Перспектива стать священником не вдохновляла Гегеля. Он устроился домашним учителем у детей влиятельного лица и вместе с его семьёй несколько лет жил в Швейцарии. Затем Гегель возвратился в Германию и стал приват-доцентом Тюбингенского университета. Уже в эти годы у Гегеля было много оригинальных мыслей, но излагать их понятно молодой философ не умел. И популярностью у студентов его лекции не пользовались.

В 1808 — 1816 годах Гегель был директором гимназии в Нюрнберге и попутно продолжал писать философские труды. Они были оценены. В 1816 году философа пригласили на должность штатного профессора в Геттингенский университет. А в 1818 году сам господин министр народного просвещения предложил Гегелю пост заведующего кафедрой философии в Берлинском университете. В советское время этой должности приблизительно соответствовала должность заведующего кафедрой философии Высшей партийной школы. В 1830 году Гегель становится ректором Берлинского университета.

В августе 1831 года в Германии вспыхнула эпидемия холеры. Правительство приняло меры, сильно напоминающие меры российских властей во время эпидемии коронавируса в 2020 году. Но Гегель отнесся к противоэпидемическим мероприятиям легкомысленно. Что его и погубило. 14 ноября 1831 года Гегель умер. Не то от холеры, не то от какой-то иной желудочно-кишечной болезни.

У Гегеля было несколько детей, в том числе и внебрачный сын Людвиг. После смерти матери он воспитывался в семье философа.

Гегель был достаточно дипломатичным человеком и умел ладить с начальством. Поэтому он прожил благополучную жизнь и сделал хорошую карьеру, несмотря на то что его идеи подрывали многие основы. Но философ умел излагать эти идеи в политкорректной и малопонятной начальству форме.

Перейдем теперь от биографии Гегеля к его философии. Но сначала следует поговорить о предпосылках её возникновения. И социальных, и научных, и философских.

Большую часть своей истории человечество прожило в стабильном мире. И эта стабильность порождала представления о жизни, как о вечном круговороте. Время было циклическим и понятия развития не было.

Идею развития принесло в мир христианство. В своем фундаментальном труде «О Граде Божием» главный идеолог христианства Блаженный Августин (354 — 430) рассматривает историю человечества как процесс развития, начинающийся с грехопадения Адама и заканчивающийся построением Царства Христова. Но в массовом сознании мир ещё долго оставался статичным.

В XVIII веке ситуация изменилась. Стало понятно, что мир развивается. В 1737 году престарелый французский аббат Шарль де Сен-Пьер (1658 — 1743) впервые произносит слово «прогресс». А в 1755 году домашний учитель из Восточной Пруссии Иммануил Кант (1724 — 1804) публикует свою гипотезу о происхождении Вселенной из гигантской туманности.

Осознается и другая идея: всё в мире связано со всем и одно переходит в другое. Эта мысль пользовалась большой популярностью в кружке молодых интеллектуалов, сложившимся вокруг университета в Иене на рубеже XVIII — XIX веков. В него входили философ Фридрих Вильгельм Шеллинг (1775 — 1854), литераторы Фридрих Гельдерлин (1770 — 1843), Новалис (Фридрих фон Гарденберг) (1772 — 1801), Людвиг Иоганн Тик (1773 — 1853), физик Ханс Кристиан Эрстед (1777 — 1851). Лидером кружка был Иоганн Вильгельм Риттер (1776 — 1810), молодой естествоиспытатель с явными признаками гениальности.

В 1800 году Иоганн Риттер осуществил электролиз воды, получив при этом водород и кислород. В 1801 году он предсказал существование термоэлектрических явлений, которые были открыты в 1821 году Томасом Зеебеком (1770 — 1831). В высшей степени замечателен тот факт, что в начале 1800-х годов молодой медик Зеебек жил в Иене! В 1802 году одновременно с Уильямом Волластоном (1766 — 1828) и независимо от него И. Риттер открывает ультрафиолетовые лучи, в 1803 году изобретает аккумулятор. В дальнейшем Риттер начинает исследования воздействия электричества на животных и растения.

Исследования Иоганна Риттера крутятся вокруг одной сверхидеи: всё в мире связано со всем и одни явления могут порождать другие, внешне на них совершенно не похожие. И за цветущим разнообразием окружающего нас мира стоит некое единство. А раз так, то нет отдельной механики, оптики, науки о тепле, науки об электричестве. Есть единая научная дисциплина — ФИЗИКА. И в 1806 году И. В. Риттер начинает читать в Иенском университете первый в мире курс физики.

Идеи Риттера оказались плодотворными не только в физике. В 1810 году Лоренц Окен (1779 — 1851) сформулировал гипотезу о том, что все живые организмы построены из кирпичиков, подобных инфузориям. Однако поисками доказательств этой гипотезы Окен себя не утруждал. Поэтому создателями клеточной теории мы по праву считаем Теодора Шванна (1810 — 1882) и Матиаса Шлейдена (1804 — 1881), которые 30 лет спустя не только высказали идею, но и привели в её пользу серьезные доводы. Опять же интересно и то, что Окен одно время работал в Иенском университете.

