво,

Широкоплеч, широкогруд, высок,

Свисает с головы

Драконья грива,

В глазах его —

Зловещий огонек...

Шлем золотой

На солнце ярко блещет,

Над ним —

Павлинье яркое перо, —

Чуть дунет ветерок —

Дрожит, трепещет,

Переливаясь, словно серебро.

В чешуйчатые латы

Он закован,

Он выглядит цилинем и драконом,

Он недоступен стрелам,

Прям и горд,

Затянут туго

Поясом живот.

Громадны

Сапоги из бычьей кожи,

Конь вороной

Послушен седоку,

Он молнии подобно

Мчаться может

И все живое топчет на скаку!

А веер-меч

Узорами украшен,

Сжимает рукоять

Стальной кулак,

Как не признать,

Что он и вправду страшен —

Такой могучий, беспощадный враг?


Противники назвали друг другу свои имена и звания и. осыпая друг друга насмешками, ринулись в бой.

Это был замечательный поединок! Описать его можно только в стихах:


Сближаются два полководца,

На лицах врагов — напряженье,

Коней боевых подхлестнули

И ринулись к полю сраженья.

Один помышляет повергнуть

Драконьего логова терем,

Линьаньский дворец уничтожить

Другой полководец намерен.

* * *

Меч-веер

Прозрачен, как иней,

В нем — солнца

Слепящие брызги,

Расходятся молнией синей

От палицы яркие искры.

Так бились,

Что небо дивилось,

Так бились,

Что солнце сокрылось,

Всю воду моря расплескали,

И реки безумными стали!


После сорока схваток Янь Чэн-фан понял, что чжурчжэнь сильнее его, и сделал ложный выпад. Ляр Синьшань отпрянул в сторону, а юноша, воспользовавшись минутной заминкой, повернул коня и обратился в бегство. Цзиньский военачальник устремился в погоню, но сильно отстал.

Янь Чэн-фан мчался без остановки больше десяти ли, как вдруг увидел на опушке леса двух коней, привязанных к дереву. Возле них на камне сидели два молодца: один с черным, будто измазанным сажей лицом, другой — желтолицый.

— Вы кого испугались, полководец? — окликнули они Янь Чэн-фана. — Быть может, вам нужна наша помощь?

— Да, за мной гонится чжурчжэнь, — торопливо отвечал Янь Чэн-фан. — А вы кто, позвольте спросить?

— Я — Дун Яо-цзун, сын Дун Сяня, — сказал чернолицый. — Со мной Ван Бяо, сын Ван Хэна. Мы ищем юаньшуая Юэ Лэя, хотим ему служить.

— А я как раз из его войска! Меня зовут Янь Чэн-фан! Помогите мне побить цзиньского военачальника...

Не успел он это сказать, как появился Ляр Синьшань:

— Слезай с коня, варвар Янь, и сдавайся! От меня никуда не убежишь!

— Стой, чжурчжэнь! Не видишь, Дун Яо-цзун перед тобой! — услышал он в ответ.

— Ты откуда явился, черномазый бесенок? — накинулся на него Ляр Синьшань. — Погоди, ты у меня сейчас другое запоешь!

С этими словами он обнажил обоюдоострый меч и ринулся на непрошеного заступника. Дун Яо-цзун взмахнул трезубцем. Но разве юноше под силу было справиться с матерым чжурчжэнем? Тогда на помощь ему бросились Ван Бяо и Янь Чэн-фан... Ляр Синьшань хоть и был храбр, но не устоял против трех богатырей и бежал.

Юэ Лэй с радостью принял у себя в шатре победителей и устроил пир в их честь. Подвиги обоих юношей были записаны в книгу заслуг.

В то время когда в сунском лагере пировали и веселились по случаю новой победы, Ляр Синьшань сидел в шатре Шаньшито и рассказывал ему о своем поражении. Шаньшито не на шутку встревожился.

На следующее утро он сам подскакал к воротам сунского лагеря и потребовал поединка с самим Юэ Лэем. Юаньшуай решил принять вызов.

— Да стоит ли вам утруждать себя? — возразил Ван Ин. — Разрешите мне схватить этого разбойника!

— Поезжай, — согласился Юэ Лэй.

Когда молодой воин появился на поле боя, Шаньшито его окликнул:

— Ты кто такой?

Мне незачем скрывать свое имя! Я — Ван Ин, по прозвищу “Огонек”. Сейчас ты меня узнаешь!

Он замахнулся на противника мечом, но Шаньшито с такой силой отразил удар, что Ван Ин от страха весь покрылся холодным потом.

— Здорово дерешься! Тебя не одолеешь! — воскликнул он и обратился в бегство.

Шаньшито устремился в погоню. Огонек был уже на волоске от гибели, но тут, к своему счастью, повстречал провиантский обоз под охраной Ню Гао.

— Ты чего испугался, племянник? — окликнул он молодого воина. — Не бойся, я тебе помогу.

Он пропустил Ван Ина и преградил путь Шаньшито.

— Тебе чего надо, волосатый разбойник? — рассердился чжурчжэнь. — Ступай прочь с дороги!

— Я думал, ты настоящий военачальник, а оказывается, ты невежа! Самого Ню Гао не узнал!

— Так ты и есть Ню Гао? Тогда попробуй, тяжела ли рука у Шаньшито!

— Я из тебя сейчас лепешку сделаю! — Ню Гао ястребом кинулся на врага, но Шаньшито с такой силой ударил алебардой по его саблям, что они отлетели далеко в сторону.

— Плохо дело! — вскричал Ню Гао. — Силен чжурчжэнь! Придется мне послать против тебя моего ученика!

— Ах ты черномазый! Да какие ученики могут быть у такого труса! — презрительно бросил Шаньшито.

— Ты не знаешь обычаев Срединной равнины, чжурчжэнь! У нас всякого человека, сильного духом, считают учителем! Смотри не перепугайся, когда увидишь моего ученика. Вот это силища! Ему и оружие ни к чему: в бою он каждой рукой хватает по врагу, а каждой ногой сбивает сразу двух-трех. Такие, как ты, падают с седла от одного его крика!

— Врешь! — рассердился Шаньшито. — Да разве есть в мире такие богатыри?

— Если не веришь, подожди здесь — я его сейчас позову.

— Пусть будет по-твоему. Только не хитри — от меня все равно не уйдешь.

— Настоящий воин всегда держит свое слово... Если ты убьешь моего ученика — честь тебе, но мой провиантский обоз не трогай!

— На что мне сдался твой обоз! Я отрубей не ем. Ну, скорее зови своего ученика!

— Еду! Только не пугайся, когда его увидишь!

Ню Гао подобрал сабли, вскочил на коня и поскакал на восток, раздумывая над случившимся: “Вот так нахвастался на свою голову! Как же теперь доставить провиант в лагерь?”

Вдруг впереди он увидел облако пыли — навстречу двигался конный отряд. Ню Гао свернул с дороги.

Когда всадники приблизились, Ню Гао узнал в одном из них Ван Ина. Рядом с ним гарцевал на коне какой-то незнакомец.


Облаченный

В шелковый халат,

Полководец

Ослепляет взгляд.

Был из серебра

Умело кован

Круглый шлем

С танцующим драконом, —

Кован так,

Что светится дракон,

Докрасна

Как будто накален.

А под шелком

Яркого халата —

Белые узорчатые латы.

Этих лат

Прозрачна белизна,

Словно в них

Купается луна.

Седоку

И конь его под стать —

Может даже

Солнце обогнать;

Снег зимой

Из-под его копыт

Белым смерчем

В небеса летит.

Так отточен

Богатырский меч,

Что пушинку

Можно им рассечь.

Так сверкает,

Что собой затмил

Даже блеск

Сияющих светил!

Дунет ветер,

Если им взмахнешь, —

И людей

Охватывает дрожь!

Не воскрес ли

Из умерших Люй?

Не вернулся ль

К жизни Се Жэнь-гуй? 165


Внимательно приглядываясь к юному богатырю, Ню Гао подумал: “Говорят, будто сын Ян Цзай-сина обосновался в горах Цзюлуншань. Видно, он узнал, что Юэ Лэй поднялся в поход на север, и идет ему на помощь”.

— Эй, племянник! — окликнул он Ван Ина. — Уж не сын ли Ян Цзай-сина с тобой?

— Совершенно верно, — подтвердил Ван Ин и обратился к спутнику: — Это мой дядюшка Ню Гао.

— Позвольте спросить, что за герой у чжурчжэней объявился? — поинтересовался Ян Цзи-чжоу.

— Ничего не скажешь — свирепый полководец! Советую вам повернуть назад, — сказал Ню Гао.

— Назад? — возмутился Ян Цзи-чжоу. — Как бы не так! Я пришел бить чжурчжэней, а не бегать от них!

— Ты еще не знаешь, кто такой Шаньшито! Его никто не может одолеть. Когда он захватил мой провиантский обоз, я ему сказал: “Если не пропустишь меня, придет мой ученик Ян Цзи-чжоу, сын Ян Цзан-сина, и расправится с тобой”. А он мне в ответ: “Как ни был силен его отец, а и он погиб от наших стрел в речке Сяошанхэ! Так что не стращай меня его сыном! Пусть попробует явиться, и я снесу ему голову с первого удара!” Я не стал с ним спорить и решил в обход пробраться в лагерь за помощью.

— Дядюшка Ню, да что вы так расхваливаете этого разбойника! Вы лучше посмотрите, как я сейчас с ним разделаюсь! Вперед, воины!

Шаньшито действительно дожидался обещанного соперника возле того места, где Ню Гао оставил обоз с провиантом. Ню Гао подскакал к нему и крикнул:

— Смотри, Шаньшито, вот мой ученик!

— Пусть назовет свое имя! — надменно бросил чжурчжэнь.

— Имя я свое назову, когда возьму твою голову! — крикнул в ответ Ян Цзи-чжоу.

Разъяренный Шаньшито поднял секиру и ринулся в бой. Ян Цзи-чжоу алебардой отразил его удар, и тут же сделал выпад, целясь противнику в грудь. Но всякий раз его алебарда наталкивалась па секиру, а секира встречалась с алебардой. Поистине сошлись два достойных соперника!


Один из них —

Как будто сам Чэн-ду,

Вернувшийся из мертвых в мир людей.

Другой —

Такой же пламенный герой,

Каким считался в древности Дянь Вэй 166.

Один из них

С железной алебардой,

Она подобна

Двум драконам в шторм,

Другой, —

С позолоченною секирой, —

Неистов,

Словно тигр перед прыжком...

Сверкает алебарда.

Конь пришпорен,

Драконы, извиваясь,

Сквозь валы

Плывут вперед,

Вступая в схватку с морем,

И все дивятся:

Как они смелы!

Секира

Поднялась над головою:

То вырвался

Из пасти тигра рев,

И дунул ветер,

Над ущельем воя,

Застыли горы,

В страхе присмирев...

Так бились,

Что на небе тучи, хмурясь,

Вдруг наползли

На чистую лазурь

И, пляске черной смерти повинуясь,

На мир земной

Обрушили грозу!


Долго сражались богатыри, и ни один из них не уступал другому.

Наконец Ню Гао не вытерпел и крикнул:

— Эй, Шаньшито, мне некогда! Я ухожу.

Его воины пробились сквозь вражеский строй и увели обоз.

Шаньшито хотел было преследовать Ню Гао, но Ян Цзи-чжоу и Ван Ин с новой силой насели на него. Чжурчжэням пришлось бежать.

Ян Цзи-чжоу и Ван Ин догнали Ню Гао и вместе с ним добрались до своего лагеря. Молодой юаньшуай радушно принял Ян Цзи-чжоу и устроил пир в его честь.

А Шаньшито, вернувшись в свой стан, ломал голову над тем, как бы ему разгромить сунскую армию. В это время телохранитель и доложил ему о прибытии Пуфына.

“Повелитель рассказывал мне, что совсем недавно сунские военачальники побили этого монаха и он скрылся. Что привело его сегодня ко мне?” — с недоумением подумал Шаньшито и распорядился:

— Проси.

Телохранитель ввел даоса.

Не его ли приход стал причиной тому, что зеленая трава и желтый песок обагрились кровью, а солнечный день обратился в непроглядную ночь?

Поистине:


Когда же в небесах и на земле

Наступит наконец-то век спокойный?

Когда же позабудется пора

Тигровых схваток и войны драконьей?


Если вы не знаете, какой колдовской прием Пуфын предложил Шаньшито и как он снова разгромил сунские войска, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

Жемчужина Черного ветра приносит смерть четверым военачальникам.

Лента Белого дракона берет в плен отважного воина.


Увядшие травы. Туман голубой.

Блуждающих признаков тени.

Горючие слезы у старых могил

Скорбящих паломников душат.

