ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

Шанъшито преграждает путь обозу у подножья хребта.

Ян Цзи-чжоу вступает в бой с цзинъским полководцем.

Клянутся благородные сердца

Исправить заблужденья прошлых лет,

Опять высок героев ратный пыл,

Смерть презирая, вновь идут в сраженья.

И желтый, возродившийся, дракон ¹⁶³,

Познавший много горечи и бед,

У Ялуцзяна ныне отомстит ¹⁶⁴

Врагам, топтавшим сунские владенья!

Бессильная ярость охватила цзиньского полководца, когда он узнал о бегстве монаха. Но Учжу ничем не выдал своего настроения, только послал ко двору чиновника с просьбой прислать подкрепление.

На следующий день Юэ Лэй повел в наступление огромное войско. Учжу пришлось принять бой. Как ни многочисленно было его войско, но и оно не выдержало одновременной атаки противника со всех сторон. Сунские богатыри крушили все, что вставало у них на пути.

Казалось, будто

С четырех сторон

Нависли тучи,

И с восьми сторон

Несутся смерчи,

Путь суровый

Армии могучей

Доблестью

И храбростью отмечен!

С палицами мчатся,

С булавами —

Все вперед,

К сраженьям и победам,

В латах,

Со стальными головами,

Воины,

Подобные медведям!

Рушатся заслоны и преграды,

И от крови, кажется, хмельные,

Пляшут расписные алебарды,

Мечутся, звеня, мечи стальные!

А копье — насквозь людей пронзает,

И топор — на части рубит тело,

Лица — как огонь —

Блестят глазами,

И земля от крови покраснела...

Жизни многих в битве стали прахом,

Небо и земля объяты страхом...

* * *

Смерть над землей нависла,

Ясное солнце поникло,

В страхе застыло небо —

Словно морозом схвачено.

Катятся, катятся головы —

Словно круглые тыквы,

Горы растут высокие

Трупов, кровью запачканных!

В этом бою цзиньское войско было разгромлено, из пятисот тысяч воинов уцелело меньше половины.

Проиграв битву, Учжу с остатками войска бежал без оглядки. Юэ Лэй перешел границу Сунской империи, вступил на землю чжурчжэней и приказал строить лагерь.

— Как только запасемся провиантом, погоним Учжу дальше и освободим из плена наших императоров, — говорил он.

Когда-то Юэ Фэй написал стихотворение, в котором выразил свои сокровенные мечты. По вине предателей им не суждено было сбыться. Но Юэ Лэй продолжил дело отца, и потомки сложили об этом такие стихи:

Героев ратный дух

Поднялся к звездным далям,

За двух сынов небесных

Клялись они отмстить.

Пока возвращены

Но будут государи,

Нам к алтарям небесным

Не стыдно ль подходить?

Между тем Учжу говорил своим военачальникам:

— Придется нам вернуться на родину, собрать новое войско и подумать о мщении.

Военачальники согласились с его решением, и войско снялось с лагеря. Через несколько дней подошли к горам, у подножья которых развевались цзиньские знамена. Оказывается, юаньшуай Шаньшито, посланный Учжу, раскинул здесь свой укрепленный лагерь.

Выслушав печальный рассказ Учжу, Шаньшито одобрительно заметил:

— Вы правильно рассудили, повелитель. Поскорее набирайте войско, я останусь здесь, и как только Юэ Лэй подойдет, постараюсь его разгромить. Вот тогда мы с вами вместе ударим на Линьань.

На том и порешили.

А теперь продолжим наш рассказ о Юэ Лэе. Когда его войска подступили к горам Цзешань, разведчики доложили:

— Господин юаньшуай, цзиньские войска преградили путь.

Пришлось остановиться.

Узнав о приближении сунских войск, Шаньшито выехал навстречу и стал вызывать на поединок.

Гуань Лин первым решил принять бой.

— Поезжай, но будь осторожен! — предупредил его Юэ Лэй.

Во главе трехтысячного отряда молодой воин выехал на поле боя, придержал коня и смерил взглядом противника с головы до ног.

Худощав он, как щепа,

Но воинственен и важен,

А лицо — черным-черно,

Словно вымазано сажей!

Волчий вид,

В глазах гроза,

Жаждут битвы,

Жаждут крови,

Наплывают на глаза

Черные, густые брови.