Живший с предельным напряжением сил Иоганн Риттер сгорел в возрасте 33 лет. Но идеи Риттера легли в основу философской концепции его друга Ф.В. Шеллинга и стали идеологией научной революции в естествознании. Её вершиной стал Закон сохранения энергии, сформулированный в 1840-х годах. Он говорит о том, что, несмотря на все превращения, существует что-то, при этих превращениях сохраняющееся.

Как мы помним, Г.Ф.В. Гегель тоже несколько лет проработал в Иенском университете. И вряд ли можно сомневаться в том, что кружок Риттера оказал на него большое влияние.

В Иене Г.Ф.В. Гегель пишет свою первую крупную философскую работу «Феноменология духа». В этой работе Гегель попытался понять, как люди познают мир.

Процесс познания предполагает наличие объекта и субъекта познания. Объект — это то, что познается, а субъект — это тот, кто этот объект познаёт.

Традиционная философия резко разделяла субъект и объект познания. Ограниченность такой точки зрения понял Иммануил Кант (1724 — 1804), сформулировавший представления о том, что объект познания выглядит в глазах субъекта преображённым. Эта преображённость связана со спецификой познавательных инструментов: органов чувств, мозга, понятийного аппарата, который используется в процессах анализа окружающего мира. «Вещь в себе» — это не совсем то, что «Вещь для нас». По этой причине Кант считал вещь, каковой она является сама по себе, по большому счёту непознаваемой.

Гегель не столь пессимистичен. Он считает, что наше познание дает возможность понять определенные черты познаваемого объекта. Кошка в себе и кошка для нас отличаются друг от друга. Но из того факта, что «кошка для нас» ловит «мышь для нас», мы имеем все основания сделать вывод о том, что и «кошка в себе» ловит «мышь в себе».

На место единовременного акта познания Гегель ставит длительный процесс познания, предполагающий постепенное сближение «вещи в себе» с «вещью для нас».

Гегель выделяет разные уровни познания и осмысления окружающего мира. Обыденное сознание видит вещи такими, какими они являются нашему взору. А более тонкие формы познания позволяют увидеть за вещами более глубокую реальность.

По существу, Гегель призывает различать понятия «правда» и «истина». Правда — это то, что человек видит, глядя на объект под определённым углом зрения. А «истина» — это представления об объекте, сформировавшиеся после того, как мы посмотрели на него с разных сторон. А точнее, предел, к которому стремятся наши представления при предельно разностороннем взгляде на объект.

Понимание того, что разные объекты выглядят по-разному при взгляде с разных сторон, существовала ещё в античном мире. Философы из школ скептиков и киников использовали этот факт для обоснования представлений о том, что истины не существует и любое познание бессмысленно. В современном постмодернизме эти идеи возникли в виде представлений о множественности истин. Г.Ф.В. Гегель и сформировавшийся на базе гегелевской философии марксизм смотрели на вещи глубже. Философы этого направления говорили не о множественности истин, но о внутренней противоречивости единой истины, которая, вообще говоря, познаваема, но не сразу.

У разных социальных слоёв — разная правда. Но истина — одна на всех. И она объективно существует, а не является некоей условностью, как стало модно говорить во времена постмодернизма.

Для того, чтобы приблизить к истине наши представления о том или ином объекте, этот объект нужно повертеть, хотя бы мысленно. В древней столице Японии городе Киото есть Сад камней Рёандзи. В нем 15 камней. Но нет ни одной точки, из которой можно было бы увидеть все камни. Для того, чтобы узнать число камней, нужно походить по саду.

Вершиной философии Гегеля стала книга «Наука логики». Она состоит из трёх томов. Первый том был опубликован в 1812 году, второй — в 1813, третий — в 1816 году.

Часто говорят, что логика нужна для того, чтобы научить людей правильно мыслить. Это неверно. Логика стремится понять, как люди мыслят на самом деле. И как развиваются формы мышления в процессе познания мира, как отдельным человеком, так и человечеством в целом.

К проблемам логики философы обращались неоднократно. Великий Аристотель (384 — 322 до н. э.) написал книгу «Органон», в которой сформулировал правила того, что в дальнейшем было названо «формальной логикой». С помощью формальной логики из посылок можно чисто дедуктивным путем вывести следствия. Но вопрос о правильности посылок в рамках формальной логики не рассматривается.

Наряду с дедукцией Аристотель рассматривал и индукцию, но считал её низшей формой логического мышления, не гарантирующей достижения истины.