О, сколько их было, кто жизни отдал,

В ком родины было спасенье!

Доныне над полем сражений былых

Витают печальные души...


Шаньшито и Ляр Синьшань приветствовали монаха со всеми полагающимися церемониями. Первым заговорил Шаньшито:

— Недавно наш повелитель рассказывал, будто сунские воины лишили вас драгоценной жемчужины и горбатых драконов. Что же теперь привело вас ко мне, наставник?

— Неужто вы подумали, что у меня не хватило сил справиться с этими юнцами? — улыбнулся даос. — Просто я в пылу сраженья позабыл об осторожности и попался в ловушку. Но ничего! Завтра я перебью этих молокососов и отомщу за свою неудачу!

На радостях Шаньшито устроил пир, который продолжался до позднего вечера.

На другой день Пуфын вывел три тысячи воинов в поле и крикнул сунским военачальникам:

— Эй, желторотые! Святой Пуфын здесь! Выходите за своей смертью!

Узнав о приходе даоса, Юэ Лэй нахмурил брови.

— Господин юаньшуай, что с вами? — с недоумением спрашивали военачальники. — Неужели испугались какого-то монаха?

— Вспомните заповедь: опасайся вступать в бой с монахами и женщинами, ибо они порождение сил мрака и пользуются колдовством, — сказал Юэ Лэй. — Неспроста вернулся этот даос. С ним надо держать ухо востро.

— Разумные суждения, — подхватил Чжугэ Цзинь. — Сейчас самое лучшее — выставить табличку об отмене поединков.

— Это нам, богатырям, бояться монаха, да еще битого?! — накинулся на него Цзи Цин. — Ты, бычий нос, настоящий трус! А еще хочешь быть военным наставником! Да я один голыми руками схвачу этого колдуна, чтобы посрамить тебя!

— Правильно, брат, — поддержали его Лян Син, Чжао Юнь и Чжоу Цин, — не пристало нам прятаться от врага!

— Только не горячитесь! — вмешался Ню Гао. — Я тоже поеду и буду прикрывать вас в бою.

Не дожидаясь разрешения Юэ Лэя, пять его старых военачальников вооружились и покинули лагерь.

Чжугэ Цзинь с досады топнул ногой:

— Монах задумал какое-то новое колдовство! Господин юаньшуай, прикажите отменить бой!

— Не могу. Они — братья моего отца, приказывать им я не вправе, — вздохнул Юэ Лэй. — Будем надеяться, что все обойдется благополучно. Ведь с ними Ню Гао. На всякий случай пошлем им вслед Лу Вэнь-луна, Гуань Лина, Ди Лэя и Фань Чэна.

А в это время Цзи Цин с братьями появился перед строем.

Завидев противников, Пуфын крикнул:

— Стойте, сунские военачальники! Я с вами драться не буду! Зовите самого Юэ Лэя.

— Ишь чего захотел, недобитый пес! — выругался Цзи Цин, хлестнул коня и ринулся навстречу монаху.

— Погоди у меня, паршивый варвар! — пригрозил Пуфын и взмахнул волшебным посохом. Дубинкой Волчий зуб Цзи Цин легко отразил удар и сам сделал выпад.

Раз десять сходились противники, и никто из них не мог взять верх. Тогда на помощь Цзи Цину устремились Чжао Юнь, Лян Син и Чжоу Цин. Пуфын незаметно вытащил из поясного мешочка волшебную жемчужину Черного ветра и подбросил ее в воздух.

Над головами сражавшихся взвилось черное облачко. Потом оно превратилось в грозные тучи, из которых посыпались железные градины величиной с чайную чашку. В мгновение ока Ню Гао выхватил стрелу пронзающую облака и выстрелил. Тучи исчезли, а жемчужина упала на землю. Но спасти братьев Ню Гао все же не успел — четверо отважных уже были мертвы.

Недаром говорится:


Разбиться может глиняный кувшин,

Ударившись о твердый сруб колодца.

Отважный полководец может пасть,

Раз такова судьба у полководца!


Пуфын отправил своих воинов рубить головы убитым, но в это время на него налетели сунские военачальники, и пока шла битва, сунские воины подобрали трупы и унесли.

Даос вызвал золотое сияние, превратился в невидимку, и Ню Гао не стал его преследовать и приказал отходить.

В сунском лагере все были повергнуты в скорбь. Цзи Чэн-лян горько плакал над телом отца. После щедрых жертвоприношений героев похоронили на высоком холме у подножья гор.

Через два дня Пуфын вновь подступил к воротам лагеря. Цзи Чэн-лян рвался в бой — он мечтал поскорее отомстить монаху.

— Успокойся, дорогой брат! — убеждал его Юэ Лэй. — Волшебник коварен, нам с военным наставником надо подумать, как его победить.

— Не могу жить под одним небом с убийцей отца! — твердил Цзи Чэн-лян, разражаясь горестными рыданиями.

Многие военачальники возроптали:

— Что же это такое, господин юаньшуай? Если мы будем бояться врага, то никогда не освободим императоров. Мы хотим сражаться! Обещаем вам схватить злодея и отомстить за гибель ваших дядюшек!

Юэ Лэю пришлось уступить. Он сам вывел войско из лагеря, чтобы наблюдать за боем. Завидев противника, Пуфын поднял посох, и его воины осыпали сунов бранью и оскорблениями.

Цзи Чэн-лян взмахнул секирой и ринулся в бой. За ним стеной пошли на монаха и братья. Пуфын поспешно отступил, вытащил из мешочка волшебный флажок Черного ветра и поднял над головой. Через мгновение флажок сильно вытянулся. Монах взмахнул флажком, и над землей пронесся ураган: черные тучи закрыли солнце, вихрем закружилась пыль, поплыл густой туман. Наступила такая тьма, что невозможно стало разглядеть пальцы на собственной руке. Из туч на сунских воинов обрушился крупный град. Люди кричали от боли и тщетно искали укрытия. По знаку Пуфына чжурчжэни перешли в наступление. Войско Юэ Лэя в панике бежало.

Одержав победу, Пуфын собрал воинов и ушел в лагерь.

Отступив почти на тридцать ли, Юэ Лэй приказал остановиться. Подсчитали потери — погибло больше тысячи воинов! Всем военачальникам удалось спастись, но многие были ранены: у кого разбит нос, у кого выбит глаз, у кого рассечена голова.

Юэ Лэй распорядился отправить раненых на лечение и построить на подступах к лагерю заграждения, чтобы уберечься от внезапного нападения врага.

Расстроенный Юэ Лэй говорил военному наставнику:

— Вот беда! Ничего нельзя сделать с этим монахом!

— Не расстраивайтесь, господин юаньшуай, — успокаивал его Чжугэ Цзинь. — Я знал, что на этот раз наше войско потерпит поражение. Но, поверьте, через несколько дней явится мудрец и поможет нам одолеть волшебника!

И верно, через три дня воины доложили:

— Господин юаньшуай, какой-то даос у ворот просит, чтобы его впустили. Называет себя учителем полководца Ню...

Юэ Лэй вместе с Ню Гао вышли встречать даоса и пригласили его в шатер. После обычных приветственных церемоний Ню Тун и Хэ Фын поблагодарили праведника за свое спасение.

— Бедный даос далек от людских дел, и не подобало бы ему прикасаться к мирской грязи, — сказал Бао Фан-цзу. — Но сейчас Поднебесной правит достойный государь, который возвеличил Сунскую империю и послал юаньшуая в поход на север. Злой монах преградил путь победоносному войску, вот я и пришел на помощь.

Юэ Лэй почтительно поднес Бао Фан-цзу печать юаньшуая, грамоту на право командования войсками и сказал:

— Я глупый невежда и понимаю, что незаслуженно получил высокую должность. Какой я полководец, если меня победил безвестный цзиньский монах! Счастье для государя, что вы, учитель, снизошли в наш бренный мир! Прошу вас отныне командовать войском!

— Что вы говорите, юаньшуай! — запротестовал Бао Фан-цзу. — Да разве я достоин такой чести? Я просто хотел рассказать, кто этот цзиньский монах. Он носит шапку Семи звезд, больше тысячи лет поклоняется Северному ковшу и за это получил власть над стихиями. Недавно ваши полководцы ранили в бою сына одного из могущественных духов, и теперь монах мстит за него. Одолеть Пуфына можно только с помощью волшебства... Господин юаньшуай, прикажите воинам снова перенести лагерь к подножью гор, и если монах вздумает затеять бой, я с ним быстро разделаюсь.

Юэ Лэй угостил праведника и тут же отдал приказ перенести лагерь на прежнее место.

На следующее утро Шаньшито и Ляр Синьшань держали совет с Пуфыном.

— Сунские войска отступили. Почему бы нам не захватить Срединную равнину до возвращения Учжу? — предложил монах.

Но не успел он закончить эти слова, как воины доложили, что сунские войска опять расположились у подножья гор.

— Ну и глупцы! — усмехнулся Пуфын. — Хотят, чтобы я перебил их всех до единого!

И он опять повел чжурчжэней в наступление.

— Эй, кто там захотел смерти? — закричал он, подъезжая к воротам вражеского лагеря. — Выходи биться со святым!

— Лысая образина! Тебе, видно, надоело носить голову на плечах! — Ню Тун разразился бранью и, обнажив меч, бросился на врага.

— Зазвенел металл — это меч Ню Туна ударился о посох Пуфына. У монаха чуть не отнялась рука, и он повернул назад.

— Эх ты, святой! — расхохотался Ню Тун. — Как видишь, Рыжего Демона запугать трудно!

Пуфын на скаку вытащил из мешочка жемчужину Черного ветра и подбросил в воздух. Но жемчужина, уже пораженная стрелой пронзающей облака, потеряла волшебную силу, и тут же упала на землю, рассыпавшись водяными брызгами.

— Колдовство-то твое не помогает! — издевался Ню Тун.

Убедившись, что от жемчужины пользы не будет, волшебник выпустил в Ню Туна заколдованную стрелу. Но и стрела не достигла цели — откуда ни возьмись появился даос и поймал ее рукой.

Пуфын рассвирепел:

— Что еще за чародей объявился?

Подняв посох, Пуфын бросился на даоса, но тот быстро отступил, — пришлось опять сражаться с Ню Туном.

— Ну, на этот раз колдун от нас не уйдет! — закричали военачальники и все разом напали на Пуфына.

Тогда цзиньский монах взмахнул флажком Черного ветра. Налетела буря, заклубились тучи. Бао Фан-цзу мгновенно вытащил из-за пазухи зеркальце Драгоценного сияния. Золотые лучи брызнули из него, тучи рассеялись, ветер стих.

Пуфын был вне себя от гнева. Он потер посох рукой и сотворил заклинание. Посох взлетел в воздух и превратился в десять посохов, десять превратились в сто, сто — в тысячу, и все они обрушились сверху на сунских воинов. Люди в страхе заметались. Тогда Бао Фан-цзу спокойно достал из рукава метелку и тоже подбросил в воздух. Метелка превратилась в тысячу метелок, и они задержали посохи Пуфына.

Позабыв о сражении, воины с восхищением следили за необычным состязанием.

Пуфын хотел собрать посохи, но Бао Фан-цзу раскрыл левый рукав, и все метелки влетели в него, а посохи превратились в маленькую рыбку, которая упала прямо в руку сунского даоса.

Лишившись своих сокровищ, Пуфын хотел бежать под прикрытием золотистого сияния. Он уже стал подниматься в воздух, но подоспел Оуян Цун-шань и ударом секиры сразил волшебника, а Юэ Лэй молотом пробил ему череп. Вот тогда-то Пуфын и принял свой первоначальный облик — превратился в черную рыбу.

Гибель даоса привела Шаньшито в ярость. Он занес секиру над головой Оуян Цун-шаня, но Ян Цзи-чжоу помешал ему нанести удар. Однако Шаньшито дрался так яростно, что после нескольких схваток Ян Цзи-чжоу обратился в бегство.

— Стой! Куда бежишь? — крикнул Шаньшито.

Ян Цзи-чжоу мчался во весь опор, но скоро по звону бубенцов понял, что противник его настигает. Он мгновенно обернулся и сделал выпад, целясь противнику в сердце. Шаньшито не успел уклониться, и алебарда пронзила его насквозь. При виде гибели своего полководца Ляр Синьшань растерялся и на миг потерял самообладание. Лу Вэнь-лун воспользовался этим и вонзил копье ему в горло.

Сунское войско перешло в наступление. Почти все чжурчжэни были перебиты, лишь немногим удалось спастись.

Об этой битве написаны такие стихи:


Накалились богатырские мечи,

Реки крови человечьей потекли.

Посмотрите: на поруганной земле

Столько трупов, сколько в поле конопли!