Окрик — громовой раскат,

На устах — усмешка злая,

Право, это человек

Или птица неземная?

Уши — словно веера,

Взгляд — по-дьявольски лукавый,

А кулак — что булава

С волосатою оправой!

Нос — бутылка, хищный нос,

Как у перса, как у зверя,

А на скулах — прядь волос,

Словно ряд куриных перьев.

Лишь белки

В его глазах,

А зрачков не видно вовсе,

Сеет ужас,

Сеет страх

Этот черт

Черноволосый!

— Эй, чжурчжэнь, как ты посмел преграждать дорогу нашему непобедимому войску? — крикнул Гуань Лин. — Называй свое имя, чтобы я знал, кому отрубил голову!

Шаньшито расхохотался.

— Я — Шаньшито, полководец великого государства Цзинь! И охота же тебе лезть на рожон! Неужто ты не видишь, что при сунском дворе хозяйничают продажные сановники, правитель — невежда, и государство ваше скоро развалится? Зачем тебе рисковать жизнью, юнец? Убирайся, пока не поздно, и пусть со мной сразится военачальник постарше. А если тебе жизни не жалко, так назови и ты свое имя, чтобы я знал, кого отправил к Янь-вану!

— Довольно хвастаться, жалкий варвар! Я — Гуань Лин, потомок вана Воинственного и Справедливого! А теперь отведай моего меча!

— Щенок паршивый! — выругался Шаньшито. — Не слушаешь доброго совета, так вот тебе!

Он замахнулся молотом и с сокрушительной силой обрушил его на врага.

— Хороший удар! — воскликнул Гуань Лин и прикрылся мечом.

Однако Шаньшито был сильнее юноши, и скоро Гуань Лин обратился в бегство. Чжурчжэнь не отставал, кроша все живое на своем пути. Почти все войско Гуань Лина полегло на поле боя, а Шаньшито, одержав блистательную победу, с барабанным боем ушел в свой лагерь.

С повинной головой явился Гуань Лин к юаньшуаю.

— Когда полководец впервые принимает бой, он должен знать сильные и слабые стороны противника. Иначе он неминуемо потерпит поражение, — сурово отчитал его Юэ Лэй. — Сегодня враг одержал победу, значит, надо принять меры на случай, если он вздумает захватить наш лагерь.

Посоветовавшись с Чжугэ Цзинем, Юэ Лэй отдал приказ войску отступить на двенадцать ли. Гуань Лин и Янь Чэн-фан с тремя тысячами человек каждый устроили засаду по обеим сторонам дороги, а Лу Вэнь-лун с тремя тысячами воинов окружным путем вышел к подножью Цзешаньских гор и отрезал врагу путь к отступлению. Сам Юэ Лэй устроил засаду неподалеку от главного лагеря.

В сумерки Ляр Синьшань сказал Шаньшито:

— После сегодняшнего поражения сунские военачальники в панике. Попробуйте захватить их лагерь, — ручаюсь, победа будет за нами!

— Южные варвары хитры и коварны, — возразил Шаньшито. — Поэтому-то наш повелитель Учжу и терпел неудачи. А если они устроят нам ловушку? Лучше воспользуемся приемом “гость превращается в хозяина”. Пусть младшие военачальники Фанлинь и Фансюэ с тысячным отрядом каждый пойдут в наступление, а мы с вами устроим засаду и нападем на врага с двух сторон, если он выступит против наших.

— Великолепная мысль! — Ляр Синьшань от восторга готов был хлопать в ладоши.

Так и сделали. В третью стражу чжурчжэни ворвались в сунский лагерь. В тот же момент ударила пушка, и они повернули назад. Янь Чэн-фан вышел из засады и столкнулся с Ляр Синьшанем. В кромешной тьме завязался жаркий бой. Обе стороны понесли большие потери.

Поняв, что победы не добиться, Шаньшито подал сигнал к отступлению. Но тут с тыла на него ударил Лу Вэнь-лун. Бой продолжался почти до рассвета.

Шаньшито подсчитал потери — погибло почти тысяча четыреста воинов. Юэ Лэй потерял немногим меньше. Через несколько дней чжурчжэни снова подошли к сунскому лагерю.

Янь Чэн-фан принял вызов цзиньского военачальника и с тремя тысячами воинов выехал ему навстречу.