Считалось (а многими и до сих пор считается), что люди придумывают нечто новое, руководствуясь правилами формальной логики. Это, разумеется, не так. Формальная логика используется для проверки правильности своих выводов. Но к этим выводам люди приходят совершенно иным путём.

Аристотель ввел понятие «категории». Категории — это те фундаментальные понятия, которые мы используем при анализе окружающего мира. Аристотель насчитывал 10 категорий: сущность, количество, качество, отношение, место, время, положение, обладание, действие, претерпевание.

В 1620 году лорд-канцлер (первый министр) Англии сэр Френсис Бэкон (1561 — 1626) публикует книгу «Новый Органон», в которой поставил проблему истинности посылок для умозаключений. По мнению Бэкона, об истинности посылок мы можем судить на основании фактов, получаемых в ходе наблюдений и экспериментов. Именно эти факты и следует считать основанием логики.

Ф. Бэкон сделал первый шаг на пути объединения логики и теории познания.

Бэкон понимает, что человек — это не машина для логических умозаключений, и пытается понять причины, которые мешают людям правильно мыслить об окружающем мире. Таких причин, по мнению Бэкона, существует четыре:
• призраки рода (несовершенство человеческих органов чувств и мышления);
• призраки пещеры (индивидуальные «тараканы» в мозгу);
• призраки площади (несовершенство языка и понятийного аппарата);
• призраки театра (предрассудки, существующие в обществе).

Этим закладывается новое представление о логике, согласно которому логика не учит правильно мыслить, а изучает, как человек мыслит на самом деле.

Следующий шаг в развитии логики сделал Иммануил Кант (1724 — 1804). Он резонно заключил, что для того чтобы делать какие-то выводы из наблюдений и опытов, нужно обладать какими-то инструментами, позволяющими эти наблюдения анализировать. К этим инструментам относятся, например, логические категории, которых Кант насчитал ровно 12 (единство, множественность, цельность, реальность, отрицание, ограничение, субстанция, причинно-следственная связь, взаимодействие, возможность, существование, необходимость и случайность (необходимость и случайность — это одна категория)). Логические категории существуют, по мнению Канта, до всякого опыта, ибо без них процесс познания мира с помощью опыта невозможен. Современный биолог сказал бы, что эти категории записаны в наших генах.

По мнению И. Канта, категории позволяют определенным образом организовать и осмыслить наблюдаемые нами факты. Поэтому человек не просто отражает окружающий мир — он его и творит. Мир для нас не такой, как мир в себе.

Но одинаков ли логический инструментарий у разных народов? Это вопрос поставил перед собой французский этнограф и философ Люсьен Леви-Брюль (1857 — 1939). Он показал, что примитивные народы руководствуются иной логикой. Правда, философ считал, что мышление этих народов является дологическим (такое утверждение — явный нонсенс, ибо мышление всегда происходит по каким-то правилам). Леви-Брюля поправил его соотечественник Клод Леви-Стросс (1908 — 2009), который сформулировал мысль о том, что у первобытных людей просто другая логика. Первобытный человек мог считать себя одновременно человеком и козлом, но считать себя одновременно человеком, козлом и тигром он не мог. Такое было просто нелогично.

К слову сказать, правила первобытной логики проявляются иногда и в современном мире. Например, в баснях Ивана Андреевича Крылова (1769 — 1844) и в утверждениях типа «профессор Сидоров — козёл». То, что неверно в прямом смысле, может быть правильно в переносном.

Было показано, что дети из первобытных племен, воспитывающиеся в семьях современных людей, без каких-либо проблем осваивают современную логику. Стало быть, первобытные люди отличаются от наших современников не своими генами, а своей культурой. Поэтому правила логики не подарены людям природой, они исторически сформировались не до познания мира, а в процессе этого познания. Хотя современный ребенок получает от взрослых эти правила в готовом виде.

В чем же заключаются революционные идеи Гегеля в области логики?

Во-первых, Гегель отказался от попыток создания логики без противоречий. Более того, он утверждал, что мир без противоречий — это мертвый мир, где не происходит ничего интересного.

На место набора отдельных логических категорий Гегель поставил систему взаимосвязанных категорий. Эти категории делятся на три группы:

категории бытия;
категории сущности;
категории понятий.

К числу пар категорий, рассматриваемых Гегелем, относятся «сущность и явление», «движение и покой», «количество и качество», «форма и содержание», «необходимость и случайность», «возможность» и «действительность», «единичное» и «общее» и другие. Эти категории не взаимоисключающие, но плавно переходят друг в друга.