В этой схватке, защищая отчий край,

Суны бились, чтоб чжурчжэням дать урок,

Значит, пролита была не даром кровь,

Обагрившая, омывшая песок...


Войско Юэ Лэя перевалило через горный хребет и остановилось на отдых. Бао Фан-цзу говорил Юэ Лэю:

— Скоро вам придется остановиться, но вы не унывайте, юаньшуай: счастье на стороне Сунской династии, духи вас поддержат. А пока позвольте бедному даосу проститься с вами и вернуться в горы.

Юэ Лэй убеждал праведника остаться, но тот твердо стоял на своем.

— Учитель, я бы охотно ушел с вами, но, боюсь, святая жизнь не по мне, — сказал Ню Гао. — Видно, мне придется и остаток жизни провести в заблуждении! Но я прошу вас, учитель, подарите мне волшебную стрелу — она может пригодиться.

— Зачем тебе стрела? — улыбнулся Бао Фан-цзу. — Ты и без нее придешь к вершине славы. А вот соломенные сандалии, которые я тебе когда-то подарил, не теряй!

— Что вы, учитель! — воскликнул Ню Гао. — Я их всегда ношу за пазухой в мешочке!

— Ну-ка, покажи, — попросил даос.

— Они, учитель? — лукаво спросил Ню Гао, показывая сандалии.

— А ты сам взгляни — они или нет? — улыбнулся даос.

— Ню Гао опустил глаза — что такое? В руках у него пара диких уток! Птицы раскрыли клювы, взмахнули крыльями и взмыли в воздух.

Бао Фан-цзу расхохотался, уселся на облако и будто растаял! Ню Гао и Юэ Лэй в изумлении смотрели на то место, где только что стоял праведник, и кланялись.

Три дня отдыхали воины после жестоких битв, а на четвертый выступили в поход на Муянчэн. Юэ Лэй назначил Оуян Цун-шаня командиром передового отряда в десять тысяч воинов, а в помощники ему дал Юй Лэя и Ди Лэя. Командиром второго отряда был назначен Ню Тун, а его помощниками — Ян Ин и Ши Фын.


Вот армия под знаменем дракона,

Гремя оружьем, двинулась в поход.

Тревожно затрещали барабаны,

Вещая, что возмездие грядет.

Смертельные пары клубятся в небе,

И жаждой битвы воздух напоен.

Покрыла землю армия героев —

Так туча закрывает небосклон!


Вскоре передовой отряд достиг Муянчэна и в тридцати ли от города расположился лагерем.

На другой день Оуян Цун-шань с Юй Лэем и Ди Лэем подступил к крепостным стенам.

Оборону города возглавлял родственник цзиньского правителя по имени Ваньянь Шоу. Это был богатырь с головой тигра и глазами барса, обладавший храбростью необыкновенной. Излюбленным его оружием был меч Девяти колец.

У Ваньянь Шоу были два помощника — Ци Гуан-цзу и Ци Цзи-цзу, сыновья Ци Фана. После драки на арене Поединков они бежали из Линьани и сдались чжурчжэням.

Когда разведчики доложили о наступлении сунского войска, Ваньянь Шоу с братьями Ци выступили ему навстречу.

Войска противников выстроились друг против друга.

— Вы кто такие? — крикнул Ваньянь Шоу. — Как осмелились напасть на мой город?

— Я — командир передового отряда великой сунской армии! — отвечал Оуян Цун-шань, — Юаньшуай приказал мне взять Муянчэн. Моя секира не рубит безыменных воинов — назови свое имя, чтобы я знал, кого побью!

— Я — Ваньянь Шоу, дядя ныне правящего цзиньского государя. Если ты уйдешь с нашей земли, я оставлю тебя в живых. Будешь бахвалиться, не сносить тебе головы!

— Мой юаньшуай ведет войско на север, чтобы освободить из плена двух императоров. Он сокрушает всех врагов на своем пути! Не хочешь ли ты, чтобы я остановился перед твоим ничтожным городишком? — вспылил Оуян Цун-шань. — Лучше подобру сдавай крепость, не то сотрем ее с лица земли и не оставим в живых даже кур и собак!

Так ты еще вздумал угрожать! — вскипел Ваньянь Шоу и выхватил меч из ножен.

Оуян Цун-шань взмахнул секирой — начался поединок.


Трещат барабаны,

И клич боевой раздается,

На поле сраженья

Сходятся два полководца.

Инеем светится

Белое знамя,

Алое знамя

Сверкает, как пламя.

Стремительны кони —

Их даже орел не догонит,

А меч — словно тигр!

А секира — как гребень драконий...

Тигр разъярился,

Дракон закружился,

Меч заблестел,

И топор накалился!

Один полководец

Прорваться стремится

Сквозь крепость и стены

Чжурчжэньской границы.

Другой полководец —

Бесстрашный на редкость —

В бою защищает

Муянскую крепость.

Борются

Все кровожадней и злее

Два огнедышащих

Бешеных змея!

Насмерть дерутся,

К победе влекомы, —

Словно сошедшие

С неба драконы!


Тридцать раз сходились и расходились противники. Наконец рука Оуян Цун-шаня ослабела, он допустил промах, и Ваньянь Шоу могучим ударом сразил его. Не желая ввязываться в новый бой, он собрал войска и с победным барабанным боем ушел в город.

Юй Лэй и Ди Лэй похоронили Оуян Цун-шаня у подножья высокого холма. На смерть героя написаны такие стихи:


Погасли звезды грустные,

когда пришел рассвет,

Земля покрылась инеем —

прощаются друзья:

С его большим стремлением

отчизну защитить

Сравнится ли течение

Ханьшуй или Чанцзян?

Страшны ли волны лотосу

и ветер камышу?

Бессмертен подвиг воина,

сраженного в бою!

Священно имя честного

и стойкого бойца,

Страдавшего и павшего

за родину свою!

Остыло тело смертное —

зато душа жива,

Ей суждено бессмертие —

о, благородный муж!

Не быть ей одинокою

в потоках адских вод,

Не утонуть в безбрежности

морей забытых душ!


На следующий день подошел второй отряд под командованием Ню Туна. Юй Лэй и Ди Лэй встретили его и сообщили о гибели Оуян Цун-шаня.

— Чаша терпения переполнена! — вскричал Ню Тун. — Клянусь, не быть мне человеком в будущей жизни, если я не сровняю с землей этот проклятый городишко!

— Не надо горячиться, брат Ню, — успокаивали его военачальники. — Муянчэн все равно будет наш, но для большей верности подождем прихода юаньшуая.

Хотя Ваньянь Шоу и выиграл бой, но не радовался: он понимал, что с немногочисленным войском ему долго не удержаться в городе, и поэтому послал гонца в Хуанлунфу с просьбой о помощи.

Получив донесение, цзиньский правитель срочно вызвал во дворец своего дядю.

— Положение опасное, сунские войска перешли нашу границу. Надо послать приказ юаньшуаю Сиэрда — пусть немедленно идет на выручку, — посоветовал Учжу племяннику. — А я поеду в горы Ваньцзинь. Там в пещере Тысячи цветов живет волшебница Черного духа, она умеет передвигать горы и перемещать моря, властвует над тысячами свирепых рыб-чудовищ. Надо ей поклониться. С ее помощью мы победим любого врага.

— Полагаюсь на вас, дядюшка!

Выполняя повеление цзиньского правителя, юаньшуай Сиэрда вместе со своей дочерью Си-юнь двинул войска к Муянчэну.

Ваньянь Шоу встретил его с почетом, устроил пир. Прибывшие войска расположились лагерем на поле, где в мирное время обучали воинов.

На другой день сунские войска подступили к самым городским стенам.

Сиэрда облачился в латы, вскочил на коня и вывел войско навстречу противнику. Ваньянь Шоу вместе с братьями Ци взобрался на городскую стену, чтобы наблюдать за сражением.

В сунском лагере ударила пушка, заколыхались знамена, — из строя на боевом коне выехал юный военачальник.


Он — воплощенье

Мужества и силы,

Он — жарким сердцем

Рвется к облакам,

Он — самый гордый,

Смелый и красивый,

Тяжелое копье —

Под стать рукам!

Вздымая пыль,

Могучий конь понесся,

Когда повел рукою господин,

За Четырьмя морями

Не нашлось бы

Такого смельчака,

Как Юэ Тин!

Под легким шелком

Белого халата,

Что ниспадает

С плеч богатыря,

Сияют полированные латы,

При свете солнца

Искрясь и горя!

Недаром славят

Люди Юэ Тина,

Достоин славы

Воин молодой.

Но поглядите:

Мчится конь ретивый,

Мгновение — и разразится бой!


— Эй, чжурчжэнь! Сдавайся, если хочешь, чтобы я тебя пощадил! — крикнул Юэ Тин. — Попробуешь сопротивляться — пеняй на себя!

Сиэрда тронул коня и двинулся навстречу, величественный и грозный.


Низко падают космы

На раздутые щеки,

Грозно сдвинуты брови,

Как пушистые щетки.

Темно-красного цвета

На руках его кожа —

С человеком обычным

Это диво не схоже!

Словно молнии, очи

Мечут яркие искры,

Хвост павлиний свисает

Надо лбом его низким,

Ослепительной яшмой

Толстый пояс украшен,

В дорогом облаченье

Он причудлив и страшен!

Спору нет — он отважен,

Этот воин бывалый,

Перед ним расступились

Неприступные скалы,

Перед ним задрожали

Необъятные земли,

Он готов на сраженье

За чжурчжэньское племя!


— Эй, молокосос, ты как посмел вторгнуться в наши владения? — крикнул Сиэрда. — Называй свое имя и отдавай неразумную голову!

— Я — Юэ Тин, третий сын вана Воинственного, юаньшуая великой Сунской династии.

— А я, великий цзиньский юаньшуай Сиэрда, получил повеление отрубить тебе голову!

Сиэрда был сильным и храбрым, но Юэ Тин не уступал ему. Копье в руке юноши мелькало, как молния. Наконец удары меча чжурчжэня начали слабеть, и Юэ Тин, воспользовавшись этим, проткнул копьем плечо противника. Сиэрда вылетел из седла. Еще удар — и он был мертв. Юэ Тин спешился и отрубил убитому голову.

Сунские воины с победным кличем перешли в наступление. Ваньянь Шоу, который с городской стены следил за происходящим, распорядился убрать подъемный мост. На головы наступающих обрушился град камней.

Ударами гонгов Юэ Лэй собрал войска. Подвиг Юэ Тина был записан в книгу заслуг.

А цзиньские воины подобрали безголовый труп и ушли в город. Си-юнь горько плакала над телом отца. По приказанию Ваньянь Шоу мастер приделал к трупу деревянную голову. Гроб временно поставили в буддийской кумирне.

На следующий день Си-юнь, облаченная в траур, вывела войско из города, подступила к сунскому лагерю и потребовала, чтобы Юэ Тин выходил с нею на поединок.

Начальник охраны доложил об этом Юэ Лэю, и юаньшуай распорядился приготовиться к бою.

Перед строем цзиньских войск появилась девушка-воин.


Строен, гибок

Стан девичий,

Кожа нежная бела,

Меч тяжелый ей привычен,

А не скучная игла.

Лик нефритовый

Прозрачен,

И хотя она хрупка, —

В теремах

Себя не прячет,

А верхом бесстрашно скачет,

Догоняя облака.

...А на плечи ниспадает

Топким шелком прядь волос,

И дрожит над головою

Пестрый фениксовый хвост.

Ветерок волнует платье,

Нити шелка теребит,

А на поясе цветистом

Блещут яшма и нефрит...

Зарумянилась, как сливы

Наливающийся плод,

Вся одним желаньем дышит —

Отомстить за цзиньский род.

Щеки персиком зардели —

Не стереть с ее лица

Жажды мщения злодею,

Что убил ее отца!

На поля Равнины нашей

Не являлась никогда

Та, что этой девы краше

Или, как она, горда...

Называют героиней

Эту деву

В царстве цзиней!


— Эй, сунские военачальники, выдайте мне Юэ Тина! — крикнула девушка. — Он убил моего отца, и я пришла мстить! Не выдадите — всех перебью, ни одного в живых не оставлю!

Разгневанный Юэ Тин выехал из строя:

— Не хвастайся, жалкая девчонка! Юэ Тин здесь!

С копьем наперевес юноша ринулся на Си-юнь. Но разве могла девушка соперничать в силе с мужчиной? Скоро она обратилась в бегство, и Юэ Тин бросился вслед за ней.

Надо сказать, что Си-юнь когда-то встречалась с волшебником, который передал ей два чудесных шарика — шарик Мрака и шарик Света. И вот сейчас девушка незаметно вытащила из мешочка шарик Мрака и на всем скаку метнула его в Юэ Тина. Глаза юноши застлала черная пелена, холодная дрожь пробежала по телу. Потеряв равновесие, он вылетел из седла. Си-юнь хотела отрубить ему голову, но путь ей преградил Фань Чэн. Подоспевшие военачальники быстро подобрали и увезли Юэ Тина.