Ляр Синьшань в нетерпении уже ждал его у ворот.

Он обликом своим

Являет диво,

Широкоплеч, широкогруд, высок,

Свисает с головы

Драконья грива,

В глазах его —

Зловещий огонек...

Шлем золотой

На солнце ярко блещет,

Над ним —

Павлинье яркое перо, —

Чуть дунет ветерок —

Дрожит, трепещет,

Переливаясь, словно серебро.

В чешуйчатые латы

Он закован,

Он выглядит цилинем и драконом,

Он недоступен стрелам,

Прям и горд,

Затянут туго

Поясом живот.

Громадны

Сапоги из бычьей кожи,

Конь вороной

Послушен седоку,

Он молнии подобно

Мчаться может

И все живое топчет на скаку!

А веер-меч

Узорами украшен,

Сжимает рукоять

Стальной кулак,

Как не признать,

Что он и вправду страшен —

Такой могучий, беспощадный враг?

Противники назвали друг другу свои имена и звания и. осыпая друг друга насмешками, ринулись в бой.

Это был замечательный поединок! Описать его можно только в стихах:

Сближаются два полководца,

На лицах врагов — напряженье,

Коней боевых подхлестнули

И ринулись к полю сраженья.

Один помышляет повергнуть

Драконьего логова терем,

Линьаньский дворец уничтожить

Другой полководец намерен.

* * *

Меч-веер

Прозрачен, как иней,

В нем — солнца

Слепящие брызги,

Расходятся молнией синей

От палицы яркие искры.

Так бились,

Что небо дивилось,

Так бились,

Что солнце сокрылось,

Всю воду моря расплескали,

И реки безумными стали!

После сорока схваток Янь Чэн-фан понял, что чжурчжэнь сильнее его, и сделал ложный выпад. Ляр Синьшань отпрянул в сторону, а юноша, воспользовавшись минутной заминкой, повернул коня и обратился в бегство. Цзиньский военачальник устремился в погоню, но сильно отстал.

Янь Чэн-фан мчался без остановки больше десяти ли, как вдруг увидел на опушке леса двух коней, привязанных к дереву. Возле них на камне сидели два молодца: один с черным, будто измазанным сажей лицом, другой — желтолицый.

— Вы кого испугались, полководец? — окликнули они Янь Чэн-фана. — Быть может, вам нужна наша помощь?

— Да, за мной гонится чжурчжэнь, — торопливо отвечал Янь Чэн-фан. — А вы кто, позвольте спросить?

— Я — Дун Яо-цзун, сын Дун Сяня, — сказал чернолицый. — Со мной Ван Бяо, сын Ван Хэна. Мы ищем юаньшуая Юэ Лэя, хотим ему служить.

— А я как раз из его войска! Меня зовут Янь Чэн-фан! Помогите мне побить цзиньского военачальника...

Не успел он это сказать, как появился Ляр Синьшань:

— Слезай с коня, варвар Янь, и сдавайся! От меня никуда не убежишь!

— Стой, чжурчжэнь! Не видишь, Дун Яо-цзун перед тобой! — услышал он в ответ.

— Ты откуда явился, черномазый бесенок? — накинулся на него Ляр Синьшань. — Погоди, ты у меня сейчас другое запоешь!

С этими словами он обнажил обоюдоострый меч и ринулся на непрошеного заступника. Дун Яо-цзун взмахнул трезубцем. Но разве юноше под силу было справиться с матерым чжурчжэнем? Тогда на помощь ему бросились Ван Бяо и Янь Чэн-фан... Ляр Синьшань хоть и был храбр, но не устоял против трех богатырей и бежал.

Юэ Лэй с радостью принял у себя в шатре победителей и устроил пир в их честь. Подвиги обоих юношей были записаны в книгу заслуг.

В то время когда в сунском лагере пировали и веселились по случаю новой победы, Ляр Синьшань сидел в шатре Шаньшито и рассказывал ему о своем поражении. Шаньшито не на шутку встревожился.

На следующее утро он сам подскакал к воротам сунского лагеря и потребовал поединка с самим Юэ Лэем. Юаньшуай решил принять вызов.

— Да стоит ли вам утруждать себя? — возразил Ван Ин. — Разрешите мне схватить этого разбойника!

— Поезжай, — согласился Юэ Лэй.