Давайте посмотрим, как Гегель развертывает свою систему логических категорий. Изначально существует «Начало», относительно которого не имеет смысла даже вопрос о том, есть оно или нет. В этом «Начале» дифференцируются «Бытие» и «Ничто», но про «Бытие» пока ничего нельзя сказать, кроме того, что оно есть. А затем внутри «Бытия» дифференцируются «Нечто» и «Иное», где «Нечто» обладает каким-то набором качественных свойств, которых нет у «Иного». Иными словами, возникают отдельные объекты, каждый из которых характеризуется каким-то «качеством». В рамках противопоставления «Нечто» и «Иного» формируются представления о конечности существования объектов, их пространственных и временных границах. Если существует много объектов, то их можно сравнивать между собой. Из такого сравнения вырастает категория «количества», отражающая разную степень выраженности качественных свойств у разных объектов. А также категории «единичного», «особенного» и «общего». Объект вступает в какие-то взаимодействия со своим окружением, превращаясь при этом из «вещи в себе» в «вещь для себя». Эти взаимодействия порождают «количество» и «структуру», из чего вырастает «форма» и «содержание». Неоднозначность этих взаимодействий порождает пары категории «необходимость» — «случайность» и «возможность» — «действительность». И так далее…

Сверхзадача, которую поставил перед собой Г.Ф.В. Гегель, заключалась в создании логического инструмента, позволяющего анализировать все многообразие конкретной жизни. В конечном итоге этот инструментарий сводится к умению взглянуть на проблему с разных сторон.

Гегель писал свои сочинения крайне заумным языком. Но однажды, в 1807 году, он написал популярную работу «Кто мыслит абстрактно?», в которой попытался показать недостатки чисто абстрактного мышления, не пытающегося «врубиться» в конкретную ситуацию. Под абстрактным мышлением Гегель понимал подведение конкретной ситуации под какие-то абстрактные понятия и говорил о том, что такое стремление чаще свойственно людям плохо образованным.

Увы, но при написании этой работы абстрактно мыслил и сам Гегель. Ибо не увидел самого главного: все примеры абстрактного мышления, которые он привел в своей статье, к мышлению имеют очень косвенное отношение. И торговка, которая нехорошо обругала матушку Великого философа, и светская публика, возмущающаяся злодеем, которого собираются казнить, не мыслили. Ибо не искали решения какой-то проблемы, а просто изливали переполняющие их эмоции. Такое поведение не обязательно признак необразованности: покрыть своего оппонента многоэтажным диалектическим матом может и иной философ, даже обладающий ученой степенью. Но Гегель был прав в том, что привычка к излиянию эмоций, не ограничиваемая контролем разума, ведет человека к интеллектуальной деградации.

Когда человек пытается решить какую-то реальную задачу, он всегда мыслит конкретно, хотя и использует при этом и абстрактные понятия. В реальной жизни мы все стихийные диалектики.

Есть и ещё одна сторона дела: в некоторых ситуациях полезнее прекратить глубокий всесторонний анализ и принять жесткое решение «здесь и сейчас». Об этом очень хорошо говорил генерал-майор КГБ из романа Владимира Леонтьевича Киселева (1922 — 1995) «Воры в доме»:

«Если увидишь гадину, не раздумывай о том, что её отец был гадом, а мать гадиной, что всю жизнь обращались с ней гадко и что вокруг себя она видела преимущественно гадов, а просто раздави её».

Такая вот диалектика…

Осмысливая труды Гегеля в области логики, вождь мирового пролетариата Владимир Ильич Ленин (1870 — 1924) пришел к выводу о том, что за этими работами стоят представления о единстве диалектики, логики и теории познания. Может быть, следует ещё усилить этот тезис и говорить о единстве логики и реальной истории познания мира. И о том, что в логику следует включать не только форму, но и содержание познания. Ибо форма без содержания — это всего лишь пустая и малоинтересная вещь. Она приобретает свой смысл лишь с появлением содержания.

В 1817 году Г.Ф.В. Гегель издает обобщающую книгу «Энциклопедия философских наук» в трех томах. Первым томом Энциклопедии становится ранее опубликованная «Наука Логики», вторым «Философия природы», третьим «Философия духа».

В «Философии природы» интересна классификация естественнонаучных дисциплин, предлагаемая автором. Он делит все естественнонаучные дисциплины на три группы: «Механика», «Физика» и «Органическая физика». Механика имеет дело со взаимным расположением тела в пространстве и его изменением во времени, физика занимается анализом свойств изучаемых ею объектов, а органическая физика (куда входит биология и геология) — с объектами, характеризующими сложной формой, за которой стоят сложные и не вполне понятные процессы. В физике разнообразие объектов не слишком важно, а в органической физике оно выходит на первый план.

К сожалению, много говоря о развитии Духа и Познания, Гегель почти ничего не говорит о возможностях развитии самой природы. Это, конечно, упущение. Во времена Гегеля многие естествоиспытатели начали сильно подозревать, что природа тоже развивается.

Эволюционные идеи в геологии высказывались уже в XVIII веке Абрамом Готлобом Вернером (1749 — 1817). Правда теория катастроф Жоржа Кювье (1769 — 1832) отодвинула эти идеи на задний план. Они вновь воскресли и стали общепринятыми только в 1830-х годах благодаря работам Чарльза Лайелля (1797 — 1875).