Си-юнь снова и снова бросалась в бой, но, видя, что поражение неминуемо, вытащила шарик Света и метнула его в лицо противнику. Яркая вспышка ослепила юношу, он вскрикнул и кувырком полетел с коня. К счастью, неподалеку оказался У Лянь. Он вскинул алебарду и с криком ринулся вслед за Си-юнь. Девушка обернулась и замерла от восторга: красавец У Лянь, стройный и неотразимый, с первого взгляда поразил ее воображение.


Шлем примял

Копну густых волос,

Хвост павлиний

Над затылком виснет,

Черные глаза

И белый нос,

Словно красной тушью

Рот написан...

Молод и красив собой —

Герой!

Львиной кожей

Туго подпоясан,

В латах

И в кольчуге золотой

Богатырь

Действительно прекрасен!

То ль не новоявленный Бо Ань 167,

Что себя прославил в деле ратном?

А быть может,

С западных небес 168

В мир земной

Спустился бодисатва?


“Разве в наших северных землях такого встретишь?” — подумала Си-юнь. — Захвачу-ка я его в плен, увезу в город, и пусть он на мне женится!”

Девушка вступила в бой с У Лянем, но после нескольких схваток отступила.

— От меня не убежишь! — крикнул юноша, устремляясь в погоню. — И козней твоих я не боюсь!

Си-юнь между тем вытащила из-за пазухи пояс Белого дракона и подбросила в воздух:

— Держи мое сокровище, южный варвар!

Не успел У Лянь поднять голову, как сверху упал белый дракон и связал его по рукам и ногам. Подоспела Си-юнь и стащила юношу с коня.

Янь Чэн-фан, Юй Лэй, Хань Ци-лун и Лу Вэнь-лун бросились на выручку другу, но Си-юнь успела уже увезти пленника в город, а воины убрали подъемный мост перед самым носом преследователей.

Расстроенный неудачами и потерей У Ляня, Юэ Лэй приказал бить в гонги и сзывать войска.

Между тем Си-юнь освободила У Ляня от пояса Белого дракона и велела посадить пленника в клетку.

— Отвезите его в тыловой лагерь и хорошенько стерегите! — наказала она четырем воинам.

Потом она послала к пленнику свою любимую служанку Цай-хун передать: если он согласен покориться, то она, Си-юнь, выйдет за него замуж и они заживут вдвоем счастливо и богато. У Лянь сперва отказался, но потом в голове его зародилась мысль: “Сделаю вид, что принимаю предложение, а там что-нибудь придумаю”. И он сказал служанке:

— Передай своей госпоже, что я очень благодарен ей за милостивое обращение, но жениться я на ней не могу. Дело в том, что мы с Оуян Цун-шанем поклялись жить и умереть вместе, а его недавно убил Ваньянь Шоу. Если она позволит мне отомстить за брата, то я не только охотно повинуюсь ей, но и Юэ Лэя уговорю сдаться. А пока жив Ваньянь Шоу, о женитьбе не может быть и речи.

Цай-хун передала его слова своей госпоже. Си-юнь заколебалась: красавец У Лянь завладел всеми ее помыслами.

Как раз в этот момент ей доложили:

— От Ваньянь Шоу прибыл чиновник с властным флажком: юаньшуай требует обезглавить пленного.

Обеспокоенная таким оборотом дела, Си-юнь велела передать посланцу:

— Юэ Тин убил моего отца, и я еще не отомстила за его смерть. Как только убийца будет схвачен, я принесу головы обоих в жертву душе отца.

Пришлось чиновнику уехать ни с чем.

Ваньянь Шоу был вне себя от бешенства:

— Паршивая девчонка! Стоило ей чуть отличиться, и она уже меня в грош не ставит! Ну, ладно, завтра я выйду в бой, схвачу сразу двух пленных и как следует пристыжу эту зазнайку!

Минула ночь. На следующее утро начальник охраны докладывал Ваньянь Шоу:

— Какой-то сунский военачальник подошел к городу и вызывает в бой.

Ваньянь Шоу выступил из города вместе с братьями Ци и послал гонца к Си-юнь:

— Пригласи эту барышню — пусть посмотрит, как я буду сражаться!

Си-юнь не замедлила явиться. Ее войско выстроилось возле подъемного моста. Девушка видела, как Ваньянь Шоу с обнаженным мечом промчался по мосту, громко крича:

— Эй, южные варвары! Выезжай, кто не боится смерти!

Еще не смолк его голос, как в сунском лагере ударила пушка, и перед неприятельским строем появился военачальник на огненно-рыжем коне.

— Встречай Лу Вэнь-луна и слезай с коня!

Ваньянь Шоу помчался ему наперерез. Начался поединок.


Скрестив оружье,

Полководцы эти

Пример являют

Силы и дерзанья,

Тот и другой

Полны презренья к смерти.

Чем кончится

Такое состязанье?

Прославлены деяньями своими,

Народа силы олицетворяя,

Тот — защищает цзиньского владыку,

А этот — императора Китая!

Один подобен бешеному тигру,

Вступающему с леопардом в спор,

Другой — как лев

Со вздыбленною гривой,

Меж узких скал

Спускающийся с гор.

Небесные светила в небе гасли,

Весь небосвод, нахмурившись, поник,

А два богатыря сражались насмерть

За честь и славу царственных владык!


Долго бились они, и Ваньянь Шоу вконец обессилел.

— Сестрица, помоги! — взмолился он.

Си-юнь сделала вид, будто не слышит; пришлось Ваньянь Шоу повернуть коня, но у подъемного моста его настиг Лу Вэнь-лун. Его копье блеснуло будто молния, и мертвый чжурчжэнь полетел в ров с водой.

По знаку Лу Вэнь-луна его воины перешли в наступление. Си-юнь приказала убрать подъемный мост и осыпать противника стрелами из луков и самострелов.

Ци Гуан-цзу и Ци Цзи-цзу так и не добрались до города — погибли под копытами сунских коней. Из трехтысячного отряда чжурчжэней в живых не осталось ни одного воина.

Лу Вэнь-лун вернулся в лагерь, оглашая окрестность победным барабанным боем. Юэ Лэй записал герою великий подвиг, наградил его воинов. В город был послан лазутчик разузнать о судьбе У Ляня.

А в это время в Муянчэне происходило следующее.

Едва Си-юнь возвратилась в город, как навстречу ей с рыданиями бросилась Жуй-сянь, дочь убитого Ваньянь Шоу. Си-юнь спешилась, взяла девушку за руку и принялась ласково ее утешать:

— Не надо убиваться. Я завтра же отомщу за вашего отца.

Она вытерла девушке слезы и приказала служанкам проводить ее домой, а сама отправилась в лагерь, радуясь в душе, что теперь-то У Лянь принадлежит ей!

— Передай нашему пленнику, что Ваньянь Шоу убит, — наказывала она служанке Цай-хун. — Скажи ему, что я видела это своими глазами. Ваньянь Шоу просил у меня помощи, но я не стала его спасать. Пусть готовится: сегодня вечером сыграем свадьбу!

Но получилось так, что


Повстречать Сян-вана фее

На Янтае не пришлось,

Не предался князь упрямый

Сладким снам, блаженству грез...


Если вы не знаете, чем окончились приключения У Ляня, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

Ши Цинь берет в плен волшебницу Черного духа.

Ню Гао в поединке побеждает Ваньянь Учжу.


Она себе не знала равных.

Любви и нежности полна,

Она хотела, чтобы ветер

Подул, коснувшись чистых струй.

Увы! Сян-ван в горах Ушаньских

Не покорился чарам сна,

Хотя в стихе о Гао-тане

Иное говорил Сун Юй!


Итак, продолжим наш рассказ о служанке Цай-хун, которая с жаром убеждала пленного:

— Моя барышня не стала спасать Ваньянь Шоу только ради вас. Почему бы вам не жениться на ней? Сегодня счастливый день, сыграете свадьбу, а завтра получите печать юаньшуая.

Радость и печаль смешались в душе У Ляня: наконец- то его брат Оуян Цун-шань был отмщен! Но зато Си-юнь по-прежнему не оставляла его в покое.

— Твоя барышня оказала мне огромную услугу, и долг велит повиноваться ей, — подумав, сказал он. — Но женитьба — дело серьезное, здесь надо все обдумать. Если мы поженимся наспех, без сватовства, без сговора, над нами же люди будут смеяться. Пусть барышня известит юаньшуая Юэ Лэя, чтобы он прислал свата.

Когда служанка передала Си-юнь ответ молодого человека, та призадумалась: на поддержку Юэ Лэя трудно было рассчитывать. Но потом ей в голову пришла счастливая мысль: “А что, если захватить в плен какого-нибудь сунского военачальника и приказать ему быть сватом? Уж тогда-то У Ляню придется подчиниться!”

Наутро девушка велела досыта накормить воинов и по пушечному сигналу повела отряд к сунскому лагерю.

А сейчас вернемся к Юэ Лэю. Хотя он и одержал победу, настроение у него было невеселое: Муянчэн по- прежнему не был взят, о судьбе У Ляня ничего не удавалось узнать. Лазутчики, посланные в город, так и вернулись ни с чем. Раненные в бою Юэ Тин и Фань Чэн все еще лежали без сознания.

— Прошу вас, не расстраивайтесь, господин юаньшуай, — уговаривал его Чжугэ Цзинь. — Гадание показало, что брат У Лянь — это отражение звезды Радости, так что никакая опасность ему не грозит. Кроме того, скоро нам на помощь придет великий человек, который поднимет боевой дух наших воинов. А боевой дух чжурчжэней, наоборот, упадет. Вспомните: как ни коварен был монах-волшебник, он не смог разбить наше могучее войско. Нам ли бояться какой-то девчонки?

Появление начальника охраны прервало их беседу:

— Си-юнь подошла к воротам и вызывает на поединок.

Юэ Лэй вывел войска из лагеря и построил в боевой порядок. Си-юнь выехала из строя и мягким приятным голосом крикнула:

— Сунские военачальники! Кто хочет смерти, выходи!

Схватить девушку вызвался Цзи Чэн-лян. Он взмахнул секирой, подхлестнул своего черногривого коня и устремился вперед.

— Стой, дикарка!

Его свирепый вид испугал Си-юнь, и она не решилась ввязываться в бой. Вытащив из мешочка шарик Мрака, она метнула его в лицо противнику. Холод пронизал юношу, и он упал с коня. Ло Хун с копьем наперевес устремился на Си-юнь, а другие военачальники тем временем подобрали и увезли Цзи Чэн-ляна.

Тогда Си-юнь бросила в лицо Ло Хуну шарик Света. Пламя опалило брови и волосы юноши, он упал. Си-юнь подняла меч, чтобы отрубить ему голову, но в это время на нее налетел Ню Тун:

— Стой, девчонка! Рыжий Демон здесь!

От неожиданности Си-юнь вскрикнула.

— Из-под каких замков вырвался этот злой дух?!

— Злой дух, говоришь? — рассмеялся Ню Тун. — Ну что ж, будь второй женой злого духа! Моя первая жена — тоже колдунья, когда-то метко бросалась булыжниками, а потом я ее усмирил. Из вас двоих получилась бы замечательная пара!

— Замолчи, дьявол! — рассердилась Си-юнь и замахнулась мечом.

Ню Тун легко отразил ее нападение. Скоро девушка убедилась в том, что ей не одолеть противника, вытащила пояс Белого дракона и подбросила в воздух:

— Вот тебе, злой демон! Посмотри на мое сокровище!

Не успел Ню Тун опомниться, как пояс крепко стянул его руки. К счастью, друзья подоспели вовремя и спасли Ню Туна. Сунские воины осыпали чжурчжэней стрелами и заставили их отступить.

Возвратившись в лагерь, братья попытались освободить Ню Туна от пояса Белого дракона, но он словно прирос к нему. Попробовали разрезать пояс — нож не брал волшебную ткань. Наконец юаньшуай написал объявление и вывесил его у входа в лагерь:

“Кто сможет снять пояс с моего военачальника, получит в награду тысячу лян серебра”.

Откликнулся ли кто на этот призыв — расскажем ниже.

А сейчас речь пойдет о Си-юнь. Хотя она и одержала победу, но никого из вражеских военачальников ей захватить не удалось, и она возвратилась в лагерь расстроенной.

— Барышня, так драться, как деретесь вы, бесполезно, — говорила ей Цай-хун. — Сунов много, и они всегда своего отобьют. Вы лучше завлеките противника в безлюдное место, а там и делайте с ним, что хотите, — все равно на помощь ему никто не поспеет.