Когда молодой воин появился на поле боя, Шаньшито его окликнул:

— Ты кто такой?

Мне незачем скрывать свое имя! Я — Ван Ин, по прозвищу “Огонек”. Сейчас ты меня узнаешь!

Он замахнулся на противника мечом, но Шаньшито с такой силой отразил удар, что Ван Ин от страха весь покрылся холодным потом.

— Здорово дерешься! Тебя не одолеешь! — воскликнул он и обратился в бегство.

Шаньшито устремился в погоню. Огонек был уже на волоске от гибели, но тут, к своему счастью, повстречал провиантский обоз под охраной Ню Гао.

— Ты чего испугался, племянник? — окликнул он молодого воина. — Не бойся, я тебе помогу.

Он пропустил Ван Ина и преградил путь Шаньшито.

— Тебе чего надо, волосатый разбойник? — рассердился чжурчжэнь. — Ступай прочь с дороги!

— Я думал, ты настоящий военачальник, а оказывается, ты невежа! Самого Ню Гао не узнал!

— Так ты и есть Ню Гао? Тогда попробуй, тяжела ли рука у Шаньшито!

— Я из тебя сейчас лепешку сделаю! — Ню Гао ястребом кинулся на врага, но Шаньшито с такой силой ударил алебардой по его саблям, что они отлетели далеко в сторону.

— Плохо дело! — вскричал Ню Гао. — Силен чжурчжэнь! Придется мне послать против тебя моего ученика!

— Ах ты черномазый! Да какие ученики могут быть у такого труса! — презрительно бросил Шаньшито.

— Ты не знаешь обычаев Срединной равнины, чжурчжэнь! У нас всякого человека, сильного духом, считают учителем! Смотри не перепугайся, когда увидишь моего ученика. Вот это силища! Ему и оружие ни к чему: в бою он каждой рукой хватает по врагу, а каждой ногой сбивает сразу двух-трех. Такие, как ты, падают с седла от одного его крика!

— Врешь! — рассердился Шаньшито. — Да разве есть в мире такие богатыри?

— Если не веришь, подожди здесь — я его сейчас позову.

— Пусть будет по-твоему. Только не хитри — от меня все равно не уйдешь.

— Настоящий воин всегда держит свое слово... Если ты убьешь моего ученика — честь тебе, но мой провиантский обоз не трогай!

— На что мне сдался твой обоз! Я отрубей не ем. Ну, скорее зови своего ученика!

— Еду! Только не пугайся, когда его увидишь!

Ню Гао подобрал сабли, вскочил на коня и поскакал на восток, раздумывая над случившимся: “Вот так нахвастался на свою голову! Как же теперь доставить провиант в лагерь?”

Вдруг впереди он увидел облако пыли — навстречу двигался конный отряд. Ню Гао свернул с дороги.

Когда всадники приблизились, Ню Гао узнал в одном из них Ван Ина. Рядом с ним гарцевал на коне какой-то незнакомец.

Облаченный

В шелковый халат,

Полководец

Ослепляет взгляд.

Был из серебра

Умело кован

Круглый шлем

С танцующим драконом, —

Кован так,

Что светится дракон,

Докрасна

Как будто накален.

А под шелком

Яркого халата —

Белые узорчатые латы.

Этих лат

Прозрачна белизна,

Словно в них

Купается луна.

Седоку

И конь его под стать —

Может даже

Солнце обогнать;

Снег зимой

Из-под его копыт

Белым смерчем

В небеса летит.

Так отточен

Богатырский меч,

Что пушинку

Можно им рассечь.

Так сверкает,

Что собой затмил

Даже блеск

Сияющих светил!

Дунет ветер,

Если им взмахнешь, —

И людей

Охватывает дрожь!

Не воскрес ли

Из умерших Люй?

Не вернулся ль

К жизни Се Жэнь-гуй? ¹⁶⁵

Внимательно приглядываясь к юному богатырю, Ню Гао подумал: “Говорят, будто сын Ян Цзай-сина обосновался в горах Цзюлуншань. Видно, он узнал, что Юэ Лэй поднялся в поход на север, и идет ему на помощь”.

— Эй, племянник! — окликнул он Ван Ина. — Уж не сын ли Ян Цзай-сина с тобой?

— Совершенно верно, — подтвердил Ван Ин и обратился к спутнику: — Это мой дядюшка Ню Гао.