В начале XIX века многие биологи подозревали, что совершенство и разнообразие живых существ есть результат эволюции. А Жан-Батист Ламарк (1744 — 1829) в своей книге «Философия зоологии», выпущенной в 1809 году пытался представить себе возможный механизм такой эволюции. Но механизм, предложенный Ламарком, выглядел малоубедительно. Сильный механизм, делающий эволюцию неизбежной, был предложен только в 1859 году Чарльзом Дарвином (1809 — 1882). После этого эволюционные представления в биологии стали общепринятыми.

В 1817 году Гегель не решился говорить об эволюции природы, хотя, по-видимому, что-то думал на эту тему.

В «Философии духа» Г.Ф.В. Гегель пишет о том, что Дух бывает Субъективный, Объективный и Абсолютный. Субъективный дух живет в отдельном человеке, а Объективный Дух — в обществе в виде культуры и традиций, которые порождают социальные структуры. А к Абсолютному Духу человек приобщается в искусстве и религии.

По-существу, Г.Ф.В. Гегель совершил революцию в логике и стиле мышления. На место логики неизменного мира он поставил логику мира развивающегося. Эта логика не только не отрицала противоречия, но и считала их необходимой частью любого развития.

Наличие противоречий могло приводить к компромиссу между его противоположными сторонами. Но в определенных ситуациях противоречие могло разрешиться (на языке, которым пользовался Гегель, «сняться»). И после этого на первый план выходили другие противоречия: или вновь возникшие, или ранее существовавшие, но пребывавшие до поры до времени на заднем плане.

Из философии Гегеля следует, что каждое явление существует лишь в паре со своей противоположностью. Положительный электрический заряд немыслим без отрицательного, буржуазия — без пролетариата, успешные люди — без лузеров, труженики — без бездельников, мораль — без аморальности, Чацкий немыслим без Фамусова. Исходя из общих соображений, можно даже предположить, что гравитация не может существовать без антигравитации. Ликвидация одной из этих противоположностей возможна, но при этом другая сторона претерпит глубокую трансформацию и породит из себя новые противоположности. И так до самой могилы.

В начале XX века социал-демократия разделилась на правое и левое крыло. Правое крыло ориентировалось на поиски приемлемого компромисса между буржуазией и пролетариатом, левое крыло (коммунисты) искали пути принципиального разрешения противоречий капиталистического общества. Поэтому правым социал-демократам философия Гегеля была чужда, а коммунистам — интересна.

Возможность принципиального разрешения противоречий Гегель связывал с постепенным накоплением количественных изменений, которые в какой-то момент и достаточно быстро могут породить изменения качественные.

Гегель остроумно определил химию, как науку о качественных изменениях, сопровождающих изменения количественного состава. Это утверждение сегодня можно и усилить: к качественным изменениям может приводить не только изменение количественного состава, но и изменение структуры (порядка связи между элементами). Число атомов разных элементов в молекуле этилового спирта и диметилового эфира одно и то же, но это качественно разные вещества с разными химическими свойствами.

Ещё одна интересная идея Гегеля — развитие по спирали, связанное с повторением ранее, казалось бы, исчезнувших черт на более высоком уровне развития. Наиболее ярким тому примером является Периодическая система элементов Дмитрия Ивановича Менделеева (1834 — 1907). Эта идея выражена в законе отрицания отрицания.

За этим законом стоят три практически важных вывода.

Во-первых, вывод о том, что внешнее сходство далеко не всегда свидетельствует о сходстве внутреннем. Об этом рассказывают, в частности, популярные у зоологов периодические таблицы приспособлений в разных группах животных. Поэтому для понимания нашего мира необходимо видеть не только сходство между разными явлениями, но и различия между ними.

Во-вторых, вывод о том, что развитие не исключает повторения и возврата к каким-то чертам прошлого. Но это не значит, что прошлое вернулось. Так, ренегат коммунистического движения Карл Виттфогель (1896 — 1988) очень любил сравнивать социалистические страны с Древним Египтом и другими архаичными обществами, где господствовала государственная собственность на землю. Но это не значит, что прошлое вернулось: вернулись отдельные черты прошлого на принципиально новой основе.

И, в-третьих, вывод о том, что развитие сплошь и рядом выходит за разумные пределы и для того, чтобы прочно закрепить его результаты, приходится возвращаться назад. Поскольку дом, построенный на песке, непрочен и легко разрушается.

С точки зрения философии Гегеля вопрос: «Правильна или неправильна та или иная научная теория или философская система?», некорректен. Корректны другие вопросы «Что в той или иной теории с современной точки зрения является правильным, а что — неправильным?» и «Чем та или иная теория способствовала развитию науки?». Точно так же хороший и добросовестный рецензент должен оценивать любую работу в любой сфере деятельности. К сожалению, так бывает далеко не всегда.