— Хоть ты у меня и глупа, но сейчас дала дельный совет! — похвалила Си-юнь служанку. — Завтра у меня будет сват, и тогда У Ляню от свадьбы не отвертеться.

Вечером Си-юнь выпила вина, чтобы назавтра встать бодрой и сильной, и легла спать пораньше.

А сейчас расскажем об У Ляне, которого до сих пор держали в клетке. Стражники знали, что Си-юнь решила выйти за него замуж, и поэтому старались заранее снискать расположение своего пленника: мало ли что, а вдруг он будет их господином!

Стражники угощали У Ляня изысканными яствами, вином, но он держался недоверчиво и только спрашивал:

— Как сегодня прошел бой?

— Госпожа победила одного, а другого связала. Не повезло ей — пленного отбили... Завтра опять будет драться!

— Скорее бы она захватила свата! — сказал У Лянь. — Обещаю вам, как только мы поженимся, вы получите богатые подарки!... Ну, а что я могу сделать для вас сейчас? Если можете, купите вина и угостите меня!

— Это можно! — обрадовались воины. — У нас в Муянчэне нет вина, но кумыс здесь делают очень крепкий! Мы вас угостим, только не забудьте нас, когда будете юаньшуаем.

— Вас не обойдут! — пообещал У Лянь.

Стражники захлопотали: один принес лепешек, другой — баранину, третий — кумыс. Пленника выпустили из клетки, сняли кандалы с его рук и принялись угощать.

— Благодарю вас за доброту! — говорил растроганный У Лянь. — Выпейте же по чашке за мое здоровье!

— Да разве мы посмеем?!

— Пейте, пейте! Я ваш пленник, а это все равно что брат! Нам нечего церемониться!

Чжурчжэни были на седьмом небе от радости: пили, ели и веселились. Постепенно хмель одолел их, и они завалились спать.

“Надо сейчас же бежать, потом будет поздно”, — подумал У Лянь и незаметно выскользнул из лагеря. Но куда идти? Кругом все чужое и незнакомое!

В темноте послышались шаги — приближался ночной дозор чжурчжэней. У Лянь в страхе озирался по сторонам. Слева он различил невысокую каменную ограду и недолго думая перескочил через нее.

За оградой раскинулся сад. Среди деревьев и кустарников виднелись беседки, башни и терема. У Лянь пробрался в прихожую одного из строений. Во внутренней комнате горел светильник. Молодой человек заглянул внутрь — никого. Но вдруг неподалеку послышались голоса. Бежать было поздно. У Лянь вскочил в комнату и юркнул под кровать.

В комнату вошла Жуй-сянь, дочь Ваньянь Шоу, с двумя служанками. Она только что приносила жертвы в родовом храме и была очень расстроена — по щекам ее все еще катились слезы.

— Не скорбите, барышня, — утешали ее служанки. — Отца вам все равно не воскресить, а свое здоровье поберечь надо. Мы разузнали, что задумала Си-юнь. Она вас обманула. Сунский военачальник, которого она взяла в плен, очень красив. Она решила выйти за него замуж, поэтому и не захотела выдать его вашему отцу. Плакать сейчас бесполезно, надо подумать, как ей отомстить!

— Ну, погоди! Вот пожалуюсь государю, так он эту подлую тварь прикажет на куски изрубить! — с ненавистью проговорила Жуй-сянь.

У Ляню из-под кровати было хорошо видно, что происходит в комнате. Девушка показалась ему необыкновенной красавицей.


Снег еще не растаял,

а цветущая слива

Уронила листву

на холодные камни стены.

В каждой ветке ее

неподдельная прелесть,

В лепестке ее каждом дыханье весны!

Тонкий девичий стан

ярким поясом стянут,

В золотых украшеньях

горят огоньки,

Стройно нежное тело,

гибко юное тело,

Как в бамбуковой роще

молодые ростки...

На щеках ее нежных

выступает румянец,

Вод осенних прозрачность

в бездонных очах,

Полукруглые луны

слышат сердца биенье,

Знают тайные чувства

и скрывают печаль.

Во дворце Гуаньхань

столь прекрасную деву

Обитатели неба

счесть святою должны,

И хотя она смертна,

и как все мы — земная, —

Отличить ее трудно

от богини луны!


Утешив барышню, служанки принесли ужин. Но Жуй-сянь ничего не ела, только выпила немного вина, приказала постелить постель и легла. Служанки удалились.

Когда девушка уснула, У Лянь вылез из-под кровати и осторожно раздвинул полог. Жуй-сянь лежала раскинувшись, словно опьяненная Ян Гуй-фэй 169. Охваченный страстью, У Лянь рывком сбросил с себя халат, нырнул под парчовое одеяло и крепко обнял девушку. Испуганная Жуй-сянь проснулась:

— Караул! Здесь разбойник!

— Не кричите, барышня! — тихо сказал У Лянь. — Я не разбойник, а человек, который пришел отомстить Си-юнь за вашего отца! Если вы будете кричать, мне придется вас убить!

— Говори, кто ты такой? — приказала девушка. — И не вздумай насильничать! Я лучше умру, чем подчинюсь тебе!

— Хорошо, я все скажу, — согласился У Лянь и отпустил девушку.

Жуй-сянь соскочила с кровати, накинула на себя одежду, и в руке у нее блеснул меч:

— Как ты посмел забраться в спальню благородной девушки? Не ты меня убьешь, а я тебя!

Жуй-сянь замахнулась мечом, но У Лянь отвесил ей низкий поклон и воскликнул:

— Смирите свой гнев, барышня! Выслушайте меня, а потом решайте. Я — сунский военачальник У Лянь, которого Си-юнь недавно захватила в плен. Я уже приготовился к смерти, но вдруг она через служанку передала мне, что хочет выйти за меня замуж. Я возмутился: собственные удовольствия она ставит выше долга! Как можно помышлять о супружестве, не отомстив за отца? Я ответил ей, что не женюсь до тех пор, пока не отомщу за гибель моего названого брата Оуян Цун-шаня, которого убил в бою ваш отец. Потому она и не стала его спасать! Сегодня мне удалось сбежать от моих стражей. Я случайно попал в ваш сад и спрятался в этих покоях. Видно, так решила судьба! Вы уже лишились невинности, и будет очень нехорошо, если об этом пойдут слухи! Давайте лучше поженимся, убьем Си-юнь, а потом перейдем на сторону сунов. Так мы отомстим за вашего отца и сохраним вашу честь.

Девушка опустила голову и погрузилась в задумчивость.

“А он, пожалуй, прав, — думала она, украдкой разглядывая У Ляня. — И какой он красавец, какая гордая у него осанка! Он обязательно прославится! А наш цзиньский правитель — развратник, справедливости от него не дождешься. Скоро ему придет конец! Так лучше уж выйду замуж за этого человека — по крайней мере будет у меня опора в жизни!”

Девушка вздохнула, отложила меч и промолвила:

— Хорошо, я согласна. Только отомстите за моего отца. Если вы не убьете Си-юнь, я умру!

— Я сделаю все, что вы требуете! — пообещал обрадованный У Лянь. — Завтра Си-юнь выйдет в бой, а когда будет возвращаться в город, встречайте ее. Я буду в толпе ваших телохранителей и убью Си-юнь, как только она приблизится. Потом мы сдадим Муянчэн юаньшуаю Юэ Лэю, и сунский император наградит нас!

Девушка во всем доверилась У Ляню. Она позвала служанок, объяснила им, что произошло, и велела подать угощения. О том, каким удовольствиям в эту ночь предавались молодые люди, рассказывать незачем.

А в это время четыре стражника проснулись и обнаружили исчезновение У Ляня. Опасаясь гнева своей госпожи, они никому ничего не сказали и бежали из лагеря.

Наутро Си-юнь узнала о бегстве У Ляня и пришла в ярость. Она приказала обыскать весь город, но беглеца и след простыл.

Прошел еще один день. Си-юнь с войском вышла из города и направилась к сунскому лагерю с намерением завязать бой. Юэ Лэй приказал выставить табличку об отмене поединков и созвал военачальников на совет.

— Незачем нам прятаться! — заявил Юэ Линь. — Ручаюсь, что схвачу эту колдунью!

— Девчонка хитра, с ней надо быть настороже! — предупредил Юэ Лэй.

С разрешения юаньшуая Юэ Линь выехал в бой.

“Еще один красавец явился! обрадовалась Си-юнь, едва увидев юношу. — Уж его-то я обязательно схвачу и увезу в город!”

— Мальчишка, тебе жить надоело? — крикнула она. — Лучше сдавайся, и пусть выходит кто-нибудь постарше мериться со мной силой!

— Вот получай, бесстыжая девка! — разразился бранью Юэ Линь и метнул копье. Си-юнь отразила удар, но вскоре повернула коня и поскакала прочь, крича:

— Я вижу, мне тебя не одолеть! Не гонись за мной!

— Ты мне голову не морочь! Все равно я тебя не боюсь, колдунья! — крикнул Юэ Линь, устремляясь в погоню.

Так они скакали почти десять ли, пока не очутились в безлюдном месте. По обе стороны высились горы, между ними извивалась узкая тропа.

“Пора действовать!” — подумала Си-юнь, вытащила из-за пазухи пояс Белого дракона и с возгласом: “Вот мое сокровище, варвар!” — подбросила его в воздух.

Юэ Линь поднял голову и увидел чудовище. Страх овладел юношей, но почти тут же он услышал голос:

— Не бойся, Юэ Линь, я тебе помогу!

На склон горы выехал даос верхом на буйволе. Он взмахнул старинным мечом — Белый дракон мгновенно свернулся и нырнул к нему в рукав.

— Ты кто такой? — в гневе крикнула Си-юнь. — И как посмел украсть мое сокровище?

С поднятым мечом она ринулась на даоса. На помощь старцу поспешил Юэ Линь.

Си-юнь поняла, что ей не победить двух противников, и подбросила в воздух шарик Мрака, но даос и его поймал рукавом. Девушку охватил страх. Она метнула в него шарик Света — он тоже сразу попал в рукав! Лишившись волшебного оружия, Си-юнь повернула назад.

Жуй-сянь приказала опустить подъемный мост. Но едва Си-юнь въехала под своды ворот, как откуда-то из укрытия выскочил У Лянь и мечом разрубил ее надвое.


Та, что прежде, при жизни,

Пленяла людей красотой,

Стала духом бесплотным,

Обиженным горькой судьбой!


А в это время Юэ Лэй, обеспокоенный за судьбу младшего брата, двинулся ему на помощь. Какова же была его радость, когда он увидел У Ляня, который держал в руке отрубленную голову Си-юнь! Рядом с У Лянем верхом на коне восседала юная красавица и кричала:

— Я сдаюсь сунскому войску! Кто хочет остаться в живых, следуйте за мной!

— Сдаемся! Сдаемся! — зашумели чжурчжэни. Лишь очень немногие предпочли спастись бегством.

Когда Юэ Лэй вступил в город, У Лянь представил ему свою невесту. Юэ Линь поведал старшему брату о том, как даос пришел ему на помощь, и Юэ Лэй горячо поблагодарил старца.

— Позвольте спросить, наставник, откуда вы пришли к нам? — обратился он к даосу. — Как ваше почтенное имя? Вы спасли моего брата и помогли нам взять Муянчэн — это великая заслуга!

— Я пришел сюда с Пынлая 170, а зовут меня Ши Цинь, — отвечал старец. — Я случайно увидел, что ваш брат в опасности, и решил ему помочь. Может быть, кто- нибудь из ваших военачальников ранен — я вылечу.

Обрадованный Юэ Лэй велел принести Юэ Тина, Фань Чэна, Цзи Чэн-ляна, Ло Хуна и Ню Туна, связанного поясом Белого дракона.

Даос, растворив целебную пилюлю в воде, влил жидкость в рот раненым. Юноши мгновенно пришли в себя и поднялись на ноги.

— Спасите и меня, учитель! — взмолился Ню Тун. — Этот дьявольский пояс совсем меня задушил!

Ши Цинь лишь сделал короткий жест, и пояс сам развязался.

Ню Тун поднялся и расправил плечи:

— Уф! Руки онемели! Ну-ка, дайте я изрублю эту чертову тряпку!

Он выхватил меч из рук одного воина и с остервенением принялся рубить материю. Но усилия его были напрасны!

— Что за чудо! — воскликнул удивленный Юэ Лэй.

Даос вытащил из рукава еще один такой же пояс и сказал:

— Вот к нему пара! Это простые ленты, которыми женщины бинтуют ноги.

Потом он вынул два шарика и протянул Юэ Лэю: белый шарик оказался скатанным из белил, а красный — из помады. Военачальники не находили слов, чтобы выразить восхищение могуществом даоса.