— Позвольте спросить, что за герой у чжурчжэней объявился? — поинтересовался Ян Цзи-чжоу.

— Ничего не скажешь — свирепый полководец! Советую вам повернуть назад, — сказал Ню Гао.

— Назад? — возмутился Ян Цзи-чжоу. — Как бы не так! Я пришел бить чжурчжэней, а не бегать от них!

— Ты еще не знаешь, кто такой Шаньшито! Его никто не может одолеть. Когда он захватил мой провиантский обоз, я ему сказал: “Если не пропустишь меня, придет мой ученик Ян Цзи-чжоу, сын Ян Цзан-сина, и расправится с тобой”. А он мне в ответ: “Как ни был силен его отец, а и он погиб от наших стрел в речке Сяошанхэ! Так что не стращай меня его сыном! Пусть попробует явиться, и я снесу ему голову с первого удара!” Я не стал с ним спорить и решил в обход пробраться в лагерь за помощью.

— Дядюшка Ню, да что вы так расхваливаете этого разбойника! Вы лучше посмотрите, как я сейчас с ним разделаюсь! Вперед, воины!

Шаньшито действительно дожидался обещанного соперника возле того места, где Ню Гао оставил обоз с провиантом. Ню Гао подскакал к нему и крикнул:

— Смотри, Шаньшито, вот мой ученик!

— Пусть назовет свое имя! — надменно бросил чжурчжэнь.

— Имя я свое назову, когда возьму твою голову! — крикнул в ответ Ян Цзи-чжоу.

Разъяренный Шаньшито поднял секиру и ринулся в бой. Ян Цзи-чжоу алебардой отразил его удар, и тут же сделал выпад, целясь противнику в грудь. Но всякий раз его алебарда наталкивалась па секиру, а секира встречалась с алебардой. Поистине сошлись два достойных соперника!

Один из них —

Как будто сам Чэн-ду,

Вернувшийся из мертвых в мир людей.

Другой —

Такой же пламенный герой,

Каким считался в древности Дянь Вэй ¹⁶⁶.

Один из них

С железной алебардой,

Она подобна

Двум драконам в шторм,

Другой, —

С позолоченною секирой, —

Неистов,

Словно тигр перед прыжком...

Сверкает алебарда.

Конь пришпорен,

Драконы, извиваясь,

Сквозь валы

Плывут вперед,

Вступая в схватку с морем,

И все дивятся:

Как они смелы!

Секира

Поднялась над головою:

То вырвался

Из пасти тигра рев,

И дунул ветер,

Над ущельем воя,

Застыли горы,

В страхе присмирев...

Так бились,

Что на небе тучи, хмурясь,

Вдруг наползли

На чистую лазурь

И, пляске черной смерти повинуясь,

На мир земной

Обрушили грозу!

Долго сражались богатыри, и ни один из них не уступал другому.

Наконец Ню Гао не вытерпел и крикнул:

— Эй, Шаньшито, мне некогда! Я ухожу.

Его воины пробились сквозь вражеский строй и увели обоз.

Шаньшито хотел было преследовать Ню Гао, но Ян Цзи-чжоу и Ван Ин с новой силой насели на него. Чжурчжэням пришлось бежать.

Ян Цзи-чжоу и Ван Ин догнали Ню Гао и вместе с ним добрались до своего лагеря. Молодой юаньшуай радушно принял Ян Цзи-чжоу и устроил пир в его честь.

А Шаньшито, вернувшись в свой стан, ломал голову над тем, как бы ему разгромить сунскую армию. В это время телохранитель и доложил ему о прибытии Пуфына.

“Повелитель рассказывал мне, что совсем недавно сунские военачальники побили этого монаха и он скрылся. Что привело его сегодня ко мне?” — с недоумением подумал Шаньшито и распорядился:

— Проси.

Телохранитель ввел даоса.

Не его ли приход стал причиной тому, что зеленая трава и желтый песок обагрились кровью, а солнечный день обратился в непроглядную ночь?

Поистине:

Когда же в небесах и на земле

Наступит наконец-то век спокойный?

Когда же позабудется пора

Тигровых схваток и войны драконьей?

Если вы не знаете, какой колдовской прием Пуфын предложил Шаньшито и как он снова разгромил сунские войска, то прочтите следующую главу.