Ещё один вывод из Гегелевской философии заключается в том, что каждое содержательное утверждение, относительно действительности, имеет границы своей применимости. И за пределами этих границ оно из истинного становится ложным. В живой природе могут нарушаться даже законы арифметики. Если к одной кошке прибавить одну мышку, то, скорее всего, получится не два животных, а только одно. Но сытое… А если к одной кошке прибавить одного кота, то в результате могут получиться и все семь животных.

По своим политическим взглядам Г.Ф.В. Гегель был достаточно умеренным либералом. В молодости он увлекался идеалами Французской революции, но террор 1793-94 годов охладил революционный пыл Гегеля. Со временем он стал скептически относиться к стремлениям революционеров изменить мир, полагая (и в ряде случаев не без оснований), что революционеры, считающие мир неразумным и нуждающимся в переустройстве, смотрят на действительность слишком прямолинейно. «Все действительное — разумно», — говорил Г.Ф.В. Гегель вслед за английским философом Александром Поупом (1668 — 1744).

Но Гегель не был бы Гегелем, если бы не видел, что революционеры иногда (и даже нередко) высказывают разумные идеи. Поэтому слова «Все действительное — разумно» он дополнил словами «Все разумное действительно». Эти слова обозначали, что разумные идеи революционеров могут воплотиться в жизнь. Но только те, которые действительно разумны.

Гегель ставил интересы общества выше интересов отдельной личности. И, по большому счету, рассматривал личность как продукт развития общества. Вместе с тем он считал, что в цивилизованном обществе у личности тоже должны быть права.

В течении восьми лет Г.Ф.В. Гегель работал директором гимназии в городе Нюрнберге, что позволило ему сформулировать свои педагогические взгляды. Гегель рассматривал школу как инструмент социализации ученика, а получаемые им в школе знания — как инструмент этой социализации. Он очень скептически относился к популярной в наши дни идее индивидуального подхода к ученикам, полагая, что общество в лице школы должно предъявлять к ученику свои жесткие требования, а не подстраиваться под его капризы. А для этого в школе необходима дисциплина. Но с ростом ученика внешние ограничения и требования должны ослабевать, что позволит заменить внешние мотивы учебы на внутренние.

Выражаясь языком работников НКВД 1930-х годов, ребенку нужно вначале «обломать рога», а потом дать ему возможность относительно самостоятельно, но под мудрым руководством мудрого педагога развиваться в приемлемом для общества направлении. Ребенок с необломанными рогами развиваться в нужном направлении просто не сможет. Но, с другой стороны, психологическая травма от слишком жестокого обламывания рогов может заблокировать развитие. Противоречие, однако…

Судя по всему, по такой же схеме происходят все крупные эволюционные преобразования: на первом этапе подавляется большинство степеней свободы, свойственных более низкому уровню, а на втором — начинает раскручиваться то, что осталось недоломанным.

Преимущество педагогических взглядов Гегеля над прекраснодушными взглядами современных либеральных теоретиков от педагогики заключается в том, что немецкий философ видит и честно ставит реальную проблему, эффективные пути решения которой остаются в наше время непонятными.

Г.Ф.В. Гегелю удалось создать сильную философскую школу, к которой принадлежал и Карл Маркс (1818 — 1883). Но по молодости лет лично с Гегелем Карл Маркс не общался, он общался лишь с учениками Великого философа. Многие ученики Гегеля приняли активное участие в идеологической подготовке революции 1848 года.

В 1830-х годах идеи Г.Ф.В. Гегеля пришли в Россию.

Интерес к немецкой философии возник в России ещё до восстания декабристов. Труды Шеллинга и других немецких философов активно обсуждали в «Обществе Любомудров», которое создали в 1823 году Дмитрий Владимирович Веневитинов (1805 — 1827) и Владимир Федорович Одоевский (1804 — 1869). Но до Гегеля «Любомудры» не добрались.

Трудами Гегеля всерьез заинтересовались в кружке молодых интеллектуалов, сложившемся в Московском университете в начале 1830-х годов. Лидером этого кружка был Николай Владимирович Станкевич (1813 — 1840). В кружок входили Константин Сергеевич Аксаков (1817 — 1860), Михаил Александрович Бакунин (1814 — 1876), Виссарион Григорьевич Белинский (1811 — 1848) и другие. Активно контактировали с кружком Александр Иванович Герцен (1812 — 1870) и Тимофей Николаевич Грановский (1813 — 1855). В дальнейшем члены этого кружка внесли выдающийся вклад в историю и культуру России.