На следующий день юаньшуай устроил свадьбу У Ляня.

Воины получили награды и несколько дней отдыхали и пировали — людям нужно было набраться сил перед большим походом на север.

А сейчас продолжим рассказ об Учжу, который отправился в пещеру Тысячи цветов к волшебнице Черного духа, чтобы просить ее помочь цзиньскому правителю. Волшебница охотно согласилась и с тремя тысячами чешуйчатых рыб-воинов отправилась спасать Муянчэн.

В дороге Учжу получил известие о том, что сунские войска уже заняли город.

— Не беспокойтесь, повелитель! — утешала его волшебница. — Вот перейдем реку и дадим бой Юэ Лэю. Едва ли ему удастся нас одолеть.

Во все концы государства Цзинь были посланы гонцы созывать войска на помощь.

А тем временем войско Юэ Лэя, разделенное на четыре больших отряда, перешло в наступление. Оно уже находилось в пятидесяти ли от реки Шэньхуацзян, когда разведчик доложил:

— На том берегу — чжурчжэни!

Юэ Лэй приказал выбрать ровное место для лагеря. Был отдан срочный приказ рубить лес и вязать плоты для переправы через реку.

Два дня прошли в лихорадочной подготовке к предстоящей битве. За это время к чжурчжэням подошло подкрепление. Волшебница Черного духа расположила войска строем “черного дракона” и попросила Учжу отослать вызов на бой в сунский лагерь. Юэ Лэй ответил, что бой состоится на следующий день.

Наутро войска противников по пушечному сигналу вышли из лагерей. Размахивая секирой, Учжу разъезжал на коне перед строем и вызывал Юэ Лэя на переговоры. Сопровождаемый военачальниками, молодой юаньшуай выехал ему навстречу.

— Юэ Лэй! — крикнул Учжу. — Еще древние говорили: “Затравленного человека не доводи до крайности”. Трижды я вступал на Срединную равнину, но одерживал победы только благодаря изменникам, засевшим при сунском дворе. Сейчас в Линьани на престол вступил мудрый государь, так что нам следовало бы прекратить войны и оборонять свои границы. Ты же вторгся в наше государство, захватил наш город, убил нашего полководца. И это в то время, когда ваш государь послал в нашу столицу своих сановников Хэ Чжу и Цао Сюня для переговоров о мире! Послушайся меня, Юэ Лэй, уведи свои войска: если тебя разобьют, раскаиваться будет поздно!

— Врешь ты все, Учжу! — крикнул в ответ Юэ Лэй. — Ты вторгся на Срединную равнину, увел в плен наших императоров и причинил народу столько горя, что тебя ненавидят все! А сколько зла ты принес нашему роду Юэ! Знай же, никуда я не уйду, пока не сровняю с землей вашу столицу и не отомщу за позор наших императоров!

— Скотина! Я уговариваю тебя покончить дело миром, а ты кичишься своей силой! — рассердился Учжу. — Хватит болтать, давай драться!

Юэ Лэя, приготовившегося к бою, опередил Гуань Лин.

— Остановитесь, господин юаньшуай! Я сейчас схвачу этого варвара! — крикнул юноша и с обнаженным мечом бросился на Учжу. Тот отбивался секирой, но после двадцати схваток отступил. Гуань Лин хотел его преследовать, но тут ударил колокол, и из строя цзиньских войск верхом на буйволе выехала волшебница. Она размахивала мечом и кричала:

— Стой, южный варвар! Я здесь!

Гуань Лин поднял глаза и увидел перед собой старую монахиню.

— Ты кто такая? Куда лезешь? — крикнул Гуань Лин.

— Волшебница Черного духа пришла за тобой!

Она взмахнула мечом, и три тысячи воинов, облаченных с ног до головы в чешуйчатую броню, которую не пробивало ни копье, ни стрела, обрушились на противника. Сунское войско обратилось в бегство. Бежал и Гуань Лин.

По знаку Учжу чжурчжэни перешли в наступление и на протяжении двадцати ли преследовали бегущих.

Наконец, когда противник отстал, Юэ Лэй остановил войско и приказал подсчитать потери. Погибли три тысячи человек, а раненых трудно было и счесть. Юэ Лэй решил созвать военный совет, как вдруг ему доложили о прибытии Ню Гао и даоса Ши Циня. Охваченный горем, Юэ Лэй рассказал им о вчерашнем поражении.

— Не падайте духом, юаньшуай! — успокоил его даос. — Я завтра же разделаюсь с волшебницей!

— Всецело полагаюсь на вас, учитель.

На следующий день сунские войска перешли в наступление. Ню Гао выехал вперед, чтобы первым завязать бой с противником.

— Погоди у меня, черномазый злодей, сегодня я с тобой за все рассчитаюсь! — пригрозил Учжу, завидев своего давнишнего врага.

Противники схватились. Долго никто из них не мог взять верх, и тогда на помощь своим предводителям вышли их верные друзья.

Сунский военачальник Цзун Лян изловчился и железной дубинкой нанес Учжу удар в плечо. Цзиньский полководец вскрикнул от боли и помчался прочь с поля боя. Среди чжурчжэней началась паника. Воспользовавшись замешательством врагов, Гуань Лин и Ди Лэй убили еще двух цзиньских военачальников. Воодушевленные этой победой, сунские воины ринулись в атаку и гнали чжурчжэней до самого их лагеря. Но тут послышались удары колокола, и путь наступающим преградила волшебница верхом на черном быке.

— Сунские варвары, пусть сражаться со мной выезжает сам Юэ Лэй! — потребовала она.

Ню Гао пришел в бешенство от такой наглости и очертя голову помчался ей навстречу. Волшебница взмахнула мечом, и на сунское войско лавиной хлынули три тысячи чешуйчатых чудовищ. Охваченные паникой, сунские воины повернули назад.

В этот момент и появился даос верхом на буйволе. Он размахивал старинным мечом, покрытым древними письменами, и кричал:

— Стойте, храбрые полководцы! Со мной вам нечего бояться!

Даос поднял кверху бутыль из тыквы-горлянки и открыл пробку. В горлышке что-то завыло, и из нее вырвалась стая огненных воронов с железными клювами. Они нападали на чешуйчатых чудовищ и выклевывали им глаза. Чудовища заметались в поисках спасения. Те, у которых вороны выклевали глаза, были перебиты.

Даос собрал своих воинов. Волшебница Черного духа в ярости погнала на него своего черного быка:

— Как ты посмел мешать мне, колдун?

— Блудница! — усмехнулся даос. — Помнишь, как мой учитель в Чанша хотел тебя обезглавить, а я за тебя вступился? Я думал, что ты праведной жизнью искупишь свои прежние грехи, а ты вместо этого помогаешь творить зло и выступаешь против небесного воинства! Если сейчас же не выдашь мне Учжу, то умрешь, как собака, и никто тебя не похоронит!

“Это же святой Ши, ученик праведника Сюя! Плохо мое дело!” — в страхе подумала волшебница и, приняв смиренный вид, обратилась к даосу:

— Праведник Ши, за что обижаешь меня и не позволяешь отомстить за сына? Так знай, я не пропущу твое войско!

Рассерженный Ши Цинь с поднятым мечом двинулся на волшебницу.

— Дерешься ты неплохо, Ши Цинь, — крикнула она, — а вот сумеешь ли разгромить мои войска?

— Не хвались, сумею! — ответил даос, подхлестнул буйвола и врезался в строй “черного дракона”.

Волшебница вскинула черный флаг, прочитала заклинание — и тотчас же земля превратилась в бушующее море. Из воды полезли крабы и чудовища с трезубцами и дубинками. Сунские воины в панике бросились врассыпную, но чжурчжэни нападали на них и били наповал.

Даос задумался — какое бы еще прочесть заклинание? — но тут вдруг раздался удар грома, и все чудовища исчезли. Ши Цинь ободрился, подхлестнул буйвола и по воде прямиком ринулся на волшебницу. Та мгновенно превратилась в черного дракона. Дракон выпустил когти и хотел вцепиться в даоса, но тот схватил его за шею и взмахнул мечом. Тут бы волшебнице и конец, если бы не доброе сердце даоса.

Пленница так молила его о пощаде, что Ши Цинь смягчился.

— Ладно, живи! Отвезу тебя к учителю, и пусть он навеки прикует тебя к железному древу, — сказал он и, обернувшись к сунским военачальникам, крикнул: — Поклонитесь от меня юаньшуаю и передайте, что я ухожу к своему учителю, чтобы доложить ему о выполнении его повеления.

Связав волшебницу шелковым шнуром, Ши Цинь взвалил ее на спину буйвола и сразу исчез — будто его и не бывало!

Воодушевленные победой, сунские военачальники с новой силой обрушились на врага. Чжурчжэни, которые не ожидали этого нападения, попрыгали в лодки и бежали на северный берег реки Шэньхуацзян. Оставшиеся на берегу были перебиты.

Ню Гао рыскал среди охваченных паникой чжурчжэней и разил всех, кто попадался ему под руку, пока не столкнулся лицом к лицу с самим цзиньским повелителем. Тот хотел уклониться от боя.

— Стой, Учжу! Теперь ты от меня не уйдешь!

— Как ты смеешь меня оскорблять? — вскипел Учжу и замахнулся секирой.

Противники скрестили оружие. Много раз сходились они в яростном поединке.

Вдруг Учжу почувствовал острую боль в левом плече. Воспользовавшись заминкой, Ню Гао отбросил сабли, ухватился за рукоятку секиры противника и рванул ее к себе. Учжу покачнулся, потерял равновесие и свалился с коня. От сильного рывка Ню Гао тоже полетел на землю.

Чжурчжэни пытались спасти своего повелителя, но сунские военачальники преградили им путь. Ню Гао извернулся и вскочил верхом на спину Учжу.

— Вот и ты попал мне в руки, Учжу! — захохотал он.

Учжу уставился на победителя выпученными, как у безумного, глазами и взревел:

— О нет, я не переживу такого позора!...

Ярость разорвала ему грудь, кровь хлынула изо рта, и он умер. Но не только горе убивает людей: радость Ню Гао была так велика, что он не мог перевести дыхания и почти в тот же момент испустил дух.

Так две души — победителя и побежденного — вместе улетели в загробный мир.

По этому поводу написаны такие стихи:


Он, мужеством и храбростью гордясь,

Хотел дела великие вершить

И сколько раз с несметною ордой

Срединную равнину потрясал!

А ныне столь бесславно он погиб.

Доступно ль небо для такой души?

Но вовремя Ню Гао подоспел,

И оба вознеслись на небеса!


Если вы хотите узнать о дальнейших событиях, то прочтите следующую главу.


ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ

Император особым указом увековечивает память Юэ Фэя.

Потомки рода Юэ обретают заслуженную славу.


В этом мире терпеть суждено

Много-много тяжелых утрат,

И, подвластные горним ветрам,

Волны скорби и гнева бурлят!

Но ни чести, ни веры в сердцах

Не убить ни коварством, ни злом,

А за правду погибший — найдет

Утешение в мире ином.


Итак, сунское войско одержало окончательную победу. Лу Вэнь-лун захватил в плен Хамичи, Гуань Лин — цзиньского военачальника Байянь Гуду, У Лянь привез отрубленную голову Убайлу. Юэ Лэй распорядился занести имена всех отличившихся в книгу подвигов.

Только один Ню Тун явился в шатер расстроенный — он принес весть о гибели своего отца.

По приказу юаньшуая героя похоронили у подножья высокого холма. Отрубленные головы Хамичи и Байянь Гуду выставили напоказ у ворот лагеря. Ко двору было послано донесение об одержанной победе.

Несколько дней войска отдыхали и готовились к дальнейшему походу. Наконец Чжан Ин и Ван Бяо доложили юаньшуаю о том, что плоты и лодки готовы.

Юэ Лэй наградил молодых военачальников за усердие и назначил день переправы.

Нечего и говорить, что после гибели Учжу боевой дух цзиньских воинов упал. Они потеряли всякую надежду на победу и бежали до самой столицы, не останавливаясь. Юэ Лэй беспрепятственно переправился через Шэньхуацзян и дошел до Хуанлунфу, не встретив никакого сопротивления.

Перепуганный цзиньский правитель спешно созвал сановников на совет, но те лишь растерянно переглядывались. Наконец первый министр набрался смелости и сказал:

— Государь, после гибели Учжу у нас нет военачальника, способного отразить нашествие врага. Самое лучшее сейчас — это выдать Юэ Лэю саркофаги с останками умерших сунских императоров и попросить мира.

Цзиньский правитель одобрил его предложение и послал своего дядю Ваньянь Цзиньгэ в сунский лагерь для переговоров.

— Если хотите мира, то прежде всего освободите наших императоров, — заявил Юэ Лэй цзиньскому посланцу. — И потом пусть ваш правитель ежегодно платит дань и является лично на поклон к нашему государю. Не вздумайте хитрить и обманывать, иначе мы вас всех уничтожим!

— К сожалению, ваши императоры отошли в лучший мир, — почтительно кланяясь, сказал Ваньянь Цзиньгэ. — Но посол Чжан Цзю-чэн еще жив. Ваши слова я сейчас передам своему повелителю, и останки императоров будут доставлены в ваш лагерь.

Простившись с Юэ Лэем, Ваньянь Цзиньгэ возвратился в город, и вскоре в сунский лагерь привезли гробы императоров Хуэй-цзуна и Цинь-цзуна, а также императриц Чжэн и Син.

Юэ Лэй и его военачальники торжественно встретили процессию и устроили жертвоприношения. Затем Чжан Цзю-чэн и Ваньянь Цзиньгэ с охраной из трех тысяч воинов повезли императорские саркофаги в Линьань. Вскоре и все сунское войско двинулось в обратный путь.


Воинов-тигров могучая рать —

Словно само воплощенье отваги!

Враг отступил — и развеяна пыль,

Ветер колышет победные флаги.

Слава гремит о герое Юэ,

Имя его — для чжурчжэней гроза,

Цзиньского рода поверженный вождь

Вместе с Ню Гао взлетел в небеса.

Не опечалит осенняя мгла

Павших героев глубокие сны,

Травы увядшие вновь зелены,

Снова сияет улыбка весны.

Двух государей-страдальцев тела

Перевезли из далекой чужбины,

Горы и реки династии Сун

Снова спокойны, как прежде — едины!


Когда победоносное войско Юэ Лэя проходило через Чжусяньчжэнь, все жители города высыпали на улицы. Люди воскуривали благовония и с восхищением говорили друг другу:

— Это сынок юаньшуая Юэ Фэя с победой возвращается в столицу! Как, должно быть, радуется его отец на том свете! Наконец-то изменники получили по заслугам! Сами теперь в аду мучаются, и детей своих в беду ввергли!

Но не будем отвлекаться посторонними описаниями, а расскажем лучше о том, как после длительного похода Юэ Лэй прибыл в Линьань. Встречать его войско Сяо-цзун выслал всех придворных сановников.

В сопровождении военачальников Юэ Лэй явился во дворец. Император милостиво разрешил ему сесть и молвил:

— Вы совершили великий подвиг, юаньшуай, отомстив за обиды, которые чжурчжэни нанесли нашим императорам. Останьтесь в столице, пока мы особым указом не повысим вас в титуле и звании.

В тот же день Сяо-цзун повелел снести дом Цинь Гуя и выстроить на его месте дворец для Юэ Лэя. У подножья горы Цися начали сооружать храм в честь Юэ Фэя и кумирню в память о преданных династии сановниках.

Император одарил посланца Ваньянь Цзиньгэ золотом, серебром, шелками и атласом и отпустил его на родину. А через несколько дней евнухи пригласили Юэ Лэя во дворец, чтобы он выслушал указ, который гласил:

“Мы, государь и повелитель, воспринявший волю Неба, объявляем: опорой для государя являются его подданные, служить государю им повелевают чувства долга и преданности. Тот, кто верен трону, должен получать земельные владения. Тот, кто усмиряет врагов на границах, должен пользоваться милостями.

Спаситель династии Юэ Фэй служил нам верно и внушил чувства долга и преданности своим сыновьям и внукам. Но предатели погубили его, и душа юаньшуая долго оставалась неприкаянной, а его подвиги не прославлялись.

Посему жалуем Юэ Фэю посмертно титул гуна Хэбэйского, вана Воинственного и Справедливого, а жене его — титул владетельницы Хэбэйской.

Юэ Лэй завершил дело, начатое его отцом, — он вернул на родину останки двух умерших императоров, чем возвеличил и приумножил славу рода Юэ. Посему имя его должно быть увековечено.

Сыну юаньшуая — Юэ Юню жалуем звание полководца Верного и Смелого, а его жене — звание Добродетельной супруги.

Юэ Тину жалуем звание полководца Мудрого и Отважного и повелеваем ему жениться на дочери юаньшуая Чжан Синя.

Юэ Линю жалуем звание полководца Гуманного и Храброго, а его жене — право носить титул Почтенной.

Юэ Чжэнь пусть носит титул Доверенного и Доблестного и женится на дочери Чжан Цзю-чэна, которой мы присваиваем титул Почтенной.

Внукам Юэ Фэя — Юэ Шэню и Юэ Фу жалуем титулы хоу, а его дочери Инь-пин даем посмертно право носить звание девы Честной и Целомудренной.

Чжан Сяну жалуем звание хоу Верный долгу, Ню Гао — звание полководца Доблестного, Чжан Бао — звание Воинственного дракона, Ван Хэну — звание полководца Тигра, Ши Цюаню — героя моста Всеобщего спокойствия и титул Просвещенного и Счастливого.

Погибших в боях полководцев возводим в звание святых и жалуем им титулы хоу.

Чжугэ Цзиня назначаем главным придворным астрологом.

Чжан Ина и Ван Бяо принимаем в нашу личную охрану.

Поощрять подданных, кои верно служат государству, и награждать достойных — закон из законов”.

Выслушав императорский указ, военачальники провозгласили здравицу государю, поблагодарили его за милость и покинули дворец.

На следующий день Сяо-цзун другим указом пожаловал Чжан Цзю-чэну звание придворного ученого, а Чжан Синю — титул гуна Установившего мир. Были посланы чиновники в Юньнань, чтобы объявить Ли Шу-фу указ о пожаловании ему титула вана Покорного, и о назначении его главой всех племен мяо. Хэй Мань-лун получил звание полководца Уважающего долг. Чай-ван и Лухуа-ван были щедро награждены.

В счастливый день госпожа Юэ устроила свадьбы сыновей Юэ Тина и Юэ Чжэня. Император Сяо-цзун подарил им по тысяче кусков шелка, по тысяче лян золота, драгоценные светильники, шитые золотом башмаки и красавиц из своего гарема.

Потомки Юэ Фэя процветают и по сей день. Об этом написаны такие стихи:


О, как внезапно пришли в запустенье

Сунской империи реки и горы!

Мудрость небес и земные надежды —

Все оказалось в туманах сокрытым;

Хой-государь не вершил добродетель,

Небо на землю смотрело с укором,

Это узрел полководец чжурчжэней,

И захотел он прослыть знаменитым!

Умер Ню Гао — но воинской клятвы,

Воинской чести герой не нарушил,

Жизнь полководца — блистательный подвиг,

Слава подобная — смерти сильнее!

Тысячи лет проклинайте, потомки,

Злобного Циня, продавшего душу!

Тысячи лет восхваляйте, потомки, —

Славьте во веки веков — Юэ Фэя!