Поражение восстания декабристов, которые при всем их несомненном благородстве были страшно далеки от народа, поставило перед нашими прогрессивно мыслящими соотечественниками серьезные вопросы. Имеет ли смысл мечтать о революционном переустройстве мира? Или это дьявольский соблазн, от которого нужно спасаться постом и молитвой? А в реальной жизни разумнее всего вписаться в систему и в ее рамках заниматься малыми общественно-полезными делами. И, по возможности, не брать взяток.

Ответы на эти вопросы русские интеллигенты, и, прежде всего, их наиболее эмоциональный представитель В.Г. Белинский, искали в трудах Гегеля (как его фамильярно называл Белинский — «Егора Федоровича»).

С первого взгляда казалось, что Г.Ф.В. Гегель призывал примириться с действительностью. Ибо говорил о том, что «Всё действительное — разумно». А недовольные этой действительностью интеллигенты наносят только вред. И поэтому самое для них подходящее место — это сибирская ссылка.

К такому выводу пришел в 1830-х годах размышлявший над трудами Гегеля В.Г. Белинский. Он, разумеется, не призывал ссылать крамольничающих интеллигентов в Сибирь. Но относился к ним крайне иронически, что было, разумеется, смехом сквозь слезы. Ведь и сам Белинский принадлежал к числу недовольных жизнью интеллигентов. И относился к мировоззренческим проблемам очень эмоционально.

«Мы не решили ещё вопроса о существовании Бога, а Вы хотите есть!…», — сказал однажды Белинский Ивану Сергеевичу Тургеневу (1818 — 1883).

Однако фраза о том, что все действительное разумно, — это только половина фразы. Гегель ещё сказал и о том, что «Все разумное действительно». А это значит, что разумная часть мечтаний передовых интеллигентов имеет шансы реализоваться. По той причине, что современная разумная действительность внутренне противоречива. И это противоречие при определенных условиях в определенной ситуации может разрешиться. Выражаясь языком Гегеля — сняться. После чего возникнут новые противоречия, которые породят новое поколения недовольных действительностью интеллигентов. Но это уже будет другая история.

Для того, чтобы поймать в свои сети ветер истории, недовольному действительностью интеллигенту нужно опереться на реальные социальные силы, способные к созиданию новой жизни. И тогда, как образно выразился теоретик российского коммунистического движения Александр Владимирович Бузгалин (род. 1954), «всё будет тип-топ».

Революционный потенциал философии Г.Ф.В. Гегеля был в полной мере раскрыт в трудах Карла Маркса (1818 — 1883), Фридриха Энгельса (1820 — 1895) и их последователей.

Белинский не дошел до революционных выводов из философии Гегеля. В 1840 году он резко изменил свои взгляды, отверг представления о необходимости примирения с действительностью и стал жестким критиком Гегеля. Перейдя на ультрарадикальные позиции, Белинский писал:

«Я понял французскую революцию… Понял и кровавую любовь Марата к свободе, его кровавую ненависть ко всему, что хотело отделяться от братства с человечеством хоть коляскою с гербом… Я начинаю любить человечество по-маратовски: чтобы сделать счастливою малейшую часть его, я, кажется, огнём и мечом истребил бы остальную».

Все это сильно напоминает декларации некоторых европейских поклонников Председателя Мао.

В 1840-х годах философия Гегеля пользуется большой популярностью среди мыслящей части населения России. В эти годы даже появился иронический стишок неизвестного автора:

В тарантасе ль, в телеге ли
Ночью еду из Брянска я…
Всё о нём, всё о Гегеле
Моя дума дворянская…

Одни хвалят Гегеля, другие его ругают. Но равнодушия в отношении к Великому философу нет.

Равнодушие к идеям Гегеля развилось к концу 1850-х годов, когда на идеологическую арену вышли представители революционной демократии. Философским учителем Николая Гавриловича Чернышевского (1828 — 1889) был Людвиг Фейербах (1804 — 1872), а Дмитрий Иванович Писарев (1840 — 1868) был большим поклонником вульгарных материалистов Людвига Бюхнера (1824 — 1899), Якоба Молешотта (1822 — 1893) и Карла Фогта (1817 — 1895). В философском отношении последние три автора сильно уступали Гегелю. Но в то же время революционно-демократические публицисты, не погружаясь слишком глубоко в философские эмпиреи, очень много сделали для выявления стоящей за спиной философии жизненной реальности.

В конце XIX века Гегель вернулся в российскую философию. Как в её официальную ветвь, так и в тогда ещё неофициальный марксизм. В 1913 году в Парижской библиотеке Владимир Ильич Ленин самым внимательным способом изучал труды Г.Ф.В. Гегеля, видя в них методологию революционной борьбы и революционных преобразований. Политики других направлений Гегеля всерьез не изучали и интеллектуально конкурировать с Владимиром Ильичем не могли.