* К О Н Е Ц *


1 См. Ло Гуань-чжун, Троецарствие, роман в двух томах, Москва, Гослитиздат, 1954.
См. ШиНай-ань, Речные заводи, роман в двух томах, издание второе, Москва, Гослитиздат, 1959.
2 См. Гао Юй-бао, Я хочу учиться, повесть, Москва, Детгиз, 1956.
3 Автор хочет сказать, что власть продажных сановников сунского двора была столь же недолговечной, как и мимолетный сон святого Люй Дун-биня (во сне он прожил долгую жизнь в сане императора), в течение которого просо не успело свариться.
4 Желтый цвет — символ императорской власти. В желтый халат облачался император во время принятия сана.
5 Тан — династия, правившая Китаем с 618 по 906 г.
6 Пять династий — период в истории Китая с 906 по 960 г. За это время сменилось пять правящих династий: Лян (907— 922), Тан (923—935), Цзинь (936), Хань (937—940), Чжоу (941-960).
7 Поднебесная — Китай.
8 Яо и Шунь — легендарные императоры так называемого «золотого века» китайской истории, олицетворение мудрости и гуманности. По традиции, под выражением «небо Яо — солнце Шуня» подразумевались периоды истории, когда страна переживала расцвет.
9 Ли — мера длины, равна 0,6 км.
10 В старом Китае ночное время от семи часов вечера до пяти часов утра делилось на пять страж, по два часа каждая.
11 Ляо — государство, основанное киданями на севере Китая в X в. и уничтоженное чжурчжэнями в 1125 г.
12 Древнее китайское изречение гласит: «Стихия дракона — облака, стихия тигра — ветер». Оба сравнения олицетворяют мужество и храбрость воинов.
13 Чжан — мера длины, приблизительно равная 3 м.
14 Су Дун-по, или Су Ши (1036—1101) — великий поэт и просветитель, философ, государственный деятель и каллиграф XII в.
15 Малые экзамены проводились каждый год в уездном центре и давали право служить чиновником в уезде. Большие экзамены проводились в столице раз в три года и давали выдер­жавшему их право занимать высшие государственные должности.
16 Яшмовый обряд — обряд подношения свадебных даров невесте.
17 Имеется в виду императорский дворец.
18 Чан Э — фея Луны.
19 Цзинь — мера веса, около 600 г.
20 Ямынь — присутственное место в старом Китае.
21 Ван Лян и Бо Лэ — легендарные наездники, именами которых названы две звезды, олицетворяющие священных коней небожителей.
22 Под термином «Четыре моря» подразумевался весь мир, окружающий Китай.
23 Чи — мера длины, равная 0,32 метра.
24 То есть в 1126 г.
25 По старому лунному календарю сезон Ясной чистоты длился с шестнадцатого числа второго месяца по первое число третьего месяца.
26 Созвездие Куй — китайское название созвездия Андромеды.
27 Чжоуский Вэнь-ван — отец У-вана, основателя Чжоуской династии (1122—249 гг. до н. э.). Вэнь-ван по конфуцианской традиции считался образцовым правителем.
28 Цзян Цзы-я (Люй-ван, Тайгун-ван) — соратник чжоуского Вэнь-вана и воспитатель У-вана.
29 Шэн — древний музыкальный инструмент.
30 Под фениксом поэт подразумевает невесту, под драконом — жениха. Красными свечами называли свадебные свечи, зажигавшиеся в покоях новобрачных.
31 В древности с «кузнечиком, преграждающим путь повозке», сравнивали самонадеянных, горячих людей.
32 Ван — титул удельного князя.
33 Чай Ши-цзун — император династии Поздняя Чжоу (954—959).
34 «Первый из сильнейших» — высшее звание, присвааемое на экзаменах в столице, которые проводились один раз в три года.
35 Гуань Юй — знаменитый полководец периода Троецарствия (III в.). В 1614 г. был канонизирован и считался богом войны. В его честь в Китае воздвигнуто много храмов.
36 Лю Бан — один из вождей крестьянского восстания, под ударами которого рухнула империя Цинь (246—207 гг. до н. э.). В 206 г. до н. э. основал династию Хань.
37 Сян Юй — полководец и фактический правитель княжества Чу, находившегося на юге Китая, главный соперник Лю Бана в борьбе за власть. Пытался убить своего противника Лю Бана во время встречи с ним в Хунмыне. В 202 г. до н. э. Лю Бану удалось окружить и уничтожить войско Сян Юйя. Сам Сян Юй при этом погиб.
38 Ли Ши-минь — сын основателя Танской династии Ли Юаня. Ли Ши-минь завершил объединение всего Китая под властью династии Тан и после смерти отца стал императором под именем Тай-цзуна (627—649).
39 Чжоу Дэ-вэй — полководец и первый советник основателя династии Поздняя Тан (923—935) Ли Цзинь-вана, правившего под именем Чжуан-цзуна (923—926).
40 Согласно древнему преданию, на берегу озера Лунцюань император Танской династии Гао-цзун закалил свой меч, с помощью которого и покорил Поднебесную. С тех пор лучшие боевые мечи стали называть лунцюаньскими.
41 Чуньцю («Весны и осени») — период в истории Китая с 722 по 481 г. до н. э.
42 Сюэ Жэнь-гуй — полководец танского императора Гао-цзуна (650—683). Предпринял несколько победоносных походов против киданей. Вторгался в Корею, осаждал Пхеньян, но взять город не смог.
43 Су Цинь — дипломат и государственный деятель IV в. до н. э.
44 Шан Ян — крупный государственный деятель IV в. до н. э. Провел ряд реформ, направленных на ликвидацию пережитков родового строя. При нем была введена свободная купля-продажа земли. Реформы, проведенные Шан Яном, стимулировали экономическое развитие царства Цинь и способствовали усилению его военной мощи.
45 Чжан И — дипломат и государственный деятель царства Цинь (IV в. до н. э.). Создатель так называемого союза «восток — запад». Этот союз был направлен против возглавляемого Су Цинем союза «север — юг», в который входили княжества Чу, Янь, Ци, Хань, Чжао и Вэй.
46 Мын (Мын-цзы) — великий философ древнего Китая, мать которого, по преданию, приложила немало сил для того, чтобы сын ее стал ученым.
47 Чэнь Пин — сановник императора Ханьской династии Гао-цзу. Его организаторским способностям приписывали чудодейственную силу.
48 То есть время, когда юноша будет признан полководцем.
49 Сяо Xэ — первый министр основателя Ханьской династии императора Гао-цзу (206—195 гг. до н. э.). Хань Синь— знаменитый полководец, который сначала служил чускому Сян Юйю, но потом, обиженный им, перешел на сторону ханьского Гао-цзу. Уязвленный его недоверием, Хань Синь сбежал, но Сяо Хэ догнал его, уговорил вернуться и убедил императора назначить Хань Синя полководцем.
50 Цянь — мера веса, около 3 г.
51 Знамя Белой сороки — знамя, предвещающее победы.
52 Богатырь Цзиньган — святой богатырь, который, согласно буддийскпм верованиям, призван защищать небожителей.
53 Сюань-тань — по даосским поверьям, один из предводителей небесного воинства.
54 Ли (Ли Гуан) — полководец династии Хань (II в. до н. э.), прославившийся победоносными сражениями с гуннами.
55 Юйян — пограничная крепость, находилась к востоку от нынешнего Пекина, южнее Великой китайской стены.
56 Ишуй — река в провинции Хэбэй, протекавшая вдоль северных границ Сунской империи.
57 У Цзы-сюй — государственный деятель княжеств Чу и У, живший на рубеже VI—V вв. до н. э. Обладал необычайной силой.
58 Намек на Чжугэ Ляна, государственного деятеля и искусного полководца времен Троецарствия (III в.), о подвигах которого ходит много легенд и преданий. Имя Чжугэ Ляна стало синонимом мудрого и проницательного человека.
59 Цилинь — мифическое священное животное-единорог, символ могущества и отваги.
60 Юаньшуай — высшее воинское звание в сунской армии. Условно может быть приравнено к званию маршала.
61 Ляншаньбо — название лагеря народных повстанцев XII в., которых возглавлял Сун Цзян (Сун Гун-мин).
62 ГоЯнь-вэй (Го Вэй) — основатель династии Чжоу в период Пяти династий. Правил под именем Тай-цзу (951—954).
63 Лю Чжи-юань — основатель династии Хань, правивший под именем Гао-цзу (947—948).
64 Ван Чжао-цзюнь — знаменитая красавица, которую ханьский император Юань-ди (48—33 гг. до н. э.) отдал в жены вождю племени гуннов.
65 Звезда Цивэй находится рядом с созвездием Стрельца и Скорпиона. Считалось, что души благородных людей после их смерти улетают на этой звезде в рай.
66 Семью стихиями души и тела в даосизме называют семь злых начал, заложенных в человеке, каждому из которых дано свое название: «собачье туловище», «затаившаяся стрела», «воробьиная тень», «яд лжи» и т. д. Считалось, что состояние испуга объясняется тем, что добрые и злые начала замирают (добрые — в голове, злые — в пятках), и тело лишается духа.
67 Нефритовые красавицы — императорские наложницы.
68 Имеются в виду императорские сановники.
69 Фынду — согласно верованиям буддистов, столица подземного мира, где владычествует Великий император — бодисатва Дицзанван.
70 В древние времена Полярная звезда считалась в Китае покровительницей императоров.
71 Под южными светилами автор подразумевает Южносунскую империю, куда возвратился Кан-ван.
72 Дань — мера веса, около 60 кг.
73 Маолин — местечко на территории нынешней провинции Шэньси. На склоне лет поэт Сыма Сян-жу написал здесь стихи о старости и недугах.
74 В древнем Китае существовала иерархия владетельной знати в пять ступеней: гун, хоу, бо, цзы и нань. Носители этих титулов обладали земельными наделами.
75 Лy Цзя и Суй Хэ — сановники, которые своим красноречием помогали императору в его борьбе за власть.
76 Согласно буддийским верованиям, после смерти все люди перерождаются в высшие или низшие существа — в зависимости от тех грехов или благодеяний, которые они творили при жизни.
77 Цин — мера площади, более 6 га.
78 Солнце и луна — символы высоких и благородных помыслов.
79 Осенний иней — символ злобных сил, препятствующих осуществлению заветных целей.
80 Драконья булава — символ императорской власти.
81 Дворец цилиневых картин — название императорских покоев.
82 Императорский двор, по традиции, со времен Ханьской династии называли «ханьским». Императоров, сыновей Неба, почитали как богов, спустившихся на землю.
83 Рыбы и раки олицетворяют трусливую свору придворных чиновников. Под драконом подразумевается Юэ Фэй.
84 Дао Чжи — легендарный разбойник эпохи Весны и Осени, стоявший во главе девятитысячной шайки.
85 В оде чуского поэта Сун Юя повествуется о том, как князь Сян-ван взошел однажды на гору Янтай и в мечтах ему пригрезилось, будто фея этой горы подарила ему свою любовь. С тех пор гора Янтай и даже имя Сян-вана олицетворяет счастье новобрачных.
86 Имеются в виду дворцовые покои императора и его первой наложницы.
87 «Гун-уду» — плач о погибших мужьях.
88 Юэ, У — древние княжества на юге Китая.
89 Сюйго — название граничащего с сунским Китаем царства, расположенного на территории нынешней провинции Хэнань.
90 Чуский Ба-ван (Сян Юй) — полководец и фактический правитель княжества Чу (III в. до н. э.). По преданию, обладал огромной физической силой.
91 То есть китайцев.
92 Холодное облако — поэтический образ, символизирующий хладнокровие и мужество.
93 То есть изгнать завоевателей с родной земли.
94 Сунь У — знаменитый древний стратег и теоретик, живший на рубеже IV—V вв., автор трактата по военному искусству.
95 Му Лань — легендарная героиня, прославившая свое имя боевыми подвигами.
96 Цао Цао (154—220) — государственный деятель, полководец и поэт. Основатель династии Вэй. У Красной скалы на реке Янцзы в 208 г. произошла битва между флотом царства У и флотом Цао Цао, который потерпел поражение. О том, как Цао Цао слагал стихи перед боем у Красной скалы, рассказывается в романе Ло Гуань-чжуна «Троецарствие».
97 Здесь иносказательно говорится о расцвете китайской империи в эпоху Цинь, Хань и Тан.
98 Под туманом, пылью и дымом поэт подразумевает предателей и корыстных дворцовых сановников.
99 Сюцай — ученая степень, ее обладатель имел право занимать чиновничьи должности в уезде.
100 1131—1162 г.
101 Селезень — символ верности и любви.
102 Горы и реки — традиционный поэтический образ, олицетворяющий могущество китайской империи.
103 В Китае лунный год имеет двадцать четыре сельскохозяйственных сезона. Сезон Выпадения инея приходится на период с 11 по 26 число девятого месяца.
104 1137 г.
105 3аяц и лис — презрительные клички недругов. Здесь поэт имеет в виду военачальников противника.
106 Тянь Дань — знаменитый полководец эпохи Воюющих царств (907—959).
107 По преданию, юноша Чжу и девушка Чэн, принадлежавшие к разным родам, поженились, после чего объединились и оба их рода. С тех пор имена Чжу и Чэн стали символом прочного союза и кровного родства.
108 Яо Ли (VI в. до н. э.) — приближенный Гуана, правителя княжества У, силой захватившего престол. По его заданию Яо Ли отправился в княжество Вэй, где жил законный наследник престола Цин Цзи. Яо Ли отрубил себе руку и заявил, что его наказали по приказу Гуана. Заслужив таким образом доверие Цин Цзи, Яо Ли убил его.
109 «Весны и Осени» (Чуньцю) — историческая хроника, охватывающая период с 722 по 481 г. до н. э. Составление ее по традиции приписывается Конфуцию.
110 Под радугой и осенними ветрами поэт подразумевает предателей, вводивших в заблуждение императора («солнце»), и патриотов — полководцев («реки»).
111 998—1023 гг.
112 Ван Янь-чжан — известный своей храбростью военачальник императора Мо-ди (913—922).
113 Чжан Фэй (Чжан И-дэ) — прославленный военачальник царства Шу (III в.), который на мосту Валин один сумел приостановить наступление вражеской армии.
114 Хуянь Чжо, Сюй Нин — герои известного романа Ши Най-аня «Речные заводи», действие которого относится к началу XII в.
115 То есть холодом смерти.
116 Царство Ян-мо — преисподняя. Ян-мо (Mo-ван, Яма, Ямараджа) — повелитель и судья ада.
117 Имеются в виду буддийские небесные миры.
118 Девять сфер небесных — миры небожителей.
119 Смертельные пары — образ, символизирующий зловещий рок и жестокие сраженья.
120 Пятый барабан и стража — древние названья ночного времени. Поэт имеет в виду человека, теряющего силы от внезапного испуга.
121 Под чертогами Желтого дракона подразумевается сунский императорский двор.
122 Владыка Востока (Тай-и) — божество, воспетое великим поэтом древности Цюй Юанем («Девять элегий») как олицетворение мира и благоденствия.
123 Сложные иероглифы состоят из нескольких элементов, каждый из которых может иметь самостоятельное значение. Так, иероглиф «тюрьма» состоит из трех элементов: с правой и с левой стороны иероглифа пишутся знаки «собака», а в середине «человеческая речь». Гадания основаны на расчленении иероглифа на элементы и истолковании каждого из них.
124 Снять чиновничью шапку — означало уйти в отставку.
125 «Облака усыпальниц» — аллегорическое выражение, олицетворяющее беззаботную жизнь богатых сановников.
126 Приказ Парчовых одежд — выполнял функции тайной полиции.
127 То есть ушел в отставку.
128 Дао — высшая истина и справедливость. Понятие «дао» лежит в основе древней китайской религии — даосизма.
129 Три жизненных эликсира — сила добра, сила зла и власть самозабвения.
130 Согласно буддизму, все существа после смерти в зависимости от совершенных благодеяний и грехов вновь возвращаются на землю в облике иных существ — людей или животных.
131 Калпа — мировой период в буддизме, который, согласно этой религии, продолжается 8640 тысяч лет.
132 Тайшань — гора в провинции Шаньдун.
133 То есть Великую китайскую стену.
134 Яньчэн — город, находившийся на территории нынешней провинции Шаньси.
135 1143 г. Согласно официальной хронологии, Юэ Фэй погиб в 1141 г.
136 Праздник Фонарей отмечается в первый день нового года.
137 Чжан Фэй — военачальник III в., один из героев романа Ло Гуань-чжуна «Троецарствие».
138 В старом Китае траурным считался белый цвет.
153 Старец Бин — святой, который, согласно старым поверьям, появляется в свадебную ночь, чтобы связать молодоженов узами любви.
154 Фынду — по старинным китайским поверьям, столица загробного мира.
155 Кун-цзы (Конфуций; 551—479 гг. до н. э.) — древнекитайский философ, создатель этико-политического учения, известного под названием «конфуцианства».
156 Хань Цин-ху — известный военачальник династии Суй (589-618).
157 Коу Лай-гун (Коу Чжунь) — сановник и военачальник сунских императоров Тай-цзуна (976—997) и Чжэнь-цзуна (998— 1103), прославившийся в войнах с киданями.
158 Якша — злой дух.
159 Сюань-юань (Хуан-ди) — мифический император, правивший, согласно китайской исторической традиции, с 2697 до 2597 г. до н. э.
160 Три талисмана Небесного сына — нефритовые пластинки с иероглифическими знаками, символизирующими верность императору. Перед этими пластинками давали клятву чиновники, получающие придворный титул.
161 Ляншаньское озеро — расположено в провинции Шаньдун; место паломничества буддийских монахов.
162 Утайшаньский хэшан — буддийский проповедник с горы Утайшань (провинция Шаньдун).
163 То есть китайский император.
164 В эпоху Сун река Ялуцзян находилась на территории чжурчжэньского государства.
165 Люй (Люй Вэнь-хоу) — полководец эпохи Хань. Се Жянь-гуй — полководец эпохи Тан.
166 Чэн Ду (Гун Сунь-шу) и Дянь Вэй — знаменитые полководцы и государственные деятели древнего Китая.
167 Бо Ань — сановник, живший в царстве Цзин (эпоха Воюющих царств), славился храбростью и красотой.
168 Западные небеса — название райского мира будды Амитобу.
169 Ян Гуй-фэй — знаменитая красавица, фаворитка тайского императора Сюань-цзуна (713—755).
170 Пынлай — остров, на котором, по даосским поверьям, обитают бессмертные.

Последнее изменение страницы: воскресенье, 16 июля 2017 года, 2 часа 22 минуты.