К сожалению, в советское время философия Гегеля отошла на задний план. Сложившиеся в СССР традиции не способствовали серьезному анализу трудно разрешимых социальных противоречий. Казалось, что все противоречия можно разрешить очень легко. Вначале этой точки зрения придерживались официальные советские идеологи, а затем — и идеологии антикоммунистического реванша.

И сегодня, путешествуя по виртуальным пространствам Интернета, мы видим пустопорожние дискуссии на тему, был ли И.В. Сталин гением или злодеем. Эти дискуссии не ставят своей целью понять реальные проблемы эпохи, в которой жил и действовал И.В. Сталин. Их единственная цель — излить эмоции, переполняющие участников дискуссии. Такие дискуссии абсолютно бесплодны.

В то же время в СССР были философы, ориентирующиеся в своем творчестве на приложение идей Г.Ф.В. Гегеля (в модификации Карла Маркса) к разным сторонам действительности. Это прежде всего Михаил Александрович Лифшиц (1905 — 1983) и Эвальд Васильевич Ильенков (1924 — 1979).

И западные, и отечественные либералы не любят Г.Ф.В. Гегеля. Не любят за то, что он ставил общественные права и интересы выше капризов личности. И за то, что считал, что нужно искать истину, а не ограничиваться высказыванием собственного мнения. Некоторые либеральные философы даже называют Гегеля предтечей и идеологом ГУЛага. В чем Гегель, разумеется, не повинен.

С философией Г.Ф.В. Гегеля заигрывали некоторые философы ультраправых взглядов, в частности, идеолог итальянского фашизма Джованни Джентиле (1875 — 1944). Его также привлекал приоритет общего (под которым понималось фашистское государство) над частным (индивидуумом). Впрочем, другой итальянский поклонник Гегеля философ Бенедетто Кроче (1866 — 1952) называл диктатуру Бенито Муссолини (1883 — 1945) «онагрократией», то есть, «властью ослов».

В естественных науках философия Гегеля до поры до времени оставалась невостребованной. Положение начало изменяться во второй половине XX века, когда исследователи вплотную подошли к изучению сложных развивающихся систем. В рамках таких дисциплин, как системный анализ, синергетика и т. д. многие идеи Гегеля постепенно находят свое применение.

В настоящее время становится понятным, что теоретической основой зоологии и ботаники является анализ противоречий в конструкциях живых организмов и возможных путей разрешения этих противоречий. Такой анализ позволит не только описывать, но и объяснять строение живых организмов, что поднимет зоологию и ботанику на качественно новой уровень. В этом направлении достигнуты определенные успехи, хотя до построения целостной картины эволюции пока ещё далеко.

Свойственный Гегелю взгляд на мир реализовался не только в философии, но и в музыке. Прежде всего, в музыке Людвига ван Бетховена (1770 — 1827), ровесника великого философа. По сути, Бетховен перевел идеи Гегеля на язык музыки. Недаром его музыку так любил Владимир Ильич Ленин.

Какое же значение имеют труды Г.Ф.В. Гегеля для современных коммунистов и других левых? Самое прямое. Для того, чтобы выстроить правильную стратегию и реализовать её на практике, необходимо в совершенстве овладеть диалектическим методом. Нужно не закрывать глаза на реальные противоречия, а отчетливо видеть их. И искать не только компромисс (что иногда необходимо), но и пути принципиального разрешения противоречий.

Чего молодому коммунисту не нужно делать, так это читать сочинения Гегеля. Ни в русском переводе, ни, тем более, по-немецки. В его текстах наш среднестатистический современник ровно ничего не поймет и глубоко увязнет. Гегель писал на крайне тяжеловесном языке профессиональных немецких философов начала XIX века.

«Моя философия не может быть изложена ни проще, ни короче, ни по-французски», — говорил Гегель. «Только один человек меня понял; да и тот меня, по правде сказать, не понял», — задумчиво сказал однажды философ на склоне лет.

Чуть позже эту фразу почти дословно повторит помещик Собакевич из «Мертвых душ»: «Один здесь есть порядочный человек — прокурор, да и тот, по правде сказать, свинья».

Для реального освоения Гегелевской методологии нашему современнику можно порекомендовать четыре источника. Во-первых, ВУЗовские учебники философии советского времени. Во-вторых, популярные книги по философии, среди которых следует особо отметить работы Эвальда Васильевича Ильенкова (1924 — 1979). И в-третьих, работы, авторы которых стремились использовать гегелевскую методологию для анализа уже знакомого читателю предмета. Здесь, конечно, следует вспомнить работы В.Г. Белинского по истории русской литературы, а также работы создателя основанной на гегелевской философии Теории Решения Изобретательских Задач (ТРИЗа) Генриха Сауловича Альтшулера (1926 — 1998).

И, конечно, очень полезно не просто читать, но внимательно изучать и осмысливать труды Карла Маркса (1818 — 1883), Фридриха Энгельса (1820 — 1895) и Владимира Ильича Ленина (1870 — 1924).